Великий диктатор

Глава 20

За два дня до моего восьмилетия умер дед Хейди. В последний воскресный общесемейный обед он заявил всем нам:

— Помру я скоро. Отец с матерью приходили во сне и звали к себе. Видимо, пора мне.

— Отец, что ты несёшь? — возмутилась моя мама. — То сон был лишь плохой.

— Эмма! Не смей мне возражать! Сказал — помру, значит, помру! — и в сердцах кинул в неё сушкой, но не попал.

И вот помер. Как и обещал. Мистика. Все повседневные дела которые были, отложили. Женщины занялись обиходом преставившегося, отец со своими братьями отправился копать могилу, а дед Кауко поехал в город заказать фотографа. И зачем на похоронах фотограф? Меня же заслали на телеграф отправить телеграммы брату Кауко в Улеаборг, тете Хелен в Гельсингфорс и дяде Бьорку в шведский город Хапаранда. До сегодняшнего дня я даже и не подозревал, что у мамы есть брат.

Ахти решили не сообщать. Всё равно он из Стокгольма на похороны не успеет, а у него ещё учебный год идёт.

По возвращению я насел сначала на маму, а затем на тётку Сусанну, пытаясь выяснить, что это за родственник у меня такой. Но те, наотрез отказались прояснять ситуацию и лишь вернувшийся с кладбища отец, немного приоткрыл тайну этого персонажа.

Дядя Бьорк был самым старшим ребенком в семье деда Хейди и бабушки Тейи. И в один прекрасный момент поссорился с ними. Отказавшись от женитьбы на выбранной его родителями девушке. И уехал. В Швецию. Где закончил железнодорожное училище, и на данный момент был инженером в местных мастерских на границе с Финляндией. Вот оно как, а я первоначально подумал, что он обиделся на своё имя. Ведь Бьорк (Björk) в переводе с шведского, это береза. Ну, кому понравиться зваться березой?

К обеду накрыли длинные столы во дворе, кроме самого крайнего, на который водрузили гроб с телом деда. На обед собрался весь клан. Люди ели, выпивали, шутили и пели песни. Как мне пояснил дед Кауко, душа деда Хейди должна видеть, что всё в клане хорошо и она может отправляться на суд божий.

А затем каждый из присутствующих подходил к телу умершего и просил прощения. Даже грудничков приносили, хотя те и не понимали ещё ничего. Для меня подобные традиции были в диковину. До этого времени в нашем клане никто не умирал, а на похороны сельских жителей, если родители даже и ходили, то меня не брали.

Когда настал мой черёд просить прощения, я растерялся. Подошёл к гробу и, глядя в желтоватое лицо ещё недавно живого человека, неожиданно расплакался. Никак не ожидал от себя подобной реакции. Ведь он для меня того, из прошлого мира, чужой человек. Но для меня из этого мира — он родной и любимый, и я уже успел сильно к нему привязаться.

— Прости меня, деда, — всхлипывая, попросил я у него прощения. — Мне будет тебя очень не хватать, — подошедшая сзади баба Тейя, обняла меня и, поцеловав в макушку, чуть слышно прошептала:

— Его всем нам будет не хватать, малыш…

Но даже после обеда, и когда все попросили у деда Хейди прощения, его не похоронили, а просто отнесли в сарай. На мои расспросы бабушка Ютта пояснила, что хоронят на второй день после смерти. Сразу после отпевания.

Отпевание на следующий день проводил отец Харри прямо в нашем дворе. Всё дело было в том, что наш хутор имел собственное кладбище. Если бы деда хоронили на сельском кладбище, то и отпевали бы тогда в церкви. А так всё просто, на улице, под дружное пение псалмов всеми присутствующими.

Утром братец Кауко привёз из города тётку Хелен с сыном Томми и дядю Бьорка. Дядя Вэйкка, муж тети Хелен, приехать не смог, так как был в плаванье. А дядя Бьорк мне понравился. Протянул руку при знакомстве и поздоровался как со взрослым, и подарил детский справочник-двухтомник по всем существующим паровозам в Скандинавии, поздравив с днём рождения. Откуда он, интересно, узнал про него?

Сразу после отпевания, приехавший из города фотограф сделал групповой снимок всех присутствующих с умершим.

И только после этого, предварительно заколотив гроб, все отправились на кладбище. Оно, было не очень большим. Полтора десятка одиночных могил с каменными крестами и одна братская могила с большим надгробным камнем на месте захоронения умерших от чумы 1854 года.

