Високосный год

БАГДАСАР

Лишь когда «Ил-18», сверкнув хвостом, взмыл в небо и в аэропорту внезапно наступила тишина, Багдасар заметил своих друзей: они стояли неподалеку и весело ухмылялись, глядя на него.

— Ну вот, явились! — пробурчал Багдасар, оставаясь сидеть на скамейке.

Было тепло, хотя под деревьями еще лежал грязный подтаявший снег. И было необыкновенно приятно чувствовать на спине тепло первого весеннего солнца, которое растекалось по всему телу, вызывая легкую истому.

Друзья гурьбой подошли к Багдасару и стали по очереди хлопать его по плечу. Тот даже не пытался протестовать; добродушно улыбаясь, он только чуть приподнимал после каждого удара плечо, молча ожидая очередного проявления дружеских чувств.

— А ты что не подходишь? — обратился Багдасар к самому молодому из них, который, стоя в стороне, с интересом наблюдал за ними. — Подойди уж, тоже стукни, и покончим с этим.

— Не-е, — засмущался парень.

— Зачем же ты тогда пришел? — Багдасар даже обиделся.

— Ну давай хлопни разок! — Ребята стали подталкивать парня к Багдасару, и он, вконец смутившись, подошел и дотронулся до его плеча.

— Ничего, — заверил его Багдасар, — скоро и ты станешь таким же нахалом, как эти. Все плечо мне отбили…

Его слова вызвали новый взрыв смеха, а один из ребят грустно спросил:

— Едешь, значит?

— Еду… Наконец-то отдохну от вас!

— А мы от тебя…

И они снова засмеялись.

Это были заводские ребята, грубоватые и прямодушные. Пришли они проводить Багдасара, своего товарища по работе, который уезжал на неделю в командировку, в шутку названную ими «особым заданием».

— Да, чуть не забыл, — сказал один из них, — береги себя, смотри не простудись.

— Пиши чаще…

— Веди себя прилично, не забывай, что ты отец семейства…

Так они то шутили с притворной серьезностью, то шутя говорили о серьезном и то и дело заливались смехом. Компания привлекала всеобщее внимание. Кто посматривал на них с удивлением, кто — с улыбкой. Видимо, они где-то выпили — не зря ведь черноглазый парень с густыми бровями постукивал указательным пальцем по горлышку бутылки, выглядывающей из внутреннего кармана пальто.

— А не выпить ли нам на дорогу? — предложил он.

— Еще чего! — возразили ребята. — Мы же эти бутылки Багдасару принесли.

— Что ж, будь по-вашему, — покорно сказал черноглазый и, достав из кармана бутылку трехзвездочного коньяка, поставил ее на скамейку, рядом с Багдасаром. — Пусть тебе там икнется…

— Прими и от меня, — доставая из кармана бутылку, произнес другой.

Так, шутя и смеясь, друзья выложили на скамейку дюжину бутылок коньяка.

День был воскресный, в аэропорту было многолюдно, и многие продолжали с нескрываемым интересом смотреть на эту шумную компанию и на Багдасара, по обе стороны которого на скамейке выстроилась батарея бутылок.

— Да не позорьте вы меня! — возмутился наконец Багдасар и хотел было встать, но друзья придержали его сзади за плечи. — Ну куда я их дену?..

— Да ты что? — неожиданно накинулся на него один из товарищей, ровесник Багдасара, мужчина лет сорока пяти. — Если ты там чего и добьешься, так только благодаря им… А за красивые глазки тебе никто ничего не даст…

Было непонятно — шутит он или сердится всерьез.

— Ты думаешь — пригодятся?.. — с сомнением спросил Багдасар.

— Сейчас объясню…

— Лучше объясни своей теще, — огрызнулся Багдасар.

Двое ребят, пошептавшись о чем-то, отделились от компании и отправились в сторону аэровокзала.

— Куда вы? — окликнул их кто-то, но ответа не последовало.

Отсутствовали они недолго, а вернувшись, поставили перед Багдасаром дешевенький картонный чемодан.

— А не разобьются? — забеспокоились ребята.

— И об этом подумали, — сказал один из них. Многозначительно подмигнув, он открыл чемодан и выложил его содержимое на скамейку: это были дешевые разноцветные женские панталоны.

— Ну и ну! — оживились ребята, — вот тебе и Або!.. — И, смеясь, начали заворачивать бутылки.

Багдасар остановил их.

— Погодите, — сказал он и, достав из кармана ручку, принялся надписывать на этикетках бутылок имена: Або, Зарзанд, Рубо, Серож, Авет, Феликс, Нерсес… Написав очередное имя, он вручал бутылку товарищам, чтобы те ее завернули.

— Зачем ты это делаешь?..

— Должен же я знать — из чьей бутылки пью?..

— Ты пить едешь или делом заниматься?..

— Так вот, послушай, — наставительно начал старший из товарищей. — Четыре бутылки вручишь Фролу Романычу. Это начальник производства…

— А как я это сделаю?

— Скажешь: «Пламенный привет из солнечной Армении» — и вручишь, — подсказал другой.

— Не мешай, — прервал его старший. — Он выпить любит, поможет тебе в деле…

— Одну бутылку отдашь администратору гостиницы. Но сделаешь это в двенадцать часов ночи — не раньше…

— Две бутылки начальнику отдела сбыта…

— Нет, лучше завскладом, чтобы не тянул с отгрузкой…

— Но если увидишь, что дело не ладится, — коньяк зря не раздавай. Позвони директору, скажи — из Еревана, четыре тысячи километров проехал, дважды делал пересадку.

— Да ведь всего одна пересадка!

— А ты скажи, что две, ему-то откуда знать?

— Ты думаешь, он меньше твоего знает?

По радио объявили, что пассажиры могут пройти на посадку. Багдасар по очереди пожал руки товарищам, дошел до выхода на летное поле, но тут обернулся и, не сказав ни слова, побежал обратно к зданию аэровокзала. Друзья удивленно глядели ему вслед, пока не заметили семейство Багдасара: пятеро детей, выстроившись в ряд у здания аэровокзала, молча смотрели на отца. Чуть поодаль с грудным ребенком на руках стояла жена. Багдасар поцеловал детей и уже собрался было уходить, но неожиданно повернулся и, не стыдясь никого, поцеловал жену.

Багдасар стоял с чемоданом в руках на незнакомом шумном аэродроме. Затем растерянно кинулся в одну сторону, в другую, собрался было спросить кого-нибудь, когда вылетает самолет рейсом тысяча четыреста двадцать один, где будут регистрировать билеты, но не сумел перехватить чей-нибудь взгляд: все были озабочены и спешили куда-то. Багдасар беспомощно потоптался на месте, поставил чемоданы рядом с собой, снял меховую шапку, вытер ею вспотевшее лицо и вновь огляделся. Из-за неблагоприятной погоды вылет самолетов задерживался. На дворе было темно, шел снег, завывал ветер. Пассажиры набились в зал ожидания, заняли все кресла, устроились на подоконниках, чемоданах, и в зале, как в пчелином улье, стоял непрекращающийся гул, волнами распространялся едкий запах пота. Багдасар вновь огляделся и, заметив проходящего невдалеке милиционера, подхватил чемоданы и побежал за ним. На бегу чемоданы задевали прохожих, вслед Багдасару неслись возгласы возмущения, а он, понимая, что слова относятся к нему, бормотал:

— Да я же опаздываю, не видите, что ли?

Около автомата с газированной водой он нагнал милиционера.

— Минуточку, — крикнул он, — минуточку!

Милиционер обернулся. Багдасар опустил чемодан, с трудом перевел дух. Милиционер поднял руку, чтобы козырнуть ему. Багдасар остановил его, перехватив руку, добродушно и чуть снисходительно улыбнулся, как старому знакомому:

— Не надо…

— То есть как не надо? — удивился сержант.

— Не надо, и все, — великодушно потряс его за локоть Багдасар.

— Уберите руки…

— Э!.. — даже обиделся Багдасар. — Я опаздываю.

— Меня это не интересует. Существует порядок.

— Тьфу, — тряхнул головой Багдасар. — Тут человек опаздывает, а тебя не интересует?..

— А вы не плюйтесь! — повысил голос сержант. — Научитесь себя вести…

Через несколько секунд вокруг них собралась толпа.

— Слыхали? — обратился Багдасар к собравшимся. — Выходит, я не умею себя вести?..

— Да, не умеете…

— Молод ты еще, постыдился бы… — покачав головой, сказал Багдасар и, пожалев, что обратился к милиционеру, хотел было взять в руки чемоданы, но сержант схватил его за локоть:

— Вы еще и оскорбляете? Следуйте за мной…

— Откуда ты взялся на мою голову? — высвобождая руку, вспылил Багдасар. — Хотел у тебя что-то спросить, но больше не хочу. Подавись своим ответом…

— Не спорить и не шуметь! Следуйте за мной!..

— Что он ко мне привязался?.. — обратился Багдасар к толпе.

— «Что он привязался»?.. — передразнил Багдасара плешивый мужчина и почесал лысину. — А ты научись подчиняться. Понял?..

— А тебя кто просил вмешиваться?.. Ты-то тут при чем? — зашипел на него Багдасар.

— Ясное дело, пьяный! — сказал кто-то из толпы. — Поглядите на его красный нос…

— Пошли, — снова потянул его за рукав милиционер.

— Никуда я не пойду. Я опаздываю…

— Опаздывает! — засмеялись вокруг. — Слышали, он опаздывает?!

— Погодите-ка! — расталкивая всех, пробилась вперед невысокая пожилая женщина. — Погодите… Я их знаю!..

Багдасар с грустью и изумлением посмотрел на женщину. Его, видимо, заинтересовало, что знает эта женщина.

— Я их хорошо знаю!.. — женщина ткнула пальцем в Багдасара. — А вы не лезьте в разговор…

— Это я лезу?..

— Вот именно. Не лезьте, — сказала женщина. — Чуть дело к весне идет, из своих теплых краев прилетают эти, стаями летят… А спросите — зачем? Спекулянты они, спекулянты!..

— Это я спекулянт?..

— Вы. Откройте-ка чемоданы, увидите, что в них полно цветов. Откуда? И это объясню: за копейки покупают в государственных магазинах, привозят к нам и втридорога продают. Вот кто это такие!.. — Женщина закончила речь, смерила презрительным взглядом Багдасара и заключила: — Вот так-то!..

— Замолчи! — крикнул Багдасар.

— Довольно! — прервал их милиционер. — Пошли.

— Пошли, — скрипнув зубами, Багдасар поднял чемоданы, взглядом отыскал женщину. — И ты должна пойти. Сейчас же должна пойти.

— Это тебя ведут в милицию, а не ее, — вмешался какой-то мужчина из толпы. — Понадобится, так и она пойдет, и другие. Ясно?..

— Ну и люди!.. — по-армянски пробормотал Багдасар и, опустив голову, зашагал рядом с милиционером.

В комнате милиции аэропорта дежурный лейтенант проверил документы Багдасара, принес извинения, позвонил куда-то и, выяснив, что самолет рейсом тысяча четыреста двадцать один вылетает только в четыре часа утра, отпустил его.

В проходной завода проверили командировочное удостоверение Багдасара и приложенное к нему письмо, и вскоре в маленьком окошечке, выкрашенном в зеленый цвет, появилась женская рука, положила пропуск вместе с другими документами на дощечку перед окном и исчезла.

— Все? — спросил Багдасар.

— Все. Есть еще кто-нибудь?..

— Никого нет, — ответил Багдасар.

По дороге сюда, на завод, неся тяжелые чемоданы, он не раз повторял про себя: «Я из Еревана, проехал четыре тысячи километров, дважды делал пересадку…» И многое еще мысленно говорил тогда Багдасар, но сейчас, когда все это оказалось ненужным и ему с такой легкостью выдали пропуск, он был даже немного растерян.

— Ну чего стоишь? — глядя на озабоченного Багдасара, спросил вахтер. — Получил пропуск, так проходи. Только чемоданы придется оставить здесь.

— Что?.. — очнулся Багдасар. Он надвинул шапку на лоб, почесал затылок, поднял чемоданы и прошел вперед. — Я из Армении. Ведь четыре тысячи километров проехал, понимаешь?..

— Какое мне дело, откуда ты? — посмеиваясь над его армянским акцентом, сказал вахтер. — Оставишь чемоданы здесь, тогда и пройдешь.

— В Армении сейчас солнце, весна, а у вас тут настоящая зима!..

— Ты мне байки не рассказывай, — стукнул ногой о ногу вахтер, мужчина с торчащими скулами, одетый в овечий тулуп. — Поставь чемоданы. Некогда мне тут с каждым разговаривать. Да не ставь ты их прямо в проходной, отнеси в конторку!.. Объясняй каждому в отдельности, делать мне больше нечего…

Багдасар поставил чемоданы в конторке, вышел. Вахтер крикнул ему вслед:

— Смотри, чтобы до пяти часов забрал их! Иначе — когда сменят меня — вот что получишь! — смеясь над собственной шуткой, он показал кукиш и уже серьезно добавил: — Ладно уж, иди…

— Подумаешь, — отойдя довольно далеко от проходной, громко сказал Багдасар. — Корчит из себя большого начальника…

Багдасар огляделся. Ему показались знакомыми щиты красного цвета, что стояли вдоль всей дороги над толстым слоем снега. Багдасар шел, на ходу читая плакаты, а потом, усмехнувшись, сказал:

— У нас то же самое написано. Только щиты расставлены в другом порядке.

Невдалеке протяжно прогудел электровоз. Гудок вспугнул ворон, они с карканьем взлетели и расселись на крыше соседнего здания. Багдасар хотел спросить у кого-нибудь, где находится кабинет директора, но, никого не встретив, зашагал к первой попавшейся двери. То ли потому, что он попал в теплое помещение после уличного холода, то ли оттого, что в механическом цехе ему все было знакомо, и лишь рабочие были чужие, Багдасар остановился у дверей. Сквозь другие шумы до него доносился пронзительный звук режущего металла, и Багдасар понял, что это работает фрезерный станок. Мимо Багдасара время от времени проходили люди. Ему хотелось окликнуть кого-нибудь; сказать, что он приехал из Армении, что он хорошо знает каждую операцию, выполняемую здесь, и потом спросить — где находится директорский кабинет, но почему-то не решался это сделать. «Чего ты тут торчишь?» — наконец сказал он себе мысленно и, откашлявшись, подошел к стоящему поблизости рабочему.

— Мне нужен директор…

— Директор?.. — переспросил белобрысый парень, вытер тряпкой замасленные руки. — Сейчас сбегаю, позову…

— То есть как это позовешь?..

— Очень просто. Звать тебя как?..

— Багдасар.

— Ага. Побегу и скажу: «Товарищ директор, тебя тут срочно зовут…»

— Нет, не надо, — не поняв шутки, забеспокоился Багдасар.

— Ты что, с неба свалился?..

— С неба, — подтвердил Багдасар.

— То есть как с неба? — теперь уже оторопел парень.

— На самолете прилетел из Армении.

— А! — обрадовался парень. — Ты Вардана Акопяна знаешь?..

— Акопян Вардан, — сдвинув брови, повторил Багдасар. — Акопян Вардан…

— Черноволосый, маленький, худой такой парень.

— Черноволосый, маленький, худой, — повторил Багдасар.

— Знаешь?

— Что?.. Да, знаю.

— Он в деревне живет.

— В какой деревне?..

— Название забыл. Так, говоришь, знаешь его?..

— Знаю.

— Мы в армии вместе служили. Хороший парень.

— Да, вместе служили. Хороший парень.

— Ну, конечно, — обрадовался парень. — Армения ведь маленькая, все друг друга знают.

— Молодец! — похлопав парня по плечу, улыбнулся Багдасар. — А все же скажи, как мне пройти к директору?

— Войдешь в здание заводоуправления, поднимешься на второй этаж, по левую сторону… первая, вторая, третья… четвертая дверь.

Багдасар пожал рабочему руку, подумал: вот хороший парень, надо обязательно после работы найти его, познакомиться с ним поближе.

Дверь в приемную директора Багдасар нашел не сразу. И хотя вовсе не был уверен в успехе своей миссии, вошел туда беспечной походкой бывалого человека. Затем не удержался и украдкой оглядел комнату. В ней не было ничего необычного. Недалеко от двери за столом сидела секретарша, на стульях вдоль всей стены молча сидели посетители, уставившись сосредоточенными взглядами в какую-нибудь точку. Багдасар прошел вперед. Секретарша, худая, с завитыми волосами женщина лет сорока, подняла глаза от тетради:

— Слушаю вас…

Багдасар, улыбаясь, подошел к ней.

— Привет из солнечной Армении, — протягивая руку, сказал он.

Секретарша непроизвольно тоже протянула руку.

