Ведарь Берендей. Книга 1

Глава 8

— Знакомьтесь, это Марина! Это мама Ира, это папа Сергей, — такими словами я встречаю выглянувших родителей. — Марина — подруга Александра. Я обещал показать ей ночную Шую. Она поживет у нас пару дней? Надеюсь, вы не против?

Родители кивают. Марина помогает маме по кухне, в меру, чтобы не показаться навязчивой. Разговаривает с отцом о машинах и политике, словно завзятая мальчишница. Я же углубляюсь в дебри диплома. Марина уходит гулять и возвращается только вечером.

Рассказывает, что заходила в больницу, где находятся Федор с Вячеславом. Поразилась количеству перевертней, что стоят на страже тети Маши. Я вроде бы дергаюсь проведать её, но Марина мягко успокаивает.

— Не лезь, они все ждут приезда Александра. Это не твоя война, поэтому занимайся своими делами!

— Я не могу так! Мы же всегда друг другу спину прикрывали! Пусти, я тоже хочу проведать тетю Машу.

— Не нужно, Женя. Ты только навредишь.

Но я все же не выдерживаю и тайком иду к больнице. Присутствия кого-либо я не ощущаю, может, сказывается малый опыт в шкуре оборотня? Зато ко мне подходят два парня. Один из них тот самый, который пытался вылечить меня от отравы, Федор, и с ним курносый крепыш. Выйдя из-за деревьев, они кажутся обычными прохожими, если бы не синяки и ссадины на лице. С боевыми украшениями ребята кажутся заядлыми гопниками.

— С тобой мы разберемся позже, пока же не мешайся под ногами, — коротко говорит крепыш.

— Я хочу помочь!

— Ты поможешь своим отсутствием. Занимайся своими делами и увези отсюда Марину!

— Как там тётя Маша? — киваю я на больницу.

— С ней всё в порядке. Не беспокойся и не лезь под ноги, а то придется и тебя ещё защищать. Давай, парень, удачи на сдаче, — натянуто улыбается крепыш.

Парочка показывает спины и неторопливо отходят к больнице. Я жду ещё минуты две, но делать нечего — отправляюсь домой. Похоже, что тут и вправду ожидается серьезная заварушка.

Через пару дней, в костюме, наодеколоненный, я сдаю уверенный и вычищенный диплом. Марина ждет меня в коридоре и на неё с завистью косятся мои однокурсницы. Да уж, русская красавица во всей красе ещё обладает и животной притягательностью, недаром же на неё все преподы косятся, как голодный на ватрушку.

— Пять! — поднимаю я вверх растопыренную пятерню, когда выхожу из аудитории.

— Молодец, а теперь нам пора уходить! — низким голосом говорит Марина. — Я не могу находиться среди такого количества народа… Я… Я теряюсь.

Народа действительно много, родители девчонок, друзья парней. Все поздравляют друг друга, радуются без меры. Со стороны туалетов доносятся хлопки шампанского.

Эх, если бы только люди знали, кто находится рядом с ними…

— А как же ресторан? — спрашиваю я. — Может, посидим, пообщаемся, а завтра и поедем?

— Нет, в городе очень много перевертней, и от этого мне страшно. Я боюсь, что не совладаю с собой и обернусь. Тогда очень не поздоровится окружающим. Увези меня, Женя! — её теплая ладонь ложится на моё плечо.

Большие глаза наполняются слезами, и полные губы по-детски подергиваются. Я не мог устоять перед влагой из девичьих глаз. Каждый нормальный мужчина не может не сдаться перед этим страшным женским оружием.

Помахав на прощание однокурсникам, в полной уверенности, что мы когда-нибудь встретимся и еще посидим, я удаляюсь со двора «Альма-матер». Дома ждет накрытый стол — родители не сомневались в сдаче диплома. Отец даже выставил на стол коллекционный коньяк, но я отказываюсь. Говорю, что нужно сначала доставить Марину домой, а потом уже и всё остальное.

