Во всем виновата водка (ЛП)

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Рэйлинн

Если я надеялась с помощью своего сексуального платья заставить Остина заплатить за то, что он весь день называл меня ревнивой, то была права.

Наблюдение за тем, как у него отвисла челюсть, когда я вышла из комнаты в шелковом белом платье, наполнило меня удовлетворением. Удовлетворением, которое испарилось, как только он встал со стула.

Сегодня вечером я не единственная, кто использовал свое тело в качестве орудия.

Белые брюки, пиджак и рубашка с несколькими расстегнутыми пуговицами облегали его, словно вторая кожа, и все, что я хотела сделать, это содрать все с него.

После тщательного изучения его тела, я обнаружила злорадную ухмылку на прекрасном лице, что еще больше разозлило меня.

― Готова? ― спросил он.

Мое высокомерие не уступало его, я постаралась сохранять невозмутимый тон.

― Конечно.

Остин придержал для меня дверь, и я изо всех сил старалась не обращать внимания на насыщенный аромат его одеколона из ванили и сандалового дерева, от которого у меня потекли слюнки, когда я проходила мимо.

Я чувствовала этот аромат множество раз, но после сегодняшнего дня, после того, как Остин разрушил в моем сознании некий барьер, прочно заперший его во френдзоне, он стал ощущаться по-другому. Он действовал на меня иначе, глубже и разжигал мое воображение об Остине так, как никогда раньше. Конечно, я флиртовала с ним, но никогда всерьез. Я никогда не закрывала глаза, пытаясь представить, каково это ― быть с ним.

Теперь я не могла перестать делать это.

Не после того поцелуя.

Боже, тот поцелуй. Это было ничто ― едва ощутимое касание кожи. И все же это поглотило меня, словно бездна. Черт, прошло несколько часов, а я все еще была возбуждена. Я попыталась потереть бедра друг о друга, чтобы облегчить боль, но в итоге чуть не грохнулась.

― Ты в порядке? ― спросил он, схватив меня за руку.

Я заглянула в его зеленые глаза и хотела умолять о большем. Слова подступили к горлу, и я с трудом сдержалась.

Господи, Рэй, ― сделала я себе выговор. Мне нужно взять себя в руки.

― Да. Мне нужно сбегать за помадой. Встретимся внизу.

Я бросилась обратно в комнату, не дожидаясь ответа. В ванной облила запястья холодной водой и уставилась в зеркало безумными глазами. Наклонившись, попыталась рассмотреть в них зеленый цвет, о котором говорил Остин, но обнаружила только обычный коричневый. Я чуть не рассмеялась над своим безумием.

Я гордилась тем, что была смелой и честной. И все же я пряталась. Самое меньшее, что я могла сделать, это быть честной с самой собой.

Возможно, я ревновала.

Что было у Обри такого, чего не было у меня? Может, дело в ее скромности? Я слишком раскрепощенная? Он считал меня шлюхой и поэтому отказал в тот первый вечер? Я никогда не задумывалась об этом, но после встречи с Обри не могла перестать задаваться этим вопросом.

― Уф, ― простонала я в разочаровании. ― Я схожу с ума.

Мне необходима помощь, и я знала, куда обратиться. Я покопалась в сумочке в поисках телефона и нажала кнопку вызова.

― Чеееееееерт, ― поприветствовала Вера.

Но у меня не было времени на любезности. Машина скоро уезжала, и мне нужно было привести голову в порядок.

― Мне плевать, что обо мне думают мужчины.

Ее глаза комично расширились.

― Что?

― И я не ревную.

― Ладно. Подожди. О чем мы говорим? Что тебе нужно? Расскажи мне.

Боже, я любила ее за то, что она точно знала, что мне нужно. Я изложила версию с краткими примечаниями, умудрившись не рассмеяться над всей гаммой выражений сменившихся на ее лице.

― И теперь я в ванной, пытаюсь заставить себя быть честной, но чувствую, что нахожусь на грани срыва.

― Итак, будь честна. Скажи это, ― приказала она как ни в чем не бывало. ― Скажи это вслух.

Я сжала челюсть, и она встретила мое упрямство решительным взглядом. Она знала, что была права, и, черт возьми, я тоже это знала.

