Вода и Перо. Все пути

Глава 19

республика Магерия, город Варна21 Петуха 606 года Соленого озера

Жених скушал свой драгоценный проект и не поморщился! Циска подбросила шкатулку со сломанным замком и слегка помятыми бумагами на маршрут стражи. Те, правда, добычу прошляпили, но подобрала куда более внимательная разномастная группа, и, как хорошие наемники, мигом притащили заказчику. Адельхайд в итоге целый вечер пришлось слушать прочувствованные речи о том, что хотя Аластер погиб, их дело будет жить.

Все еще могло получиться. Пусть плохо, пусть с потерями, но могло!..

Когда во время утренней прогулки, на которую Адель вышла просто потому что не могла уснуть, она нос к носу столкнулась с Гиром, показалось, что у корабля, из которого она так долго вычерпывала воду, лопнул разом весь трюм.

Друг был хорошо одет и выглядел в парке вполне уместно. Ада обронила веер, «приличный незнакомец» подобрал, подал ей с вежливым приветствием. Неспешно пошли бок о бок, говоря о погоде и ценах, и только убедившись, что их не слышат, замолчали.

— Сбежал? — она тут же обругала себя за бессмысленность вопроса. Ну конечно сбежал, что бы он иначе тут делал!

— Вроде того, — легко отозвался Гирей. — Пришлось дать по морде паре ребят, которые решили, что награда за мою голову нынче стоит больше, чем уличное товарищество.

Под ногами хрустел светлый камень насыпной дорожки, в кронах деревьев чирикали птицы. Вдали на центральных аллеях так же бессмысленно щебетали люди.

— Куда ты теперь? — наконец спросила Ада.

— Попробую выбраться из города, — друг пожал плечами. — Как я своим и советовал. Прибьюсь к какой-нибудь деревне, поскучаю в полях, если повезет, или побродяжничаю. Не впервой.

И тут же, без перехода сказал:

— Ада, меня возьмут. Слишком крепко вцепились, птицы знают, в честь чего, убийство этого мажека на облаву не тянет, даже если бы он твоему дожу не другом, а любовником был. Вряд ли получится выкрутиться, но чем птицы не шутят, так что самостоятельно топиться в озере я пока не собираюсь. Но и тобой рисковать — тоже.

— Ты меня не сдашь, — уверенность в голосе не вышла, растаяла, как кусок горного льда в низине.

Гир усмехнулся.

— Я вот тоже могилой матери поклясться не могу. Ты ж знаешь, какие у нас байки про допросы ходят. Так что я другое подумал. Поэзия ведь может изменить память?

Ада молчала. Показался край парка, кованая ограда с калиткой. На улице за ней кипела обычная утренняя жизнь торгового района — спешащие люди, стопки бумаг, курьеры, товары на пробу, крикуны-зазывалы. Каждый в этой круговерти был на своем месте, каждый играл роль и относился к другим сообразно. Одежда, манеры, внешность — все превращало людей в театральные маски со строго определенными возможностями.

У Адельхайд был целый веер таких масок. Но иногда приходится выбирать одну, которая ценней других. Которую не можешь потерять.

— Да, — кивнула терпеливо ожидавшему ответа Гирею. — Поэзия может изменять память.

Он взял ее за руку, сжал пальцы.

— Ты знаешь, что делать. Удачи. Это все равно были отличные годы, я рад, что знал тебя, — усмехнулся, обрывая путанные слова, коснулся шляпы. — Дождей твоим полям, леди Зальцман.

Медленно пошел вперед по аллее, Адельхайд смотрела ему в спину. Вздохнула, скользнула пальцами в непрошитый шов корсета, обмакнула маленькое перо в серебряную фляжку с гербом — вполне обыденный аксессуар при такой жаре.

У нее был заготовлен подходящий сонет. На самый экстренный случай, и она никак не ждала, что будет писать его Гиру, но стихотворение было, и от этого становилось еще больней.