Никаких цветов или венков не было. Под псалмы опустили гроб и закопали. Установили временный крест, и каждый из присутствующих возложил на место захоронения по веточке хвои.

— Как только хвоя засохнет и опадёт, значит его душа отправилась на суд и пора ставить надгробье, — пояснил мне дед Кауко вечером, когда я всё же решился спросить его про эту традицию.

— Деда. А ведь дядя Бьорк — железнодорожник. Может, спросишь его про стоимость постройки железных дорог в Швеции?

— Я тебя услышал, — не совсем понятно ответил он мне и отправил меня спать.

Через пять дней, приехавший из города поверенный деда Хейди огласил завещание. Всем его детям — трем дочерям и сыну досталось по две с половиной тысячи марок. А дом и остаток на счёте — его супруге, бабе Тейе. Всем внукам и внучкам досталось по небольшим золотым украшениям. Мне, согласно его воле, достался золотой нательный крестик с золотой же цепочкой, что вызвало удивление не только у меня, но и у всех родственников.

Нательные кресты здесь никто не носил. Вообще. Я, конечно, слышал в своём предыдущем мире, что лютеране не носят кресты, но сам с этим столкнулся только здесь. Помнится, на второй год своего сюда попаданства я спросил об этом у деда Кауко, и тот, немного подумав, ответил:

— Мы верим в Спасителя, а не в вещи, — и взлохматив мою шевелюру, добавил. — Рано тебе про это думать. Подрастешь, поймёшь.

Я подрос, но так и не понял, но принял местные правила. И вот сейчас пребывал в глубокой растерянности — что делать? Порассматривал украшение, да и отдал его матери, от греха подальше. Вырасту, может буду носить. А так пусть у неё лежит. К этому моему поступку остальные родственники отнеслись с одобрением. А кузен Микка, видя, что я сделал со своим золотом, отдал золотой перстень, полученный из рук бабушки Тейи, своей матери.

Однако. Я даже и не знал, что дед Хейда настолько богат. Жил скромно, сам никакого золота не носил, нас, мелких, правда, баловал. Покупал нам различные сладости почти еженедельно. Но сам он был почти не у дел в клане. Куда пошлют, то и делал. Был практически чуть ли не чернорабочим.

Сразу после оглашения наследства родственники разъехались, и жизнь вошла в привычную колею. За одним исключением — за всеми этими событиями про мой восьмой день рождения вспомнили только три человека. Дядя Бьорк, сестричка Анья, подарившая мне большого самодельного тряпичного кота, и брат Эса. Братец презентовал мне новенькие и чуть великоватые ботинки изумительного рыжего цвета. За что я был ему очень благодарен. Из старой обуви я уже вырос, а бегать босиком было не очень комфортно, так как лето выдалось холодным.

О железной дороге я деду Кауко намекал переговорить с дядей Бьорком не просто так. Отгрохав гигантскую печь, дед и управляющий совсем забыли о логистике. Печь выдавала в год от одиннадцати до двенадцати миллионов кирпичей. Это было просто гигантское количество. Всем владельцам завода нравилось это число, а ещё больше нравилась сумма дохода от продажи кирпичей.

В Империи красный кирпич стоил одну копейку за штуку. В соответствии с курсом, в княжестве один кирпич стоил три пенни. А многоцветный и тротуарный кирпичи стоили ещё дороже. Но, как говорится: «Было гладко на бумаге, да забыли про овраги, а по ним — ходить». Про сбыт и про доставку в город никто не подумал.

Пришлось им снижать цену и продавать прямо с завода по одной пенни за кирпич. Предприимчивые односельчане смекнули, что могут не только по дешёвке приобрести кирпич для собственных нужд, но ещё и заработать, перепродавая его. Но в простые сани или повозку вмещалось максимум полторы сотни кирпичей, каждый из которых весил по одному бисмерпунду или по пять килограмм, кому что ближе. И тогда в селе возникло несколько артелей, которые и занимались перевозкой и торговлей нашими кирпичами по всей губернии.

Нам терять доход от невозможности торговать по общепринятым ценам было очень неприятно. Но единственная возможность вывоза такого количества кирпича на большой рынок была в строительстве ветки железной дороги от Улеаборга до нашего завода. Всё упиралось в цену. Строительство одной версты дороги оценивалось в пятнадцать тысяч рублей для стандартной колеи и примерно семь тысяч для узкой колеи. Плюс, необходимость постройки моста через речку Калимеэноя в селе Корвенкюля.

