Великий Бенин

Глава XIX Турнир

Можно было подумать, что весть о предстоящем турнире проникла за пределы «зала сорок» прежде, чем король оповестил об этом придворных. Во всяком случае, еще до того, как Аффонсо проследовал в свои покои, все обитатели замка, вплоть до последнего поваренка, с жаром обсуждали достоинства рыцарей, чьи копья должны были встретиться в единоборстве.

Жители Синтры узнали о предстоящем состязании несколько позже, но и они еще до наступления ночи успели порадоваться ожидаемому празднику; а рано утром известие о турнире понеслось в соседние деревни и далее.

В назначенный день, лишь только первые лучи солнца осветили холмы Синтры, к турнирному полю со всех сторон потянулись цепочки людей, спешивших занять лучшие места. Вскоре густая толпа облепила туго натянутые веревки, огораживающие большое прямоугольное пространство. Трава на нем была скошена так низко, что производила впечатление мягкого ворсистого ковра. Поле окружал двойной барьер. Между внешней, веревочной, оградой и внутренней, сделанной из жердей, появились стражники, обязанные наблюдать за порядком. Они воткнули в землю штандарты с гербами участников турнира, и поле огласилось восторженными криками: гербы оповещали о том, что зрители увидят знаменитых воинов, чья сила и мужество были известны далеко за пределами Португалии.

Новая волна криков приветствовала самих героев, проследовавших к разбитым за полем шатрам, где оруженосцы должны были облачить их в сложные доспехи. Тяжелые пластинчатые доспехи и шлемы с забралами начали применяться в качестве оборонительного оружия немногим более десяти лет тому назад. До этого рыцари надевали на себя кольчугу, поверх которой прикреплялись пластины, защищавшие наиболее подверженные ударам места: наколенники, наплечники, налокотники и наручи. Носить на себе отдельные пластины было неудобно, они сковывали движения, и оружейные мастера, догадавшись соединить пластины при помощи ремней и шарниров в одно целое, создали полный доспех. Для турнирных боев изготовлялись особые доспехи, более тяжелые, чем боевые, более надежные. Если боевые доспехи в среднем весили шестнадцать — двадцать килограммов, то вес турнирных иногда доходил до пятидесяти. Чтобы вынести тяжесть всадника, закованного в доспехи, и его оружия, лошади рыцарей должны были быть очень сильными и хорошо тренированными.

Люди, собравшиеся на поле, с удовольствием разглядывали огромных, покрытых пестрыми чепраками коней, стоявших на привязи у шатров. К полудню на трибунах, возведенных вдоль одной из сторон поля, появились судьи и знатные зрители. Они заняли места в приготовленных для них ложах, и трибуны сразу же засверкали радостными красками шелковых, парчовых и бархатных одежд.

В одну из лож села чернокожая девочка, затянутая, так же как и ее спутницы, в длинное, расшитое золотом платье. После того, как Эмотан отличилась на представлении мага, придворные нашли, что она прелестная. Сеньорины обрядили ее в свои наряды, подкрасили кармином ее и без того яркие губы, даже попытались сделать прическу из непослушных курчавых волос. Эмотан не сопротивлялась, ей все здесь нравилось; и дома, и платья, и люди — все казалось интересным. Вот и сейчас она, выглядывая из ложи, вертела головой направо и налево, пытаясь ничего не пропустить из предстоящего зрелища.

— Эта чернушка очень забавна, — обратилась за спиной Эмотан к своей соседке графиня ла Ланс. — Она могла бы чрезвычайно украсить мой загородный дом. Ей можно было бы поручить ухаживать за павлинами или причесывать собачек. Жаль, что девчонку нельзя купить. Впрочем, я попрошу сеньора ди Сикейра привезти мне из Бенина такую же смешную и черную.

— О дорогая кузина, тебя всегда посещают счастливые мысли, — живо откликнулась супруга герцога де Сильва. — Если ты не будешь возражать, то я присоединю к твоей просьбе свою. Пусть капитан и для моих собачек привезет маленькую Эмотан.

Услышав свое имя, Эмотан обернулась и радостно посмотрела на красивых белых женщин. Ведь девочке не могло прийти в голову, что о ней говорят, как о вещи, которую можно купить на рынке, продать, приставить к павлинам или собачкам. Графиня ла Ланс ответила Эмотан лучезарной улыбкой и, глядя на ее сияющее лицо, проговорила:

— Солнце жжет немилосердно. Как бы нам, милая кузина, не стать такими же черными, как эта дурочка, — графиня расправила свешивающуюся над ложей шелковую ткань.

И как раз в это время громко запели трубы: на трибунах появился король. Он прошел в центральную ложу и опустился в кресло с высокой спинкой, стоящее под алым бархатным балдахином. По бокам кресла сели Жоан и Асоро, за ними выстроилась личная охрана короля.