Адельхайд сглотнула, нахмурилась, беря себя в руки. Она стоит посреди парка с пером, надо делать дело и жить дальше, прямо сейчас!

Капли воды легли идеально, даже чуть засветились, прежде чем унестись к подходящему к ограде Гирею.

Он ушел. Не оглянулся даже, просто отворил калитку, свернул в сторону городских ворот, сунув большие пальцы за пояс и насвистывая.

Аде хотелось привалиться спиной к дереву, но она не могла этого позволить. Спрятала перо, похлопала веером по ладони.

Что делать теперь? Куда идти?

Она глубоко вдохнула, медленно выдохнула. Сейчас второй восход, вечером Тилль устраивает небольшой прием. Он уже не в опале, так что следует прийти, к тому же Фриц должен сегодня официально объявить о помолвке — завтра утром он уедет наконец в свой Гарн. До того можно воспользоваться советом Зары и посетить хороших портных. В конце концов, это подозрительно — у нее скоро свадьба, а она к ней совершенно не готовится.

А вот плакать нельзя. Глаза покраснеют, будет заметно.

Плакать нельзя. Да и о чем? Леди Зальцман ведь ничего не грозит.

***

Южная Империя, подземелья17 Петуха 606 года Соленого озера

Хотелось спать. Сикис не мог точно подсчитать время, прошедшее с тех пор, как спустился в подземелья, но подозревал, что провел на ногах уже две ночи. Вода кончилась, припасов изначально не было, но подземники на прощание поделились своими и указали путь к трущобам поближе к дворцу.

Сложней всего сейчас было бы говорить, продумывать детали безумного плана, но не пришлось. Спутники не начинали разговор, Текамсех негромко насвистывал — не как подземница, скорее на мотив смутно знакомой трактирной песенки, Отектей шел молча, мечтательно улыбаясь и безумно раздражая.

У них один шанс из сотни, если не меньше. С чего бы вообще их пустили напрямую к Императору, а не послали в канцелярию? Глупость. Воздушный замок, воздвигшийся из речного тумана, встанет солнце и он растает без следа.

Но все же они поверили: и Отектей, и Текамсех, и проклятая подземница с кровавыми волосами.

Сикис пытался представить, какой может стать Империя, и не мог. Каким будет город? Что станет делать гвардия? Что он сам будет делать, если все получится? Сладкая мысль о мести канцелярше растаяла первой со странным, непрошеным пониманием — она ведь тоже кому-то подчиняется. Она работает, как и сам Сикис.

Он никогда прежде не думал об этом. Не пытался увидеть систему целиком, это огромное строение, в основании которого был всего один человек. Император. Да и не видимость ли это? Не окажется ли, что смерть Императора, ради которой они идут на самоубийственный план, вообще ничего не изменит?

Каменный пол ложился под ноги, мерцал светильник за плечом, тянул длинные тени, выхватывая рисунки на стенах. Сикис шагал ровно, отслеживая повороты.

— Здесь, — остановился Текамсех у поднимающегося вверх колодца, отмеченного черным треугольником. Вместе взялись за железку, с помощью которой открывался люк, навалились.

Лестница была вырублена в стене и Сикис уже представлял, как придется подсаживать раненых, но Текамсех предпочел воспользоваться магией — изобразил маленький смерч, взлетел на нем. Очень эффектно. Нужно запомнить, что он и так умеет вдобавок к тому, что вроде бы прекрасный фехтовальщик.

— Тебе нарисовать? — тем временем спросил Текамсех, сев на край. Отектей покачал головой:

— Я не удержусь.

Однако сумел забраться сам, держась за железный рычаг. Сикис выбрался последним, толчком вернул на место люк.

Подземничий ход прятался в маленьком полуразрушенном доме. Сикис глянул в проем, убеждаясь, что на улице пусто. Дворцовая дорога начиналась всего в нескольких кварталах.

