Виконт Линейных Войск 8 (СИ)

Глава 20

Первую неделю все просто проедали запасы. Наиболее ответственные оставляли еду детям, но таковыми были не все.

Голод подступал все ближе. Даже в городе не осталось пригодного зерна. Злые языки поговаривали, что все пригодное зерно Барон Манус спрятал в своем замке. Возможно, поговаривали не просто так, но какой смысл? Даже небольшой замок был неприступной крепостью для любой толпы.

На вторую неделю люди рыскали по округе, пытаясь найти хоть что-то съедобное. Прошлогодняя засохшая крапива, была вырвана с корнем. У всех берез в окрестностях — срезали кору. Всё хоть сколько-то съедобное шло в ход.

Многие начали вырезать из веток черной древесины палочки и посасывать их. Сладкий вкус позволял отсрочить голод.

— Ты говог’ил, что сок железного дег’ева без пеu’егонки ядовит. — Закономерно поинтересовался Лен у Димитрия, когда впервые увидел его с черной палочкой в зубах.

— Верно. Но все же он убивает не так быстро, как Черная Плесень. — Мрачно посмеялся тот.

Черная Плесень… Лену уже начиналось казаться, что это не яд, а настоящее проклятье. Он пытался очистить зерно всеми возможными способами, что только мог придумать. Варка. Вымораживание. Фильтрация. Ничего не выходило… Кроме спиртового брожения. Это было единственное утешение и то, что позволяло им хоть как-то держаться.

Прошло три недели.

Руки работников тряслись, даже подготовленный организм не мог жить на одном лишь спирте без последствий. Говорят, без еды можно прожить месяц… Но вряд ли имелся в виду месяц, когда ты батрачишь, как вшивый кобольд!

Проклятый Рик хоть и снизил норму до одиннадцати деревьев, выполнять ее становилось попросту невозможно. У работников просто не было на это сил.

— В стор’ону! — Крикнул Лен и в прыжке сшиб засевавшегося лесоруба.

Спустя миг на его место с грохотом свалился ствол дерева.

Несчастных случаев становилось все больше, люди больше не могли поддерживать темп. Более того, с каждым днем их становилось все меньше и меньше.

Сегодня Лен недосчитался еще одно.

— Димитг’ий, а куда делся Вал? — Спросил он у своего товарища, поднимаясь с земли и отряхивая снег.

Его куратор тоже серьезно сдал. Мешки под глазами, рыбий взгляд.

— Он мертв. — Мрачно ответил Димитрий. — Украл немного зерна, сварил и…

— Я понял. Бездна! — Выругался Лен. Голод тоже не обошел его стороной, он и раньше не был жирным или мускулистым, но за время жизни в Герцогстве все больше и больше походил на скелета.

Сегодня был последний день надежды. Суббота. Из города должна прибыть телега с зерном. Если Димитрий прав, то… Ничего съедобного там не будет, но вдруг он ошибся?

На это надеялись все. Даже Лен немного надеялся несмотря на то… Что ситуация была ему выгодной. Даже Глашатай побоялся приезжать, на прошлой неделе его чуть не закидали камнями, когда он начал рассказывать про временные трудности с едой.

Он оказался довольно умен, а вот Рик…

— Ну что встали, бараны? За работу, мать вашу! За работу! Вы нихрена не выполняете мою норму! Совсем осмелели что ли? — Кричал на них надсмотрщик, но его крики уже мало помогали. У людей просто не было сил на тяжелую работу.

Однако в этот раз они встали не из-за усталости. К делянке сквозь снег пробиралась Оливия. Люди побросали ставшие неподъемными топоры и побрели к ней навстречу, надеясь на хорошую новость. Иначе зачем бы она пришла?

— Телега прибыла сегодня раньше! — Крикнула она.

Все затаили дыхание. Над делянкой повисла гнетущая тишина.

— Не тяни! — Не выдержал один из лесорубов.

— Ну… Все так же. — Замялась она.

— Так же, в смысле?

— Плесень. — Потупила взгляд Оливия.

— Ну все, все! Поговорили и хватит, за работу! — Замахал руками Рик.

Но народ не расходился. Зревшее возмущение готово было выплеснуться. Надежды людей на чудо обрушились в один момент. Те, кто верил, будто прошлый раз был ошибкой — получили холодный душ реальности. Учитывая зиму, он вполне мог оказаться смертельным.

