Глава 2 Шесть ролей и семеро исполнителей

1

Генри спас ситуацию, которая грозила вот-вот выйти из-под контроля. Ни мисс Кампанула, ни мисс Прентайс не сделали ни малейшей попытки оказать вошедшим вежливый прием. Эсквайр издал какой-то нечленораздельный звук и неловко рассмеялся. Дина поприветствовала миссис Росс с немного нервной любезностью. Ректор заморгал и последовал примеру дочери. Но на Генри присутствие Дины действовало так окрыляюще, что наполняло его неосознанным желанием быть приятным всем людям на свете. Он сердечно пожал руку миссис Росс, похвалил доктора Темплетта за его идею и предложил, с сияющей улыбкой на лице, сразу же избрать председателя и приступить к выбору пьесы.

Эсквайр, Дина и ректор смущенно поддержали Генри. Мисс Кампанула презрительно фыркнула. Мисс Прентайс, улыбаясь немного шире, чем обычно, произнесла:

— Боюсь, нам не хватит стульев. Мы рассчитывали, что нас будет семеро. Генри, дорогой, ты не принесешь еще один стул из столовой? Мне очень жаль, что приходится тебя беспокоить.

— Мы с Диной уместимся на одном, — радостно отозвался Генри.

— Пожалуйста, не беспокойтесь из-за меня, — сказала миссис Росс. — Билли может сесть на ручку моего кресла.

Она спокойно расположилась в кресле слева от ректора, и рядом с ней тут же устроился доктор Темплетт. Мисс Прентайс уже обеспечила себе место справа от ректора, и потерпевшая поражение мисс Кампанула, издав короткий смешок, прошагала к дальнему концу стола.

— Я не знаю, Элеонора, какое место было предназначено для меня, — сказала она, — но так как наше замечательное собрание, похоже, свободно от соблюдения обычных формальностей, то я буду сидеть вот здесь. Ха!

Генри, его отец и Дина заняли оставшиеся места.

Яркий свет старинной люстры освещал лица восьмерых человек, расположившихся вокруг стола. Розовое от смущения лицо эсквайра, улыбающееся — мисс Прентайс, с раздувающимися, как у рассерженной кобылы, ноздрями — тяжело дышащей мисс Кампанула, смуглые джернигэмовские черты Генри, яркая живая красота Дины, угловатое лицо, типичное для священника, — ректора и ничем не примечательная, здоровая физиономия доктора Темплетта. Свет падал и на Селию Росс, женщину лет тридцати восьми с бледно-желтым лицом. Она не была красивой, но в ней чувствовались изящество и утонченность. Ее светлые вьющиеся волосы мягко падали на лоб. Ее лицо было умело и со вкусом загримировано, а одежда вызывала восхищение. В чертах Селии была какая-то заостренность, так что она казалась немного осунувшейся. У нее были светлые глаза, и, конечно же, без туши ресницы казались бы почти белыми. Если, глядя на внешний облик человека, попытаться сравнить его с каким-нибудь животным, то, пожалуй, каждый сказал бы, что миссис Росс напоминала хорька. Но тем не менее у нее было одно качество, которое привлекало внимание многих женщин и большинства мужчин. Она умела широко распахивать глаза и бросать быстрые косые взгляды. Хотя миссис Росс и старалась казаться утонченной леди, в жизни она была настолько решительной, что любые проявления своей чувствительности воспринимала как недостаток силы воли. Она старалась изо всех сил быть любезной, но отсутствие природного такта и злой язычок часто ей в этом мешали. Каждой женщине с первого взгляда было ясно, что ее главным интересом в жизни были мужчины. Наблюдая за ней, Дина не могла не любоваться той спокойной уверенностью, с какой эта женщина встретила столь холодный прием. Было абсолютно невозможно угадать, решила ли миссис Росс не подавать вида, что обиделась, либо она оказалась настолько нечувствительна, что просто ничего не заметила.