— Здравствуйте…

Багдасар пожал ей руку и, понимая, что эти восемь — десять человек, что сидят в приемной, тоже хотят попасть к директору, нагнулся к секретарше:

— Мне к директору…

— Что вы на ухо шепчете, точно в любви объясняетесь! — неожиданно взорвалась секретарша. — Всем надо к директору!

— Не сердись, сестричка, — попробовал успокоить ее Багдасар.

Люди, сидящие в приемной, отвлеклись от своих мыслей, оживились, одни неодобрительно закачали головами, другие усмехнулись.

— Здесь государственное учреждение, — краснея, повысила голос секретарша, — и, пожалуйста, ведите себя как подобает…

Секретарша, у которой от возмущения вздулись на шее вены, продолжала говорить, но Багдасар ее не слушал. Он вытер ладонью холодный пот со лба и пытался подыскать слова, которые успокоили бы женщину. Когда секретарша на секунду замолчала, чтобы перевести дух, Багдасар неожиданно для самого себя сказал:

— Я из Армении. Четыре тысячи километров проехал, а ты кричишь на меня. Нехорошо делаешь, клянусь детьми…

Секретарша невольно расхохоталась, затем, повторяя «клянусь детьми», достала из рукава жакета платок, вытерла выступившие на глазах слезы. Багдасар заулыбался и решил было, что все уже улажено, как вдруг один из посетителей поднялся со своего места — небольшого роста человек лет за пятьдесят, с широким лицом — и, подойдя к секретарше, поднял указательный палец.

— А вы напрасно смеетесь! Это действительно государственное учреждение, и мы пришли сюда по государственному делу, а не на прогулку.

— Что с вами? — повернулась к нему секретарша.

— А то, что второй день не можем попасть к директору.

— Из гостиницы выселяют, — пробурчал мужчина в очках с толстыми стеклами.

— Это меня не касается, — заявила секретарша.

— При чем тут она? — кивнув на секретаршу, откровенно подольстил ей тот, что сидел первым в очереди. — У директора уже третий час совещание…

Зазвонил телефон. Секретарша взяла трубку.

— Да, — сказала она, — это ты?

Широколицый низкорослый мужчина вздохнул и, покачав головой, вернулся на свое место. Воцарилось молчание. Молчала и секретарша. Держа трубку около уха, она то улыбалась, то кивала головой, а то вдруг, вытаращив глаза, говорила: «ага». По-видимому, недалеко находился кузнечный цех, поскольку отчетливо был слышен глухой грохот кузнечного пресса. А Багдасар все еще стоял перед секретаршей и, неотрывно глядя на нее, вместе с ней улыбался или становился серьезным и, видимо, изрядно нервировал ее этим.

— Что вы тут торчите? — прикрыв ладонью трубку, зашипела она на него. — Сядьте и ждите!

Багдасар обиженно отошел, сел, покосился раз-другой на секретаршу и, подперев руками голову, хмуро уставился в пол.

— На репетицию придешь? — спросила секретарша в трубку. — В семь часов…

«Какая репетиция? — подумал Багдасар. — Может, танцует?.. Вряд ли… Поет?.. Нет, наверное, в драматическом кружке… Дездемона…» И, представив себе ее в роли Дездемоны, он было засмеялся, но, спохватившись, прикрыл ладонью рот.

Секретарша и остальные удивленно покосились на него.

— Вот оно как! — продолжала секретарша. — Я ведь с самого начала знала, что они — не муж и жена. Словом, вечером встретимся, поговорим. — Она повесила трубку, выдвинула ящик, посмотрелась в лежавшее там зеркальце, попудрилась, освежила помаду на губах и затем, нажав на кнопку связи с директором, проговорила в микрофон:

— Иван Кондратьевич, в одиннадцать пятнадцать вы приглашены к Уварову. Осталось двадцать минут!..

Ветер сметал с тротуаров снежную пыль, проносил ее по только что очищенному асфальту, играя с ней как кошка с мышью, неожиданно бросал, затем, подхватив, вновь гнал вперед.

Багдасар зажмурился от снежной пыли, стал спиной к ветру и с сожалением вспомнил, как, сверкнув на жену глазами, выбросил из чемодана теплое зимнее белье.

Теперь, когда не удалось попасть к директору, им овладело чувство какой-то беспомощности.

— И как только тут люди живут! — проворчал он и, ища защиты от холода, побежал к какой-то двери. Он открыл ее, вошел в здание. Багдасару бросилась в глаза батарея, укрепленная высоко на лестничной клетке. Он обрадовался, подошел, прижался к батарее. Когда тепло медленно проникло в тело, Багдасар закурил и — то вслух, то мысленно — начал корить директора.

— Ну вот, взял да ушел! — обратился он к нему. — А ты подумал о том, что же будут делать эти люди в такую холодину?.. На твоем месте я бы так рассудил: работники моего завода — местные люди, пусть подождут. И сказал бы секретарше — кончай там мазаться, пригласи всех приезжих войти. Рассадил бы их, поприветствовал, узнал бы, кому что нужно… Ах, тебе то-то нужно? Бери и уезжай, счастливого пути! А ты за чем пожаловал? По правде сказать, нам самим это очень нужно, но раз ты проехал четыре тысячи километров, — что ж, помогу… А тебе?.. Нет, браток, этого у нас нет. Было бы — с большим удовольствием. Но ты не огорчайся, лучше приходи ко мне вечером в гости. Посидим, потолкуем. А как же иначе, — пробурчал Багдасар. — Много ли нужно человеку?.. Если ты его ни разу больше не встретишь, то и этого достаточно, чтобы он до конца своей жизни поминал тебя добром…

Группа девушек, спускавшихся по лестнице, отвлекла Багдасара от этих мыслей. Пошептавшись между собой, они посмотрели на прислонившегося к калориферу человека, прыснули и, ускорив шаги, вошли в цех. Багдасар вспомнил белобрысого парня из механического цеха. «Хороший, видно, парень, — подумал он, — пойду-ка поговорю с ним». Он бросил окурок в металлическую урну и направился к механическому цеху. Еще с порога, оглядываясь по сторонам, он стал взглядом искать парня. Фигура одного из рабочих показалась ему знакомой, но, подойдя ближе, Багдасар понял, что обознался.

— В командировку приехал? — поймав взгляд Багдасара, спросил рабочий. Он закрепил на расточном станке брусок нержавеющей стали, затем проверил — крепко ли, остался доволен и вновь обратился к Багдасару: — Командировочный?

— Да, — кивнул головой Багдасар, — в командировку приехал.

— Учиться?..

— Еще чего — учиться! Я все умею…

— Ого! — озорно блеснув глазами, воскликнул рабочий. — Слыхали? — он огляделся, но никто не обратил на него внимания, каждый был занят своим делом; тем не менее он продолжил: — Слыхали, он все умеет! Впервые вижу человека, который все умеет… — Он продолжал говорить, но в это время, заглушая его голос пронзительным звонком, двинулся подъемный кран и, покачивая металлическими крюками, подвешенными на тросах, остановился недалеко от станка.

— Где это ты стал таким мастером на все руки? — снова услышал Багдасар голос рабочего.

— Э, да что с тобой говорить! — махнул Багдасар рукой и отошел. Опустив голову, рассерженный, он прошел через цех, вошел в первую попавшуюся дверь и очутился под навесом, где стояло огромное множество холодильников, готовых к отгрузке.

— Ха! — ежась от холода, позлорадствовал Багдасар. — Все ясно: делать вы их делаете, а отправлять не успеваете! Кому охота работать на таком холоде?.. Сколько же их на складе, если столько осталось здесь?..

Он прошел между холодильниками и увидел стоявший у небольшой платформы товарный вагон. Из вагона, толкая перед собой тележку, вышел человек с папиросой во рту и кому-то крикнул:

— Не тяни, давай живее! — Он сдвинул папиросу в угол рта и тут заметил Багдасара. — Тебе чего?

— Ничего.

— А что ты тут делаешь? И кто ты такой?

— Я Багдасар.

— Багдасар — это твое имя?

— Ага!

— Ну, Багдасар, чеши-ка отсюда, не то нос отморозишь.

Услышав этот разговор, двое молодых рабочих, грузивших холодильник на тележку, подошли к Багдасару.

— Ты лучше делом своим займись, — сказал Багдасар. — Вон сколько вам еще надо погрузить.

— Ха! — тряхнув головой, насмешливо произнес один из подошедших к нему грузчиков. — Еще и командует! Откуда ты₍ взялся, начальник?

— А тебе какое дело?

— Дело, конечно, не мое. Но если нос себе отморозишь — жена, чего доброго, домой не пустит.

Все трое загоготали, выпуская изо рта пар. Багдасар холодно посмотрел на грузчиков и, неожиданно приняв решение, подошел к первому попавшемуся холодильнику, прислонился к нему и привычным движением взвалил его на спину. Но, пытаясь поудобней его пристроить, неожиданно поскользнулся — вероятно, лед под ногами припорошило снегом — и грохнулся наземь. Все трое бросились к нему и, подхватив под руки, подняли.

— Оп-ля! — поднимаясь с искаженной от боли улыбкой, сказал Багдасар и, отряхивая пальто, добавил: — Лед тут под снегом…

— Какой черт тебя принес?.. — рассердился пожилой. — А если бы тебя холодильником прихлопнуло?

Багдасар не ответил, молча подошел к холодильнику, снова взвалил на спину и направился к товарному вагону. Внес холодильник в вагон и вскоре вышел.

— Ну как?.. — спросил он грузчиков.

Они молча продолжали разглядывать Багдасара. Затем один из них — широкоплечий парень среднего роста, лет двадцати пяти, сплюнул сквозь зубы, взглядом смерил Багдасара и сказал:

— Тоже мне — удивил!

Он взвалил холодильник себе на спину и отнес его в вагон, а выйдя оттуда, прислонился к столбу и, глядя на Багдасара, произнес:

— Ну и что же?..

— Ха, — усмехнулся Багдасар. — Вы не смотрите, что я упал. — Он взвалил на спину второй холодильник, отнес его в вагон, вернулся и сказал почему-то по-армянски: — Вот так-то…

— Ничего не скажешь, силенка у тебя есть, — похвалил пожилой, но Багдасару показалось, что он подсмеивается над ним.

— Да уж побольше, чем у тебя!..

— А все равно, — сказал широкоплечий парень. — Слаб ты со мной тягаться.

Он взвалил на спину холодильник и зашагал к вагону, а Багдасар, кряхтя, потащил третий. И тут началось… Без передышки они взваливали на спины холодильники, относили их в вагон, возвращались, каждый раз внимательно глядя друг другу в глаза, словно пытаясь определить — сколько еще выдержит соперник.

— Жми, Вася! — подбадривали грузчики своего товарища. — Посмотрим, надолго ли его хватит?!..

«Надолго ли хватит…» — сжав зубы, мысленно повторил Багдасар. И громко сказал:

— Вы еще увидите, с кем имеете дело!..

Неся пятый или шестой холодильник, Багдасар почувствовал страшную усталость. Когда, опустив холодильник, он выпрямился, голова у него так закружилась, что он зашатался. Прерывисто дыша, он подошел к друзьям Василия и тут только заметил, что они молчат и уже не выкрикивают: «Жми, Вася!» Василий же появился в дверях вагона, рукавом вытер пот, с иронией посмотрел на Багдасара и взялся за следующий холодильник.

Пожилой достал пачку «Беломора», протянул Багдасару, затем товарищу. Василий, который тоже с трудом держался на ногах, направился было к ним, но передумал и пошел к холодильникам.

— Хватит, Вася, — обратился к нему пожилой. — Будет вам друг перед другом выпендриваться! — И, повернувшись к Багдасару, сказал: — Он же мастер спорта по тяжелой атлетике, а ты с ним тягаться вздумал…

Василий не дошел до холодильников, и было понятно, что ему тоже хочется передохнуть. Подойдя к Багдасару, он протянул ему руку и сказал:

— Будем знакомы. Меня зовут Василий.

— Знаю, — пробурчал Багдасар. — А я Багдасар.

— А как будет покороче?..

— Короче нет. Багдасар — и все.

— Сильный ты, оказывается, — улыбнулся Вася, похлопав Багдасара по плечу.

Улыбка его была искренней, и Багдасар тоже улыбнулся.

— Но ты оказался сильнее, — признался он.

— А меня Егором звать, — представился пожилой. — А это Сергей. Пошли в помещение. А то вы оба вспотели.

— Да, так недолго и простудиться, — согласился Вася и взял под руку Багдасара. — По правде говоря, когда я нес шестой, ноги у меня подгибались. Но я решил: умру, но не сдамся.

— Ха, — улыбаясь, покрутил головой Багдасар. — И у меня дух перехватывало. Но зато холода я не чувствовал.

— Тяжелы, проклятые, — сказал Вася.

— Тяжелы, — подтвердил Багдасар.

Мимо проехал электровоз, толкая перед собой вагоны, груженные углем.

— Фью!.. — присвистнул Сергей, посмотрев на часы. — Уже десять минут, как перерыв начался! О чем вы думаете?..

Багдасар вспомнил, что ничего не ел, почувствовал голод. Поняв, что рабочие собираются в столовую, он помедлил.

— Ну, я пойду, — сказал он.

— Куда? Пошли, перекусим.

— Нет, я сыт. Мне к директору нужно попасть, — сам не понимая почему, заупрямился Багдасар.

Багдасар заглянул в приемную директора, но там никого не было. Вспомнив, что сейчас перерыв, он спустился вниз, спросил, где находится столовая. Заводская столовая была невелика, и он с некоторой гордостью подумал, насколько просторней столовая на его заводе. Он поел и собрался было снова направиться в приемную, но, подумав, что начальство обычно поздно уходит на перерыв, пошел осматривать цеха. Здесь все было так же, как и у них: те же конвейеры, цех окраски, те же автоматические станки, прессы… Он вспомнил ребят, грузящих холодильники: «Интересно, сколько они уже погрузили?..» Решил было сходить посмотреть, но подумал: «А вдруг, пока я здесь, директор придет к себе и снова уйдет?..» Он вышел из прессовочного цеха и отправился в приемную директора. Секретарша была на месте; склонившись над столом, она читала книгу. Ожидающих не было. Услышав шаги, секретарша оторвалась от книги, устало и безразлично посмотрела на Багдасара.

«Смотрит так, словно это она холодильники грузила…»

— Что вам нужно? — спросила секретарша.

— Разве ты не знаешь, что мне нужно? — улыбнулся Багдасар.

— «Не зна-ешь»! — передразнила Багдасара секретарша. — Вы мне не крестный, выражайтесь повежливей… Директора нет.

— Как нет?

— Директора нет, поймите. Видите, дверь открыта, в кабинете никого нет…

— Когда же он приедет?..

— Не знаю, — холодно ответила секретарша, и Багдасар решил, что она конечно же знает.

— Как же мне быть?

— Как вам быть? — вспылила секретарша и оттолкнула книгу, лежавшую перед ней. — Разве я обязана за каждого думать?..

— Ведь я же проехал четыре тысячи километров, — попытался разжалобить ее Багдасар.

— А кто вас просил? — оборвала секретарша. — Можно подумать, что вас кто-то звал сюда. Едут и едут, словно тут все сидят без дела и только их дожидаются.

— И мы не бездельники.

— Знаю я вас, — махнула рукой секретарша. — Если я позволю, с утра до вечера будете высиживать в приемной…

— Знаешь что?.. — краснея, повысил голос Багдасар. — Знаешь что?.. — Но, не договорив, махнул рукой и стремительно вышел из приемной. Разговаривая сам с собой, ругая то секретаршу, то директора, он отправился к вахтеру, сунул ему в руку помятый пропуск, взял свои чемоданы и собрался было уходить, но его окрикнул вахтер:

— Погоди. Пропуск не подписан…

— А кто должен подписать?..

— Секретарша директора.

— Что?! — скрипнул зубами Багдасар и вышел.

— Послушай, — позвал вахтер.

— Я бы тебе сейчас сказал… — буркнул Багдасар и ускорил шаг.

Водитель такси сразу же понравился Багдасару. Добродушно улыбаясь, он вышел из машины, помог разместить чемоданы и, как только сел за руль, заговорил:

— Ты, видно, не из местных.

— Нет, я из Армении.

— Я так и подумал — из Грузии или же из Армении. Что-нибудь продавать привез?

— В командировку приехал.

— А!.. Армяне иногда привозят сюда вино на продажу.

— Везут в такую даль?..

— Ага. Неплохое вино, я тоже, бывает, покупаю.

— Любишь выпить?..

— Любить-то люблю, но с тестем сладу нет.

— А что он?..

Водитель ответил не сразу. Он замедлил ход, осторожно проехал ухабы и, вновь набрав скорость, ответил:

— Да ведь он у меня живет, не могу же пить тайком от него.

— Тайком нехорошо.