― Я... я ревную к Обри.

― Почему? ― спросила она, не сдержавшись.

― Потому что... ― Я сглотнула и прикусила губу, не желая произносить эти слова, но нуждаясь в них. ― Потому что она знает Остина так, как я никогда не узнаю.

― И...

― Что значит «и»?

Вера пристально смотрела на меня, и, вероятнее всего, постукивала ногой по полу по ту сторону экрана. Она знала, что это еще не все. Я знала, что это еще не все. Я не хотела признаваться в этом. Опустив взгляд, я изучала раковину. Мое внимание привлек блеск, и я посмотрела на безымянный палец, где сверкало золотое кольцо ― мое обручальное кольцо.

Обручальное кольцо, которое могло бы принадлежать ей.

Закрыв глаза, я начала разбираться в сути своего беспокойства.

― Он едва не женился на ней.

― А что, если бы женился? ― спросила Вера.

Я снова посмотрела на нее.

― Я бы вернулась из-за границы и узнала, что мой лучший друг женился ― без меня.

― И?

― Что, если бы она возненавидела меня? Если бы заставила его выбирать между мной и ею, и я бы потеряла своего друга? Потому что, конечно, он бы выбрал ее, она была бы его женой. Она была бы важнее.

Мое сердце болезненно забилось, устремляясь к правде ― или, возможно, прочь от нее.

― Но теперь ты его жена.

― Не настоящая.

Вера закатила глаза совсем не по-женски, и я поняла, что она, должно быть, научилась этому у меня.

― Независимо от твоих намерений в будущем, ты все-таки вышла за него замуж. Так что это, по сути, делает тебя его женой. Вопрос в том, что ты чувствуешь?

― Словно я в ловушке, ― ответила я, не задумываясь.

― Спасибо за заученный ответ, ― отчеканила она. ― Теперь давай получим настоящий ответ. Сегодня, когда ты проводила с ним время, флиртовала и вела себя как замужняя дама, что ты при этом чувствовала?

Я перебирала в памяти моменты нашего общения и все время возвращалась к тому моменту, когда он впервые обвинил меня в ревности. Он загнал меня в угол, и это чувство не покидало меня весь день.

― Словно меня загнали в угол.

― Но не в ловушке?

― Нет, ― ответила я, поразив саму себя.

― Почему ты чувствуешь себя загнанной в угол?

― Потому что не хотела отвечать на его глупый вопрос, ― сказала я, не подумав.

― Почему?

― Я не хотела признаваться, что ревновала.

― Почему? ― повторила она снова, словно тыча пальцем в больное место, нажимая и нажимая до тех пор, пока я не сорвусь.

И я сорвалась.

― Потому что он мне чертовски дорог.

― Аллилуйя. ― Она подняла руки вверх. ― Небеса разошлись. Давно, бл*дь, пора. Нико, ― крикнула она через экран, ― ты должен мне сто баксов и массаж. Я говорила вам, ребята, что она не доберется до дома, прежде чем признается в этом.

― Черт возьми, ― пробормотал Нико на заднем плане.

― У вас было пари? ― взвизгнула я.

― Да. Подожди. Мне нужно отправить сообщение Нове. Она думала, ты не признаешься в этом, по крайней мере, до дома его бабушки и дедушки. Она слишком верит в твоё упрямство.

― Какого черта?

Я хотела сказать больше ― задать больше вопросов, ― но мой разум с трудом справлялся с собственными мыслями, не говоря уже о пари, о котором я понятия не имела.

Вера, наконец, снова сосредоточила свое внимание на мне, сменив победоносную улыбку на улыбку обеспокоенной подруги.

― Послушай, ты можешь вставить нам люлей позже. Сейчас нам необходимо сосредоточиться на твоих чувствах к Остину

― Что? Нет. Нет.

Услышав это так прямолинейно, я отпрянула от телефона.

― Почему?

― Потому что я не хочу испытывать к нему чувства. Я не могу. Я не умею строить отношения.

― Ты можешь попробовать, ― предложила она.

― Не хочу, потому что, если сделаю это, то знаю, как все закончится. Мы разойдемся, и тогда все изменится.

