В гостях у Рема или разведчик из будущего

Глава 24 Сборы

Николай Григорьевич Самсонов отошёл от окна в полной задумчивости и тревоге. Как он и предполагал, неизвестный агент, что так нагло просил денег, появился, забрал записку и пятимарочную монету, но ответа пока не прислал. Видимо, ему нечего было сказать, или он раздумывал, как обтяпать дело в свою пользу.

Ничего страшного, придёт время, он выйдет на связь или, наоборот, исчезнет навсегда из их поля зрения. Сейчас не до него. Другие агенты активно поставляли сведения из окружения Гитлера, обстановка медленно накалялась как внутри партии Гитлера, так и между партиями вообще.

Недавнее побоище на Бальтенплац было весьма показательным. Меньше года осталось до очередных парламентских выборов в Рейхстаг, и каждая партия стремилась набрать очки, доказав, что именно на её стороне сила. Что же, всё объяснимо, а кроме этого, начали активно поступать сведенья, что некоторые националистические партии субсидируются как со стороны Англии, так и со стороны США.

Интересно, что силы Франции никак и нигде себя не проявляли, хотя это совсем не в интересах Женераль Сюрте. Они явно тоже участвует в игре, но через кого и каким образом, оставалось загадкой. Скорее всего, и этому были вменяемые объяснения, они поддерживали правящую партию из числа социал-демократов.

Игра только начиналась, и начиналась она по-крупному. Германия, униженная и растоптанная, низведённая в положение полуколонии и выплачивающая огромные репарации, жаждала сбросить с себя иго проигравшей державы. Не для того погибли миллионы немецких солдат, чтобы их дети молчаливо сносили поношения и позор.

И это понимали все сверхдержавы первого мира, понимали и принимали меры либо пытались использовать в своих интересах. Понимали это и Самсонов с Менжинским, и сам товарищ Сталин! Понимали и пытались вести свою игру, но СССР сам нуждался в помощи, а немецкие специалисты и строили, и помогали, и учились, и торговали. Да и до чисто идеологических разногласий ещё было очень далеко. Всё до поры до времени, конечно, до поры до времени…

Как выяснилось, фон Папен блефовал, но блефовал очень жёстко, призывая в новый крестовый поход против России, то бишь против СССР. Его поддерживала часть немецкой элиты, но поддерживала больше на словах, чем на деле. Бывшие державы Антанты эту его инициативу встретили в штыки и не собирались оказывать никакой помощи, хотя на словах все возмущались коммунистическим режимом, а на деле просто игнорировали попытки его сменить.

Это, несомненно, радовало Самсонова, о чём он уведомлял и своё начальство. Какие цели преследовали этим бывшие державы Антанты, он не знал. Мир вступал в очередной водоворот глобальной войны с целью нового передела, и активным игроком в нём становились США. Они хотели стать над схваткой, хотели мирового господства не мытьём, так катаньем и стремились к этому практически любой ценой, что сказывалось и на общем мироустройстве послевоенной Европы.

Самсонов сел за стол и, сцепив ладони, опустил на них голову, переключившись на другую мысль. Что же, обстановка сложная, но решаемая, нужно приложить много сил, чтобы помочь взять власть коммунистической партии Германии, и тогда возникнет тандем Германия-СССР, тандем, который может перекроить всю карту мира!

Вальтер Штеннес, Грегор и Отто Штрассеры и ещё несколько человек, близких к северному крылу НСДАП, сидели в пивном ресторане, в одном из отделенных от других комнат небольшом зале. Обычно здесь проходили студенческие ферейны, на которых присутствовали студенты с большим достатком, но сейчас заседали партийные боссы НСДАП.

Разговаривали они уже очень долго, попутно решая важные и не очень вопросы. Начали, как водится, с денежных вопросов, а закончили общеполитическими.

— Ну что, Вальтер, докладывай, как обстоит дело в гау Берлина⁈ — задал вопрос Грегор Штрассер.

— А что докладывать? Вы и сами всё уже знаете. Мы постепенно теряем позиции, медленно, конечно, но неуклонно. И чем дальше, тем это виднее и ощутимее.

— И что ты предлагаешь?

— Нужно активизировать нашу деятельность и попробовать перехватить инициативу у группы, что поддерживает Гитлера. С помощью пропаганды мы должны навязать свою волю большинству в партии. Мы придерживаемся левых идей, ближайшее окружение Гитлера, наоборот, стремится создать тоталитарное государство, но с торжеством условно правых идей. Я считаю, что этого допустить ни в коем случае нельзя. Если это случится, тогда неизбежно противостояние Германии с СССР. Коммунизм с национал-фашизмом не уживутся в одном мире, и это очевидно уже очень многим, да и Гитлер не скрывает своей ненависти к коммунистам, поэтому нельзя допустить, чтобы его идеи победили внутри нашей партии. Они антиподы, и это может привести ко второй войне, а война — это то, что меньше всего нужно обессиленной поражением Германии.

