Урарту

4

История, рассказанная писцом Мар-Зайей.

Двадцать первый год правления Син-аххе-риба

После известия о смерти Марганиты я покинул Ассирию разбитым и опустошенным. Но долгая дорога, новые города, незнакомые места и чужая речь… проснувшееся любопытство — лучшее средство от уныния и душевных страданий.

Горная страна, которую пришлось пересекать, встретила меня снежными вершинами, лесистыми склонами, быстрыми реками и бурными водопадами. Урарты оказались прекрасными строителями, их мосты чудесным образом соединяли ущелья на той высоте, где парили птицы; крепости, что преграждали горные перевалы, выглядели как продолжение скал, а многие селения напоминали ласточкины гнезда.

О, дайте, дайте мне насладиться неизвестностью и впитать в себя новые впечатления!

Однако Русахинили разочаровал меня. После Ниневии — огромной, сияющей, светлой столицы Ассирии с ее великолепными дворцами, зиккуратами, подпирающими небо, с ровными широкими улицами, вымощенными булыжником, с просторными площадями и медленно перетекающей из одного конца города в другой разношерстной толпы, где можно было услышать языки всего мира, — здесь все было иначе. Всеобщая серость, узкие кривые улочки, прилепившиеся к скалам дома, грязь и запустение. Единственная радость, что тешила глаз, — царский дворец, но даже он в Ассирии пришелся бы впору какому-нибудь сановнику, а не правителю огромной страны.

Сравните ковчег и утлую рыбацкую лодку!

В первый же день по прибытии в столицу Урарту меня пригласили во дворец, чтобы я вручил верительные грамоты.

Царь Руса II оказался совсем молодым человеком, немногим старше меня, хитрым, прозорливым и осторожным.

Он встретил меня ласково и в то же время сдержанно. Мы поговорили о делах ассирийских, о здоровье Син-аххе-риба и Закуту, наследного принца Арад-бел-ита и предстоящих родах Шарукины, о погоде, необычных слухах, и в заключение, в двух словах, о последнем визите сюда министра Саси. Мне показалось, что царь нарочно завел о нем речь, чтобы я сам выяснил, почему ассирийский сановник оказался в столице Урарту. Затем мы расстались. На прощание царь заверил меня, что я всегда желанный гость во дворце.

Через несколько дней после приезда в Урарту я снова слег. Сказались ли мои душевные раны или физическая немощь как отголосок недавней болезни, но, так или иначе, мне пришлось надолго забыть о царской службе в чужой стране. Почти два месяца я не выходил из дома и, поскольку не успел обзавестись ценными знакомствами, оставался практически слепым относительно событий, происходящих в Урарту. Даже то, чем жила Ассирия, благодаря хорошо налаженной связи с Мусасиром, было куда ближе и понятнее мне. В Ниневии все с нетерпением ждали рождения наследника Арад-бел-ита, но еще больше — того дня, когда принца объявят соправителем своего отца.

Не смотрите с надеждой в будущее, это всегда только мираж.

Гром прогремел в конце зимы. В месяце шабату с родины пришло оглушительное известие о смерти младенца, наследника Арад-бел-ита, а всего через неделю — сообщение о гибели от ран Син-надин-апала, старшего сына Ашшур-аха-иддина.

К этому времени я поправился, и моим долгом было явиться к царю Урарту, чтобы лично рассказать ему обо всем случившемся.

Возможно, мне показалось, но Руса нисколько не удивился моим словам. Не потому ли, что в Ниневии у него есть свои лазутчики, подумал я. Впрочем, произошедшие в Ассирии события были для меня, скорее, лишним напоминанием, что пора наконец проститься с прошлым и двигаться дальше. Моя родина стояла на краю пропасти — там в любой момент могла вспыхнуть междоусобица. Я не мог безразлично наблюдать за ее падением. Там жили мои родные и близкие: сестра, брат, дядя Ариэ… Дияла. Да, да, я нередко вспоминал о ней, хотя наше расставание и было холодным.