— Идемте!

Он знал эти трущобы, кажется, даже сам этот дом. Знакомая яма на дороге, когда случался дождь, дети пили из нее.

В полутьме утренних сумерек легко не разглядеть дороги, споткнуться. Сикис придержал Текамсеха под локоть, помогая выровняться.

Сталь обнаженной сабли удивительно легко вошла в бок предателя. Сикис отскочил — даже умирающий командир гвардии еще мог отомстить своему убийце. Но Текамсех только кашлянул, упал на одно колено, прижимая ладонь к ране. Усмехнулся, подняв голову.

— Да славится Император?

Скорее можно было прочитать по окровавленным губам, чем услышать.

— Да славится Император, — яростно выплюнул Сикис. К птицам воздушные замки! Командирский пояс — вещь куда более надежная.

***

магреспублика Илата, город Илата16 Петуха 606 года Соленого озера

Обри никогда раньше не заколдовывали, но она почему-то думала, что тогда ты совсем лежишь, словно чушка бессмысленная и все. Лучше бы правда так было! А она чувствовала, думала. Только даже плакать не получалось.

Ястреб умер. Она знала его всего пару дней, но он прикрывал ее в драке, он спас Сида, он был рядом. А теперь его больше не было. Вообще. И птицы не было — Обри видела, как ее затоптали в драке. Зачем она только ввязалась в это! Могла бы убраться оттуда, она ведь уже была ранена.

Какая пакость эта поэзия, когда очень нужно разрыдаться, а не получается!

Сид сидел рядом, такой равнодушный, словно каменный. А мага, который сделал так, чтобы Обри не приходилось больше драться с лучшим другом, здесь не было. Он остался там, на берегу канала, в руках банды. В руках Витама, который умеет делать из людей куклы. Получается, маг им теперь все расскажет? Вот же сушь.

Напротив Обри безвольно растекся по сидению господин О’Киф. Ей очень не хотелось смотреть на него, а еще очень не хотелось думать, что он забыл на Старой рыночной. Они оба — птицы, она ведь даже имени второго мага не знает! А называть его Ольгой или Джейн было противно. Это же ложь, как у господинчика Эдвард и Даниэле.

Получается, как этого на самом деле зовут, Обри тоже не знает, только дурацкую окающую фамилию. Ну и сушь с ним.

Кольнуло — тот маг, который был Джейн, назвал Сида как-то длинно. Обри тогда видела лицо друга и могла поклясться — он понял, что это к нему, узнал то ли голос, то ли имя. Сильваном его назвали, что ли? Нет, но вроде похоже.

Но он же Сид. Обри его семь лет знает!..

И Джейн тоже семь. А ее, оказалось, вообще нет.

Обри бы головой потрясла, если бы могла, чтобы все эти глупые мысли вылетели из нее! Или, еще лучше, просто спросила бы Сида. Вместо этого приходилось кулем болтаться на сидении, надеясь, что там, куда их везут, придумают, как убрать эту дурацкую магию. Обри она уже просто до дрожи бесила — мало того, что ни шевельнуться, ни поговорить, ни даже заплакать не получается, так еще неудачно подвернувшаяся нога затекла и болела все сильней.

Наконец карета остановилась и все стояла и стояла. Обри тупо рассматривала красную обивку — уже даже злиться не было сил, а считать она все равно не умела так хорошо, чтобы этим развлекаться.

— В смысле они сами идти не могут, — дверца распахнулась, ударило по глазам светом. Темная фигура с фонарем на фоне первого рассвета присвистнула, фыркнула: — О, привет, Кит. А это еще кто?.. Впрочем, одна сушь к начальству тащить. Лора, поможешь?

— Мы все поможем. Начнем с девочки?