— Ты всё утрируешь, Вальтер, — ответил уже Отто Штрассер, — и утрируешь сильно. Противостояние возможно, но не думаю, что всё будет настолько плохо. В конце концов, у нас с Советами весьма тесная кооперация, мы им помогаем и инженерами, и квалифицированными рабочими, да и немало будущих немецких офицеров учатся у них. К тому же, Геббельс, что стоял когда-то вместе с нами, раньше считал себя социалистом. Он прославлял рабочих, чувствовал себя заодно с ними и испытывал презрение к «буржуазии», к которой он причислял не только капиталистов, но и мещан. В коммунистах ему импонировали революционный порыв и ненависть к буржуазии. Социал-демократы и либералы были общим врагом. В коммунизме он не принимал его интернациональную направленность, тогда как сам выступал за «национальный социализм». «Я — национал-большевик», — говорил он о себе. Однако став гауляйтером в Берлине, объявил коммунистов своими заклятыми врагами, и всё же, он не сможет так быстро переобуться в воздухе.

— То так, но это сегодня, а что будет завтра? Гитлер ненавидит марксизм и коммунистов.

— Пока это лишь слова, Вальтер. Ты же знаешь, плох тот политик, что выполняет всё то, что наговорил во время своей избирательной компании. Ему нужна власть, и власть законным путём, нам же предстоит задуматься о революции, только с её помощью мы можем прийти к власти. Мы построили нашу программу на четырёх столпах: национализме, социализме, оборонительных возможностях и авторитарной структуре — и если мы сможем договориться с Гитлером, то победим.

— Он не будет нас слушать.

— Будет, пока будет, просто надо активизировать наши усилия на этом направлении и набирать новых людей в свои ряды, сплачивать их и заставлять работать на нас. Источники финансирования у нас свои, и мы можем позволить себе выплачивать премии нужным людям.

— Хорошо, я подумаю.

— Да, кстати, что там решили с этим человеком с митинга? — вмешался в разговор Грегор Штрассер.

— Это каким?

— Ну, этим, что у нас на митинге выступил, а потом участвовал в первых рядах в событиях на Бальтенплац.

— А, это к Вальтеру, я ему поручение давал разобраться.

— Вальтер, что скажешь?

— Это вы о фон Меркеле? Да, он получил от меня двести марок и, весьма довольный, ушёл зализывать свои раны. Довольно перспективный человек, но появился один нюанс — его вызывал к себе на беседу человек Геббельса.

— И каков результат?

— Судя по всему, его отправят на курсы ораторского искусства, и на этом всё, хотя возможно, что предложений он получил несколько, но то ли не согласился, то ли его забраковали. Не знаю точно, я тоже ходатайствовал об отправлении его на курсы, может быть, именно поэтому человек Геббельса и приезжал для разговора с ним.

— Делай его лейтенантом, как только отправят на курсы или сразу после них, и проверяй в деле, но постепенно. Подкинь ещё денег, хотя его зарплата, как офицера, уже возрастёт намного. Определи в штаб на ключевую должность, не сразу, конечно, но к весне 1930 года он уже должен стоять на нужной нам должности.

— Хорошо, сделаю, если его не перехватят люди Гитлера или ещё кого.

— Если и перехватят, не велика потеря, но всё же стоит бороться за каждого неординарного в нашей среде человека.

— Учтём. И я хотел бы узнать, что мыслят другие партии.

— Это предмет для другого разговора, они знают о наших противоречиях и, в свою очередь, начинают торг с Гитлером, показывая, что ему с ними придётся считаться и договариваться или даже принимать в коалицию, потому как штурмовики СА численно слабее «Стальных шлемов». Да и многие из штурмовиков одновременно состоят и в «Стальных шлемах», и все об этом знают. И ещё, должен сказать, что никто Гитлера до сих пор не воспринимает всерьёз. Если нас вынудят, то мы выйдем из неё, тем самым ослабив и отомстим ему.

— Не согласен, всё может быть совсем наоборот.

— Может… у нас мало людей в их рядах, и они там не занимают ключевых позиций. Этот вопрос мы выясним позднее.

