Вода и Перо. Все пути

Глава 18

магреспублика Илата, город Илата15 Петуха 606 года Соленого озера

Она бежала, оглядываясь через плечо. Сид держался за спиной, но не отставал, от этого хотелось хохотать и рыдать сразу, но было совсем не время. Перекрикивались бандиты, маячил позади Ястреб. Бежал за ними? Вроде бы да, но смотреть было некогда.

Сразу выскочить к каналу вдоль стены монастыря не получилось, их отрезал здоровенный мужик с дубиной. Обри заметила у него на поясе дудочку, кажущуюся игрушечной свистулькой, сказала:

— Привет, дядя Падди!

Выиграла мгновение для Ястреба, который от души двинул бандиту кулаком. Но вырубить не смог, пришлось уворачиваться от дубины и бежать назад. В квартале хлопали двери, один раз высунулась из окна женщина, закричала:

— Чужие здесь!

Обри только стиснула зубы и поднажала. Они бежали невидимой границей — шаг вправо и ты на земле циркачей, а слева все тянулась и тянулась до отвращения высокая монастырская стена. Впереди сиял факельными огнями проем и Обри чувствовала себя крысой, мчащейся прямиком в крысоловку — там же Старая рыночная, их наверняка ждут! Но останавливаться было еще глупей. Так была хоть какая-то надежда проскочить, успеть.

Она едва не влетела прямо в объятия знакомого бандита, споткнулась, пытаясь остановиться, проскользнула под его рукой, пропахала боком мостовую. Рядом стукнул о камни арбалетный болт.

— Сушь тебя!

Обри откатилась, подвернулась кому-то под ноги, на четвереньках метнулась в сторону. Ее поймали за воротник, но тут же взвыли и отпустили. Обри сплюнула чужую кровь, вскочила. Метнулась обратно к переулку, спиной к спине Ястреба. Наконец осмотрелась.

Как их много!

— Сид, — дурацкий ломающийся голос Витама раздался из-за спин бандитов, — дерись с девчонкой.

— Не смей, ты, ощипанный петушиный!..

Она услышала музыку и возненавидела мальчишку-мага еще сильней. Мелодия обессиливала, давила, но в Обри словно котел кипел. Держаться от Сида подальше и следить за всеми, только и всего.

Вот только циркачи совсем не собирались оставаться в стороне. Гудел трубой Ястреб, бросилась словно с какой-то крыши птица, перья посыпались на мостовую. Обри ругалась, пытаясь не даться никому. Она могла бы сбежать, наверное, но только если бросит Ястреба. Бросит Сида, который дрался до странного неумело. Из-за музыки?

Или потому что тоже пытался бороться с ней?

***

там же

Роксан был очень недоволен собой. План у брата оказался глупейший, но почему-то получилось осознать это только сейчас, когда отступать стало поздно. Поэт, не умеющий импровизировать, и художник со специализацией портретиста — великолепная команда для спасения кого бы то ни было из лап хорошо подготовленной банды! На что они рассчитывали, являясь сюда даже без оружия?

Сумка Хелен с парой кинжалов забыты в монастыре, меч Ольги в доме О’Флаэрти. С собой осталось перо, но Роксан всегда здраво оценивал свои способности. Обычно и принимал это равнодушно — как не всем везет родиться красивыми, так не всем везет и с силой дара, но сейчас слабость бесила до дрожи. Бессилие, глупость, что вообще согласился спасать Обри вместе с братом. Все сразу.

Не отвлекала даже уже начавшаяся драка.

Они с Китом влетели в осиное гнездо, едва успели выйти из квартала ремесленников на Старую рыночную. Брат вдохновенно рисовал миски и серебряные кубки, валящиеся на врагов, ловко сохраняя дистанцию. Роксан предпочел стиль простой трактирной драки со всеми прилагающимися приемами вроде поймать врага за пояс и, придав ускорения, швырнуть в его же товарищей.

Музыку он не услышал, только увидел Витама, сосредоточенно выводящего мелодию. Кажется, юный бандит еще не заметил, что бой идет на два фронта… Или почему-то выбрал одну конкретную цель. Нетипично для музыканта, действовать из центра драки.

Роксан присел, пропуская над головой меч, которым махали, как дубиной, прикрыл брата. В голове звенело. Кит указал:

— Туда! Там наши!

Наши. Обри и Ястреб, у которого безвольно висела левая рука, но он все еще упорно защищал девчонку. А рядом с ними кружил, выбирая момент для удара…

— Сильвестр?

Показалось, темноволосый парень с рисунком синяков на обнаженной спине вздрогнул. Какой птицы он тут делает?

