Во всем виновато шампанское

ГЛАВА 24

Потребность пульсировала во мне с каждым шагом, который приближал нас к номеру. Я не знал, доберусь ли до нашей комнаты. Ее легкое дыхание касалось моей шеи. Маленькие ручки крепко держали меня за плечи. Мягкий вес ее тела в моих объятиях.

Я хотел добраться до нашей комнаты, чтобы иметь все это, минус платье, с ее ногами, обвитыми вокруг моей талии. Жестко. У стены.

По крайней мере, первый раз.

Воспоминания о ее тепле заполняли мой разум днем и ночью. Особенно когда она сворачивалась калачиком в постели рядом со мной. Теперь она моя жена. У меня была целая жизнь или, по крайней мере, пять лет, чтобы трахать ее так, как пожелаю.

Я должен заставить ее признаться, что Вера тоже этого хочет. После всех одурманивающих поцелуев, о которых грезил с первой ночи, я знал, что она жаждет этого так же, как и я.

Я практически приказал сопровождающему убираться к черту из лифта, чтобы подразнить ее еще больше, но Вера улыбнулась и рассмеялась от восторга, когда он вручил нам по бокалу шампанского и нажал кнопку нашего этажа.

― Хороший вечер? ― спросил служащий.

― Да, так и есть, ― ответила Вера.

Ее улыбка стала нежной, она посмотрела вниз, прикусив губу, словно едва сдерживает искреннее счастье.

Вспышка эмоций, зародившаяся в моей груди, когда я впервые увидел, как она идет к алтарю, вспыхнула снова. Едва заметная и неопознанная.

Чувствуя дискомфорт от странного тепла, я сосредоточился на своем достижении — на победе, наполняющей мое нутро. Наблюдать за тем, как Лоренцо едва сдерживается, когда вручает Веру мне, было вишенкой на торте, о которой я не смел мечтать. Даже лучше, потому что он не подозревал, что отдает свою дочь врагу. Пока.

К счастью, он не обратил внимания на дедушку на церемонии, а дедушка был нездоров, чтобы задержаться на приеме. Лоренцо не задержался после того, как я пресек его попытку поговорить о делах. Очевидно, поскольку его план с Кэмденом провалился, он решил присмотреть себе новый денежный мешок. В глубине души я хотел поступить с ним, как он поступил с моим дедушкой. Но я не хотел играть в игры. Я хотел затаиться в тени и медленно наблюдать за его распадом, пока не смогу нанести прямой удар.

Такой же прямой и откровенный, как разговор с Верой?

Я отбросил чувство вины и вытащил ее из лифта.

Она сказала, что не будет спать со мной, она также сказала, что не будет меня целовать, но ее губы всю ночь не отрывались от моих.

Я придержал дверь в номер, круглый стол в центре небольшого фойе с двумя дверями с каждой стороны. Бутылка охлажденного шампанского стояла рядом с букетом красных роз и свечами.

― Ух ты, ― вздохнула она.

Из открытых дверей слева доносилась тихая музыка. Ее платье громко зашуршало, практически заглушив ее вздох, когда она увидела комнату за дверью. Лепестки красных роз и свечи покрывали каждую поверхность. Прижав руки к груди, Вера закружилась, издавая радостные звуки, от которых у меня подрагивали губы.

В белом платье... выделяясь среди темно-красных лепестков... в тусклом мерцании свечей и горизонтом Нью-Йорка, мерцающим в углах окон позади нее, она выглядела словно в сказке.

― Ох, ничего себе. Нико.

Она произнесла мое имя с удивлением и радостью, словно впервые, и в груди снова вспыхнул огонек тепла. Я огляделся вокруг, засунул руки в карманы, изображая равнодушие к происходящему.

― Отель прилагает максимум усилий, украшая номера для молодоженов.

Конечно, они постарались, потому что я попросил их об этом, дав подробные указания использовать ароматические свечи с масляным кремом и красный цвет, такой же, как ее платье на вечеринке-маскараде.

― О... ― тихо сказала она, ее волнение ослабло.

От ее взгляда в груди стало некомфортно, и я хотел избавиться от этого ощущения, поэтому позволил ей думать, что все это устроил не я, но ее разочарование расстроило меня еще больше. Потому что разочарованная Вера не стала бы спать со своим мужем. По крайней мере, это было мое оправдание, и единственная причина, по которой я произнес:

― Потанцуй со мной.

― Что?

― Потанцуй со мной, ― снова сказал я, протягивая руку и отступая в середину комнаты.

Часть разочарования исчезла, и на его место пришло любопытство. Вера изучала меня, а я старался не шевелиться, размышляя, не испортила ли моя маленькая выдумка нашу ночь, и не откажет ли она мне. Но вместо этого она ухмыльнулась и, сократив расстояние, скользнула своей ладонью в мою.

Притянув ее к себе, обхватил руками за талию, мои пальцы заскользили по изгибу ее позвоночника, и я начал раскачиваться.

― Где ты научился танцевать?

Я рассмеялся.

