В оковах босса мафии

12

МАРКУС

— Он племянник Виктора.

Я сжимаю кулак, стискивая челюсти от ярости, кипящей внутри меня, и смотрю на город через стеклянную стену в своей спальне. Нью-Йорк очарователен после наступления темноты. Даже под беззвездным небом, без луны, возвышающиеся небоскребы города освещают ночь. По улицам мчатся машины, город ревет от далекой музыки и пролетающих над головой самолетов.

И все же сегодня прольется чья-то кровь.

Я наслаждаюсь хаосом, в который собираюсь ввергнуть город, предвкушаю заголовки газет, когда до СМИ дойдут новости о жутком убийстве помощника окружного прокурора Родригеса, который пытался раскрыть дела об убийствах в Адской кухне, которые заставят меня улыбнуться. Конечно, они будут сочувствовать ему и его семье и скандировать о справедливости. Но никто из них не поблагодарит меня, да и, честно говоря, я не нуждаюсь в благодарности. Я получу удовлетворение от осознания того, что избавил мир от ублюдка, единственным достижением которого было быть домашним животным для такого человека, как Виктор Валенте, и издеваться над невинной женщиной на работе, просто ради удовольствия.

Для ее же безопасности я не спускаю глаз с Джейн с тех пор, как она получила сообщение с угрозами. Виктор может думать, что он впереди, но я в этом городе гораздо дольше, чем он.

В полицейском департаменте есть несколько человек, которые работают на меня. Джейн этого не знает, но вся эта история с расследованием моего бизнеса и внезапным обыском была частью моего плана по пресечению подозрений, выдвинутых против меня в связи с убийствами в Адской кухне.

Я заставил Виктора почувствовать, что он держит меня там, где хотел, и не сделает ни шагу, пока я не буду готов к атаке.

— Что нам с ним делать, босс? — Спрашивает Антонио по телефону. — Я уберу его, если ты хочешь.

— Узнай, где этот ублюдок, и приведи его ко мне. Я сам его уберу. — И клянусь, это будет некрасиво.

— Да, шеф.

Он вешает трубку, и я провожу следующий час, стоя на том же месте, глядя в окно и помешивая виски в стакане.

Джейн не узнает ни о чем, что произойдет сегодня вечером. Она не узнает, что я уберу Родригеса, потому что он посмел довести ее до слез. Никому не позволено злить мою женщину, и единственное время, когда ей позволено плакать, это когда я глубоко внутри нее.

Моя грудь слегка подпрыгивает, когда снова раздается звонок Антонио.

— Он здесь, со мной, шеф.

— Не трогай его, я уже в пути.

Я вешаю трубку и одним глотком опустошаю виски. Пройдя через комнату, я достаю из ящика в шкафу пару черных латексных перчаток, надеваю свои печатки те, что с острыми краями, и спешу на парковку. По обе стороны от моего гаража стоят машины разных цветов и моделей. У меня есть машина для каждого мероприятия, но для сегодняшней вылазки подходит черный Lamborghini.

Фары моего Lamborghini Veneno Roadster вспыхивают, когда я нажимаю кнопку на брелоке. Дверь поднимается, я запрыгиваю внутрь, завожу двигатель и вывожу машину из гаража.

Assassino звучит в динамиках, пока я мчусь к одному из складов в Адской кухне.

Проходит почти час, когда я прибываю на место. Припарковав машину в нескольких футах от освещенного склада, я захожу внутрь.

Родригес привязан к стулу в центре комнаты. По синякам на его лице я могу судить, что он не облегчил задачу парням, когда они привели его сюда. Было бы подозрительно, если бы он так поступил, этот ублюдок, наверное, упрямее мула.

Костяшки пальцев Антонио покраснели. Я стучу его по плечу.

— Да ладно, не нужно было бить его так сильно. Он наш друг.

Антонио рычит.

— Этот ублюдок заслужил это.

— Я знаю, что заслужил. — В этой комнате двенадцать моих людей, и у всех двенадцати в глазах чистое отвращение и убийство.