― Все уже изменилось, Рэй.

Правда, сказанная тихим голосом, потрясла меня, словно удар дубиной по голове, и чувство паники, из-за которого я изначально позвонила ей, только усилилось.

― Ты не помогаешь, и мне нужно идти.

― Послушай, ― рявкнула она.

Ее голос подействовал, словно ушат холодной воды, успокоив меня настолько, что я сделала то, что она приказала.

― У меня нет простого решения, как бы мне этого ни хотелось.

― Знаю, ― заныла я.

― Суть в том, что у тебя есть чувства к Остину, и только тебе решать, что ты хочешь с ними делать. Не позволяй страху перемен удержать тебя от принятия решения, потому что все уже изменилось. Лучшее, что ты можешь сделать, это направить все к наилучшему исходу.

И с этими не слишком полезными словами мы завершили разговор, оставив меня лицом к лицу перед всеми на вечеринке в качестве жены Остина ― чувствующую себя не лучше, чем до того, как мне пришла в голову светлая мысль быть честной с самой собой.

К счастью, у меня не было возможности остаться наедине со своими мыслями ― или с Остином. Вместе с моими родителями и Скоттами мы отправились на лимузине на вечеринку в огромный особняк. Как только мы вошли, нас приветствовала толпа гостей, одетых в черное и белое. Они поздравляли нас и просили показать им мое кольцо, поначалу расстраиваясь из-за его маленьком размере, а затем восхищаясь тем, что это семейная реликвия. Когда они закончили разглядывать мое кольцо, начали разглядывать Остина.

Не то чтобы это его беспокоило. Он был моим «плюс один» на стольких мероприятиях, что я уже сбилась со счета. Поначалу Остин был встревожен, но быстро освоился, одаривая всех вежливой улыбкой, соблюдая дистанцию. Когда он впервые пришел ко мне домой на рождественский благотворительный вечер во время школьных каникул, я чуть не лопнула от смеха, наблюдая, как он вздрагивал под напором всех ухаживаний. Теперь мне было не до смеха. Мне хотелось обнажить зубы и притянуть его к себе.

Остин мне не безразличен.

Проклятье. Услышав это признание в своей голове, я вздрогнула, словно оно дало мне пощечину.

― Ты в порядке? ― спросил Остин.

― Да, ― ответила я, быстро расплываясь в улыбке. ― Просто хочу пить.

― Дамы, прошу нас извинить, моей жене нужно выпить.

Он с улыбкой увел нас, пока они ахали, как романтично, что этот большой, сильный мужчина вел меня прочь, словно маленькую девочку, которая не может найти дорогу к бару в одиночку.

Ситуация для закатывания глаз.

Мне следовало закатить глаза.

Тем не менее, часть меня восхищалась вместе с ними.

Он мне не безразличен.

Боже, я была в полной заднице.

Остин взял два бокала и нашел небольшой столик в дальнем углу, где можно было немного отдохнуть от шумной толпы. Как раз когда я делала глоток, толпа расступилась, открывая прекрасный вид на Обри в белом платье с одним длинным рукавом. Часть меня желала, чтобы у нее был ужасный вкус, но должна признать, она выглядела сногсшибательно, а ее платье было просто потрясающим. Черт. Я никогда не сдерживалась в оценке женщины и ее стиля ― даже если завидовала.

― Почему ты хотел жениться на Обри? ― выпалила я.

― Э-э-э, ― заикаясь, пробормотал он, так же удивленный вопросом, как и я. ― Не знаю. В то время она мне нравилась.

― Ага, но тебе нравилось много девушек. Почему она?

Он поставил стакан и потер морщинку, появившуюся у него между бровями. Наверное, мне следовало отступить. Возможно, разгар вечеринки ― не самое лучшее место для игры в двадцать вопросов, но ящик Пандоры был открыт.

― Думаю, так сложились жизненные обстоятельства. Мой брат недавно женился, и, возможно, это смешалось с небольшой паникой по поводу серьезности жизни после колледжа, что выбило меня из колеи. Я имею в виду, мы отлично ладили.

С огромным трудом я сохраняла пассивный вид, хотя и задавалась вопросом, слышал ли он, насколько абсурдно то, что он хотел жениться на ней, потому что они «отлично ладят».