«Наглости ей не занимать», — подумала Дина. Она посмотрела на Генри и увидела в его глазах отражение своих мыслей. Генри не отрываясь смотрел на миссис Росс, и в его взгляде Дина прочла неодобрение, смешанное с восхищением. Он повернул голову, встретился с ней глазами, и в тот же миг его взгляд засветился такой нежностью, что у Дины на мгновение перехватило дух. Она затрепетала от волнения, но голос мисс Прентайс тут же вернул ее к реальности:

— …избрать председателя нашего маленького собрания. Я хотела бы предложить ректора.

— Поддерживаю, — низким голосом произнесла мисс Кампанула.

— Вот так, Коупленд, — сказал эсквайр, — все говорят: «Да», и мы сдаем позиции.

Он громко засмеялся и свирепо посмотрел на кузину. Ректор дружелюбно оглядел всех присутствующих. За исключением Генри, из всей компании его, казалось, меньше всего смутил приход миссис Росс. Если бы Коупленд имел круглое кроткое лицо с невыразительными чертами и добрые близорукие глаза, это было бы превосходным отражением его темперамента. Но природа наделила его настолько величественной внешностью, что тем, кто видел его, казалось: характер этого человека ничуть не уступает его облику. Он мог бы сделать карьеру и стать важным церковным сановником, но он не страдал честолюбием, был искренен и любил Пен-Куко. Ему нравилось жить в доме, где жили все его предки, заниматься делами прихода, принося в меру своих сил душевное утешение своим прихожанам, и отражать атаки Идрис Кампанула и Элеоноры Прентайс. Он прекрасно понимал, как глубоко возмущены эти две леди присутствием миссис Росс. Это была одна из тех ситуаций, когда он чувствовал себя так, будто удерживал большим пальцем пробку в бутылке, наполненной шипучим имбирным напитком, готовым выплеснуться наружу.

— Большое спасибо, — сказал он. — Я не думаю, что мои обязанности председателя будут очень тяжелы, так как мы собрались только для того, чтобы определить дату и характер этого мероприятия, и когда все будет решено, мне останется только передать бразды правления тем людям, которые примут в этом непосредственное участие. Наверное, я должен пояснить, что мы имеем в виду. Молодежное общество, которое провело такую замечательную работу в Пен-Куко и соседних приходах, очень нуждается в денежных средствах. Мисс Прентайс, президент этого общества, и мисс Кампанула, его секретарь, расскажут вам об этом подробнее. Но больше, чем что-либо другое, мы хотели бы приобрести новый рояль. Тот инструмент, который мы имеем сейчас, был подарен вашим отцом, не так ли, эсквайр?

— Да, — ответил Джоуслин. — Я прекрасно это помню. Мне в то время было лет двенадцать. Тогда уже рояль был не новым. Могу себе представить, во что он сейчас превратился.

— У нас был настройщик из Грейт-Чиппинга, — согласилась мисс Кампанула, — и он сказал, что ничем не может помочь. Я виню во всем скаутов. Когда старший сын Каинов сделался начальником отряда скаутов, они стали вести себя все хуже и хуже. У этого молодого человека нет ни малейшего понятия о дисциплине. В субботу я застала Джорджи Биггинса, когда он топал ногами по клавишам и бил концом какого-то шеста по струнам внутри инструмента. «Если бы я была начальником скаутов, — сказала я, — я задала бы тебе такую порку, о которой ты помнил бы целый год». Он ответил мне в грубых и нахальных выражениях. Я сказала старшему Каину, что если он сам не может управлять мальчиками, то пусть передаст их тому, у кого это лучше получится.

— Дорогая моя, да, — торопливо ответил ректор, — иногда они ведут себя как юные варвары. Что ж, рояль, конечно, — это не единственная собственность общества. Он был подарен приходу. Но я предложил, раз они часто им пользуются, выделить некоторую сумму из той, что наберется в результате этого мероприятия, в фонд покупки нового рояля, а не отдавать все деньги в общий фонд общества. Я не знаю, что все вы об этом думаете.