Они, как гиены, смотрят на свежую тушу, жаждут ее крови и рвут плоть.

Родригес даже представить себе не может, что они с ним сделают, если я позволю. Но он мой.

— Посмотрите, кто у нас тут, — говорю я с улыбкой. — Не уж то это Родригес, который Валенте.

Он смотрит на меня, нахмурившись так сильно, что мне становится больно. Очень жаль, потому что я действительно очень рад его видеть.

— Что тебе от меня нужно?

Один из мальчиков предлагает мне табурет. Я ставлю его перед Родригесом и сажусь, скрестив ноги и повернувшись к нему лицом.

— Хороший вопрос. — Я постукиваю челюстью, притворяясь, что у меня еще нет всех тех вещей, которые я хочу получить от него и сделать с ним. — Как насчет того, чтобы ответить на вопросы здесь, раз уж ты, ну, связан?

Родригес задыхается, вены на его шее вздуваются. Будет не очень весело, если он убьет себя раньше, чем я получу шанс.

— Я помощник прокурора, ты знаешь, что будет, если ты меня убьешь?

Я зеваю. Это скучно. Ненавижу, когда говорят подобные вещи, как будто то, что он помощник прокурора, вдруг заставит меня передумать.

— Ты должен был подумать об этом, прежде чем устраивать моей женщине скандал, Родригес.

Его брови взлетают вверх к редеющей линии волос.

— Это все из-за Джейн?

Я киваю.

— У меня такое чувство, что мы хорошо поймем друг друга.

Он смеется, и звук его насмешки звенит и отдается эхом в воздухе.

— Да ладно, парень. Ты совсем не похож на ужасающего Маркуса Романо, о котором я слышал.

Это справедливо. Я не был прежним человеком с тех пор, как встретил Джейн. Готов поклясться жизнью, что два месяца назад я не боролся бы за женщину так сильно, но вот он я, готовый убить человека ради нее. И, по правде говоря, я убил бы еще тысячу мужчин, если бы они заставили хоть одну слезинку пролиться по ее прекрасному лицу.

— Ты готов убить помощника прокурора из-за куска пизды. — Он снова смеется, наклоняясь вперед.

Теперь я оскорблен. Такие идиоты, как он, ничего не понимают.

— Джейн — не кусок пизды. Она моя, и ты не имеешь права говорить о ней в таком тоне.

Он качает головой.

— Ты не злился, когда я оскорблял тебя, но ты бушуешь, потому что я назвал ее куском пизды. Может, я ошибался, но, по-моему, это ты здесь киска, Маркус.

Его улыбка что-то делает со мной, пробуждая что-то, что жаждет увидеть его боль.

— Смейся сколько хочешь, Родригес. Это будет последний раз, когда ты смеешься.

Родригес сплевывает на пол, прямо перед моей ногой.

— Худшее, что ты можешь сделать, это убить меня. Я не боюсь смерти.

Похоже, теперь моя очередь смеяться.

— Вот тут ты ошибаешься, дружище. — Я ухмыляюсь, натягивая перчатки. — Не буду тебе врать, я пришел сюда с намерением убить тебя, но сейчас передумал.

В его голубых глазах плещется страх, на лбу выступает капелька пота.

— Что, черт возьми, ты собираешься со мной сделать?

Я поднимаюсь на ноги, возвышаясь над ним с психотической улыбкой на лице.

— Не стоит торопиться, дружище. Сейчас ты все узнаешь.

Один из мальчиков вбегает с колонкой, на которой играет моя любимая итальянская песня. Это будет весело.

Я пробираюсь к Родригесу и хватаю его за челюсть.

— Ты уже должен знать, что смерть — это милосердие. Только мой брат может позволить себе такую милость. Что касается меня, то я уготовил тебе участь хуже смерти.

Сжав кулак и приложив одно из своих золотых колец к его рту, я тяну время, желая почувствовать, как ужас накатывает на него, прежде чем я начну его пытать.

