Венец Бога Справедливости

26 глава. Несогласие Тасмира

После случая с демоном, поранившим Индиру, терпение Тасмира окончательно пошатнулось с устойчивых позиций. Поначалу он хотел поднять этот вопрос на обсуждение в совете Богов, но потом решил пойти сразу к Богу Справедливости.

В просторном зале, украшенном настенными барельефами, арочными сводами потолка, потолочными росписями, царила привычная тишина, мало кто входил сюда по желанию хозяина всего дворца и уж тем более никто без его согласия. Когда Тасмир перенесся прямиком сюда, Великий Бог Справедливости, по чистой случайности он не успел еще покинуть свой своеобразный кабинет, удивленно посмотрел на гостя, когда же услышал первые слова, то удивился еще больше.

— Мне нужно поговорить с тобой, Амедео. Прости за непрошенный визит, но это важно.

Великий Бог Справедливости едва ли мог вспомнить, когда Тасмир еще при жизни последний раз так к нему обращался, возможно, именно это уберегло покровителя добра и милосердия от гнева хозяина дворца.

— Верно, ты знаешь, что случилось только что в Каримэне? Адэлина послала к моему ученику демона, который напал на него, одно дело сказать о себе, совсем другое идти в наступательное движение.

— Это всё? — спокойно, без тени какого-либо волнения или возмущения спросил его Бог Справедливости, Тасмир несколько смутился.

— Разве этого мало? — неуверенно ответил он вопросом на вопрос.

— Мало. Насколько я знаю, никто не погиб.

— Но могла погибнуть девушка!

— Перестаньте, я ни за что не поверю в то, что Георг не может побороть демона.

— Может, но…

— Тогда зачем вы пришли ко мне?! — резко оборвал его Бог Справедливости.

— Я пришел за тем, чтобы ты восстановил равновесие.

— О каком равновесии идет речь? Я вас не понимаю.

— Амедео, прошу тебя! Она переходит все границы. Сначала она захватила Руфину, теперь она хочет захватить и разделаться с моим учеником!

— С чего вы взяли, что это она захватила Руфину?

— Кто же еще?

— Вы её видели во владениях Амнэрис?

— Нет.

— Тогда почему вы делаете преждевременные выводы? Слышать такое от вас, по меньшей мере, странно.

— Она не пустит меня в свои владения.

— А я, значит, могу? Вы забываетесь, Тасмир! Забываете: кто вы, кто Амнэрис и кто я, — холодно произнес Бог Справедливости, буквально испепеляя Тасмира взглядом, но тот всё равно продолжал.

— И ты тоже. Прости, но я думал, что когда-то ты был моим сыном.

— Это не имеет значения с того момента, как я стал совершенно иной частью этого мира. И ваше счастье, что не имеет, поскольку, будь я сейчас тем самым Амедео, то не преминул бы вспомнить вам очень многое, из которого никак не следовало бы желание помочь вам.

— Значит, ты ничего не будешь предпринимать?

— Вы верно понимаете. И на будущее: восстановите в своей памяти некоторые правила: сюда можно входить только с моего согласия, а переносить любого смертного в пространстве можно только в том случае, если ему угрожает смертельная опасность.

— Я помню это, но не могу молчать, когда наказания за неправомерные действия нет.

— То, что это неправомерные действия надо еще доказать, а если вы хотите возмездия, то обращайтесь к Азалии, но не ко мне. До встречи, Тасмир!

Бог Добра и Милосердия не успел и подумать о возражении и уж тем более что-либо сказать, как оказался за пределами небесного храма Бога Справедливости, в толще воздуха, над океаном, стремительно падая вниз. Такого поворота события он не ожидал, хотя следовало бы: Бог Справедливости не помог бы ему как Бог, Амедео не помог бы ему как сын, причем в последнем случае он, действительно, ни на что не мог рассчитывать: именно он, отец, отдал решающий голос, приговорив сына к смертной казне, он вместе с тогдашним главой Долины Времен Года Амарусием поднимал войско на родную страну, чтобы свергнуть нового короля-диктатора.