— Ну, хорошо. Тогда предлагаю обсудить ещё один вопрос, который меня волнует, как немца, что мы будем делать с…

Разговор переключился на более спокойные темы и ушёл далеко в сторону от изначальных. Беседа продолжалась ещё некоторое время под неторопливую беседу с распитием дорогих сортов пива, пока, обсудив все насущные вопросы, партийные боссы не покинули это место, разъехавшись по своим делам.

Новое событие настигло Шириновского, как это часто случается, абсолютно внезапно. Ещё вчера он являлся труппфюрером, а сегодня он уже обертруппфюрер, и ему твёрдо пообещали, что после окончания курсов, он может рассчитывать на офицерское, о чём торжественно объявили перед строем, выдали направление на курсы и зачитали представление о выдвижении его на получение специального офицерского звания.

Человек Геббельса больше не появлялся, а направление ему вручил лично Вальтер Штеннес, уже после построения пригласив в свой кабинет.

— Фон Меркель, я о вас помню. Очередное звание вам я присвоил. Вы будете посещать курсы ораторского мастерства в Мюнхене, и после них вправе рассчитывать, как на специальное офицерское звание, так и на значительное повышение по службе, или вообще можете уйти из штурмовиков на другую должность, например, в пропагандистский отдел. Всё в ваших руках. Чтобы вы полностью уверились в моём благосклонном к вам отношении, и в случае отличной учёбы, через два месяца обучения, я буду ходатайствовать о присвоении вам звания гаупттруппфюрера. Ну, а после окончания курсов вы можете рассчитывать на звание штурмфюрера. Вы ведь закончили войну в звании лейтенанта?

— Да.

— Ну, тогда у вас будет очередной шанс взобраться по карьерной лестнице. Сейчас в нашем рейхсвере, чтобы получить очередное звание, надо из кожи вон вылезти, так что дерзайте!

— О, я очень рад, очень, но со мной разговаривал доктор Зигмунт Фрейштаузе, и он обещал мне ровно то же самое, только ещё и возможность поработать журналистом.

— Гм, я знаю, что он с вами разговаривал. С его стороны пока ничего не последовало, а направление на курсы даёт вам Грегор Штрассер, и он же поручил мне оплатить вам проживание и питание. Вам же предстоит ехать в другой город, снимать там гостиницу и так далее. Много денег мы вам выделить не сможем, но сотню марок в месяц вы получите. Учиться будете три месяца, вам будет идти зарплата штурмовика, но в два раза меньше, то есть около семидесяти марок, которые вы сможете получать в Коричневом доме по денежному аттестату, его вам предоставит наша канцелярия. Плюс пособие от нас с Грегором Штрассером, итого выйдет даже больше, чем вы бы получали, по-прежнему служа на месте. Сплошная выгода, ну и в случае успешного окончания курсов, вам будет полагаться небольшая, но приятная премия.

— Благодарю вас, герр оберфюрер, очень тронут вашим отношением ко мне и с удовольствием приму от вас и направление, и деньги.

Штеннес улыбнулся и, встав, вынул из сейфа триста марок.

— Возьмите и распишитесь, что получили их от меня.

Шириновский взял в руки небольшую ведомость, пробежал её глазами и, вздохнув, подписал. Всё же Штрассеры весьма ушлые и просто так денег не дают, но и другого выхода для себя он пока не видел. Скорее всего, с этим Фрейштаузе договорились по обоюдному согласию и теперь отправляют его на курсы, или, быть может, тот по каким-то причинам не стал форсировать события.

Ну, время покажет, никто и ничего, собственно, из них и не теряет. А ему без разницы от кого деньги получать, да и предать любую сторону легко, особенно зная заранее, в чьих руках окажется победа. Чем больше он здесь будет мельтешить и путать карты обеим сторонам, тем лучше для СССР. Взяв перьевую ручку, Шириновский размашисто расписался, отдав обратно ведомость.

— Когда ехать?

— В субботу вы можете уже брать билет и отправляться, чтобы с понедельника приступить к учёбе. Предупреждаю, легко там не будет, хоть это всего лишь курсы, но курсы серьёзные, не справитесь, поедете обратно, со всеми вытекающими для вас неприятностями. Как говорится, wer etwas erlangen will, muß die Mühe nicht scheuen! [хочешь добиться, нужно потрудиться]

— Я справлюсь!

— Надеюсь на это. А по возвращении мы с вами поговорим, хотя вас могут забрать уже прямо после окончания курсов. Поступают на них многие, но не многие их заканчивают, а закончивших довольно быстро разбирают, как только они становятся более-менее профессионалами. У вас будет там и практика, и вы сможете лично поучаствовать в различных митингах и тому подобных действиях. Так что дерзайте и помните, кто вас наставил на путь истинный и помог в трудное для вас время…

— Я не забуду.

