В тупике сбывшихся желаний

Глава 25 Путешествие в Кению

После свадьбы со знаменитым художником Анжела решила взять в свои руки бразды правления. Муж — голова, а жена — шея. Решает мужчина, но вертит им женщина — старо как мир. Так произошло и с Анжелой.

Кто не согласен, лучше не лезть в петлю семейной жизни. Есть и другие способы влачить существование.

Голдсмит, позабывши вечные истины брака, пытался пыжиться и мучить красавицу-жену (если бы только знал, что это результат волшебства!) нравоучениями. Но последнее слово всё равно оставалось за Энжи. Однажды в один из долгих зимних вечеров, когда по окну барабанил мокрый снег, Анжела забрела в кабинет супруга, где находилась со вкусом подобранная коллекция книг. Внушительные фолианты целиком заполняли всю стену до самого потолка. Энжи огляделась и хотела приставить лесенку, чтобы дотянуться до верхней полки. Вдруг её внимание привлёк большой блестящий глобус в углу комнаты. Анжела подошла к нему и сказала вслух по отработанной методике:

— Куда попадет мой изящный пальчик с алым маникюром, туда мы с Эдуардом Митрофановичем и поедем путешествовать!

Женщина крутанула тяжёлый шар, который с недовольным скрипом обернулся вокруг своей оси. Она закрыла глаза и с улыбкой ткнула указательным пальцем в пытающуюся выскользнуть из-под плена руки прохладную поверхность.

— Вот это да! — воскликнула Анжела, когда открыла глаза. — Это же Африка, Кения, неужели нас ждет настоящее сафари!

— Голубушка, — ласково обратился Голдсмит к Энжи, когда узнал о её авантюрных по его мнению планах, — помилуй, хорошая моя, ну какое сафари! В моём-то возрасте, к тому же из нас никто не увлекается охотой. Не стану же я на склоне лет новым Хемингуэем, да и закончил великий мастер жизнь не без помощи огнестрельного оружия.

— Ах, Эдуард Митрофанович, — называла она мужа по имени-отчеству, — что вам стоит? Каких-то несчастных пятнадцать часов перелёта, пару трансферов, и мы греемся в зимнее время под африканским солнцем, бродим по саванне. Вы же можете написать великолепные пейзажи. Представьте только: степь, палящее солнце, зебры, львы на охоте — и мы с вами: что скажете?!

— Да-а, Анжелочка, — почесал седые кудри, где остались, мэтр, — ты умеешь убеждать… ладно, заказывай билеты. А я приготовлю свою коллекцию бабочек, — так художник называл многочисленные коробочки с таблетками.

Энжи по-детски хлопнула в ладоши и бросилась к телефону, похвастаться перед подругами предстоящим путешествием. Ну какая женщина удержится от соблазна описать те чудеса, что скоро увидит, в глубине сознания понимая, что возбуждает смешанную с восторгом зависть? Голдсмит уже планировал, какие эскизы он может создать, какой шедевр написать, гуляя по далёкой Кении.

Визы в экзотическую страну оформили быстро. Всего несчастных сто четыре доллара пошлины за въезд — и они уже в сказочной стране. И вот Анжела в светлом развевающемся платье, с красной кожаной сумкой и в широкополой модной шляпе спускалась по трапу самолета. За ней пытался не отстать Гольдсмит в смешных хлопковых шортах и белой тенниске.

2

Анжела с мужем в Африке. Эпизод со львами

Инструктор Нгомо-Гбаса уверенной рукой повернул руль прогулочного джипа. Ему была симпатична эта странная пара, которая приехала, как ему казалось, не за одними острыми ощущениями. Что правда, то правда, машина не раз выдерживала нападения диких животных. Об этом говорили горделивые вмятины, которыми, как боевыми шрамами, гордился кениец.

Анжела устала то и дело нажимать на кнопки фотоаппарата. Уже не одна карта памяти была забита снимками, как метро в час пик пассажирами. Голдсмит только обнимал супругу, не пытаясь заставить момент навсегда замереть, а наслаждался им здесь и сейчас. Он понимал, что мгновенье не остановить, как бы оно ни было прекрасно. Попутно художник отмечал, что некоторые изображения получились недурно, несмотря на изрядную тряску в джипе, из которого Энжи не рисковала выходить.