В чём-то он был прав даже при беглом взгляде на дело: Амедео помог своей матери, могущественной темной волшебнице, в разрушении старого материка, дав свободу огромному силовому полю. Таким образом, был создан серьезный противовес сообществу светлых магов. Юный Амедео после непосредственного участия в том деле, посмел вернуться на новый материк, но не успел он добраться до Каримэны, как его нашел отец и обманом доставил в Идэлию, в Долину Времен Года. Там Амедео приговорили к смертной казни, изощренной и жестокой, умирать от голода и жажды, зная, что единственная влага на одинокой восьмигранной горе — отравлена. Когда будущий Тасмир, а тогда Эдвин Норан Антвелле, прилетел на гору Паллиды забрать тело сына, то был буквально сражен увиденным: его сын, целый и невредимый, стоял перед ним и вместо того, чтобы задуматься на таким выбором Природы, Эдвин не преминул продолжить начатое, даже зная о превосходстве сына в силе. Однако его знания о силе Амедео оказались очень скромными — хрупкий с виду юноша сковал его силовым полем в одно мгновение, но убивать не стал. Долго еще будет вспоминать Эдвин Антвелле тот день и тот час. Амедео отпустил его, более того, простил, и чем же отплатил ему отец? Благодарностью и раскаянием? Не, он предательски напал на сына, уже поднявшись в воздух, обдал волной огня, но огонь не коснулся ни единого волоска на голове Амедео, зато окутал самого Эдвина, камнем от тогда падал вниз, совсем как сейчас, но только тогда он знал: это конец. Когда он пришел в себя, что в принципе явилось для него шоком, то увидел над собой сына, он протягивал ему воду, странную, темную. Она обожгла Эдвина изнутри, он хотел откинуть эту природную чашу, но не смог, Амедео заставил его выпить жидкость.

— Отравил? — спросил он Амедео.

Юноша в ответ рассмеялся, но не сказал ни слова. И вопреки всем предположениям, что посетили Тасмира в те недолгие секунды, когда он был в сознании, утро для Эдвина настало, более того: ожогов на теле почти не осталось, но какая удивительная сила могла это сделать? Уж не ошиблись ли маги насчет однообразия деревьев Паллиды, может, здесь растет что-то еще? Но нет, Амедео демонстративно сорвал плод с того самого дерева, о котором Эдвин знал наверняка — оно ядовито.

— Не буду.

— Будете. Иначе долго теще не понравитесь.

— Это яд.

— Однако это яд вчера вам жизнь вернул.

— Лжешь.

Амедео пожал плечами и сам пригубил сока голубоватого плода.

— Даже вкусно, зря отказываетесь. Но, впрочем, ваше право, только учтите: простой воды здесь нет, еды тем более, есть только Паллида, так что рано или поздно вы всё равно попросили бы меня.

— Нет! Я лучше умру!

— Мне бы этого не хотелось.

— О, только не думай, что я тебе верю!

— Я на это давно перестал надеяться, еще в детстве. И, тем не менее, умрете, когда вам будет положено, но не здесь и сейчас от моего бездействия.

— С чего вдруг такая забота?

— Ну, не брать же мне с вас пример, с заместителя содружества светлой магии. Моё темное прошлое настойчиво отговаривает меня от этого.

— Один добрый поступок не избавит тебя от заслуженного наказания.

— А вы мстительны, возможно, я ошибаюсь, но месть не входит в устав светлого мага.

— А необходимость наказывать преступников, да.

— Я уже говорил вам отец, почему участвовал тогда в создании противовеса, но боюсь, проще, чем тогда, объяснить не смогу. Видимо, не видать нам согласия никогда.

— Видимо.

— И всё-таки выпейте. Сюда летит ваша бывшая жена, не думаю, что она станет, так же как я, беседовать с вами. Выпьете сейчас — успеете улететь.

— Я не боюсь её!

— О, какая смелость! Глупая и необоснованная. Она просто разделается с вами, разделается и всё, а я не хочу заступаться за вас, ибо считаю её гнев правомерным. Пейте! — резко и холодно сказал Амедео и, более не церемонясь, насильно влил содержимое синего плода в отчаянного мстителя.

— А теперь улетайте!

Эдвин мало верил в способности Амедео чувствовать чьё-то приближение на больших расстояниях, чувствовать силы, скрытые, порой, от самих их обладателей, и в целом его поразительно острое восприятие и ощущение мира, но сейчас решил последовать приказу-совету сына. Молча, даже не подумав поблагодарить его, Эдвин взлетел и вскоре скрылся в облаках.

Тогда Адэлина забрала Амедео и после долгих споров и уговоров всё-таки доставила его в Каримэну. Целых три года он вынужден был скрывать своё лицо (а маг третьей и выше степени в те времена имел на это право), по чистой случайности он стал королевским магом, а по случаю постоянного отсутствия короля на месте, вместе с группой единомышленников, фактическим правителем Каримэны.

После очередного военного похода — Каримэна обладала такими размерами большей частью благодаря ряду захватнических войн — король решил провести оценку очевидных преобразований, а когда провел, то пришел в ужас. Правительство королевского мага изменило все сферы общественной жизни, коснулось как внутренней, так и внешней политики король пришел в ярость, а ведь однажды, в таком порыве, он убил единственного своего сына, поэтому на тот момент не имел наследника. Он ультимативно вызвал Амедео на честный поединок на мечах — выбора не было. Естественно, Амедео пришлось снять с себя тяжелый плащ, полностью скрывавший его внешний облик, и то, что шокировало бывших рядом придворных, короля взбесило еще больше. Политикой в его отсутствие играл даже не ставший собственно драконом юноша!

