Великий диктатор

Глава 23

— Давненько я здесь не был, — Кауко Хухта обвел взглядом помещение ресторана «Часовня» (Kappeli). — Раньше он был деревянным и без этих громадных стёкол, — кивнул он на панорамное окно, возле которого и находился столик забронированный Ээро Эркко.

— А я уже и не помню как выглядел старый ресторан, — признался политик и, отхлебнув из большой глиняной кружки пива, довольно зажмурил глаза. — Ммм, хорошо. Йозеф Волонтис варит такое же отменное пиво по рецепту монашеского ордена босых кармелитов как и раньше. Хорошо, что этого литвина занесло именно к нам.

— Да. Пиво неплохое, — был вынужден признать правоту журналиста и старый Хухта. — А память нам для того и дана чтобы помнить как оно было до этого. Я вот помню кондитерский ларёк на месте этого ресторана. Ну, да ладно. Вы, херра, меня сюда позвали не только же пиво пить? И воспоминаниям предаваться? Выкладывайте, что вам от старика нужно!

— Всего лишь поговорить о безопасности вашего внука.

— А что? Ему что-то угрожает? — тут же подобрался старик и, отставив в сторону кружку с недопитым пивом, уставился на Ээро Эркко.

— Не надо на меня так смотреть! Я всего лишь хочу предупредить вас, что за последними политическими пертурбациями в княжестве, со снятием с должности Плеве и назначением Витте, стоит имя вашего внука.

— Ха-ха! Да вы, господин хороший, сказочник почище моего Матти! Где мы, живущие в дальнем углу княжества, а где эта ваша политика? Зачем вы мне всё это рассказываете?

— Хм. В общем так. Во время обсуждения нашей очередной акции протеста в генерал-губернаторстве всплыло то, что «мумми-маски», которые мы используем, придумал ваш внук. Предыдущий министр Плеве дал распоряжение наказать вашего внука отправкой в отдаленный кадетский корпус.

— Ох ты, Господи! А я ведь знал, что ничего хорошего из этих бесовских масок не выйдет! Так нам что? Надо прятать Матти? Может, его в Швецию отправить, к родственникам? А я его сам в столицу притащил! Вот дурак!

— Подождите! Ничего уже не надо. Никуда Матти не отправят. Вы сначала дослушайте до конца, — Ээро Эркко попытался успокоить занервничавшего старика и, видимо, это получилось, так как тот кивнул, явно поощряя собеседника на продолжение рассказа. — Наш директор канцелярии генерал-губернаторства попытался донести до господина Плеве, что вашему внуку покровительствует императрица Александра Фёдоровна, но тот не сдержавшись обругал и царицу, что и закончилось его отставкой.

— Императрица? Это из-за книг Матти? А сейчас? Что сейчас ему угрожает?

— Успокойтесь, херра Хухта. Никто в канцелярии даже не вспоминает о наказании вашего внука. Наоборот, вся прогрессивная общественность выражает вам, в моём лице, благодарность за придумки вашего внука, которые и привели к изменениям в руководстве княжества.

— Выпорю, — пообещал старик, уже успевший принять на грудь пару рюмок водки.

— Общественность или внука? — с улыбкой подколол старика Ээро Эркко.

— Да ну, эту вашу общественность! Подарили этот «чемодан без ручки». Это и есть благодарность?

— Ну, на Леопольда Мехелина мы никак влиять не можем. Он сам занимался подбором подарков лауреатам. Так что все вопросы к нему. Можем сразу после ресторана и заехать к нему в гости. Пообщаетесь.

— Это можно. У меня к нему вопросы есть, помимо этого чемодана. Интересно, а можно остров Матти переименовать в чемодан (matkalaukku)? Так, что-то меня не туда понесло. Мне больше не наливайте.

— Вообще-то, херра Хухта, вы сами себе наливали. Так что не надо на меня наговаривать. И я ещё не закончил. Мне бы хотелось с вами поговорить о той организации, которую создал ваш внук.

— …?

— Я имею ввиду, — он поднял с пола саквояж и, поставив его на колени, быстро нашёл необходимые бумаги. — А, вот! Финские пионеры.