Конечно, оставались еще наивные люди. Один из таких предлагал сходить к барону на поклон, чтобы рассказать ему о том, какие беды творятся на его землях. Чтобы он жестоко наказал всех возниц, что развозили негодное зерно и все исправил.

Но Лен не бил баклуши эти три недели. Большинство в толпе были уверены, что это барон виноват в их бедах. Это было действительно так, но не совсем.

Ирония судьбы, впервые, когда Глашатай говорил что-то похожее на правду — его чуть не закидали камнями. Никто уже ему не верил. Мальчик и волки…

Лен прикусил губу, перехватил топор и направился прямо к надсмотрщику, но путь ему преградил Димитрий. После покупки испорченного зерна в другой деревне — на него вылилось много словесных помоев.

Люди не понимали, зачем отдавать хороший алкоголь на ядовитое зерно, несмотря на то, что он был прав. В их селе был достаточно хороший аппарат, чтобы суметь гнать даже из пораженной черной плесенью, ржи. Другие села получили хоть какой-то источник энергии, а они получили сырье. Это было выгодно всем. Однако Димитрий не мог объяснить это, не разрушив веру людей. Он держался до последнего, что вызывало у Лена уважение.

Наверное, из-за этого уважения он и решил дать ему еще один шанс. Последний шанс.

— Ублюдок. — Проворчал Димитрий, не давая ему пройти. — Погляди на них, они готовы броситься на надсмотрщика! Наверное ты доволен, а? Все вышло как ты и хотел!

— Нет, я хотел бы по-другому… — Покачал головой Лен. — Не бойся. Я не подниму бунт… прямо сейчас.

Пусть это и было его задачей, он предпочел бы, чтобы это действительно произошло по-другому. Возможно, сейчас последний шанс, чтобы все произошло по-другому. Чтобы люди понимали, что делают, а не вели себя, как попавший в капкан зверь.

Он хотел… чтобы они боролись не за еду, а за нечто большее.

Отстранив Димитрия, что совсем опустил руки, Лен приблизился к надсмотрщику.

— Г’ик! — Крикнул он, перекрывая гул толпы.

— Для тебя я господин, смерд. — Сжал кулак надсмотрщик, но бить не стал.

Пусть он был дураком, но атмосферу чувствовал тонко, народ сейчас походил на тлеющие угли. Только дунь — разгорится пламя. Глупое, нерациональное, просто чтобы выместить злость. Но даже десяток ослабевших от голода людей с топорами… Это все еще десяток людей с топорами.

— У меня пг’едложение. Пг’ойдешься со мной?

— Глубже в лес? — Усмехнулся он. — Я тебе сразу скажу, в моей котомке еды нет и не надейся.

Скорее всего, это было правдой, в последние несколько дней Рик перестал жрать у всех на виду, чтобы не провоцировать людей, однако объемистую котомку почему-то все еще с собой таскал.

— Нет. Пойдем в дег’евню. Хочу тебе кое-что показать… И поговог’ить.

— Хм. — Надсмотрщик демонстративно проверил, легко ли выходит меч из ножен и кивнул. — Ну пойдем, прогуляемся. А вы все — принимайтесь за работу!

Снег хрустел под ногами. В деревне вновь собралась толпа. Возницу стащили с телеги и щедро награждали кулаками. Лен отвернулся и повел своего гостя прямо к подвалу. Сейчас у него нет возможности отвлекаться.

— Знаешь… Я тут подумал, что если ты заг’абатываешь на том, что мы г’аботаем больше ног’мы, быть может тебе было бы выгодно, чтобы мы г’аботали больше и лучше?

— Вы работаете как кули с дерьмом. За последнюю неделю норма не была выполнена ни разу. Неудивительно, что вам поставляется худшая еда, лучшей вы и не заслужили! — Фыркнул надсмотрщик, заставив Лена поджать губу.

Этот ублюдок еще и смел обвинять их в том, что они плохо работали?

С трудом сдерживая гнев, Лен открыл вход в подвал и отстранился, пропуская гостя. Если он хочет с ним договориться, придется постараться выглядеть дружелюбнее.

— Иди вперед. — Подозрительным голосом приказал надсмотрщик, но скоро все его подозрения рассеялись.

Несмотря на вонь плесени, подвал был настоящей сокровищницей… По меркам Первого Герцогства, конечно.

— Ого, у вас тут настоящая винокурня! — Воскликнул надсмотрщик и легонько ударил мечом по котлу.

— А еще хог’оший самогон. — Добавил Лен, протягивая гостю кувшин.