Голдсмит особенно хвалил её за снимок фотографию солнца над буйволом. Багряный шар, налитый жаром, точно спелый плод соком, на мгновение замер, будто попал в ловушку изогнутых рогов над чёрной бархатистой мордой.

…

Но, несмотря на безудержную страсть к фотографии, запечатлеть львов в движении пока не удавалос, до одного прекрасного утра. Собираясь в саванну, как на работу, супруги Голдсмит, уютно устроились на заднем сидении джипа. Машину с водителем инструктор по уважительной причине предоставил на сегодня в их распоряжение, предупредив об осторожности, оставив с водителем Нга-Бху. Они и не подозревали о подстерегающем их приключении, которое началось с того, что Анжела заметила движение в сухой растительности:

— Помедленнее. Вы видели? Это кошка?

— Нет, мэм, львёнок. Должно быть, мы недалеко от прайда, — ответил Нга-Бху.

— Но я не вижу его маму. Он потерялся?

— Наверняка, у них сменился лев. Так бывает. А этот детёныш убежал от нового вожака.

— Не совсем вас поняла. Зачем ему убегать? — Энжи прильнула к стеклу.

— Новый самец убивает потомство предшественника.

Неожиданно джип дёрнулся, резко затормозив на каменистом грунте, иссушенном в этом месте глубокими трещинами. Женщина внезапно распахнула дверь.

— Куда?! — испуганно крикнул супруг. Но Анжела была словно в бреду. Влекомая азартом, она выскочила наружу.

Окунувшись в дрожащую жаркую хмарь, фото-охотница направилась к зарослям торопливыми шагами. «Где же он?» — Энжи металась по саванне, расцарапав ладони о жёсткую траву. Когда от палящего солнца она почти потеряла сознание, справа от нее донёсся жалобный писк. «Вот где ты, мой маленький», — Анжела подхватила львёнка и бросилась к машине, дрожа от страха, представляя, что все хищники континента сейчас набросятся и растерзают её — в глазах потемнело от ужаса. К счастью, Нга-Бху сообразил осторожно подрулить к зарослям почти вплотную.

— Дорогая, ты с ума сошла? — строго спросил Голдсмит, когда охотница с добычей оказалась в безопасности, а сам с интересом запустил пальцы в пушистый мех дикого котёнка, местами покрытого тёмными крапинками, точно старинное золото. Анжела хватала губами прохладный воздух в салоне автомобиля, а её грудь, залитая потом, резко вздымалась под топиком цвета хаки.

— Мэм, увы, дикие звери не любят, когда мы им мешаем, — глаза водителя Нга-Бху сверкнули в зеркале дальнего вида.

— Он же всё равно обречён. В зоопарке ему найдётся место! Гляньте, какой славный.

Миссис Голдсмит уже дышала ровнее, хотя лицо всё ещё горело. Она улыбнулась новому, пусть и временному питомцу. И тут же защёлкал фотоаппарат, увековечивая в электронной памяти медовые глаза, будто принадлежащие древней красавице, начернившей их сурьмой.

— Милая, а вот котики покрупнее.

Художник указал на замершего возле стада антилоп крупного льва, а чуть поодаль виднелись самки.

— Теперь понятно: он отвлёкся на более интересную добычу и пропустил одного из детёнышей, — пояснил проводник.

— Подъедем поближе? — предложил Голдсмит.

Заросший густой гривой самец медленно обходил стадо, следящее за каждым его движением. Подергивая мощными головами, антилопы гну, будто невзначай, напоминали хищнику, что как только он рискнёт броситься на них, то первое, что он отведает, будут острые рога.

— Мы так и будем смотреть? — Анжела болезненно наморщила носик.

— Ты же хотела фотографировать, — нервно произнёс художник, а сам вцепился в переднее сидение.

— Но не смертоубийство же! Надо что-то сделать.

— Любезный, а нельзя ли ещё ближе?

Водитель послушался. Лев царственно повернулся к ним и даже не сдал ни шага назад. Малыш, свернувшийся клубком на коленях Анжелы, будто чувствуя близость врага, тихонько пискнул. Самец пристально вглядывался в людей. Раскатистый, как скрежет бульдозера, и громкий, как бензопила, рык властно огласил саванну. Стайка птиц взметнулась с ближайшей акации и с нестройным чириканьем унеслась вдаль. Анжела увидела, как желтоватые клыки влажно блеснули на солнце в обрамлении чёрных губ. Страшно, если такое сомкнётся на горле. Хотя страха уже не будет.