Как Роксан вообще узнал его? Семь лет не видел ведь.

Впрочем, конечно. Он просто стал копией отца. А Сагерта О’Тула Роксан видел даже чаще, чем хотел бы.

Не отвлекаться!

Мысли текли лениво, затягивали. Что-то внутри трепыхалось, разрывалось — защитить брата, помочь беглому бездарному, вытащить раненого Ястреба и явно измученную Обри. Как? Не важно.

— Сид, убей ее!

Сильвестр замешкался, затем бросился вперед. Почему у него такое странное сокращение имени?..

Медленно, словно краска по влажному листу, побежало осознание, соединяя точки. Сид. Обри. Тихо звучащая мелодия.

— Ну нет!

Как это вышло? Перо в руках, старый, позабытый шедевр — его даже не приняли, золотое перо Роксан получил скорее за маску и хитрый обман, тот романс, который якобы приворожил отца к прекрасной Гретхен, вообще едва держался в воздухе. А вот это, единственное, что он считал удачным и что Сагерт, скривив губы, отверг еще на бумаге, сейчас, вдруг…

Сработало.

Роксан тяжело дышал, замерев на мгновение. Медленно оглянулся Сильвестр О’Тул. Сид.

— Дыши, — крикнул ему Роксан. — Следуй за Обри, защищай ее!

Поймал удивленный взгляд музыканта, схватил брата за плечо.

— Отступаем.

Кит смотрел восхищенно, его пришлось тряхнуть. Впрочем, бандиты быстро их отвлекли. Получилось наконец сойтись, нырнуть в переулок. Они бежали, прикрывая друг друга, петляли.

— Тупик!

— На крыши!

Роксан подсадил брата, тот подал руку, помог забраться. Ястреб закинул Обри, Сид сам белкой взлетел наверх. Тренькнула тетива.

— Нет! — взвыла девчонка.

Роксан перевел взгляд с оседающего на землю монаха на рыжую арбалетчицу.

Она была очень похожа на маму.

— Ида, — сказал громко. — Тебя зовут Ида О’Киф.

Прицел дрогнул, стрела ушла над плечом. Девушка, ругнувшись, выхватила метательный нож.

Кит шагнул было к краю, но Обри вцепилась в них.

— Дураки! Бежим!

Она была права.

О чем говорить? Тем более теперь. Скольких они убили из банды? Скольких убила она еще до Ястреба.

Она была их сестрой слишком много лет назад.

Мог ли Роксан тогда сделать что-то, что не привело бы к этому исходу?

Он оглянулся, думая в последний раз посмотреть на Иду.

Споткнулся, едва не упал. Заметил перо в худой руке, толкнул брата и Обри в спины.

— В канал, ныряйте!

Но сначала надо было все же спрыгнуть на мостовую. А в них уже летела тройная стрела эпиграммы самого сильного мага на севере Приозерья.

— Это… Алан… Скажи… Ямбу…

Роксан не мог преодолеть дар этого человека: все равно что ребенку бороться с цергийским убийцей. Но он был обязан. Их еще не разглядели достаточно подробно для идеальной поэзии.

Кит упал на колени у самого края канала, Обри, крепко вцепившаяся в его руку, рухнула тоже. А ведь совсем немного осталось. Всего один шаг.

— Вот они!

Роксан понял, что падает. Оттолкнулся в последний раз от мостовой, влетел плечом в спину пытающегося подняться брата. Упал. Улыбнулся плеску воды.

— Сушь, утекли!

— Этого вяжи! Чего он упал-то, до них Витам дотянулся, что ли?

“Дыши” — шевельнулись губы стоящего на крыше мага.

Роксан закрыл глаза.

***

там же16 Петуха 606 года Соленого озера

Огрызок яблока скользнул мимо лица, пронесся дальше, крутясь. Течению было все равно, что тащить за собой — очистки, клок водорослей, или Китово тело, не способное ни шевельнуться, ни вынырнуть, ни вздохнуть. Впрочем, воду он тоже вдохнуть не мог, одна радость.

Или мог. Эпиграмма была охренительной, Кит раньше думал, так разве что шеф может приложить, но прицепилась она непрочно. Как стрела, вонзившаяся не прямо в сердце, а рядом.

В легкое, ага. Ничуть не лучше!

Роксан сказал, это Алан, и нужно сообщить Ямбу. Брат, наверное, тоже где-то здесь, тонет в проклятом канале. Снесет их в реку и все, прости-прощай! Впрочем, они намного раньше задохнутся.