Их было трое, девушек примерно возраста Нэнси. Первую, темноволосую, в мужском костюме, звали Меган, Лора была русой, в россыпи веснушек и с подведенными глазами, а третья, Эбигейл, оказалась рыжей, в каком-то сложном платье, так что сразу понятно — леди. Хотя по остальным тоже было понятно, говорили они совсем не как служанки. Кажется, Обри их даже видела, когда тут работала.

Тошно было возвращаться в этот дом, да еще вот так, беспомощной тушкой.

— О, этого нести не придется, — обрадовалась Лора, когда Сид сам выпрыгнул из кареты следом за Обри. — Кис-кис, иди сюда, котик!

— На них разная магия. На этом еще и в два слоя, кажется, — Меган повертела пером, решительно сунула его за пояс. — Нахрен, я в это не полезу!

— Мег, — мягко сказала Эбигейл, — здесь, конечно, хоть нахрен, хоть к суши, но вечером прием.

— Да ладно тебе! Не уроню я фамилию О’Фоули бранью во дворце, не переживай. Дай хоть сейчас расслабиться.

— К тому же как будто на советах все всегда остаются в рамках приличий, — захихикала Лора, бедром открывая дверь в малую гостиную. — Давайте, кладем девочку на диван. Вы вдвоем Кита дотащите? Я пока присмотрю, мало ли, какие в них крючки заложены.

Над головой был красивый, в розетках потолок. Обри помнила, как надоедает протирать его щеткой на длинной палке. Ее, правда, тогда наняли только на кухню, но она сама стала хвататься за все. Хотела научиться разному, чтобы потом стать настоящей служанкой и денег больше получать.

А если бы не полезла, может, и пронесло бы.

От этой дурацкой неправильной мысли показалось, у нее сейчас пар из ушей повалит. Как же все-таки мерзко лежать таким вот бревном!

Сид сел у Обри в ногах, краем глаза можно было разглядеть Лору — она устроилась в кресле напротив и чуть взмахивала пером, словно на невидимой лютне играла. Вит совсем не так делал.

Обри его видела не раз: мальчишка ходил к скупщикам и иногда на главный рынок. Знала в общем историю — прибился такой к циркачам, еще когда совсем малышом был. На бандита Вит даже сейчас не тянул, но любой банде нужны не только громилы, так что Обри не слишком удивлялась. А вот что он станет главным, конечно, не ждала.

— Эй-эй, освобождай кресло!

Девушки принесли господинчика — получается, его звали Китом. Столпились вокруг, переглянулись, словно разговаривали, не разжимая губ.

— Шеф не сказал, когда вернется? — спросила Меган.

Ее подруги покачали головами и тут же стукнула дверь.

— Уже вернулся, — знакомый низкий голос и лицо знакомое! Ну да, наверное, можно было догадаться, что этот таинственный Ямб из господ. — Что тут у нас?

Наклонился над креслом, куда посадили Кита, потом подошел к Обри, посмотрел внимательно в лицо. Хмыкнул, глянув на Сида.

— Эбигейл, попробуй раскрутить сонет на нем, — достал перо, повертел в пальцах, словно кинжал. — Следи, чтобы то, что под сонетом, не заработало снова. Если что — перекрывай сразу, не рискуй.

Обри смотрела, как они водят перьями — не так, как когда колдуют, а словно угадывая сначала смысл в общем, потом ритм, потом отдельные слова. Меган погрызла губу и размашисто сыграла что-то, Обри не поняла, что. Ямб хмыкнул.

— Спасибо, но больше силы не трать. Найди мне настойку лучше и попроси у слуг воды.

Это было долго и скучно. Обри лежала, смотрела, как они распутывают стихотворения, и даже думать ни о чем не получалось.

— Ну здравствуй, друг мой Алан, — непонятно проворчал вдруг Ямб. Тряхнул пером, задумался ненадолго и написал такой стишок, что Кит мигом выпрямился в кресле.

