Во всем виновата водка (ЛП)

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Рэйлинн

― Почему я не знала, что ты вырос на скотоводческой ферме?

Остин рассмеялся с водительского сиденья, бросив на меня быстрый взгляд, который вызвал трепет в моей груди, который я пыталась игнорировать в течение последней недели.

Прошлая неделя была другой, но в то же время во многом такой же.

Мы по-прежнему переписывались, шутили и подтрунивали друг над другом. Он продолжал закатывать глаза каждый раз, когда я просила его сфотографироваться для социальных сетей. Я продолжала пытаться вытащить его из зоны комфорта и вытворять со мной разнообразные дикие штучки.

Только теперь мы делали все эти вещи между самым лучшим сексом в моей жизни. И в эти моменты именно он толкал меня на дикие поступки. Я все еще ждала, когда Остин выполнит свое обещание и трахнет меня в задницу. Каждый раз, когда мы соприкасались, я задерживала дыхание, ожидая, что он скажет, что время пришло. Я была удивлена тем, как сильно хотела этого, как никогда раньше. Но раньше я никому настолько не доверяла.

Я доверяла Остину, и это делало безумные вещи с интенсивностью нашего траха. Мы вели себя отчаянно, прикасаясь друг к другу при каждом удобном случае. И мне было интересно, как мы проведем эти выходные у его бабушки и дедушки.

― Ага. Ты забыла про яблоки.

― Остин ― сборщик яблок.

― И доярка.

― Неудивительно, что ты так хорошо управляешься с грудью, ― поддразнила я.

Его развратная улыбка посеяла хаос между моих ног. Так было всегда, и каждый раз меня поражало то, что Остин способен на такую улыбку.

На самом деле, за последние несколько часов я поняла, как мало о нем знаю. Как я могла так много пропустить? Несмотря на то, что мы извинились друг перед другом за сказанное в Вегасе тем утром, иногда это все равно всплывало в памяти. И иногда это заставляло меня сомневаться.

Возможно, за его словами крылась какая-то правда. Он назвал меня эгоисткой, и вот я здесь, со своим лучшим другом и не знала, что он вырос, собирая яблоки и доя коров.

― Какой у тебя любимый сорт яблока? ― спросила я, решив узнать все, что только можно.

― Гренни Смит или Макинтош.

― Омойбооооооог, ― простонала я. ― Гренни Смит ― очень вкусные. Особенно в сочетании с...

― Арахисовой пастой, ― закончил Остин.

― Точно.

― Дедушка влюбится в тебя.

― А кто бы не влюбился? ― Я откинула волосы и захлопала ресницами.

― Такая скромница, ― сказал он, смеясь.

― Ладно, значит, твои бабушка и дедушка вели хозяйство, бабушка училась в колледже и была бухгалтером?

― Ага. Дедушка говорит, что у нее хватило мозгов, чтобы их хозяйство не захирело.

― Большинство женщин такие, ― сказала я, подмигнув, прежде чем прокрутить в голове факты, которые мне следует знать. ― Мне известно основное. Ты был футбольной звездой в средней школе, работал в редакции ежегодника и был признан самым популярным. Подожди, ― выдохнула я. ― Ты был королем выпускного бала?

― Занял второе место.

Я снова ахнула, прижав руку к груди.

― Вот дураки.

― Знаю. Придурки.

― Итак, есть ли что-то еще, что я должна знать?

― Рэй, мы знакомы много лет. Все будет хорошо. Не переживай.

Ему легко говорить. Он знал обо мне все, потому что был бескорыстным другом, слушающим мои бесконечные рассказы, и уступал моим прихотям в отношении ухода за лицом и шоу, которые мне нравились.

― Кроме того, мы уже на месте.

Хруст шин по гравию вывел меня из состояния ненависти к себе и сомнений.

Я не совсем знала, чего ожидать. Большую часть жизни я прожила в городе и объездила весь мир, и о ферме знала в лучшем случае из фильмов.

Небольшой дом, представший передо мной, не разочаровал. Это был двухэтажный фермерский дом, полностью белый, с самым милым крыльцом и качелями. Он был потертым, но ухоженным и украшенным красивыми розовыми цветами в горшках. Чего я не видела в фильмах и не ожидала, так это холмов за домом с горами, возвышающимися вдали.

