Виконт Линейных Войск 8 (СИ)

Глава 16

Прозванный Драконьим Черный замок гордо возвышался на хребте, что отделял земли Королевства от внешнего, мертвого моря.

Когда-то он был серым, как и окружающие его скалы, но драконий огонь оплавил острые углы и покрыл слоем копоти. Ни один смертный не смог бы взобраться по этим скалам, где все щели и выступы стали гладкими, как стекло. Даже самые ловкие пальцы не смогли бы найти за что зацепиться, даже самые сильные руки не смогли бы вбить ледоруб в гладкую, укрепленную драконьим огнем, скалу.

К вершине вели длинные, извилистые тропы, по которым слуги доставляли все необходимое. Путь был тяжел даже в хорошую погоду — узкие мосты, еще более узкие тропки, не смолкающий никогда, пронизывающий и летом, и зимой — ветер.

Даже засушливым летом порой кто-то срывался с пути, обагряя черные скалы своей кровью. Что уж говорить о тех днях, когда погода не была столь благосклонна? Каждую весну сотни тел слуг убирали с подножья Драконьих Скал.

Сегодня погода не благоволила слугам. Последние дни осени выдались дождливыми, а тут, на севере — дождь легко превращался в снег. Одетый в крестьянское рванье слуга пробирался по извилистой тропке. Завывающий меж скал, мокрый снег бил прямо ему в лицо. Налипал на одежду и на тяжелый, железный ящик, что находился прямо за его спиной. Надежно зачарованный, он гарантировал сохранность содержимого, даже если пролетит вниз, до самого подножья. Даже если слуга не сможет его донести… Это сделает другой слуга.

Непосильный груз давил на плечи. Крепкий замок бился об железную крышку ящика, гарантирую, что ни один слуга не сможет ничего своровать по пути. Увы, повальное воровство было самым заметным бичом Первого Герцогства. Вторым же бичом была бедность. Бедность не лорда или его вассалом, ведь они были астрономически богаты, а бедность простых людей.

Слуга осторожно ступал по снегу, налипшему на тропку, тряпичные обмотки, которыми он прикрывал ступни, насквозь промокли, а ноги окоченели до такой степени, что он их не чувствовал. Любой другой лорд счел бы позором, что его замковый слуга выглядит будто нищий крестьянин, но только не Первый Герцог. Он закономерно считал, что раз одежда слуг приходит в полную негодность из-за падения с многокилометровой высоты — значит нет смысла на нее тратиться.

Еще шаг и снежная каша разъезжается под ногами, слуга взмахивает руками, но тяжелый груз не дает ни одного шанса спастись. Вскрикнув, он падает, оставив после себя на тропинки лишь следы.

Долгий полет заканчивается жестоким приземлением.

Вино, что лежало в зачарованном ящике — нисколько не пострадало.

Окровавленный груз отдерут от останков, смешно протрут тряпкой и передадут следующему смертнику, который мало чем отличался от прошлого… Кроме, разве что удачи, ведь несмотря на погоду — ему удастся добраться до вершины. Здесь он передаст свой груз другим куда более прилично одетым слугам. Вино продегустируют и подадут лорду, что стоял перед витражом, откуда простирался вид на все его земли.

Хрупкий бокал смотрелся неуместно в его подобной медвежьей лапе, руке. Выпив его залпом, Герцог передал его коленопреклоненному слуге и сыто рыгнул.

Шли последние дни осени. Здесь, на краю мира, он чувствовал себя в полной безопасности. Драконий замок был построен как неприступный, с тыла его защищало мертвое море, а с фронта — высота. Ни одна армия не смогла бы взять его штурмом, единственным безопасным способом добраться до замка — было прилететь на грифоне.

