Ведарь Берендей. Книга 1

Глава 15

Так много ожидаешь от встречи с друзьями, которых давно не видел. Радостные возгласы, объятия и похлопывания, осмотр друг друга на предмет ожирения и ревнивое сравнивание с собой. Дележ новостями и сплетнями, воспоминания о былом и прошлом.

Но почему у меня не так?

Эта мысль возникает в тот момент, когда я ударяюсь спиной о стену. Прикладываюсь так хорошо, что поневоле пугаюсь — не ссыпался ли позвоночник в трусы. Александр застывает у двери, ноздри раздуваются подобно крыльям голубя, что пытается удрать от сокола. Чего же он так взъерепенился?

— Сань, ты чего? — я подгибаю ноги к груди.

— Ещё раз повторяю: встать!! Чего непонятно?

Александр пинает остатки скамейки, и доски снарядами летят в меня, шлепают по подставленным рукам.

— Санёк, че творишь? Больно же!

Царапины на руках набухают алой жидкостью. Сколько заноз нахватал — неизвестно.

— Вставай, скотина!

Ведарь бьет по тяжелой груше, и та влипает в потолок. Ого, вот это силища! Я невольно поднимаюсь и встаю в стойку. Александр приближается, неотвратимый как зима. Его глаза прожигают меня насквозь, следят за каждым движением.

Пища подходит…

Согнутые руки, шрамы на оголенных плечах, выверенные движения. Я снова вспоминаю «Терминатора» и его бесстрастную направленность на убийство. Александр на расстоянии вытянутой руки. Держи!

Левой! Правой!

Александр качается бешеным маятником, и удары проходят мимо. Мои костяшки слегка касаются кожи на скулах. Я чувствую это! В следующую секунду от мощного крюка в голове взрывается завод по изготовлению фейерверков. Ноги отрываются от пола, и я вижу, как приближается потолок.

— Какой же ты слабак, берендей! — сплевывает Александр.

Ну ладно. Я подтягиваю колени к подбородку и делаю выброс вверх, руками упор в пол и поднимаюсь в стойку. Эффектно, красиво, ловко и… глупо. Может, от удара по голове, я успеваю забыть, что мы не в фильме? Подъемом ноги Александр попадает точно по уху. В голове взрываются остатки догорающего завода по изготовлению фейерверков.

Я отлетаю к стоящим чучелам, человеческий манекен вздрагивает, и на мою грудь падает пластмассовая голова. Словно баскетбольным мячом я бросаю башку в подскочившего Александра. Тот отбивает легкой отмашкой, но мне хватает вырванной доли секунды, чтобы пнуть по ногам. Нна!

Александр падает ничком, но в полете успевает выставить руки вперед и отталкивается от пола. Словно отжимается с выходом на хлопок. Слышится легкий скрип, будто провели ножом по мрамору. Секунда и ведарь стоит, как ни в чём не бывало, только правую штанину прорывают медные шипы.

— Санька, блин! Стой! Убьешь же на фиг!

Он приближается…

А я ещё сам к нему приехал, дотащил до порога родного дома. Где человеческая благодарность?

Медные шипы проносятся у носа, я успеваю вдохнуть аромат металла. Зачем такие приколы? Я не переставаю верить в то, что Александр сейчас образумится, улыбнется и всё объяснит. Стальной кулак вонзается в солнечное сплетение, выбивает остатки воздуха.

Ну-у, раз ты так… Вдыхаю я уже в образе берендея — лапой стряхиваю ошметки одежды. Александр удовлетворенно хмыкает и тут же бросается в атаку. Реакция ускоряется, и я успешно блокирую два удара. Ногой бью в ответ и… попадаю! Александра относит к противоположной стене точно так же, как недавно отлетела боксерская груша к потолку. Он успевает сгруппироваться в воздухе и отталкивается ногами от стены.

