Во всем виновата водка (ЛП)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Остин

Когда на следующее утро я перевернулся и увидел, что Рэй растянулась рядом со мной, ее длинные темные волосы разметались по моим белым подушкам, простыня едва прикрывала ее полные сиськи, я понял, что у нас все получится. Мы можем сделать наш брак настоящим. Черт, я с улыбкой вспоминал, как далеко мы продвинулись с тех пор, как проснулись в таком же положении в Вегасе.

Я с первой встречи знал, что люблю Рэй, но прошлая ночь подтвердила это. Отступать некуда. Чувствуя, как ее тело реагирует на меня, видя, как ее глаза загораются страстью, я знал, что она тоже это чувствует. Возможно, она не готова говорить об этом, но она рядом, и если мы смогли так далеко продвинуться всего за пару месяцев, то это был лишь вопрос времени, когда она признает, насколько мы подходим друг другу.

Прошлая ночь стала нашей брачной ночью, которую мы заслужили, а сегодня будет первый день нашей совместной жизни в качестве мужа и жены. Больше никаких отрицаний, никаких оглядок на других людей. Мы будем строить свой брак совместными усилиями.

Но сначала мне нужно разбудить ее.

Поддавшись сладкому искушению, я оттянул простыню вниз настолько, чтобы обнажить ее розовый сосок. Мой рот наполнился слюной, когда я увидел, как он затвердел в прохладном утреннем воздухе, и я не стал сдерживаться. Наклонившись, провел языком по бутону, а затем втянул его между губами. Когда Рэй со стоном проснулась, я сжал зубы вокруг соска, нежно покусывая его.

― Остин, ― захныкала она, ее голос был сексуальным и хрипловатым. ― Пожалуйста.

― Пожалуйста, что? Скажи, Рэй.

Мне нравилось слушать ее мольбы.

― Пожалуйста, трахни меня.

Подняв руку, покрутил другой сосок, в последний раз лизнув ее грудь.

― Я бы с радостью, но сначала мне нужно принять душ. Кто-то не позволил мне покинуть кровать прошлой ночью.

Она застонала, прежде чем хлопнуть меня по плечу.

― Тогда перестань, черт возьми, дразнить меня.

Я рассмеялся, глядя, как Рэй прикрывает простыней грудь. Ее попытка сверкнуть глазами только усилила ее сексуальность. Большинство мужчин съежились бы под таким пристальным взглядом властной женщины, но это только заставило меня полюбить ее еще больше. Я бы хотел, чтобы каждое утро было таким. Игривое, сексуальное и совершенное.

― Не издевайся после того, как лишил меня своего члена. Прошло целых шесть часов с тех пор, как ты был во мне, и сейчас тебе хватает наглости заставлять меня мокнуть понапрасну.

― О, ты намокла, да? ― спросил я, просунув руку под простыню.

― Не смей, черт возьми, ― пригрозила она, убирая мою руку со своего бедра. ― Иди в душ. Я хочу как можно скорее оказаться на твоем члене, пока не кончу.

― А я хочу, чтобы ты оказалась на моем лице.

― Это тоже неплохо.

Я чуть снова не рассмеялся над ее царственным заявлением и поджатыми губами.

― Хорошо. Позволь мне принять душ, и я скоро вернусь.

Я наклонился, чтобы поцеловать ее, а когда отстранился, она, словно привязанная невидимой нитью, последовала за мной. Это было сложно, но я не позволил ей прикоснуться ко мне. Я хотел дразнить ее каждую секунду. Я надеялся, что, если оставлю ее изнывающей от желания, она присоединится ко мне в душе. Я был уверен, что Рэй придет. Особенно после того, как она простонала, что моя тугая задница восхитительна, чтобы сопротивляться, когда я голый вошел в ванную.

Но она не пришла.

Когда я вышел, то обнаружил, что Рэйлинн прислонилась к изголовью кровати, обложенная подушками, простыня натянута на грудь, она уткнулась в свой телефон и пьет кофе. Как только заметила, что я вошел, отложила телефон и улыбнулась.

И снова я был поражен тем, насколько все идеально складывается. Идеальное сочетание моей лучшей подруги, игривой и веселой, и в то же время соблазнительной женщины, наблюдающей за мной с жаром и потребностью. В этом сочетании я видел желание, любовь, но игнорировал это, боясь принять желаемое за действительное, мне следовало дождаться, когда она сама все поймёт.