Но даже если враги прилетят, что могут сделать несколько десятков наездников? Даже собери все лорды королевства своих грифонов — их не наберется больше сотни, причем окажется, что добрая треть из них находится в подчинении у Первого Герцога. Лорд хорошо понимал, что в его родовом замке реальную опасность могут представлять лишь летучие твари и поэтому он не жалел на них денег. Многочисленные замковые башни были снаряжены баллистами и тяжелыми стрелкометами, а магический щит мог выдержать даже налет магов.

Поэтому, Герцог за свою безопасность был абсолютно спокоен.

Возможно бы он понял, что это лишь заблуждение, если бы знал, что в нескольких сотнях километрах от него, всего через неделю, похожая гора превратится в груду дымящихся обломков. И даже если бы на ее вершине стоял замок — это мало что бы ни изменило.

Но пока что рабочие в Рейкланде лишь бурили проходы, засевший в таверне демон истреблял запасы алкоголя и даже ритуальный круг, призванный сконцентрировать энергию от взрыва нестабильного ядра — заложен пока не был.

Тем не менее кое-что все же беспокоило Герцога.

Над его землями витал дух безнадежности. До этого момента каждый раз, когда его армия выступала — она возвращалась с многочисленными трофеями. Верные вассалы получали новые земли. Мастерские и поля получали новых работников. Тех, кто не успел сбежать или думал, что для них ничего не изменится со сменой лорда — быстро учили, что есть большая разница между тем, чтобы быть крестьянином в Первом Герцогстве и тем, чтобы быть в любом другом. Новые ресурсы давали стабильный приток денег в казну. Медленный, но неумолимый каток подпитывал сам себя. Но впервые людская волна наткнулась на цепь крепостей и бессильно отхлынула назад.

Цвет рыцарства сгорел в лесу, обученные солдаты погибали, даже не увидев врага в лицо, даже поддержка венценосного племянника не помогла, магическая дрянь нанесла больше урона самому же Герцогу, чем врагам.

Атака захлебнулась. Впервые Герцог не мог просто собрать свои силы и быть уверенным, что они сметут всех своим числом. Возможно, будь на месте Герцога какой-то иной лорд, но решил бы, что пора менять тактику. Что нужно начать отбирать рыцарей по умению, а не по верности. Что нужно лучше обучать людей, лучше экипировать их. Что возможно, может даже стоит дать немного свободы крестьянам, что в пределах Герцогства иначе как крепостными не называли.

Но нет. Первый Герцог не был гибким человеком. Если он брался за что-то, он доводил дело до конца. Даже если это дело походило на битье лбом об стену.

Он не был тупым. Он понимал, что уже понес столько потерь, что логичнее было отступить… Но также он понимал, что отступление покажет всем его слабость. А слабость ему не простит никто.

Он десятилетиями расширял свое герцогство, покоряя соседние земли. Сколько вассалов были ему действительно верными, а сколько лишь притворялось? Сколько крестьян готовы были продолжать беспрекословно вкалывать на его землях, а сколько втайне мечтают о восстании?

Он не знал. Никто не знал, даже сами крестьяне, ведь даже обсуждение этого неизбежно вело на виселицу.

Пускай его земли всегда были самыми спокойными из всех земель королевства, Герцог понимал этому цену, ведь каждый месяц стражи казнили смутьянов сотнями. Герцогу было плевать, сколько из этих сотен были реальными смутьянами, а скольких повесили по навету. Липкий страх стоял за его спиной, вынуждая приказывать страже работать все усерднее и усерднее. Вскоре несмотря на позднюю осень, на всех деревьях вокруг сел висели человеческие плоды.

Ряд амбаров поразила черная плесень, а для зимнего наступления требовалось зерно. Отряды фуражиров собирали его со всего Герцогства, заставляя целые города жить впроголодь.

На фоне тяжелой жизни набор в армию проходил весьма и весьма успешно, но вот работников становилось все меньше и меньше. Экономика Первого Герцогства держалась на этих руках, что еженощно добывали дерево, уголь, драгоценные камни и металлы. Без постоянной добычи ресурсов он мог обанкротиться и что хуже всего, Герцог понимал — население его врага далеко не столь многочисленно, а значит, даже полная и бескровная победа не исправит ситуацию.