А еще гонец привез из Ниневии приказ царевича заняться поиском доказательств, что связывали бы сторонников Ашшур-аха-иддина с гибелью наследника Арад-бел-ита.

И тогда я вспомнил о Саси.

Нет-нет, сначала это было только догадкой. Смутной, неуверенной, интуитивной. Возможно, я и занялся ею только потому, что у меня не было другой зацепки.

В том, что Саси появился в Урарту, не было ничего странного. После похода Саргона Ассирия владела множеством железных рудников, ранее принадлежавших Ванскому царству. Во времена Син-аххе-риба, когда отношения между странами улучшились, часть из них работала на пользу обеих сторон. Поэтому причин, по которым министр мог приехать в Русахинили, было предостаточно.

Но если подобные визиты давно стали обыденностью, почему последний вызвал такой интерес у царя Русы?

Первые шаги наощупь. Я встретился с Зорапетом — первым министром Урарту.

Это был пышущий здоровьем мужчина средних лет с круглым розовощеким лицом, томным взглядом и вкрадчивым голосом.

— Почему приезжал Саси? — удивился он. — Если и по делам, то очень незначительным. Но, скорей всего, по каким-то личным причинам. В прежние времена, лет пятнадцать тому назад, когда Саси еще не был высоким сановником, он приобрел в Урарту много полезных знакомств. Тогда он занимался разведением лошадей и стремился улучшить породу ассирийских скакунов. Может, решил вернуться к старому занятию. У него здесь достаточно верных друзей, к которым я, впрочем, не отношусь…

Визит к первому министру получился долгим и обстоятельным. Он познакомил меня со своей семьей: женой Аревик, приходившейся младшей сестрой наместнику Киракосу из Эребуни, пятнадцатилетним Егией, своим старшим сыном, которым отец, безусловно, гордился, и двумя дочерями. Старшей из них, Ишхануи, было четырнадцать. Она все время пыталась встретиться со мной взглядом, но едва я заговаривал с ней, девушка смущалась и краснела.

Мать, заметив это, с улыбкой спросила, не женат ли я и свободно ли мое сердце. Теперь уже настал мой черед смущаться.

Боги смеялись надо мной. Ишхануи была очень похожа на Марганиту.

Когда я вернулся к себе, луна висела высоко в небе. Было прохладно, слуги растопили очаг и поставили кровать поближе к огню. Всматриваясь в яркие языки пламени, я видел перед собой то Марганиту, то Ишхануи…

— С Зорапетом надо быть осторожнее, — вдруг тихо сказал кто-то за моей спиной, от чего я вздрогнул и схватился за меч.

Впрочем, здравый смысл тотчас подсказал мне, что волноваться незачем:

«Успокойся, если бы тебя хотели убить, ты был бы уже мертв».

— Кто тебя прислал? Царь Руса? — я даже не повернулся к нему, хотя все мои чувства были обострены до предела: когда кто-то тайно пробирается в твой дом, это не может не настораживать.

— Господин, которому мы оба служим. Арад-бел-ит.

Только после этого я посмотрел через плечо.

За моей спиной сидел коротышка, по внешнему виду торговец, по глазам — убийца. Они были абсолютно холодными, а еще — настолько спокойными, что от них веяло могильным ужасом.

— Меня зовут Ашшуррисау. Арад-бел-ит десять дней назад подослал мне гонца с сообщением, что я должен найти тебя в Русахинили и во всем тебе помогать…

— Так что с ним не так? С Зорапетом?

— До того, как стать первым министром, он пять лет служил царю Аргишти, отцу нынешнего царя Русы, на той же должности, которую сегодня занимает Баграт. За пару месяцев до своей смерти Аргишти, побаиваясь Зорапета, отобрал у него тайную службу, но, чтобы не обидеть, назначил первым министром. Вдобавок царь Руса очень ценит Зорапета и нередко идет у него на поводу.

— Я спрашивал его о Саси, о его последнем приезде в Урарту. Зорапет ушел от ответа. Как думаешь, что ему известно?