― Здесь прекрасно, ― вздохнула я.

― Это мой дом.

Остин припарковал машину, но никто из нас не сдвинулся с места. Мы сидели, рассматривая дом и землю вокруг.

― Это дом моих прапрапрадедушек, возможно, еще нескольких прапрапрадедушек. Долгие годы это была скотоводческая ферма, пока не появилась бабушка и не предложила выращивать яблоки.

― Умная женщина.

― Да, это держало их на плаву.

― Что ты имеешь в виду?

Он тяжело вздохнул.

― До недавнего времени я не был уверен, что им удастся сохранить ферму.

― Что? Почему?

― Несколько лет назад у дедушки были проблемы с сердцем, и им пришлось взять кредит, чтобы покрыть расходы. В то же время они увеличили кредит, чтобы покрыть ремонт. Они использовали дом в качестве залога, что совершенно нормально, но их кредит был перепродан кому-то, кто хотел завладеть землей для коммерческого использования и пытался избавиться от них.

― Почему ты не сказал мне? Я могла бы помочь. ― И снова чувство вины за то, что я не знала ― что он перенес стресс в одиночку, ― укололо мою совесть. Неужели я была настолько поглощена собой, что не заметила этого?

― Думаю, это просто никогда не всплывало. Но сейчас это не имеет значения, потому что кредит полностью погашен.

― Хорошо, но в следующий раз рассказывай мне все.

― Что бы ты сделала, Рэй?

― Я была бы рядом с тобой. Я твой друг.

Он повернулся ко мне впервые с тех пор, как мы припарковались, его глаза были одновременно яркими и темными. Я села прямее под его пристальным взглядом.

― Ты ― моя жена.

Остин был прав, но от этих слов у меня все равно сжалось в груди. Он произнес их с такой уверенностью и решимостью, что я чуть не кивнула, желая, чтобы это было правдой.

Но это было не так, то есть в данный момент это так, но не совсем. Мы женаты, но я была не совсем настоящей женой.

Я уже собиралась поправить его, когда хлопнула сетчатая дверь на крыльцо, привлекая мое внимание к дому. Пожилая пара стояла на крыльце, пока Остин не вышел из машины, а затем женщина быстро подошла к нему и заключила в объятия.

― Ох, я так рада тебя видеть, ― сказала она, обнимая его огромную фигуру.

― Я тоже рад тебя видеть, бабушка.

Наблюдая за тем, как большой, мощный Остин ― которого я слишком часто видела, пьющим пиво вверх тормашками, ― приседает и улыбается, словно маленький мальчик, этой женщине, у меня заслезились глаза.

Как только она отпустила его, то сразу повернулась ко мне с теплой улыбкой, которая бывает только у бабушек, обещающих печенье и нарушающих правила.

― Ты, должно быть, Рэйлинн.

― Можете называть меня Рэй, ― сказала я, улыбаясь в ответ.

― Приятно познакомиться. Я Этель, а тот асоциальный мужчина на крыльце ― Сильвестр.

― Я не асоциальный, просто позволяю тебе вдоволь наобниматься.

Я посмотрела на мужчину, такого же высокого, как Остин, улыбнулась ему и помахала рукой, прежде чем протянуть руку, чтобы поприветствовать Этель.

― Ну уж нет, ― сказала она, отпихивая мою руку. ― Мы семья, любящая обнимашки, и поскольку ты ― часть семьи, тебе не избежать объятий.

― Я не откажусь от объятий.

Я раскрыла руки и спрятала за ее спиной сожаление о том, что не являюсь настоящим членом их семьи.

Она отстранилась, но продолжала держать руки на моих плечах, разглядывая меня с ног до головы.

― Не знаю, как мой Остин нашел тебя, но он счастливчик, потому что у него очень красивая жена.

― О, спасибо.

Я опустила глаза, скрывая, насколько принужденной получилась моя улыбка. Отправиться с Остином в Хэмптон было проще простого. Мы лгали незнакомцам, превратив все в игру. Но здесь все было совсем по-другому. Мы лгали его семье, и я не понимала, насколько это вывернет меня наизнанку.