Легкие жгло огнем, Кит уже готов был сдаться, хлебнуть мутной черной воды, но его перевернули, приподняли голову. Показалось, он захлебнулся воздухом, небо над городом было примерно таким же темным, как река. Рядом неловко бултыхался смутно знакомый парень, держал Кита, не давая снова уйти под воду. Где Обри? А Роксан? Это же он влетел в спину, когда Кит падал на мостовую в шаге от спасительной воды, он должен был нырнуть вместе с ними!

— Ой-ей, что у нас в канале плавает! Смотри, Фэй, какие красивые дети.

— Молли, птицы тебя дери, сеть рисуй, их же сейчас снесет!

Плеск, упругий толчок. Кит проморгался, разглядел на мосту над каналом сразу двух леди совета: Фэй О’Герман и Молли О’Келли. Еще бы, главы таможни и береговой охраны должны держаться вместе.

— Фэй, поймай какого-нибудь приличного поэта, — попросила золотоволосая, располневшая с возрастом художница, плавными движениями пера вытягивающая сеть. — Смотри, как их приложило.

— Шеймусу сдадим весь комплект, — рыжая, худая как палка, в неизменном черном платье с серебром, леди О’Герман была похожа на злодейку из сказок, словно вот-вот предложит деткам посмотреть на ее золотых птиц.

— Хочешь погрузить их в карету? Между прочим, мою, а с них ручьями течет, смотри.

Их уложили на мостовую, Кит попытался оглядеться, но куда там. Дурацкий поэт, дурацкая эпиграмма! Пока не снимут или сама не развеется, даже сказать ничего не выйдет.

— На лица посмотри, а не на ручьи, — посоветовала Фэй. — И прекрати спорить.

— О-ой, — всплеснула руками О’Келли. Кит был готов к очередным завываниям, как он низко уронил все, что можно было уронить, и попрал даже то, что нельзя было попрать, но леди любовались не им, а оставшимся на ногах парнем. Сидом, тем самым другом Обри, который все-таки оказался жив. В драке музыкант вертел им, как куклой, Кит никогда не видел, чтобы этим даром так пользовались. А Роксан перебил чужую музыку стихами.

Где брат теперь, вот главный вопрос? Обри вроде бы рядом, Кит видел, как ее доставали из воды, а Роксан?

— Это что, мальчик О’Тулов?

Кит совсем перестал что-либо понимать. Роксан вроде был единственным О’Тулом, который хоть как-то тянул на звание “мальчика”. Но разглядывали леди все еще Сида, замершего истуканом. Ну еще бы, брат его таким шедевром приложил, это вам не баран чихнул.

— Так может, их лучше к Сагерту? — протянула Молли.

— Дорогие леди, что у вас за улов?

Кит закрыл глаза. Что здесь вообще делает О’Фаррен, Совет же только завтра!.. Хотя нет, ночь же, выходит, уже сегодня. Скоро заседание можно будет прямо не сходя с моста провести, эффективность и осмысленность от этого ничуть не пострадает. Шуму много, толку — он вот все еще лежит и пошевелиться не может. Проще дождаться, когда эпиграмма сама спадет, чем когда они до чего-нибудь договорятся, честное слово!

— А, господин О’Киф, — над ним наклонился пепельно-рыжий О’Фаррен. Присмотрелся внимательно к лицу, выпрямился. — Моя дочь советовала в таких случаях обращаться или к Нилу, или к Шеймусу. Первого пока нет в городе, насколько я знаю, так что…

— Одолжите свою карету, Дэниэл?

— Почту за честь, леди. К тому же мы можем поручить этот ценный груз моему кучеру, а сами вполне поместимся в одной. Если моя компания будет уместна, разумеется.

Брачные танцы стаи гусей, вот что это, а не этикет! Зато их наконец-то запихнули в карету и сейчас повезут к шефу. Обри, парень…

Роксана не было. Теперь точно, раньше Кит все надеялся, что просто не видит его, потому что не может голову повернуть. Внутри словно лопнуло что-то, он сумел выдавить:

— В реке… Никого больше?

— Никого, — уверенно сказала леди О’Келли. — Я весь канал перехватила сетью.

Роксана ведь не могло унести раньше них? Да нет, с чего бы. Значит, он остался там. У бандитов. У этого музыканта, Витама, чтоб его птицы, О’Доннелла! Еще и с невесть откуда взявшимся поэтом. Еще и после горсти сахара.

Кит сидел, зажмурившись, и считал мгновения. К Ямбу. Доложить. Назад в район. Найти, вытащить, спасти — любой ценой!

Карета тряслась, подпрыгивая на камнях мостовой.