Амедео не обладал особыми навыками в фехтовании, и если бы не ранение короля, победа вряд ли была бы на его стороне. Как и тогда, на горе Паллиды, победив, Амедео не стал убивать своего противника, но дал ему свободу, протянул руку, помог подняться. Безжалостно Леонардо занес руку с металлическим рельефным нарукавником над своим сыном и в тот момент над юным королевским магом.

— Нет, Лео, что ты сделал?!

— Забыл тебя спросить!

— Ты же убил его!

— Туда ему и дорога!

— Народ не простит тебе!

— А куда он денется, Бриан? Хотя нужно мне их прощение! Они, ты, и это щенок — все вы — мои подчиненные, ясно? И не вам обсуждать мои приказы! На площадь его! Пусть все увидят, как я докончу их заступника.

Спешно, едва не раскидывая всех на своем пути, Леонардо отправился в коридор, Бриан, подняв Амедео на руки, шел следом, но в удачный момент, на одном из поворотов, он свернул в другой коридор, ведущий к центральной части дворца. Король заподозрил неладное не сразу, но когда, обернувшись, не увидел сзади своего первого военного помощника, то, было, поутихшая его ярость, вспыхнула с новой силой.

— Где он?! Ревел дракон. — Я убью его, всех вас. Как вы посмели?!

Придворные не оказывали ему сопротивления, покоряясь судьбе.

— Говори, куда он пошел?! — кричал Леонардо, занося свой меч.

— Я не знаю, господин.

— Лжешь! Предатель!

Одним решительным движением король вогнал меч в грудь своего непокорного слуги. В то день почти два десятка драконов, придворных и просто служителей дворца, пало от меча Леонардо, он метался из коридора в коридор, но нигде не получал ответа, одни не знали места нахождения королевского мага, а другие, зная, отказывались отвечать. В конце концов, король выбежал на дворцовую площадь и только тогда понял, что он уже не повелитель Каримэны. Запуганный исполнительный народ напал на тирана, но бросить себя в темницу он не дал и сам покончил с собой, тем же мечом нанеся себе смертельную рану.

После этих событий в Каримэне начался настоящий хаос. В то, что юный королевский маг выживет, мало кто верил — а именно к нему по закону переходила власть в случае отсутствия или гибели короля — власть делили между собой военачальники, маги Долины Времен Года, в борьбу за престол вступили также родственники рано умершей, при странных обстоятельствах, жены Леонардо, и, конечно, его кровные родственники. Кто знает, во что бы это могло всё вылиться, если бы Амедео вопреки всем приговорам лекарей не выжил, и ключом к тому была Паллида, текущая в его жилах.

Жёсткой рукой Амедео Антвелле Ти-Ирис восстановил порядок в стране, земли, на которых жили драконы, он присоединил к Каримэне, не посредством военных компаний, но посредством переговоров и ряда предложенных выгод, очертив границы Каримэны и создав мощную магическую завесу вокруг новообразованной страны — не каждый теперь мог попасть за её пределы. Он заключил мирные договора с представителями других народов, а работать в этом направлении также стоило, ибо Леонардо в ходе своих военных походов не редко затрагивал их интересы. Дальнейшие изменения претерпела и система управления, именно Амедео предложил странную модель полумонархического — полуреспубликанского государства, сам же, следуя принятым законам, не позволил короновать себя раньше времени. Каримэна активно влилась в общественные отношения, теперь с её мнением не могли не считаться.

Безусловно, всё это взволновало сообщество магов, одна пограничная завеса пугала и раздражала. Они реально боялись такого короля на престоле: могущественного мага и сильного политика в одном лице. Тогда Эдвин Норан Антвелле, вновь забыв о теории противовесов Амедео, предложил начать войну против нового диктатора. Поначалу маги хотели реорганизовать для помощи мирное население Каримэны, но получили резкий отпор: драконы любили и почти боготворили своего короля, и не собирались свергать его. "Неужели вам не нужна сильная Каримэна?" — удивлялись они. И пришлось войску из наёмников, которое возглавляли волшебники, убедиться в этом, потерпев поражение, практически не начиная войну: маги не смогли разрушить завесу на границе, они, наоборот, усилии её, а ответный шаг Каримэны заставил разбежаться эльфийских и тэнийских наёмников.

Вспоминая об этом сейчас, Тасмир глубоко вздохнул.

— Может быть, я вновь не прав. Может быть.