— А как выпьет пару стаканов, хохотать начинает. Прямо надрывается от смеха…

— Веселый, видно, человек…

— Какой там веселый! Невпопад смеется, как ненормальный, понимаешь?..

— Да ну?

— Это еще что! Играть начинает, вот тогда и вовсе невтерпеж.

— На чем играет?..

— На басе, или как там его. Выходит на балкон и — бум-па, бум-па, бум-па!.. — Водитель, надув щеки, передразнил тестя. — Весь район на ноги поднимает.

— Молодой он?..

— Молодой?.. Семьдесят лет ему, может, и больше…

— И не стыдно ему?..

— Ха! — усмехнулся водитель. — Прошлой весной пришел участковый, конфисковал инструмент. Мы уж решили, что избавились. Не тут-то было: через пару дней тесть получил пенсию, пошел и купил другой бас. Звук у него в пять раз сильнее, чем у старого!

— Ты ему не давай пить, — подумав, посоветовал Багдасар.

— Как же не давать, если он приходит и садится рядом.

— Да… — согласился Багдасар.

— То-то и оно… А если пью где-нибудь вне дома, жена за глотку берет: мол, деньги транжиришь…

— Положение у тебя нелегкое, — посочувствовал Багдасар. — Но ты держись.

— Да я как-то нашел выход, — улыбнулся водитель. — Покупал ему билет в кино, говорил — иди, дед, в кино, развивайся. Он уходил, а я спокойно пил. Теперь пронюхал, больше не ходит…

— Послушай, возьми отпуск, приезжай ко мне, хорошо проведем время.

— В Армению?

— Да. У меня и жить будешь.

— Спасибо. Но Армения во-он где… — Водитель завернул, остановился перед каким-то зданием. — А вот и гостиница. Другой пока нет. Только начали строить.

— Бумага у тебя есть?

— Зачем тебе?

— Адрес свой напишу.

Водитель пошарил в карманах, достал пачку сигарет.

— Напиши вот здесь. Но вряд ли приеду.

— Кто знает? А вдруг надумаешь. — Багдасар написал свой адрес. — Смотри, если приедешь, а меня не будет — жене скажешь: «друг Багдасара» — и все.

— А где же ты можешь быть?

— На работе.

— А-а…

Они вышли из машины, водитель донес один из чемоданов до вестибюля. Багдасар подумал: «Может, бутылку коньяка дать? Хороший парень, пусть выпьет», — но пожалел и тем не менее, протягивая деньги, сказал:

— Захочешь выпить коньяку — разыщи меня. Я пробуду здесь дней пять.

— Ладно, — улыбнулся водитель. — До свидания.

— До свидания.

Он взглядом проводил машину, потом, взяв чемоданы, направился к администратору гостиницы. Первое, что он заметил, была табличка, стоявшая на полированном деревянном барьере. На ней большими бронзовыми буквами было написано: «Свободных мест нет». Багдасар осторожно опустил чемоданы и молча посмотрел на администратора: у него была почти лысая голова, которую он тщетно пытался прикрыть прядью волос. «Подойдешь в двенадцать часов ночи, — вспомнил Багдасар. — Отдашь бутылку коньяка». Посмотрел на часы — было около пяти часов вечера. «А если и после двенадцати администратор не даст номера? Может, попробовать сейчас?» Администратор что-то писал. Багдасар не решался задать ему вопрос, оторвать его от дела и все же, чтобы обратить на себя внимание, прочистил горло. Администратор поднял голову, поправил очки. Глаза у него были добрые, голубые. Багдасар улыбнулся.

— Здравствуйте.

— Здравствуйте, — администратор тоже улыбнулся.

— Я из Еревана, — осмелел Багдасар. — В командировку приехал.

— Очень приятно.

— Вот спасибо! — обрадовался Багдасар. — Только вот спать мне негде.

— Очень важный вопрос.

— Еще бы. Если человеку в чужом городе негде жить, положение у него серьезное.

— Крайне серьезное, — еще шире улыбнулся администратор.

— Мы друг друга поняли, — многозначительно подмигнул Багдасар.

— Конечно, поняли…

«Нельзя дать ему остыть, — подумал Багдасар. — Куй железо, пока горячо…» Он быстро нагнулся, открыл чемодан, достал из него бутылку коньяка, оглядываясь, по сторонам, поставил ее перед администратором:

— Армянский…

— Не надо. Зачем вы это?..

— Пейте на здоровье.

— Я непьющий.

— С чаем, — многозначительно произнес Багдасар, — с чаем. Мой покойный отец всегда добавлял его в чай. Это же лекарство от тысячи болезней…

— Например, от каких?

— А чем ты болен?..

— У меня камень в мочеточнике, — ухмыльнулся администратор, — расширение вен на ногах, косточки растут на пятках. Подагра, слыхал о такой?..

— Слыхал. Как же с моим устройством?

— Не говоря уж о сердце — что у всех есть. Но самое главное — желчный пузырь…

— Желчный пузырь!..

— Помогает?..

— Говорю, как рукой снимает. Как же быть с жильем?

— Значит, с чаем?..

— Да, — с видом знатока ответил Багдасар. — Добавишь в чай и пей себе на здоровье.

— А сколько?

— Ну так… Полстакана чая на полстакана коньяка.

— Чай должен быть крепкий?..

— Пусть будет крепкий. Так вот, в незнакомом городе…

— Спасибо. — Администратор поднялся с места и протянул Багдасару руку. — Благодарю вас от всего сердца… — Он пожал руку Багдасару, взял бутылку коньяка, положил ее в ящик и, пожав плечами, добавил: — А насчет места — ничем помочь не могу. Видите? — Администратор кивнул в сторону вестибюля, и Багдасар, обернувшись, увидел несколько человек, сидящих вокруг круглого стола. — Все они ждут места.

— Как же мне быть? Другой же гостиницы нет!

— Нет.

— Подойти после двенадцати?

— Подойдите. Будет — с большим удовольствием. А пока пройдите в ту дверь, сдайте чемоданы, полегче будет.

— Мне можно надеяться?..

— Без надежды жить нельзя, — многозначительно изрек администратор.

Багдасар, взяв чемоданы, зашел в камеру хранения. Седой старичок с длинными усами оценивающе оглядел его:

— Дал место?..

— Что? — смутился Багдасар. — Надежду дал.

— Надежду? — рассмеялся старик. — Надежду он всем дает.

— Всем?..

— Конечно. — Старик взял чемоданы, написал что-то на клочке бумаги и протянул ее Багдасару. — А на собраниях речи говорит — заслушаешься. «Мы должны поднять уровень культуры обслуживания, а вы, Петр Кузьмич, спите в рабочее время».

— Кто это говорит? — не понял Багдасар.

Старик кивнул головой в сторону администратора и продолжил:

— Спросить бы — а что же мне делать, если не спать?.. Что прикажете делать, Дмитрий Афанасьевич, если некому сдавать и забирать чемоданы? Разве я не прав?..

— Прав, — подтвердил Багдасар, — что еще делать? Помещение теплое, а вы человек уже немолодой. Так говорите, не даст он мне места?

— Не знаю, — отрезал старик. — Я в чужие дела не вмешиваюсь.

В ресторане играл оркестр. На маленькой площадке перед оркестром, прижавшись друг к другу, медленно двигались пары. В полумраке ресторана висел табачный дым. Смонтированный в углу прожектор окрашивал танцующих то в красный, то в зеленый, то в молочно-белый цвет.

Багдасар был под хмельком. Он ногой отбивал такт мелодии, подпевал себе под нос, затем сбивался, смотрел на немолодого полнолицего мужчину, сидящего рядом, и, усмехаясь, качал головой.

— Пойду попрошу сыграть еще раз.

— Хватит, ты уже три раза заказывал…

— Мои дети очень любят эту песню… Послушай, — подозвал он пальцем официанта, — принеси еще бутылку водки. — И, поднявшись, направился к оркестру.

Саксофонист уже издалека заметил Багдасара, улыбнулся, подмигнул, как старому знакомому. Подойдя, Багдасар сунул ему деньги.

— Ту же песню? — с готовностью спросил саксофонист.

— Ту же, — кивнул Багдасар и запел под нос: — «Вот пришел к нам волшебник…»

Саксофонист обернулся, что-то сказал музыкантам, они оживились, посмотрели в сторону Багдасара, пошептались со смешком и взяли инструменты. Певица подошла к микрофону. Багдасар широко улыбнулся, сел и, разливая водку по рюмкам, сказал:

— Сейчас я пойду танцевать. Приглашу кого-нибудь и станцую…

Поправив галстук, он оглядел столы, заметил женщину, одиноко сидевшую за одним из столов, подошел к ней, вытянулся, наклонив голову. Женщина смущенно улыбнулась, встала; она оказалась очень тучной, но Багдасар не обратил на это внимания. Как галантный кавалер, взял ее под руку, подвел к танцевальной площадке и начал танцевать. Багдасар танцевал по-своему. С видом знатока, со снисходительной улыбкой он делал только одному ему понятные движения, порой сам запутывался в собственных па; женщина то и дело спотыкалась, но Багдасар продолжал танцевать с невозмутимой серьезностью. Багдасар и его партнерша привлекли всеобщее внимание, танцующие отошли в сторону, уступив им площадку. Публика развеселилась, послышались смешки, а покрасневшая от стыда женщина не знала, как быть: уйти ей или продолжать танцевать? Наконец музыка смолкла, и под смех и аплодисменты публики Багдасар подвел женщину к ее столику, сам вернулся на свое место и, вытирая пот со лба, сказал:

— Пусть все знают, каков Багдасар!

— Знать-то пусть знают, — поднимая рюмку, сказал сосед по столу, — но деньгами ты напрасно швыряешься.

— Деньги для того, чтобы их тратить, — махнул рукой Багдасар, затем показал большие мозолистые ладони. — Этими руками зарабатываю, ими же и трачу.

— Кем ты работаешь?

— Я?.. Кем хочешь могу. Слесарничать умею, токарничать умею, электриком могу быть, никто лучше меня не собирает холодильники, красить умею, грузить тоже умею…

— Словом, все умеешь, — полушутя-полусерьезно сказал мужчина и поднял рюмку: — Будь здоров!

— Да, — сказал Багдасар, осушил рюмку, запил глотком воды и продолжил: — Мой родной брат работает буфетчиком, денег у него много, но он боится их тратить. Могут же спросить: откуда у тебя такие деньги, если ты получаешь всего семьдесят рублей?..

— Ясно.

— Предлагает купить на мое имя машину. Новую «Волгу». Говорит, вдвое переплачу, но куплю. А ты рабочий человек, тебя не станут обижать…

— Ну а ты?

— А я говорю: отвяжись! Я старший брат и имею право так говорить, — отвяжись и убирайся! Не стану я пятнать свою честь из-за твоих грязных денег.

— Ну и что он делает с этими деньгами?..

— Откуда я знаю? Тратить боится, на сберкнижку положить боится, наверное, запихнул дома в какую-нибудь дыру и держит. Потому и не спит по ночам, зеленый весь стал. А я засыпаю, как только положу голову на подушку, — засмеялся Багдасар.

— Нелегко ему.

— Ха! — усмехнулся Багдасар. — А меня называет дураком. Говорит: «Трудишься, как вол». Не понимает, что без работы я заболел бы. И потом, кто станет кормить моих детей, если я не буду работать?.. Он?.. Плевать на его деньги, с голоду умирать буду — и тогда не возьму ни одной копейки…

— Интересный ты человек!

— Интересный… Меня все уважают. Клянусь детьми, правду говорю! Только вот та бюрократка, секретарша…

— Да… — собеседник Багдасара вспомнил о своих горестях. — Я сегодня спросил предисполкома: «Заказы мы вовремя спустили? Вовремя! План по сдаче яиц у нас есть? Есть! А ведь скоро, товарищ предисполкома, говорю я, куры начнут в массовом порядке нестись — что мы тогда будем делать?..» — Сосед широко развел руками. — Потерпите, говорит… Мы-то потерпим, а куры?..

— А ты отвези этого бюрократа к курам, — предложил Багдасар и отрывисто засмеялся. — Пусть потолкует с каждой в отдельности, может, уговорит их подождать?..

Собеседник тоже засмеялся. Похлопал Багдасара по плечу, поднялся с места.

— Нас шестеро в одной комнате, — сказал он, — неловко поздно приходить, разбужу всех. Ты ведь еще побудешь здесь?

— А куда я денусь? Ведь всего одна гостиница.

— Завтра угощаю я, — сказал мужчина. — Договорились?..

На улице было холодно, и, хотя от ресторана до гостиницы было рукой подать, Багдасар поднял воротник пальто и почувствовал, что холод действует отрезвляюще. Он торопливо вошел в гостиницу, посмотрел на администратора, понял, что тот делает вид, будто не замечает его, не подошел к нему, а, отвернувшись, стал бесцельно бродить по вестибюлю. В углу, все еще надеясь на что-то, ждали, сидя вокруг стола, люди. Один из них что-то рассказывал, остальные, наклонившись вперед, слушали, затем откидывались на спинки кресел и смеялись. Багдасар увидел недалеко от них свободное кресло, подумал, что если ему не дадут места, то можно и тут поспать. Эта мысль подбодрила его, и, поскольку выпитое давало еще о себе знать и Багдасару хотелось с кем-нибудь поговорить, то, покружившись около стола и ни к кому не обращаясь, он сказал:

— Вот здесь я и устроюсь.

Никто не обратил на него внимания.

Он еще раз медленно прошелся по вестибюлю, вспомнил про чемоданы, про старика и отправился в камеру хранения. Старик дремал, сидя за деревянным барьером, положив голову на руки.

Он проснулся от скрипа двери, поднял голову, заспанными глазами посмотрел на Багдасара, не узнал его, протер глаза, надел очки и сказал:

— А… Это ты?

— Я, — улыбнулся Багдасар.

— Вижу, ты в хорошем настроении…

— В хорошем. Хочешь, спою?..

— Тот, кто попадает к нам, поет или плачет, — хмыкнул старик.

— Чего мне горевать? — спросил Багдасар. — Дайка мне чемодан.

Он сам хотел пройти за барьер, но старик не позволил.

— Нет, нет, — сказал он. — Это непорядок, а то каждый, кому вздумается, будет заходить сюда. Дай бумажку.

Багдасар порылся в карманах, отыскал квитанцию. Старик внимательно посмотрел на нее и принес чемоданы.

— Все же дал место?

— Какое там дал! — отмахнулся Багдасар. — Этот не нужен, унеси его.

Пока старик относил один из чемоданов назад, Багдасар, перегнувшись через барьер, взял второй чемодан и достал из него мандолину.

— Ну и ну! — не поверил глазам старик.

— А ты как думал? — подмигнул Багдасар, снял пальто, бросил его на стул и пощипал струны.

— Ты артист?..

— Артист! — засмеялся Багдасар.

— Играй тихо, только чтобы один я слышал, — обрадовался старик. — Садись на стул.

Багдасар сел, закинул ногу на ногу и, сдвинув сигарету в угол рта, начал вполголоса напевать. Видимо, старику все это очень нравилось; довольно улыбаясь, он смотрел на Багдасара, время от времени бросал беспокойный взгляд на дверь и, успокоившись, радостно тряс головой.

— Что за песню ты поешь? — не удержался старик.

— Греческую.

— Ты грек?

— Нет, армянин. Хочешь — армянскую?

— Хе-хе, — засмеялся старик. — Для меня что греческая, что армянская, все одно, я в них не разбираюсь.

— А чего тут разбираться? — удивился Багдасар. — Хочешь, спою русскую песню? Сибирскую…

— Ты был в Сибири?

Багдасар не ответил и запел грустную песню.

Старик задумался, и они не заметили, как на пороге появились люди из вестибюля. Неизвестно, сколько бы продолжался этот концерт, если бы не администратор.

— Это уже ни на что не похоже! — сказал он. — Слышите, Петр Кузьмич?..

— В чем дело? — спросил один из слушателей. — Человек поет, что ж тут плохого?

— Ничего плохого в этом, конечно, нет, — прижимая руку к груди, улыбнулся администратор. — И я не к вам с претензией. Я хочу, чтобы наш работник понял, что камера хранения — не концертный зал.

— Тьфу! — возмутился старик и, глядя то на Багдасара, то на людей, стоящих в дверях, сказал: — Видали?.. Ведь обо мне в книге жалоб никто ничего плохого не писал, так что следить за мной ему нечего. И хорошего не писали, чтобы он мне завидовал. Не пойму, что ему от меня нужно?..

— Хочу, чтобы вы поняли, что такое порядок и дисциплина… — прокричал администратор и удалился.

Багдасар встал, положил мандолину в чемодан и набросил пальто на плечи. Люди, собравшиеся у дверей, разошлись и, зевая, снова расселись вокруг стола.

— Послушай, — обратился к Багдасару старик, — все равно он тебе места не даст. Хочешь, пошли ко мне, будешь жить у меня.