— Сколько будет стоить новый рояль? — спросил доктор Темплетт.

— В Грейт-Чиппинге сейчас есть очень хороший инструмент, — сказал ректор. — Он стоит пятьдесят долларов.

— Мы можем надеяться заработать такую сумму нашим представлением? — спросила Дина.

— Послушайте, что я скажу, — произнес эсквайр. — Я покрою разницу. Похоже, рояль — это дело Пен-Куко.

Раздался всеобщий одобрительный шепот.

— Это чертовски здорово, эсквайр, — сказал доктор Темплетт. — Вы очень великодушны.

— Это действительно очень хорошо, — согласился ректор.

Мисс Прентайс, хотя и сидела не двигаясь, была явно горда собой. Генри заметил, как мисс Кампанула посмотрела на свою подругу, и был потрясен необычайно злобным блеском ее глаз. Он подумал: «Она завидует Элеоноре, потому что на ту падает отсвет благородного поступка моего отца». В этот момент он ясно осознал, какую на самом деле глубокую неприязнь испытывали друг к другу эти две стареющие леди.

— Может быть, — сказал ректор, — мы проведем формальное голосование?

Они проголосовали. Ректор поспешил перейти к следующему вопросу. Представление в приходском клубе было решено организовать ровно через три недели. Мисс Прентайс, которая стала секретарем собрания благодаря тому, что сидела справа от ректора, постоянно что-то записывала. Но каждый знал, что они едва ли приблизились к главной теме этой встречи. То, что мисс Прентайс назвала «характером нашего маленького представления», все еще не получило более четкого определения. То и дело кто-нибудь украдкой бросал взгляд на небольшую стопку современных пьес перед Диной и на более увесистую пачку старых французских театральных изданий перед мисс Прентайс. И пока шло обсуждение сроков и стоимости билетов, тайные мысли не давали покоя каждому из присутствующих.

2

Ректор подумал: «Я не могу поверить, что Темплетт способен на такое. Врач, у которого больна жена! Кроме того, у него есть еще и профессиональное положение. Но что заставило его привести ее сюда? Он должен был понимать, какую реакцию это вызовет. Как бы я хотел, чтобы мисс Кампанула не смотрела на меня так. Она опять хочет встретиться со мной наедине. Зачем только я сказал, что исповедь признается Церковью? Но что я мог сделать? Я не хочу, чтобы она исповедовалась. Я не хочу, чтобы у меня складывалось впечатление, будто она и мисс Прентайс используют исповедь как средство очернить друг друга. Шесть ролей и семь человек. О Боже!»

Эсквайр подумал: «Элеонора абсолютно права, я хорошо играл в „Ici on parle francais“.[2] Интересно все-таки, как естественно некоторые ведут себя на сцене. Хотя если Дина и Генри попытаются предложить одну из этих современных пьес, похоже, для меня там вряд ли найдется подходящая роль. Я хотел бы сыграть того не слишком молодого джентльмена из комедии „Мари Темпест“. Миссис Росс могла бы исполнить роль Мари Темпест. Элеонора и старая Идрис ни за что этого не допустят. Интересно, правда ли, что из-за грима актеры на сцене не целуются по-настоящему? Однако во время репетиций… Интересно, правда ли все то, что говорят о докторе Темплетте и миссис Росс? Я чувствую себя молодым, как никогда. Черт, как же мне быть с Генри и Диной Коупленд? Дина — симпатичная девушка. И с характером. Современная. Если бы только Коупленды были немного побогаче, не возникло бы никаких проблем. Полагаю, они будут обсуждать меня. Генри, конечно, скажет что-нибудь умное. Будь проклята Элеонора! Придержи она свой язычок — мне бы теперь не пришлось разбираться с этим делом. Шесть ролей и семеро актеров. В конце концов, почему бы ей тоже не принять участия? Пожалуй, Темплетт захотел бы сыграть этого очаровательного не слишком молодого человека, а для меня тогда останется лишь тот смешной, несчастный, трясущийся старикашка».