― Что ж, давай зайдем в дом и устроимся. Берни возьмет сумки, ― сказала она, беря меня под руку.

― Берни? ― спросила я, остановившись.

Она рассмеялась над моим замешательством.

― Я называю его так с детства. Это сокращение от его второго имени, Бернард.

Мои брови поднялись так высоко, что я подумала, они затеряются на линии роста волос, я изо всех сил пыталась сдержать смех. Мы как раз добрались до лестницы, мимо нас прошел его дедушка, я оглянулась и увидела, что Остин пристально смотрит в нашу сторону.

Я состроила ему гримасу, в которой легко читалось: что за херня, при этом произнося одними губами Бернард.

Он закрыл глаза и покачал головой, словно прося бога о терпении, потому что знал, что я ещё долго буду припоминать его второе имя.

Как только он открыл глаза, я послала ему воздушный поцелуй.

― Юная любовь, ― вздохнула его бабушка рядом со мной. ― Из-за нее разлука даже на мгновение кажется невозможной. Хотя я все еще целую Сильвестра при любой возможности.

― Потому что вы еще молоды и влюблены.

Она понимающе улыбнулась и похлопала меня по руке, когда мы переступили порог.

― Ты мне нравишься. Ты мне очень нравишься.

Немного поговорив, мужчины, в конце концов, принесли сумки. Я не совсем понимала, чем люди занимаются на ферме, ну, помимо самой фермы, поэтому мои ожидания от этой поездки были не очень высоки. Но я была приятно удивлена тем, как весело мы провели остаток вечера.

Этель обладала тонким саркастичным чувством юмора, от которого Сильвестр закатывал глаза. Я старалась называть Остина его вторым именем и присоединялась к шуткам Этель, как только представлялась возможность. Из нас получилась отличная команда.

После ужина мы сели вокруг стола и выпили по стаканчику, пока они показывали мне, как играть в Юкер (прим. пер.: Юкер ― популярная карточная игра, распространенная в Америке). Она казалась довольно медленной, но Остин сообщил мне, что они относятся к игре очень серьезно. Мы сыграли один раунд, я надрала ему задницу, после чего, к ужасу Остина, Этель достала детский альбом.

На каждой странице была своя история, которая заставляла меня смеяться, а Остина стонать от смущения.

― Могу поспорить, ты обожал ковбойские шляпы, Берни, ― прокомментировала я, когда рассматривала очередную фотографию, на которой он бежит через поливальную машину, прижимая к голове ковбойскую шляпу, чтобы та не слетела.

― Они хорошо на мне смотрелись. Мне приходилось их надевать.

― Ох, боже милостивый, ― воскликнула Этель. ― Как-то летом он носил только ковбойскую шляпу и сапоги. И только их.

― Надеюсь, когда он был маленьким, ― предположила я, смеясь.

― Хотелось бы, ― простонала она. ― Это было прямо перед поступлением в колледж.

― Бабушка!

Остин закричал так, словно был возмущён.

Я уставилась широко раскрытыми глазами на очень серьезную женщину передо мной. Я пыталась сформировать слова, но сбивалась каждый раз, когда представляла себе взрослого Остина, бегающего голым по дому, будучи взрослым.

― Я шучу, ― сказала Этель, со смехом похлопав меня по ноге.

― О, слава богу, ― вздохнула я.

― Ему было около трех или четырех лет, когда он прошел через эту фазу.

― Ух ты. Имею в виду, я за то, чтобы дать волю чувствам и не держать все в себе, но бегать по ферме в таком виде... ― Я покачала головой с притворной искренностью. ― Бедные люди.

― Им бы повезло, если бы они увидели все это, ― уверенно заявил Остин.

― О, боже, ― простонал Сильвестр, закатывая глаза.

― Интересно, от кого у него такая самоуверенность, ― спросила Этель, пристально глядя на Сильвестра.

Он поднял руки.

― Эй, я обычный, честный мужчина ― никогда не бываю слишком самоуверенным.

― Ой, да ладно, ― усмехнулась она.

― Эй, тебе повезло, ― заявил он. ― На днях Дженис смотрела на меня так, словно я вода в пустыне. Я ― ходовой товар.

― Мы женаты пятьдесят лет. Никто на тебя не смотрит, ― невозмутимо ответила Этель.