— Сперва ты выпей. — Вновь перестраховался надсмотрщик. Боялся, что они его отравят? Глупо.

Но после проверки и нескольких глотков надсмотрщик расслабился.

— Хороший сэм, однако. Обычно в деревнях такое дерьмо варят, хоть стой, хоть падай. — Похвалил он напиток и Лен понял, что это удачный момент.

— Мы тут всей деревней подумали… Вам ведь, господин надсмотг’щик, невыгодно, чтобы мы голодали. Мы не сможем выполнять но’гму, вы не получите пг’ибыль. Как вы видите, у нас есть чем вам платить, если вы найдете еды…

— Пфф. Где я ее найду? Из задницы достану? Вы должны благодарить нашего барона, что он не просто оставил часть тела на поле боя, ради вас, неблагодарных скотов, но еще и дает хоть какое-то зерно! Хотя мог бы не давать вообще ничего. Времена сейчас тяжелые.

— Вы можете покинуть баг’онство и…

— Во-первых, не могу. Во-вторых, ты чо, думаешь я совсем тупой? Что против барона пойду? Один вон пошел, сам видел, он ему череп проломил. Он своего места не знал, а вот я — прекрасно знают, так что — Нет уж. Я лучше вас просто заложу и получу награду. За винокурение — наказание одно, смертная казнь, а меня, быть может, переведут в город получше. — Надсмотрщик наставляет на него свой клинок.

Лен и не думал, что этот парень до такой степени тупой!

Сделка ведь была выгодна всем…

— Ты действительно идиот. — Вздыхает Лен, спешно осматриваясь в поисках оружия. Но увы, все что у него было — это глиняный кувшин с самогоном в руках.

Замах!

Рик на автомате разбивает летящий кувшин ударом меча. В отличие от своего предшественника — он не понаслышке знал, что значит держать в руках оружие. Вот только с его стороны глупо было это делать рядом с кипящим котлом.

Брызги вспыхивают, а за ними — и облитая крепким самогоном, кираса.

Яростно вскрикнув, горящий воин бросается на него, наплевав на огонь. Лишь с большим трудом, ему удается увернуться от взмаха меча. Лен, сокращает дистанцию, хватает руку с мечом, пытаясь лишить Рика оружия. Горящая кираса обжигает оба тела, Лен пытается повалить надсмотрщика, но он стоит как скала. Сила… Он слишком ослаб от голода!

Кольчужный кулак надсмотрщика уже занесен.

Удар! В голове Лена звенит колокол, он падает, как подкошенный.

В честном бою у него нет шансов. А значит, нельзя сдерживать себя.

Он опрокидывает бадью с брагой, хватает еще кувшин и швыряет в надсмотрщика. Пламя разрастается, оно уже повсюду.

Надсмотрщик пытается потушить себя. У него есть все шансы, все же самогон — это далеко не огнеметное топливо. Поскальзываясь на слизком полу, Лен бросается к котлу и сшибает его плечом. Потоки пара и огня заполняют подвал, обжигают легкие.

Сзади раздается истошный крик, но Лен не обращает внимания. С закрытыми глазами, чтобы не ослепнуть, он пытается добраться до выхода. Ступенька! Лен запинается и падает. Клинок разрезает воздух совсем рядом, настолько, что он чувствует дуновение ветра на своей залысине. Если бы он не упал — то лишился бы головы. Бронированная туша падает на него, прижимая к ступенькам. Лен наудачу тыкает рукой, пытаясь добраться до глаз, но понимает… Что добираться уже ни к чему. Под рукой — кровоточащие веки. Он пропускает удар. Еще один. Пусть Рик не может воспользоваться мечом, но это не мешает ему просто избивать куда более слабого противника.

— Лен! — Слышится со стороны выхода из подвала.

Несколько секунд и его окружает целая толпа. Каждая из рук слаба в отдельности, но вместе они стягивают с него надсмотрщика, а после и вытаскивают Лена из горящего подвала. Языки пламени тянутся за ними, не желая отпускать.

Звуки ударов по кирасе и по телу надсмотрщика. Люди с огромным удовольствием мстили за все, что только накопилось. Димитрий помогает ему подняться. Рядом с ним Олаф, он держит трофейный меч, завернув руку в тряпку, чтобы не обжечься.

Вдоволь почесав кулаки, толпа ставит избитого надсмотрщика на колени. Снег вокруг красный от крови. Все смотрят на Лена и Димитрия и ждут. Некоторые привычки так просто не сломить.