— Шеф, у них Роксан остался! Я пойду…

— Сидеть и докладывать, — даже Обри вздрогнула от командного тона, хотя вроде бы еще не могла. Впрочем, через мгновение смогла — ей тоже написали стишок. Ямб отхлебнул из плоской фляги что-то, воняющее как травяная настойка Макса, коротко кивнул.

— Раз вы в моем доме, должен представиться — Шеймус О’Флаэрти. А теперь рассказывайте оба, где вы встретили Алана Макгауэра.

***

там же

— В смысле, Макгауэра?..

Кит аж замер, словно на стену налетел. Да ну нет, не может быть! К ним что, опять Тривер лезет?

Все время, что Кит работал в тайной службе, Алан Макгауэр был просто страшилкой, иллюстрирующей что даже когда кажется, что ты все делаешь правильно и смотришь в оба, можно прошляпить убийцу главы совета. То есть, смотреть надо во все четыре, обмениваться информацией, и при любых подозрениях мчаться к начальству.

Макгауэр, то есть поэт. Прямой наследник своего рода, он был ровесником Ямба, но когда толпа юных тогда магов создала Илату, этот человек остался по другую сторону границы. И в одиночку провел единственную операцию Тривера, увенчавшуюся до отвращения полным успехом. Если бы не Дара, железной рукой перехватившая поводья после своей матери, и не то, что весь совет мигом объединился, прекратив ругаться по мелочам, Илата бы рухнула.

Кит это помнил. Ему было десять, уже два года как официально господин О’Киф в Совете. Он тогда мало что понимал на заседаниях, просто старался слушаться Эмму О’Хэллоран, голосовать, как она, и все равно постоянно получалось птицы знают что. Но в месяц после убийства леди Киарнет О’Доннелл все стало иначе. Совет собирался часто, Кит ужасно уставал даже просто сидеть среди взрослых, зато они разом стали какими-то другими. Как будто немного похожими на маму.

Потом все вернулось в прежнюю палитру, конечно.

Но если в городе Алан Макгауэр, если это он швырнул им в спину эпиграмму, если его имел в виду Роксан…

То есть целая тайная служба, чтобы с ним разбираться! А Кит должен спасти брата.

Его даже слушать не стали, отмахнулись. Кит молча рванул к дверям, но Меган поймала за шкирку.

— Пусти! Ты не понимаешь, там…

Глянул на начальство и заткнулся сам, уверившись, что сейчас на собственной шкуре испытает, что Шеймус О’Флаэрти умеет не только оды для повышения боевого духа писать. Однако тот лишь шумно выдохнул, покачал головой.

— Кит. Прямо сейчас ты не можешь спасти брата. Если он еще жив, его убьют, как только тебя заметят. Мы возьмем эту банду, но сначала мне нужен доклад.

От спокойного голоса еще сильней хотелось кричать, драться хоть со всеми тут. Кит заявил запальчиво:

— Вы меня вообще отстранили от дела, я не должен им заниматься!

— Хватит! — Он становился рекордсменом, раньше шеф никогда ни на кого не повышал голос. Даже на заседаниях Совета только лицо ладонью прикрывал при особенно странных предложениях. — Ты был отстранен, потому что это единственный способ заставить тебя взяться за работу всерьез, а не между двумя бутылками рейнарского! Ты часто все делаешь наоборот и в этот раз тоже меня не разочаровал. Но сейчас ни у Илаты в целом, ни конкретно у твоего брата нет времени на подобные выходки. Поэтому садись и работай.

Кит открыл было рот, но наткнулся взглядом на Обри. Она замерла на диване, сложив ладони на коленках, на вид девчонка совсем. Которая недавно потеряла вообще всех, но взялась за дело. И вот, благодаря этому ее друг сидит рядом, хоть и под поэзией, но живой. Обри вообще первой имела право потребовать, чтобы Кита отсюда убрали, да хоть вообще в тюрьму бросили. Но она сидела и ждала, пока он заткнется. Прекратит свои выходки, как сказал шеф.