Ему нужны были новые крепостные.

К счастью, нашелся человек, что готов был ему помочь.

— Милорд, ростовщик Авраам прибыл. — С глубоким поклоном сообщил слуга.

— Пусть входит. — Прорычал Герцог.

Он недолюбливал беловолосых, как и любой аристократ, но все же… В его Герцогстве жило больше харданцев, чем во всем остальном королевстве. Ведь в землях, где звонкая монета значила больше, чем древность рода — харданцы чувствовали себя, как рыба в воде.

Или вернее, как древоточец в трухлявом дубе.

— Скольких людей ты готов мне продать? — Грубо рявкнул Герцог, едва пожилой харданец пересек его порог. Властитель не желал тратить время на любезности с этим зазнавшимся от своего богатства, холопом.

— Имею вам предложить почти десяток тысяч душ. — Поклонился и ласково улыбнулся беловолосый.

Спустя полчаса торгов договор был подписан.

Руки Лена совсем онемели. Неудивительно, ведь они были туго скованы за его спиной. В бок упирался чей-то локоть, больно ударяя его на каждой кочке. Из-за тесноты он даже не мог повернуться, чтобы понять, какого именно из товарищей за это благодарить.

Открытая телега везла его вместе с десятком других к границе Первого Герцогства. Худая как смерть лошадь едва волочилась, с трудом передвигая груз по замерзшей земле.

Телега останавливалась трижды и каждый раз по одной и той же причине. Патрули.

Получив гербовую бумагу и чисто символическую взятку, они пропускали телегу все дальше, вглубь земель Первого Герцога.

Нищие деревни сменялись пустырями, по обочинам дорог выли волки и даже город… Лен признал далеко не сразу. За последнее время его стандарты стали куда более высокими, а этот «город» больше походил на деревню. Кирпичные дома были частично разобраны, другие — перестроены, чтобы вмещать больше людей. Битый кирпич и обломки черепицы скрипели под колесами телеги, и никто не спешил убирать их с дороги. Кругом царило запустение.

— Выгружайтесь. Приехали. — Произнес возница и направился к единственному приличному дому, где, судя по всему, обосновался управляющий.

Лену не дали на это посмотреть, лоснящиеся от жира охранники, чьи кольчуги топорщились на одутловатых боках и тычками копий быстро угнали его вместе с товарищами к кузнице. Такой же бедной и обшарпанной, как и все вокруг.

Одного за другим они подхватывали пленника и волочили его внутрь, после чего оттуда раздавался болезненный крик.

Настала и его очередь. Свиноподобные стражники взяли его под руки и затащили в здание.

Лен не сдержался и поцокал языком. Кузнечные мастера всегда ценились в любом месте. Сильные и крепкие, они были уважаемы в любом обществе, а их голос лишь немногим уступал голосу старосты, но этот… Этот кузнец был самым жалким из всех, которых он видел.

На его костях было больше кожи, чем мышц, но хуже всего был равнодушный ко всему взгляд. Унылые рыбьи глаза, в которых даже не отражался огонь кузни.

Увиденное так поразило Лена, что он даже не заметил, как раскаленный металл впился в его лоб. Челюсть свело от боли, но он сдержал крик.

— Следующий. — Также уныло произнес он, откладывая инструмент в горн и налегая на меха.

— Погоди. — Хрюкнул стражник. — Мне не нравится, что он не кричал. Может прижечь еще раз?

— И что? Ты лорд что ли? Нас кормят за клеймо, а не за крики. Следующий.

Недовольно пошевелил жирной челюстью, стражник кивнул. В Первом Герцогстве было принято делать работу спустя рукава. Если бы он настаивал, его просто бы никто не понял.

