В преддверии рая

СТРАНА МОСКОВИЯ

Никогда нельзя точно установить, когда происходит перелом, ибо мы ощущаем лишь его последствия и не верим в его предчувствия. Может быть, еще на том самом банкете. На нем присутствовал маленький человечек не то из ЦК, не то из КГБ. Он напускал на себя таинственность, делал вид, что при исполнении служебных обязанностей. А скорее всего, хотел задарма напиться и нажраться. И на людях потолкаться. Да и на Катюшу он давно облизывался. Будучи от природы человечком хлипким, он обожал фигуристых баб. И добрых к тому же. А поскольку он выглядел несчастным, одиноким и покинутым, бабы его жалели и давали ему то, что он хотел от них. Потом бабы плевались, говорили, что он — липкая мразь. Но другие этого еще не знали. И Катюша этого еще не знала. Вот тогда на банкете и расписал этот гнусный тип райскую жизнь, которая ожидает их, если Митя... Ну, и она, Катюша, конечно. И мысль эта о райской жизни в хорошей квартире в «Царском селе» и с закрытым распределителем глубоко запала в Катюшину душу.

Но это лишь предположения. А пока Митя поступил в аспирантуру на кафедру Учителя. Катюша поступила в Педагогический, где тот слюнявый человечишко имел полставки. Лапины по-прежнему снимали квартиру и все чаще ворчали по поводу несправедливостей жизни. Кругом люди квартиры покупали, а они... Однажды Катюша заметила, что Митя стал поглядывать на миленькую девочку с первого курса, где он вел семинар. И Катюша срочно забеременела. Она сама не знала толком, от кого именно. Но когда на свет появился крепкий малыш, Митя решил, что он весь в него. И полюбил мальчика безмерно. Жить стало труднее. Годы шли. Катюша минимумы не сдала. А об диссертации думать забыла. Митя напечатал несколько неплохих статей. Пока еще со ссылками на Учителя,— теперь это стало /и было/ обычным делом. Общая ситуация труднела и серела на глазах. Все реже можно было посмотреть зарубежный хороший фильм и достать интересные книги. Поток туристов с Запада сократился и изменился по составу. Росли цены. А после того, как наши танки ворвались усмирять Чехословакию, стало сложнее и с разговорами.

Происходило разделение московской интеллигенции на либеральную часть, которая стала стремительно терять все свои либеральные потенции и устремления, и ничтожную диссидентскую, которая становилась все острее и решительнее. Центральными фигурами этого периода стали Солженицын и Сахаров. По отношению к ним во многом определялись позиции людей. В доме Лапиных все реже слышались одобрения в адрес диссидентов и все чаще раздавались критические замечания и порицания.

Первый конфликт Ученика и Учителя произошел из-за пустяка. Я случайно узнал кошмарную вещь, сказал Учитель. Оказывается, московский военный гарнизон состоит из казахов, бурят, грузин и т.п. Им из дому присылают большие деньги. На территории частей имеются ларьки, где можно купить продукты, о которых мы и думать забыли. Каково? Так что если какие волнения в Москве случатся, войска будут стрелять в народ без колебаний! Правильно делают, вырвалось у Ученика. Он потом долго пояснял, в каком смысле правильно. Но звучало это не убедительно. Второй конфликт был серьезнее. В диссертации Ученик целый параграф посвятил восхвалению «концепции» одного ответственного работника. Учитель настаивал на том, чтобы этот параграф выкинуть, так как этот работник — типичный брачный карьерист, а его «концепция» — безграмотный лепет. Сошлись на том, что Ученик сократил этот параграф. Через липкого человечка, однако, он дал понять тому работнику, что сокращение произошло по вине Учителя.

Но жизнь — запутанная штука. Многое видится, но не принимается в расчет. Многое остается скрытым или обнаруживается много времени спустя. Митя защитил диссертацию. Учитель добился, чтобы его оставили при кафедре. Лапины получили хорошую квартиру. Во всяком случае, для начала неплохую. Учитель такую квартиру получил лишь за сорок. Лапины сначала обрадовались: не надо больше платить бешеные деньги, приноравливаться к хозяевам, каждый год искать новое место. Но вскоре впали в обычное, свойственное русскому человеку ноюще-недовольное состояние, поскольку друг Мити, устроившийся в ответственный журнал, получил квартиру лучше. И без диссертации. К тому же шумиха насчет роли науки начала спадать. От кандидатов тесно стало. Все устремились в доктора. А чтобы пробраться в доктора, нужно еще лет восемь ждать. Статей кучу напечатать. Книжку. А там, глядишь, и эту лавочку прикроют. А ребята в аппарате уже на подходе к докторским и без книг. К тому же, что это дает? Лишние сто рублей? Чтобы квартиру улучшить, надо науку забросить, влезть в факультетские интриги. Угробить жизнь на ничтожные пустяки?! Общаться с этой сворой жадных, тупых, склочных доцентов, профессоров, ассистентов и т.п.?! Избави боже!

Тут произошло событие, в корне изменившее жизнь Лапиных. Такие события всегда происходят, если их ждут. Они обязательно происходят, ибо на роль таких событий выдвигаются ближайшие подходящие события.