Поэтому я и настропалил деда Кауко на разговор с дядей. А вдруг в Швеции строительство дешевле? Правда, не знаю, разговаривал он с ним или нет, так как у нас неожиданно вылезла другая проблема. Нашим паровым машинам перестало хватать топлива. А всё из-за их, деда с управляющим Кевином Райтом, жадности.

Сначала у нас была одна паровая машина, которая работала на насос и на «миксер», как называл англичанин барабан для замешивания глины. Затем эта неугомонная парочка, обратив внимание на громадное количество кирпичного боя, скапливающегося у нас, решила производить цемент. Благо, щебень свой тоже был. Для дробилки и сушилки пришлось ставить вторую паровую машину. На мои робкие подсказки, что надо брать паровичок с запасом, никто не обратил внимания, а зря.

По мере расширения хозяйства завода расширялся и список механизмов, которые требовалось подключать к приводу. Это и несколько станков, которые по настоянию управляющего были приобретены в наши мастерские, и вентиляция с поддувом для небольшой литейки. За всем в город не наездишься, а кое-что можно и на месте сделать, была бы возможность.

Динамо-машина компании «Siemens & Halske», которую приобрели по подсказке найденного мной электрика, мало того что занимала много места, так ещё и требовала дополнительный двигатель. Для того чтобы сэкономить, дед Кауко распорядился перенести лесопилку дяди Каарло на территорию кирпичной фабрики. А заодно подключить паровую машину, которая крутила ленточную пилу и дровокол, ещё и к нашей динамке.

Ежедневно три паровые машины сжирали кучу древесины и у нас очень скоро наступил топливный кризис. Вроде бы и дрова есть, которые производил на лесопилке дядя Каарло, но использовать их нельзя. Так как они уходят клиентам в город по долгосрочным контрактам. Поэтому собрали срочное совещание и меня туда затащили.

У меня идея, как избавиться от нехватки топлива, была уже давно. Но я даже и не подумал вылазить с инициативой. Всё равно, рано или поздно спросят, а я им и предложу. Благо, я свою идею уже перенёс на бумагу и просто делал вид, что что-то рисую, краем уха слушая, как ругаются взрослые.

— Надо купить земли с лесом, — предлагал мой отец.

— А где такая земля продаётся? — ехидно интересовался у него дядя Каарло.

Это я раньше думал, что Финляндия — это сплошные леса. А на самом деле в нашей Северной Остроботнии с лесом всегда была проблема. Единственный источник стройматериалов, отопления и приготовления пищи.

В регионе ещё была жива история про группу финнов, которые переселились в шведский Норрботтен именно из-за нехватки леса. Местные жители так испугались массового переселения и массовой же вырубки лесов, что риксдаг Швеции отправил туда войска, которые, арестовав всех финнов, депортировали их в североамериканскую колонию «Новая Швеция».

Принятый в восьмидесятые годы закон о сохранности лесов немного улучшил ситуацию. Но даже и он всего лишь предписывал хозяевам леса высаживать столько же саженцев деревьев, сколько было вырублено. На чём неплохо, и зарабатывал дядя Каарло, выращивая на продажу саженцы.

— Может, торфом топить? — предложил вполне рабочую версию наш управляющий.

— Да у нас запасов торфа всего на пять или шесть лет работы печи, потом или сам торф покупать придётся, или землю с болотом, — возмущенно возражал дед Кауко.

— Может, электростанцию построить? — робко вопросил наш электрик Антон Кряков.

— Херостанцию, — зло передразнил его дед.

— А может, у юного мастера есть какие идеи? — кивнул на меня англичанин Кевин Райт. — Матти, что ты там опять рисуешь? Ничего не хочешь нам предложить? Прошлые твои идеи нам очень помогли.

Я подошел к столу, за которым собрались взрослые, и положил свой технический рисунок перед управляющим.

— Это схема ручного пресса, сэр, — пояснил я управляющему. — Для изготовления топливных брикетов из опилок.

— Из опилок? — удивился дядя Каарло. — А может, просто опилками топить?

— Они сырые и будут просыпаться сквозь колосники, — возразил брату мой отец. — Матти, что ты там придумал?

— Смешать опилки с водой и небольшим количеством глины. И при помощи пресса, — я постучал пальцем по своему рисунку. — Сжать эту массу в кирпич, выдавив из неё воду. И отправить сушить на верхний уровень печи. Думаю, при той температуре что там, на это хватит три дня. А затем проверим, будет это гореть или нет.

— Этот пресс реально сделать? — решил уточнить дед у мистера Райта.