Элеонора Прентайс подумала: «Если я позабочусь о том, чтобы все уладить, это будет выглядеть, будто Идрис создает всю эту суету, и он подумает, что ей не хватает милосердия. Шесть ролей и семь человек. Идрис настроена любой ценой остановить эту мадам Росс. Я вижу, как она раздражена, и вот-вот произойдет ее очередная вспышка. Это все к лучшему. В следующем месяце мне исполнится сорок девять лет. Идрис уже больше чем сорок девять. Дине следовало бы работать в приходе. Хотела бы я знать, что там происходит между актерами и актрисами. Все эти переодевания за сценой и разъезды по разным городам. Если бы я могла выяснить, что Дина… Если бы я вышла замуж, Джоуслин определил бы мне месячное содержание. Нет, вы только посмотрите, как эта женщина и Темплетт смотрят друг на друга! А Дина и Генри! Я не вынесу этого. Просто не смогу вытерпеть! Главное — не показать, как меня это задевает. Я хочу взглянуть на него, но я не должна этого делать. Наверное, Генри наблюдает за мной. Генри все знает. Приходский священник должен быть женат. У него голова ангела. Нет. Не ангела. Греческого бога. Упасть ниц перед Твоим троном и лежать и смотреть на Тебя. О Боже, сделай так, чтобы он меня полюбил!»

Генри подумал: «Завтра утром, если будет хорошая погода, я встречусь с Диной за Клаудифолдом и скажу ей, что люблю ее. Почему Темплетт не должен был приглашать Селию Росс в пьесу? Черт с ними, с этими шестью ролями и семерыми актерами. Надо найти новую пьесу. Я влюблен впервые в жизни. Я пересек границу незнакомой страны, и этот момент никогда больше не повторится. Завтра утром, если будет хорошая погода, мы с Диной будем вдвоем на холмах за Клаудифолдом».

Дина подумала: «Завтра утром, если будет хорошая погода, Генри будет ждать меня за Клаудифолдом, и я думаю, что он будет говорить мне о своей любви. И в целом мире не будет никого, кроме нас с Генри».

Темплетт подумал: «Мне следует быть осторожным. Пожалуй, это было безумием с моей стороны — предлагать ей прийти, но после того, как она сказала, что страстно желает играть на сцене, мне ничего другого не оставалось. Если эти две голодные старые девы вцепятся в нас своими зубами, моей врачебной практике придет конец. Боже, как бы я хотел быть другим! Боже, как бы я хотел, чтобы моя жена была здорова! Хотя, возможно, это ничего бы не изменило. Селия целиком завладела мной. Это как инфекция. И я поражен ею до мозга костей».

Селия Росс подумала: «Пока все хорошо. Итак, я здесь. С эсквайром мне будет несложно справиться. Он уже и так не отрывает от меня глаз. Мальчик влюблен в девочку, но он все-таки мужчина, и я думаю, что он будет великодушен. Он неглуп, однако могу предположить, что я ему уже понравилась. Он очень привлекателен, у него такие сверкающие серые глаза и светлые ресницы. Вот было бы забавно отбить его у нее. Сомневаюсь, смогу ли. Он уже вышел из того возраста, когда они влюбляются в женщин гораздо старше их самих. Я чувствую себя равной им всем. Как же было смешно, когда мы с Билли вошли и увидели этих двух засохших старых дев с выпученными глазами! Они знают, что им не справиться с моим здравым смыслом и решительностью. Они обе пытаются сейчас увидеть, касается ли рука Билли моих плеч. Кампанула смотрит открыто, а „бедная родственница“ только поглядывает искоса. Сейчас я немного откинусь назад. Вот так! Теперь можете смотреть. Какая досада, что мы должны соблюдать осторожность из-за профессиональной репутации Билли. Как бы я хотела показать им всем, что он мой. Я никогда ничего подобного не испытывала ни к одному мужчине. Никогда. Как будто мы растворились друг в друге. Мне кажется, это любовь. Я не хочу, чтобы он играл в этой пьесе без меня. У него может быть любовная сцена с девушкой. Я не вынесу этого. Семь человек и шесть ролей. Ну!»

