Венец Бога Справедливости

3 глава. Чудесная болезнь Иеронимуса

Новоявленный принц Западной страны эльфов проспал до следующего утра. Его пробуждения с равно противоположными чувствами ожидали король и лекари, если первому хотелось поскорее увидеть сына в полном здравии, то вторым как можно дольше оттянуть время до принятия какого-то конкретного решения, для чего они собрали совет Что же все-таки сказать королю? Продолжить лгать о некоей болезни Иеронимуса? — но как тогда лечить юношу, ведь, очевидно, ему плохо, а они не знают: как ему помочь.

— Надо подробно расспросить его, — говорил старший из лекарей, Тихон, — а уж потом, если он ничего не вспомнит, будем составлять диагноз нашей чудо-болезни.

— Да… — протянул Игнат, его первый помощник, — и как он только поверил нам!

— И как вы только додумались до такого, господин Людвиг! Это просто…

— Возмутительно, Тихон.

— Возмутительно? Почему? Вы спасли нас!

— Но спас ли я тем самым юношу? Ведь мы так и не знаем: что с ним, чем его лечить, и чем это, в конце концов, может обернуться. Что если, мы с каждой минутой нашего бездействия упускаем возможность помочь ему!..

— Все это, конечно так, — отозвался Игнат, — но у меня, если честно, сложилось впечатление, что он абсолютно здоров и все это просто выдумал. Что если он хотел так поиграть с нами?

— Поиграть! Что вы, Игнат, это при его-то уме-разуме! Нет, я в это не верю.

— Но у вас есть какие-то другие объяснения столь странному поведению?

— А я думаю, — настаивал Людвиг, — он болен некоей болезнью, о которой мы ничего не знаем, а сейчас еще и боимся это признать.

Он вопросительно посмотрел сначала на одного коллегу, потом на другого, но оба потупили взгляд и промолчали, расценив это молчание как согласие с его утверждением, Людвиг продолжал в том же русле.

— Итак, мы все-таки должны, как мне кажется признать свое бездействие, вызванное нашим незнанием.

— И вы скажете об этом королю? — возмутился Игнат. — Если так, то вам вконец не дорога ваша служба и…

— А вам недорога жизнь бедного юноши, с которым Природа и так обошлась, как с самым последним негодяем! Бедный мальчик! Если бы он только понимал весь ужас своего положения!.. Он бы, верно, впал в отчаяние.

— Его счастье — он ничего не понимает, — вторил ему Тихон. Игнат же не унимался, для него одна мысль о признании во всем королю являлась возмутительной и недопустимой.

— И все-таки, господа, вы не можете не признавать, что последствия нашего заявления будут ужасны.

— Вы правы, коллега, — согласился Тихон, — но давайте пока не будем нагонять панику и попробуем для начала расспросить юношу. Я думаю: может, он просто сорвал какой-нибудь цветок с резким запахом, испугался, что у него закружилась голова и вот, таким образом…

— Все-таки придумал? — Людвиг в упор посмотрел на главного лекаря, тот вынужден был лишь пожать плечами и согласиться.

— Во всяком случае, пока я склонен думать именно так.

Все трое терпеливо ждали, когда Яромир проснется, после своего небольшого совета они даже начинали терять терпение. Поскольку слова юноши, и только они могли решить их дальнейшую судьбу, им оставалось ждать и тешить себя мыслями о радужном итоге всей этой истории, гоня прочь дурные предчувствия.

— Он проснулся! — такую весть им принес слуга, которому вверили охранять покой принца.

Трое лекарей тут же встали и направились в соседнюю комнату, войдя в которую вынуждены были замереть. Последним шел Игнат, он едва не налетел на застывших в дверях Тихона и Людвига. Будучи ниже их ростом, он приподнялся на носках и попытался в просвете между плечами увидеть то, что их так поразило. Едва он увидел нечто сам, как тоже вынужден был открыть рот от изумления. В какой-то момент его даже пошатнуло — он невольно оперся руками на Тихона и Людвига.