Аффонсо подал знак распорядителю турнира, одиноко стоявшему на поле. Распорядитель сорвал с головы шлем. Заиграли трубачи — и на поле выехали шестьдесят всадников. Их встретили рукоплесканиями. Рыцари выглядели внушительно. Поверх начищенных до блеска доспехов накинуты плащи, замысловатое шитье которых повторялось на чепраках и седлах; шлемы украшены разноцветными перьями; на длинных, перевитых лентами копьях покачивались вымпелы с гербами и девизами. Герои объехали поле по кругу, затем выстроились шеренгой перед ложами, разом подняли на дыбы коней и склонили к земле копья. Герольды громко выкликали имена и гербы рыцарей, готовых в честь повелителя Португалии и прекрасных сеньор показать свою силу и ловкость.

Состязание открыл турнир — сражение между двумя партиями. Оружием турнира являлись меч и палица. Едва лишь трубы пропели сигнал, как площадь сотряслась от топота конских копыт. Отряды сомкнутым строем понеслись навстречу друг другу. Каждый из участников наметил себе противника и спешил встретиться с ним. В воздухе замелькали мечи, восьмигранные палицы с грохотом обрушились на шлемы, дико заржали привыкшие к схваткам кони.

Бой продолжался долго. Если вначале, повинуясь своим капитанам, отряды, придерживаясь правил стратегии, нападали друг на друга, в зависимости от обстоятельств, сомкнутым или рассыпным строем, то теперь все спуталось, превратилось в бешеную схватку, мало чем отличающуюся от подлинного сражения. Сверкающие лезвия высекали искры, звон стали заглушался воинственными криками, а звук, издаваемый падающими на землю телами, закованными в латы, — ржанием грызущих друг друга коней.

Когда солнце начало клониться к закату, судьи подали знак к окончанию боя. Недавние противники с истинно рыцарской любезностью приветствовали друг друга, и прощальными взмахами поднятых вверх мечей закончился первый день состязаний.

На второй день были назначены парные бои, в которых с особой очевидностью должно было проявиться умение каждого участника владеть оружием.

Первыми на поле встретились пешие воины. Их доспехи имели особую форму и заканчивались короткими стальными юбочками. В таких доспехах можно было ездить и на коне, только для этого надо было поместить на седло специальную скамеечку да повыше подтянуть стремена.

Пешие бои длились недолго, так как впереди предстояли наиболее увлекательные и с особым нетерпением ожидаемые парные конные бои.

Наконец трубы оповестили, что настал их черед.

По знаку распорядителя два всадника — представители двух партий — галопом понеслись навстречу друг другу. Их левые руки, держащие поводья, были защищены стальными рукавицами, правые — щитками, надетыми на древки копий. Всадники неслись с такой стремительностью, что, прежде чем зрители успели уловить движение копья одного из них, они услышали протяжный звон и увидели, как покатился по полю круглый шлем.

— Удар! Удар! — закричали одновременно и судьи и зрители. Это был замечательный удар: попадание в шлем ценилось гораздо выше, чем попадание в шею или в плечо.

Рыцарь, получивший удар, закачался. Чтобы удержаться в седле, он вынужден был выпустить копье из рук и тем самым отказаться от продолжения боя.

Не успели зрители как следует поприветствовать победителя, а уж по полю помчалась вторая пара. Снова топот копыт, страшное ржание коней, лязг оружия, приговор судей, а затем новый сигнал труб.

Пары сменяли друг друга. Поле было усеяно порвавшимися звеньями кольчуг, отбитыми пластинами доспехов, кусками сломанных копий, оборванными перьями.

Но вот последняя пара противников обменялась ударами. Распорядитель объявил победителем ту партию, среди участников которой большее число рыцарей удержалось в седле и которая нанесла больше разящих ударов. Победившая партия учтиво приветствовала тех, кто испробовал, «мягка или тверда земля на поле», и герои, парадом прогарцевав мимо трибун, покинули поле.

Зрители уже готовы были последовать их примеру, но герольды снова взмахнули штандартами, а трубы особенно громко пропели боевой сигнал. Толпа на поле насторожилась, из лож выглянули любопытные, торопясь скорее узнать, в чью честь неистовствовали трубы.

Ждать пришлось недолго. На опустевшее, наспех убранное поле галопом влетел конь, неся на себе африканского принца.

Чернокожий мальчик трижды обскакал поле, поднимая кверху копье и щит, а герольды тем временем вызывали на бой того, кто захочет скрестить копье с гостем из далекого Бенина.

Появление на турнирном поле столь юного воина вызвало удивление. К тому же одет Асоро был необычайно легко. Мальчик наотрез отказался от стальных доспехов, которые, по его мнению, связывают движения воина. Все его оборонительное оружие состояло из щита да короткой кольчужной рубашки, накинутой поверх шелкового камзола. Даже шлем не надел упрямый африканец. Его голова была покрыта только легкой шапочкой, сплетенной из коралловых бус.