― Просто говорю... словно вода в пустыне.

Остин фыркнул, и, посмотрев на него, я увидела, как он наблюдает за препирательствами бабушки и дедушки. По каждому слову и действию было видно, как сильно они любят друг друга. И по каждому движению было видно, как Остин боготворит то, что у них есть.

― Ого, пятьдесят лет ― это очень долго, ― сказала я.

Я наблюдала, в какой любви живут мои родители, но совместная жизнь на протяжении пятидесяти лет для меня непостижима. Трудно поверить в существование такой любви, когда в раннем детстве познаешь такое количеством разрушений, которые происходят от любви.

― Но все же недостаточно, ― сказал Сильвестр Этель, положив руку на ее ногу, которую она крепко обхватила своей ладонью.

― Брак ― это обязательство, ― сказала Этель, глядя остекленевшими глазами между мной и Остином. ― Обязательство любить друг друга даже в трудные времена. Обязательство не сдаваться и бороться друг за друга, даже когда другой ведет себя так, словно не заслуживает этого.

― Я, конечно, не заслужил того, как за меня боролась твоя бабушка. ― Сильвестр улыбнулся нам. ― Уверен, что Остин никогда бы не женился на женщине, которая не будет бороться за него так же, как Этель боролась за меня, хотя уверен, что ему придется нелегко, ― сказал он со смехом.

Я попыталась рассмеяться вместе с ним, но комок застрял у меня в горле, и я изо всех сил старалась не издать ни звука.

― Знаю, нам не удалось познакомиться до вашей внезапной свадьбы, ― сказала Этель. ― Но даже за то короткое время, что я тебя знаю, вижу, какая ты замечательная женщина, и знаю, как Остин ценит брак.

― Он всегда утверждал, что женится только тогда, когда поймёт, что нашел ту единственную, с которой сможет провести всю жизнь, ― добавил Сильвестр.

Каждое слово пробивало дыру в пузыре отрицания, который я создала за последнюю неделю. Мы проводили каждую минуту, наслаждаясь друг другом, и я старалась не загадывать на будущее. Но когда передо мной находилась Этель со слезливой улыбкой, складывалось ощущение, что передо мной одновременно предстало прошлое, настоящее и будущее.

Я вспомнила слова Остина, сказанные утром в Вегасе, его панику, когда пришло сообщение от бабушки. Вспомнила его разочарование и страсть. Все начало складываться. В то утро я не понимала его, сейчас, когда увидела тех, кто его воспитал, все стало понятно.

Очень жаль, что от этого знания не стало легче.

― Фух, ― вздохнула Этель, вытирая глаза. ― Я, должно быть, устала. Я всегда становлюсь эмоциональной, когда устаю.

― И когда выпиваешь, ― пробормотал Сильвестр, за что получил шлепок по руке.

― Не думаю, что один бокал вина заставит меня плакать.

― Слава богу. А то ты бы плакала каждую ночь, ― пошутил он.

Она закатила глаза.

― Как я и сказала, люби их, даже когда они этого не заслуживают.

Каким-то образом мне удалось рассмеяться, несмотря на то, что чувство вины все туже и туже сжимало грудь.

― Ну, я оставлю вас двоих на ночь. Кофе будет готов утром, и я приготовлю завтрак.

― Вам нужна будет помощь? ― спросила я.

― Я не из тех женщин, которые отказываются от помощи, так что, если ты не против, я была бы рада. И после завтрака мы сможем заставить наших мужчин прибраться, ― пошутила она.

― Мне нравится ход ваших мыслей, ― сказала я, подмигнув.

Они попрощались и оставили нас с Остином наедине. Я изучала истертое дерево там, где оно не было прикрыто ковром. Все, что угодно, лишь бы не смотреть в глаза, которые, как я чувствовала, призывали меня поднять взгляд. Молчание тянулось так долго, что я подумала, может быть, Остин заснул. Но потом он прочистил горло, и я поняла, что он все еще ждет, когда я посмотрю на него.

― Рэй...

― Они потрясающие, ― начала я прежде, чем он успел что-либо сказать.

Каким бы ужасным ни было молчание, уверена, что, что бы он ни планировал сказать дальше, будет еще хуже.