— Вот наглец! Он пугает маленького! — воскликнула Энжи и, изловчившись, нажала на центр руля. Пронзительный визг заставил льва вздрогнуть. Непредсказуемая реакция хищника заставила вздрогнуть и пассажиров джипа. Через три секунды лев распластался на капоте, пытаясь лапой разбить стекло, но оно не поддалось.

— Даю задний ход! Держись! — закричал Нга-Бху.

Зверь продолжал упорно цепляться за машину. Он придавил её массой своего тела и сделал малоуправляемой, мотор ревел на пределе оборотов.

Наконец, поняв, что ему не удастся добраться до пассажиров, зверь сам отпустил испуганных любителей приключений. Люди тяжело, но в то же время облегчённо вздохнули.

— Ха! Так тебе и надо! — хмыкнула Анжела и от радости поцеловала мужа в щёку.

Художник закашлялся и зарделся, точно девица.

— Любезный, а не проехаться ли нам тут немного, чтобы котики ушли подобру-поздорову? — довольный художник потёр ладони.

— А смысл? Как только мы уедем, они продолжат охоту, — Нга-Бху отрицательно покачал головой.

— Ну, пожалуйста! — настаивала Энжи.

Водитель пожал плечами. Их джип сделал пару кругов перед львами, непрерывно подавая пронзительные сигналы. Дикие кошки, бросая недовольные взгляды, исчезли в высокой траве. Уши их, как и смешные хвосты (это теперь, когда опасность миновала) с бубенчиками волос, недовольно подрагивали.

3

«Ну вот, ещё одно доброе дело сделано», — подумала Анжела, на удивление засыпая в трясущейся по камням и кочкам машине. Теперь путешественникам предстояло новое приключение, они ехали к возвышавшейся вдалеке горе Килиманджаро.

Дорога петляла вдоль находящегося рядом края преисподней. Обрывистые стены ущелья, словно кандалы на ногах преступника, сдавили узкое пространство. Внизу разрывался от злости горный поток, легко переворачивая огромные глыбы скальной породы.

На почти отвесных краях ущелья притаились сгорбленные сосны, словно воины, берегущие сокровенную тайну, их корни во многих местах выглядывали наружу и свисали, обращённые к горной речке, словно клянясь в верности заповедному месту. Какой только дичи тут не было. И олени, и косули, и горные серны, для которых подобная местность — дом родной, бесконечное количество всевозможных грызунов и змей. Птицы гнездились тут, чувствуя себя почти в полной безопасности на игольчатых скалах, окаймляющих ущелье.

Вообще, природа так создана, что чем место опаснее с точки зрения человека, тем оно надёжнее с точки зрения животного. При выходе из ущелья, когда река плавно растекалась, а берега приобретали более спокойный вид, туристы сильно рискуют. Здесь было царство хищников: львов и леопардов. В заболоченных местах нежились гиппопотамы и ставшие большой редкостью носороги. На открытых местах, где лес переходил в саванну, паслись, всё время держа ушки на макушке, зебры и антилопы. Неровён час, проголодается «его величество» лев, и тогда начнутся смертельные гонки, где для одних призом будет их собственная жизнь, а для других — свежий обед.

Художник Голдсмит, отправившийся в давно задуманную экскурсию в африканский заповедник Килиманджаро, будто кипел от переполняющих впечатлений. Наконец, он создаст серию охотящихся хищников. Если бы не молодая жена, то вряд ли собрался бы. Анжела была воодушевлена не менее своего престарелого мужа. Ощущение близкой опасности порой освежает чувства человека, снимает с них плёнку вялости, заставляет адреналин в крови стимулировать сердечную деятельность. На первый взгляд, всё было довольно безопасно. Даже происшествие со львами оказалось волнующим, но не таким страшным. Они путешествовали в джипе с толстыми стёклами, способными выдержать натиск крупного хищника, а сильный мотор гарантировал преимущество перед крупными млекопитающими, способными раздавить. В общем — «фирма веников не вяжет», как сказал бы сосед Федя, да и инструктор с водителем попались одни из лучших в стране, Нгомо-Гбаса и Нга-Бху. Но всё предвидеть невозможно. Они уже возвращались на базу, солнце клонилось к закату, кровавая полоска горизонта почти ничем не отличалась от цвета, которым её назвали.