***

королевство Цергия, приграничная пустыня17 Петуха 606 года Соленого озера

Он знал, что это сон. Чувствовал, как яростный свет двух солнц отражаясь от барханов, пробивается сквозь ткань плаща и сомкнутые веки, как песок, забившись под одежду, колет спину, как липнет к небу сухой язык.

Но так же ясно видел темную комнату своих покоев, частые низки бусин, заменяющие дверь, резьбу большого окна. Под потолком металась летучая мышь — эксперимент наконец увенчался успехом, но разведка с помощью этого создания пока казалась невозможной. Едва Рагнар соединялся со своим творением, у него начинала отчаянно болеть голова — мышь летала совсем не так, как птица, и воспринимала окружение тоже определенно не зрением и даже не нюхом.

В стену у входа постучали, за подобием двери маячил силуэт. Рагнар собирался проигнорировать гостя или сказать, что занят, если тот окажется упорным, но оценил вероятную личность посетителя и передумал.

— Входи.

Эрик развел ладонями нити, нырнул под них. Выглядел он до странного серьезным, однако Рагнар едва успел удивленно поднять бровь, как мальчишка попросил:

— Возьмите меня в ученики! Я хочу рисовать птицу для шедевра, я уже решил.

Ему было всего одиннадцать. Обычно дети в этом возрасте не уверены даже в типе дара — в юности у многих проявлялось два или три направления, из которых предстояло выявить самое сильное. А Эрик уже выбрал специализацию?

Впрочем, он в самом деле был увлечен анималистикой, за четыре года с первой встречи в библиотеке успев прочитать все книги, которые давал ему Рагнар, и обогнав всех в классе по рисованию.

— Ты все еще обязан посещать общие занятия, — напомнил Рагнар. Эрик засиял:

— Конечно! Хотя у меня ничто другое так хорошо не получается, да и вообще почти никак, если честно. Я художник, как вы, я точно знаю.

Слышать подобный восторг в чужом голосе было странно. Впрочем, Эрик во многом отличался от других детей — начиная с прилежания, совершенно нехарактерного для его возраста.

А вот терпения у него было не больше, чем у других. Мальчик переступил с ноги на ногу, просительно заглянул в лицо.

— Так вы согласны? Декан Анаквад сказал, я должен сам вас просить, и что вы никого раньше не брали, но мне очень нравится анималистика! И я очень хочу больше учиться. А то я сам не могу разобраться.

— С чем? — уточнил Рагнар.

— С бабочками, — охотно ответил Эрик, тут же вынул из сумки эскизы, разложил на столе. — Вот, я рисовал как в книге, но видно же, что получается неправильно!

Рагнар придвинул к себе листы, указал на ковер. Ученик тут же плюхнулся напротив, разве что локти Рагнару на колени не пристроил.

Неплохие работы. Действительно неплохие, если учесть, что насекомых ребенок видел только в одном общем томе, в котором изначально были ошибки. Нужно будет велеть кому-нибудь из рабов наловить образцы и составить каталог, аналогичный гербарию.

— Что ж, начнем не с бабочки, а с этого жука…

Кажется, он так и не сказал Эрику, что берет его в ученики. Впрочем, разве это не было очевидно уже давным-давно? Помощь с учебой, ответы на вопросы, забота, насколько он умел ее обеспечивать. Рагнар делал все, что мог.

Он понял, что все будет разрушено, намного раньше дня экзамена. Обычно дети сдавали шедевры декану, если сами не рвались в гвардию, но им с Эриком не оставили выбора. Когда Сугар между уроками отдала ему письмо, и Рагнар понял, чего от них хотят, разве не знал он уже тогда, чем кончится его жизнь?

Темная фигура замерла на фоне первого рассвета, у них обоих не осталось ни капли воды, но у Рагнара на поясе почему-то висела тяжелая гвардейская сабля.

— Врешь, — тихо сказал он пустыне. — Я никогда не приходил в твои пески с клинком. Мне довольно пера.

Но ладонь против воли легла на рукоять, сжала. Эрик шел вперед, разведя руки, показывая, что безоружен.

Приказ жег кожу.

Это был только сон, видение, которому невозможно сопротивляться. Которое желало снова разыграть, как Рагнар попытается убить своего ученика и погибнет.

Можно пропустить первую часть?

Острие вонзилось в живот, прошло насквозь, хлестнула на руки кровь — не Эрика, его собственная.

Рагнар улыбнулся, не открывая глаз. Перевернулся на бок, подложил ладонь под щеку.

Скоро первое солнце зайдет. Тогда он встанет, нарисует ездовое животное и догонит беглеца — потому что должен догнать. А вот из "убить" и "быть убитым" он может выбрать то, что пожелает сам.