― Да, они замечательные. Мне с ними повезло.

Наконец, взяв себя в руки, я перестала пялиться в пол, обнаружив, что даже при тусклом освещении гостиной его ярко-зеленые глаза смотрят прямо на меня.

― Ты не рассказывал, что тебя воспитывали они.

«Ты никогда не спрашивала», ― шептало мое подсознание, вбивая в голову, что я была дерьмовой подругой.

Остин тяжело выдохнул, раздувая щеки.

― Это довольно длинная история. Не знаю, с чего начать.

От него исходило напряжение, он провел рукой по волосам и отвернулся, избегая моего взгляда.

― Расскажи краткую версию, ― предложила я.

― Ну, я никогда не видел свою маму. Она ушла, как только я родился, отец умер, когда мне было тринадцать. Вот тогда-то бабушка и дедушка взяли на себя ответственность.

― Мне жаль.

Слова были бесполезны, но я не могла ничего выдавить из себя, кроме этого, потому что в груди слишком сильно ныло. Представление о том, как много потерял Остин, вызвало физическую боль, словно тиски вокруг сердца.

― Не стоит. Я имею в виду, посмотри на меня. Я вроде как классный, ― пошутил он.

Боже, благослови отношения, которые мы создали благодаря шуткам и подтруниванию над всем серьезным. Благодаря этому из любого конфликта или сложной темы мы легко находили выход. Почти из любой ситуации. Я не была уверена, как мы найдём выход из этого брака.

Но это были будущие проблемы, и теперь, когда Этель не было рядом, разрушая мое отрицание, я могла начать собирать все обратно. Начиная с того, чтобы ухватиться за оливковую ветвь, протянутую им.

― Думаю, ты не так уж плох.

― Не так уж плох? ― усмехнулся он. ― Ты не слышала историю о том, как я восемь месяцев был главным упаковщиком в местном продуктовом магазине?

― Круто было бы, если девять.

― А ты слышала про мои баскетбольные награды?

Я рассмеялась.

― Ты имеешь в виду ту, которую тебе вручили, потому что ты отстой?

― Эй, я был в команде, чтобы все остальные выглядели лучше.

― Ты такой благородный.

Остин пожал плечами.

― Как и сказал ранее, я классный.

― Хорошо. Думаю, с тобой все в порядке. ― Он поднял кулак вверх. ― А теперь отведи меня в постель. Я устала.

― С удовольствием.

Пока он находился в маленькой ванной в холле, я не спеша рассматривала каждую фотографию и плакат в его комнате. Каждая из них рассказывала о нем чуть больше. Каждая проливала свет на то, как мало я знала о нем.

Я успокаивала себя тем, что находила незначительные вещи, которые подтверждали, что я хотя бы кое-что о нем знаю. Плакат его любимой группы «Нирвана». Стены в комнате выкрашены в его любимый голубой цвет. Геометрическая форма, изображающая океан ― его любимое место отдыха.

Но все это было, в лучшем случае, для успокоения души. Я понятия не имела, что Остин был отличником, произносящим прощальную речь, или что он выиграл конкурс орфографии, или что он, судя по фото, прошел через ужасающую фазу ношения брюк, которые были настолько широкими, что выглядели так, будто в них размещался цирк.

Ладно, это мне можно было и не знать.

Как насчет того, насколько он ценит супружеские обязательства?

Я очень хотела отгородиться ото всего, но не могла, как бы ни старалась.

― Тебя что-то заинтересовало?

Я оторвалась от изучения его стола и чуть не захлебнулась слюной при виде его обнаженной груди. Напомнив себе, что его бабушка и дедушка находились прямо по коридору, я заставила себя оторвать взгляд от изучения каждого выступа его живота.

― Только твоя порноколлекция.

Остин рассмеялся, откидывая одеяло для нас обоих.

― Звездные войны? ― спросила я, изучая персонажей на постельном белье.

― О, да. Я очень хотел стать Ханом Соло (прим. пер.: Хан Соло (англ. Han Solo) ― один из главных героев киносаги «Звёздные войны»), когда вырасту.