— Не знаю, но я сведу тебя с людьми, для которых не существует тайн в Русахинили.

Мы провели вместе весь следующий день. Ашшуррисау познакомил меня с местными традициями и, как бы между делом, посвящал в хитросплетения урартской власти. Пока мы бродили по рынку, рассказывал:

— Царь Руса, конечно, молод, но быстро набирает силу. Его главное преимущество в том, что единственный его соперник, который мог бы претендовать на трон, — дядя Завен, наместник Ордаклоу, — при всем своем богатстве, почти не имеет сторонников. Ему давно перевалило за сорок, он тяжело болен, и у него нет наследников мужского пола. Никто не собирается ставить на того, кто станет царем на год, а то и меньше… Однако это не означает, что сам он не хочет властвовать. Завен ищет поддержку на стороне и поэтому всегда был и остается нашим первым союзником. Впрочем, в столице он бывает редко. Среди царского окружения самый полезный для нас — министр двора Манук. Во многом благодаря ему Арад-бел-ит узнает обо всем, что случается в Русахинили и Урарту.

Я поинтересовался, кто имеет на царя наибольшее влияние.

Ответ Ашшуррисау был несколько неожиданный:

— Его старшая сестра, двадцатипятилетняя царевна Ануш. Это с ней чаще всего советуется Руса, когда встает вопрос: кого из своих подданных ему следует приблизить к трону, а на кого обратить гнев. Это по ее совету Зорапет остался у власти. И это благодаря ей полководцем царя оказался тот, кто, казалось бы, меньше всего этого заслуживает, — туртан Баласан, старый товарищ Завена, человек безродный, и за кем никто не помнит громких побед на поле брани.

— Почему же выбор пал на него? — удивился я.

— По мнению царевны, он при любых обстоятельствах будет верен своей клятве, а это при молодом правителе может оказаться куда важнее, чем талант полководца. Впрочем, злые языки твердят другое: Ануш — женщина незамужняя и не блещет красотой, а Баласан вдовец. Их часто видят вместе… Поговаривают, что они могли бы стать хорошей парой, если бы не упорное сопротивление этому царя. Возможно, поставив Баласана туртаном, Руса таким образом пошел на уступки своей сестре, рассчитывая, что она в ответ согласится на его условия.

— А чего хочет он?

— Согласия сестры на брак с Ишпакаем, царем скифов.

— Царю требуется чье-то согласие, чтобы исполнилась его воля?

— В этом случае — да. Не забывай, что Ануш — его любимая сестра.

— Если царевна некрасива, то, может быть, стоило просто показать ее Ишпакаю, и тогда у него отпала бы охота на этот брак?

— В этом-то и беда. Ишпакай и Руса встречались неподалеку от Эребуни год назад, когда молодой царь только вступил на престол. Ануш присутствовала на этой встрече в качестве толмача, и старик был ею очарован. Она умна, а это и среди мужчин редкость. К тому же, когда у супругов больше сорока лет разницы в возрасте, красота не так важна.

— Она выучила язык скифов?

— И скифов, и колхов, и арамейский.

— Что ты еще можешь рассказать об Ишпакае?

— Ему далеко за шестьдесят. У него почти два десятка сыновей, столько же дочерей, полсотни, если не больше, внуков и, конечно же, много жен. Однако, хотя он и крепко сидит на троне, Ануш меньше всего мечтает о такой участи.

— Ты знаешь, как добиться ее расположения?

Ашшуррисау на какое-то время замолчал, по-видимому, обдумывая, что можно предпринять на этот счет. Затем его вдруг осенило:

— Постой-ка, если то, что я о тебе знаю, правда, — прежде чем стать мар-шипри-ша-шарри, ты ведь был учителем в доме табличек?

— Ты не ошибся, — не стал отрицать я.

— Царевна уже довольно долго ищет того, кто помог бы ей освоить клинопись. Почему бы тебе не предложить свою помощь? Она оценит это. А совместные занятия вас сблизят очень скоро.