— Да то игра детская! Какая организация? Они своей мальчишеской бандой уже много лет вместе пасутся. То в рыцарей играли, то в охотников, — с каким-то явно уловимым сомнением в голосе поведал старик.

— Так было. До пионеров. У них сейчас и форма есть и знаки различия, и даже устав с песней. Так что, на взгляд любого проверяющего, если кто-то захочет навредить вашему внуку, будет сразу видна политическая партия. Он мне сам хвастался, когда я в вашем кемпинге проводил собрание аграриев Улеаборгской губернии. И бумаги показывал, с уставом, правилами и прочим.

— Выпорю! Вмиг забудет про политические партии, — пообещал старик политику.

— Не стоит, херра Хухта. Вам надо бы, наоборот, поддержать его в этом вопросе. Очень хорошая идея, если развить её на всё княжество через нашу партию.

— Что-то я вас совсем не пойму! То пугаете, а то запрещаете эту хитрую и пройдошную угрозу попотчевать березовыми розгами, — в недоумении покачал головой Кауко Хухта.

— Я предлагаю вам зарегистрировать на своё имя детское гимнастическое общество «Пионер». Так сказать — возглавить. Ну, и обезопасить от возможных недоброжелателей. Я, вот, уже и документы подготовил, — выложил Ээро Экко перед стариком пачку бумаг. — Осталось только ваши данные внести, подписи поставить и пошлину в размере ста марок оплатить, и можно подавать в департамент. А регистрация займёт всего несколько дней благодаря поддержке чиновников из нашей партии. Я могу, в благодарность перед вашим внуком, и сам эту пошлину заплатить.

— Хочешь меня оскорбить? Заплачу, а потом с Матти сдеру. Его выдумка, пусть он и раскошеливается. Ха! А хорошая идея! Буду начальником моего диктатора. Пионервожатым, — и старик хрипло рассмеялся.

— А кто это? — не понял его собеседник.

— Когда я в молодости был в Америке, там так называли капитанов переселенческих караванов. Вожатый пионеров. Ну, пионеры, они же переселенцы, — на всякий случай, более подробно пояснил Кауко Хухта.

За день до нашего отъезда нас удостоили своими визитами Леопольд Мехелин и Карл Стокманн. Первым заявился к нам градоначальник Гельсингфорса. Так как тёти и дяди не было дома, то ограничились только чаем и кофе. Я и мой кузен Томми прекрасно справились с обязанностями радушных хозяев пока дед вёл разговоры с градоначальником. Чтобы не пропустить ни одного их слова приходилось работать на подхвате, отбирая у Томми всё, что он тащил с кухни, и из-за этого всегда оставаясь в зоне слышимости их разговора.

— Вот, херра Хухта. Как вы и просили. Заверенная в управе и юридическом департаменте потомственная дарственная на остров.

Ага, понятно. Мой ушлый дедуля решил подстелить соломки под права владения мной островом в столице и затребовал с градоначальника «окончательную бумажку», как говорил профессор Преображенский в «Собачьем сердце».

— К сожалению, я не смогу проконтролировать как будет дальше развиваться город, так как этим летом уйду в отставку. Но разрешение на строительство вами дамбы я подпишу, если вы успеете до моей отставки согласовать её внешний вид в архитектурной директории.

— Этим Ээро Экко будет заниматься, — услышал я голос деда. — Он — господин ушлый, так что, думаю, успеем.

— Вы уже прямо трест, я смотрю, организовали. А мы столько лет смотрели на этот остров и не знали что с ним делать. Вот что значит настоящая деловая, крестьянская, хватка.

— Хватка. Как же. Я тоже поначалу не знал что с этой скалой делать. Это всё Матти придумал. Вот у него в голове идеи на любой вкус водятся. И откуда только это?

— Это да. Ваш внук — прямо кладезь решений проблем. Ну, это мы с вами вместе видели. Когда с Идестамом к вам приезжали. Кстати. А может ваш внук дать мне ещё один совет?

— Почему нет? Матти! Матти! Иди сюда! Вот, господину Мехелину опять требуется твоя помощь.