― Мама научила меня основам, когда я был маленьким. Она утверждала, что мужчина может покорить любую женщину плавными движениями; по крайней мере, так она оправдывала то, что влюбилась в моего отца.

― Похоже, они были счастливы.

― Очень. Когда она умерла, я взял несколько уроков, чтобы сохранить воспоминания о ней. ― Отстранившись, встретился с ней взглядом и ухмыльнулся. ― И чтобы покорять дам.

Вера закатила глаза, но улыбнулась, прежде чем снова склонить голову к моей груди.

― Моя мама любила Билли Холидей. Она любила все старинное.

Я знал это. Она упомянула об этом вскользь, когда я застал ее на кухне, слушающую Дина Мартина. Именно поэтому попросил включить эту музыку в номере.

Билли Холидей сменялась Фрэнком Синатрой и Беном Кингом, и с каждой песней я приближал нас к спальне через фойе. К тому времени, когда мы достигли изножья кровати, мое тело изнывало от желания, я мечтал ощутить ее губы на своих, содрать с нее свадебное платье и погрузиться в нее на всю ночь.

Я провел рукой по ее спине и запустил руку в волосы, нежно откидывая ее голову назад, чтобы наклониться и ощутить вкус. Ее блестящие губы разошлись, я был в дюйме от рая, когда она отстранилась.

Широко раскрытые, взволнованные глаза встретились с моими. Но за волнением скрывалась решимость, которую я пытался преодолеть всю ночь, и я нахмурился еще до того, как она заговорила.

― Мы больше не в лимузине, Нико. И никто не произносит тост.

Я сжал зубы, вдохнул через нос, пытаясь сдержать раздражение.

― Я сказала, что не буду с тобой спать.

― Вера, ― прорычал я.

― Нико, ― сказала она, выпрямляясь.

Она была решительно настроена, и я знал, что ее не переубедить.

От разочарования мне хотелось уйти. Захлопнув за собой дверь. Мы оба знали, что Вера хотела переспать со мной, и только упрямство останавливало ее. Мое тело требовало разрядки, мышцы сковало от долгого воздержания.

Это была моя брачная ночь, и я не собирался убегать от собственной жены. Она, черт возьми, в силах справиться с моим расстройством, даже если я буду сварлив всю ночь. Она имеет право отказать мне, и я буду уважать ее выбор, но это не значит, что я не буду в ярости из-за этого. Это не значит, что я не могу получить желаемое другим способом.

С рычанием развернул ее лицом к кровати и начал расстегивать крошечные пуговицы на платье.

― Что ты делаешь? ― ахнула она.

― Помогаю тебе выбраться из этой штуки. Предполагаю, что кто-то помогал тебе одеться, и, если не хочешь спать в одежде, я тебе понадоблюсь. Или мне позвать кого-нибудь?

― Нет. И, Нико, я сказала, что не...

― И я услышал.

Расстегнул последнюю пуговицу, тяжелая юбка разошлась, и я застонал.

― Словно гребаный подарок, который я не могу открыть.

Я уставился на маленький атласный бантик, украшающий верхнюю часть ниточек, удерживающих прозрачные кружева над ее сексуальной попкой. Вера задрожала, когда я провел пальцами по ее спине и спустил бретельки платья с плеч. Материал скользнул вниз и прижался к юбке. Держа ее за одну руку для поддержки, я использовал другую, чтобы спустить юбку вниз.

― Перешагни.

Она выполнила мое указание, обнажив кружевные подвязки, которые я желал сорвать с нее. Отодвинул платье в сторону, не заботясь ни о чем, кроме как о том, чтобы этот ад внутри меня утих. Мой член пульсировал, ведь на протяжении долгого вечера он подвергался дразнению от осознания того, что эта женщина ― моя жена. Я не подозревал, что это слово может настолько меня возбудить.

Отчаяние сделало меня грубым, я схватил Веру за бедра и рывком развернул лицом к себе, а затем приподнял настолько, чтобы бросить на кровать. Ее обнаженные сиськи подпрыгивали, подливая масла в огонь, розовые кончики твердели, превращаясь в твердые пики. Не теряя времени, поставил одно колено на кровать, затем другое, сбросил пиджак и галстук-бабочку, а затем принялся за пуговицы рубашки.

― Чт-что ты делаешь? ― Она откинулась на подушки, беспокойство и волнение окрасили ее прекрасное лицо.

Я мог бы обладать ею, и осознавал это с каждым шагом, приближающим меня к ней. Я мог заполучить ее, но хотел, чтобы она пришла добровольно. Я не хотел, чтобы Вера поддалась, потому что я соблазнил ее. Я хотел, чтобы она поддалась, потому что хотела этого, и ее желание росло с каждым днем. Если я возьму ее сегодня, завтра она будет оправдываться.

Я заметил ее возбуждение, когда приближался, мне пришлось по душе, что ей нравится, когда я груб. Я принял это к сведению и сохранил в памяти так же, как и тихий стон, который услышал, когда отшлепал ее несколько недель назад.

― Нико? ― спросила она, ее слова звучали с придыханием и неуверенно.

― Это моя первая брачная ночь, ― объяснил я, снимая рубашку, затем брюки. ― Я хотел бы кончить. А теперь оставайся на месте, пока я дрочу.