― Я принесла тебе кофе. Я добавила много сахара и отвратительные сливки со вкусом сникердудла, которые ты любишь, ― усмехнулась она. ― Как такому большому и мужественному человеку, может нравиться такой сладкий напиток?

Я отбросил полотенце и забрался в постель рядом с ней, повторяя ее позу, и взял кофе, который она приготовила для меня. Приподняв бровь, я посмотрел на ее чашку.

― Как такой девушке, как ты, может нравиться черный кофе?

― Черный, как моя душа, ― сказала она, приподняв брови.

― Ха. Ха, ― передразнил я, закатывая глаза. ― Видишь ли, я пью кофе по жизненной необходимости, поэтому добавляю в него неприличное количество сахара. Никто не пьет черный кофе, потому что он ему нравится.

― Не знаю. Я всегда пью такой кофе. ― Она опустила взгляд на чашку, нахмурившись, изучая черную жидкость. ― Возможно, это связано с тем, что мама упоминала, что мой отец любил кофе с сахаром, а я никогда не хотела иметь с ним ничего общего, поэтому ничего не добавляла. Упрямство заставило меня пить чёрный кофе.

― Звучит как очень веская причина, ― с сарказмом согласился я.

Рэй рассмеялась, пожала плечами, но ничего не добавила. Увидев возможность узнать Рэй получше, я ухватился за нее и осторожно прощупал почву.

― Ты никогда не говоришь о своем отце.

― Говорить особо не о чем.

― Я бы мог задать миллион вопросов по этому поводу.

― Миллион? ― спросила она с преувеличенным шоком.

Я рассмеялся над драматизмом, прозвучавшем в ее голосе, мне нравилось все в этом моменте. Бесспорно, я безумно хотел каждую секунду находиться в ней, но именно подобные разговоры сделали нас нами. Такие моменты заставили меня поверить, что мы сможем стать мужем и женой. Утренние разговоры, обнаженные в постели с кофе и узнавание друг друга с игривым подшучиванием.

― К примеру, я знаю, что твой отец не твой биологический отец, но я понятия не имею, как он и твоя мама познакомились.

Рэй улыбнулась, но улыбка не достигла глаз, она отвернулась. Пока она изучала кофе в своей кружке, я изучал ее, затаив дыхание, безмолвно призывая ее открыться. Рэй рассказывала мне многое ― к сожалению, больше, чем я хотел знать. Например, подробности о месячных или о том, как проходят свидания, но она не говорила о том, что касалось ее прошлого.

Может быть, теперь, когда она узнала мое прошлое, и перед нами открылось будущее, ей будет достаточно комфортно, чтобы рассказать мне.

― На самом деле в их истории нет ничего романтического, ― пробормотала она, пожимая плечами. ― Они познакомились в женском приюте, где были волонтерами. Папа был волонтером, потому что там жила его бабушка, когда ей нужна была помощь. А мама старалась уделять время им после того, как мы встали на ноги, потому что они приютили нас, когда нам некуда было идти после того, как мама, наконец, ушла от моего жестокого отца.

Хлоп: Удар в сплетение, выбивающий воздух из груди.

Бах: Я мысленно шлепнулся на задницу.

Каждый из них воздействовал на мое тело так сильно, что мне пришлось переместиться на кровати, чтобы напомнить себе, что это не настоящие удары.

Я должен был догадаться, но как я мог? Рэй отвлекала своей открытой честностью, но при этом никогда не выдавала ничего слишком личного. Никто не избегал своего прошлого так тщательно, если в нем есть что-то хорошее.

― Рэй...

Я с трудом подбирал слова, прекрасно понимая, что ей не нужна жалость или сочувствие, но не мог притвориться, что меня это не трогает.

Она махнула рукой.

― Ничего особенного.

― Нет, это не так. ― В обычной ситуации я бы позволил ей отмахнуться, но сейчас она была моей женой. Не Рэй ― моя лучшая подруга, которую я люблю много лет, а моя жена. Я хотел узнать ее со всех сторон, и мне нужно было, чтобы она знала, что может быть уязвимой со мной, и я не буду считать ее слабой. ― Должно быть, это было тяжело пережить. Эта ситуация делает твою силу еще более удивительной.

Наконец, удача оказалась на моей стороне, Рэйлинн повернулась и улыбнулась.

― Это было трудно, ― призналась она, с достоинством принимая мое сочувствие.