— А можно?..

— Почему же нет? Рубль за сутки. Сколько ты пробудешь?..

— Пять дней.

— Пять рублей. Нас двое: я да старуха.

— Пошли, — согласился Багдасар. — Что может быть лучше?..

— Подожди. — Старик посмотрел на часы. — Через полчаса.

— Ты заканчиваешь работу?..

— Сначала выйду я и буду ждать тебя на улице, а ты выйдешь после. Чтобы он не догадался, — старик покосился на администратора. — А чемоданы завтра заберешь.

Багдасар спал плохо: то ли непривычная постель была тому причиной, то ли выпитое вино, а может быть, бачок в туалете, из которого безостановочно с шумом текла вода. Он хотел ночью же встать, посмотреть, в чем там дело, но постеснялся. И лишь утром обнаружил, что испорчен закрывающий клапан бачка. Не стал просить у старика проволоку, почувствовал, что жена недовольна его присутствием. Позже, поднимаясь по лестнице в приемную директора, он снова вспомнил про бачок и подумал, что надо не забыть достать проволоку и починить клапан, ведь хозяева — люди в возрасте и, может, не слышат, что из бачка течет. В приемной не было ни души. Багдасар забеспокоился, осторожно толкнул дверь кабинета (она была заперта), растерянно огляделся, вздохнул, сел и стал ждать. В приемной отчетливо был слышен глухой стук кузнечного пресса.

«Третий день, как я выехал из дому и еще ничего не сделал, — уставившись в кожаную дверь размышлял Багдасар. — А когда же я успею?» Он покосился на пустующий стол секретарши. «Привязал ее у двери, а сам спрятался. Попадешь разве к нему?.. — Он развел руками. — Нет. Какого черта я приехал сюда?! Завидовали мне, — обратился он мысленно к друзьям, — а я охотно поменялся бы местами и поглядел, как бы вы справились здесь?..»

Он закрыл глаза и неожиданно вспомнил детей: всех, от самого младшего до старшего, горько улыбнулся и сказал.

— Мало было мне горестей, еще вы тут?.. Оставьте меня в покое!..

Достал из кармана сигареты, хотел закурить, но, сообразив, где он, поспешно запихнул пачку в карман.

Мелкими шажками вошла секретарша и, не заметив Багдасара, прошла к своему столу. Багдасар, глядя на нее, подумал: «Ну и кривляется! Наверное, воображает, что красавица».

Секретарша заметила Багдасара, подтянулась и сказала официальным тоном:

— Директор уехал на сессию областного Совета. Будет только через три дня. Ясно?

Багдасар медленно поднялся, посмотрел на секретаршу и так же медленно сел.

— Вы что, не поняли? — улыбнулась она. — Директор вернется через три дня.

— От вас всего можно ждать…

— Вы что-то сказали?..

— Как же мне быть? — спросил Багдасар. — Третий же день…

— В самом деле, — усмехнулась секретарша. — Как нам быть?

Багдасар поднялся с места, подошел к ней.

— Не издевайся, сестричка: у меня же сердце кровью обливается…

— Уезжайте, попозже приедете. Летом теплее будет.

Багдасар не разобрал: шутит она или нет.

— Делать мне больше нечего! — сказал он. — Учти, я рабочий человек, а не лодырь какой-нибудь!..

— Может, даже самый лучший работник на вашем заводе?..

«Если не самый лучший, то один из лучших», — подумал Багдасар и вдруг, озорно блеснув глазами, сказал:

— Если я не привезу фреон — наш директор с меня шкуру снимет. Не жаль тебе моих детей?.. Ты Рубика моего видела? — он загнул палец. — Не видела. Дочку Асмик видела? — он загнул второй палец. — Нет! Акопа видела?.. Он отличник. А от Рузанны и Патвакана — близнецов моих — с ума можно сойти. О самом маленьком я уже не говорю…

Секретарша начала хохотать, а Багдасар, подождав, пока она немного успокоится, спросил.

— Если ты их не жалеешь, то сжалься хоть над женой — она ведь из вашего племени…

— Ну и насмешил, — сдерживая смех, сказала секретарша. — Хватит, сил никаких нет…

— Да, — бодро воскликнул Багдасар. — А теперь скажи по правде: когда приезжает директор?..

— Вы откуда будете?..

— Из Армении. Четыре тысячи километров…

— Вы русский язык знаете?..

— Знаю, и армянский знаю, и греческий тоже.

— Я ни армянского, ни греческого не знаю. Я вам ясно по-русски говорю: директор вернется через три дня.

— Убила, — вздохнул Багдасар.

— Письмо какое-нибудь привезли с собой?

— А как же? — с надеждой сказал Багдасар, доставая письмо из нагрудного кармана.

Секретарша, надев очки, пробежала глазами письмо и покачала головой:

— Ай-яй-яй!.. Ведь этим вопросом директор вообще не занимается. Вам нужно обратиться к его заместителю.

— То есть как — к заместителю?..

— Вот именно, к заместителю.

Багдасар пристально посмотрел на нее, затем пожал плечами.

— Нет, — сказал он, — мне было сказано пойти к директору.

— Кому лучше знать, кто чем занимается, — вам или мне? — раздраженно сказала секретарша. — Выйдете — следующая дверь.

— Справа или слева?..

— Слева, слева!..

Багдасар сделал два шага к двери, затем медленно обернулся, развел руками и, наклонив голову, сказал:

— У нас ведь там не дураки сидят: если это дело заместителя, то сказали бы: иди к заместителю… Письмо же на имя директора…

— Уй-ди-те!.. — стукнув рукой по столу, закричала секретарша.

Багдасар, покосившись на нее, вышел и зашагал по коридору, мысленно ругаясь с секретаршей и размахивая письмом, зажатым в руке. А немного успокоившись, подумал, может, и в самом деле зайти к заместителю; если даст — хорошо, а нет, так он любой ценой пробьется к директору. Багдасар открыл дверь в кабинет заместителя. Молодой мужчина с вьющимися волосами говорил по телефону. Заметив Багдасара, он пригласил его войти, указал на стул, стоявший около стола.

«Дело надо вести с мужчинами, — усаживаясь на стул, подумал Багдасар. — Только с ними…»

Пока заместитель, то сердясь, то успокаиваясь, говорил по телефону, Багдасар оглядел его небольшой кабинет. Позади стола на стене висел портрет Ленина, чуть поодаль, в углу, стоял старенький сейф с облупившейся краской. Взглянув в окно, он увидел какое-то строение, за которым поднималась выкрашенная в черный цвет широкая труба. «Котельная», — подумал он.

Окончив разговор, заместитель положил трубку и протянул Багдасару руку.

— Здравствуйте.

— Здравствуйте, — широко улыбнулся Багдасар.

— Вы, случайно, не из Армении?..

— Из Армении, — радостно затряс он головой.

— По поводу холодильников?..

— Да, конечно. — Багдасар положил перед заместителем письмо, но тот не взглянул на него.

— Как поживает Давид Рубенович? — спросил он. — Мы с ним давние друзья.

— Очень хорошо, — радостно заерзал на стуле Багдасар. — Отлично поживает. Большой привет тебе передавал.

— Спасибо.

— И еще… — Багдасар замялся, — еще послал несколько бутылок коньяка. Армянского коньяка…

— Что вы говорите!..

— Как же иначе…

— Несколько бутылок?;.

— Гм… Да так, приблизительно бутылки четыре. Завтра принесу…

— Ну, это уж слишком, — смутился заместитель директора. — Зачем это он?

— Как зачем? Если уж товарищ товарищу не пошлет, то кто же еще?..

— Мы ведь четыре месяца на курсах учились, в одной комнате жили.

— Очень рад, — Багдасар поглядел на письмо, лежавшее на столе. — Теперь решение нашего вопроса зависит от тебя…

Заместитель взял письмо, пробежал его глазами, помрачнел, прочел еще раз. Глядя на него, постепенно мрачнел и Багдасар. Отложив письмо, заместитель угостил Багдасара сигаретой, закурил сам и сказал:

— Что, туго вам там стало?

— Еще как! Одна надежда, что поможешь…

— Не могу, — стукнул коробком спичек по столу заместитель. — Очень сожалею, но не могу. Где вы остановились?..

— В гостинице, — поспешно ответил Багдасар и с мольбой заглянул ему в глаза. — Четыре тысячи километров проехал, три дня уже здесь торчу…

— Понимаю. На вашем заводе я уже бывал, руководство ваше уважаю, а Давид Рубенович, как видишь, мой друг, но помочь ничем не смогу. Тысяча литров фреона — это не шутка.

— А сколько можете?..

— Литров сто — еще куда ни шло!..

— А что нам сто литров? — пожал плечами Багдасар.

— Тысяча литров — это выше моих сил.

— А как же быть?..

— Не знаю.

— А директор может?..

— Не знаю.

Багдасар, подперев ладонью щеку, тоскливо уставился в одну точку:

— А он взял да уехал…

— Денька через три вернется. Хоть и трудно, но попробуй, кто знает?..

— Эх, — выдохнув дым, протянул Багдасар. — Плохо все складывается, очень плохо…

— Ничего не могу поделать, — заместитель дружески положил руку на плечо Багдасару. — Понимаешь?..

— Понимаю. Но что толку от того, что понимаю?

— Зайди вечером ко мне домой, — неожиданно оживился заместитель. — Выпьем рюмочку-другую, развеселишься…

— Нет, — поморщился Багдасар. — Я с выпивкой не в ладах. Выпил вчера, так до сих пор голова трещит.

— Будь сейчас лето, повез бы тебя на рыбалку или грибы собирать.

— Грибы! — Багдасар горько улыбнулся. — Мне фреон нужен, фреон!..

Из кабинета заместителя директора Багдасар вышел подавленный. Спускаясь по лестнице, он упрекнул себя: «Ничего не сделал, а коньяки попусту раздариваешь?.. — Но тут же и оправдал себя: — Но не везти же мне эту тяжесть обратно! Если знакомый отказывает, что ж тогда ждать от директора?.. Нет, Багдасар, — сказал он себе, — собирай манатки и уматывай назад. Будешь три дня без дела слоняться, а он приедет и, думаешь, так вот и скажет: „Забирай, Багдасар, увози?..“ А директор, чует мое сердце, не лучше своей секретарши». Багдасар остановился, достал из кармана командировочное удостоверение, нахмурившись, подумал, что нужно опять идти к секретарше.

«Зайду, скажу, что уезжаю, пусть поставит печать, а на нее и смотреть не стану». Он повернулся, хотел подняться наверх, но его удержала мысль: «А если спросят: видел ли я директора?.. Столько денег истратил, в такую даль залетел — и, даже не встретившись с директором, взял да и вернулся». Он закурил, постоял немного в задумчивости и проговорил:

— И я бы так сказал, — и, вновь повернувшись, спустился вниз.

У входа Багдасар столкнулся с двумя парнями. Багдасар, понурив голову, посторонился, уступая им дорогу, но они не зашли в здание.

— А-а! — сказал один из парней, с улыбкой остановившись перед Багдасаром. — Не помнишь меня?.. Ведь это ты спрашивал, как пройти к директору?..

— Помню, — Багдасар опустил руку ему на плечо, — ты парень что надо!

— Тебе секретарша ничего не говорила?

— Какая секретарша?.

— Директорская…

— Эх-э-эх, — нахмурившись, вздохнул Багдасар и махнул рукой, и будь его собеседники армянами — они поняли бы, что Багдасар сказал: «Не напоминайте мне о ней».

— Не говорила, что тебя ищут?

— Кто ищет?

— Я и Андрей, — парень кивнул в сторону товарища, стоявшего чуть в стороне. Это был высокого роста молодой человек с продолговатым лицом.

— Нет, не говорила, — покачал головой Багдасар. — Да разве она умеет по-человечески говорить?

— Так, говоришь, ты из Армении?

— Из Армении.

— Эге, — обрадовался парень. — Отец Андрея хочет тебя видеть.

— Да, — кивком головы подтвердил Андрей.

— А кто твой отец? — чуть заметный луч надежды блеснул в глазах Багдасара.

— Федор Кириллович.

— Он работал на нашем заводе. Теперь пенсионер, — объяснил товарищ.

— Пенсионер!.. — разочарованно повторил Багдасар.

— Он был в Армении, — смущенно сказал парень, — потому…

— А-а, — без энтузиазма покачал головой Багдасар.

— Ну? — улыбнулся парень. — Пойдешь к нему домой?..

Багдасар на секунду задумался, почесал затылок и как-то рассеянно сказал:

— К нему?.. Пойду, почему не пойти.

— Иди сюда, — парень взял Багдасара за локоть, отвел немного в сторону и, указывая пальцем на дома за территорией завода, спросил: — Не это, а вон то, следующее здание видишь?..

— Вижу.

— Значит, первый подъезд, первый этаж, первая квартира…

— Первая дверь направо, — сказал Андрей.

— Хе, — криво усмехнулся Багдасар, — немудрено найти.

— Вечером отец будет ждать тебя, — сказал Андрей.

Они пожали Багдасару руку и, переговариваясь, быстро свернули за угол.

День был ясный, солнечный. Снег, замерзший от ночного холода, превратился в пудру и скрипел у Багдасара под ногами. «Что делать?» — подумал он. Домой возвращаться не хотелось, завод он обошел вдоль и поперек. Тут он вспомнил ребят, грузивших холодильники, обрадовался и направился к ним. «Погляжу, как они там…»

— Ты еще здесь? — посмотрев на Багдасара, буркнул Василий. Он сдвинул холодильник, установил его на тележке и, выпрямившись, сказал: — А мы думали, ты уехал.

— Куда я поеду? — пожал плечами Багдасар. — Ведь вопрос мой не решен.

— Какой вопрос?..

— Фреон мне нужен. Директора жду, а он только через три дня приедет.

— Тем лучше, — подал голос из-за холодильника Сергей. — Гуляй себе…

— Легко сказать…

Сергей, улыбаясь, вышел из-за холодильников, высморкался.

— Отправляйся ловить рыбу… Тут до реки и километра не будет.

— Рыбу ловить, — усмехнулся Егор. — А валенки у него есть?.. Удочки есть?.. Или же ему в пальто сесть на лед и опустить палец в прорубь?..

— Нет, — сказал Багдасар. — Не моего это ума дело!..

— Сходи в кино, — не унимался Сергей. — А то они сколько душе угодно…

— Какое там кино? — сказал Багдасар. — Разве у меня то настроение?..

— Тебе лишь бы языком трепать, — оборвал Сергея Егор. — Не видишь, человеку муторно. Пойди придержи тележку.

Сергей молча и обиженно пошел помогать Василию.

— Маловато вас тут, — сказал Багдасар.

— Да, — крякнул Егор, приподнимая холодильник, который так примерз ко льду, что его трудно было оторвать. Но, Егор толкнул его сильнее, сдвинул с места и продолжил: — Одного из наших неделю тому назад в армию забрали, а другого угораздило подхватить корь. Сорок лет человеку, а он корью заболел.

— Да уж, чудеса!..

— Будь сейчас лето, работники нашлись бы, а зимой не идут. А не погрузишь — завод план не выполнит, выходит, и денег меньше получишь…

— Знаю.

Пока они разговаривали, Сергей с Василием, подталкивая тележку, вышли из товарного вагона и подошли к холодильникам. Егор, прервав беседу, пошел грузить холодильник на тележку Сергея. Багдасар закурил, затем, словно он тут работал и только сделал небольшой перекур, бросил сигарету и стал устанавливать холодильник на тележку Василия. Так они молча погрузили несколько холодильников и отвезли их. Багдасар, немного согревшись и оживившись, спросил:

— Другой тележки у вас нет?..

— Вон у дверей стоит.

Багдасар подошел к тележке, очистил ее от снега.

— Значит, так, — сказал он, — Василий грузит на тележки, мы втроем отвозим.

— Брось ты, — сказал Василий. — Зря только выпачкаешься…

Багдасар не обратил внимания на его слова. Не отставая от других, отвозил холодильники, устанавливал их в вагоне, возвращался за следующим и время от времени выкрикивал:

— Вот это работа!.. Не то что торчать в приемных…

— Послушай, — обратился к нему Егор, когда, порядком поработав, они остановились покурить. — Ты в самом деле решил с нами работать?..

— А что мне делать?.. — виновато улыбнулся Багдасар. — Я же свободен.

— Ты корью болел?..

— Откуда мне знать? Может, и болел…

— Отведи его, пусть переоденется в робу Ивана, — велел Егор Сергею. — Чтоб не пачкался.

Чуть погодя возвратились Багдасар и Сергей.

На Багдасаре были ватные штаны и куртка, валенки, теплые рабочие рукавицы. Только меховая шапка была его собственная.

В рабочей столовой было оживленно и шумно. Багдасар хотел взять поднос и встать в очередь, но Егор не позволил.

