Варварин свет

Глава 12

«Я очень за тебя испугался», — виновато гавкнула огромная зверюга, в которой внешне ничего не осталось от дружелюбного пса.

— Ла-адно… — привычно протянула Варвара. — С этим придётся повременить. Тут дела поважнее. Мне нужно отнять руку от его рта. Кощей, слышишь?

Чародей издал глухой горловой рык.

— Только посмей слово сказать, Никита откусит тебе голову! — слова прозвучали смело, но Варвара покрылась холодным потом от мысли, что Кощей её не послушает. Или что Никита её послушает…

Кощей только сощурился в ответ, из-под ресниц блеснули два рубина. «Голодно…» — гавкнул Никита и навис над чародеем, ощерив огромную зубастую пасть, с которой капнула слюна.

Варвара отняла руку. Кощей смотрел на волка, скривив гримасу отвращения, а Никита наклонился ещё ниже и открыл пасть. Девушка положила указательный палец на искривлённые губы Чародея и сказала:

— Тишина!

Варвара не знала, сколько будет действовать изобретённое ею заклинание слабостии скоро ли Кощей найдёт противодействие. На каждое заклинание можно найти обратное, а тут ещё Варвара по неосторожности сказала слова вслух. Великому чародею много времени не понадобится, чтобы найти ответ… Она нащупала под лавкой пёрышко, оставшееся в память от разорванной подушки, провела им с запада на восток, положила Кощею на ладонь и мысленно повторила «Задом наперёд, ход наизворот» — глупость-то какая! — «Лёгкость в тяжесть!». То же самое она проделала со вторым пёрышком и второй ладонью.

Наконец-то можно было слезть с костлявой груди Кощея. Варвара разодрала колено о пряжку одного из ремней, стягивающих тело чародея поверх чёрной рубахи, и теперь по ноге текла кровь. На коже остался след от серебряной цепи, но это всё мало занимало девушку. Она достала ещё два пёрышка из под лавки и положила их чародею на бёдра.

— Отойди, Никита.

Варвара скатала покрывало в валик и подложила Кощею под голову, чтобы было удобнее осмотреть булавки и нить. Она поманила пальцами солнечный свет из Яви, и свет из обоих окон осветил комнату. Из сундука звякнула тарелка, но девушка пропустила звук мимо ушей.

— Я боюсь навредить… — заговорила Варвара вслух, понимая, что Никита не поймёт, а зачарованный Кощей не поможет. — Но мне кажется, что с этими штуками только хуже. Что же я те свитки забросила! Вот эта красная нитка — странная, плотная, я таких не видела никогда. Похоже… Слушай! На коралл похоже! Неужели новая невеста постаралась?

Девушка зажала свободный кончик нити в кулаке и закрыла глаза. Из-за фона магии, идущего от бусин, было сложно что-то понять, но выпутывать их не было времени. Пришлось кое-как залезть в тайник за книгами, так, чтобы не смахнуть пёрышки. Это оказалось сложно, потому что чародей прижал собой медвежью шкуру. Кощей злобно скосил глаза на отошедшую половицу.

В книге о работе с зачарованными артефактами Варвара нашла нужные строки.

— Это, Никита, как если бы твой отец позвал во дворец музыкантов и каждому бы приказал играть свою мелодию. А мне нужно было бы слушать только дудочку. Сейчас попробую… Хм, знаешь, тут играет… Подчинение. Недруг. Потаённость. Защиты не вижу. Что ж…

Варвара осторожно потянула за нитку у самой кожи. Она немножко вышла, а потом застряла. Кощей захрипел. Из-под булавочных головок выступила тёмная кровь.

— Вот я дура! Никита, она же на этих гвоздиках и держится!

Три головки поддались легко, булавки оказались короткими, и из дырочек тут же вытекла тёмная кровь. Варвара хотела использовать простое лечебное заклинание, но ранки уже затянулись. Бессмертный же, конечно… Девушка вдохнула, выдохнула и снова потянула за нить. Кощей захрипел. Нить всё тянулась, тёмная от крови, и вдруг Варвара почувствовала, что остался последний кусочек.

Кощей извивался и хрипел, и ей пришлось свободной рукой прижать его голову к валику.

— Всё!

Кощей затих и расслабился. В руке у Варвары оказался небольшой моток коралловой нити — три раза вокруг тонкого запястья обернуть.

«Варя! — рыкнул волк. — У него сердце не бьётся!»