— Ну, я бы так не сказал, что помощь. Но хороший и интересный совет мне бы точно не помешал, — даже как-то смутился Леопольд Мехелин после слов деда и моего появления.

— Здравствуйте, херра Мехелин, — на всякий случай ещё раз, поздоровался я с главой Нокии, хотя здоровался с ним когда он пришёл. — Что вы от меня хотели?

На самом деле, я пребывал в полном непонимании своих взаимоотношений с Мехелином и Идестамом и их «Нокии» после всплывших в моей голове воспоминаниях о настоящей «Нокии». Не той, которая сейчас, а той, которая началась с компании «Финская резина».

Несколько дней нашего с дедом прибывания в Гельсингфорсе я был фактически предоставлен самому себе. Дед с головой погрузился в какие-то свои дела, а ко мне нянькой приставили кузена Томми. Который полностью потакал всем мои желаниям и хотелкам. Надо мне по магазинам — идём. Нужно в публичную библиотеку — без проблем. А самое главное, он уже был совершеннолетним и учился в столичном университете, а, значит, мог приобрести всё, что мне было нужно. За мои, естественно, средства.

В первую очередь, мы с кузеном обошли все оружейные магазины. Но, как я и предполагал, все пистолетные патроны имели модную, бутылочную форму. Полностью цилиндрических гильз ещё не было. Вернее, были, но для мощных американских револьверов. А поэтому, очень дорогих. Мне же нужны были дешевые и массовые патроны. Вот захотелось мне поэкспериментировать с созданием пистолета-пулемёта.

Самыми приемлемыми по цене, количеству и размеру оказались патроны 7.65Х25 под пистолет Борхардта. Самого пистолета в продаже не было, но, судя по рекламной брошюре, этот агрегат был даже уродливее Бергманна № 3, снятого мною с мертвых золотодобытчиков.

Отдаленно он мне чем-то напоминал помесь японской «Намбы» и знаменитого «Люгера P08». По словам продавцов, этих страшных пистолетов было завезено очень мало, а патронов к ним, наоборот, очень много. Взял на пробу пару сотен штук и договорился с кузеном, что если мне будет нужно ещё, то он купит и отправит ценной посылкой.

Кроме патронов приобрёл с десяток шарикоподшипников. Если надумаю попробовать сделать один из лифановских двигателей, то они мне пригодятся. Правда, на этих движках были игольчатые подшипники, но где я их сейчас найду-то? Только если сам «изобрету»…

В случайно найденном нами магазине электротоваров, приобрёл массивные амперметр и вольтметр, производства петербургских мастерских Конрада Лоренца.

Не забыл и про резину для различной фурнитуры. На мою просьбу о покупке чего-либо резинового кузен меня и привел в фирменный магазин «Финская резина», где мне и прилетело прямо по лбу, фигурально выражаясь, воспоминание, что я не с той «Нокией» связался. А настоящая — вот она. Этот завод лет через десять переедет в город Нокия, поближе к электростанциям Мехелина, а ещё через десять лет хозяин этого резинового завода выкупит старую Нокию. И полностью изменит структуру получившегося холдинга, хотя старое название всё-таки сохранит.

А что же Мехелин и Идестам? А вот не помню! Наверное, оставили свой бизнес на детей, а те не смогли приспособиться под ту тяжёлую ситуацию, которая сложится с бумажным рынком после начала войны. Ведь их основной доход — это производство бумаги и картона. И экспорт этих материалов в Европу. Как только начнётся война с Германией, схлопнется и возможность доставки. А в 1917 году и России станет не до бумаги. Вернее, бумага-то будет ей нужна, но в обмен она не сможет ничего предложить, кроме новых, ничем не обеспеченных республиканских дензнаков.

Все эти мысли пронеслись у меня в голове пока я выбирал себе листы резины разной толщины. Необходимую фурнитуру можно и самому вырезать. Было бы из чего.

— Здравствуй, Матти, — поздоровался вторично со мной и Леопольд Мехелин. — Скажи, вот куда бы ты тратил много электричества, если бы оно у тебя было?