Я подумал, что на этом разговор закончится, но, сделав глубокий вдох, она шокировала меня, продолжив:

― Я не очень много помню с тех пор, как была маленькой. По большей части, воспоминания ― словно вспышки. Помню, как однажды, войдя в дом, увидела, что он прижимает маму к кровати, а когда мы попытались убежать, он прижал нас к двери и не отпускал, пока она не пообещала остаться. Когда он вышел из себя и ударил меня учебником по руке, она, наконец, решила, что с нее хватит. Думаю, когда пытаешься объяснить семилетнему ребенку, что у него сломана рука из-за учебника, все становится на свои места, ― попыталась пошутить она.

Но я не мог даже притворно рассмеяться. Из моих легких словно вышибло весь кислород. Мое сердце колотилось, пытаясь компенсировать недостаток кислорода.

― Господи, Рэй. Я очень сожалею.

Я с трудом выдавил из себя эти слова. Если бы она быстро не покачала головой и не приподняла обнаженное плечо в попытке пожать плечами, я бы подумал, что она меня не услышала. Черт, я едва слышал себя из-за пульсирующего прилива крови, затмевающего все, кроме нее и ее признания. Я снова задался вопросом, почему не знал этого? Почему позволял ей столько раз уходить от ответа? Если бы я только знал.

Если бы я знал что? Что бы это изменило?

Щёлк.

Знание этой информации изменило все. Всё встало на свои места, заполнив важнейший пробел в понимании Рэй. Она говорила о том, что хочет быть свободной, но, возможно, она на самом деле не хотела быть свободной. Возможно, она сдерживалась, потому что боялась ― потому что не хотела повторить то, через что прошла ее мама.

Все это время я пытался убедить ее в обратном. Я показывал ей, что мы можем быть необузданными и свободными вместе, но, возможно, мне нужно было показать ей, насколько безопасно ей будет со мной.

Все это приобрело гораздо больший смысл.

То, как она избегала чего-то серьезного, даже не попытавшись.

То, как испугалась меня и обвинила в том, что я был тем, кем не был, когда вышел из себя в Вегасе.

То, как запаниковала прошлой ночью, когда я прижал ее к кровати.

Черт. Я поморщился, испугавшись, что облажался, а она только и ждала момента сказать мне об этом.

― Из-за... ― начал я, боясь спросить, но нуждаясь в этом. ― Поэтому ты оттолкнула меня прошлой ночью? Из-за своего отца?

― Хах, ― разразилась она свирепым, словно у бешеной собаки, смехом. ― Нет, за это можно благодарить Боди.

Вы когда-нибудь катались на одном из этих гигантских кораблей-качалок, которые раскачиваются взад-вперед на маятнике, заставляя ваш желудок опускаться и снова подниматься к горлу? Эмоции, вызванные этим разговором, напомнили мне об этом аттракционе.

Кроме того, аттракцион еще и вращался.

И дергался.

И переворачивался вверх тормашками.

И находился в огне, в то же время окунаясь в арктический холод.

Пока его било током.

― Что? ― прошептал я.

― Оу, я имела в виду... ― заикаясь начала Рэй. ― Ничего важного.

Тьма охватила мое зрение, и я изо всех сил пытался дышать.

Ее глаза расширились от правды, написанной на ее лице. Осознав, в чем она призналась, ее прекрасные карие глаза затуманились, как это было в течение последнего года, когда она встречалась с Боди. Я не мог понять, что ее мучило, но теперь видел это ясно как день ― стыд. Словно хорошо отлаженный механизм, она моргала, пытаясь опустить ту самую стену, за которой пряталась каждый раз, когда я слишком пристально смотрел на нее.

Только не в этот раз.

Черт. Нет.

На этот раз я не собирался отступать.

― Все время. Весь этот год. Я, бл*дь, видел это. Наблюдал, как это происходило, и позволил этому случиться.

Я едва прошептал эти слова, но правда царапнула мне горло, словно я кричал.

― Нет, Остин, ― отрицала она, яростно качая головой. ― Ты не позволял. Ты не знал.

― Да, ― сказал я громче, все это бурлило, ища выход. Очевидные признаки обрушились на меня. Тело ломило от осознания того, что происходило весь последний год. Нуждаясь в движении, я поставил кружку на прикроватную тумбочку, не обращая внимания на расплескавшийся кофе. Откинул одеяло и встал, вышагивая, не обращая внимания на свою наготу. ― Я все это замечал. Я, бл*дь, видел, Рэй. Я все видел и позволил этому случиться, потому что не удосужился поверить своим ощущениям. ― Я запустил пальцы в волосы и потянул. Что угодно, лишь бы ослабить давление. ― Все потому, что мне было невыносимо смотреть на тебя с кем-то другим. Все потому, что я просто, бл*дь, не мог пересилить свои чувства и упустил из виду очевидное.