Стражник даже сам не понимал, почему вдруг решил сделать лишнюю работу, было ли это дело в плохом настроении или в том, что ему не понравился этот конкретный крепостной?

В любом случае, клейменного бросили в загон к остальным, в яму что сверху закрывалась железной решеткой, но пробыл он там недолго.

Едва Лен закончил потирать ушибленные места, командирский голос велел выбираться наружу.

Пришли надсмотрщики, чтобы разобрать свежее мясо.

Его быстро отделили от товарищей, власть понимала, что чем меньше среди новичков знакомых лиц — тем меньше будет проблем. Никто не хотел допускать даже шанс, что знакомые объединятся.

Еще одно клеймо, теперь уже на руку, что указывало на место, где он будет работать и будущего рабочего привязывают к седлу лошади.

Задачей патрулей была не только поимка сбежавших рабочих, но и доставка их на место. Хмурые лица, тощие клячи.

Конвой ехал медленно, но даже так, Лену было тяжело поспевать за ним. Если он запинался, лошадь просто тащила его за собой по земле, и всадник далеко не сразу останавливал ее, наслаждаясь мучениями Лена.

Сил и времени смотреть по сторонам не было. Он даже не сразу понял простую вещь — его гнали обратно, практически на самую границу. Весь путь, что он страдал в телеге, пришлось совершить заново, и в этот раз он понял, что в телеге было еще довольно комфортно. Почему его просто не выгрузили сразу? Зачем таскать туда-сюда?

Это было бессмысленно. Нерационально. Беспощадно.

Позже он понял, что это была норма для Герцогства.

Глубокой ночью, с отнимающимися от усталости ногами, он рухнул на застеленной соломой пол барака и уснул.

Так и начались первые дни Лена в роли крепостного.

— Вставай мужик, звать как? Я вот Димитрий, и меня назначали за тобой присматривать.

Лен с трудом продрал глаза. Клейма на лбу и плече до сих пор горели огнем, а в руки больно впилась солома. Будивший его мужчина имел впалые глаза и словно высушенные руки. Сложно было сказать, сколько ему было лет, с равной долей вероятности ему могло быть и тридцать, и пятьдесят.

— Вставай-вставай, понимаю, что ты устал, но пора на работу. Сразу предупрежу, если бежать вздумал, лучше сразу от этой мысли откажись.

— Почему это? — Поинтересовался Лен, хоть и не собирался бежать.

— Дык, если ты накосячишь, я тоже получу, так что это… не подводи меня.

Наказание невиновных, значит. Вот как эксплуататоры герцога связывали рабочих, настраивая их друг против друга, заставляли работать на себя, не позволяя им объединиться против правящего класса. Мерзко, но эффективно. Он запомнит.

Лен поднялся, получив возможность впервые разглядеть барак. Даже в утреннем полусумраке были отчетливо видны щели, что пронизывали строение. Да и какое это строение, разве так строят? Бревна, столбы, прямо с остатками земли, грубо сколоченные, обломанные доски, что были покрыты мхом… вероятно, прежде это был забор. В общем, жилье было собрано из того, что оказалось под рукой.

Внутри жило сразу несколько семей. Мебели почти не было, лишь чурки, что выполняли роль стульев. Люди ели прямо на полу. Даже солома, что вчера показалась мягкой и чистой, на деле же вовсе не была таковой. Кажется, у него уже завелись вши.

Почесывая короткие волосы на голове, он последовал за своим новым товарищем. Живот бурчал от голода, но Димитрий объяснил ему, что еду принесут прямо на рабочее место.

— Какое место?

— Здесь у нас, в Железовке, только одна работа. Лес пилить да возить, больше другой издревле не было. Ты не переживай, тебе очень повезло на самом деле. Вскоре поймешь почему.

Из деревни уже собирался ручеек рабочих. К удивлению Лена, он не заметил ни одного надсмотрщика. Он предполагал, что людей будут гнать на работы силой, но… Они шли добровольно.