Вот это скорость! Ведарь летит, выставив вперед руки, словно Супермен из кинофильма. Я успеваю махнуть лапой снизу вверх, попадаю по стальным рукам, но Александр не останавливается. Как кошка, изогнувшись в воздухе, он прогибается в спине и заканчивает полёт ударом ног по моей груди. Словно опять отпрыгнул от стены. Я отлетаю назад и вижу, что ведарь после сальто встает на ноги. Даже капельки пота не показывается на открытом лбу. Манит меня, как покойный Брюс Ли.

Держи!

Пытаюсь захватить верткого противника, притянуть к себе, но не тут-то было. Александр приседает под моими махами и левой ногой бьет в голень. Я чувствую, что икроножная мышца превратилась в тряпочку, и падаю на колено. Чудом уклоняюсь от прилетевшего кулака, и бью в сторону ведаря. Но его уже нет на месте.

Как мячик он перелетает через меня. Опять удар по голени и я похож на молящегося монаха. Если монахи бывают оборотнями. Попытка попасть по юркому ведарю снова проваливается. Он встает передо мной и заносит шипастую ногу для удара. Вот и всё!

Я не успеваю ничего сделать, кроме как зажмуриться. Волоски на морде подаются назад — их колышет ветром разрушительный снаряд.

— Нормально, тётя. Пару дней и приспособлюсь! — раздается ровный голос Александра.

Я открываю глаз. Возле носа покачивается медный шип, острый, слегка зазубренный, как наконечник у остроги — чтобы выходил с мясом. Я с трудом оторываюсь от созерцания смертоносного протеза и поднимаю взгляд на Александра. Ведарь разглядывает меня с тем же интересом, что возникает у энтомолога, кромсающего бабочку-капустницу.

Никакой реакции, ни капли пота, холодные глаза прирожденного убийцы. Это же мой друг! Мы же с ним и в огонь и в воду, одному ему и доверю прикрывать свою спину. А он…

— Сань, а тот черный оборотень прав — у тебя и в самом деле седые глаза! — бурчу я, принимая человеческий облик.

— Проиграл битву, а теперь пытаешься сохранить лицо? — спрашивает застывшая в дверях тетя Маша.

— Да какую битву? Если бы в реальности встретились, то я бы его раскатал по асфальту, как соплю по табуретке. Он же только за счёт знания периметра и выиграл, а на свежем воздухе, где ничего не мешается… — на последнем слове я получаю легкий шлепок пяткой по лбу.

— Как был трепло, так и остался, — улыбается Александр. — Может, сегодня ночью выйдем и помашемся от души?

— Да легко! Ответишь мне за «гребаного берендея». Полудохлый ведарь, блин, — я поднимаюсь с колен, целомудренно прикрываясь ладошкой.

— Извини, Женёк, иначе никак тебя не вывести из себя! Толстокожий ты, а теперь ещё и длинношерстый. Прости дурака, хочешь — вмажь от всей души и пробей фанеру, — Александр подставляет грудь под удар.

— Да пошел бы ты… огород полоть. Как раз твоя тяпка пригодится, — я машу рукой.

Ещё чего не хватало — инвалида трогать. Правда, этот инвалид чуть не размазал меня по грубо оштукатуренной стене, но я отходчивый… А они…

Они всего лишь пища…

— Добро, тогда ночью выйдем в чисто поле и помашемся от души. Заодно и твою шерстку прочешем. Тяпкой!

— Я всё запомнил, вот встретимся, отомщу, забуду, что отомстил и ещё раз отомщу. А потом и в правый кроссовок тебе надую, чтобы протез заржавел.

Тетя Маша кидает мне принесенную одежду:

— Вот ночью и потренируетесь. Жень, не серчай на Сашку, ему нужно к протезу привыкнуть, поэтому и вынудили тебя перекинуться. У Сашки мало опыта борьбы с берендеями, вот и совместили приятное с полезным. Не сильно помял?

Пока одеваюсь, успеваю себя ощупать — вроде бы никаких повреждений не обнаружено. Царапины и синяки не в счет. Бывало, что после занятий по рукопашному бою вывихи и переломы приносил домой.

Домой!

Как же мне сладко это слово и в то же время так далеко. Снова пробую его на вкус. Домой.