На кровати сидел принц, он несколько удивленно смотрел на вытянутые лица слуг и лекарей. Но его удивление не шло ни в какое сравнение с удивлением присутствующих: они еще никогда не видели столь осмысленного взгляда принца, казалось, эти умные пронзительные глаза, не могут сочетаться с привычным им глуповатым лицом. Впрочем, с лицом тоже были проблемы: на нем не осталось и капли той детской наивности, что была присуща юному принцу. Так, что же произошло с ним?

— Как себя чувствует наш господин? — спросила, наконец, нянюшка Роза, которая также сидела подле принца.

— Прекрасно, но я… не помню…. как вас зовут.

Такое заявление вновь ввергло всех присутствующих в молчание, на этот раз более продолжительное, чем только что. Слуги, лекари переглядывались между собой, беспомощно, с ужасом и непониманием.

— Господин, — сказал на этот раз Людвиг, — а меня вы помните?

— Кажется, да. Вы были подле меня, когда меня принес какой-то мужчина? Но имени… тоже не помню!..

По всему видно было, что принц ужасно сокрушается тем, что не может вспомнить имен эльфов, которые были с ним чуть ли не с рождения. Не менее сокрушались по этому поводу и сами эльфы. В душе Яромир холодно отметил: клюнули.

— Ваше высочество, а ваше имя вы помните?

— Мое? — Яромир изобразил глубокую задумчивость на лице. — Да, наверно, да, или…. Напомните, пожалуйста!

— Александр, вас зовут Александр, — говорила ему Роза, — вы — наследный принц Западной страны эльфов.

— Правда? — Яромир удивился почти искренне: слышать такое ему приходилось, правда, впервые.

— Да, конечно, ваш отец — король нашей страны, Александр VI.

— Здорово! А отец — этот тот эльф с большим медальоном, который тоже подходил ко мне? Он еще называл меня "Алек".

— Да, да, — закивали все чуть ли не в один голос.

— Значит, это мой отец, а вы, кто вы?

— Я — Тихон — главный лекарь при королевской семье. Это мои коллеги: Игнат и Людвиг, — все трое по очереди поклонились.

— Я — Роза — ваша няня.

— Няня? — резко оборвал ее принц. — Разве я маленький?

— Нет, но…

— Что но? Что вы скрываете от меня?

— Ничего, поверьте, — попытался заверить его Тихон, с ужасом отметив про себя, что смотрел сейчас на него юноша точно так же, как днем раньше король: очень недобро. Но откуда такой взгляд у незадачливого принца Алека? Если только… на него не снизошла какая-нибудь божественная благодать, исцелившая его от недуга. Тогда вполне могла сойти за правду и их ложь о болезни Иеронимуса.

— Господин, — продолжал Тихон. — Вы, конечно же, не нуждаетесь в услугах няни, просто, она растила вас, вот поэтому и пришла сейчас сюда, ведь она волнуется за вас.

— Да, да, — обрадовано закивала Роза, такой ответ при нынешней перемене принца весьма удовлетворял ее.

— Ну ладно, я уж думал…

Думал! Часто ли такое слово произносил принц! Все собравшиеся вновь переглянулись, но на этот раз никто не сомневался: на юношу, действительно, снизошла божественная благодать, и теперь никто уже не задаст пугающего вопроса: "Что было бы, если б на нашу страну обрушился гнев Богов?"

— Хвала Великому Богу Справедливости! — воскликнул Тихон, он смело подошел к кровати принца и сел на поставленный рядом стул.