― Она подходила тебе? Была той женщиной, с которой ты представлял свою жизнь?

Его глаза, наблюдавшие за толпой, переместились на меня. Глубокие зеленые глаза впились в мои ― напряженные и держащие меня в плену.

― Нет, она была не той женщиной, с которой я представлял свою жизнь, ― наконец ответил он. Что-то скрывалось за этими словами, но Остин моргнул, прежде чем я смогла понять. ― И время было не то.

― Что ты имеешь в виду?

Мне хотелось схватить его за лацканы пиджака и встряхнуть, орать и требовать, чтобы он ответил. В голове мелькали различные варианты. Он думал, что сейчас подходящее время? Он хочет поддерживать связь с ней после внезапной встречи? О, боже, что, если они продолжат встречаться? Что, если на этот раз все получится? Что, если, в конце концов, они поженятся? Время тянулось в бесконечном ожидании, подталкивая меня ближе к краю. На самом деле, я знала, что между первым и последующим вопросом не прошло и полминуты.

― Вы будете поддерживать связь после того, как уедете отсюда?

Вопрос вырвался сам собой. Между стремительными вопросами и едва скрываемым, пронзительным, паническим тоном его настроение изменилось. Внезапно наша беседа перестала походить на разговор двух друзей в уголке. Честно говоря, я не была уверена, что так было когда-либо, но теперь все переросло в нечто большее.

Его плечи расслабились, словно он разобрался в правилах игры и приготовился к ней, а я, наоборот, пребывала в напряжении, готовясь к вызову.

Ох, да. Как и прежде, Остин наблюдал за мной испытующим взглядом. Это ещё больше сковало мои мышцы, пронзило до глубины души. Его язык скользнул по губам, а затем на них появилась высокомерная ухмылка, которую я хотела ненавидеть, но отчасти любила.

― Тебя не смутит, если я это сделаю?

Не доверяя своему голосу, закатила глаза и сделала ещё один глоток, пытаясь придумать вопрос, чтобы сбить его с толку так же, как он сбил меня.

― Ты скучаешь по сексу с ней? ― наконец спросила я, слишком поздно осознав, что мой вопрос больше раскрывал, чем шокировал. Его улыбка усилилась, и я поспешила заговорить, чтобы он не смог: ― Просто любопытно... ― Я пожала плечами. ― Имею в виду, может быть, за ее жемчужинами скрывается что-то еще, что может соответствовать тебе.

― Почему ты так говоришь? ― спросил он, наклонив голову, изучая меня.

― Раньше ты был довольно описательным. Это заставляет меня думать, что, возможно, в спальне ты жаждешь большего, чем болтаешь.

«Я бы хотел поглотить тебя целиком».

Воспоминание об этих словах, прошептанных, как обещание, у моих губ, пронзило мое тело электрическим разрядом. Это было единственное оправдание, которое у меня было, чтобы просто не заткнуться.

― Не то чтобы мне это известно, так как ты не хотел трахать меня.

Его громкий смех привлек внимание людей, которые смеялись так, словно они были частью разговора и поняли шутку. Я хотела спросить их, что, черт возьми, смешного, но они быстро вернулись к своей группе.

― Ох, Рэй. ― Остин покачал головой, переставая смеяться. ― То, что я не трахал тебя, не значит, что не хочу.

То, как он произнес слово «хочу», должно было быть незаконным, противозаконным, противоречащим правилам. Несправедливо, что всего лишь одно слово могло лишить меня кислорода и заставляло сердце пропускать удары, только чтобы через секунду снова загрохотать.

Несправедливо, что услышав его слова о том, что он хочет меня трахнуть, мои соски затвердели от возбуждения. Несправедливо, что он мог заставить меня хотеть его так сильно.

«Лучшее, что ты можете сделать, это направить изменения к наилучшему возможному результату».

Совет Веры прокрутился в моей голове, подбадривая к действию.

― Тогда сделай это.

Его ухмылка исчезла.

― Что?