— Осталось решить, как это лучше сделать. Кто расскажет ей обо мне?

— Для этого у нас есть министр двора Манук. Он умеет преподнести и хорошую новость, и чужую сплетню.

Около лавки с ювелирными украшениями Ашшуррисау остановился, принялся придирчиво выбирать женские серьги, заставлял примерять их рослую служанку, которую специально для этого высмотрел за спиной у торговца, щурился, морщился, а когда что-нибудь нравилось, довольно цокал языком.

— Вот это, пожалуй, — наконец остановился он на больших серебряных серьгах дорогой работы.

— Любимой жене? — поинтересовался я.

Ашшуррисау ухмыльнулся:

— Кто-кто, а я точно знаю, что за этими словами стоит лишь пустой звук. Но я всегда стараюсь напоить и накормить скакуна, на котором мне предстоит совершить дальний переход, а если надо, то и дать что-нибудь получше, чем сухое сено.

— Ты мудрый человек, Ашшуррисау, — заметил я, не переставая ему удивляться. — Позволь мне заплатить за тебя.

— Не стоит. Их владелец с удовольствием сделает мне этот подарок.

Ашшуррисау посмотрел на торговца, подобострастно стоявшего рядом.

— Позови-ка хозяина, скажи, что его ждет друг из Эребуни.

— Давно ли ты сам живешь в Урарту? — спросил я, пока мы ждали ювелира. — Откуда тебе столько известно о царском окружении, тайных замыслах и подводных течениях? Тем более что ты живешь в Эребуни, а не в столице. И почему действительно там, а не здесь?

— Недолго. Но для того чтобы плыть по морю, мало попутного ветра, нужно еще и умение управлять парусом. Эту лодку строил Егия, — сейчас ты с ним познакомишься, — однако из него плохой кормчий. Поэтому Арад-бел-ит и прислал меня сюда. В каждом городе при каждом наместнике у меня есть свои глаза и уши, но кроме этого — надежный человек с десятком верных слуг, лошадьми и золотом. Свежая новость из самой дальней точки Урарту доходит до меня за три-четыре дня. И Эребуни для этих целей удобней, так как находится почти в центре страны. К тому же Арад-бел-ит приказал мне в первую очередь присмотреться к скифам, а из Русахинили их плохо видно.

— А в Эребуни?

— Там они вызывают оторопь, смешанную со страхом. На севере скифов боятся куда больше, чем ассирийцев. Там этими кочевниками давно пугают не только детей, но и взрослых…

Из дома вышел Егия. Человек пожилой, но еще вполне крепкий — высокого роста, с покатыми плечами и массивным торсом. Дорогой расшитый золотыми нитками епанчи, кожаные сапоги, войлочная шапочка на большой лысеющей голове. Поглаживая свою сивую бороду, он посмотрел в нашу сторону и приветливо улыбнулся. Но от этого его глаза не перестали быть колючими и подозрительными.

— Боги сегодня милостивы, давно мне не доводилось принимать таких дорогих гостей! — подойдя ближе, низко кланялся ювелир.

В разговоре выяснилось, что его люди все время следили за мной.

— Лишь ради твоей безопасности, дорогой мар-шипри-ша-шарри, — поспешил успокоить меня Егия.

— А мне есть о чем беспокоиться?

Ашшуррисау сдержанно улыбнулся:

— Беспокоиться, когда за тобой с одной стороны присматривают лазутчики Егии, а с другой — Баграта, пожалуй, и правда, незачем.

— Как?! И урарты? — озадаченно спросил я.

— Тот человек, что похож на облезлого верблюда, он сейчас стоит рядом с торговцем коврами, идет за нами от самого дома.

Я оглянулся. Нашел своего соглядатая, пересекся с ним взглядом; и заставил смутиться, отвести глаза в сторону.

— Здесь так обходятся со всеми чужестранцами?

— Кто захочет навлечь на себя гнев Син-аххе-риба, если его посланник вдруг окажется в беде?