— Не вижу никаких проблем, — отозвался тот, внимательно рассмотрев мой рисунок. — Думаю, что к завтрашнему дню мы его сделаем. С мастером Хухтой, — и он подмигнул мне.

Ну да, ну да. Инициатива наказуема. Теперь придётся в мастерской помогать. Хотя, с другой стороны и плюс, может сумею получить постоянный доступ к станкам. А если ещё и научат работать на этих допотопных агрегатах, то вообще будет хорошо. Мистер Райт, меня, пока, подпускал только к маленькому токарному станку с ножным приводом, как на швейных машинках.

— Забирай этого мастера, — разрешил дед и только затем обратил внимание на мою поднятую, как в школе, руку. — У тебя что-то ещё, Матти?

— А почему вы не хотите шведский масляной болиндер купить? Уж чего-чего, а масло из шишек мы сможем всегда получить. В Улеаборге, в представительстве «Bolinders Mekaniska Verkstads», такие по тысяче марок есть.

— Я впервые про этот бодлиндер от тебя слышу, — взорвался дед, перековеркав название типа двигателя. — Ты же постоянно в уголочке сидишь и ничего не предлагаешь! Это что вообще такое? Есть смысл покупать эту фиговину? — спросил он уже у мистера Райта.

— Господин Хухта, да откуда мне про это знать? Надо съездить, посмотреть, поспрашивать и посчитать, что выгоднее.

— Ну, что тебе ещё, Матти? — заметив вновь поднятую мной руку, окрысился на меня дед.

— Сам же говоришь, чтобы не молчал, — укоризненно произнёс я, чем верно и сбил его с толку, так как он выслушал меня до конца и не перебивал. — Господин Кряков хорошую идею предложил, — решил я поддержать нашего электрика. — Если поставить гидростанцию, то у нас будет электричество не только на завод, но и на рабочий посёлок и наш хутор.

— И где её ставить? — удивился отец.

— Перегородить овраг, по которому течет ручей из нашего озера, — я уже всё продумал и у меня были готовы ответы на почти любые вопросы по этой теме.

— Зимой воды будет не хватать, — возразил мне дядя Каарло.

— В овраге бьют ключи, воды будет достаточно…

— Так всё! Хватит! По топливу решили. Как только соберёте пресс, то налепите этих куличей из опилок и проверьте всё. Если не получится, то «юного мастера» накажем и подумаем о покупке этого, масляного двигателя, — деду видимо надоела наша перепалка, а может, он обиделся, что возможное решение проблемы опять придумал я. — Внучек, ты по электростанции, что надумал, напиши, нарисуй и отдай господину Райту. Если это что-то стоящее, то пусть он с Антоном и решает.

Пресс, силами мистера Райта, Антона Крякова и, мешавшегося у них под ногами меня, изготовили к вечеру. Я же, при помощи своих братьев — рыцарей, замесил целую бадью смеси, и наш фабричный богатырь Петер Кауро взялся выдавливать из неё воду, формируя почти квадратные брикеты.

На полную просушку брикетов ушло четверо суток, но зато они горели и обеспечивали работу паровых двигателей. Дед несколько дней походил, посмотрел, а потом организовал отдельную бригаду по производству этих эрзац-дров.

— Молодец, внучек, — похвалил он меня. — Патентовать надо? Эту давилку? Как думаешь?

— Запатентуй, деда. И предложи херра Идестаму. Он бумагу производит. У него этих опилок, наверное, горы. Ты, лучше, болиндер всё же прикупи. А то паровички часто ломаются, — рискнул я напомнить ему про масляный двигатель. Надо же мне с чего-то начинать «придумывать» свои двигатели.

— Белка! Белка! Белка! — орали мои мальчишки, выкрикивая слово-пароль, по которому, можно было прекращать прятаться.

— Белка! — вторил им грубый бас нашего наставника.

А я не спешил вылезать из своего схрона, а глупо подхихикивал, вспоминая просмотренный в 2009 году вместе с семьёй мультфильм «Вверх», воспоминания про который и навеяли выкрики про белку.

«Кстати!» — Я даже прекратил хихикать из-за пришедшей в голову мысли. Почему не попробовать написать приключенческую книгу по мотивам этого мультика? Дирижабли уже существуют, Можайский тоже уже свой самолёт построил. Есть на что опираться в техническом плане.

