Венец Бога Справедливости

17 глава. А яблочки не так сладки…

После того, как взрывом от слезы Давэны снесло большую часть замка служителя Магического Огня Зору, его хозяин находился в самом скверном расположении духа: основная часть его силы, как ему и обещали, была уничтожена вместе с храмовыми стенами. Впереди — только старость, жалкая старость… и смерть. О последнем Зору боялся думать, боялся даже произносить это слово, не только вслух, но и про себя, и все равно, коварная, хищная мысль невидимой непреклонной госпожи, что к каждому рано или поздно приходит в гости, не оставляла его, вновь и вновь прокрадываясь, просачиваясь, как сила магии, через невидимые щели.

После трех дней Зору перестал бояться. "Что ж, смерть, так смерть", — решил он и лег на пол, ожидая скорейшего осуществления всесильного закона природы, но смерть не шла, а дракон несколько часов пролежал на мраморном полу, сначала он боялся, потом злился, а под конец перешел в нервозное состояние, близкое к сумасшествию.

— Где она, в самом деле!

Он кричал, ругался, звал — никто не отвечал. Резко, и неожиданно даже для самого себя, Зору остановился.

— Что ж, не идет — придётся самому торопить встречу!

Зору долго бродил по полуразрушенным коридорам в поисках подходящего оружия, но ему всё не нравилось, да и сама идея: покончить с жизнью, пошатнулась в нем, заняв очень нетвердые позиции. Вновь страстное желание всем отомстить, кровь закипела от таких мыслей, захотелось жить. — Ненадолго. Опять на него напала меланхолия и мысли о кончине. "Не могу! Больше не могу! Столько планов было, жил ими, а теперь! Что теперь?!" Зору устало облокотился о стену и медленно сползая, опустился на корточки, ненадолго впал в забытье — стало чуть легче. "Какое странное сияние. Чтобы оно значило? Может смерть, — дракон, не открывая глаз, слабо улыбнулся, — ну, вот, и хорошо, она здесь и я здесь".

— Здравствуй, Зору.

"Что это? Неужели смерть разговаривает? Странно, может, нового Бога не страже поставили?".

— И я приветствую тебя, — вяло ответил Зору, не подымая глаз.

— Тяжко тебе?

— Тяжко, забирай уже скорей, надоело ждать.

Но Бог Смерти почему-то усмехнулся, Зору не видел этой усмешки, но слышал, почти даже ощущал на физическом уровне. Он открыл глаза и увидел не нового Бога, но одного из первых — Великого Бога Справедливости.

— Смерти ждешь? — спокойно спросил тот.

Зору, заворожено взирая на него, тихо ответил.

— Жду.

— Хочешь, я помогу тебе?

Зору медленно поднялся, решив, что Бог справедливости ему кажется, он крепко зажмурился, больно ущипнул себя за руку, но, открыв глаза, вновь увидел перед собой юношу с венком из листьев Паллиды на голове.

— Хотите убить? Убивайте! Я не боюсь!

— Вот как? — Бог Справедливости улыбнулся. — Что ж, ты познал великую истину, познай же и еще одну.

Вспышка, странное ощущение, как если бы он перемещался в пространстве, но только здесь всё было легче, проще. Чувства не обманули Зору — Бог Справедливости действительно перенес его, и куда! В поднебесный сад Паллиды! Поднебесным его называли потому, что он находился на восьмитысячной высоте, мало гор на планете могло посоревноваться с этой, к тому же внешне гора имела форму правильного восьмигранника, что зрительно отдаляло её вершину от земли. Немыслимая, невероятная форма — гора в мире была чем-то вроде легенды, а тех, кто видел её, считали или ненормальными, или преображенными Богами, или же просто лгунами. Забраться на неё невозможно — только прилететь или переместиться в пространстве, при этом, зная, как убрать магическую завесу, наложенную Великим Богом Справедливости, Богиней Темных Сил Амнэрис и Богом Добра и Милосердия Тасмиром после того, как алчущие власти Богов маги прилетали сюда и гибли от ядовитого сока Паллиды. Всего же ладонь величественной горы составляла не более двадцати метров в диаметре, если очертить воображаемый круг по граням. Напрашивался невольный вопрос: как она вообще стоит здесь, при такой форме и высоте? Но гору миру явила Природы, значит, это — один из возможных вариантов существования, а деревья Паллиды — великий дар, но всем ли?

— Ты никогда не задумывался, Зору, почему именно сюда маги Долины Времен Года ссылали преступников? Это не было местом благодати, но местом, где находили смерть. Как видишь, здесь ничего нет, кроме деревьев Паллиды, и, соответственно, рано или поздно, брошенный здесь преступник обращался к её плодам. И что же? Думаешь, Паллида дарила им долгую жизнь? Нет, от сока Паллиды умирали, все, на протяжении сотен лет, но почему же тогда юный Амедео Антвелле Ти-Ирис не умер?

Он смотрел на Зору, все это время, пока говорил, и от взгляда его было не по себе. Зору жадно облизнул губы и хриплым голосом предположил.

— Говорят, ты был самым могущественным магом своего времени, возможно, ты как-то использовал магию.