— Ты не ответил, — настаивал я. — Полгода назад или даже раньше здесь был Саси, министр Син-аххе-риба, отвечающий за царские рудники. Как мне узнать, следили за ним или нет? Так я бы выяснил, зачем он сюда приезжал.

— Русахинили, конечно, не Ниневия, но все же чужестранцев здесь также немало, и половина из них — ассирийцы. Вряд ли Баграт обратил вообще внимание на визит Саси, — веско заметил Ашшуррисау, после чего обратился к Егии: — Сведи уважаемого Мар-Зайю с писцом Анкаром. Его долг тебе по-прежнему растет?

Егия подтвердил:

— И очень быстро. Он все тратит на свою молодую наложницу… Анкар может оказаться полезен. Если Саси приезжал в Русахинили по государственным делам, то следы его пребывания правильнее всего искать среди расписок и счетов…

Так я получил доступ к царскому архиву.

Анкар мне не понравился. Его глаза все время бегали, а нижняя челюсть дрожала, как будто ее дергали за веревочки. Но он был жаден, труслив и слаб — лучшее сочетание худших человеческих свойств для такого дела.

Целую неделю я дышал пылью в подвалах, где хранились переписка и документы, касающиеся торговли с Ассирией, а также добычи руды на территориях, ранее принадлежавших Урарту. Но когда я нашел то, что искал, моему удивлению не было предела. Саси заключил с первым министром Зорапетом очень странную сделку: он покупал у Урарту пустую породу и караванами отправлял ее куда-то на юг, то ли в Мусасир, то ли в Маннею. Я принялся копать глубже, чтобы отыскать начальную точку этого маршрута. Когда узнал, что на этих рудниках добывали киноварь — задумался.

Когда-то, еще в мою бытность писцом, Ашариду упомянул о том, что киноварь в некоторых случаях действует губительно на человека. Оставалось выяснить, куда и с какой целью направлялись караваны с пустой породой. Так или иначе, я решил поставить Арад-бел-ита в известность относительно моей находки.

Ответ от принца пришел очень быстро.

Гонец объявился в моем доме среди ночи. Пока он ожидал меня в большом зале, я некоторое время наблюдал за ним из тайника. За три с лишним месяца мне довелось повидать великое множество посланников. И все они несли на себе печать долгой дороги и сильной усталости, а этот человек, казалось, сел на коня только для того, чтобы въехать ко мне во двор.

Я вышел неодетым, в наброшенном на плечи верблюжьем одеяле, заглянул гонцу в глаза, которые он почему-то виновато опустил, забрал у него глиняную табличку, завернутую в мягкую ткань. По сколотому срезу на левой стороне таблички — тайная метка, оставленная писцом царевича, — определил, что она подлинная, и не спеша изучил ее содержимое.

Арад-бел-ит приказывал мне доставить в Ниневию и обнаруженные документы, и писца Анкара. Я снова взглянул на гонца. Молод, неприметная наружность, но при этом физически крепкий — этих посланников подбирал сам Набу-шур-уцур, долго и тщательно, много раз перепроверяя их родословную, преданность и другие качества.

— Кто повезет Анкара? — напрямую спросил я.

— Я, мой господин, — гонец низко поклонился.

— Что ж, на это уйдет какое-то время, — предупредил я, ничем не выдав своего волнения. Он был не тем, за кого себя выдавал, если имя Анкар не вызвало у него вопросов. Тот, кто подменил гонца, не учел, что он не вправе был знать клинопись. Набу-шур-уцур не взял бы его на эту службу.

— Отдохни с дороги… Проводите нашего гостя, — я указал на него слугам. — Поешь, выспись. Утром я навещу тебя.

Избавившись от его присутствия, я позвал начальника своей стражи Геворка, урарта по происхождению, но давно и верно служившего Ассирии. Он вошел в зал вразвалочку, повел могучими плечами, неуклюже поклонился.

— Поднимай всех. Сколько у тебя солдат?

— Со мной пятнадцать, — хрипло ответил Геворк.

