Только во время июньских каникул, когда мы отправились в Аделаиду, я стала по-настоящему узнавать Майкла Андретти.
Да, мы вроде как сблизились, пока я работала днем у него в конторе, но в основном я делала для него фотокопии и кофе. Если бы за фотокопирование выдавали дипломы, я бы точно получила диплом с отличием.
До сих пор поверить не могу, как быстро между нами всё случилось. Еще полгода назад я знать не знала своего отца, да и не хотела этого. А сейчас вижусь с ним по три раза в неделю, а когда не вижусь, он мне звонит. Каким-то чудом мы прекрасно поладили. Нам пока не хватает легкости и раскованности в отношениях, но уважения — хоть отбавляй. Вот уж не думала, что стану уважать отца.
— Если ты такой богач, почему мы едем на машине, а не летим первым классом «Ансетта»? — поинтересовалась я, когда мы проехали через уже сотый городишко, где, по всей видимости, жили одни старики и дамы среднего возраста.
— Решил, что так будет приятнее, и я не летаю первым классом «Ансетта». Я летаю бизнес классом «Австралии».
— Терпеть не могу долгие путешествия.
— Джозефина, ты только посмотри, какой прекрасный вид.
— Прекрасный? — покосилась я на отца. — Майкл, вокруг же все коричневое. Пять часов кряду один и тот же пейзаж. Нудятина, а у тебя даже нет магнитофона. Просто невероятно.
— Но ведь с момента, как мы покинули Сидней, ты со столькими людьми познакомилась. Многие подростки о подобном могут только мечтать. Тебе, считай, повезло: ты расширила свой кругозор.
— Они все скучные. Рассказывают скучные истории. И детей нигде нет, а в том последнем пабе подавали спагетти из лотка с подогревом. Меня скоро стошнит, и голова раскалывается, — пожаловалась я.
— Тебе нужны солнцезащитные накладки на очки. Такие, как я ношу, — посоветовал Майкл, глядя на меня.
— Ты в них похож на агента ЦРУ.
— Агентам ЦРУ не приходится нянчиться с семнадцатилетними язвами, которые воображают, будто такие умные, что могут править миром, — сухо парировал он.
— Нет, они тратят восемь лет на присмотр за семидесятилетним стариком, который воображал, что может править миром, настолько он умный.
— А ты бы лучше занималась чем-то другим, так я понимаю?
— Естественно.
Я запихнула в рот четыре мятных леденца, чтобы не укачало, и страдальчески откинулась на спинку.
— Ну и что сказал Джейк, когда ты звонила?
— Джейкоб, — поправила я. — У него всё хорошо.
Майкл познакомился с ним, когда тот пришел забрать меня из адвокатской конторы. Не знаю точно, что о нем думает мой отец, но он постоянно интересуется маминым мнением о Джейкобе и часто расспрашивает меня, что за человек этот Джейкоб. Кстати говоря, мамино первое впечатление о Джейкобе изменилось. Он как-то на днях заскочил к нам на обед и вымыл тарелки. А поскольку путь к сердцу моей мамы лежит через домашнюю работу, то Джейкоб теперь просто звезда.
— Он просил называть его Джейк, когда недавно звонил тебе в офис. Мы довольно приятно поболтали, после того как я сказал ему больше не беспокоить тебя на работе.
— О, ты так и сказал? О чем вы говорили?
— О машинах. Ты понравишься Джейку, если хоть что-то знаешь об автомобильных двигателях.
— Неправда. Я ничего не смыслю в автомобильных двигателях и нравлюсь ему.
— Ах, ну ты же умна и физически привлекательна. Разумеется, ты ему нравишься.
Я громко рассмеялась и, повернувшись к отцу, переспросила с улыбкой:
— Физически привлекательна?
— Определённо, хороша. Как твоя мама в твои годы. Мужчины, берегитесь!
— Ух ты, значит, я тебе ее напоминаю?