Это был период, когда многим советским людям были предоставлены значительные свободы выбора пути. Каждый человек, активно участвующий в социальной жизни и имеющий в ней влияние, поступал по своей доброй воле, по велению сердца. И общими усилиями они придушили не только крайне оппозиционные настроения, но и свои собственные либеральные устремления. Власти лишь констатировали волеизъявление народа и придали ему единство. Этот случай убедительным образом показал, что существующий здесь социальный строй и все вырастающие на его основе институты суть продукт воли подавляющей массы населения, а не нечто насильно навязанное извне. Добровольно избрал свой путь Ученик и внес свою лепту в жизнь общества. Добровольно избрал свой дальнейший путь и Учитель. Но внести свой вклад ему не давали его друзья, коллеги, ученики. Вот как это произошло.

Поехал Учитель с лекциями от общества «Знание» на Урал. На первой же лекции рабочие закидали его вопросами. Почему нет мяса и колбасы? Почему цены растут? Почему с жильем плохо? Почему раздувают культ Брежнева?Учитель не мог больше лгать. Выложил им то, что сам думал по этому поводу. Его долго не отпускали, аплодировали, водку пить с собой потащили. Когда вернулся в Москву, получил крупный втык в ЦК. Из университета его убрали. Устроился с большим трудом в захудалый институт старшим преподавателем.

Но он был даже рад тому, что с ним случилось, и выбрал свой путь, — начать писать книгу о культе вождей.

Несколько лет отдал Учитель своему труду. За это время с него сняли взыскание и забыли о его проступке. Стали печатать его статейки. В общем, жизнь стала налаживаться. А Учитель часами сидел в архивах, просматривая тысячи газет, журналов, книг, отчетов. Он был потрясен открывшейся ему механикой установления культа вождя. Он понял, что напал на один из важнейших рычагов механизма власти общества и что описание его будет сенсацией. В наше время мало обратить внимание на очевидное для всех явление. Надо еще найти средства выразить его грандиозность. И он эти средства нашел: официальные источники, будучи систематизированы и суммированы, дают более ошеломляющий эффект, чем любые измышления врагов. Например, он подсчитал, что одни только потери от упоминания имени Брежнева в прессе составили более миллиарда рублей. А если учесть, что культ Брежнева в массе населения вызывает насмешки, то раздувание его приносит государству все возрастающий убыток.

Наконец, труд был закончен. Учитель отпечатал его в нескольких экземплярах. Печатал сам, так как машинисткам доверять уже было нельзя. Один экземпляр спрятал на всякий случай. Один послал в ЦК КПСС, как подобает коммунисту. Один послал в Президиум Акадмии Наук. Один представил в свою первичную партийную организацию на обсуждение.

Митя понимал, что до докторской ему далеко. Заведующим кафедрой его вряд ли оставят. Претендентов на это место докторов и профессоров больше чем достаточно. И он принял предложение липкого человечка, уже успевшего переспать с его Катюшей, перейти на работу в аппарат ЦК. Пока на самую маленькую должность, под начало человечка. Приглашая Митю, человечек делал грубую ошибку. Он собирался свалить на Митю всю работу, а самому лишь пожинать плоды. Но в аппарате ЦК сразу замечают, что из себя представляет человек с деловой точки зрения. Умело используя свое положение, Митя опубликовал несколько статей в ответственных журналах. Через год он оттеснил человечка на вторые роли, а затем вообще вытеснил его из аппарата. Он не мог простить ему унижения, пережитого из-за Катюши. Еще через год Митя защитил докторскую, в которой подверг резкой критике концепцию Учителя.

В ЦК была создана специальная комиссия по поводу рукописи Учителя. Заведующий отделом Петр Степанович Сусликов предложил назначить председателем комиссии Дмитрия Егоровича Лапина. Митя понял, что наступил его звездный час. Человек из КГБ напомнил Мите, что много лет назад он стал их осведомителем. Так что... А Митю н не надо было уговаривать. Он сам предложил свой план: изъять все экземпляры рукописи и пресечь слухи о ней.

Так и поступили.

Давно ушли в прошлое времена, когда советского человека надо было воспитывать, опекать и заставлять, подсказывать ему правильные решения. Теперь он сам способен воспитать кого угодно и в самых замысловатых ситуациях вести себя так, как это нужно высшему руководству. Рукопись Учителя в первичной организации подвергли такому погрому, какого он не видел со времен Сталина. И в заключение исключили из партии. Рукопись отослали в КГБ. Расстроенный Учитель запил. В таком состоянии он однажды встретил Катюшу. Она посочувствовала Учителю, проводила до дома, навела порядок в квартире, сварила вкусный обед и т.д. Она пришла еще через пару дней. Потом опять и опять. Душа Учителя оттаяла. И он рассказал ей все,— что черновик он уничтожил, а четвертый машинописный экземпляр спрятал. Катюша предложила спрятать этот экземпляр до лучших времен в более надежном месте,у нее. Тут наверняка искать не будут. И Учитель отдал ей на хранение последний экземпляр рукописи труда своей жизни. Больше Катюша к нему не приходила. А к Учителю однажды вечером вошли люди в белых халатах.