Родригес заметно дрожит, его глаза наполняются слезами. С ним сложно, потому что он не умоляет, и это делает его пытку еще более интересной.

Когда я отступаю назад и бью печаткой по его передним зубам, он стонет от боли, но звук заглушается стиснутой челюстью. Кровь наполняет его рот и капает на белую рубашку, в которую он одет. У меня есть вопросы к нему, но ответы я смогу получить только после того, как заставлю его рухнуть.

Я снова и снова бью золотым кольцом по его передним зубам, пока они не разлетаются вдребезги, а кровь не забрызгивает мои руки в перчатках.

Родригес хрипит, глотая собственную кровь, и с каждым ударом из его глаз исчезает вызов.

Антонио протягивает мне полотенце, чтобы я вытер руки в перчатках.

— Я дам тебе шанс на быструю смерть, Родригес. Только один. — Отодвинув сиденье, я сажусь на него. — Что планирует Виктор?

— Он… он… иди в жопу, Маркус.

Я ухмыляюсь.

— С честью. — Я киваю своим людям, двое из них выходят вперед. Я не обращаю особого внимания на то, как они бьют Родригеса, но я слышу его крики, и к тому времени, как они заканчивают, он становится совсем другим человеком.

Он весь в крови, глаза опухли от ударов. Он совсем не похож на того симпатичного помощника прокурора, которого я встретил, когда вошел сюда несколько минут назад.

— Все еще молчишь?

Он задыхается, стонет от боли, но ему удается произнести несколько слов.

— Джейн. Он охотится за ней.

Дрожь пробежала по моей шее и позвоночнику. Одна только мысль о том, что Джейн в опасности, ставит меня на грань потери рассудка.

— Почему он охотится за ней?

— Потому что она твоя, и…

— И?

Он кашляет кровью и выплевывает ее на землю.

— Ты не знаешь ее истинной сущности. Она дочь Джорджа Салливана.

Джордж Салливан.

Это имя мне знакомо, но в памяти оно потускнело, потому что, как я ни пытаюсь вспомнить, где я его раньше слышал, не могу.

— Кто он?

Родригес смеется.

— Тот, кого ты не должен был забывать. Ты убиваешь ради нее, но она собирается предать тебя.

Я киваю.

— Понятно. Кто еще работает на Виктора?

— Шеф Смит. — Злая улыбка заставляет его глаза сверкать, но боль на его лице видна по тому, как он корчится. — Он собирается превратить ее жизнь в ад. Он знает, что она работает над делом без его разрешения. Все это — часть плана Виктора.

— Какого плана?

— Ты узнаешь об этом, когда тебя осенит. Представляю, какое у тебя будет выражение лица, когда ты узнаешь, что Виктор приготовил для тебя.

Повернувшись к Антонио, я приказываю:

— Закончи это.

Родригес снова заговорил, когда я уже собирался уходить.

— Ты должен отпустить меня, парень. Полиция этого так не оставит. Они узнают, что произошло, и ты отправишься в тюрьму.

— Отпускать тебя нельзя. Может быть, быстрая смерть, но сейчас ты даже этого не получишь, — говорю я через плечо.

Его крик преследует меня, когда я выхожу и возвращаюсь к своей машине. Сняв перчатки, я хлопнул ладонью по рулю. Что бы ни замышлял Виктор, я должен добраться до него, пока он не добрался до Джейн. Я должен защитить ее.

Заведя машину, я еду к особняку Доминика. Я слышу плач малышки Беатрис, доносящийся из фойе, и тихие слова Лукаса, пытающегося успокоить сестренку.

Елена первой замечает мое присутствие. На ней розовая пижама, волосы завязаны в пучок, а через плечо перекинуто полотенце. Увидев меня, она широко улыбается.

— Маркус, что ты здесь делаешь? Рада тебя видеть.

— Я тоже рад тебя видеть, Елена. Как дела? — Я хочу улыбнуться ей, но не могу. Я слишком встревожен, чтобы даже притворяться, а она — семья, я не могу притворяться с семьей.