― А почему бы и нет? ― спросила я. Он изучал меня, вероятно, пытаясь понять, шучу я или нет, но я была серьёзна. Я предлагала Остину заняться сексом множество раз с тех пор, как мы познакомились, но, кроме той первой ночи, все были шуточными, чтобы посмотреть, как он отворачивается и краснеет. Сейчас я не шутила. ― Мы находимся вдали от всего ― в своей собственной реальности.

Эта идея звучала все лучше и лучше, чем больше я о ней думала.

― Рэй, ― выдохнул он.

Это не было похоже на протест, но на всякий случай я добавила еще несколько причин, почему он не должен сопротивляться:

― И мы женаты. Почему бы не консумировать брак? (прим. пер.: Консуммация (лат. consummatio, «довершение») ― термин, употребляемый для одной из составляющих брака, а именно первого осуществления брачных отношений (полового акта)).

Он изучал меня, его грудь поднималась медленно и ровно. Между тем, я не могла успокоить дыхание, даже если бы попыталась. Я прикусила губы, блокируя все мысли, пытавшиеся вырваться наружу.

Толпа, музыка, смех и все звуки заглушались до тех пор, пока я слышала лишь пульсирующий стук собственного сердцебиения. Я прижала ладони друг к другу, отчаянно пытаясь отвлечься от бесконечных секунд тишины. И все это время я не отводила взгляд. Я хотела прочесть каждую эмоцию, отражающуюся на его лице, которое прекрасно знала, но сейчас оно выглядело совсем по-другому.

Словно кто-то выдернул вилку из розетки, его грудь опустилась с глубоким выдохом, и тогда я поняла, что решение принято.

Медленно, его губы снова изогнулись в улыбке, которую я буду вечно винить в своем падении.

― Консумировать ― не то слово, которое я бы использовал.

Его слова разносились по пространству между нами, лаская мою кожу, открывая мне ту сторону Остина, которую я решила, что должна знать. Не обращая внимания на потрясение от того, что это происходит на самом деле, я наконец-то поняла, в какую игру играю, и была готова к ней.

Приподняв брови, я направила нас к нужным мне изменениям.

― Какое слово ты бы использовал?

― Больше, чем одно.

― Скажи мне, ― я практически умоляла.

― Прошу вашего внимания, пожалуйста. Пришло время объявить победителей аукциона, ― сказал мужчина через микрофон.

Громогласный гул его голоса, доносящийся через динамики, едва проникал в наш пузырь. Остин выдержал мой взгляд, осушая свой бокал и отставляя его в сторону, а затем медленно обошел небольшую столешницу. Мои мышцы напряглись, ожидая его следующего движения. Сердце билось в безумном ритме, предвкушаю то, что он задумал.

Он повернул меня лицом к импровизированной сцене, зайдя мне за спину. Я вздрогнула от прикосновения его пиджака к голой коже моей спины, но никто не обратил на это внимания. Мы стояли позади всех, а они были слишком заняты наблюдением за сценой. Мы не существовали ни для кого, кроме нас самих.

Одной рукой он обхватил мое бедро, притягивая мою задницу к себе, а другой откинул волосы в сторону, чтобы провести носом по моему уху.

― Уверена?

Уверена ли я, что хочу услышать, как бы он трахнул меня? Не колеблясь, я кивнула.

Обеими руками он обхватил мои бедра, его длинные пальцы играли с разрезами, которые заканчивались чуть ниже моих тазовых костей. Его грубые пальцы терзали мою кожу, посылая электрические разряды вверх по позвоночнику и обратно вниз, к вагине.

― Я бы трахнул тебя очень нежно, ― прошептал он, его слова ласкали мое ухо. ― Я бы медленно вводил свой член, чтобы запомнить ощущение каждого сантиметра внутри твоей киски. Я широко разведу твои ноги, чтобы иметь возможность наблюдать, как твоя набухшая, влажная п*зда растягивается, принимая всю мою длину, пока я вхожу и выхожу. Ты бы начала умолять меня о большем, но я бы едва коснулся твоего клитора ― достаточно, чтобы довести тебя до исступления, но не дать кончить. И в тот момент, когда бы ты подумала, что привыкла к мучительному ритму ― когда бы ты подумала, что нашла способ кончить, ― я бы начал трахать тебя так жестко и глубоко, что ты бы забыла свое имя. Я не остановлюсь до тех пор, пока ты не потеряешь контроль над собой, выкрикивая мое имя, в то время как твоя киска сжимала бы мой член, умоляя выпустить в тебя свою сперму. ― Резкое жжение от его зубов напротив моего уха восхитительно контрастировало с его тихим голосом. ― И я бы исполнил твою мольбу. Я втрахаю каждую каплю так глубоко в тебя, что ты никогда от меня не избавишься.