Взгляды потухшие, смирившиеся… Но с этим он уже умел бороться.

Почти полчаса толпа брела к месту работу, проходя километры торчащих из земли пней. Никто даже не озаботился их выкорчевыванием, угольные, будто бы обгоревшие пеньки буквально застилали горизонт.

Нерационально. Пусть земля здесь была не очень плодородна, но не использовать ее вовсе — казалось кощунством. Но, похоже, это казалось лишь ему одному, когда он спросил об этом у Димитрия — тот лишь пожал плечами.

— Ты еще и выкорчевывать их хочешь? Кому это надо, это тяжелая работа и за нее тебя не накормят. А сеять или разводить огород самостоятельно у нас запрещено…

Наконец, они добрались до пока еще целых, матово поблескивающих на солнце, стволов.

— Черная древесина. Она же железная древесина! — С непонятной для Лена гордостью заявил Димитрий. — Богачи платят золотом за сделанную из нее ерунду вроде письменных столов или колод для рубки мяса!

Лен сильно сомневался, что богачи рубят на нем мясо, но его новый приятель нисколько не смущался своих слов. Кажется, слово «мясо», как и словосочетание «письменный стол» — для него было одинаково чем-то вопиюще богатым.

Лесорубы уныло разобрали ржавый инструмент, что валялся под открытым небом прямо по всей делянке. Его даже не собрали в кучу, просто бросили, когда началась смена! Такое пренебрежение к рабочему инструменты заставило Лена трястись от возмущения, но лесорубы не обращали на него никакого внимания. Они молча принялись на работу, лениво и медленно, будто сонные мухи.

От вида топора, к обуху которого примерз слой дерна, Лен сначала воодушевился — оружие! Но после поник. Им давали оружие. Надсмотрщика даже не было видно, но они все равно работали. Зачем?

Прямо сейчас они могли просто уйти, даже перехвати их патруль — на делянке работало несколько десятков человек, а в патруле едва ли найдется и пять стражников. Да, стражники вооружены настоящим оружием, у них есть кольчуги, но вряд ли это спасет от топора дровосека!

Странно. Непонятно. Нужно проследить за всем и составить план, возможно все не так просто.

Лен перехватил ржавый топор и обрушил его на ближайшее дерево. Оправдывая свое название, оно мигом отсушило ему руку, будто он ударил по железу, а на стволе осталась лишь небольшая зарубка.

Димитрий сказал, что нормой было свалить и подготовить два дерева в сутки на человека. Очистить от сучков, погрузить и доставить на склад, что находился почти в десятке километром отсюда. Иначе останешься без нормального пайка.

Только вот свалить даже одно — было чрезвычайно сложным делом для обычного человека.

Но Лен никогда не чурался физической работы. Удар! И еще!

— Ты слишком хорошо работаешь. Если не прекратишь, быть беде. — Забеспокоился Димитрий через полчаса.

— Разве мы не должны выполнять ног’му?

— Если выполним норму — ее поднимут. Не надейся даже на полноценный паек, это сказки.

Лен даже не подумал опустить топор, хотя у него уже отнялись руки. Все происходящее вокруг казалось ему странным экспериментом. Никто из присутствующих не работал в полную силу, даже не старался. Людей словно выдрессировали, приучили работать плохо.

Вот только Лен не собирался опускать руки, даже если их опустили все вокруг.

Он покажет, что полноценный паек это не сказки. Покажет, что труд способен изменить мир! Это будет его первый шаг.

Всего спустя три часа и короткий перекус из хлеба и воды, что принесли к делянке чумазые мальчишки — его дерево с грохотом обрушилось на землю. Первое на делянке за этот день.

— Ой, ой. — Посетовал Димитрий. — Я же говорил тебе отдохнуть… Вдруг заметит?

— Кто заметит?

— Надсмотрщик.

