Великий Бенин

Глава XVII Невольничий рынок

Асоро верхом на смирной лошадке осматривал город. Его сопровождали молодые дворяне приставленной к нему свиты. Рядом ехал верный Диего. Мальчик смело держался в седле, уверенно справлялся с поводьями, назначение которых он узнал лишь накануне, и лошадь слушалась его. Одет Асоро был в португальский костюм. Поэтому зеваки хоть и смотрели на него во все глаза, но их удивление не выражалось так бурно, как в тот день, когда он вышел из лодки на лиссабонскую землю.

Людей на улицах было много. Все они двигались в одном направлении. Это напоминало процессию в большой праздник. На ходу люди оживленно переговаривались. Цепляясь за юбки матерей, рядом со взрослыми бежали дети.

— Куда торопятся жители города? — спросил Асоро своего учителя, когда они, задержанные толпой, надолго застряли перед въездом в узенькую улочку.

— Сегодня назначена продажа невольников, — тихо ответил Диего.

Асоро повернул лошадь, направив ее за потоком горожан. Дворяне свиты не противоречили чернокожему принцу. Им самим хотелось увидеть распродажу африканских рабов.

Кавалькада въехала в узкую, кривую улочку. Здесь с трудом бы разошлись две лошади, идущие навстречу друг другу. Улица казалась еще тесней от множества людей, спешащих на площадь, где за оградой, наспех сколоченной за одну ночь, находились предназначенные к продаже рабы. Лиссабонцы с жадным любопытством теснились к ограде.

Невольники сбились в кучу и смотрели на белых людей большими испуганными глазами.

У самой ограды стояли Гомиш, Сикейра и несколько богато одетых купцов. По знаку Гомиша надсмотрщик, вооруженный плетью, подошел к широкоплечему, коренастому африканцу, развязал ему руки и вытолкал на середину огороженной площадки. Купцы деловито, неторопливо стали щупать его мускулы, хлопать по спине, заглядывать в рот. Гомиш назвал цену. Один из купцов, высокий старик в синем камзоле, не торгуясь, вынул кошелек: товар был хороший…

Мужчин распродали быстро. Настала очередь женщин. На этих несчастных было страшно смотреть. Плача, царапая себе щеки, они тянули израненные руки вслед уходящим мужчинам, среди которых были их мужья и братья. Молодая мать, почти еще девочка, хотя к ее спине был привязан крошечный ребенок, упав на землю, заплакала в голос, запричитала. Женщины подхватили плач. Бич надсмотрщика засвистел в воздухе.

— Не смей их бить! — закричал кто-то в толпе.

— Не смей, они тоже люди!

— Спрячь кнут, — приказал Гомиш, — и выводи плясунью.

На площадке очутилась маленькая девочка. По ее покрытому грязью лицу текли крупные слезы.

— Танцуй, — сказал ей Сикейра на языке бини. Девочка повернула к нему голову и всхлипнула.

— Танцуй, — повторил капитан.

Девочка не шевелилась. Одинокая и беззащитная, она смотрела на Сикейру широко раскрытыми глазами и судорожно прижимала к груди крепко сжатые кулачки. Надсмотрщик ударил ее по лицу, толпа на площади зароптала.

В это время, с трудом прокладывая себе путь, к ограде подъехал Асоро. Что-то чрезвычайно знакомое почудилось ему в облике девочки. Не обращая внимания на увещевания Диего, умолявшего его покинуть невольничий рынок, Асоро впился взглядом в маленькую рабыню. Неужели он не ошибся, неужели жалкая пленница — его веселая подружка Эмотан? Но как же она, жительница Бенина, дочь мастера, очутилась здесь, среди рабов? Мальчик спрыгнул с лошади и, расталкивая толпу, бросился за ограду. Диего и молодые дворяне поспешили за ним.

У самой ограды стоял испанский посол. Он внимательно наблюдал за продажей невольников. Неожиданное появление бенинского принца вызвало целый поток новых мыслей в многодумной голове испанца. «Этот чернокожий, — прикидывал посол, — залог дружбы с владыкой, поставляющим рабов за плату поистине ничтожную. Выгоднее подобной сделки трудно что-либо себе представить. А если бы принц оказался в руках Испании? Не пришлось бы разве владыке Бенина расторгнуть договор с Португалией и заключить его с той страной, которая держала бы у себя столь ценный для отцовского сердца залог?»

Дорогу африканскому принцу преградил неприятно удивленный Гомиш.

— Что угодно Вашему Высочеству? — спросил купец. Рядом с Гомишем встал Сикейра.

«Белые люди хитры и коварны. Я не должен признаваться, что знаю Эмотан, а то они не отдадут ее мне», — быстро решил Асоро и как можно более безразлично сказал:

— Я хочу посмотреть на эту девочку.

— Как угодно Вашему Высочеству, — с чувством облегчения Гомиш отступил в сторону. Он не заметил знаков, которые делал ему Сикейра.