— Ну, продавал бы населению и администрациям населённых пунктов. А также промышленникам.

— Так не очень хочет население переходить на электричество. Дорого, говорят! Керосин — дешевле!

— Почему? — удивился я. — Керосин же привозной, а электричество — местное.

— Очень дороги угольные лампочки. Быстро перегорают. Иной раз приходится менять их каждые три дня. Да и архитектурная директория выступает против установки мачт с проводами в городе. А подземная прокладка ненадёжна из-за бумажной изоляции, — вывалил на меня ворох проблем мужчина.

— Хм, — я даже запустил пятерню в волосы на затылке. У меня было не много познаний в электрике, но все вышеперечисленные проблемы, были какими-то детсадовскими, как по мне. — Можно использовать электрокабели с резиновой изоляцией. Они дороже, но и дольше проживут под землёй. Пока вы градоначальник — это в вашей власти, проложить везде электропроводку…

— А с лампочками как быть? — перебил меня Мехелин, что-то азартно записывая в свой блокнот.

— Ну, вы же были в Париже. Там Александр Лодыгин представлял лампу накаливания с вольфрамовой нитью, которая горела всё время выставки.

— А ведь точно! — согласился со мной градоначальник Гельсингфорса. — Можно попробовать выкупить у него лицензию на эту лампу! — И он продолжил что-то быстро писать в свою записную книжку.

Почему попробовать? Просто выкупить. Он же американцам продал генеральную лицензию за пятьсот долларов! И потратил эти доллары чтобы вернутся в Россию, так как считал себя патриотом. Всплыла у меня в памяти эта информация, давным-давно прочитанная в интернете. Так почему финнам он не продаст? Продаст, если они, конечно, решатся купить.

— Минутку! — воскликнул я и помчался в комнату Томми за газетами «Петербургский листок», которые я нашел уже в Гельсингфорсе, когда кузен не поверил, что описанные мною в книге электробусы уже вовсю существуют. Дед и Мехелин проводили меня недоуменными взглядами, но никак мой бег не прокомментировали. — Вот, — выложил я эти газеты перед ними. — Электрический транспорт!

— Интересно, — согласился со мной Леопольд Мехелин и, подняв со стола газеты, принялся читать заметки, на которые я указал. — Я их возьму, — поставил он нас перед фактом, закончив читать и свернув газетки, засунул их во внутренний карман своего костюма.

На этом он с нами и распрощался. Но визиты на этом не закончились, где-то ещё через час к нам заглянул Карл Стокманн, сын и наследник торговой империи Георга Стокманна. Нам с Томми пришлось опять по-быстрому накрывать стол, пока дед вёл разговоры с гостем. Но ни чая, ни кофе, гость так и не пожелал. Передал деду чек на тысячу франков от «Гельсингфорского сберегательного банка» (Helsingfors Sparbanks), первый мой гонорар от французского издательства «Леви», и ускакал, отговорившись делами и скорым отъездом в США.

— Держи, — протянул мне дед чек. — Пусть у тебя будет.

— А они не сгорят? Деньги. Вот так, в чеке? У него нет срока давности? — поинтересовался я, с интересом разглядывая бумажное денежное поручительство.

— Насколько я помню, они целый год действительны с момента их выдачи. Летом потратим на строительство твоей дамбы.

Ах вот оно что! Игрушку внуку придумал. И сам я снять нечего не смогу и буду бояться на неё даже дышать, чтобы не повредить столь ценный ресурс. А придёт время — отберут. Хитрый старик однако…

— Итак, господа, начнём. Вы все знаете, что новым министром по делам Финляндии я назначил нашего министра финансов Сергея Юльевича Витте. Господин Витте подал мне рабочую записку о разногласиях его с Финляндским генерал-губернатором в вопросах реформирования этой провинции. Я счёл нужным собрать вас всех здесь вместе, чтобы окончательно прояснить ситуацию. Прошу, Сергей Юльевич, изложите нам суть ваших претензий к утверждённому плану вашего предшественника и генерал-губернатора, — с этими словами император Всероссийский Николай II откинулся на спинку сиденья и потащил из нагрудного кармана портсигар, намереваясь закурить.