Это показалось Лену странным, но когда надсмотрщик прибыл — все стало еще страннее. Его жирная туша в обхват была с трех худосочных лесорубов, а сам он передвигался на повозке, запряженной быком. Вместе с ним не было охраны, даже Лен мог бы в любой момент зарубить эту свинью, но… Лесорубы все как один побросали свои пилы, топоры и опустились на колени. Над делянкой сгустился страх.

— Чей это подопечный? — Указал на Лена надсмотрщик.

Димитрий нерешительно поднял руку.

— Удар кнутом за то, что не растолковал все как следует.

— А тебя… — Обратился он к пленнику, что продолжал работать несмотря ни на что. — Звать как?

— Лен. — Коротко ответил он.

— Значит так, объясняю один раз, как у нас тут все работает. Повторять не буду, поэтому мотай на ус. Я в безмерной своей доброте не просто позволяю вам не выполнять норму, я даже кормлю тех, кто ее не выполняет, целой половиной положенного вам пайка. При любом другом управляющем вы бы все уже подохли с голоду, поэтому будьте благодарны и не лезьте не в свое дело. Поэтому то, куда уходит другая половина пайка — это дело вовсе не ваше, ясно? Свали ты хоть десять деревьев, ты не получишь моего особого расположения или полноценной пайки, они предназначены для других. Склони голову. Не высовывайся. Не мешай большим людям вроде меня, делать свои дела и мы поладим. Ты не лезешь ко мне — я не лезу к вам. Я понятно объяснил?

Лен оглянулся, но не увидев в глазах собравшихся ничего, кроме равнодушия и страха — кивнул. Пока еще было рано выступать против борова.

— Хорошо, теперь простой вопрос. Тебя привезли сюда с семьей… сколько в ней человек?

— Кажется, это ошибка… — Вопрос сбил Лена с толку.

— Запомни, раб. Я никогда не ошибаюсь. Итак, сколько?

И тут он все понял. Понял, как это работает.

— Моя семья очень большая, в ней целых шесть человек… и все в ней малые дети, что еще не могут г’аботать.

Надсмотрщик сипло рассмеялся, его смех походил на хрюканье кабана.

— Молодец, кажется ты довольно умен, а до каждого из этих дурней полчаса доходило. Но шесть — это слишком много, возникнут подозрения. Пусть будет пять. Запомни накрепко, пять! Придумай им имена… И запомни еще вот что — не доставляй мне проблем, и я не доставлю проблем тебе. А пока иди, отдохни. Твой рабочий день на сегодня окончен, срубленное тобой дерево доставят другие. — Ласково произнес надсмотрщик. Казалось, будто он восхищен догадливостью крепостного и готов ему благоволить.

Вот только Лен мгновенно раскрыл его план. Высказывая одобрение, жирный искуситель предлагал ему привилегию. Привилегию переложить часть своей работы на других, ведь он даже не закончил обрубать сучья, а дерево нужно было еще доставить на склад, чтобы выполнить хотя бы половину нормы. Стоит ли говорить, обрадуются ли эти люди дополнительной работе? Под видом одобрения он пытается настроить коллектив против него!

— Благодаг’ю вас. — Коротко произнес он и надсмотрщик, посмеиваясь, уехал.

Лен вновь поднял топор и продолжил свою работу. Даже когда он закончил со своим деревом, он пошел к едва ли наполовину срубленному дереву товарища.

— Зачем? — Удивился Димитрий действиям подопечного.

— Вместе мы сп’гавимся быстг’ее. — Просто ответил Лен.

Димитрий покачал головой, но не стал возражать. Напротив, он стал взмахивать топором гораздо шустрее, словно помощь другого человека воскресила в нем остатки дремлющей совести. И когда второе дерево рухнуло, он даже не удивился, что Лен не собирался останавливаться, взял топор наперевес и отправился помогать другому.

Ведь он не собирался отступать. Ему нужно было завоевать доверие этих людей. Такова была задача, что ему поставил лорд Кондор.

Все ради революции.