Он ничего не заметил, но юноша изменился в лице при одном упоминании о Великом Боге Справедливости: он побледнел. В душе его вспыли воспоминания о визите к Богине Амнэрис, ее взгляд. То, над чем он еще совсем недавно смеялся с Балскове, совсем не смешило его и тогда и сейчас. Уверенно всплывали в голове слова Зору о том, что она отомстит. Что если и он сейчас — всего лишь орудие в ее руках? Она сказала ему, что хочет помочь, что вступила в соглашение с Сином, правда о последнем она сообщила Балскове сама. Что конкретно она сказала ему? Почему-то Яромир был склонен думать о том, что она передала ему тот разговор в нужном ей русле. И все-таки, как бы там ни было, он никому не собирался говорить о своих подозрениях, тем более искать встречи с Сином. Он быстро собрался с силами — возможно, именно поэтому никто из эльфов ничего не заметил — сейчас он играл роль, которая могла дать ему прочное положение, что бы там не происходило в рамках войны Сина с Богами. К тому же никто ведь так и не понял: почему внезапно пошатнулось равновесие. Почему Великий Бог Справедливости не являлся более никому из смертных, не помогал им, почему от любого применения магии, все волшебники погибали. Но, конечно, кто бы стал думать об истинных причинах всего происходящего — большинство расценило это как гнев великого Бога. Яромир отогнал прочь все печальные мысли и перешел к решению насущных вопросов.

— Я хочу встать.

— Господин, быть может, вам лучше остаться в постели? — осторожно предложил Тихон.

— Но я прекрасно себя чувствую! Плохо было вчера, но сегодня нет и тени того недомогания.

— Это просто замечательно. А не могли бы вы припомнить: что причинило вам вчера боль?

— Скорее, кто. Я видел прекрасную женщину, она улыбалась мне. А потом сказала, что теперь я здоров и направила ко мне руки. Я почувствовал резкую боль, в голове. Мне стало немного не по себе, потому я пошел к дому.

Его внимательно слушали. Естественно, с первых слов юноши никто не сомневался: его посетила сама Богиня целительного искусства Камилла.

— Потом меня подхватил тот мужчина…

— Питирим, — подсказала ему Роза.

— Да, Питирим, и он перенес меня в дом, ну а дальше вы все знаете.

— О, господин! Это… такая прекрасная весть — то, что вы теперь здоровы! — воскликнул Людвиг.

— Здоров? — удивился Яромир. — Разве я был чем-то болен?

— Нет, то есть, да…

— Так, да или нет?

— Скорее да, — тихо сказал Людвиг. — Позволите доложить об этом его величеству?

— Да, конечно. Но, может, я встречу его в саду?

— Нет, господин, вам лучше сегодня остаться в постели, — твердо сказал Тихон, — А сад… мы можем открыть окно? Как?

— Всего лишь окно! — разочарованно протянул Яромир, низко опустив голову. — Что ж, если вы настаиваете. Вы, ведь, как я понимаю, лекари?

— Да.

— Тогда вы должны быть правы: лекари лучше знают, что нужно больному, хотя, как я уже говорил, я очень даже хорошо себя чувствую.

— Значит, вы поправляетесь! А это — замечательно!

Слуга, который доложил лекарям о пробуждении принца по их же просьбе пошел докладывать королю о чудесном исцелении юноши. Его величество тем временем прогуливался по саду, если о таковом вообще можно было говорить. Садом здесь условно называли всю естественную растительность перед домом. Слуга едва не налетел на короля, выскочив из боковой двери: Александр как раз в этот момент проходил мимо нее.

— Смотри куда несешься!

— О, простите, ваше величество, простите! Я искал вас, но я не знал, что вы сейчас у этой двери. Простите, простите!

— Искал меня? — прервал король потоки его извинений. — Зачем?

— А… так затем, чтобы сказать, что прекрасный принц Александр проснулся и что божественной благодатью он исцелен и наделен разумом.

— Разумом? — глаза короля гневно сузились: он не выносил любых намеков на скудоумие принца.

— Он… он теперь рассуждает, а смотрит, знаете, как смотрит! Такого умного взгляда и у главы Долины нет!

Александр на мгновение замер: в то, что на Алека снизошла такая благодать, он не верил, а вот в то, что место несчастного юноши мог занять другой — да. Но откуда здесь оказаться Яромиру? И где тогда Алек? Словно ответом на последней мысленный вопрос короля прозвучал голос Артамона, он подошел сзади, и мрачноватым голосом произнес.

