Ведарь Берендей. Книга 1

Глава 11

Мы подъезжаем к дому тети Маши.

— Женя, ты не обижайся, но посиди в машине. Тебе сейчас нельзя к нам, — говорит женщина, когда я вылез вслед за ними.

— Хорошо, пока машину почищу от грязи.

Понятно, что охотники не хотят пускать к себе оборотня. Как же быстро меняется отношение, я чувствую себя отверженным, больным проказой, СПИДом. Ну и ладно, зато передок машины очистится от зеленого ила.

Проходи каких-то десять минут, когда оба охотника показываются на пороге дома. Переодеты в военную «зеленку», из-под курток торчат странные пояса, нагрудные карманы оттопыриваются буграми.

Экипировались для охоты за оборотнем!

За членом моей стаи…

Я дергаю головой, прогоняя дурные мысли. Ведь это же Сашка: тот самый, с которым мы за одной партой… тот самый, с которым кадрили девчонок… тот самый, с которым занимались рукопашкой… тот самый, с которым стояли против семерых отморозков в памятной драке… тот самый, который уничтожает оборотней.

— Поехали, Женька-берендей! — грустно улыбается тот самый Александр.

Он садится на переднее сиденье, а тетя Маша устраивается сзади, стряхнув опилки с уцелевших сидений.

— Поехали, Сашка-ведарь! — улыбаюсь я в ответ. — Что это у тебя в кармане брюк топырится? Только не говори, что рад меня видеть.

— Сразу видно, что тебя укусили — шутки гораздо глупее стали.

— Да ладно, чего ты обижаешься? Не хочешь показывать, не надо!

Александр вытаскивает небольшую медную фляжку. На колпачке поблескивает кольцо, и плоская скоба прилегает к правому боку. По блестящей поверхности идут какие-то непонятные руны. Только спустя несколько секунд я понимаю, что это и не фляжка вовсе.

— Ты так запросто держишь гранату в кармане? Не боишься чем-нибудь зацепиться?

— Ты же живешь спокойно, зная, что кто-то держит руку на кнопке ядерного чемоданчика. Вот и я соблюдаю все меры предосторожности, пока не дерну кольцо — ничего не случится.

— Я правильно понимаю, что это против оборотней, раз такое количество меди на гранате?

— Правильно. Смотри на дорогу, Женька-берендей, а я подремлю пока, — Александр отворачивается к окну, наблюдает за проносящимися мимо кустами.

Тётя Маша тихонько сидит позади, не вмешивается в разговор. Я включаю радио, наигранно-веселый голос двух ди-джеев приглушает звук мотора.

Похоже, что наша дружба никогда не станет прежней.

До самого «Медвежьего» мы доезжаем без приключений. Мотор слегка чихает, но в целом всё в порядке, если не считать вмятин на морде. Помнится, что Марина говорила о ребятах-берендеях как о мастерах на все руки — проверим это на деле. Они помогут отремонтировать… Если всё будет хорошо.

На улице стоит жаркий майский полдень — то самое время, когда учёба особенно в тягость и тянет на улицу, вместо пыльных классов. За заборами виднеются спины копающихся на огородах соседей. Машину провожают косыми взглядами, когда мы подъезжаем к красно-бурому дому с драконом на крыше.

Первым заходит тетя Маша. Она не забывает связать концы веревок на заборе, похоже, что женщина делает это на автопилоте. Словно по привычке спускает воду в туалете. Только после этого мы проходим в дом. Сидящие за столом берендеи встречают нас настороженными взглядами. Легкое покраснение глаз выдает ночное бдение.

— Здравствуйте, берендеи! — выпаливает тетя Маша.

— Здравия и вам, ведари! — отвечает Михаил Иванович. — Евгений вам рассказал?

— Да, рассказал, — тетя Маша пододвигает табурет к столу, — только непонятно, почему мы узнали так поздно о случившемся? Ведь всего этого можно было избежать!