Асоро подошел к Эмотан. Его лицо исказилось жалостью, когда он увидел, с какой отчаянной мольбой сложила девочка руки.

— Молчи! — для убедительности Асоро поднес к губам два пальца.

Эмотан сжалась в комочек, решив, что сын обба отступается от нее.

— Сеньор Гомиш, — не отрывая глаз от Эмотан и не поворачивая головы к почетному гражданину

Лиссабона, сказал Асоро, — я хочу купить эту рабыню.

— Зачем она тебе, сын обба? — поспешил вмешаться Сикейра. — Разве во дворце твоего отца, великого Эвуаре, мало рабынь?

— Сеньор Гомиш, — принц от нетерпения топнул ногой, — я хочу купить эту рабыню.

— Плясунью из Бенина, — прошептал Сикейра Гомишу. — Мои матросы украли ее. Мальчишка, верно, узнал свою соплеменницу. Как бы не вышло неприятностей.

— За это ты ответишь, Руи ди Сикейра. Матросов накажи примерно, а историю с кражей загладь, подарив девчонку принцу.

Раздосадованный Сикейра взял Эмотан за руку и подвел к Асоро:

— Рабыня твоя. Сеньор Гомиш и я дарим ее тебе, сын обба.

Диего снял с себя плащ, завернул в него дрожавшую Эмотан, поднял девочку на руки и вышел за ограду. Толпа расступилась. Диего ловко, не выпуская девочку из рук, вскочил на коня и поскакал с маленькой рабыней в дом Гомиша.

Высокий гость из Бенина и его свита продолжили осмотр Лиссабона.

Вернувшись после прогулки, Асоро сразу же приказал позвать девочку и оставить их одних. Даже Диего, неотлучно находившийся при его высочестве, к удивлению слуг, был отослан.

— Перестань плакать, Эмотан, — ласково сказал Асоро, как только дверь за Диего захлопнулась, — теперь тебя никто не посмеет обидеть. Ты снова свободна, хотя мы будем делать вид, что ты рабыня, иначе белые могут тебя отнять. А когда мы вернемся домой, сколько рассказов у нас будет для Жороми!

Эмотан, всхлипывая и утирая слезы, закивала головой.

— Вот и хорошо. А теперь быстро, пока мы одни, расскажи, как ты очутилась среди рабов.

— Я шла с Жороми домой. Я танцевала на площади перед дворцом, и все меня хвалили. Жором и тоже, — заторопилась Эмотан. — Потом мы попрощались, и я пошла одна. Было уже совсем темно, но по улице ходили люди. Поэтому я не испугалась, когда меня остановили два человека, хотя и увидела, что это белые. Один из них держал красивые бусы. Я подумала, что ему понравился мой танец, поэтому он мне хочет дать подарок. Но только я протянула руку, чтобы взять бусы, как белые люди набросились на меня, запихали мне в рот пучок травы, закрутили в длинную ткань и потащили. Это случилось так быстро, что я и опомниться не успела. По дороге мне удалось вытолкнуть траву, и я изо всех сил укусила в шею того, кто меня тащил. Если бы ты слышал, как он закричал, — Эмотан улыбнулась, но улыбка недолго задержалась на ее усталом лице. — Ему, наверно, было очень больно, — продолжала она, — от боли он бросил меня на землю. Я ударилась головой и дальше уже ничего не помню. Очнулась я в душной, темной комнате, которая все время качалась. Надо мной склонилась чужая женщина, она обтирала мне лицо мокрой тряпкой. Я хотела позвать маму и вдруг все поняла: меня бросили в большую лодку, к рабам, ведь мы с Жороми видели их в лесу. Я стала кричать, стучать кулаками, но никто не пришел на помощь. Белый человек, который принес еду, отпихнул меня ногой. Тогда я легла на пол и решила умереть. Я не захотела есть, но другие женщины стали меня уговаривать, а затем заставляли есть силой, хотя я царапала им руки. Они меня очень жалели, — помолчав, Эмотан добавила: — Словно своего ребенка, хотя они не бини и не знают наших обычаев.

В комнату, испросив разрешения, вошел Диего. Вслед за ним слуги внесли накрытый стол.

— Диего, — поднялся принц навстречу наставнику, — прикажи слугам накормить девочку. Она умеет танцевать, и мне будет приятно видеть в чужой стране танцы моего народа. Пусть с ней хорошо обращаются, я хочу, чтобы она была веселой. Еще я хочу, чтобы она жила в моих комнатах и не давала Унге уползать, когда я оставляю змею дома.

Диего улыбнулся новой причуде Асоро: сначала лошади, теперь девочка. Но сын обба понял: его белый друг рад тому, что им удалось спасти маленькую бини, и, весело глядя в глаза Диего, он быстро, словно бы опасаясь возражения, добавил:

— В Синтру она поедет с нами.