— Ну да, — пожала плечами Варвара. — Оно у него и не бьётся. Он только дышит — по привычке, верней всего.

Никита вздыбил шерсть на всём теле от отвращения — и без того неприятно было смотреть на тощее тело с бледной кожей, ввалившимися глазами и острыми скулами. Конечно, его убить нельзя, если он уже мёртвый!

Кощей открыл глаза — серые с чёрными точками зрачков. Варвара села на колени со стороны его небьющегося сердца. Она поманила Никиту. Тот понял и снова навис над чародеем, предупредительно рыкнув.

— Молчи, Кощей, прошу. Не говори заклинаний! Никита теперь большой стал, как видишь. Ответь мне только — откуда это? — спросила Варвара, стараясь, чтобы голос звучал уверенно.

Она вытянула перед лицом Кощея руку с коралловой нитью, а другой дважды дотронулась до его губ и прошептала: «Обратно». Чародей сощурился и молча оглядывал Варвару, потом тихо произнёс:

— Я очень сильно ошибся. Кто тебя учил?

Варвара молча покачала коралловой нитью.

— Не знаю, — выдохнул Кощей. — Вероятно, от Пелагеи Ивановны.

— И ты не заметил?

— Нет.

— Ты что же, спал у Приморского царя во дворце?!

— Где мне ещё спать прикажешь, Варвара, вторая сестра? — огрызнулся Кощей. — Сотни мужчин приходят каждый день, кто-то ничего опаснее топора в руках не держал. Некогда мне туда-сюда перемещаться, силы и время тратить. А теперь сними чары, мне нужно обратно.

— Обратно?! Подчинение, недруг и потаённость — что Пелагея хотела сделать? Подчинить тебя? Сделать так, чтобы в каждом врага видел? Зачем ей это?

— Не имеет значения! — повысил голос Кощей. — С ней наедине я больше не останусь. А Синеликий всё ближе. Освободи меня!

Помолчав, Варвара сказала:

— Меня никто не учил. Я научилась сама, по книгам. Что-то придумала. А что-то мне приснилось. Скажи, ты с Синеликим раньше встречался?

— Так, значит? Будешь меня держать, пока не отвечу на все твои бестолковые вопросы? — скривил губы Кощей. — Мир рушится, пока я тут валяюсь. Хочешь нести такую же ношу, что и я? Выдержит девичье сердечко?

Никита недовольно рыкнул, а девушка шикнула на него, сама покраснела и сжала губы. В игре «кто тут упрямее кого» она непременно решила победить.

— Встречался, — наконец ответил чародей. — Тысячу лет назад. Итог ты видишь. Человеческому телу и особенно сердцу трудно перенести встречу с забытым божеством из Нави. Ещё вопросы?

Варвара хмурилась, перебирая в пальцах коралловую нить. На коже засохла тёмная кровь. Сердце… Или она права, или теперь точно — только смерть. Потому что после того, что она задумала, разговор с Кощеем будет коротким. Девушка посмотрела прямо в серые глаза чародея.

— Нас, сестёр, ты учил всегда говорить правду. Что же сам врёшь, Кощей? Разве твоё сердце Синемордый разбил?

Голос всё-таки дрожал, но деваться некуда — уже нырнула в ледяные воды. Кощей поднял брови. А вдруг ошиблась?.. Только один способ проверить! Девушка выпустила коралловую нить и резким движением разорвала чёрную рубаху Кощея по одному из многочисленных швов. Посередине впалой груди, рядом с молчащим сердцем, белел шрам.

Почему-то стало легко. Варвара положила ладони так же, как тогда, во сне, по бокам от рукоятки ножа, только теперь цепь из болотного серебра мешала. Кожу кололо от десятка сильных заклинаний, и самый сильный след шёл от цепи.

Кощей, нахмурившись, молчал — что задумала?

Никита потоптался на месте, вопросительно глядя на девушку — что задумала?

«Что же я задумала?…»

Варвара приподнялась на коленях, сцепила ладони в замок и подняла над головой.

— Не смей! — выкрикнул Кощей, и Варвара улыбнулась воспоминанию из сна.

— Задом наперёд, ход наизворот — твёрдое в хрупкое! — быстро проговорила девушка и изо всех сил ударила по серебряной цепи.