— Не до этого было, — бурчит Федор, — да и не думал я, что вернусь. Думал своей смертью искупить оплошность Марины.

— Так поэтому ты лез к перевертням в больницу?!! — вдруг вскрикивает Вячеслав. — Ты чуть нас обоих не угробил, придурок!

Вячеслав вскакивает на ноги и большим навесом возвышается над побледневшим Федором. Тот не дергается, лишь слегка поднимает плечи, ожидая удара. Вячеслав вскидывает кулак, по размерам напоминающий утюг. Красное лицо отражается в зеркале серванта, но после непродолжительной внутренней борьбы он смог справиться с собой и садится обратно. Мы с Александром приземляемся на заправленные кровати — явно ночка не давала повода вздремнуть.

— Извини, — шелестит одними губами Федор. — Я меньше всего хотел тебя подставить, поэтому и не пер на рожон, когда ты был рядом.

— Ладно, потом разберетесь, — шлепает ладонью по столу Иваныч. — Сейчас нужно подумать, что будем делать с Мариной.

Звук хлопка больше походит на выстрел, и я ловлю себя на том, вздрагиваю от неожиданности. Краем глаза цепляю, как Александр слегка подается вперед.

— Ты знаешь, Михаил, что нужно делать с Мариной! — произносит тетя Маша.

У Федора плечи поднимаются ещё выше, пару раз вздрагивают губы.

Пища отлавливает охотников…

— Мария, может получится её вместе с Федором в Сибирь отправить? Там Сидорыч присмотрит… — вымучивает из себя Иваныч.

— Ты сам знаешь, что нет. Она в полной мере вкусила человечины и если не остановить, то жертвы будут измеряться десятками, а может и сотнями. Это её выбор и… — тетя Маша не успевает договорить.

С грохотом отлетает в сторону табурет. Федор выскакивает на середину комнаты и сжимается, словно кошка перед прыжком. Только вместо прыжка в фейерверке взлетевших лохмотьев перед тетей Машей оказывается здоровый мохнатый оборотень.

— Я не отдам её!!! — из красной глотки вырывается рев, от которого дрожат стекла в дому.

Я не успеваю заметить движения Александра, лишь размытое пятно и шелест воздуха. Два ведаря застывают в странных стойках: слегка расставленные ноги словно вросли в пол; в поднятых на уровень подбородка руках поблескивают медные стержни (когда только успели вынуть?); головы втянуты в плечи; оба подрагивают, как сжатые пружины.

— Стойте! — Михаил Иванович встает между ведарями и перекинувшимся Федором. — Федор, ты знаешь, что они правы. Марина слишком многих убила и ей уже не помочь… Она втянулась.

Как недавно на поле, у покореженной молнией березы, два берендея устраивают борьбу взглядов, и снова победа остается за Иванычем. Федор отворачивается и съеживается, превращаясь в человека. Вячеслав приносит штаны и футболку. Я не вмешиваюсь. Чувствую себя немного виноватым — ведь это после моей крови у Марины снесло голову.

— Нужна какая-либо вещь Марины, — тетя Маша убирает стержни обратно в пояс. Он выглядит словно патронташ, только вместо свинцовых пуль посверкивают бордовые головки стержней.

— Покрывало подойдет? — бурчит Федор и кивает в мою сторону.

Широкий плед, что раскинулся на кровати, свисает краями почти до пола. Я поднимаюсь с шотландской клетки, и к шерстяному покрывалу подходят ведари.

— Положи руку на покрывало, закрой глаза и представь себе Марину: ощути запах, почувствуй тело, самые легкие взгляды. Ощути её всю в этой вещи. Не торопись, расслабься, — журчит тетя Маша Александру.

— Учит Вызову? — спрашивает Вячеслав у Иваныча.

Тот коротко кивает и ловит прыгнувшего Федора.