Он никогда раньше такого не говорил. Вообще никогда. Наоборот же было, Кит ныл, а Шеймус рассказывал, что он хороший агент. Почему он всегда пропускал это мимо ушей?

Кит решительно плюхнулся на пол, обхватил колени, как в детстве. Начал доклад с того, что кивнул на Сида.

— Это его Роксан приложил. Шедевром, я такой никогда не слышал.

Эбигейл наморщила лоб, попросила:

— Перескажи, что запомнил.

Стихи были красивыми: о безнадежном пути к звезде, которой никогда не достичь, но все равно к ней нужно стремиться. Шеф проворчал что-то нелестное о Сагерте, Кит не понял, к чему это, а Эбигейл тут же вывернула сонет наизнанку, превратила в противоположность.

— Там еще была музыка, — подала голос Обри. — Витам приказал ему драться со мной.

— О, это по нашей части! — обрадовалась Меган. — Ты саму мелодию не слышала?

— Нет.

Девушки переглянулись, Кит тоже задумался. А это вообще как получалось? Всем известно, музыканты работают с толпами, потому что не могут контролировать площадь распространения магии — в центре бьет сильней всего, а дальше зависит только от силы дара. Мег, например, в куче-мале совершенно бесполезна, накроет и своих, и чужих. А этот пацан, получается, может то, чего вообще не бывает? И мало того, музыка — это ведь только про эмоции, как можно с ее помощью приказывать, это ведь не поэзия?

— Вслух рассуждай, пожалуйста, — подтолкнула его носком туфельки стоящая рядом Эбигейл.

Он рассудил, добавил:

— Не понимаю, кто вообще его учил. Он странно колдует, не скорописью и не как по струнам водят.

Обри кивнула, нахмурилась, изобразила пальцем рваный рисунок. Лора с Меган переглянулись еще раз, теперь обеспокоенно.

— Шеф…

— Обычным способом вы это не снимете, — предугадал он. — Ясно, значит, надо пытаться скомпенсировать. Думайте лучше, что эта банда во главе с таким гением и Аланом будет делать.

Все посмотрели на Кита, он опустил голову.

“Они уже внутри стен”, хотелось сказать. Теперь они выбьют двери, выкатят бочки, упьются своей водой прямо над телами тех, кто пытался помочь им выжить… Только правда в том, что Илата не была замком О’Киф.

— Они кормят людей сахаром, — решил говорить о фактах. — То ли его зачаровывают, то ли просто одновременно музыка звучит и как-то цепляется. В общем, люди сходят с ума.

— Убивают, — тихо добавила Обри. Посмотрела в лицо шефу. — У нас в трущобах это не банды были. Просто пришла толпа безумцев и убила всех, кто подвернулся под руку.

— Это я уже знаю, — кивнул тот. — Сахар, значит. Кто такой музыкант, выяснили?

— Роксан выяснил, — Кит прикусил губу, ущипнул себя за руку, чтобы собраться. — Сказал, бастард О’Доннеллов.

— Кого конкретно? — резко уточнил шеф. Кит только плечами пожал:

— Не знаю. Зато он наверняка самоучка.

— Его Алан не мог учить? — уточнила Эбигейл. — Или у них в Тривере совсем жесткое разделение на типы дара?

— Среди циркачей есть простой музыкант, — вставила Обри. — Дядя Падди, на дудочке играет. Он и научил, наверное.

— А мальчишка перевел в магию? — уточнил предположение шеф. — Что ж, возможно. Важно не это. Зачем они это делают, в общем, довольно очевидно — армию собирают, чтобы воевать. Как именно они это собираются делать?

— Натравят людей под сахаром на нас, — предположил Кит.

— Это понятно, — фыркнула Эбигейл. — Но когда? У них уже достаточно зависимых, чтобы это сделать?