Кощей закричал. У Варвары от боли чуть искры из глаз не посыпались. Девушка со стоном повалилась на чародея, прижимая к себе ладони. Невыносимым огнём горели пальцы, запястья, да каждая косточка до плеч! Дура какая! По болотному железу руками бить! Варвара уткнулась лбом в разорванную кощееву рубаху и плакала — от боли и от страха. Сил не осталось. Вот сейчас смахнёт Кощей перья, да и полетят клочки по закоулочкам…

Кощей, правда, не шевелился. Подбежал Никита, дотронулся носом до плеча, лизнул щёку. Варвара отвернулась, прижалась к рубахе ухом и тут же нахмурилась.

Полежав так ещё немного, она медленно поднялась, стараясь не шевелить ноющими руками. Цепь на груди Кощея треснула в месте удара. Варвара сжала зубы и, переступая боль, потянула концы цепи друг от друга и, когда они окончательно разошлись, скинула на пол.

— Никита, ты что-нибудь слышишь?

Волк гавкнул.

— Не понимаю… Принеси мне зелье, оно на самом верху в сундуке лежит.

Пока волк ходил к сундуку, поддевал крышку лапой, неуклюже вытаскивал фляжку, пытаясь не выронить из зубов и при этом не раздавить, Варвара разглядывала Кощея. Он лежал с закрытыми глазами, ресницы подрагивали, ноздри раздувались от неровного дыхания, а губы… порозовели.

Варвара прижала другое ухо к груди чародея.

«Стучит что-то», — сказал Никита.

— Стучит, — прошептала Варвара.

Глухой удар. Долгая тишина. Ещё удар.

Билось Кощеево сердце.

Варвара сдула пёрышки с рук и бёдер чародея, отползла и прислонилась к печке спиной, опустив руки по бокам ладонями вверх.

«Зря, — с сожаление сказал Никита. — Он теперь очнётся и убьёт нас».

— Не убьёт… А если и убьёт — ну и пусть. Мне кажется, я всё сделала, что могла. Я очень спать хочу, Никита. Очень устала. А ты бы лучше шёл. К Любаве, а то и к батюшке с матушкой, — Варвара зевнула. — Тебе зачем со мной погибать?

Никита никуда не пошёл, конечно. Любава прислонилась к жёсткой серой шерсти, закрыла глаза, пробормотала: «Свет бы выключить, да я в ладони не хлопну», и уснула, съехав всем телом на тёплый волчий бок. Никита вытянул вперёд лапы, прикрыл плечи девушки хвостом и внимательно наблюдал за Кощеем.

Варваре снилось синее чудовище, танцующее на волнах, горящих синим пламенем, и она поняла, что опасность-то никуда не делась. Потом наступила темнота без снов. Когда девушка проснулась, всё тело ныло, но руки болели меньше.

— Сколько я спала? — спросила Варвара, щурясь от слишком яркого света. Она помахала рукой, отгоняя далёкое солнце и в комнате стало чуть темнее.

«Недолго. Смотри», — кивнул Никита на Кощея.

Тот менялся на глазах. Щёки налились и порозовели, кожа приобрела здоровый цвет, исчезали провалы вокруг глаз. Тело тоже медленно преображалось — раскрывалась грудная клетка, натянулась и ткань одежды, и кожаные ремни, которые стягивали рёбра.

Чародей стонал через стиснутые зубы, его лоб покрылся потом, а потом вдруг замолчал.

«Сердце стучит быстро», — сообщил Никита, весь подобравшись.

Варвара, которой только что казалось, что сил нет даже на ноги подняться, вскочила, налила воды из кувшина в кружку, села рядом с Кощеем и поднесла воду к его губам. Он пил, пил и только опустошив две кружки, выдохнул и открыл глаза.

Сжимая зубы от боли, чародей повернулся, опёрся на локоть и попытался расстегнуть один из ремней. Пальцы не слушались, он провёл ладонью по порванной рубахе, которая только мешала, и та рассыпалась в пыль. Варвара бросилась помогать. Ремни оказались с иглами на внутренней стороне, и порезы на коже кровоточили.

— Тебя, что же, теперь убить можно?! — в ужасе воскликнула Варвара и закрыла рот ладонями. Что наделала, дурная девица!

— Только так, — прохрипел Кощей, — можно заменить работу сердца. Постоянной болью. Тело. Как живое. Убить нельзя… Чары на другом построены… А вот мне… убивать сложнее будет.

Он закашлялся и снова лёг на медвежью шкуру. Порезы уже затянулись, только кровь осталась на коже. Варвара поднесла к губам Кощея воду, но он прохрипел: «Молоко» и закрыл глаза, тяжело дыша.

— Никита! Беги к Любаве!

«Я тебя с ним наедине не оставлю!» — воспротивился волк.