— Ваше Величество, Ваше Высочество, господа, — Витте встал со своего места и, поклонившись императору и великому князю Михаилу Николаевичу, лёгкими кивками обозначил приветствие остальным присутствующим. С частью из них он успел поздороваться, поднимаясь по «Советской» лестнице Эрмитажа в малый регистрационный зал бывших помещений Государственного совета.

В зале присутствовали: император Николай, его дед — великий князь Михаил Николаевич, который совмещал должности Кавказского наместника и председателя Государственного совета. Справа от Витте находились ещё два министра. Военный министр Куропаткин Алексей Николаевич и Дмитрий Сергеевич Сипягин, министр внутренних дел. Слева же одиноко, но гордо восседал генерал-губернатор Финляндского княжества Николай Иванович Бобриков.

— После отставки моего предшественника, — Сергей Юльевич предпочёл тоже обойтись без имён и фамилий, как и Николай II. — Николай Иванович довёл до меня утвержденный план по унификации и кодификации провинции. И у меня возникли вопросы, в первую очередь как министра финансов, на которые, господин Бобриков не смог дать мне ответа. И я был вынужден подать на ваше имя, Ваше Величество, рабочую записку для прояснения этой информации, — дождавшись легкого кивка императора, Витте продолжил. — Согласно манифеста вашего деда, императора Александра II, в 1879 году Финляндскому княжеству было разрешено иметь собственные вооружённые силы в количестве пяти тысяч шестисот штыков и сабель, за счёт внутреннего бюджета княжества. Тем же манифестом предписывалось всем подразделениям армии княжества приносить присягу по подобию и образцу императорской армии. В ныне утвержденном плане, предполагается роспуск всех финских военных частей с последующим призывом в новые части российской императорской армии на территории финского военного округа.

— Подождите! Сергей Юльевич, что значит — новые части? — взвился со своего места военный министр Куропаткин, но уловив тень недовольства на лице императора, повинился. — Простите, Ваше Величество, не сдержался.

— А в чём дело, Алексей Николаевич? — проявил в ответ интерес к этому вопросу и царь.

— У нас, согласно плану, утвержденному вами, Ваше Величество, до 1903 года не предусмотрено развертывание новых частей.

— Вот и я про это, — кивнул, подтверждая нестыковки планов, Витте. — Кроме этого возникает коллизия с двойной присягой. Ведь финские войска уже приносили вам, Ваше Величество, присягу. А как мне известно, принимать её можно только один раз. Я прав Алексей Николаевич?

— Да, так и есть! — подтвердил слова Витте военный министр.

— Хм. Как же вы, Николай Иванович, упустили это вопрос, — с неудовольствием в голосе обратился император к генерал-губернатору Бобрикову. — Вы же опытный военный, на последней войне возглавляли штаб гвардейского корпуса, если не ошибаюсь.

— Не ошибаешься, — подтвердил его информацию великий князь Михаил Николаевич.

— Виноват, Ваше Величество, — почти проблеял побледневший Бобриков. — Не доглядел за предыдущим министром-секретарём. Понадеялся на его опыт. И вот…

— Я ведь говорил, нельзя доверять такую реформу гражданскому лицу, — подал со своего места голос и министр внутренних дел, которого ничуть не смущало то, что новый министр тоже из гражданских.

— Я помню, Дмитрий Сергеевич, — заверил его император и прикурил очередную папиросу от предыдущей. — Сергей Юльевич, а у вас есть решение этой проблемы? — Николай перевёл свой взгляд на министра финансов.

— Да! Есть! Если оно вас устроит.

— Прошу вас, озвучьте его.

— Как я понимаю, вся затея сводилась к тому, чтобы обезопасить Петербург от возможного восстания этих войск?

— Да, именно так, — подтвердил император.

— Тогда я предлагаю довести численность их батальонов до имперских стандартов и отправить гарнизоном в Дальний, — после слов Витте, в зале воцарилась прям могильная тишина.