— Я в порядке. Вот только твоя племянница не дает мне ни минуты покоя. Хорошо, что ее брат много помогает, так как она не позволяет своей няне заботиться о ней. — Ее взгляд падает на мое кольцо. В одном из них не хватает камня, и она, кажется, это заметила. — Ты в порядке? Что случилось с твоим кольцом?

Доминик ясно дал понять, когда они с Еленой поженились, что она не будет вовлечена в темную сторону мафии. Она слишком невинна, слишком мила, чтобы знать о том, чем мы занимаемся. Она напоминает мне Джейн.

— Ничего, оно разболталось и выпало.

Она не выглядит так, будто верит мне, но все равно кивает.

— Ну что ж, тебе стоит его починить.

— Обязательно.

— Твой брат в гостиной, в роли отца. Я думаю, тебе стоит подумать о том, чтобы жениться и завести детей. Думаю, это поможет тебе немного раскрепоститься.

Раньше я раздражался, когда она говорила подобные вещи, но теперь я только и делаю, что думаю о том, как счастлив буду создать свою собственную семью с Джейн. Я представляю, как наши дети будут похожи на нее, красивые и без тени мрака.

— Помечтай, этого не случится, — отвечаю я в шутку.

— Один мой знакомый говорил так, и угадай, где он сейчас?

— Где?

Она хихикает.

— В гостиной. Говорят, что он хороший муж и отличный отец двум своим прекрасным детям. Я уверена, что ты будешь такой же, вы оба не очень-то отличаетесь друг от друга.

Сжимая мои плечи, она шепчет:

— Мне кажется, ты тоже встретил того самого человека. Ты не разозлился, когда я заговорила о твоей свадьбе. Это необычно. — Она уходит, и я рад этому, потому что она не видит моей реакции…я почти улыбаюсь.

Доминик смотрит мультфильм со своей дочерью, когда я вхожу. Лукас лежит на центральном ковре и играет в игру на своем iPad. Клянусь, я не могу поверить, что мужчина, на которого я смотрю, это мой сварливый брат Капо. Когда он находится в кругу своей семьи, он становится другим человеком.

Он не Капо, не Смерть, не самый страшный человек в мафии. Он просто Доминик, муж Елены и отец двоих детей.

— Привет.

Лукас поднимает глаза от своего iPad. На его губах играет ухмылка.

— Дядя Маркус. — Он отбрасывает iPad в сторону, бежит ко мне и обнимает за ноги.

Доминик поворачивает голову в мою сторону, и слабая улыбка приподнимает уголки его губ.

— Привет, чувак.

— Привет. — Я опускаюсь на диван напротив него и с трепетом наблюдаю за ним. Он раскачивает из стороны в сторону ловец снов, и это каким-то образом привлекло внимание Беатрис. Она хлопает своими крошечными ручками, разговаривая на детском языке, а Доминик продолжает отвечать, как будто понимает ее.

Зрелище, представшее передо мной, одновременно смешно и умилительно.

— Ты в порядке? Ты выглядишь охреневшим, чувак.

— Эй! Следите за своим языком рядом с детьми, ребята! — Кричит Елена откуда-то из дома. Такое ощущение, что у нее супер-слух.

— Извини! — Кричит в ответ Доминик. — Лукас, отнеси свою сестру наверх. Папе и дяде Маркусу нужно кое-что обсудить.

Лукас вздыхает. Он не отрывается от своего iPad.

— Минутку, папа. Я почти выиграл.

— Давай, малыш. Забирай свою сестру, а я куплю тебе видеоигру про Губку Боба, которую ты просил.

Уговоры Доминика привлекают внимание Лукаса. Он наконец поднимает глаза от своего iPad и бросает на отца подозрительный взгляд.

— Обещаешь?

— Ты же знаешь, что я никогда не лгу, сынок.

— Тогда договорились. — Лукас встает с пола и шаркает к Доминику, неся на руках свою младшую сестру, он выходит из гостиной.