Внезапно Нгомо-Гбаса, переглянувшись с водителем, приложил палец к губам и вобрал голову в плечи. Семейная пара затаилась, понятно было без слов, что неподалёку притаилась опасность.

Но ситуация оказалась гораздо хуже, чем предполагали. Раздался трубный звук, и в мгновение ока полянку, где находилась машина с туристами, окружило стадо диких слонов. Оставалось только молиться, ведь любой из гигантов мог играючи перевернуть джип и расплющить его вместе с пассажирами. Вначале казалось, так и случится. Один из молодых самцов приподнял капот хоботом и стал его тихонько раскачивать, другой стал тереться клыками о боковую дверцу. «Вот и всё», — подумала Анжела. Завтра в газетах будет траурная статья о том, что знаменитый художник погиб от разъяренных животных. Упомянут ли её в некрологе? По-видимому, нет. Кто она такая для общественности? Жена художника. Это не достоинство.

Но ужасно хотелось жить. Эх, милый Токореж, хотя бы на пару секунд появился и отвлёк животных. Водитель запустил бы мотор… спасение было в скорости, которую удастся развить машине.

Но пока Анжела отвлекала себя бесполезными мыслями, что-то произошло. Вожак скрылся среди густой растительности, а молодняк, который начал развлекаться с машиной, оставил её в покое. Через десять секунд слонов как ветром сдуло. Инструктор Нгомо-Гбаса, наконец, выдавил из себя нервный смешок: «Теперь вы понимаете, что такое смертельная опасность. Но клянусь вам, в моей практике за двадцать лет это второй случай».

Голдсмит осторожно поинтересовался, как развивались события в первый раз.

— Мы их похоронили здесь, в заповеднике, хорошие люди были, я успел с ними сдружиться.

— А вы как…

— Как я остался жив? — продолжил вопрос за Анжелой Нгомо. — Тогда я был ещё неопытен, раскрыл двери и предложил бежать в разные стороны. Зря… Слоны набросились на нас. Что касается меня, то мной решили поиграть в «волейбол» два огромных самца. В конце концов, я им надоел, и они забросили меня в крону высокого баобаба, словно баскетболисты мяч в кольцо. К удивлению слонов, я не свалился, острая ветка намертво зацепила меня за остатки футболки. А то следующим «па» было бы, как в танце; два прихлопа, три притопа.

И после притопа от нас осталось бы мокрое место, которое потом с удовольствием бы слизывали шакалы.

Когда смертельная опасность щекочет вам нервы, ничего уже не радует: ни романтика приключений, ни одуряющая красота местности. Все зацикливаются на одном — жить хочется. Но человек странно устроен. Он быстро забывает плохое, а хорошее остается надолго, увлекая воспоминаниями и возбуждая желание повторить ещё раз приключения. А вдруг на этот раз повезет больше? Хотя странно. Ведь уже повезло — остались жить, так чего опять лезть в пекло к дьяволу?

Анжела возразила:

— Но если бы человек не пытался испытывать снова и снова судьбу, он не был бы человеком. Ум Homo sapiens так устроен, что ему нужно постоянно познавать, находить, исследовать и к чему-то стремиться. Тогда на второй план уходит страх перед смертью.

Долго еще продолжалась их беседа о смысле риска.

Вслушиваясь в слова наставника-инструктора, Голдсмит с Анжелой согласно кивали головами. Вроде африканец в Сорбонне не учился, а мыслит правильно.

Эх! Кому путешествие на грани жизни и смерти щекочет нервы, а кому и гробит сердце. Вскоре после приезда художник слёг, и как оказалось, надолго. Его «коллекция бабочек» стала неотъемлемой частью жизни. В редкие минуты просветления здоровья всё же Голдсмит подходил к мольберту и делал наброски, но всегда один и тот же сюжет — охоту. Атакующие были разные: львы, тигры, носороги, буйволы. А жертва всегда одна — он сам.