— Ничего, ваше величество. Мы прочесали весь район и много больше того, но ничего странного, кроме куста роз не нашли.

— Куста роз? — Александр обернулся и в упор посмотрел на своего министра. — Откуда здесь куст роз?

— Я, — Артамон растерялся, — не знаю, я тоже решил, что это очень странно, но…

— Где это чудовище? — резко спросил Александр, вновь поворачиваясь к слуге, принесшему, казалось бы, такую приятную весть.

— А…

— Где тот, кого вы называете Алеком?

— У себя. Там, где его вчера и оставили.

Король, не говоря более ни слова, быстрыми и решительными шагами направился внутрь дома, на второй этаж. Артамон и обескураженный произошедшим слуга последовали за ним. Александр буквально ворвался в комнату, чем поверг в недоумение всех собравшихся там, включая и Яромира.

— Ты! Что ты сделал с моим сыном?!

Быстро, так, что ни Тихон, ни Людвиг, ни кто либо еще не успели даже опомниться, он пересек комнату и подскочил к юноше, потом схватил его за горло и сжал с такой силой, что у того сразу сбилось дыхание, а поскольку он сидел, облокатясь о подушки, то не смог высвободиться из этих настоящих тисков.

— Ваше величество! Что вы делаете?! — это воскликнул Артамон, еще из коридора увидев жутковатую картину.

— Что ты сделал с моим сыном?! — кричал Александр.

Силой его оттащили от принца, который, тяжело дыша, беспомощно лег на подушки. Над ним тут же начали хлопотать лекари.

— О, ваше высочество!

— Я убью его! Пустите меня! Думаешь, у меня дрогнет рука на этот раз?! Это ты убил Алека! Что тебе стоит убить? Ты уже убил того юношу, Федора, и теперь посмел поднять руку на моего сына!

К тому времени в комнату подоспело несколько дворцовых охранников, им Артамон передал короля, попросив увести его отсюда. Никто не понимал: чем была вызвана такая волна негодования со стороны короля. Почему он накинулся на собственного сына? С ужасом для себя большинство из присутствующих решило, что взамен просветления рассудка принца, рассудок короля помутился.

— Что это с ним? — вопрос лекаря скорее был обращен ко всем собравшимся в комнате, на него попытался ответить Тихон.

— Не знаю, Людвиг, не знаю. Игнат, надо после сходить к нему, может, мы сможем чем-нибудь помочь?

— Да, конечно.

Тем временем короля насильно уводили прочь от комнаты принца, в противоположную часть дома.

— Ты не имеешь права, Артамон! Слышишь! Ты преступаешь закон!

Артамон всю дорогу молчал, и только потом, когда Александра привели в небольшую комнату с высоким окном и маленькой дверью, тихо сказал.

— А не есть ли преступление против закона — покушение на жизнь собственного сына?

Некоторое время король молчал, но потом с болью в голосе подтвердил.

— Да, он мой сын. Но теперь — это не тот мальчик, которого я приказал унести в лес, теперь это озлобленное жестокое существо, обладающее приличным багажом знаний в области магии, — Александр горько усмехнулся. — Теперь мне понятно его вчерашнее недомогание. Я слышал об этом: все ученики Долины используют его, если обстоятельства требуют. Вопрос в том, что состав тяжело достать, но, кто знает, может, он сам умеет готовить его. А куст роз…. О, мой бедный Алек! Это чудовище убило тебя, убило!

Удивительно, но король заплакал, бессильно опустился он в кресло, низко наклонил голову. Вот чем обернулось его тогдашнее злое деяние. В чем-то Артамон был прав: он, действительно, преступил закон в своей попытке лишить жизни собственного ребенка. Беда была в том, что Артамон ничего не знал о брате-близнеце Алека, и потому решил, что король наряду с явными следами помешательства говорит и вполне трезвые вещи. Он не знал, что думать по этому поводу, что говорить, и потому решил оставить короля в надежде, что хоть лекари смогут помочь ему и вернуть к нормальной жизни.