— Оставишь! — сурово сказала Варвара. — И ничего ей не рассказывай пока. Погоди! Медленно к ней приближайся — она тебя таким ещё не видела.

Никита неохотно покинул домик, только рыкнул напоследок Кощею, что смертный он или бессмертный, а если что с Варей случится, так не соберёт полный набор своих бессмертных косточек.

Когда волк убежал, Варя намочила тряпку, вытерла кровь с груди Кощея и со своей ноги заодно. Кощей сел, прислонившись спиной к лавке и откинув голову на подушку. Девушка села сбоку от него, на расстоянии вытянутой руки, и бесстыдно изучала новую внешность Кощея, его удивительный профиль, больше не похожий на обтянутый кожей череп. Он выглядел как в последнем сне — молодой человек лет двадцати, только между бровей теперь лежала не полагающаяся юности морщина. Варвара поймала себя на том, что внимательно рассматривает плечи, руки, грудь, живот — больше не болезненно тощие, без выпирающих костей, — и тут же залилась краской и опустила глаза. Когда Кощей заговорил, она поняла, что и голос его изменился. Всё ещё хриплый, он казался не таким низким, как раньше. Нужно и к этому привыкать.

— Я старался помнить твоё лицо. Ты меня спасла, тогда, на берегу. Просто появилась из ниоткуда и быстро исчезла. Я хотел найти тебя, но время… Я забыл. А когда увидел тебя пять лет назад, не узнал. Тысяча лет прошла, Варя.

Девушка подняла глаза. Кощей повернулся к ней лицом. Взгляд чёрных глаз встретился со взглядом серых, как небо в пасмурную погоду, чуть раскосых глаз. Ресницы… Не было у полумёртвого Кощея таких густых ресниц.

— Давно ты так умеешь? — спросил чародей.

— Как? — не поняла Варвара.

— Заходить в прошлое. Редкий дар. Я читал о нём лишь в древних манускриптах. Думал, он был утерян вместе со старым миром.

— Я… Не уверена, что умею. Мне снились сны. Матушка моя умерла, когда я была совсем маленькой. Но позже мне начала сниться темноволосая женщина. Мы с ней гуляли, играли, разговаривали. Было мне лет десять, когда я увидела её во сне беременной. Она тогда велела мне больше не приходить. Я теперь думаю, что она носила мою старшую сестру под сердцем и стала опасаться колдовства. А ты мне снился только в этот год, всего несколько раз…

Чародей вздохнул.

— Я так ошибся, Варя. Учил тебя всей этой алхимии — так уж повелось, что вторая хранительница становится знахаркой. А ведь я сам эти правила придумал! — он улыбнулся. — За тысячу лет совсем… закостенел.

Варвара хотела ответить, что это не страшно, ведь она научилась сама. Захотелось показать ему все свои книги, рассказать про камушки, про перья, про все придуманные заклинания… Но её заворожила улыбка, и она ничего не сказала. Кощей протянул руку и дотронулся до свежих розовых полос на её подбородку и щеке.

— Я слишком много ошибался в последнее время… Прости меня, Варварушка.

По коже побежали искры — это залечивались шрамы. Пальцы чародея скользнули по шее девушки, легли на ключицу. Пока искры расползались по груди, плечам и рукам, по позвоночнику побежали мурашки. Варвара вдруг опомнилась, схватила Кощея за пальцы и оторвала от себя его руку.

— Стой! У тебя самого сил нет, что творишь! — сердито сказала девушка, пытаясь скрыть неловкость, но от прикосновения пальцев к пальцам только ещё больше смущаясь. Её и саму уже начало это раздражать.

— Я быстро восстановлюсь, — сообщил молодой человек сквозь кашель. — Молоко нужно.

— А потом? — спросила Варвара.

— Вернусь в Приморье. Армия не готова. Корабль не готов. Синеликий приближается. Его армия, напротив, растёт с каждой захваченной страной.

— Я видела… Я ходила на мой остров.

— Но я ведь уничтожил камень! — воскликнул Кощей.

— Я новый сделала, — девушка кивнула на тайник под кроватью.

— Ну конечно, — удивлённо протянул Кощей, вытащил первую попавшуюся книгу и повертел в руках. Варвара всё не могла привыкнуть, что в его голосе появились интонации, а на лице играли разные выражения.

— А как же Пелагея? Думаешь, она без ведома отца эту нить зачаровала?