— Ну что же, вы можете идти. Надеюсь вновь вас увидеть и желаю карьерных успехов.

— Благодарю вас, герр Штеннес.

Шириновский встал и, пожав руку оберфюреру, ушёл в канцелярию забирать нужные ему бумаги. Сегодня был четверг, и на сборы у него оставалось три дня. Да и чего ему собираться! Тут только форму новую получить да документы все собрать, а купить билет на поезд и всё остальное — это пустяки.

А ещё нужно посетить тайник и оставить в нём записку, и на этот раз он, скорее всего, деньги выбьет, но когда он их ещё сможет забрать — неизвестно. В любом случае, он получил возможность влезть во власть, а значит нужно уведомлять об этом начальство. Придя домой уже поздно вечером, он стал сочинять новую записку резиденту. После долгих размышлений и шифровки, получилось буквально следующее:

«Есть возможность отправки на трёхмесячные курсы ораторов в Мюнхен, с последующей работой в гау Берлин. Нужны деньги для подарков и взяток, есть возможность устроиться журналистом в одну из газет. Густав».

На следующий день с утра записка была положена на штатное место в тайник, и Шириновский удалился в штаб их штурма. В этот день он там пробыл недолго, а на следующий поехал на железнодорожный вокзал покупать себе билет. Оставалось решить, что делать с квартирой, ведь он на целых три месяца уедет в другой город на курсы, и поэтому платить за наём не имело никакого смысла.

Тщательно всё обдумав, решил, что нечего швыряться деньгами и стоит съехать навсегда, а по возможности уже снять новую комнату, да и вообще не стоит сейчас ничего загадывать.

Рано утром воскресенья Шириновский, ака Август фон Меркель, уже стоял на полупустом перроне, ожидая прибытия поезда Берлин-Мюнхен. На вокзале царила повседневная сутолока, уменьшенная в связи с ранним временем и редкостью в этот час приходящих и уходящих поездов.

Утренний воздух, несмотря на густой чёрный дым от паровозов, ещё казался свежим. Небольшой ветерок развеивал чёрные клочья по сторонам, не давая им опуститься на провожающих и отъезжающих. Видимо, сегодня так сложилась роза ветров, что дым не мешал никому из пассажиров.

Развернувшись лицом к вокзалу, Шириновский стал внимательно осматривать других людей, обращая особое внимание на молоденьких девушек и женщин. Да, в этом теле только они привлекали его взор, и взор весьма требовательный, ну а как иначе? Надо выбирать что получше, если такая возможность может представиться.

Но в это утро попадались только дамы бальзаковского и послебальзаковского возраста, да и те закутанные по самое не могу, хотя в чём-то это было даже плюсом. Вспомнилась Москва, где женщины одевались как по моде, так и без моды, да и вообще были гораздо красивее местных немок, ну так ему показалось на первый взгляд.

В это время к перрону стал подходить огромный паровоз, который не спеша тащил за собой сцепку из десятка пассажирских вагонов. Пыхнув белым паром, он дал короткий гудок и остановился, ожидая загрузки. Фон Меркель купил билет в общий вагон, потому что билет в него оказался намного дешевле, а деньги нужно беречь, ещё неизвестно, где удастся остановиться на ночлег и сколько тратить на проживание и еду. Впрочем, одну гостиницу ему посоветовали. А ещё и деньги наверняка будут брать на всякие канцелярские мелочи, это же курсы, им бы только денег содрать.

На перрон вышел кондуктор и, проверив у него билет, пригласил в вагон. Шириновский-Меркель кивнул и, подхватив большой, изрядно потёртый кожаный чемодан, шагнул в вагон. Что же, его карьера разведчика начинается уже по-настоящему…

Постскриптум: Ну, что же первая книга завершена, и она же будет единственной. Основной пул читателей её либо проигнорировал, либо она не заинтересовала их, а жаль. Так же в связи с этим, книга не смогла пробиться на главную страницу АТ. Ну, что же, не имею права никого осуждать — покупать или не покупать — это личное дело каждого. Возможно, что книга оказалась слишком сложной или время подобрано неинтересное, или я не смог написать так, чтобы заинтересовать. Всё это неважно уже, раз книга не востребована. Для тех, кто её купил, я добавлю ещё одну главу, что должна была стать началом второй книги, которую нет смысла писать. Хотел в ней указать реальные причины «Ночи длинных ножей» и кто и почему финансировал НСДАП, но видно не судьба. Писать ради себя мне нет смысла, я понял и ладно, а читателям, оказалось неинтересно. Ну да ладно))