— Прекрасный план! — первым отмер великий князь Михаил и даже захлопал в ладони. — За счёт казны провинции отправить вместо наших, русских войск, на потенциально опасное с военной точки зрения место финских стрелков. Прямо иезуитский план. Вы экономите, Куропаткин экономит, и убираете угрозу от столицы. А если их сенат откажется финансировать увеличение подразделений и службу вне княжества? — ехидно поинтересовался он у министра.

— У нас будет официальный повод разоружить их подразделения и обложить княжество дополнительными сборами на их оборону и защиту, — выдал Витте явно заранее подготовленный ответ.

— Всех отправить не получится, — опять вмешался министр внутренних дел Сипягин. — Их батальоны участвуют в охране границы и побережья с Швецией.

— Какие батальоны в этом участвуют? — отмер, наконец, и император. — Николай Иванович, вы же командующий финляндского военного округа! Доложите, — отдал он приказ Бобрикову.

— Слушаюсь, Ваше Величество, — и, вытянувшись по стойке смирно, постарался доложить как можно более бравым голосом. — 2-й Абоский и 4-й Улеаборгский финские стрелковые батальоны.

— А какие силы вообще можно будет отправить на новые территории если план господина Витте сработает?

— В княжестве дислоцированы семь стрелковых батальонов, один гвардейский стрелковый батальон и драгунский полк, — всё также стараясь держать выправку, бодро доложил генерал-губернатор.

— Хм. Тогда, если финны согласятся, отправим в Китай все войска, кроме Улеаборгского батальона. Его разрешим увеличить до бригады и вы, Сергей Юльевич, заберёте его в свое ведомство, включив в корпус пограничной стражи.

— А что у них с артиллерией? Есть ли в их батальонах орудия? — спросил великий князь сразу после слов императора.

— Ваше Высочество, в финляндских подразделениях отсутствует артиллерия. Только стрелковое и белое оружие, — для этого ответа генерал-губернатор даже не заглянул в свою папку, явно хорошо подготовившись к докладу.

— Кстати, а почему у них нет пушек? — удивился и император. — Вот как их в Китай теперь посылать?

— Манифестом вашего батюшки от 1891 года финляндский пеший артиллерийский полк и финляндский морской экипаж были распущенны. Все орудия полка переданы вместе со всем вооружением на хранение в арсенал финляндского военного округа. В 1894 году был сформирован 1-й финляндский стрелковый артиллерийский полк, в который и были переданы орудия предыдущего полка.

— Николай Иванович, ты меня совсем запутал. Расформирован, сформирован! Так он есть или его нет? — в раздражении император аж хлопнул ладонью по столу и, поморщившись, достал из портсигара очередную папиросу.

— Виноват! — рявкнул Бобриков, отчего поморщились и все остальные присутствующие в кабинете. — В моём округе и в войсках княжества этот полк отсутствует. Его передали в 24-ю артиллерийскую бригаду петербургского военного округа.

— Алексей Николаевич, распорядись вернуть полк финнам, — дал распоряжение Куропаткину император, которого уже стало раздражать это совещание.

— Никак нет! Не могу, Ваше Величество! Как же я им полк верну, если он полностью укомплектован призывниками из Киевской и Полтавской губерний? — теперь и военный министр стоял по стойке смирно и докладывал не менее громко, чем его предшественник.

— А какие артиллерийские системы были переданы в этот полк? — великий князь Михаил явно решил зайти с другой стороны вопроса. — Если это старые системы, то отдай их финнам, а полк перевооружи, — Дал он совет Куропаткину.

— Николай Иванович, что за системы были вами переданы? — почти взмолился в обращении к финляндскому генерал-губернатору военный министр.

— Это не при мне было, Алексей Николаевич. Но справку я подготовил, — и покопавшись в своей папочке, зачитал с найденного листа. — Тридцать четырёхфунтовых легких полевых пушек 1877 года и десять шестидюймовых полевых мортир 1885 года.

— Пффф! — выдохнул дым Николай II. — Алексей Николаевич, отдай ты им эту рухлядь, всё равно перевооружать полк будешь. Пусть себе по батальонам батареи распределят. Я надеюсь на этом всё, господа?