Ее глаза расширились, наблюдая за моим телом, практически задыхаясь к тому времени, когда я спустил штаны достаточно, чтобы обнажить свою длину. Я застонал, и она снова посмотрела мне в глаза. Приподнял бровь, ожидая, что Вера скажет мне отвалить и убираться восвояси, ― готовый собрать свое барахло, если она на самом деле этого захочет. Вместо этого она поднялась и стиснула челюсти, подняв упрямый подбородок, словно для смелости. Затем откинулась назад на локти, выставив вперед упругую грудь, и мне захотелось упасть и пососать ее соски, пока они не станут розовыми и такими чувствительными, что даже легкое дуновение воздуха заставит ее кончить.

Я снова застонал, в очередной раз грубо проводя рукой по члену. Не в силах отвести взгляд, Вера смотрела. А я наблюдал за ней.

Сжал головку и использовал большой палец, чтобы размазать вытекающий из кончика предэякулят.

― Ты можешь ощутить это внутри себя, ― предложил я в последний раз. ― Я могу напомнить тебе, как это было приятно.

Она сглотнула, но была непоколебима.

― Нет.

Ее отказ, слабый и нуждающийся

― Хорошо.

Перекатывая яйца одной рукой, ласкаю себя все быстрее и сильнее, любуясь ее гладкой кожей. Она извивалась и пыхтела, ее твердые соски умоляли о внимании. Время от времени Вера раздвигала бедра настолько, что я мог разглядеть ее гладкие складочки под прозрачным материалом, а запах ее возбуждения действовал на меня словно афродизиак.

― Если я не трахаю тебя, это не значит, что ты не можешь получить удовольствие. Можешь поиграть со своей симпатичной киской.

Ее язык скользнул по пухлым губам, и я затаил дыхание, молясь, чтобы она сказала: «Да». Вместо этого она захлопнула челюсть и покачала головой, продолжая пыхтеть и извиваться на кровати.

― С тех пор, как ты появилась в моей жизни, я вынужден делать это чаще, чем когда был подростком. Каждое утро, направляясь в душ, вспоминаю вкус твоей нежной влажной киски на своем языке. Я помню, как ты наклонилась и позволила мне полакомиться собой. Как ты терлась своей п*здой о мое лицо, когда кончала. Помню, насколько тугой ты была. Как мне пришлось втискивать свой толстый член между набухших складок и потихоньку входить в тебя. Я помню, как твоя влага обволакивала мой член и покрывала яйца, пока я играл с твоими сиськами.

― Нико, ― простонала она.

Отчаяние, звучавшее в ее голосе, когда она произнесла мое имя, послало дрожь по позвоночнику, и я понял, что вот-вот кончу.

― Я помню, как ты кричала, пульсируя вокруг меня, высасывая сперму из моего члена.

При этом воспоминании и глядя, как ее крепкие бедра трутся друг о друга для стимуляции, я кончил. Обхватив головку, заработал рукой быстрее, выкачивая каждую каплю удовольствия из своего тела. Мурашки расползались по коже, стягивая ее слишком туго, когда волна за волной обрушивалась на меня. Еще несколько медленных движений, и я успокоился, сосредоточившись на Вере. Она лежала, дыша так же тяжело, как и я, ее шею покрывал румянец.

Отлично.

― Я собираюсь принять душ. Не стесняйтесь, присоединяйся.

В ее карамельных глазах бушевал вихрь нужды и гнева, и я подлил масла в огонь, ухмыльнувшись, прежде чем исчезнуть в ванной. Мне показалось, что гнев был направлен не только на меня, но и на ее собственную упрямую гордость.

Неудивительно, что она не присоединилась ко мне в душе. Я обернул полотенце вокруг талии и вышел, обнаружив ее лежащей в маленькой ночной рубашке из шелка и кружева.

― Ты надела этот наряд для меня? ― поддразнил я.

Она даже не потрудилась оторвать взгляд от журнала, который листала.

― Мечтай. Рэйлинн упаковывала мои вещи.

― Она упаковала все твое нижнее белье? ― спросил я, одновременно надеясь и беспокоясь.

Если у нее есть ночная рубашка, подобная той, которая сейчас задралась до бедер и не скрывает упругости под ней, то я скончаюсь медленной смертью в течение следующих двух недель нашего медового месяца.

― Думаю, тебе придется подождать и посмотреть, ― поддразнила она.

Вера не смотрела в открытую на меня, но я чувствовал, что она следит за моими действиями. Она хотела помучить меня. Что ж, в эту игру могут играть двое.

Стоя у кровати и наблюдая за ее реакцией, я сбросил полотенце.

― Что за черт? ― практически прокричала она.

Довольный тем, что она не могла оторвать глаз от моего члена, когда забирался в постель рядом с ней, я ухмыльнулся.

― Теперь я твой муж, исходя из этого, я сплю обнаженным. Не стесняйся, присоединяйся.

С усилием она отвела глаза и оскалилась.

― Как пожелаешь.

Я так, бл*дь, и думал.