Под обиженными взглядами родных (старались же как лучше) мы выезжаем со двора. Тяжеловато на сердце, тяготит ещё и неизвестность — увидимся ли мы когда-нибудь? Марина дергается как испуганная кошка, чуть ли не от каждого прохожего вжимается в кресло.

Я тоже заражаюсь тревогой, но стараюсь её скрывать — всё же за рулем никак нельзя допускать паники. В груди ворочается толстая скользкая жаба, словно курица-гриль крутится на огромном шампуре. Почти жду, что сейчас кто-либо из встречных перекинется и прыгнет на лобовое стекло.

Мелькают солнечные зайчики. Люди спешат по своим делам, и никому нет дела до двух испуганных берендеев. Машина везет нас по тенистым улочкам, всё дальше и дальше от родного дома.

Только выехав за пределы города, жаба начинает понемногу рассасываться. Марина тоже облегченно выдыхает, но всё ещё озирается по сторонам. Закатные краски ложатся акварелью на развесистые ели и распускающиеся березы, добавляют к свежей зелени печальной красноты.

— Слушай, так перевертни тоже оборотни — вы же должны быть заодно?

— Вот когда ты по соседскому району идешь, ты можешь быть уверен за свою сохранность? — вопросом на вопрос отвечает Марина.

Я немного почесал голову — действительно, с соседним районом у нас напряженные отношения. Но всё же пройти можно, быстро и не оглядываясь. Очень быстро…

— Нет, я-то не могу. Но перевертни тоже оборотни.

— И в соседнем районе тоже люди живут. Езжай, а то у меня от твоего города мурашки. Я знаю, что ты виделся с Федей и Славой — их запах остался на твоей одеж…

Она не успевает договорить — со стороны города доносится звук взрыва. Нога застревает на педали тормоза. Я сворачиваю на обочину, от резкого торможения нас кидает вперед. Марина на ходу выскакивает из машины.

— Федя! — срывается с её губ.

Я тоже выскакиваю наружу: со стороны больницы поднимается черный столб дыма. Далеким стрекотом цикад доносятся автоматные выстрелы.

— Эх, и ни хрена же себе!

— Поворачивай! — командует Марина, прыгнув обратно в машину. — Едем обратно.

— Нет! Федор сказал, чтобы я тебя увез из города. Поэтому едем в «Медвежье» и ждем вестей!

— Тогда я пешком вернусь! Может, им там помощь нужна, а мы тут… Не хочешь везти, как хочешь — и без тебя обойдусь!

Крупная грудь прерывисто вздымается, натягивает ткань футболки. Женские руки, которые с одинаковой легкостью лепили пироги и ломали кости, нервно подрагивают. Она хрустит суставами пальцев, в уголках глаз поблескивают слезинки. Стрекот очередей затих, лишь к небу поднимается черный столб дыма.

Что же там случилось?

— Марина, мы не поможем там, а будем мешаться под ногами! Пойми же, дурочка, за тебя волнуюсь.

— Вот и оставайся! А я пойду!

Женская фигура начинает удаляться, когда я вижу нечто такое…

— Марина, смотри!

Она оборачивается, я вижу, как с щеки падает слезинка.

— Чего?

— Вон там! — я показываю пальцем на черту города.

Из кустов крапивы, что растет по краям забора крайнего домика, вылетает огромное черное существо. Даже с расстояния можно сравнить его размеры с высотой забора. Я только два раза в своей жизни видел такое большое животное: когда с родителями в цирке наблюдал за слоном и тогда… в злополучной драке…

Черный зверь! Тот самый перевертень!

Существо с огромной скоростью летит в сторону леса, преодолевает половину километра за пятнадцать-двадцать секунд — я до такой скорости машину ни разу не разгонял. Наконец мускулистые ноги отрываются от земли в последний раз, и существо скрывается в березовой роще. Марина ахает и запрыгивает в «буханку».