Идрис Кампанула подумала: «Если бы правила приличия позволяли, я схватила бы своими руками эту бледно-желтую распутницу и вытрясла бы из нее всю душу. Низкое, наглое бесстыдство! Вломиться в Пен-Куко без приглашения, в сопровождении этого человека! Я всегда подозревала, что доктор Темплетт способен на такое. Если бы Элеонора была хоть немного смышленей, она запретила бы им приходить в этот дом. Сидеть на ручке ее кресла! Чудесное оправдание! Он почти обнял ее. Я буду смотреть прямо на них и дам понять, что я о ней думаю. Вот! Она улыбается. Она знает, и ей наплевать. Это все равно что грешить с ним у всех на виду. Ректор не может этого так оставить. Я считаю оскорблением посадить меня за один стол с ними. Все против меня. У меня нет друзей. Им нужны только мои деньги. Элеонора не лучше остальных. Она старалась настроить ректора против меня. Она завидует мне. Это была моя идея поставить пьесу, а сейчас она ведет себя так, будто все придумала сама. Надо предупредить ректора. Я попрошу его исповедовать меня в пятницу. Я признаюсь ему в своих недобрых мыслях об Элеоноре Прентайс, и прежде чем он остановит меня, я перескажу их ему, и тогда, возможно, он начнет понимать, что собой представляет Элеонора. Затем я скажу, что была немилосердна по отношению к миссис Росс и доктору Темплетту. Я скажу ему, что я человек прямой и предпочитаю смотреть фактам в лицо. Он должен предпочесть меня Элеоноре. Мне следовало бы выйти замуж. С моими способностями, моими деньгами и моими мозгами я могла бы иметь успех. Я бы привела в порядок приход и избавилась от этой нахальной старой горничной. Дина могла бы вернуться на сцену, как только ей этого захочется, или, если Элеонора говорит правду, они с Генри Джернигэмом смогут пожениться. Элеонора не будет слишком об этом беспокоиться. Она будет царапаться и кусаться, чтобы не позволить какой-либо другой женщине стать хозяйкой Пен-Куко. Я поддержу Элеонору в том, что касается доктора Темплетта и его вульгарной маленькой подружки, но если она попытается встать между мной и Уолтером Коуплендом, она об этом пожалеет. Ну а теперь я буду говорить».

И, резко положив свою большую уродливую руку на стол, она произнесла:

— Можно мне сказать?

— Конечно. Пожалуйста, — проговорил Коупленд, немного нервничая.

— Как секретарь, — громко начала мисс Кампанула, — я обсуждала этот вопрос отдельно с каждым членом Молодежного общества. Они планируют свое собственное представление немного позже, и им бы очень хотелось, чтобы это небольшое представление было организовано нами. Человек пять-шесть, сказали они, кто по-настоящему интересуется обществом. Они назвали, конечно, вас, ректор, и эсквайра как покровителя, и тебя, Элеонора, как президента. Они надеются, что Дина не посчитает эту скромную сцену недостойной себя и украсит собой наше маленькое представление. И ты, Генри, — о тебе упомянули особо.

— Спасибо, — торжественно произнес Генри.

Мисс Кампанула метнула на Генри подозрительный взгляд и продолжала дальше:

— Пожалуй, они думают, что не отказались бы увидеть среди всех перечисленных и меня. Конечно я не претендую на то, что у меня есть талант…

— Конечно ты должна принять участие, Идрис, — сказала мисс Прентайс. — Мы зависим от тебя.