Рэй отставила свою кружку в сторону более аккуратно, чем я, и встала на колени посреди кровати, прижимая простыню к груди.

― Остин, я мастер маскировки, ясно? ― Когда я попытался возразить, она покачала головой. ― Вся эта ситуация имела медленное развитие, и он не избивал меня или что-то в этом роде.

Я резко остановился и уставился на нее. Мои ноздри раздувались, как у быка, готового к атаке.

― Не смей отмахиваться от этого, словно от пустяка, ― пригрозил я.

― Нет. Просто это было не так, как с моим отцом. Боди был просто грубым и напористым.

С рычанием я вернулся к вышагиванию и вырыванию прядей из черепа.

― Синяки. Я, бл*дь, видел эти гребаные синяки. И просто проигнорировал их.

― Остин... ― позвала Рэй, но я едва расслышал ее слова за своей яростью. Ярость на Боди. Ярость на себя. ― Остин! ― Ее голос ломался от мольбы, чтобы я услышал ее.

Но все, что я мог себе представить, это тот же звук, слетающий с ее прекрасных губ, когда она оставалась наедине с Боди и умоляла его остановиться.

Я сорвался с места, приняв решение. Подошел к комоду и вытащил брюки, чуть не порвав их в спешке.

― Черт возьми, Остин, ― крикнула она, но я был слишком сосредоточен, чтобы слушать ее.

― Я убью его нахрен.

― Что? ― прокричала она.

― Я поеду к нему прямо сейчас и убью нахрен.

― Подожди. Нет. Остановись. Остин, мы расстались. Я знаю, ты злишься, но я справилась с этим, хорошо? ― объяснила она, словно это могло меня успокоить. ― Мне не нужно, чтобы ты это делал. Я не хочу, чтобы ты это делал.

― Да, это хреново, Рэйлинн. Но я твой муж. ― Каждое заявление я сопровождал ударом в грудь. ― Ты моя жена, моя, а я защищаю то, что принадлежит мне.

Я ждал, что она согласится, скажет, что понимает. Вместо этого, словно в замедленной съемке, ее тело непроизвольно выгнулось. Сев на пятки, она опустила глаза, и предупреждение иного рода пробило пузырь ярости в моей груди.

― Но я не твоя жена, ― тихо заявила она. ― Не совсем.

Я попятился, ударившись задницей о край комода, желая не слышать этого. Хотелось бы отмотать назад и больше никогда этого не слышать.

Внутренний аттракцион больше не раскачивался. Он находился в прямом свободном падении.

― Нет, ― взмолился я, едва сумев вымолвить отрицание.

― Остин, все это было недоразумением ― замечательной случайностью, но... ― Рэйлинн уставилась на простыни, которые мы скомкали прошлой ночью. ― Это было недоразумением, и мы знали, что, в конце концов, должны исправить его. Это случайность, которая так и не сделала нас мужем и женой.

Каждое слово грозило поставить меня на колени. Я вцепился в край деревянного комода, словно это была моя последняя надежда на здравомыслие.

― Нет, ― пробормотал я. Она подняла глаза, и я увидел, что каждая унция печали и горя, бурлящая в моих венах, отразилась в ее глазах. ― Нет! ― Я выпрямился, готовый к бою. ― Это все чушь, и ты это знаешь. Я понял, Рэй. Теперь понимаю. Ты боишься, но это мы ― это я. Мы справимся со всеми трудностями. У нас все получится.

― Нет. Все складывалось хорошо только из-за того, что мы притворялись.

― Я не притворялся. И ты тоже, ― заявил я. Возможно, если скажу это достаточно твердо, я смогу заставить ее поверить. ― Я видел, насколько это реально, каждым взглядом и каждым прикосновением. Я знаю, что ты чувствуешь это. Позволь этому случиться, Рэй. Господи, ― я раскинул руки в стороны, умоляя, ― дай нам шанс.

Рэй покачала головой еще до того, как я закончил.

― Я не могу. Я не... ― Ее слова оборвались, словно она даже не могла их произнести. ― Я не та девушка, Остин. Я не та жена, которую ты ждал. Было приятно притворяться такой девушкой на какое-то время, но я должна быть честной ради нашего общего блага. Я не могу быть ею вечно. Это не я.