— Она не была такой грубой, выглядела лучше, но по надменности вы похожи. После того как я впервые попытался ее поцеловать, она несколько недель не смотрела в мою сторону.
— Я бы тоже не смотрела. Было бы на что.
— Ну спасибо, — произнес он явно уязвленный. — К твоему сведению, ты похожа на меня больше, чем тебе говорят. Просто ты ухитрилась быть похожей понемногу на всех.
— Она тебе очень нравилась? — тихо спросила я.
Он пожал плечами:
— Тогда мне нравились все девушки. А я — им, — добавил он с притворно зловещим смешком.
Прикольно было видеть его с такой стороны. Обычно он супернормален и прозаичен.
— Она тебе рассказывала нашу историю?
— Скорее нет. Так, кое-что много лет назад.
— Что ж, — вздохнул он. — Она жила по-соседству, сколько я себя помню. На дух меня не переносила и время от времени поколачивала. Однажды сломала мне нос. Разбила в кровь губу. И, боюсь, именно она оставила меня без двух зубов.
— Моя милая хрупкая мама? Да ты шутишь?
— Она самая. Конечно, тогда она была почти на две головы выше меня, а я возглавлял банду уличных террористов. Потом, в один прекрасный день, я вытянулся, а она вздумала превратиться в леди, и все мальчишки на улице стали сохнуть по ней. Мы звали ее Жеманная Крисси. Считали снобкой, а она просто была застенчивой. Где-то в глубине души я, конечно, знал, что она тайно меня любит.
— Ну конечно, — поддразнила я.
— Да, любит, — настаивал отец. — Нам было четырнадцать, и мы сгорали от любви. И, вероятно, были более зрелыми, чем ты сейчас.
— Четырнадцать, — с насмешкой повторила я.
— Угу. Как-то раз, когда нам было по шестнадцать, я чинил машину и услышал через забор, как она плачет в своем садовом сарайчике. Я позвал ее к себе, мы устроились в моем гараже и так стали лучшими друзьями. Она поделилась своими проблемами, а я рассказал о своих.
— И что у нее были за проблемы? — спросила я.
— Постоянные нелады с твоими бабушкой и дедом. Бог его знает почему, ведь она была такой прекрасной дочерью. Мне лишь известно, что она жила в одном доме с человеком, который не разговаривал с ней, а она не понимала, по какой причине.
— А твои проблемы?
— Мать Марии Лучианни. Я станцевал с этой девчонкой на свадьбе, и ее мамаше привиделись свадебные колокола. Она приходила в гости к моей матери и неизменно приносила с собой какую-нибудь вещицу из приданого Марии. Кабы я женился на Марии, Джози, я бы спал на пурпурных атласных простынях.
— Представляю, каково проснуться на них с похмелья, — сказала я, и от этой мысли меня чуть не стошнило. — Значит, вы стали друзьями? — добавила я, желая вернуться к теме о маме.
— Самыми лучшими. Она забыла о своей застенчивости, а я вспомнил, что сохну по ней, и мы подружились. Через несколько месяцев наши отношения изменились. Мы очень сблизились... и ступили на путь, на который не должны были ступать...
Он оторвал взгляд от дороги и с нежностью на меня посмотрел:
— Сейчас, Джози, можно взглянуть на это и сказать, что в результате появилась ты — а значит, оно того стоило, — и что мы никогда, до самой смерти, не пожалеем о твоем появлении, но надо также признать: справиться с происходящим было не в наших силах. Детям нельзя играть во взрослые игры. И я говорю не о том, чтобы воспитать и вырастить ребенка, ведь меня не было рядом и я не знаю, каково это. Я говорю о сексе. Для меня это было совершенно ново, я оказался вовлеченным не только физически, но и эмоционально. Твоя мама стыдилась того, что мы делали, а я чувствовал, что не справляюсь. Чувствовал, что не доставляю ей удовольствия, и поэтому возненавидел ее. Теперь-то я понимаю, что мало кто из мужчин способен заставить девочек-подростков испытать не только физическое, но и эмоционально удовольствие. Девчонкам всегда чего-то не хватает. Всё приходит с практикой.