— Царь Приморский придумал бы что получше. Я не вижу причин… Он хотел вступить в войну с Синеликим только на своих условиях. Я бы переубедил его, будь у меня время. А теперь я и так в его руках, без всяких ниток.

— И ты всё равно на ней женишься?! — слишком возмущённо воскликнула Варвара и тут же зажала себе рот рукой.

Кощей смотрел с таким отвратительным сочувствием, что захотелось провалиться сквозь землю. Варвара бы сейчас с радостью хлопнула в ладоши, выключила бы свет и растворилась в черноте, чтобы только не видеть, как он смотрит. Чародей медленно, подбирая слова, заговорил:

— Варенька, девочка… Я же вижу. Я ещё до этого видел, — он кивнул на цепь и положил руку на сердце. — Это не любовь. Это пройдёт. Когда ты отсюда выйдешь в Явь, скоро ли, не скоро, ты встретишь много прекрасных юношей. Я… Жаль, я с Никитой помешал. Он хороший паренёк, но я его не могу обратно превратить.

— Я не хочу так, — процедила сквозь зубы девушка. Хотелось плакать.

— Оно так только и бывает. Первые годы, когда я Синеликого запер в дальней пещере на краю света, я много бродил по Яви — искал Эйо, но надеялся встретить тебя. Я вспоминал твоё лицо, вспоминал слова. Запомнил и улучшил заклинание. А потом…

— Что, прошло? — зло выдохнула Варвара.

— Я сердце остановил. В ту пору много всего из Нави в Явь лезло. Я должен был сражаться. Потом построил эту прослойку. Мир стал безопаснее, но я постоянно тренирую людей. Междумирье-Межречье не вечно. Случись что со мной, оно продержится лишь некоторое время. Нельзя мне любить, Варя.

— А у некоторых невест ночевать можно, — заключила Варвара, сама поражаясь своему яду.

— Это не любовь, — виновато улыбнулся Кощей.

— А Эйо? — хладнокровно ударила Варвара в больное место.

Попала. Кощей отвернулся, опустил затылок на подушку, рукой помассировал шрам у сердца.

— Эйо. Радость. Мальчиком меня вынесло на берег. Я не помню ничего до этого. Вероятно, корабль разбился. Когда я очнулся, надо мной стояла темноволосая темнокожая девочка. Она сказала «эйо!» — радость. Рада была, что я очнулся. Она повела меня в свою деревню, и скоро меня стали учить колдовству. Оказалось, что я сам что-то уже умел. Мы выросли вместе. Я звал её Эйо, а она меня — Ифе, — Кощей усмехнулся, — «Любовь».

Варвара положила голову на плечо чародею, а он обнял её одной рукой.

— Любовь делает слепым. Я не заметил, как Эйо увлеклась колдовством. Там, где я вырос, чары другие, опасные. Там ходили твари из Нави, как у себя дома, торгуясь со смертными. Там я узнал, как остановить себе — или другому — сердце. Эйо призвала Синеликого, и постепенно он сожрал её душу. Так он делает. Мои тысячелетние чары не ослабли — я каждый год проверял пещеру. Кто-то нашёл его, подкормил — кто знает, чем… И он выбрался. А тот, кто заключил с ним сделку, теряет сейчас по капле свою душу.

— Что стало с Эйо?

— Она сбежала, когда я запер Синеликого. Мне понадобилось два года, чтобы найти её. То, что от неё осталось. Это уже не была моя Эйо. Сначала я остановил своё сердце. А потом вонзил ей в сердце её собственный кинжал.

Любаве Никита сказал, что молоко для Кощея, и девушка бросилась доить корову. Потом почему-то решила, что лучше козье. Побежала искать пасущихся коз, притащила одну сопротивляющуюся за рога, начала доить, потом подумала, что, может, овечье лучше. А лучше все три!

Почему-то она не заметила, что Никита стал волком, и тут только он сам понял, что превратился обратно в собаку, когда немного успокоился. Любава очень хотела проверить, сможет ли он снова стать волком, и резко прыгнула на него, когда он отвернулся. Никита отскочил и опрокинул крынку с коровьим молоком. Пока Любава уходила доить корову, Никита тужился, пыжился и к возвращению девушки смог изобразить что-то среднее — получился большой серый пёл с вытянутой мордой.

Когда Никита, злой на Любаву, с дурацкими сумками по бокам, ворвался в дом второй сестры, он застал Варвару и Кощея, мирно сидящими на медвежьей шкуре. Варвара плакала на плече у чародея, а он гладил её по руке.