Глава 13

королевство Цергия, приграничная пустыня15 Петуха 606 года Соленого озера

Он снова заработался до ночи и глаза болели, устав разбирать в полутьме схемы крыльев летучих мышей. Пора начинать эксперименты.

Дверь библиотеки скрипнула, Рагнар резко поднял голову. Нет, не надзор, всего лишь цитадельский ребенок. Светловолосый мальчик лет семи даже не заметил сидящего у окна взрослого, подошел к шкафу и попытался дотянуться до чем-то приглянувшейся книги. Роста ему явно не хватало.

Рагнар ожидал, что ребенок передумает или попросит помощи, но тот только насупился, с трудом подтащил поближе каменную лесенку в две ступеньки и снова потянулся к книге. Не достал совсем немного, попытался стать на нижнюю полку.

— Ты не хочешь, чтобы на тебя рухнуло все, верно?

Мальчишка оглянулся на голос, опасно покачнулся, уцепился за полку. Рагнар едва успел вскочить и удержать ее.

— Извините, — мальчик улыбнулся. — Я Эрик. Дайте мне, пожалуйста, вон ту книгу!

“Вон той” оказался том “Описание животных всего Приозерья”. На взгляд Рагнара, совершенно бездарная работа, содержащая массу ошибок в описаниях, а на рисунки вообще нельзя было взглянуть без содрогания.

Он положил книгу на стол, Эрик тут же кинулся к ней, как путник в пустыне к колодцу.

— Спасибо!

— Не за что. Это плохая книга.

Ребенок поднял сияющие глаза.

— А какая хорошая? Про птичек!

Рагнар оглядел шкаф. Сам он тоже учился по “Описанию”, но с тех пор, к счастью, в Цитадели прибавилось приличных трудов по анатомии различных существ.

Правда, он заказывал их для себя. И когда получал долгожданные книги, то списывал их лично, возвращал оригиналы надзору для пересылки, а копии оставлял в своей комнате. Давать труды, на которые потратил не один месяц, ребенку?

Который, видимо, всерьез заинтересовался анималистикой.

— Я принесу кое-что.

Конечно, не “Сравнительную анатомию”, которую переписывал больше года, но хотя бы “Основные виды тварей из разных уголков мира”. Если ребенок будет учиться по ним, то хотя бы сразу поймет, как рисовать конечности четвероногих так, чтобы они могли на них не только стоять.

Поймет. Выучится даже лучше, чем надеялся учитель.

Небо на рассвете было белым, Эрик серьезно хмурился, поджимая губы. Перья в руках у обоих, единственный вопрос, кто успеет первым.

— Я не хочу умирать, — принесло ветром.

Капли в воздухе, мальчишка суетился, добавляя детали — его огненная птица, конечно. Загнутые когти, пылающий хохолок. Он не успевал — Рагнар уже завершил своего ворона.

Но черная птица промахнулась, рассыпалась каплями. Огненные крылья обняли плечи, сжигая до кости, только видно было почему-то лицо стоящего на коленях Эрика. Шепот:

— Я не хочу…

Рагнар проснулся, задыхаясь. Оттолкнулся от камня, встал, оглядываясь.

Все спокойно. Небо в самом деле было почти белым — желто-розовым, окрашенным первым закатом. Жара отступала, и цепочка следов все еще была ясно различима, хотя макушки барханов истекали песчаными слезами.

Ученик — беглец, он лишь еще один беглец! — шел здесь пешком, и Рагнар тоже мог позволить себе сэкономить воду, не тратя ее на рисование пустынной козы. Только собраться, отряхнуть и надеть плащ, поправить совершенно размотавшийся тюрбан.

Идти.

***

республика Магерия, город Варна16 Петуха 606 года Соленого озера

Она смогла вернуться домой тихо и до рассвета. Проскользнула в комнаты, придерживая юбки нового платья, разделась торопливо, расплела уложенную вокруг головы косу. Еще раз убедилась, что нигде не осталось крови, забралась в кровать.

Сна не было ни в одном глазу, конечно. Как там Гирей? Она оставила его на попечение Беате, в которой никогда не сомневалась — но и во Фридхен они оба не сомневались! А та как с моста упала, ни следа. Что случилось? Кто виноват, дети не уследили — вдвоем, не может быть! — или Фридхен отлучилась с поста? Точно второе, иначе она ждала бы их внизу. Но почему?