А то я как-то подзабросил свою литературную деятельность. Это первые три книги про приключения Мумми-Троллей я хорошо помнил, а про приключения Мумми-папы и Снусмумрика я помнил не очень, так как дети к этому времени подросли и стали потихоньку читать сами. За первую половину последнего года девятнадцатого века, я всего и написал два рассказа, позаимствовав сюжеты и названия у Николая Носова. Тем не менее, «Живая шляпа» и «Фантазёры», отправленные мамой в столицу Ээро Экко, были им напечатаны в «Финской правде» и вызвали только положительные комментарии читателей.

Про наш прошлогодний залёт с «неудавшейся охотой» мой отец, оказывается, не забыл. И в этом году нашел нашей банде наставника. Арто Маттила был волостным лесником, отвечающим и присматривающим за лесом на территории нашей волости. Проживал он раньше в собственном лесном подворье, пока не лишился его. Как и почему — я ещё не выяснил, но обязательно это сделаю. Отец, как староста нашего села, пошёл ему навстречу и выделил для проживания гостевой флигель при управе. А взамен, попросил его заняться учёбой моего отряда.

Что дед Арто и выполнял три раза в неделю, гоняя нас в хвост и гриву, обучая всяким лесным премудростям. Мы учились читать звериные следы, ставить силки, разводить костры и строить шалаши. А на сегодняшнем занятии он проверял, как мы умеем прятаться.

Узнав за день до этого об испытании, я успел немного подготовиться. Нашел в сарае кусок старой сетки и, при помощи сестры Аньи и её машинки, нашил на сетку кусочки зеленой ткани. В итоге, у меня получилась «лохматка», как я её представлял, вспоминая прочитанные книги и виденные фильмы.

И когда дед Арто сказал нам спрятаться, то я просто дошёл до выбранной мной полянки и лёг, накрывшись получившимся средством маскировки. Лёг и стал раздумывать, почему от меня шарахаются насекомые? Когда ложился, приметил отряд муравьёв, которые куда-то пёрлись строем. Но, приблизившись ко мне, развернулись на сто восемьдесят градусов и ломанули обратно. Вон, и жук какой-то от меня вприпрыжку поскакал. Явно я что-то излучаю. Различный гнус, коего здесь в избытке, ко мне даже не подлетает, как впрочем и мухи.

Пока предавался размышлениям о влиянии моей тушки на окружающую энтомологию, дед Арто всех моих подчиненных уже нашёл, и теперь они ходили и всей толпой искали меня. Если не наступят, то и не найдут.

Дед Арто на самом деле был чуть старше моего отца, но жизнь настолько его потрепала, что выглядел он чуть ли не старше деда Кауко. Поэтому мы все его и звали дедом, на что он, впрочем, и сам не обижался.

Побродив по округе и не найдя меня, мальчишки и наш учитель стали выкрикивать слово-пароль, услышав которое, ненайденные и должны были выйти к остальным. И именно оно меня и развеселило и навеяло воспоминания. Так, улыбаясь, я и поднялся на ноги не снимая своей лохматки, прямо рядом со всеми.

— Ааа! Хийси! — заорали в испуге пацаны и дёрнули кто куда, когда к ним с земли поднялась непонятная куча чего-то зеленого.

Явно приняли меня за лешего, недаром кричали — Хийси! Даже дед Арто выхватил свой пукко, но вернул его в ножны, когда я поспешно стянул с себя маскировочную сеть.

— Ну, шельмец! Ну, напугал! Что это на тебе? Дай-ка посмотрю! — он протянул руку, и я вложил в неё край своей накидки.

— Хорошая маскировка получается, — согласился с Арто Маттилой его давнишний приятель Рейно Лахти. — Так дашь мне эту накидку, чтобы я своим людям показал?

— И хотелось бы, да не могу. Я взял её у мальчишки на пару дней. Проверить, так сказать.

— Пф. Нашёл проблему. Купи ему сладостей или пукко простенький какой. Он тебе за это ещё одну такую сетку притащит, — фыркнул и одновременно усмехнулся в свои шикарные рыжие усы его приятель.

— Это сын старосты, да и сам по себе парень не простой. Если от претензий его отца я смогу отговориться, то его дед может вопросами не ограничиться. Кауко Хухта ещё тот пройдоха.

— А! Хухта! Так значит, этот малец — наш знаменитый писатель?

— Ну да. Он, — подтвердил Арто Маттила. — А что? Читал его?

— Делать мне что ли больше нечего? Внучка моя его сказки мне читала. Ладно, я понял. Возьми назад сетку. Мне проще с самим Кауко переговорить. Он мужчина правильный и не откажет лесным братьям.

— Ну, тебе виднее. Ещё по стаканчику?

— Наливай. Забористая у тебя настойка.