— Не твое это дело, — сказал он. — Пока объяснишь, что тебе надо, так и перерыв закончится. Лучше займи стол.

Багдасар взглядом поискал место — куда бы сесть. А Егор тем временем выговаривал Сергею, который, стоя в сторонке, шушукался с какой-то девушкой, покачивая пустым подносом:

— Ты пришел сюда поесть или с девчонками болтать?

— А ты не вмешивайся, — притворившись обиженной, сказала девушка.

Вскоре все четверо сидели за столом. Василий попробовал горячий борщ, поглядел на Багдасара, склонившегося над тарелкой, и сказал:

— Слышь-ка, забыл, как тебя зовут.

Багдасар неохотно оторвался от тарелки:

— Багдасар. Разве так уж сложно?..

Шум в столовой помешал Василию расслышать, он поднес руку к уху.

— Баг-да-сар, — раздельно повторил Багдасар.

— Багдасар, — повторили все трое.

Василий, съев несколько ложек борща, улыбнулся пришедшей ему в голову мысли и сказал:

— Кто здоров пожрать, тот здоров и работать!..

Багдасар удивленно уставился на него, перевел взгляд на товарищей, заморгал глазами:

— К чему это ты?..

— Когда ты грузишь холодильники, любо смотреть, — вставил Сергей.

— Да? — оживился Багдасар. — В самом деле?..

— Да, — подтвердил Егор. — Ты грузчиком работаешь?..

— Не-е. На автомате, заряжаю фреоном. Но и грузчиком приходилось.

— Говорил же я! — сказал Василий.

— Всякое дело надо за горло брать, — стукнув рукой по столу, выпятил грудь Багдасар. — Мой отец так говорил.

— Взять-то возьмешь, — отодвинул от себя тарелку Василий, отпил глоток лимонада и продолжил: — А кто-нибудь там в канцелярии возьмет да сократит расценки. Ясно?

Багдасар не ответил. Остальные тоже молчали. Слова Василия, видимо, обеспокоили Егора, он закурил и задумчиво сказал:

— Мы до перерыва обычно грузим три вагона. А сегодня пятый заканчиваем…

— Пятый, — уловил мысль товарища Василий. — А ты попробуй объясни им, что с нами работал еще один человек…

— Выходит… — пробормотал Багдасар, но Егор перебил его:

— Только не обижайся. Хороший ты человек, но твоя работа нам ни к чему… Так уж получается…

— Что же мне делать? — спросил Багдасар.

— Что делать? — нахмурился Василий. — Ты за фреоном приехал, так отправляйся за ним. Чего тебе с нами время терять?

Багдасар не ответил, встал с места и быстрым шагом вышел из столовой. Сергей посмотрел вслед Багдасару и, неожиданно схватив Василия за грудки, начал трясти его:

— Разве так можно?.. Разве можно?

Багдасар шел, понурив голову, засунув руки в карманы. У него было единственное желание — поскорее убраться с завода. Куда идти — он не знал. У проходной он вдруг вспомнил, что на нем чужая одежда. Он остановился и, не зная, как быть, потоптался на месте. Перерыв кончался. Поток людей вливался через проходную, растекался на мелкие ручьи и исчезал в цехах завода. Багдасар стоял, прислонившись к стене, безучастный к этому движению, потом, замерзнув, понял, что он так долго не выдержит, смешался в человеческом потоке и стал бесцельно бродить по цехам.

«Долго ты будешь канителить? — наконец обратился он к самому себе. — Пойди переоденься и уходи».

Подходя к платформе, он услышал голоса. Подошел ближе и увидел сутулого, небольшого роста незнакомца и Егора, который, размахивая руками, кричал:

— Где ж мы его тебе возьмем!.. Выходит, мы все трое врем?..

— Сказки мне не рассказывай, — пытался остановить его незнакомец. — Сказки не рассказывай!

Багдасар остановился, решил переждать, а потом подойти и сказать: «Мне нужно переодеться». Но в это время в дверях вагона появился Василий и, увидев Багдасара, воскликнул:

— Да вон он, сам пришел!

— Ага! — обрадовался Егор, направился к Багдасару, но незнакомец придержал его.

— Погоди, — сказал он. — Я сам спрошу… Можно вас? — подозвал он Багдасара.

Багдасар подошел и хмуро посмотрел на незнакомца.

— Кто вы, простите? — спросил его незнакомец.

— Багдасар.

— Что вы здесь делали?

— Работал, что еще делать?..

— Хм, — поправил очки незнакомец. — С какого времени вы здесь работаете?..

— Ларионыч, — попытался вмешаться Егор, но Ларионыч отмахнулся.

— С какого времени вы тут работаете? — снова задал он вопрос.

— Со вчерашнего, с сегодняшнего…

— Кто вас принял на работу? — смягчая тон, попытался схитрить Ларионыч. — Директор или заместитель?

— Что ты от меня хочешь? — рассердился Багдасар и обратился к остальным: — Что он ко мне пристал?..

— Хочу понять, что тут происходит. Сколько вам лет?

— Сорок пять…

— Вы женаты?..

— Да, у меня шестеро детей.

— Партийный?..

— Нет, — буркнул Багдасар. — Анкету заполняешь?..

— Кто вас принял на работу?..

— Какое там «принял»! Ну поработал один день, и все!

— Знаю я вас, — строго произнес Ларионыч. — Знаю я вас, работничков на один день! А вы мне сказки рассказываете! — повернулся он к остальным.

— Может, ты хочешь, чтобы я месяцами работал? — пробурчал Багдасар.

— Не месяцами, а годами, молодой человек.

— Кто это? — не выдержал Багдасар. — У него все дома?..

— Молчать! — приказал Ларионыч. — Молчать!..

Багдасар притих. Воцарилось молчание.

— Объясни ему, откуда ты приехал и зачем, — сердито сказал Багдасару Егор.

— В командировку я приехал, в командировку, — размахивая руками, сказал Багдасар. — Угораздило же меня…

— Приехал в командировку грузить холодильники? — в последний раз попытался поймать его на лжи Ларионыч.

— Пойми, я директора жду…

— Приемная директора не здесь, молодой человек.

— Делать было нечего, ну и поработал. Если что не так сделал, извините. Переоденусь и уйду. Кончим на этом?..

— Ха, — ухмыляясь, покачал головой Ларионыч. — Сорок лет работаю, а такого не видывал!..

— Ну, а теперь-то можно ему с нами остаться? — спросил Егор.

— Что за вопрос? — ответил Ларионыч и хлопнул Багдасара по плечу. — До свидания.

Егор поглядел вслед удаляющемуся Ларионычу и, взяв Багдасара за локоть, буркнул:

— Хорошо, что ты пришел. А то, по правде говоря, кошки на сердце скребли.

— Уж больно долго заставляешь себя ждать, — открыв дверь, сказала старуха.

Она пропустила вперед Багдасара, стоявшего с двумя чемоданами в руках, и, шаркая, пошла по коридору. Багдасар уменьшил шаг, приспосабливаясь к ней.

— Ты что, в лесу жил? — обернувшись, возмутилась старуха. — Куда ты снег тащишь? Легко ли в моем возрасте убирать? Возьми веник да смети с туфель. Только не здесь, а на площадке.

Она, ворча, принесла веник, сунула Багдасару.

— Да смотри, почисть хорошенько!

Багдасар вышел на лестничную клетку. Тщательно смел с туфель снег, вернулся.

— Так, — осмотрев его, старуха, видимо, осталась довольна. — В каждом доме свой устав и порядок. Отправляйся-ка умываться.

Багдасар снял пальто, пошел умываться, но, вспомнив про бачок в туалете, вернулся, достал из кармана металлическую проволоку и начал чинить бачок.

— Что ты тут делаешь? — забеспокоилась старуха.

— Он же испорчен, вода течет.

— Куда течет?

— Откуда мне знать?

— А если не знаешь, зачем нос суешь?

— Так не чинить?

— Гм… А ты разбираешься в этом деле?..

— Немного разбираюсь.

— Нет, нет, нет, — отрезала старуха. — Такой, как ты, уже однажды чинил, вода как хлынет, чуть квартиру не залила. Лучше не трогай.

— Оставь, — сказал Багдасар. — Я не из тех.

— Как знать — из тех ты или нет…

— Я Багдасар, — рассердился он. — Если я берусь за что-нибудь, то делаю как надо.

— Хвастун ты, — сказала старуха. — Все вы хвастуны.

— Вот починю, увидишь.

Багдасар починил бачок, потянул за цепочку, спустил воду, снова проверил — все было в порядке — и отправился мыть руки.

— Иди в комнату, — проворчала старуха, — еда на столе.

— Какая еда? Мы о еде со стариком не договаривались.

— Я не знаю, о чем вы там договаривались, — сказала старуха. — Но если поработал, вернулся домой, значит, должен поесть. Таков порядок в моем доме.

Багдасар вошел в комнату. Стол на самом деле был накрыт.

— Я не дождалась, поела, — сказала старуха. — Не знала, когда ты придешь. А Кузьмич попозже придет.

Багдасар смутился, но старуха так посмотрела на него, что он молча подошел и сел за стол.

— Ну вот и ладно, — одобрила старуха.

Багдасар принялся за еду. Старуха пошла в туалет, дернула за цепочку, с шумом спустила воду и вернулась в комнату.

— Попробуй соленье, — сказала она. Потом вышла и снова дернула за цепочку. — Хотя и нет горчицы, — вернувшись, сказала она, — но сало попробуй, не пожалеешь… — Она опять исчезла, и вновь послышался звук спускаемой воды.

— Не сомневайся, — сказал Багдасар, — больше не испортится.

— Ты не вмешивайся, я свое дело знаю…

Пока Багдасар ел, старуха по крайней мере раз десять выходила проверять исправность бачка и, когда наконец убедилась, что все в порядке, села напротив Багдасара.

— Если рабочий человек ест плохо, значит, у него хворь какая-то.

— Да, — кивнул головой Багдасар. — Это верно.

— Может, ты выпить хочешь? Кузьмич мой перед обедом пропускает одну.

— Да?.. — Багдасар на мгновение задумался, затем встал, открыл чемодан и поставил на стол бутылку коньяка. — Вот, — улыбнулся он, — это Кузьмичу.

— Что это такое?

— Коньяк.

— Настоящий коньяк?..

— Самый лучший коньяк в мире, — с гордостью проговорил Багдасар. — Армянский, слышала?

— Батюшки! — оживилась старуха. — Такого и я попробую.

Багдасар внимательно посмотрел на старуху, пытаясь понять — шутит она или говорит всерьез? Старуха встала, достала из буфета две рюмки, поставила их на стол.

— Открой-ка, поглядим.

Багдасар до краев наполнил рюмку, хотел наполнить вторую, но старуха удержала его.

— Дай-ка сюда, — отбирая бутылку, сказала она. — Мне же не осилить столько. Такие уж вы, мужики, беречь не умеете, только добро переводите!..

Она налила себе немного, придвинула полную рюмку к Багдасару и подняла свою.

— Будем здоровы. С честью я жизнь прожила, с честью хочу помереть, никому не быть в тягость…

Старуха выпила. Багдасар глянул на нее и, выпив, поморщился.

— Хе-хе-хе, — засмеялась старуха. — Видно, ты не из пьющих.

— Да так, изредка выпиваю.

— Вот к примеру, — понизила голос старуха, — моя нижняя соседка. Узнала, что у нас гость, так сегодня четыре раза заходила. Раз попросила спички, потом соль, третий раз — уж не помню зачем зашла, а то заявилась и говорит, что ей делать нечего, пришла поболтать. А я знаю, что ей надо. Семья у тебя есть?..

— А как же? У меня шестеро детей.

— Вот молодец. Мало ли что, гляди, — если зайдет, не обращай на нее внимания, держись…

— Да не нужна она мне!

— И правильно, — кивнула старуха. — Терпеть не могу мужчин, цепляющихся за каждую юбку. — Она встала, кряхтя, пошла на кухню.

Багдасар мысленно перенесся домой. Взгрустнув, налил себе коньяка и, ласково улыбаясь, сказал по-армянски:

— За ваше здоровье. Соскучился по вас, но смотрите, не балуйтесь. Рубик-джан, Асмик-джан, не думайте, что я только к вам обращаюсь, к остальным тоже. Ахавни-джан, — сказал он жене, — потерпи, совсем уж мало осталось. — Он осушил рюмку и увидел старуху, стоявшую в дверях.

— Что это ты говорил? — спросила она.

— Да так… — очнулся Багдасар. — Жену вспомнил, детей…

— Ты по-русски говори, чтобы я понимала.

— А жена моя, разве она понимает по-русски? — удивился Багдасар. — А малыши понимают?..

— Да, — подойдя, грустно протянула старуха и, чуть помолчав, добавила: — Хорошо, когда дома дети. А мы с Кузьмичом одни-одинешеньки. Сыновья с войны не вернулись…

Багдасар сочувственно посмотрел на старуху и молча кивнул головой.

— От безделья жить друг другу не даем, — улыбнулась старуха. — Вот, например, говорю ему: встретишь хорошего человека из приезжих — приведи, поживет у нас малость. Поговорим о том о сем, глядишь, и день быстро пройдет. Разве я не права?..

— Права.

— А он, дурной, с ними о плате договаривается. Хе! — улыбаясь, закачала головой старуха. — Знает ведь, что денег я не возьму, а договаривается. Однако ж тайком от меня все же берет.

Зазвенел дверной звонок. Старуха замолкла на полуслове.

— Это Кузьмич, — сказал Багдасар.

— У Кузьмича есть ключ, — с сомнением поглядела в сторону двери старуха, — наверное, опять эта, — она пальцем указала на пол и строго сказала Багдасару: — Внимания на нее не обращай…

Звонок прозвенел вторично. Старуха поднялась, медленно пошла открывать дверь.

Багдасар придал лицу серьезное выражение, хотел не смотреть в сторону двери, но не смог: слегка повернул голову, краешком глаза поглядел на дверь.

— Евдокия Трофимовна, — послышался звонкий женский голос из прихожей, — в магазине встретила Кузьмича, раздумывал, брать мясо или нет?..

В дверях появилась красивая женщина, закутанная в шаль. От холода на щеках женщины пылал румянец, в глазах светились озорные искорки. Багдасар весь засветился улыбкой, но в следующее мгновение подтянулся, стал серьезным и опустил глаза.

— А у вас, я вижу, гость! — сказала женщина, перешагнув порог. — Вы что, пьете?.. — Женщина внимательно оглядела Багдасара, и, несмотря на то что Багдасар вновь улыбнулся ей, озорные искорки в ее глазах погасли.

— Мяса не нужно, — сказала старуха, не спуская глаз с Багдасара. Тот отвернулся.

— Да, — безразлично сказала женщина, — я так и сказала Кузьмичу: если будет нужно, то приду и скажу, а не приду, значит, не надо. — Она снова вскользь поглядела на Багдасара и вышла из комнаты.

Дверь с шумом захлопнулась.

— Видал? — проворчала старуха. — Опять сует свой нос.

— Мне-то какое дело? — упавшим голосом сказал Багдасар.

— Да, — старуха села и опустила руку на стол. — Я не уважаю мужчин, липнущих к каждой юбке.

Квартиру Федора Кирилловича Багдасар нашел не сразу. Настроение у него было хорошее, видимо, выпитый со старухой коньяк еще давал о себе знать, а мысль, что в незнакомом городе какой-то человек хочет его видеть, волновала Багдасара. Сейчас он забыл про фреон, забыл неприятности и лишь думал: «Интересно, что за человек?..»

Багдасар нажал на звонок первой квартиры и, изобразив на лице улыбку, стал ждать. Чуть погодя дверь приоткрыла немолодая женщина, и Багдасар заметил, что дверь изнутри закрыта на цепочку.

— Кто там? — спросила женщина.

— Я.

— Кого вам надо?..

— Что? — Багдасар попытался, но не смог вспомнить имени хозяина квартиры. — Не помню. Не помню его имени.

— Вот те раз, — проворчала женщина, и дверь перед носом Багдасара захлопнулась.

— Я же вам нужен, — воскликнул Багдасар, разводя руками. Потом помолчал и вновь заговорил: — Интересные люди, зовут, а потом хлопают дверью перед носом… — Он ладонью вытер пот, выступивший на лбу, недовольно вздохнул и, не зная, как быть дальше, застыл у двери.

Мохнатый серый кот неслышно появился в подъезде, секунду с подозрением смотрел на Багдасара, затем, как стрела, проскочил мимо, испугав Багдасара, и исчез на верхних этажах. В следующее мгновение послышалось жалобное мяуканье, затем со скрипом открылась какая-то дверь. «Кися», — сказал женский голос, и опять в подъезде воцарилась тишина.

— Может, уйти? — громко заговорил Багдасар.