— Пошли надежного человека к Егии. Пусть передаст, что мне нужны его совет и помощь. У комнаты гонца поставь двух стражников. Предупреди охрану у ворот, чтобы до утра никого, кроме Егии и его людей, к нам не пускали.

Оставшись один, я опустился в высокое кресло и задумался.

Послание было настоящим, гонец — подставным, и, судя по всему, его замена произошла где-то на самых подступах к Русахинили. Оставалось выяснить, сколько всего злодеев, кто они, где схоронились и как далеко готовы пойти. Может быть, даже на штурм моего дома?

Вскоре вернулся Геворк с известием, что Егии нет в Русахинили уже три дня, где он и когда возвратится, слуги не знали.

— Хорошо. Поступим так. Гонца — под замок. Кормить, поить, обходиться достойно, но из комнаты не выпускать. Дом охранять с удвоенной бдительностью.

Утром я навестил писца Анкара, договорился с ним, чтобы он вынес из архива документы, ценность которых теперь не вызывала никаких сомнений. Заплатил золотом. После полудня уделил несколько часов царевне Ануш. Да, да… Ашшуррисау нигде не ошибся. Как только Манук рассказал обо мне царственной особе, она с жадностью ухватилась за возможность обучиться клинописи у ассирийского посланника, владеющего десятком языков, ученика самого Ашариду. Единственное, чего иногда не хватало царевне, — это терпения.

— Мы занимаемся с тобой вторую неделю! И все, чему я научилась, — как вывести палочкой пару слов?! — возмутилась в этот раз Ануш.

Я попытался ее успокоить и объяснить, что мы на верном пути.

— О моя госпожа, нам придется встречаться еще долгие месяцы и проводить за занятиями многие часы, прежде чем ты овладеешь этой наукой в полной мере…

— Думаешь, у меня получится? — с сомнением спросила она.

— Редко можно встретить такой цепкий и ясный ум, как у тебя, царевна, — сказал я, нисколько не лукавя перед истиной. Мне доставляло удовольствие учить эту молодую женщину, стремившуюся к знаниям не в пример многим мужчинам.

Когда я выходил из ее покоев, меня встретил Манук, министр двора, — высокий статный мужчина лет сорока или меньше, с вытянутым лошадиным лицом и надменным взглядом.

Министр поманил меня к себе и, оглядываясь по сторонам, как будто за ним гнались, сообщил почти шепотом:

— Баграт сегодня пробыл у царя все утро. О чем они там говорили — не скажу, но разговор шел об Ассирии, старших сыновьях Син-аххе-риба, неоднократно упоминались твое имя и какого-то местного писца из архива…

— Анкара?

— Прости, мой дорогой друг, но я не запомнил.

— И где сейчас Баграт?

— Он покинул дворец в сопровождении десятка стражников.

Уже смеркалось, когда я покинул дворец. Надвигалась буря, ветер трепал на мне одежду и срывал на землю зависшие в воздухе капли дождя, тучи, казалось, поглотили не только небо, луну и звезды, но даже скалы, которые окружали Русахинили, временами слышались раскаты грома и где-то далеко за городом сверкали молнии. Я ехал домой на колеснице в сопровождении двух солдат, выделенных мне Геворком. Улицы Русахинили, в отличие от Ниневии, были освещены плохо, и нам приходилось выбирать дорогу, чтобы колесо не угодило в какую-нибудь яму. Дожди шли всю неделю, и лужи были повсюду.

— Стой! — поднял руку стражник, ехавший впереди.

Трудно сказать, что вызвало его подозрения: чья-то промелькнувшая тень или возникший на нашем пути темный силуэт, а может быть, предчувствие опасности, поджидавшей нас за ближайшим поворотом.