Адельхайд перевернулась на бок, подложила ладони под щеку.

От Ирвина они тоже не ожидали предательства. Учитель был терпеливым, деловитым и серьезным, улыбался редко и еще реже шутил — всегда вдруг, словно искры вспыхивали в давно потухшем очаге. Все знали, что он из взрослой банды, которая решила взять под крыло детей. Когда ту банду повязала стража, ни Ада, ни Гир ничего не заподозрили, наоборот, радовались, что Ирвин в порядке, помогали ему прятаться.

А потом был дом Танкреда Тилля и доносы во вскрытом сейфе. Ада не могла не узнать почерк.

Ирвин заплатил за предательство жизнью. Танкреду, увы, переманивание честного вора на сторону стражи встало всего лишь в потерю репутации вплоть до положения парии среди дожей.

Если предал Ирвин, не могла ли предать Фридхен? Нет! У нее двое сыновей в банде, она бы не рискнула. Даже если Гир не воспользуется этим козырем в смысле мести крысе, мальчики просто не поймут мать.

Ада крутила вопрос так и эдак, надеясь заснуть с ним, но на фоне все время маячил другой.

Что случилось в комнате Аластера? Что она сделала?

Всхлипнула вдруг, сама от себя не ожидая, вытерла глаза. Обняла подушку, утыкаясь в нее лицом.

За всю свою жизнь она ни разу не убивала своими руками. Даже Ирвина — она только договорилась с арбалетом, стрелял Гирей. И это было не так. Не было одежды в крови, не было этого мерзкого запаха мяса и потрохов. Они стреляли с крыши, зная, что болт попадет точно в сердце, увидели, как предатель падает на мостовую, и убежали. Гир потом еще дергался проверить — вдруг выжил? Но Танкред организовывал похороны, получилось даже издали посмотреть на лодку с телом — почему-то отдельно радовало, что предателя не похоронят в земле, а по андаварудской традиции отправят в последнее плаванье по реке, текущей от озера под землей неизвестно куда.

Аластера будут хоронить иначе. И Клауса.

Она села на постели.

Клаус! Разрубленный напополам мужчина, которого она помнила ребенком. Он попал к Гиру пятилетним и не умел говорить, Ада сама его научила…

Стиснула подушку крепче. Его не вернуть, совсем не вернуть. Плохо другое — его одежду могут допросить! И даже если та окажется верна мертвому хозяину, все равно могут узнать, зарисовать лицо, начать показывать, спрашивать.

— Они выйдут на банду, — прошептала, не желая верить самой себе. — Если не совсем дураки будут работать, они узнают, кто залез в дом!

Стук в дверь заставил вздрогнуть. На миг показалось — уже узнали, пришли!

— Госпожа Зальцман, простите, — знакомый голос квартирной служанки был сонным. — Вам письмо принесли, сказали, срочное.

Ада глубоко вздохнула. Положила подушку на место.

— Подождите, — велела.

Накинуть домашнее платье прямо на рубашку было делом пары щелчков, но Ада подождала еще немного, прежде чем открыть. Она ведь только проснулась, верно? Разбуженные люди намного медленней тех, кто еще не ложился.

— Спасибо, дорогая.

Конверт был подписан небрежно, дрожащей рукой.

Фриц. Она сломала печать, вынула письмо.

Приглашение на похороны, конечно. Он быстро все организовал, уже было известно и время, и место — на первом закате скорбящие должны собраться у монастыря к северу от городских стен.

“Я знаю, вы мало знали его, но поверьте, первое впечатление, которое он наверняка произвел на балу, было верным. Мне очень жаль, что вы не сможете познакомиться с ним лучше, но я надеюсь увидеть вас на церемонии прощания.

Мы с вами еще даже не помолвлены, и я не имею права просить о подобном, но Адельхайд, теперь мне больше не на кого положиться. Если вы сможете встретиться со мной в полдень и поможете с птичьим столом, я буду вашим должником”.