— Прием, — Кит повернулся на незнакомый голос, поймал взгляд Сида. Низко опустил голову, почти поклонился, только не вставая с пола. — Музыкант рисует чужие лица, а Питер им делал перья.

— Подменить детей О’Хили, — аж подпрыгнул Кит. Зачастил: — Роксан рассказывал, они ничего в ее доме не взяли, но заходили в комнаты детей. Она же верит, что они вернутся, и вот они бы вернулись!

— Зачем? — уточнила Меган между глотками настоя. На ней, да и на Лоре тоже, лица не было. Ничего себе у мальчишки магия!

— Опресненная озерная вода, — коротко ответил Сид.

Повисла тишина.

— То есть они, — севшим голосом начала Лора, — хотели…

— Лишить магического дара всех, кого смогут, — подтвердил Сид. — А потом устроить революцию руками зачарованных людей. Им всем говорили, это не магия, а просто сахар такой. Который есть у господ, а простым людям его не достать.

Словно к полу придавило пониманием, что должно было случиться. Представилась беспомощность — всеобщая, когда даже шеф не мог бы писать стихи. Обезумевшая толпа, которая растерзала бы растерянных, вмиг ставших безоружными магов.

— Но это должно было случиться позже, — Кит встрепенулся, услышав продолжение. — У них пока людей мало, а сахар кончился. Третьего Петуха я отказался идти с ними на дело, шестого безумцы разнесли трущобы. Циркачи меня подобрали, ну и уже не спрашивали, понятно.

— Я думала, ты умер, — едва слышно сказала Обри. Она все сидела, как каменная, только за руки они с Сидом держались. — Кого-то переодели в твои вещи и разбили лицо, чтобы не узнать было. Ненавижу.

Сид исподлобья глянул на шефа, тот отчего-то ухмыльнулся.

— Не бойся, я тебя насильно отцу возвращать не собираюсь. Это сейчас далеко не первый приоритет, да и вообще мы сбежавших из дома детей не ищем.

— Я давно не ребенок.

— Да уж вижу.

Кита утешало только, что не он один ничего не понимал — девчонки, даже Обри, тоже удивленно моргали. Сид вскинул голову жутко знакомым движением и тут Кита как молнией ударило.

— Сильвестр О’Тул! Я тебя помню!

В самом деле видел же, даже не раз, хоть и не общались никогда толком — в детстве пять лет разницы в возрасте это много, тем более когда ты уже господин О’Киф, а у собеседника еще даже дар не открылся. Потом Роксан как-то незаметно занял место наследника О’Тулов, и родный сын Сагерта и Софии стерся из памяти.

— Ты меня иначе должен помнить, — прошипел Сид. Кит искренне улыбнулся:

— Как того, кто набил мне морду, да, — коснулся пальцем шрама на губе. — Спасибо, что не убил. И простите меня. Я не имею права, я понимаю, но…

— Драматичные покаяния, — прервал его шеф, — откладываются до тех пор, пока мы не разберемся с угрозой переворота. Ясно?

Кажется, он смеялся, хоть и говорил с серьезным лицом. Обри щурилась злой кошкой, Сид просто показательно отвернулся. Меган вернула разговор в прежнее русло:

— Вряд ли эти бандиты такие дураки, что полезут на прием теперь — они же знают, что ты у нас. Тебя как называть, кстати?

— Сидом. Они не дураки, верно.

— У них вообще мало времени, — заметила Эбигейл. — Мы же должны постараться сегодня до приема их накрыть. Что они будут делать?

Переглянулись. Кит встал.

— Бунт, — озвучил шеф то, что подумали все. — Сид, извини, но ты сейчас сам пойдешь к отцу. Пусть поднимает свою армиеподобную стражу, на этот раз от нее будет толк. Кит…

— Маска и на рынок, — перебил он. — Они наверняка начнут там: толпа, музыканту работать удобно, и вдобавок прямая дорога в каналы. Я попробую им помешать.