— Чего встал? Едем в «Медвежье»!

Женщины!

Вот никогда не понимал их непостоянства. Если она через пять минут попросит повернуть обратно, то высажу её на дороге, и пусть идет на все четыре стороны. Да! Но поджилки ощутимо подрагивают.

— Ты его знаешь? — спрашиваю я, когда машина трогается с места.

— Похоже, что это главный перевертень. Если он так драпает, значит наши справились. Едем быстрей, нужно все приготовить к их приезду, вдруг они ранены.

Я жму на газ, и машина мчит быстрее, слегка покачивается на выбоинах. Значит, Александр здесь. Вот он обрадуется сюрпризу! Да уж — охотник на оборотней и его друг-оборотень. Такое только в кино можно увидеть.

Марина стискивает кулаки. Меня тоже потряхивает от предвкушения новостей: что случилось в больнице, живы ли Александр и тетя Маша, что с берендеями? Уровень напряжения в кабине зашкаливает за норму. Лишь игрушечная собачка на панели равнодушно кивает, переводит взгляд пластмассовых глаз с меня на Марину.

Возле Марининого желтого дома я встаю на привычное место. В доме Иваныча что-то скребется за дверью, тонкий писк царапает уши. Раньше не замечал этого, или не обращал внимания.

Марина сразу же бросается на кухню. Ведь скоро должны приехать голодные мужчины. Должны-должны… иначе и быть не может.

— Ты пока не выходи. Я сама всё расскажу Михаилу Ивановичу. Когда будет можно, то я тебя позову, — бросает Марина, пока я нарезаю хлеб.

— Как на смотринах, честное слово.

— Я не буду больше повторять. Когда позову, тогда и выйдешь.

— Ладно. Подай колбасу, тоже порежу.

Не успеваем мы приготовиться к приезду гостей, как возле дома с драконом тормозит «Уазик» с черно-белыми номерами. Из дверей быстро выскакивают двое парней, те самые, которые прогнали меня от больницы.

— Федя!!! — с громким криком уносится упругое тело, пахнув легким ароматом духов.

Марина выскакивает на улицу и бежит к Федору. Тот подхватывает её на лету, обнимает и целует. Из «Уазика» появляется… Александр.

Друг!

И в это же время я себя осекаю — он охотится на таких, как я. Лучше выйду позже. Ну и видок у него, словно в бассейн с кровью нырнул. Тетя Маша выходит из машины и усаживает Александра на скамеечку возле дома. Он идет как зомби. На лице полная отрешенность. К нему обращается круглолицый крепыш, которого я видел с Федором у больницы. Александр что-то отвечает.

Михаил Иванович показывается из машины последним. Он что-то говорит тете Маше, и та кивает. В это время «Уазик» разворачивается и уезжает. Тётя Маша смотрит на окно, за занавеской которого я прячусь. Смотрит прямо в мои глаза. Видит или нет? На меня словно опрокинули ведро с ледяной водой.

Неужели ведари настолько круты, что могут почувствовать притаившегося оборотня за двадцать шагов?

Через пару минут подъезжает сиреневая «девятка». За рулем виднеется лицо Михаила Ивановича. Ведарша сажает Александра в машину. Он снова двигается как сомнамбула. Будто принял очень много снотворного или же выпил литр водки без закуски.

Я отскакиваю от окна, чуть не сорвал тюлевую занавеску, зацепившись мизинцем в дырке декоративного цветка. Пусть он ведарь, но он мой друг и я должен узнать, что случилось! Однако, когда выбегаю на улицу, машина виднеется красными огоньками в сгустившихся сумерках. Ребята тоже смотрят ей вслед.

— Милая, всё в порядке, я вернулся! — утешает плачущее создание темноволосый парень.

— Ну что, со вступлением в наши ряды, что ли? — поворачивается ко мне крепкий парень.

— Не знаю, радоваться или грустить! — усмехаюсь я, пожимая крепкую ладонь.