— Я слышала другое. У парней сексуальный пик наблюдается в семнадцать лет. У женщин — в тридцать, — доложила я. — У меня тринадцать лет в запасе. Ну а ты, разумеется, уже в пролёте.
— Нахалка.
Я выудила из сумки шоколад. Когда меня укачивает, я ем, хотя знаю, что рано или поздно меня вывернет от всей той еды, что я в себя впихнула.
Я снова глянула в окно — тот же пейзаж и то же ощущение. Пеньки. Кусты. Дорога в две полосы. Радио, которое молчит, так как мы находимся между передающими станциями. Жара, явно ненормальная для середины зимы. Тоска смертная.
— У тебя есть подружка?
— Да.
— Хм, — хмыкнула я, становилось уже не так скучно. — А мы ее навестим?
— Нет, не навестим. Возможно, я сам.
— Хм. А чем она зарабатывает на жизнь?
— Она бухгалтер.
— Хм. Какая жалость. Я бы с удовольствием с ней познакомилась. Мы могли бы стать закадычными друзьями.
Майкл недоверчиво глянул на меня и саркастично заметил:
— Прям сама искренность.
— В роли моей мачехи она бы заработала нервный срыв.
— Уж ты бы постаралась, это точно.
— А мама встречается с доктором.
— Как интересно, — сказал он скучным тоном.
— Он итальянец.
Майкл задержал на мне взгляд, и мне почему-то понравилась такая его реакция.
— И красавчик. Я его обожаю.
Окей, слегка преувеличила. Она встречалась с ним всего лишь раз, но я, когда узнала, запустила мясным пирогом в раковину, а ведь мама много лет как не страдает отсутствием поклонников.
— Ты мне нравишься больше. Ты «хорошие люди», как сказал бы дядя Рикардо.
Он посмотрел на меня и так красиво улыбнулся, что я начала влюбляться в мысль, что он мой отец.
— Если бы я выбирал дочь, то выбрал бы тебя.
Я была тронута, поскольку знала, особенно после наших нескольких первых встреч, что ему сложновато было меня принять.
— Да, мне свойственно так действовать на людей, — сказала я с фальшивой скромностью.
Он рассмеялся и, протянув руку, коснулся моего лица.
— Ты хорошая девочка, Джозефина.
— Нет. Я славная девочка. Между «хорошая» и «славная» все-таки есть разница.
— Двоякий смысл?
— Ага.
Я предложила ему шоколад — он покачал головой.
— Меня уже едва не воротит. Не ешь больше, Джози.
— Еда отвлекает от этого дерьмового пейзажа.
— Сядь назад и поспи.
— О, чудесно. Значит, если мы вдруг попадем в аварию, а я в это время буду спать, то, поскольку моя сопротивляемость смерти будет низкой, очнусь я уже в морге.
— Совсем не обязательно, — заметил он, качая головой.
— Так мне сказал Джейкоб. А еще он говорит, чтобы я никогда не читала в машине.
— Мы скоро приедем в Брокен-Хилл, так что, если хочешь помыться, приготовь одежду.
— Как люди здесь живут? Я бы не смогла.
— А если однажды придется?
— Ну нет.
— А вдруг выйдешь замуж за местного парня?
— Тогда... — пожала я плечами, — ...он может переехать в Сидней.
— А если придется пойти на компромисс?
— Нет, не в моем случае, — откровенно призналась я. — Я ничего не делаю по принуждению, только по своему желанию.
Майкл с ворчанием открыл люк.
— Однажды ты поймешь, Джози.
— Говоришь, как мама, — сказала я, высовываясь в потолочный люк.
— Сядь на место, — крикнул он.
— «Есть край равнин широких…[7]» — принялась декламировать я.
— Я ненавижу эту поэму, Джози.
— «Могучих, древних скал...»