― Рэйлинн, просто...

Подняв руку, она нанесла последний удар. На какое-то мгновение мне показалось, что она на грани срыва, но ей удалось снова собраться с силами, подняв подбородок самым царственным образом.

― Я подала на развод. Вчера, перед ужином.

Это не был удар под дых, выбивающий из меня весь дух. Нет, это было подобно товарному поезду. Рэй голыми руками вырвала сердце из моей груди. И вот я снова вцепился в комод для поддержки. Я едва успел оклематься от предыдущего потрясения, чтобы бороться за нее, и она снова сбила меня с ног.

И все это время я сражался в проигранной битве. Рэй не дала мне шанса.

― А как же вчерашний вечер? Почему ты пошла на свидание, если все уже решила? Почему ты трахалась со мной?

Ее рот открывался и закрывался, словно у рыбы, вытащенной из воды. Мне до боли хотелось прийти ей на помощь, но я заслуживал правды.

― Потому что я эгоистка и хотела провести с тобой еще одну ночь.

― Значит, ты так решила. Что хочет Рэй, то Рэй и получает. Верно?

― Остин, пожалуйста. Я...

― Нет. ― Когда в моей груди не осталось ничего, кроме зияющей дыры, разочарование и поражение прокрались внутрь, занимая свободное пространство. ― Как раньше ― как всегда. Ты решаешь, что лучше для тебя, не думая обо мне.

― Это не так, ― взмолилась она, ее глаза наполнялись слезами. ― Я не хочу продолжать притворяться и ждать, пока все развалится, потому что так и будет. Я знаю, что так и будет. Так всегда бывает. Я хочу покончить с этим сейчас и сохранить нашу дружбу, пока не стало слишком поздно и эмоции не разорвали нас на части.

Мне хотелось подойти к ней и вытереть ее слезы. Рэй редко плакала, поэтому, когда она плакала, это уничтожало меня. Проблема была в том, что я уже был уничтожен. Я стоял там, израненный, и мне больше нечего было дать.

Как долго еще я смогу бороться за нее?

Я изучал пол, не в силах смотреть, как она страдает от созданной ею печали. Я искал, что сказать, но на ум приходили только воспоминание о том, как все началось. Я вспомнил разговор с Кингом. Вспомнил, как был уверен, что это то, что нужно ― что я смогу убедить ее стать моей.

И если бы мне не удалось, я бы ушел.

Я не хотел уходить.

Но я не хотел продолжать борьбу.

Я не хотел прилагать столько усилий, чтобы заставить ее остаться и полюбить меня ― даже не смотря на то, что моей любви достаточно для нас обоих.

Хуже того, мы не были друзьями. Больше нет. Не после того, что было между нами. Не после того, как я познал, как приятно называть ее своей. Осознание навалилось сверху, словно груз, и я ненавидел этот груз ― ненавидел ее за то, что она взвалила его на меня. Я ненавидел ее за то, что она дала мне надежду только для того, чтобы лишить меня всего этого ― всего. Рэй была умной женщиной. Она должна была понимать, что мы не сможем вернуться к былым отношениям, но она все равно настаивала на этом.

Это было слишком, и я чертовски устал.

― Остин...

Проглотив боль, застрявшую у меня в горле, я заставил себя встретить ее умоляющий взгляд.

― Я хочу, чтобы к моему возвращению тебя здесь не было.

― Что? Остин, нет. Пожалуйста.

Я проигнорировал ее, натянул рубашку и, спотыкаясь, направился к двери.

― Проклятье, Остин, нет. Это не то, чего я хотела, ― плакала она.

Я обернулся, в последний раз взглянув на нее. Она стояла на коленях на моей кровати, освещенная утренним солнцем, все еще прекрасная, несмотря на боль. Это потрясло меня.

― До сих пор ты принимала решения, и я соглашался с каждым из них. Теперь ты выполнишь мое желание.

― Черт. Я...

Вернувшись к своей старой тактике, я стал мудаком, чтобы сохранить последнюю частичку себя.

― Перестань, черт возьми, болтать и убирайся.

Не потрудившись оглянуться, я захлопнул дверь спальни и бросился бежать, напоминая себе, что возвращаться не за чем, несмотря на то, что мое тело болело от необходимости вернуться.

Мое сердце умоляло, чтобы я вернулся к ней.

Мне пришлось напомнить, что она не хочет нас, и от этого становилось еще больнее.

К сожалению, я не был уверен, что это когда-нибудь изменится.