— Да, не спорю, когда я попал сюда, то был сильнее большинства магов, но далеко не всех. Мне было всего двадцать, Зору, я много еще не знал, очень много, и уж тем более не был великим магом. Но вот то, что Паллиду нельзя укротить магией я понял сразу, как только отец сбросил меня на эту гору.

Он все так же неотрывно, пронизывающе смотрел на Зору — тот не выдержал этого взгляда и опустил глаза, на физическом уровне ощущая, что Бог все равно смотрит на него.

— Сила Паллиды имеет особое происхождение, она состоит из неповторимых силовых потоков, попытаться объять их — порыв безумного или слепого, причем во всех отношениях. И даже понимая это, зная, какой смерти маги Долины меня удостоили, я знал, чувствовал, что Паллида не убьет меня, и причина этого кроется во мне, в моей сущности. Мало быть великим магом, Зору, мало! Только дитя Природы, природной стихии, если быть более точным, может соединиться с этой силой Природы и для этих детей огромный магический потенциал — лишь следствие. Так, мне жизнь дала сама Паллида, а ты, если бы был более внимательным, увидел бы: кто твоя дочь, что за стихия дала ей жизнь, не только ты и Беатрис, но и еще сила родниковой целебной воды. Как видишь, это не в моей власти, этим распоряжается сама Природа. И в твое вайлисковое зернышко вдохнули жизнь только твои родители.

Зору побледнел, едва услышал о Руфине, тут же поняв: она станет Богом, а он… нет! Нет! И это не смотря на все старания, усилия, что он прилагал всю свою жизнь, и, выходит, совершенно напрасно, а он знал это, знал все время и… просто смеялся над ним! Бледность сменилась на яркую окраску: Зору негодовал.

— Увы, Зору, увы, а может, и к счастью, для всех и для тебя в том числе.

— Откуда ты знаешь? — прошелестел Зору, так и не осмеливаясь поднять глаз.

— К счастью или к несчастью, это, конечно же, предположение, а что касается содержания начал природной стихии в будущем или существующем Боге, то это я вижу также ясно, как ты зелень солнечным днем. О рождении нового Бога я узнаю сразу, поскольку это являет собой волнение сил — не магических, нет, но сил более высоких, природных. Однако я знал, что ты будешь сомневаться, не верить, поэтому и перенес тебя сюда.

Зору поднял-таки на него взор и увидел, что Бог Справедливости все с тем же холодным пронизывающим взглядом, указывает ему на одно из деревьев Паллиды, стоящее позади него. Зору обернулся, с ненавистью посмотрев на дерево злосчастной Паллиды.

— Если хочешь убедиться в моих словах на деле, то, пожалуйста, дерзай! Но помни: я предупредил тебя.

Зору повернулся к Богу Справедливости, но, не задержав на нем взгляда и двух секунд, повернулся обратно, теперь уже он взглянул на Паллиду с некоторой опаской. Он снова обернулся — злость вновь вскипела в жилах. Нет, пусть даже он не сможет сохранить, как Амедео, юный облик, но уж лучше пожилой возраст навечно, чем известный исход, что и так был не за горами.

— Я могу отведать сок только с этого дерева?

— Нет, выбирай: какое тебе больше нравится, хотя, в принципе, они ничем друг от друга не отличаются, но — твоё право!

В глубине души Зору чувствовал, что всё это — правда, но верить хотелось в обратное. Дракон огляделся — да, внешне все деревья Паллиды ничем не отличались, даже высота их была одинаковой, и, он не считал ветки, но готов был поклясться, что их одинаковое количество на каждом дереве, как и плодов. Но что если внутренней их составляющей это не касалось? Сколько раз представлял он себе этот момент: он, Зору, стоит на вершине горы, протягивает руку к голубоватому восьмигранному плоду, снимает крышечку плода, подносит его к губам, делает несколько глотков живительной влаги и он… Бог! Но что же теперь мешает ему воплотить сон в явь?

— А если…. если всё это — правда, значит, отведав сок Паллиды, я умру?

Бог Справедливости не ответил — Зору задал следующий вопрос.

— Сразу?

— Нет, три дня еще помучаешься, постоянная жажда, которую не способен утолить ни один напиток, потом судороги, обмороки, за последним из них временное забытье, потом резкое пробуждение и смерть в мучительной агонии.

Зору слабо, болезненно улыбнулся.

— И всё?

— По основному сценарию — да.

— А если не по основному?

— Только более быстрый исход, за счет собственных усилий.

— А если… я не умру? — твердым голосом спросил Зору, посмотрев ему прямо в глаза — юноша ласково улыбнулся.

— Попробуй.

И решительным шагом Зору подошел к дереву, в нескольких метрах стоящему от него, сорвал голубоватый восьмигранник — на его месте тут же образовалась почка — будущий плод — откинул крышечку и жадно выпил всё содержимое. И тут же его пальцы разжались: горло сдавило тисками, изнутри всё обожгло мощной волной жара.

— Думаю, тебе лучше будет умирать дома, — спокойно подытожил Бог Справедливости и тем же легким движением перенёс дракона в его почти разрушенный замок.

Тот же мраморный пол, те ж полусожженные полотна на обвалившейся от взрыва стене, и вновь одиночество, теперь уже перед смертью.