Он даже сделал шаг, затем решительно повернулся и снова нажал на кнопку звонка. На этот раз в приоткрытой двери появился немолодой лысый мужчина.

— Я из Армении, — тыча себе в грудь пальцем, сказал Багдасар, — вы меня звали…

— Да, да, — сказал мужчина, открыл дверь, впустил Багдасара и включил свет в прихожей.

Они молча с любопытством оглядели друг друга. У мужчины были густые брови, прямой, чуточку строгий взгляд, ростом он почти не уступал Багдасару.

— Федор Кириллович, — мужчина протянул руку, — будем знакомы.

— Багдасар.

— Раздевайтесь.

В прихожей бесшумно появилась старуха и, видимо, узнав Багдасара, фыркнула, ладонью прикрыла рот и исчезла. Муж усмехнулся.

— Слов нет, оскандалилась ты, Василиса Никифоровна, оскандалилась, — сказал мужчина и виновато улыбнулся Багдасару. — Опоздали, так я решил, что уже не придете…

Багдасар посмотрел на часы. Было половина девятого.

Не зная, как быть, Багдасар откашлялся, потом нашелся и высокопарно изрек:

— Дружба — понятие круглосуточное!

— Ну и сказал, — опуская руку на плечо Багдасара, засмеялся Федор Кириллович. — Слыхала, старуха, дружба — понятие круглосуточное!

— Извините, — смущаясь, сказала Василиса Никифоровна. — Меня ведь никто не предупредил…

— Бывает, — улыбнулся Багдасар и, как давний знакомый, подмигнул. — Бывает.

Федор Кириллович усадил Багдасара и, уставившись в пол, заложив руки за спину, начал шагать по комнате, изредка бросая взгляд в его сторону. Вероятно, он собирался с мыслями. И пока он ходил, Багдасар огляделся: рядом с ним стоял подсвеченный аквариум со всевозможными рыбками, телевизор, накрытый куском красного бархата, шкаф, полный книг, стол, стулья, фикус в кадке…

— Значит, вы из Армении?..

— Да, — ответил Багдасар, достал сигареты и вопрошающе поглядел на хозяина.

— Курите, курите, — хозяйка пошла за пепельницей, поставила ее перед Багдасаром.

— Какой сейчас год? — неожиданно повернувшись, спросил Федор Кириллович.

— Что?.. Семидесятый год, какой еще?

— Сколько мне, по-твоему, лет?..

— Семьдесят.

— Как ты узнал?

— Не знаю, — пожал плечами Багдасар. — Ты в возрасте моего отца.

— Ну, тогда слушай: когда мне было двадцать лет, я был в Армении.

— А что ты делал в Армении?..

— Что делал? — удивился Федор Кириллович. — Воевал, что еще делал? — Он поднял руку выше головы и резко опустил ее вниз, словно у него была сабля в руках и он наносил удар. — Вот так воевали.

— Ну и дела!.. — удивился Багдасар.

— Да, — подтвердила жена, накрывая стол к чаю. — Был…

— А как же, — оживился Федор Кириллович. — О Кирове слыхал?..

— Завод имени Кирова. Да, слышал…

— Об Одиннадцатой армии слыхал?..

Багдасар насупил брови, задумался.

— Нет. Извини, конечно, но не слышал…

— Хе! — недовольно покачал головой Федор Кириллович. — Не слышал! О чем же слышал этот человек? — Он подошел, взял Багдасара за руку. — Значит, я был в этой самой Одиннадцатой армии, когда вошел в Армению.

— Извини меня, — смутился Багдасар, — я не получил образования.

— Для этого образования не нужно. Знать надо. В двадцатом году мы установили советскую власть в Армении! Понятно?..

— Понятно, — закивал головой Багдасар и, вероятно, только тут поняв смысл его слов, сказал: — Что ты говоришь!..

Федор Кириллович собрался ответить Багдасару, но в этот момент послышался крик, с шумом открылась дверь соседней комнаты, и мальчик лет одиннадцати-двенадцати бросился к Федору Кирилловичу и спрятался у него за спиной. В следующую минуту в дверях появился мужчина лет сорока, в очках, высокий, сутулый, и закричал:

— Вернись назад!.. Сию минуту вернись!..

— Опять вы начали? — помрачнел Федор Кириллович.

— Отец, — сказал мужчина, — если ты мне не помогаешь, то хоть не мешай.

Мать посмотрела на сына, молча кивнула в сторону Багдасара, но сын словно не заметил гостя.

— Защитника нашел, — сказал он, поправил очки и прикрикнул на сына: — Кому говорю!..

— А почему я не должен защищать его? — усмехнулся Федор Кириллович. — Если бы в свое время за каждое твое озорство я тебя поколачивал, ты бы остался вот такого роста. — Он положил руку на голову внука.

— Будет вам, — вмешалась Василиса Никифоровна, — не время сейчас.

— А когда время? — еще больше возмутился сын. — Вместо того чтобы заниматься с внуками, он ходит на завод портить людям кровь…

— Куда я хожу, не твое дело, — помрачнел Федор Кириллович.

— Не мое дело, но меня стыдят.

— Кто стыдит?

— Скажи я, так ты теперь за них возьмешься?

— Не хочешь — не говори, — еще больше помрачнел Федор Кириллович. — А куда я хожу, что делаю — тебя это не касается…

Багдасару стало не по себе. Он съежился в кресле и смотрел то в потолок, то на аквариум, будто ничего не слышал, не замечал.

— А тебя касается, какую по счету двойку он получил? — повысил голос сын. — А то, что внук притворился больным, не пошел в школу — тебя тоже не касается?..

Федор Кириллович обернулся, посмотрел на внука: мальчик сжался и, уставившись в пол, молчал.

— А как же наш уговор? — спросил у него Федор Кириллович. — Посмотри на меня…

— Вместо того чтобы десять раз договариваться, лучше один раз проследи, чтобы он выучил урок, — сказал сын и, только тут заметив Багдасара, взял себя в руки. — Здравствуйте…

— Здравствуйте.

Мужчина поспешно ушел, закрыв за собой дверь.

— Ну, что скажешь? — Запустив пальцы в волосы внука, потряс его голову Федор Кириллович. Внук молчал, уставившись в пол. — Ну иди, учи уроки.

— А он не побьет?

— Нет. Иди.

Внук нерешительно направился к двери.

— Подожди, — остановил его Федор Кириллович. — Вернись, познакомься с гостем.

Прижимаясь к бабушке, идущей с чайником в руках, внук подошел, протянул руку Багдасару.

— Федор.

— Багдасар, — сказал Багдасар, потрепав малыша по щеке. — Ты хороший мальчик, но сердить отца не нужно. Видишь, и ты себя неловко почувствовал, и твой отец, и даже я. А о дедушке и бабушке я уж и не говорю.

Малыш вырвал свою руку из руки Багдасара и убежал за дверь.

Хозяйка разлила по чашкам чай.

— Пожалуйте.

Они втроем молча расселись вокруг стола. Молчание было Багдасару в тягость, и, может быть, поэтому он спросил:

— Сколько у вас детей?..

— Четверо, — ответила хозяйка. — Старший и младший — сыновья, двое других — девочки. Только Андрюша холостой, остальные женаты.

— У меня шестеро, — сказал Багдасар, но старики словно не расслышали, и он повторил снова: — У меня их шестеро.

Снова воцарилась тишина. Из соседней комнаты послышался голос мальчика: он пересказывал урок.

— Ничего, — сказал Багдасар, — семья, всякое случается…

— Ты по делу приехал? — спросил Федор Кириллович.

— Да. Приехал фреон просить…

— Удалось?..

— Нет…

— Завтра в перерыв придешь ко мне, — откашлявшись, деловито сказал Федор Кириллович. — Придешь в клуб, спросишь председателя Совета ветеранов Федора Кирилловича Баканина.

Когда Багдасар задумчиво шел по тускло освещенной улице к остановке автобуса, вспомнил, что нес Федору Кирилловичу коньяк.

На секунду он замедлил шаг, затем, махнув рукой, проворчал:

— Совсем заморочили голову человеку, — и, подняв воротник пальто, ускорил шаг.

Багдасар, держа под мышкой бутылки, завернутые в бумагу, с утра пораньше вошел в кабинет заместителя директора. Увидев посторонних, он молча положил пакет у стены, заговорщицки кивнул заместителю и вышел. Подойдя к приемной директора, он заглянул в дверь: посетителей не было, одна секретарша.

— Опять вы? — воскликнула секретарша. — Что за человек!..

— Что за человек? — возмутился Багдасар. — Дни идут, а тебе хоть бы что!..

Он хлопнул дверью и направился прямо к погрузочной платформе. Еще издалека он заметил Ларионыча, который, размахивая руками, что-то объяснял ребятам.

— Так как же мне быть, переодеваться? — подойдя, пошутил Багдасар.

Ларионыч широко улыбнулся, похлопал его по спине:

— Этой ночью я о тебе думал.

— По поводу фреона? — обрадовался Багдасар.

— Нет. Просто так…

— Просто так! — пожал плечами Багдасар и пошел переодеваться. Когда он вернулся, Ларионыча уже не было.

— Сегодня погрузим последние холодильники, стоящие под навесом, и покончим с ними, — сказал Егор. — Завтра начнем грузить те, что на складе.

— А где Василий? — спросил Багдасар.

— У него серьезное дело. — Сергей подтащил тележку. — В завком пошел.

— Случилось что-нибудь?

— Придет, расскажет.

Возле платформы холодильников уже не было, пришлось грузить те, что стояли у дверей склада. Дорога была неровной, ветер нанес снегу, нагруженную тележку стало трудно тащить. Чуть погодя появился съежившийся от холода Василий. По его лицу видно было, что он зол.

— Ну?.. — спросил Сергей.

— И откуда берутся такие люди? — проворчал Василий.

— А ты объясни им как следует…

— Что тут объяснять?.. Все и так ясно.

— Э-э, — протянул Егор, — это тебе все ясно.

— Тьфу! — сплюнул Василий. — Сказал ему, что моя жена работает в четвертом цехе. Месяц всего, как поженились…

— Так, так…

— Сказал: с нее до замужества не удерживали за бездетность.

— Верно.

— Что ты лезешь? — рассердился Василий на Сергея. — Будто я не знаю, что верно.

— Ну, а дальше что?..

— Поосторожней толкай, — сказал Василий Багдасару, — уронишь.

— А ты придерживай ногой.

— Я ему говорю: с нее удержали налог за бездетность…

— И что же он ответил?

— Говорит: все законно. Раз в паспорте загсовская печать — положено удерживать налог…

— Ты ему хоть сказал, что следует? — бросив работу, вмешался Егор.

— А как же? Говорю: чтобы ребенку родиться, нужно по крайней мере девять месяцев. Дайте моей жене, говорю, положенное время, потом и удерживайте ваш налог…

— Правильно сказал, — подтвердил Багдасар.

— Что толку?.. Поглядел бы ты на него, ухмыляется и показывает книгу, а в ней написано: с холостых не удерживать, с замужних удерживать…

— Выходит, сначала нужно завести детей, а потом идти в загс? Какая порядочная женщина согласится на это? — поинтересовался Багдасар, выглядывая из двери вагона.

— Ты мотай на ус, — подмигнул Сергею Егор. — Пригодится.

— Эх! — махнул рукой Сергей. — Я ведь предлагаю ей пойти в загс, и то ломается, а уж без загса — и думать нечего… Лишь бы согласилась, а там плевать мне на налог!

— Значит, плохо ты ее уговариваешь! — засмеялся Василий.

— К женщине надо подходить умеючи, — сказал Багдасар. — Я, например, своей ничего не сказал. Взял за руку мою Ахавни, посмотрел вот так ей в глаза — и почувствовал, как она вся задрожала… — Он с гордостью погладил усы и продолжил: — Как увидел, что она дрожит — ну, сказал, Багдасар-джан, готова она, взял да и поцеловал!..

Рабочий день был на исходе, когда Сергей подошел к Багдасару и, отведя его в сторону, тайком от товарищей спросил:

— Ну, за руку-то взять — как-нибудь возьму. Ты научи меня, как смотреть надо.

— Это совсем просто. Значит, вот так, берешь за руку, — он взял руку Сергея, — слегка так сжимаешь и смотришь в глаза.

Один глаз у Багдасара был больше другого, один глаз улыбался, другой был грустным, один ус висел, другой торчал, и от этого улыбка у него получилась кривой и грустной.

У входа в клуб внимание Багдасара привлекло объявление, написанное большими буквами: «Выступление хора ветеранов. В программе: русские народные песни».

— Председатель Совета ветеранов, — сказал вслух Багдасар. — Почему я не запоминаю их фамилий?..

Где-то, видимо, шла репетиция хора: песня, которая была слышна в вестибюле, то неожиданно затихала, то вновь набирала силу.

— Где может быть председатель Совета ветеранов? — спросил Багдасар у дородной женщины, моющей пол в вестибюле клуба.

Женщина выпрямилась, опустила швабру с тряпкой в ведро, над которым поднимался пар.

— Федора Кирилловича вам?..

— Да, — обрадовался Багдасар, — где его найти?..

— Слышите, вон поют? — женщина кивнула в сторону двери, выходящей в вестибюль, и, доставая тряпку из ведра, шмякнула ее на мраморный пол. От нее поднялся пар.

Багдасар подошел, нерешительно приоткрыл дверь, просунул в щель голову. Перед хором стоял дирижер. Пожилые женщины и мужчины, человек шестьдесят, выстроившись на сцене, пели. Он попытался отыскать среди поющих Федора Кирилловича, не нашел и, смутившись, закрыл дверь.

— Что поделаешь, подожду, — вздохнул Багдасар, — только бы он мне помог.

Багдасар медленно, бесцельно покружил по вестибюлю, затем подошел к женщине, моющей пол:

— Скоро они кончат?..

Женщина разогнулась, внимательно посмотрела на Багдасара, словно видела его впервые, рукавом вытерла со лба пот.

— «Вечерний звон» пели?

— Не знаю..

— Как споют, значит, кончили, — сказала женщина и, опять нагнувшись, стала водить шваброй по полу.

На улице светило солнце, лучи его сквозь стеклянные стены проникали в здание, и то ли солнце было тому причиной, то ли песня, доносившаяся сюда, или просто у Багдасара было хорошее настроение, он расстегнул пуговицы на пальто и, размахивая рукой, мысленно обратился к сыну Федора Кирилловича:

— Ежели твой отец в таком возрасте поет, ты должен радоваться, дурень. Что лучше этого?.. А детей своих сам воспитай так, чтобы учились. По-твоему, те дети, у кого нет дедушек, должны быть неучами?..

— Что это ты сам с собой разговариваешь? — спросила у него уборщица.

Багдасар улыбнулся ей.

— Ты что, хочешь в хор поступить?..

— Нет, что ты!

— Кто тебя знает. Наша Прасковья Борисовна приходила поступать, сказали: слуха у тебя нет. А на что поющему слух, ведь он нужен тому, кто подслушивает. Разве не так?..

— Да так, — тут же согласился Багдасар.

— А как же, — воодушевилась уборщица. — А она хорошо пела. Сколько тут песен пропела, все были хорошие, слова прямо за душу брали. Я ей сказала: возьмут, Прасковья Борисовна, но тот, что руками размахивает, не взял.

— Нехорошо он сделал.

— Тут загвоздка такая, — понизила голос уборщица. — Она-то все песни на один лад пела, а не как эти — на разные мотивы. Да и головой, как лошадь, не мотала. А сейчас, известное дело, прямота не проходит…

Уборщица, видимо, хотела еще что-то сказать, но, заметив выходящих в вестибюль участников хора, остановилась на полуслове:

— А вон и твой Федор Кириллович.

— Сейчас займемся, — отделяясь от группы, подошел к Багдасару Федор Кириллович. — Ты давно ждешь?..

— Нет.

— Сейчас займемся, — повторил он, взял Багдасара под руку и, вместо того чтобы направиться к выходу из клуба, повел его по длинным путаным коридорам, затем ключом открыл какую-то дверь. — Заходи. — Он усадил Багдасара за старый стол, покрытый зеленым сукном, сам сел по другую сторону стола. — Это мой кабинет, — не без гордости сказал Федор Кириллович. — А как ты думал?..

Багдасар огляделся: на стенах висели почетные грамоты разных цветов и форматов и памятный вымпел.

— Это дела моих пенсионеров, — проследив за взглядом Багдасара, усмехнулся Федор Кириллович. — Эта грамота за первое место по соревнованиям в городки, Вот та, — он надел очки, чуть привстал с места и посмотрел внимательнее, — да, эта — за шахматные состязания, красная — от горсовета, за борьбу с шумом. Словом…

— Серьезные дела делаете…

— А у вас не делают?..

— Не знаю.

— Хе, — многозначительно хмыкнул Федор Кириллович, — если бы делали, знал бы. А как же. А сейчас мы взяли шефство над качеством.