Я рассмеялась, забираясь на кровать рядом с ним. Он выключил свет и улегся, прижавшись ко мне, поскольку наша кровать была меньше двуспальной. В темноте, со звуками улицы, проникающими через приоткрытое окно, я пыталась воспринять информацию, вихрем проносившуюся в моей голове, о мужчине рядом со мной.

Его дыхание выровнялось, и я решила, что Остин спит, пока он не провел своим мизинцем по моему. Я улыбнулась, ощутив этот контакт, и переместила свой палец, чтобы соединить наши пальцы. Благодаря простому прикосновению и теням вокруг нас, было легче быть серьезной ― легче говорить о своей вине.

― Прости, что была не лучшим другом.

― Что ты имеешь в виду? Ты отличный друг.

В горле образовался комок, и я с трудом сглотнула его.

― Я не знала о тебе ничего подобного.

― Рэй...

Каким-то образом ему удавалось успокаивать меня, только произнеся мое имя. Так было всегда.

― Возможно, ты был прав, назвав меня эгоисткой, потому что я не знала, что тебе нравятся «Звездные войны» или... ― Я замолчала, не готовая признаться, что не знала о его брачных убеждениях. Вместо этого я сказала: ― Или что ты был чемпионом по правописанию?

Остин рассмеялся и перекатился на бок, чтобы встретиться со мной взглядом.

― Рэй, тебе известно, кто я. Возможно, ты не знаешь всего о моем прошлом и о том, как грамотно я умел писать в восьмилетнем возрасте, ― пошутил он. ― Но ты знаешь меня как личность. Ты делаешь меня счастливым. Ты заставляешь меня смеяться больше, чем любой другой. Ты добрая и ходишь на художественные выставки, хотя считаешь их пафосными... но все равно ходишь ради меня.

Каждый комплимент, сказанный им, согревал меня, каким-то образом ослабляя напряжение и создавая новое. Его слова облегчали комок в моем горле, одновременно формируя другой. Слезинка скатилась по моему виску, и я быстро смахнула ее. Мне повезло, что Остин Колдуэлл стал моим другом. И я отчаянно надеюсь, что не потеряю его из-за того, что не знала многого о нем.

― Ты отличная подруга, Рэйлинн Вос. И, честно говоря, чертовски хорошая жена.

Слова были легкими... шутливыми, но из-за них я была на взводе и стала более эмоциональной. И, несмотря на всю легкость высказываний, его слова, в то же время, были побуждающими. Я могла оттолкнуть его. Могла воспользоваться шансом и наконец-то начать разговор, которого мы избегали, но пока не могла.

Я не могла отмахнуться от его последнего комментария. Что-то было в его тоне. Находясь в этой крошечной кровати, в темноте, в маленьком скрипучем доме на севере штата Нью-Йорк с семьей, переполненной любовью, я могла признать, что мне не хотелось просить его не называть меня женой.

И в то же время я не могла смириться с этим, поэтому решила подстроиться под его игривый тон.

― Знаю. Я охреневаю от этой истории с женой. Я могла бы завести блог.

― Или написать книгу, ― выпалил он в ответ, не упуская ни секунды.

― Она бы стала бестселлером в считанные дни.

― Она была бы гениальной.

― Я бы назвала ее «Фартовый Остин».

Остин засмеялся, а затем перекатился на меня сверху.

Я глубоко вдохнула, потрясенная быстрым движением, и тут же возбудилась от его веса, вдавливающего меня в кровать. Я обхватила его бока и погладила напряженные мышцы. Когда он не пошевелился и ничего не сказал, я подняла голову и даже в темноте уловила серьезный блеск в его глазах.

― Да, ― тихо признался он. ― Мне очень повезло. Я никогда не пожалею о том дне, когда ты подошла и предложила потрахаться.

Я рассмеялась, не в силах сдержаться.

― До сих пор не могу поверить, что ты отказался.

― Это было довольно трудно, но ожидание того стоило.

Остин пошевелился, и я затаила дыхание, когда его член прижался к моему влагалищу.

― Правда? ― спросила я, раздвигая ноги вокруг него.

Он сильнее прижался к моей киске.

― Ты знаешь, что это так.

― Хммм... Возможно, и не знаю. Может, тебе стоит доказать свои слова.

С помощью рук и рта, поскольку кровать была скрипучей, а стены тонкими, он начал делать именно это.