― Остин.

Я не узнала свой хныкающий голос, наполненный мольбой о большем.

― Ты хочешь этого?

Кто я?

Кем была эта девушка, распластавшаяся у его ног? Она была мне незнакома, но во всем этом новом безумном вожделении, охватившем меня, я знала одно ― я хотела этого. Хотела узнать больше о девушке, которая позволила своему лучшему другу возбудить ее.

― Да. Пожалуйста.

― Скажи это, ― приказал он.

Повернув голову, чтобы встретиться с его горящим взглядом, я сделала то, чего никогда не делала и не думала, что сделаю. Повиновалась.

― Я хочу, чтобы ты трахнул меня.

Словно его глаза не были достаточно темными, зрачки расширились, оставив едва заметный оттенок зеленого.

― Хорошо. Пойдем.

Не дожидаясь ответа, он схватил меня за руку и зашагал прочь, едва удостоив нескольких человек, мимо которых мы проходили, вежливым кивком. В рекордно короткие сроки парковщик вызвал машину, чтобы отвезти нас домой.

Все чувства пришли в состояние повышенной готовности. Прохладная кожа сиденья охладила мою разгоряченную кожу. Хлопок двери отозвался эхом в теле, подражая пульсу внутри. Шуршание шин по гравию создавало вибрацию, которая только усиливала ощущения, уже оживляющие мою кожу.

Остин отодвинулся в угол и наблюдал, как я изо всех сил стараюсь сидеть в соответствии с этикетом, скрывая от нашего водителя страстное желание. У Остина не было проблем с сохранения чего-либо в тайне.

― Ты понятия не имеешь, что со мной происходит, когда я вижу, как твои соски твердеют, умоляя меня поиграть с ними.

Словно желая привлечь еще больше внимания, они болезненно сжались, чувствительные к малейшему движению против шелка платья. Боже, как мне было больно.

Я посмотрела в зеркало заднего вида и увидела, что глаза водителя прикованы к дороге. Обычно мне было бы все равно, но весь этот спектакль был для моего отца, и это заставляло меня задуматься, прежде чем действовать. Но я едва ли могла думать о чем-то другом, кроме того, как реагирует моё тело.

― То же самое происходит и со мной, когда вижу твой член таким твердым, ― сказала я, пристально глядя на большую выпуклость в его брюках.

Остин сдвинулся, раздвигая ноги, и у меня пересохло во рту.

― Тогда сделай что-нибудь с этим.

В любое другое время я бы рассмеялась в лицо любому мужчине, отдавшему такой приказ. Я бы скопировала его позу и сказала, что, возможно, отсосу у него, если он достаточно хорошо позаботится о моей киске. Но опять же, я уже признала, что мне незнакома та девушка, которой я стала, и она мне нравилась. Мне очень хотелось упасть перед ним на колени.

Тем не менее, я подняла подбородок, словно была слишком хороша для него, бросив взгляд в сторону водителя.

― Возможно, я так и сделаю, когда мы вернемся домой. Если тебе повезет.

― Я дам тебе пятьсот долларов, если будешь следить за дорогой и не скажешь ни слова об этом, ― предложил Остин водителю, не отрывая от меня взгляда.

― Да, сэр, ― ответил водитель.

― Ну? ― спросил меня Остин. ― Чего ты ждешь?

Эта чертова ухмылка ― так не похожа на моего лучшего друга. Но вызывающий блеск в его глазах был знаком. Это напомнило мне, что, хотя обычно я не позволяла мужчинам командовать, потому что мне нравится все контролировать, это был Остин ― мой лучший друг, и правда заключалась в том, что я доверяла ему.

Поэтому я признала, что мне нравится его властная сторона.

Я сдалась и встала на колени.