— Сложное это дело.

— Мы не жалуемся. Пусть только они не жалуются. Багдасар посмотрел на часы.

— Сейчас, сейчас все уладим, — сказал Федор Кириллович. — Ведь вчера я ничего не спросил об Армении. Как у вас там сейчас?

— Да как сказать! — удивился Багдасар. — Приезжай, гостем моим будешь…

— Спасибо. Я почти ничего не помню. — Федор Кириллович прищурил глаза. — Были дома, облепленные навозом, была глиняная крепость да еще та красивая гора.

— Угу… Гора Арарат.

— Должно быть, название не помню. Значит, произошел интересный случай: я дал котелок одному парню, чтобы он сходил за водой. А этот парень ушел и не вернулся. Остался я без котелка. Все ели, а я ждал, пока кто-нибудь кончит, чтобы и самому поесть из освободившегося котелка. Ну и смеялись надо мной, посмешищем сделали…

Зазвонил телефон, прервав воспоминания Федора Кирилловича.

— Баканин слушает. Да, да. — Затем Багдасар увидел, как постепенно лицо у него напряглось, стало строгим. — Опять начинается? — повысил он голос. — Никуда не ходи, я сейчас приду, — сказал и повернулся к Багдасару: — Пошли.

Багдасар и Федор Кириллович быстро шли по заводу. От холода Багдасар съежился, втянул шею в воротник, и было непонятно, слушает он Федора Кирилловича или нет.

— Всех коммунистов, значит, собрали в райком и сказали: есть постановление — часть эвакуированных предприятий не перевозить обратно. На их базе на местах должны выстроить заводы. Ты слышишь? — посмотрев на Багдасара, потряс рукой Федор Кириллович. Багдасар кивнул головой. — И восьмого июня сорок пятого года Федор Кириллович Баканин и еще двадцать восемь коммунистов под аплодисменты и духовой оркестр сделали первый удар киркой на этом плато.

Нет, Багдасар его больше не слушал. «Странный человек, — думал он, — для чего мне знать, кто сделал первый удар. Если можешь чем-нибудь помочь, так помоги. Таскаешь меня тут без дела за собой…»

— …Сначала изготовляли электродвигатели…

— Хорошо и делали, — уловив паузу в его словах, вставил Багдасар. Теперь вот дело за фреоном…

— И это решим, не беспокойся, — успокоил Федор Кириллович. — Дело было ответственное, а специалистов не хватало, война только что закончилась, кто бы дал тебе специалистов?..

Электротележка, нагруженная недавно отлитыми, еще не обточенными крышками, проехала рядом.

— Привет, Кириллыч! — звонким голосом позвала женщина, стоявшая на тележке.

Женщина понравилась Багдасару. Он улыбнулся и сказал:

— Привет!

Кириллыч лишь кивком головы поприветствовал женщину.

— Опять тарарам поднимаешь? — оглянувшись, спросила женщина.

— Займись своим делом, — ответил Баканин, и они вошли за электротележкой через большие ворота в цех. Пожилой мужчина, стоя чуть поодаль от ворот, курил. У него на рукаве была красная повязка.

— Что ты здесь делаешь? — подошел к нему Баканин. — Разве здесь твое место, Савельич?..

Щуплый, чуть сутулый мужчина был явно рассержен. Он бросил сигарету на землю, раздавил ногой и воскликнул:

— Г-г-г-гонит, пойми. За руку в-в-в-вот так взял и выгнал. — Он взял Баканина за руку и толкнул.

— То есть как выгнал?

— А вот т-т-так. Сказал, чтобы д-духу твоего в цехе не было.

— Сопляк! — багровея, сказал Баканин, обращаясь к известному ему лицу. — Ты мужчина — терпи. — Он взял Савельича за локоть: — Пошли.

Они быстро зашагали. Багдасар на миг замешкался, не зная, как быть, затем бросился вслед за ними. Баканин резко открыл дверь в комнату начальника цеха, и они вошли.

— Ты что, спятил? Кого ты выгоняешь?! Ветерана, партийца! — закричал Федор Кириллович. — Кто тебе дал на это право?..

Начальник цеха, парень лет тридцати, бледный, с чуть женственными чертами лица, исподлобья смотрел на них и молчал.

— Я тебя спрашиваю, — снова захорохорился Баканин. — Отвечай!

— Отвечай! — выкрикнул Савельич.

— Простите, — усмехнулся начальник цеха. — Кто вы такие?

— Ты что, не знаешь меня?..

— Знаю, знаю. Вы — Федор Кириллович Баканин.

— Так ответь мне: по какому праву выгоняешь из цеха ветерана, исполняющего общественную работу?..

— Только вас мне не хватало, отчитывайся тут перед вами, — со вздохом сказал начальник цеха. — Вы пенсионеры, пожалуйста, приходите, бродите по цеху, утоляйте свою тоску по работе, во время перерыва играйте в домино, пожалуйста, пойте в хоре. Но я не позволю, чтобы вы совали нос в наши дела. Ясно? — начальник цеха хлопнул рукой по столу. — Больше мне нечего сказать.

— Вы слышали? — обратился Федор Кириллович к Савельичу и Багдасару. — Ему больше нечего сказать!.. А у тебя есть право нарушать технологию?.. Есть право протаскивать брак?..

— Вот это вас и не касается…

— Слушай, — оборвал его Федор Кириллович, — я строил этот завод и не позволю, чтобы каждый молокосос играл честью моего завода!

— Спокойно, — сказал начальник цеха, — спокойно. О чести завода я, может, думаю не меньше вас…

— Не видно.

— Вам-то что? — разгорячился начальник цеха. — Пенсию получаете, от нечего делать ходите себе по заводу, заложив руки в брюки, ищете недостатки. А с меня план требуют…

— Это нас н-н-не касается, — снова визгливо вмешался Савельич. — Компрессоры вместо д-д-двадцати четырех часов держишь в сушилке в-в-восемнадцать часов. Кого обманываешь? Ясно, советскую власть.

— Да! — Багдасар наконец понял причину спора.

— Сообщим куда с-с-следует об этом, — закончил Савельич.

— Сообщайте, — снова стукнув рукой по столу, поднялся начальник цеха. — Сообщите еще, что емкость сушильни в день восемьсот штук, а по плану должны дать тысячу. А сейчас освободите комнату, и не дай бог, чтобы я вас по этому делу встретил в цеху…

Багдасар молча вышел, тихо закрыл за собой дверь и, отойдя в сторону, закурил. Голоса, доносившиеся из комнаты, затихли настолько, что стал слышен звонок подъемного крана. Федор Кириллович и Савельич вышли. Багдасар зашагал рядом и по их лицам понял, что они сломлены.

— Парень не виноват, — наконец заговорил Федор Кириллович.

— Виноват или нет, нас не к-к-касается. Налицо нарушение, и все. — Савельич на миг замолк, затем продолжил: — А то, что он не человек, а б-бирюк, — эт-то ясно!..

Баканин замедлил шаг, остановился, прищурив глаза, посмотрел на товарища и сказал:

— Савельич, Савельич!.. Сколько раз я говорил, что ты должен положительно воздействовать на других!..

— Как ты сказал? — переспросил Багдасар. — Как ты сказал?..

— Сказал, что он своим примером должен делать других хорошими людьми, — объяснил Баканин.

— Правдивые слова, — подтвердил Багдасар. — В жизни не забуду.

— П-п-правильно или не правильно, меня не интересует, — рассердился Савельич. — Ты мне скажи, нужно контролировать или нет…

— Решим и скажем.

— А я уж решил, о-очень нужно мне это! Чтобы каждый мальчишка на меня орал. — Он тряхнул рукой, повернулся и ушел.

— Савельич! — позвал Баканин. — Савельич!..

То ли Савельич сделал вид, что не слышит, или же шум цеха заглушил голос Баканина, но тот ушел.

Багдасар протянул Баканину пачку сигарет. Баканин взял сигарету, задумчиво размял ее в пальцах, но вдруг очнулся:

— Нет, я же бросил курить!

— Что же теперь делать будем?..

— Ты о чем?..

— Да о фреоне я.

— Да… Что делать?..

— Говорят, без директора не получится.

— Директор на сессии.

— Знаю.

— Как только вернется, разыщи меня, вместе сходим к нему. Мне он не откажет.

— В самом деле? — обрадовался Багдасар.

— В самом деле. — Баканин положил руку Багдасару на плечо. — Пошли ко мне домой, вместе пообедаем…

— Нет… Я к ребятам должен идти, они меня ждут.

Баканин пожал руку Багдасару.

— До свидания.

— До свидания. — Багдасар задержал его руку и застенчиво сказал: — Я тебе скажу одну вещь, не обижайся — удивительный ты человек!

После работы на остановке автобуса Багдасар обратил внимание на мужчину средних лет, с острым носом и бегающими глазами, который, стоя в нескольких шагах, смотрел на него. Поймав взгляд Багдасара, он улыбнулся, подошел и, сунув руку за пазуху, вытащил моток веревки.

— Видал, какой товар? — сказал он, тряхнув веревкой.

— Какой товар?..

— То есть как? — удивился мужчина. — Хоть двести килограммов взвесь — выдержит. Пятнадцать метров…

Багдасар непонимающе глядел на него и молчал.

— Рубль двадцать копеек, — подмигнул мужчина, — ни больше, ни меньше…

— На кой черт она мне?

— Хозяйку порадуешь. Стоит она, конечно, дороже, но я согласен на рубль двадцать. Видишь, товарищи меня ждут…

Багдасар повернулся и увидел двух мужчин, которые, переминаясь с ноги на ногу, делали нетерпеливые знаки.

— Ну, — сказал мужчина, — быстрее. Веревка очень хорошая.

— Хорошая веревка, — согласился Багдасар, — но что мне с ней делать?..

Подошел автобус, народ бросился к дверям. Багдасар улыбнулся мужчине, пошел было к автобусу, но мужчина удержал его:

— Послушай, у меня ведь времени нет, а ты заставляешь объяснять. Твоя жена натянет веревку между столбами и повесит белье. Что же удобнее этого?.. Рубль двадцать копеек…

Багдасар посмотрел вслед удаляющемуся автобусу и раздраженно сказал:

— Жена моя вон где, в Армении…

— Так еще лучше, — поймал его за руку мужчина, — отвезешь в подарок. Где тебе раздобыть такую прочную веревку?..

Товарищи окликнули его, стали подавать какие-то знаки, мужчина рассердился:

— Не видите, покупает уже! — Повернувшись, он улыбнулся Багдасару: — Черти у них в животах кувыркаются! Будто не понимают, что ты покупаешь.

— Но, — смущенно начал Багдасар, однако мужчина его не слушал.

Возле фонаря остановился какой-то грузовик. Мужчина, оставив Багдасара, побежал к машине, протянул водителю веревку, что-то сказал ему, затем, безнадежно махнув рукой, вернулся к Багдасару.

— Больше ни слова. К лицу ли тебе это?.. — Он сунул веревку в руки Багдасару и протянул руку. — Не люблю торговаться… Дай рубль двадцать, и я пойду…

Багдасар беспомощно вздохнул, опустил руку в карман.

— Я же говорил! — хлопнул в ладоши мужчина. — Знаешь, как твоя жена обрадуется?..

Багдасар достал из кармана деньги, мужчина вытянул рублевку.

— Смотри — одна. Еще двадцать копеек. Так, — взяв двадцать копеек, он на бегу крикнул: — Смотри не думай, что я тебя обманул! — Он подбежал к товарищам, и они быстро зашагали.

Багдасар посмотрел им вслед, взвесил на руках веревку, хотел отшвырнуть ее в сторону, но пожалел, запихнул за пазуху и, постукивая ногой о ногу, стал ждать следующего автобуса.

В пятницу, подойдя к товарному вагону, Багдасар вместо приветствия мрачно сказал:

— Не приехал еще…

— Кто?..

— Директор, кто ж еще?.. — Багдасар сосредоточенно закурил.

— Ты же говорил, что приедет?..

— Это я говорил? — вспылил Багдасар. — Это она сказала…

— А теперь что говорит?..

— Да разве с ней можно разговаривать!.. Там у дверей толпится, поди, человек десять.

— Кто они такие?..

— Не знаю. Двое из старых, остальные новенькие…

— Может, и ты бы там подождал? — забеспокоился Егор.

— Не разрешает она… Говорит — иди к заместителю…

— Ты ей объясни, что к заместителю уже ходил, теперь тебе нужно к директору…

— Тьфу ты, черт! — в сердцах произнес по-армянски Багдасар. И продолжил по-русски: — Разве она слушает?.. И рта не дает раскрыть!.. Как увидит меня, сразу начинает кричать.

— Что она говорит?..

— Быстро, быстро кричит что-то, ничего не понимаю…

— Так не пойдет, ребята, — нахмурившись, сказал Василий. — Нужно ему помочь.

— Как поможете?.. — С надеждой в голосе спросил Багдасар. — Ведь сегодня пятница, времени в обрез…

— Пойдем к этой секретарше, сами объясним.

— Нет, — разочарованно махнул рукой Багдасар. — Ничего не выйдет…

— А как же быть?

— Гм… — задумался Багдасар. — Может, к концу дня, когда посетителей не будет, попытаюсь сам проскочить к директору. Будь что будет!.. — Он швырнул сигарету на землю, раздавил ее каблуком и пошел переодеваться.

Со свистом подошел электровоз и начал прицеплять нагруженные вагоны.

— Эй-эй, — позвал Егор машиниста электровоза, — подай нам еще пять пустых вагонов, а дальше делай что хочешь!..

После перерыва, когда они грузили пятый вагон, Василий, хлопнув в ладоши, сказал:

— Гляди-ка!.. Сама пожаловала…

— Не секретарша ли?.. — прищурился Егор.

Багдасар выпрямился, посмотрел на женщину, закутанную в теплую шубу, и, узнав ее, хотел было улизнуть.

— Подождите! — окликнула его секретарша. — Подождите! — Она достала из кармана листок бумаги, прочитала. — Вы Багдасар?

Багдасар с сомнением посмотрел на нее, на товарищей и ничего не ответил.

— Да, это он, — выступил вперед Василий. — А в чем дело?..

— Директор его срочно вызывает.

— Меня?.

— Да, вас.

— Для чего я ему нужен? — Багдасар, похоже, даже испугался.

— Быстрей, — стукнула ногой о ногу секретарша. — Холодно.

— Видно, пожаловалась на меня, — тихо сказал товарищам Багдасар.

— Пошли, — сказал Егор, — не волнуйся. Ты ничего плохого не сделал.

Багдасар медленно зашагал к складу.

— Куда же вы? — спросила секретарша.

— Куда, куда? — рассердился Багдасар. — Мне и переодеться нельзя, что ли?..

— Да идите так. У него времени нет.

Багдасар, Егор и секретарша молча пересекли заводской двор. Багдасар искоса поглядывал на секретаршу и сопел. В приемной она сказала:

— Сразу же заходите.

— Держись, — подбодрил его Егор. — Я тебя здесь подожду.

Багдасар медленно подошел к двери, осторожно взялся за ручку, но несколько посетителей преградили ему дорогу.

— Куда?.. — зашумели они. — Не видишь, ждем, а ты без очереди лезешь…

— Ну и ждите, — горько усмехнулся Багдасар.

— Подождите, — вмешалась секретарша. — Его директор вызвал.

— Если на то пошло, — повысил голос один из ожидающих, — нас тоже вызвал директор…

— Вызвал, так иди, — предложил Багдасар. — Мне еще лучше. Почему не заходишь?..

— Вы не на базаре! — покраснев от гнева, подалась вперед секретарша. Она открыла дверь в кабинет и втолкнула туда Багдасара.

Оказавшись в кабинете, Багдасар от волнения не сразу узнал Ларионыча и заместителя директора. Оба улыбнулись, глядя на него. Около них сидел еще кто-то. Багдасар видел его впервые, отвел взгляд и беспомощно воззрился на директора.

— Это и есть Багдасар, — сказал Ларионыч.

— Подойдите поближе…

Пока Багдасар шел от дверей огромного кабинета к столу директора, он вспомнил секретаршу и придумал ответ, который нужно дать директору: «Она меня бранила, я ей и отвечал…»

— Садитесь. Вы и есть Багдасар?..

— Да.

— Как ваша фамилия?..

— Моя?..

— Ваша.

— Геворкян, Багдасар Варданович. — Затем, собравшись с духом, сказал: — Я ей ничего плохого не говорил. Это она почем зря кричала…

— Кто кричал?.. — поинтересовался директор.

— Секретарша, кто еще?..

Директор улыбнулся, улыбнулись и остальные. Багдасар приободрился:

— Ведь я же четыре тысячи километров проехал…

— Человек проехал четыре тысячи километров!.. Вот это да! — засмеялся Ларионыч.

— Что, разве не так?..