Мой возничий подчинился, придержал лошадей. Второй стражник, ехавший позади, обогнал колесницу, чтобы разобраться, что случилось. Просвистевшая где-то рядом стрела заставила меня невольно пригнуть голову. Оба моих охранника рухнули на землю почти одновременно. Кони, избавляясь от убитых наездников, встали на дыбы, заржали, в испуге шарахнулись в разные стороны. Из ближайшей к нам калитки выскочили какие-то люди. Два или три меча ударили моего возничего в спину, в живот, в печень. А кто-то огромный сгреб меня в охапку, набросил на голову мешок и хватил чем-то тяжелым по самой макушке…

Я пришел в сознание, когда меня окунули в корыто с водой, а где-то над самым ухом послышался глухой голос:

— Очухался… Где писец Анкар?

Меня выдернули из воды и бесцеремонно поставили на ноги.

— Кто ты такой, чтобы вести себя так дерзко с мар-шипри-ша-шарри, — пошатываясь, огрызнулся я. И тотчас получил хороший тычок в зубы, который отправил меня на пол.

Все происходило в каком-то сарае. Пахло сеном и конским навозом. По крыше стучал дождь.

— Разве хороший учитель сам не должен подавать пример послушания? — насмешливо спросил все тот же голос, из чего я заключил, что этот человек знает меня не первый день.

Я заставил себя приоткрыть заплывшие от побоев глаза и увидел перед собой двух человек, еще двое стояли за моей спиной.

— Тебе лучше проявить уважение и поговорить с нами, — заговорил на этот раз кто-то другой.

— Что ты хочешь от меня услышать? — я готов был сдаться.

— Нам нужен Анкар. Писец Анкар. Это твои люди похитили его вчера из дома?

— Он кем-то похищен? — сплевывая на пол кровь, вполне искренне удивился я.

— Да, он впервые слышит об этом, — сказал тот, кто, вероятнее всего, знал меня.

— Тогда покончим с ним, — отозвался второй. — Оставлять в живых его все равно нельзя… Ты убьешь его сам, Нинурта? Или это сделаю я?

С этими словами он вытащил из ножен меч и шагнул ко мне, чтобы оборвать мою жизнь.

Нинурта! Так вот откуда мне был знаком его голос! Я ведь знал его, встречался с ним в Ниневии. Мой единственный шанс на спасение…

Но, похоже, помощнику Бальтазара предложение расправиться со мной тоже не понравилось:

— Ты шутишь? Убить мар-шипри-ша-шарри!

Было в его словах что-то такое, что оставляло мне надежду.

— Нинурта, — прохрипел я. — Нинурта, не дай ему убить меня...

Не знаю, мой ли призыв о помощи подтолкнул его к действиям или что-то иное, но, как бы там ни было, Нинурта загородил меня собой.

— Ханат, лучше отойди!

Они готовы были схватиться, но тут снаружи послышался шум, а затем в сарай ворвался их сообщник:

— Здесь Геворк со своей стражей!

— Пора уносить ноги, Ханат, — упрямо сказал Нинурта.

Я был обязан ему жизнью…

Моим похитителям удалось скрыться от погони. Домой я приехал со сломанными ребрами, без нескольких зубов, но живой.

Ашшуррисау и Егия ждали меня.

— Мы искали тебя три дня. Перерыли весь город, — оправдывался Егия.

— Гонца уже допросили? — вспомнил я о своем пленнике.

Ашшуррисау улыбнулся.

— А как иначе бы мы тебя нашли…

Меня больше интересовало другое.

— Что он рассказал? Кто его послал?

— Увы, но все, что он знал, — где находится этот сарай… И, если честно, мы уже не думали увидеть тебя живым.

— Одного из похитителей я знаю. Он из Ниневии. И служит Бальтазару.

Егия вдруг заторопился и быстро ушел, оставив меня и Ашшуррисау наедине. Лазутчик, проводив торговца внимательным взглядом, сказал тогда:

— Ты задаешься вопросом, кто подменил гонца, а я — почему рядом с тобой не было ни людей Баграта, ни Егии. Какие такие срочные дела нашлись у нашего ювелира, что ему понадобилось покинуть Русахинили именно в тот день, когда в нем действительно возникла необходимость?