— Это уже тебе самому решать. Будешь печалиться и на людей кидаться, то придут добрые охотники и хорошо, если родные найдут твою могилку! — отвечает Вячеслав.

— Что в Шуе произошло? Почему был взрыв? Как там Сашка, не ранен? — глядя на обнимающуюся пару, закидываю вопросами Вячеслава.

— Всё в норме, пойдем в дом, что ли, а то этих не дождёмся. Уйдите с улицы, бесстыжие, а то люди детям глаза закрывают, чтобы вас не видели! — гаркает он в сторону Феди с Мариной.

— Славец, завидуй молча!

Крепкие руки обвивают талию любимой девушки, та склоняет голову на плечо — идиллия, да и только! Я присоединяюсь к зависти Вячеслава — если бы кто меня так обнимал.

— Ой, так вы, наверно, голодные? — с трудом оторывается Марина от предмета воздыхания. — Пойдемте же в дом.

Никто не ломается, всё по-простому, по-семейному, словно знали друг друга не один год. За вечерней трапезой Федор с Вячеславом рассказывают о происшедшем, причем они везде были главными героями и без них не одолели бы лютых врагов. Им бы ещё гусли Садко в руки, или золотую цепь пушкинского кота — таких сказочников свет не видел. И всё это при перекрёстном обстреле двух пар влюбленных глаз, от которых становится жарко на небольшой кухоньке.

Хорошо, что услышал главное — Сашка с тетей Машей живы и здоровы. Нужно будет их навестить при случае, вот он удивится моему преображению. Интересно — он меня сразу же убьет или помучает?

— Ладно, Женёк, оставим голубков, а то когда ещё наворкуются. Завтра съездим до того места, где Федор спрятал мотоцикл? — спрашивает Вячеслав.

Его острые глаза смотрят пронизывающе, кажется, что каждую секунду этот парень оценивает собеседника и неизвестно, чего ждать в следующую секунду: или подколку, или одобрение. С Федором проще, он больше молчит и лишь иногда выпускает пушечные выстрелы хохота. Зато возле Федора лисичкой вьется Марина. Не верится, что она может быть нежной и ласковой — перед глазами встает то образ оборотня, то она в купальнике.

Встает на четвереньки и воет…

— Пойдем, конечно! Кстати, а что у вас постоянно шуршит в доме? Марина заходила, но не рассказывала, — поднимаюсь я из-за стола вслед за Вячеславом.

— Кролики. Сам знаешь, что это не только ценный мех…

— Да-да, и слышал, и пробовал. Пока, влюбленные!

— Угу, — машет рукой Федор, не отрываясь от горячего поцелуя.

Мы выходим на улицу. Деревня спит спокойным и умиротворенным сном. Сном, сквозь который слышится брехание собак, редкое завывание драчливых котов и тонкий писк первых комаров. Комары сразу подлетают поздороваться и вежливо осведомиться — нет ли у нас лишней крови.

Лишней крови не оказалось, и мы спешим в дом к Вячеславу. Веревка на заборе тоже валяется развязанная, как и у Марины. Вячеслав останавливается так внезапно, что я едва не наскакиваю на широкую спину.

— Чуешь запах?

Я втягиваю прохладный воздух. Пахнет крапивой, сеном и деревянными поленьями. Ничего необычного.

— Нет, я же недавно оборотень.

— Странно, и вы с Мариной не за защитой. Как так получилось?

Широкое лицо поворачивается ко мне, глаза стараются прожечь две дыры в моем бренном теле.

— Да разве Федя не рассказывал? Я развязал, она «отблагодарила». Не так как хотелось бы, ноя круто поменял взгляды на жизнь.

Вячеслав еще пару раз раздувает ноздри, стремится втянуть больше ночного воздуха. Я думаю, что будет, если во втягиваемую струю попадет шальной комар, но не решаюсь спросить об этом вслух.