— Так, конечно, — согласился директор. — Кем вы работаете на вашем заводе?

— Я работаю на автоматах, заполняющих фреон.

— А у вас на заводе нет человека, занимающегося вопросами снабжения? Почему прислали вас?..

— Я же не виноват, — опустив голову, буркнул Багдасар. — Мой директор сказал, что только я могу это устроить…

— А кто вас просил грузить холодильники? — нарочито строго спросил директор. — Ваш директор?

Багдасар искоса посмотрел на Ларионыча и виновато забормотал:

— Я же без дела болтался, вот и грузил…

Директор встал. Багдасар, заметив, что поднялись и остальные, тоже встал.

— Спасибо, — пожал директор руку Багдасара.

На мгновение вспыхнул яркий, ослепляющий свет. Незнакомец перезарядил фотоаппарат, и вновь вспыхнул яркий свет.

— Фреон вы получите, — сказал директор и обратился к заместителю: — Оформляйте.

Багдасар все еще ничего не понимал. Он смотрел то на Ларионыча и заместителя, то на директора и растерянно моргал глазами.

— Явись сюда даже твой директор, я бы не дал, — почему-то разозлившись, сказал директор.

Багдасар зашел на междугородную телефонную станцию. Ожидающих было мало, и это его тоже обрадовало. Потирая ладони, он подошел к окошечку.

— Ереван, — торжественно проговорил он, — примите, пожалуйста, заказ на Ереван.

— Номер?..

— Номер… — Багдасар начал рыться в карманах. Пошарил в карманах брюк, не нашел, почувствовал себя неловко под вопросительным взглядом девушки, проговорил «сейчас», проверил карманы пиджака, вспотел, обернулся, чтобы пропустить вперед стоящего за ним, но стоящих не было, и тогда он еще больше вспотел. — Ведь был же, — сказал он девушке. — Где я его оставил? — Засунул руку во внутренний карман пиджака, достал фотографию, на которой было запечатлено пятеро детей, выстроившихся по росту. Багдасар улыбнулся фотографии и неожиданно протянул ее девушке. — Это мои дети. Самого маленького здесь нет.

Девушка посмотрела на фотографию и тоже улыбнулась.

— Те двое, что похожи друг на друга, близнецы, — сказал Багдасар.

— Хорошие дети, — сказала девушка, затем плотнее прижала к ушам наушники и сказала в микрофон: — Москва, 226-44-21, четвертая кабина, повторяю: Москва, 226-44-21, четвертая кабина.

Голос девушки разнесся по всему залу, и Багдасар увидел пожилую женщину, которая, семеня, бросилась к четвертой кабине. Девушка отодвинула микрофон, что-то отключила и, возвращая фотографию Багдасару, еще раз повторила:

— Хорошие дети.

— Да, — подтвердил Багдасар, — но баловать их не надо. Я даже целую их только спящими, они не знают об этом.

— Вы нашли номер?..

— Нет, — покачал головой Багдасар, засунул фотографию во внутренний карман пальто и что-то там нащупал. Засунул руку глубже и достал какую-то бумажку. — Ну и голова! — упрекнул он себя, — смотри-ка куда засунул. Пиши, 44-18-76.

Девушка записала.

— Любого позвать к телефону?..

— Нет, — запротестовал Багдасар. — Директора.

— А директор сейчас будет на месте? — спросила девушка, посмотрев на часы.

Багдасар почесал затылок.

— Сейчас в Ереване… — Он посмотрел на часы, подсчитал в уме. — Восемнадцать минут третьего, ладно, округлим, двадцать минут третьего.

— Сколько будете говорить? — деловито спросила девушка.

— Минут десять — пятнадцать.

— Десять или пятнадцать?..

— Пиши пятнадцать, — решил Багдасар. — Едва успею все рассказать.

Девушка кончила писать, протянула Багдасару квитанцию.

— Когда дадут разговор? — расплачиваясь, спросил Багдасар.

— Не знаю. С Ереваном должны связаться через Москву.

— Я буду здесь, никуда отсюда не уйду.

— Хорошо, — улыбнулась девушка.

Багдасар, заложив руки за спину, неторопливо прошелся по залу, останавливаясь и прислушиваясь к громкоговорителю, который время от времени приглашал ожидающих пройти в кабину. Затем, видимо устав, он подошел к девушке и указал на свободный стул:

— Я буду сидеть вон там.

— Хорошо, — сказала девушка.

Багдасар сел на свободный стул, посмотрел на сидящего рядом с ним человека в тулупе и улыбнулся:

— Ждешь?..

— Жду, — ответил мужчина лет пятидесяти с редкими зубами и оживился: — С каким городом говорить будешь?

— Ереван. Бывал там?..

— Нет, — мужчина улыбнулся, еще больше обнажив редкие зубы, — в Ашхабаде был.

— Ну, где Ашхабад, где Ереван, — сказал Багдасар. — Сейчас в Ереване, — он посмотрел на часы, — десять минут четвертого.

— Ночи или дня?..

— Дня, конечно…

— На самом деле?..

— А как ты думал!..

— Интересно, — склонив набок голову, сказал мужчина.

— А ты с каким городом будешь говорить? — спросил Багдасар.

— Ни с каким. Во дворе разгружают мою телегу. Я прикрыл лошадь и пришел сюда погреться.

— И хорошо сделал.

— Зимой я всегда так делаю. Сегодня, к примеру, я мог бы не приезжать, моя работа давно закончена. Но не мог же я оставить детей голодными.

— Каких детей?

— Детсадовских.

— Молодец, — хлопнул по спине собеседника Багдасар. — Я это понимаю. Как бы я, например, без фреона вернулся обратно? А сейчас совесть моя чиста. И если хочешь знать правду, то директор сам мне сказал: если бы даже приехал твой директор — не дал бы, но тебе даю. Не шутка ведь, разве я не прав?..

Он гордо покрутил кончик уса. Собеседник его ничего не понял, но закивал головой.

— Верно говоришь. — Он поднялся. — Я пойду, там уже закончили, наверное.

Багдасар тоже встал.

— Слушай, — сказал он, — как тебя звать?

— Николай.

Багдасар пожал ему руку.

— Всего хорошего, Николай.

— И тебе счастливого пути.

Багдасар проводил его взглядом, потом медленно подошел к окошечку и без единого слова, лишь грустно улыбаясь, показал девушке на часы. Девушка пожала плечами. Багдасар вздохнул, вернулся обратно. Сейчас на месте человека в тулупе сидела красивая пышная женщина. Багдасар с нескрываемым интересом уставился на нее. Женщина, видимо, почувствовала его взгляд, краем глаза посмотрела на Багдасара и поднялась с места.

— Ереван — 44-18-76, восьмая кабина, — объявил громкоговоритель, но Багдасар не услышал. Он продолжал смотреть вслед удаляющейся женщине.

Девушка выглянула из окошечка, отыскала взглядом Багдасара, и вновь заговорил громкоговоритель:

— Ереван, Ереван, Ереван, восьмая кабина.

Багдасар встрепенулся и побежал к восьмой кабине.

— Алло, алло! — Он выглянул из кабины и крикнул девушке: — Ничего не слышно! — Снова поднес трубку к уху. — Алло, — сказал и удовлетворенно, широко улыбнулся: — Здравствуйте, товарищ Акопян…

— Кто это?..

— Багдасар это, Багдасар…

— А… Здравствуй, Багдасар!

— Как вы там?..

— Хорошо…

— Какой мне теперь магарыч будет?

— Магарыч?..

— А как же. Двадцать баллонов достал. Сегодня отправили самолетом.

— Уже отправили?

— Да, своими глазами видел.

— Жаль, — сказал директор.

— То есть как это жаль? Фреон, вы меня, наверно, не поняли! — размахивая руками, пояснил Багдасар. — Тысяча литров…

— Я понял. Мы вчера получили пять тысяч литров.

— Как это? — сразу же сник Багдасар.

— Ты не рад?..

— Что?.. Рад, — угрюмо сказал Багдасар. — Что мне теперь сказать им?.. Люди от себя оторвали, нам отдали…

— Ничего не объясняй. Письмо напишем заводу-поставщику, тысячу литров нашего фреона пошлют им. Ясно?

— Ясно, — со вздохом сказал Багдасар.

— Что-нибудь еще хочешь сказать?..

— Что тут еще скажешь? — Вытирая пот со лба, проворчал Багдасар.

— Хочешь поговорить с домом?

— С кем?

— С домом. Скажи свой номер телефона.

— Моего телефона? — прижав руки к груди, удивился Багдасар.

— Ну да. Ты трубку не вешай.

— Сорок четыре, двадцать один, тридцать четыре, — пожимая плечами сказал Багдасар.

Сначала он услышал в трубке треск, затем голос директора: «Ереван, прошу поменять номер». Чуть погодя послышался голос жены:

— Алло?..

— Ахавни, ты?

— Я. Кто это?

— Я это, — грустно сказал Багдасар.

— Багдасар?..

— Да, я.

— Откуда ты говоришь?

— Да куда ездил, оттуда и говорю…

— Голос у тебя какой-то не такой, ты не болен?

— Нет, — качая головой, вздохнул Багдасар, и было похоже, что глаза его увлажнились.

— Как твои дела?

— Хорошо.

— Слушай, ты вроде болен, говори правду!..

— Не болен.

— А что случилось?

— Ничего не случилось…

— Ты как-то не так говоришь…

— Что ты ко мне пристала? — рассердившись, повысил голос Багдасар. — Как дети?..

— Хорошо. У нас все в порядке.

— ………

— Багдасар?..

— Что?..

— А что ты молчишь?..

— А что тебе сказать! — снова рассердился Багдасар.

— С тобой что-то случилось. Когда ты приезжаешь?

— Завтра.

— То, что ты должен был сделать, сделал?..

— Сделал. Ладно, завтра вылетаю.

Он повесил трубку, вышел из кабины и зашагал к выходу.

— Гражданин, говоривший с Ереваном, подойдите к третьему окну, — послышалось из громкоговорителя.

Багдасар не услышал. Вышел из зала и в расстегнутом пальто, с развевающимся шарфом зашагал по улице.

Девушка посмотрела в окно, накинула пальто и вы бежала за ним.

— Гражданин! — окрикнула она. — Гражданин!..

Багдасар обернулся, с грустным изумлением посмотрел на девушку.

— Зову вас, не слышите, — улыбнулась девушка. — Мы вам остались должны. Вместо пятнадцати вы говорили восемь минут.

— Вы мне должны или я вам? — не понял Багдасар.

— Мы, мы.

Багдасар махнул рукой, повернулся и, понурив голову, пошел дальше.

Песни были о тайге, о березах, о русской зиме и вьюге. Чуточку хмельная, тихая грусть царила в комнате. Багдасар перебирал струны мандолины, качал головой, пытаясь подпевать, но было понятно, что песня не его. Это была песня Кузьмича, песня старухи, Егора, Василия, Сергея, но не его. В комнате горел свет, было душно и накурено. На столе стояли две пустые бутылки из-под коньяка, бутылка водки, консервы, колбаса, хлеб, квашеная капуста и наспех приготовленный старухой обед. Песни не кончались. Едва пропев одну, кто-нибудь заводил другую, и достаточно было начаться песне, как ее подхватывали, а Багдасар, подыгрывая на мандолине, пытался уловить мотив. Он сбивался, внимательно смотрел на поющих и снова перебирал струны мандолины. Наконец все устали: на этот раз, когда песня смолкла, никто не начал новой.

Старуха посмотрела на стенные часы.

— Ты не опаздываешь?..

— Нет, — покачал головой Багдасар. — Еще целых два часа…

Кузьмич разлил по рюмкам водку. Егор, который до этого, не моргая, молча смотрел на иконы, висящие в изголовье старухиной кровати, поднял рюмку.

— Уезжаешь, значит, — он посмотрел на Багдасара и выпил.

— Счастливого мне пути, а вам счастливо оставаться, — сказал Багдасар и осушил рюмку.

Старуха поднялась с места, вышла на кухню и вернулась с каким-то пакетом в руках.

— Это жене твоей.

— А что это?

— Не к лицу мужчине вмешиваться в бабьи дела.

— Сушеные грибы, — хмыкнул Кузьмич.

Багдасар взял пакет, положил его в чемодан, задумчиво постоял, потом решительно подхватил один из чемоданов, взял старуху за руку и повел ее на кухню.

— Тогда и я тебе кое-что дам, но ты не обижайся. — Он поставил чемодан на кухонный стол, открыл его и показал женские панталоны. — Вот…

— Вот те на! — удивилась старуха.

— Это… это тебе… — Он смущенно посмотрел на удивленное лицо старухи. — Ладно, чтобы ты вдруг не обиделась, сделаем так: половина тебе, половина моей матери. Идет?

Старуха пощупала панталоны:

— Теплые…

— Тогда, — обрадовался Багдасар, — все тебе. Ты не обижайся, мама… Да и чемодан возьми, что мне с пустым делать?.. — Он обнял старуху, прижался щекой к ее щеке и, не дав ей сказать ни слова, вернулся в комнату.

Сергей встал из-за стола, подошел и остановил Багдасара у дверей.

— Послушай, — сказал он, краешком глаза следя за товарищами, — ерунду ты сказал.

— Какую ерунду?..

— Вчера, значит, взял я ее вот так за руку, вот так посмотрел, — он показал, — хотел поцеловать — и получил оплеуху…

— Значит, не так смотрел. Попробуй еще раз…

— Нет, — покачал головой Сергей. — Может, такие штучки у вас и проходят, но у нас нет. Факт налицо, — он потрогал щеку и вернулся на свое место.

— Послушай, — прерывая спор, вдруг обратился Егор к Багдасару, — армяне — христиане?..

— Христиане.

— Может, христиане, — сказал Василий, — а что, бог и у нас, и у вас один и тот же?

Багдасар подумал, почесал затылок.

— Не знаю, — пожал он плечами. — Поеду, спрошу у матери.

Аэродром был хоть и невелик, но людный и шумный. Василий и Багдасар пробивались сквозь толпу, а идущий вслед за ними Егор старался не отставать от них. У выхода на летное поле Василий опустил чемодан и спросил:

— Ты билет не забыл?..

— Нет, — покачал головой Багдасар, — он у меня.

— Проверь.

Багдасар достал бумажник, показал билет, лежавший в нем.

— Не понимаю, куда подевался Сергей, — подходя, сказал Егор.

Егор с Василием горячо о чем-то спорили.

— Не иголка, не потеряется, — ответил Василий, доставая папиросы.

— Да, — сказал Багдасар, — покурим, а то там не разрешат.

Багдасар закурил, посмотрел на друзей, вновь затянулся и наконец проговорил:

— Знайте, что в Ереване у вас есть брат. Собирайте жен, детей и приезжайте.

Егор похлопал Багдасара по плечу и ничего не сказал.

— А вон и Сергей! — воскликнул Василий.

Сергей, размахивая пачкой газет, закричал:

— Смотрите, что я принес.

Он подошел и протянул газеты Багдасару.

— Да, — благодарно улыбаясь, закивал головой Багдасар, — почитаю в самолете…

— Ты сюда посмотри!

Вырвав одну из газет, Сергей указал на фотографию на первой странице.

Багдасар вначале не узнал себя на фотографии, а узнав, растерялся, заморгал глазами.

И друзья с радостными возгласами стали хлопать его по плечу и спине, привлекая к себе внимание окружающих. Приземлился какой-то самолет, заглушил голоса, а когда двигатели остановились, Сергей сказал:

— Смотрю на газету, вижу — Багдасар! Глазам своим не поверил, прочитал — он! Двадцать штук купил…

— Вместо того чтобы радоваться, ты загрустил, — потряс за плечо Багдасара Василий.

— Теперь на заводе на тебя будут пальцем показывать, — сказал Егор.

— Да, — грустно улыбаясь, вздохнул Багдасар, — пальцем будут показывать…

— А как же, — блестя глазами, сказал Сергей. — Тебя должны качать, как героя! Тысяча литров фреона, не шутка!

Багдасар ничего не ответил. Он кивал головой и молчал. Затем бросил сигарету, придавил ее каблуком, посмотрел на Егора, Василия, Сергея и протянул руку.

— Ну ладно, я поехал. — Он обнял, поцеловал друзей и, подхватив чемодан, понуро, медленно пошел на летное поле.

Двигатели загудели, и самолет плавно тронулся с места. Багдасар прильнул к окну, пытаясь издалека отыскать в толпе Егора, Сергея, Василия, но никого не увидел. Он удобнее устроился в кресле и, взяв одну из свежих газет, лежащих у него на коленях, развернул первую страницу. С верхнего правого угла на Багдасара смотрел сам Багдасар.

На фотографии один глаз у него был больше другого, один глаз улыбался, другой был грустным, один ус висел, другой был вздернут, и от этого улыбка его получилась кривой и грустной.

1974