Трубачи трижды протрубили вызов, и на отгороженную площадку въехал инфант Жоан. Его появлению на поле предшествовал разговор, состоявшийся накануне.

— Мой сын, — обратился к Жоану Аффонсо вечером после первого дня турнира, — наш гость Асоро выразил желание принять участие в состязаниях и показать приобретенную им в африканских лесах ловкость. Ты не намного старше его, незначительная разница в годах не должна помешать тебе принять его вызов, и я хочу, чтобы на поле чести инфант Бенина нашел себе достойного противника в лице инфанта Португалии.

— Дорогой отец и король, — неприятно удивился Жоан, — я был бы рад скрестить копье с любым иноземным рыцарем, но мне бы хотелось, чтобы он верил в господа бога и обладал одним со мною цветом кожи.

— Это ответ христианина, но не государственного деятеля, каким должен быть наследник Португалии. Асоро прибыл к нам в качестве представителя могущественного владыки, дружба с которым даст нам богатство и власть над другими африканскими державами. Вполне вероятно, что когда-нибудь Асоро станет во главе бенинского царства. К тому же он смел и горд. Поэтому, мой сын, ты не унизишь своего копья, скрестив его с чернокожим принцем.

Вот как случилось, что Жоан, не слишком-то обрадованный предстоящим поединком, но вполне согласившийся с доводами своего отца, решил принять вызов Асоро.

Португальский инфант тоже не надел доспехи. Рыцарская честь не позволила ему защитить себя лучше, чем это сделал его противник.

Пока юные воины обменивались приветствиями, стражники принесли длинный, сколоченный из жердей барьер и установили его вдоль поля. Такие барьеры ставились для того, чтобы разделить несущихся друг другу навстречу всадников и предупредить столкновение коней. В случае, если один из воинов будет выбит из седла, то барьер защитит упавшего на землю от копыт коня противника.

Задачей мальчиков, осадивших своих коней на разных концах поля, один слева, а другой справа от барьера, было попасть острием копья в щит противника. Причем победу одерживал тот, чье копье угодит в самую середину щита, отмеченную красным кружком. Поединок требовал большой точности удара, и зрители затаили дыхание, боясь пропустить момент соприкосновения копий со щитами. По знаку распорядителя юные воины, слегка наклонившись вперед и крепко упираясь в стремена, понеслись вдоль разных сторон барьера. Кони сблизились, удары копий раздались почти одновременно. Но все же (и это отметили все зрители) копье бенинского принца, на какую-то долю секунды опередив удар Жоана, первым угодило в красный кружок. Щит Жоана моментально распался на четыре куска. В щите был устроен специальный замковый механизм, благодаря которому при точном ударе щит распадался на части, свидетельствуя тем самым о поражении. Удар Жоана не был столь точным, но зато он был нанесен с огромной силой. Хотя копье инфанта попало не в центр щита, а лишь в верхнюю его часть, тем не менее это был отличный удар, выбивший противника из седла. Асоро не удержался и спрыгнул на землю. Однако копье при этом мальчик из рук не выпустил.

Среди судей разгорелся спор. Одни из них считали, что первенство надо присудить африканцу, так как он в точности выполнил основное правило поединка и попал в означенный кружок. Другие возражали, говоря, что, хотя Асоро и попал в щит, но зато сам был выбит из седла, и потому удар испанского инфанта не менее ценен, чем удар африканца. Судьи спорили долго: признать победителем африканца означало поступиться патриотизмом, вынести неверный приговор не разрешала судьям рыцарская честь. Наконец, решение было принято. Распорядитель состязаний вышел на середину поля и громко возгласил:

— Победителя нет! Победили оба, инфант Португалии превзошел противника силой, инфант Бенина — ловкостью. Да здравствуют их Высочества!

Под радостные крики и аплодисменты юные герои покинули поле.

Эмотан хлопала в ладоши до тех пор, пока графиня ла Ланс не окликнула ее. Только тогда Эмотан увидела, что трибуны почти совсем опустели, а сына обба нет на поле.

По окончании празднеств тоска по дому с неудержимой силой охватила Асоро, и он заторопился в путь. За тот месяц, что провел сын обба в Португалии, Сикейра успел получить все необходимые инструкции, а трюмы «Санта-Инес» — наполниться кусками пестрых тканей, связками стеклянных браслетов, бочонками рома и аркебузами.

В честь покидающего Португалию инфанта Бенина был устроен прощальный бал. На нем присутствовала и Эмотан. Танцы белых девочке показались скучными. Она от души пожалела, что португальские музыканты не умеют играть быстро, а то бы она показала важным белым людям, что такое настоящий танец. Вспомнив о том, как она плясала на свадьбе сестры, Эмотан, так же как и Асоро, захотела скорее попасть домой.

Наконец, день отъезда наступил.

Подновленная, заново окрашенная «Санта-Инес» приняла на борт тех, кого она месяц назад привезла в Португалию. Капитан ди Сикейра громко крикнул в рупор: «Поднять паруса!»