Олаф протягивает меч отцу. Тот принимает его, со знанием дела взмахивает им, проверяя баланс, но… передает клинок Лену.

— Ты этого хотел больше всех. Ты победил. — Признает Димитрий.

— Мы все победили. — Отвечает Лен, принимая жгущий руку меч. Он оглядывает крепостных… нет, свободных людей и обращается к ним.

— Вы все знаете, никто этого не хотел. Видит Единый, все мы хотели жить как г’аньше. Спокойно г’аботать и получать свой паек. Г’астить детей и любить жен. Но нам объявили войну. Они объявили войну нашим близким. Скольких мы потег’яли за этот месяц? Яг', что покончил с собой, не в силах выдег’жать голод, его жена, что задушив дочь, последовала за ним. Вал, что умег' в муках от ядовитого зег’на… Зег’на что преподнес нам баг’он! Такова была его благодаг’ность за наш честный тг’уд! Он отправил сюда этого головог’еза, чтобы измываться над нами! Восстановим же справедливость. Снимите котомку с этого ублюдка, посмотг’им, что он там пг’ячет от всех нас!

Разгоряченная толпа с энтузиазмом принимается исполнять приказ, не забыв отвесить еще пару тумаков надсмотрщику. Застежку на катомке попросту рвут, чтобы поскорее добраться до содержимого. Все мечтают увидеть еду, но…

На окровавленный снег сыпятся монеты. Серебро… Даже золото!

— Деньги, что были ук’гадены у нас! — Восклицает Лен. — Это наш тг’уд! Единый создал нас г’авными, но этот человек г’ешил, что имеет пг’аво кг’асть у нас. Кто он такой? Он не маг! Не аг’истокг’ат! Он всего лишь пг’исосавшийся к ним паг’азит! Мы выг’вем свободу из его хладных г’ук!

— Убить его! — Разносятся многоголосые крики.

Росчерк меча. Одобрительный гул. Димитрий молча качает головой, наблюдая царящее вокруг безумие.

Лен вытирает меч и отдает приказ.

— Скиньте тело в подвал! Пусть он сгог’ит в пламени, что сам и г’азжег! Но не спешите думать, что спг’аведливость востог’жествовала. Г’азве баг’он не знал об этом? Г’азве он случайно обг’ек нас на голодную смег’ть? Он знал! Чем же тогда баг’он отличается от него? Его благог’одная кг’овь будет такой же кг’асной и я обещаю вам, мы вымажем в ней наш стяг! Отомстим же за все годы, когда они жили в г’оскоши, пока мы копошились в гг’язи! Он зажег этот огонь! Он сгог’ит в нем, как сгог’ел его слуга!

От криков закладывает уши. Несмотря на хаос, Димитрий выходит вперед.

— Не хотелось бы портить твой триумф… Но что теперь будем делать, староста?

Толпа тут же взрывается предложениями.

— Может, нападем на патруль? Лошади — вкусные. Нам нужна еда, иначе мы все просто умрем с голода!

— Нам они не по зубам…

— Мы должны попробовать! У нас уже нет пути назад, за убийство надсмотрщика нас в любом случае убьют, так заберем побольше уродов с собой в могилу!

— Лен, что будем делать, Лен?

— Вы пг’авы. Пути назад у нас нет! Отныне мы все связаны, как кг’овные бг’атья. Если вы довег’яете мне, то идем со мной, я покажу вам новый путь. — Пошатываясь, Лен направляется к окраине деревне. К тракту.

Он идет не наобум, а к заранее подготовленному месту. Надеясь, что его в самом деле подготовили харданцы…

Он тщательно считает шаги от дороги, осматривается в поисках елки. Вот оно! Под кроной — деревянный ящик.

— Еда? Это еда? — Заголосила толпа.

— Нет. Это не еда. Нельзя жить на чьи-то подачки, мы должны сами обеспечивать себя. — Лен открывает ящик и достает оттуда затейливый механизм, от которого идут провода. — Олаф, можешь помочь? Вот эту штуку надо повесить на вег’хушку.

Олаф кивает, берет в руки антенну и карабкается с ней на сосну.

Лен сверяясь с инструкцией, соединяет прибор. Отщелкивает рукоятку и начинает крутить. Динамомашина гудит, вырабатывая электричество. Поддерживая обороты, он замыкает контакт. Раздается треск. Несколько минут он выбивает указанный в инструкции ритм, пока прибор не отвечает хриплым писком.

Сигнал подан.