Я вздрагиваю, когда Доминик провожает взглядом своих детей, выходящих из гостиной.

— Ты такой заботливый отец, не так ли?

Он проводит пальцами по волосам.

— У тебя нет ни жены, ни детей. Я не ожидал, что ты поймешь.

— Мне нужно быть живым и здравомыслящим, чтобы дойти до этой стадии, если я вообще дойду. Ты согласен?

Доминик нахмурил брови.

— Что случилось?

— Две вещи: сегодня вечером я сделал помощника прокурора овощем. И Виктор Валенте — тот парень, которого мы искали все это время. Брат Алексея был просто его подручным.

Мой брат вдыхает. Я вижу, что он пытается переварить все, что я только что сказал.

— Не могу сказать, что я ошеломлен тем, что Виктор Валенте гребаный предатель, но что там было насчет превращения копа в овощ?

— Родригес. Сорок шесть лет. Помощник прокурора в полиции Нью-Йорка и племянник Виктора Валенте. Начальник отдела убийств назначил его ответственным за дела об убийствах в Адской кухне. Меня довело до крайности то, что он — женоненавистник, придирающийся к женщинам.

— Достаточно для того, чтобы ты убрал его за моей спиной? — Он сидит и смотрит на меня, словно пытаясь прочесть. — Это из-за нее, не так ли?

Я прочищаю горло, язык высовывается, чтобы смочить губы.

— Да, это так.

Доминик прикрывает рот рукой, затем смотрит на меня.

— Я же просил тебя держать ее подальше от неприятностей.

— И я это сделал. С другой стороны, этот ублюдок причинял ей боль. Я не мог просто сидеть и смотреть.

— Ты собираешься начать войну между семьями из-за женщины.

Я усмехаюсь.

— Я не начинаю войну, знаешь почему? Война уже началась. — Я не собирался кричать на брата, но ничего не могу с собой поделать. Я злюсь, что он стал таким мягким после женитьбы.

Не поймите меня неправильно, я рад, что он счастлив. Но это счастье не продлится долго, если он будет продолжать избегать реальности.

— Неужели тебя не волнует, как найти того, кто стоит за смертью наших родителей. Ты все еще держишься за чушь, что их убили Кирилл и Петерсон? Виктор вооружается для битвы, а ты сидишь здесь на своей заднице и играешь в няньку.

Доминик нахмурился. Я перешел черту, и я это знаю. Мне не следовало впутывать в это дело его семью, но я скажу все, что угодно, лишь бы он образумился. Либо убить, либо быть убитым. Я не против умереть, я примирился со смертью много лет назад, но я совершенно не могу стоять и смотреть, как страдают Джейн, мои племянница и племянник.

— Ты мой брат, Маркус. Я очень люблю тебя, но в следующий раз, когда ты будешь так говорить о моей семье, я вырву тебе язык. — Его голос спокоен, но я чувствую, как внутри бушует буря. — Эта девушка, Джейн. Ты знаешь, кто она?

— Родригес что-то говорил о том, что она дочь Джорджа Салливана. Но для меня это ничего не значит. Неважно, чья она дочь, важно, что она мне дорога и я должен ее защитить.

— Помнишь полицейского, который, как мы думали, совершил налет на наш склад двенадцать лет назад и был застрелен в ту же ночь?

Я на мгновение задумываюсь, а потом воспоминания наводняют мой разум, словно это произошло вчера.

— А что с ним?

— Она его дочь.

Я затаил дыхание. Как я мог забыть о нем?

— Послушай, что я тебе сейчас скажу. Потому что от этого будет зависеть, помогу ли я ей или сам пущу пулю в череп. — Он потирает подбородок. — Возможно, она обратилась к тебе, чтобы отомстить за своего отца. Возможно, она планирует убить тебя. Зная все это, ты все еще заботишься о ней настолько, чтобы хотеть спасти ее?

Я не колеблюсь.

— Да.

На лице Доминика мелькает улыбка.

— Ты влюблен в нее.