Еда для звездных птиц, которые помогают мертвому переродиться в новом пернатом обличьи. У Адель был опыт подобных вещей — кто бы еще занимался этим, когда умер отец, или когда утонул Вильгельм, третий из братьев.

Посмотрела в окно, на светлеющее небо. До полудня было еще достаточно времени, чтобы хоть немного поспать.

Или организовать кое-что. Идеальное время, этот вечер, Фриц ведь наверняка пригласит всех или почти всех, кто был на вчерашнем балу. Адельхайд бросила сожалеющий взгляд на такую уютную кровать и принялась собираться.

***

Южная Империя, подземелья15-16? Петуха 606 года Соленого озера

Сикису очень не нравились подземелья. Настолько, что пару мгновений он всерьез рассматривал идею повернуть назад прямо сейчас. Потому что они нашли под землей сушью проклятого голема!

Хотелось кричать просто от невозможности происходящего. У него была нормальная жизнь, он думал, что знает в Пэвэти каждый камень. А оказалось, что под городом тянутся подземелья беловолосых крыс. Оказалось, что под лобным местом скапливается магия, способная убить проходящего мимо гвардейца. Оказалось, что, слава птицам уже не в городе, но до отвращения близко к нему спит под землей какая-то чудовищных размеров тварь! Сколько же воды нужно, чтобы сотворить такого змея? Подземное озеро? Река?!

Они шли вперед, в сторону вражеской земли. До нее, конечно, оставалось самое меньшее неделя пути, но это скорее пугало. Что еще может случится за это время?

Например, замерший на полушаге маг, мгновенно выдернувший перо из-за пояса и отправивший вперед светильник. Сикис обнажил саблю быстрей, чем разглядел выступившую из тени опасность, выругался сквозь зубы.

Одежда совсем не имперского кроя — подземничьи шпионы. Двое, спина к спине, с темными повязками на глазах, мужчина крашенный в черный, а женщина…

Белые волосы невысокой плоскогрудой подземницы на концах были алыми.

Кровавая. Сейчас. Здесь. Еще и с напарником.

Но и Сикис не один. Трое против двоих, да еще у Эш дар исцелять! Они могут справиться. Должны.

— Айдан? — голос девчонки взлетел, сломался. Черноволосый подземник с плотной повязкой нарушил стойку, слепо вытянул руку.

— Эш? Ты здесь?

Не в их пользу трое.

— Добро пожаловать в подземелья, — голос у легендарной шпионки был низким, грудным. — Не нападайте, и мне не придется вас убивать.

Эш вывернулась из-за спины раньше, чем Сикис решил, что делать, бросилась к мужчине, обняла. Подняла голову.

— Как? Я же, — запнулась, повернувшись к подземнице. — Кадо?..

***

там же

Память пришла песчаной бурей, налетела, сбивая с ног. Эш закрыла глаза, отдавая себя этому ветру. Пусть дует, пусть засыплет с головой. Зато больше нет внутри стада овец, так настойчиво оберегающего, не дающего думать. Помнить. Иногда даже чувствовать.

Что было в начале? Пустыня. Не та, что виднелась из окон Цитадели, а далекая, раскинувшаяся южней границ Империи и длящаяся, наверное, до края мира. Она никогда не казалась Эш жестокой, просто иной, так же, как птица отличается от человека, и каждый человек отличается от другого. Пустыня была, и Эш была, и старый ястреб, которого когда-то исцелила маленькая девочка, впервые запевшая в птичьем шатре. Песня была выражением ее любви к миру — белому небу, желтому песку, серым колючкам, дичи и ловчим птицам, и людям, всем, кто встречался в жизни. Солнца могли обжечь даже привычную кожу, но любовь от этого не уменьшалась. Они ведь просто не умели иначе.

И они едва не убили ее. Долгий месяц казалось — белая жара выжгла память, Эш очнулась в чьем-то доме, долго приходила в себя. Теперь знала — все было не так.

— Хорошего пути! — губы обметала корка и улыбаться было немножко больно, но увидеть человека — это же так радостно!

Вся белая, словно звездный свет, женщина посмотрела сквозь нее. Спросила:

— Из пустыни? Сколько ты не пила, девочка?

— Долго! Не знаю. Я Эш, а ты?