— Тихо-тихо-тихо, успокойся!

— Пусть она сама найдет, не нужно на Марине учиться! — рявкает Федор.

Под ногами топчущихся мужчин сминается дорожка, табуреты отлетают к телевизору. Хорошо еще, что на окнах висят плотные занавеси, иначе соседи увидели бы любопытную картину танца двух мужчин.

— Отпустите Федора, Михал Иваныч. Я её почувствовал, — поднимается от покрывала Александр.

Я его не узнаю — губы сжаты в тонкую линию, четко прорезаются скулы, на виске бешено колотится вена. Глаза обретают твердость металла и стекленеют как у застарелого алкоголика. Тетя Маша встает рядом, наблюдая за Александром.

Пища взяла след…

— Мы же тебе помогали! — кричит Федор.

Он вырывается из рук Иваныча и встает в дверях. Упирается руками в косяки. Смотрит исподлобья.

— А теперь мы вам помогаем, чтобы не истребили всех одним махом, — ровным голосом отвечает тетя Маша. — Марина готовится убить ещё одного человека, если мы промедлим, то это будет на твоей совести.

После её слов Федор отходит от двери, выпускает наружу ведарей. Мы идем следом. Проходящие по улице соседи встречают взглядами вышедшую гурьбу, здороваются. Берендеи здороваются в ответ. Вскоре кусты скрывают нас от любопытных глаз.

Александр идет на асфальтовую дорогу, словно прогуливается после плотного ужина. Не торопится и не выдает внутреннего напряжения. Рядом с ним идет прямая тетя Маша, потом трое берендеев и сзади пылит шумно дышащий Федор.

Показывается асфальт, и Александр останавливается. Солнце жарит по-летнему, басовито гудят деловитые шмели, жужжат работящие пчелы. Кусты выставляют напоказ свою зелень, от запаха сирени свербит в носу. Группа странных людей выходит на охоту за девушкой. За сумасшедшей берендейкой.

— На юг!

Короткая команда и ведари срываются с места, берендеи следом. Я не успеваю за более опытными берендеями, а те безнадежно отстают от летящих ведарей. Мы мчимся по полям, проскакиваем перелески, снова бежим по высокой траве. На синее небо наползают тяжелые тучи, юркие ласточки предсказывают скорый дождь. Сколько мы бежим? Час, два, три?

Вдалеке мелькает цветастый сарафан, и русоволосая девушка мчится прочь от лежащего человека. Одна цветная точка удаляется от другой. Мы бежим к оставленному человеку.

— Живой! — выдыхает тетя Маша, когда мы подбежали ближе. — Не зараженный!

Мужчина сидит на траве и озадаченно смотрит на нас. Похоже, что мы помешали романтическим посиделкам, так как расстегнутая рубашка открывает волосатое брюхо, и ремень болтается освобожденной пряжкой.

— Какого х..

Федин кулак не дает мужчине закончить вопрос.

Звучно лязгают зубы, и мужчина обмякшим манекеном валится на спину. По черным волосам ползет божья коровка.

— Не благодари за спасенную жизнь! — цедит Федор.

Александр проверяет наличие пульса у мужчины и, не говоря ни слова, кидается за удаляющейся цветной точкой. Как бездушная машина. Как робот.

Пища охотится…

Перепрыгивая через ямы, рытвины, канавы мы несемся вслед за мелькающим сарафаном. Понемногу мы отыгрываем расстояние. Пот струится по лбу, футболка прилипает к спине. Кроссовки дают трещину, и в дыру засыпается земля. Просыпается мелкий дождик, вмиг трава превращается в скользкий каток. Как только не падаем?

— Стой, Марина! Стой! — кричит Федор, когда девушка подбегает к расколотой березе. К той самой, где они первый раз поцеловались.

То ли её влечет домой, то ли она не знает куда бежать, но мы оказываемся именно там, где я первый раз перекинулся на чистом воздухе.