Мы убираем следы поединка и несем раздробленные щепки к выходу. Тетя Маша шествует впереди. Как кошка ориентируется в темном коридоре. Александр тоже ступает мягко, хотя медный сустав и поскрипывает при ходьбе. Вдалеке виден свет.

— Сань, расскажешь, что да как? Ты очень изменился за то время, что прошло с нашей последней встречи, — говорю я, когда мы сели за стол.

Завтрак «радует» разнообразием цветов — черный хлеб, белая соль и серая поверхность овсяной каши. «Утром углеводы, вечером белки» — вспоминается услышанная на тренировке фраза инструктора. Я редко ей следую, ведь утром ничего не лезет, да и в обед перехватишь чего-нибудь, а уж про ужин и вовсе молчу. Может поэтому всё чаще навещает изжога?

— Доедим и я всё расскажу. Не так всё просто, Жень.

Вот почему нельзя взять и сразу рассказать? Почему нужно интриговать, тянуть Сфинкса за пирамиды? Я натыкаюсь на твердый взор тети Маши, и невысказанные слова остаются непроизнесенными. Ну, надо, значит, надо.

Утренний свет майского солнышка скользит по плечу, ласково пригревает ухо. Я жмурюсь от удовольствия. Как порой мало нужно для радости — всего лишь луч солнца, тарелка овсяной каши и два охотника на оборотней рядом.

После сытного завтрака мы с Александром выходим во двор. Садимся на завалинку за домом, и он начинает рассказывать. Друг рассказывает о другой стороне жизни, о том, что началось после той злополучной драки, и почему эта история продолжается. Рассказал о поездке, об отце, о Юле и своих снах. Я только присвистываю от изумления и покачиваю головой — ведь все это происходило рядом со мной.

На нас пару раз тявкает соседский пес, суетливо бегающий по огороду. Александр показывает на нем способность к телепатии, песик даже позволяет потрепать себя по голове. А я всё это время отдыхал и учился, зубоскалил и бегал на свиданья, пока мой друг…

— Ты раньше не мог рассказать? Может я бы и не поехал в «Медвежье».

— Как ты себе это представляешь? Ты бы подумал, что я свихнулся и перестал приезжать, — горько усмехается Александр.

— А что же сейчас? Охота пошла на Людмилу и её дочь… то есть твою дочь? — я заглядываю ему в лицо и замечаю, как слегка дергается щека. Всё-таки он человек, а не машина.

Александр кивает, задирает продырявленную штанину, сквозь которую багровеет протез. В несколько движений протез отсоедяется от ноги, и на свет выглядывает культя. Покрытая розовой кожей. Ровная и гладкая, словно ведарь жил с ней долгое время. Похожая на большой пестик для картофельного пюре. Волосатый пестик для картофельного пюре…

Они всего лишь пища…

Я снова встряхиваюсь — что-то последнее время меня излишне тянет на сырое мясо и в голове звучит одна и та же мысль. Стебель одуванчика хрустит на зубах, горьковатое молочко обжигает язык. Хоть немного отвлечься от человечины…

— Ногу натер, — произнес Александр, подняв протез на завалинку. — Не привык ещё.

— А у тебя точно нога была? Очень уж быстро рана зажила.

— Ты же сам вчера видел, а после кинулся курицу лопать, людоед недоделанный! Я быстро восстанавливаюсь.

— Я тоже восстанавливаюсь, но мышцы ещё гудят после вчерашней трепки, а синяки потихоньку спадают. У тебя же за одну ночь прошло. Вот я и спрашиваю — может, и не было никакой ноги, разыграли меня с теткой, чтобы… Ты скажи — для чего меня так разыграли?

— Нет, у ведарей нет клыков и когтей, зато они быстро восстанавливаются. Пока молоды, — Александр косится на дом.

На крылечко выходит тетя Маша. Морщинистое лицо поворачивается в нашу сторону.

— Ещё не наговорились, бойцы? Овсянка должна была улечься, пора тренироваться. В запасе всего пара дней, так что нужно использовать их с максимальной отдачей! Быстро в дом.