— Кадо. Идем, нужно дать тебе воды.

Потом Эш пила по чуть-чуть, рассказывала про племя и пустыню. Потерялась на охоте — маленькая правда, прятавшая большую истину. Ну какой кочевник заблудится в переходе от стоянки? Только тот, кто хочет заблудиться.

Взамен ей рассказывали про Приозерье. Эш впитывала истории, как цветок пустыни впитывает дождь. Удивлялась и самой Кадо — как у нее, слепой от рождения, все так ловко получается? Пыталась научиться. Восхищалась тем, как она всегда улыбается.

Даже когда на поселение напали разбойники, Кадо улыбалась. Дралась и улыбалась, хотя рядом падали свои. Тогда Эш запела — впервые с тех пор, как оказалась вне племени. Невозможно ведь не помочь, если можешь! Пусть могут прогнать, пусть будут бояться. Нельзя быть соловьем и всегда молчать.

Потом ужасно хотелось пить, горло саднило, словно Эш целую пустыню проглотила. Ярко вспоминалось лицо Кадо в тот момент. Недоверчивое. Восхищенное. Как она говорила — певчая. Носительница редчайшего дара. Птица, которая может спасти мир.

Эш было смешно и страшно. Ну какая она носительница? Она просто поет, потому что не может молчать, вот и все. А от нее ждали, что она сотворит чудо. Исцелит целый мир, а она даже после нескольких раненых так устала!

Значит, надо было учиться. У Кадо. У Айдана, ее друга, который однажды пришел. Он смотрел с восторгом, и его удивительные зеленые глаза сияли. Он видел Приозерье, он обещал показать — надо ведь знать то, что пытаешься вылечить. Он рассказывал о Цитадели — немножко тюрьме, но главное — школе. Тогда Эш решила, что хочет попасть туда. Узнать, увидеть. Империя была частью мира, а значит, ее тоже надо было полюбить.

Почему же все это так долго было выцветшим, обрывистым, словно совсем старый халат?..

Кадо. Кадо в Цитадели, укутанная в много слоев ткани. Говорящая:

— Бежать поздно, гвардия придет за тобой на первом восходе.

Комната Айдана, чаранг у него в руках. Спокойное лицо. Эш кусала губы за двоих.

— Как же так? Неужели нельзя спастись?

— Я бы с удовольствием его встретила, — зубасто ухмыльнулась Кадо.

— Не надо, — Айдан покачал головой. — Ты же понимаешь, всех тогда будут допрашивать. Попробую с ним поговорить, а если нет, ну что ж. Стану птицей.

— Я тебе стану. Постараемся что-то придумать, ты слишком ценный, — Кадо совсем не нравилось его самопожертвование. Эш тоже не нравилось, и она не знала, что делать.

— Главное — защитить тебя, — они повернулись к ней одновременно, сказали это хором.

Иногда ей было жаль, что она певчая. Но тогда они сидели втроем, Айдан коснулся струн влажным пером, Кадо подняла свое, Эш сделала то же. Музыка, песня, стихи сплелись в одно творение, опутывая Цитадель, одурманивая.

— Ты вспомнишь нас только когда увидишь, — шепот на грани сна.

Но она проснулась слишком рано. Увидела Айдана, когда его уводили, вспомнила — только часть.

Теперь память наконец вернулась до последнего мгновения, Эш посмотрела на Кадо, улыбнулась — и словно споткнулась о так и лежащую на пути большую пушистую овцу. Все события хранились в памяти, нанизались бусинами на ремешок, вот только самого важного в них не было. Чувств. Казалось, стадо, сохранявшее Эш в безопасности, съело их, как траву.

— У вас получилось! — все равно сказала радостно, обнимая Айдана еще крепче. Казалось, если она его отпустит, все станет сном.

— У него получилось, — поправила ее Кадо. — Расскажем на стоянке. Как ты здесь оказалась? В компании пары гвардейцев, судя по звуку их одежды. И ты, — коснулась плеча, потерла перышки. Попросила: — Сними это. Тебе не идет так шуршать.

Эш только прижалась головой к плечу Айдана. Закрыла глаза.

Живой. Она словно только сейчас медленно начинала понимать. Живой.

Загрузка...