— Феденька, милый, не подходи! — Марина прячется за деревом, видимо опасается, что ведари бросят иглы.

Мы останавливаемся, тяжело дыша. До дерева около пятидесяти метров, Александр вопросительно смотрит на Федора. Дождик упругими струями хлещет по разгоряченным телам, точно в душе из широкой лейки.

— Я постараюсь сам всё уладить. Марина! Давай поговорим? — Федя встает между нами и деревом.

— Феденька, я тебя люблю! Я не виновата! Я… я не знаю, что со мной происходит! Я не могу остановиться! Я чудовище! — доносится из-за дерева плачущий голос.

— Марина, я договорился с ведарями! Мы уедем в Сибирь к Сидорычу, ещё дальше! Там нет людей, и мы будем только одни! Ты со временем успокоишься, и мы вернемся! — Федор кричит в сторону дерева, знаками приказывая нам помалкивать.

— Фёдор, ты же знаешь… — начинает Александр, но Фёдор не дает ему закончить.

Он подмигивает левым глазом, прося поддержать игру, и подскакивает к Александру. Тот невольно поднимает руки. Фёдор хватает его за куртку и начинает трясти:

— Я же с тобой договаривался! Вы мне сказали, что отправите нас двоих и забудете!! Мы вам такую помощь оказали, что за век не расплатитесь!!! Так оставьте нас двоих в тайге, и забудьте про нас навсегда!

— Хорошо! Перестань трясти, Фёдор! — Александр отстраняется от кричащего и брызгающего слюной берендея.

— Марина, мы уедем вместе! Сейчас я подойду к тебе! Один! Мы уйдем, вместе! Нас не будут преследовать! Слава, братишка, не серчай, так надо, — Фёдор подмигивает крепышу. — Михал Иваныч, спасибо за всё, извините, что так вышло, но я тоже кусал человека. Евген, ты уж на неё не обижайся, жаль, что не успели познакомиться поближе. Ведари, удачи вам в охоте. Мы должны уйти!

Он поворачивается к нам спиной и неторопливо идет к дереву. Марина выглядывает из-за расколотого ствола и полностью выходит наружу. Дождик обтягивает сарафан по сочному телу, более сексуальное зрелище трудно себе представить. Прямая спина Фёдора удаляется от нас. Мы молчим. Далекий раскат грома заставляет вздрогнуть. Дождик усиливается. Сумерки подкрадываются незаметно.

Фёдор доходит до берёзы. Заплаканная Марина кидается ему на грудь, обнимает, сдавливает в объятиях.

— Я вот не понял, к чему он свою речь толкнул? Будто прощался с нами, — спрашивает Вячеслав у Александра.

— Он прощался, — сухо отвечает Александр и раскрывает ладонь.

На мозолистой ладони поблескивает металлический стерженек с блестящим кольцом.

Предохранительная чека!

— Стой! Федя!! Не надо!!! — кричит Вячеслав.

— Ложитесь! — гаркает тетя Маша.

Александр четкой подсечкой сваливает рванувшегося берендея и наваливается на него сверху. Тетя Маша пролетает мимо меня и толкает в грудь двинувшегося Иваныча. Тот отлетает назад, но сохраняет равновесие, лишь виновато опускает голову. Гремит гром, уже ближе. Я падаю самостоятельно — заставляет инстинкт самосохранения.

— Я сказала — ложись!!! — и тетя Маша кидается ничком на землю.

В один миг все приникают к мокрой траве, и молния освещает обнимающуюся пару. Расколотая береза укрывает их от дождя. Их губы соединяются в поцелуе.

Я вижу глаза Марины, когда Федя разжимает ладонь, и бордовая «фляжка» падает на землю. Блестящая планка отлетает в сторону.

Марина знала, что так будет!

Она подмигивает мне!

Она крепче прижимает Федора. Тот сдавливает её в объятиях…