И весь остаток часа я читала отцу стихи, проверяя, на сколько его хватит, но в итоге узнала, как много унаследовала от Майкла Андретти.
Спустя три дня после выезда из Сиднея мы добрались до Аделаиды. Я моментально в нее влюбилась. Тут совершенно потрясные дома с преогромнейшими садами перед ними. Квартира у Майкла в пригороде, возле пляжа Гленелг. Она на третьем этаже, и поэтому оттуда видно воду. Это так круто — сидеть, даже в холодную ночь, на балконе, попивать горячий шоколад и смотреть в даль. Просто фантастика.
Должна признаться, я заранее нарисовала себе картину того, какими окажутся мои каникулы. Представила, как меня встретят бабушка и дедушка. Наверное, крепко обнимут, пустят слезу, скажут, что я точная копия Майкла. Но ничего такого не случилось. Они, похоже, еще не до конца поверили, что у них есть внучка: Майкл рассказал им обо мне всего месяц назад.
Но мне очень нравилось быть рядом с Майклом. Так здорово открывать для себя, какой он. Ну, то есть, когда еще бывает, что ты совсем не знаком с родителями, и тебе только-только предстоит их узнать?
Когда Майкл расслабляется, он болван болваном. Травит допотопные анекдоты и вещает о том, что терпеть не может современную музыку, ну, кроме Билли Джоэла. Не верит в коммерческое телевидение (его любимая передача — «Четыре угла»). А еще он не умеет готовить, и все две недели мы питались едой «на вынос».
Вообще,жить под одной крышей с мужчиной было необычно, ведь прежде я не имела подобного опыта. То есть, я не привыкла к тому, что посреди ночи находишь туалетное сиденье поднятым, или лицезреешь мужское нижнее белье — или как там оно называется, — висящее на веревке для сушки. Да, несколько необычно. Вдобавок я вскоре выяснила, что можно одновременно покупать как трусы с ширинкой, так и нормальные.
Но самой прекрасной стороной жизни вместе Майклом был его храп. Помните, я говорила, как до чёртиков боюсь ночную пору, поскольку кажется, будто все умерли? Уже то, что я всего лишь слышала, как Майкл храпит, «оживляло» ночь. Иногда я просто лежала и улыбалась. А почему, сама точно не знаю. Может, окончательно поверила, что у меня есть отец. Я даже не осознавала, как это будет для меня важно.
Что до его семьи, ну, Паулина, его сестра, как-то взяла меня пройтись по магазинам, и тогда же я ужинала в еедоме. У нее трое детей, и они буквально не отлипали от меня. Всё-таки классно иметь двоюродных братьев и сестер. Бабушка с дедушкой, думаю, пусть и нехотя, но признали меня. Однажды Паулина привезла меня к ним, а дети откопали несколько фотоальбомов.
Дед называл всех и каждого на фото. Его изрядно восхитило мое умение говорить по-итальянски, и он сказал мне продолжать в том же духе, а потом бабуля показала маму на снимке шестидесятых годов — на общей фотографии на пляже Кронулла.
Мама там высокая и тощая, а Майкл — низкий и похож на дьявола.
В общем, к моему отъезду у нас сложились определенные отношения, хотя бабуля по-прежнему говорила со мной через Паулину, словно иначе я бы не поняла. Возможно, когда-нибудь я осознаю, что они чувствовали. Совсем чуточку. Короче, я страшно соскучилась по маме и была рада к ней вернуться.
Теперь она разрешает мне встречаться с Джейкобом, по выходным, но в одиннадцать тридцать я должна быть дома как штык. Неловко прямо. В субботу вечером Джейкоб сказал, чтобы я больше никуда не уезжала, потому что он очень по мне скучал.
Мы вместе совсем недолго, но кажется, будто я знакома с ним не один год. И с Майклом та же история. То же ощущение, будто знаю его уже много лет. И я даже рада, что Бог не поймал меня на слове, когда я заявила, что скорее умру, чем встречусь с отцом.