— Спасибо, Элеонора, — отозвалась мисс Кампанула, и между двумя леди вспыхнул слабый огонек симпатии.

— Итак, вас будет пятеро, не так ли? — нежным голосом спросила мисс Прентайс.

— Пятеро, — сказала мисс Кампанула.

— Шестеро, вместе с доктором Темплеттом, — уточнил Генри.

— Мы были бы очень рады включить в нашу маленькую труппу доктора Темплетта, — присоединилась к Генри мисс Прентайс, причем ее неприязнь к миссис Росс сквозила буквально в каждом слоге.

— Ну что ж, когда дело дойдет до репетиций, врач с обширной практикой причинит вам некоторые неудобства, — сказал доктор Темплетт. — Меня могут срочно вызвать в любой момент. Однако если вы не против рискнуть, я хотел бы попробовать.

— Конечно же мы рискнем, — ответил ректор.

После всеобщего одобрительного шепота на мгновение установилась мертвая тишина. Ректор собрался с духом, посмотрел на дочь, которая ободряюще кивнула ему, и произнес:

— Теперь, прежде чем обсуждать дальше количество участников, мы должны решить, в какой форме будет проходить наше представление. Если это большая пьеса, очень многое зависит от выбранного отрывка. Есть ли у кого-нибудь предложения?

— Я голосую за пьесу, — сказала мисс Кампанула, — и полагаю, что «Простушка Сьюзан» вполне подойдет.

— Я готова поддержать это предложение, — сказала мисс Прентайс.

— Что это за пьеса? — спросил доктор Темплетт. — Я о ней ничего не слышал. Она современная?

— Я полагаю, она была написана в одно время с «Гамлетом», — сказала Дина.

Генри и доктор Темплетт расхохотались.

Мисс Кампанула выпрямилась, покраснела и произнесла:

— Осмелюсь заметить, Дина, что от этого она ничуть не пострадала.

— Она такая веселая, — сказала мисс Прентайс. — Ты ведь помнишь ее, Джоуслин? Там есть сцена, где лорд Сильвестр притворяется, будто он — его собственный портной, и делает предложение леди Мод, считая ее горничной. Такая оригинальная и смешная пьеса.

— Многие поколения зрителей бились от нее в конвульсиях от смеха, — согласился Генри.

— Генри… — с укоризной произнес эсквайр.

— Извини, отец. Но, честно говоря, как драматическое произведение…

— «Простушка Сьюзан», — с горячностью сказала мисс Кампанула, — может показаться старомодной, потому что в ней нет отвратительных намеков. Она кажется смешной, потому что в ней нет ни грамма вульгарности, чего нельзя сказать о большинстве ваших современных комедий.

— Как далеко заходит лорд Сильвестр… — начала Дина.

— Дина! — тихо сказал ректор.

— Хорошо, папа. Извините. Я только…

— Сколько лет лорду Сильвестру? — внезапно прервал ее эсквайр.

— О, примерно сорок пять или пятьдесят, — прошептала мисс Прентайс.

— А почему нам не взять пьесу «Личный секретарь»? — спросил Генри.

— Я никогда не считала эту пьесу интересной, — сказала мисс Прентайс. — Хотя, возможно, я сужу предвзято. — И она почтительно улыбнулась ректору.

— Я согласна, — сказала мисс Кампанула. — Я всегда считала, что автор «Личного секретаря» отличается полным отсутствием вкуса. Возможно, я старомодна, но я не люблю шуток о грязном белье.

— Мне кажется, в «Личном секретаре» нет ничего обидного ни для кого из нас, — робко проговорил ректор. — Но не отвлекаемся ли мы от темы? Мисс Кампанула предложила пьесу «Простушка Сьюзан». Мисс Прентайс поддержала ее. У кого-нибудь есть еще предложения?

— Да, — раздался голос Селии Росс, — у меня есть.

Загрузка...