Воин-Тигр

Глава 18

Джек погружался в воду, но чувство было как от свободного падения; раскинув руки и ноги, он позволил весу собственного тела увлечь себя в глубину. Поначалу приходилось активно работать ногами, чтобы спуститься пониже, но потом он сосредоточил остатки воздуха в ротовой полости, пытаясь стабилизировать давление в ушах. На языке играл вкус воды - бодрящий, резкий, солоноватый. Внизу раскинулось озерное дно - серое и плоское, ничуть не похожее на рифленую доску морского. Поодаль маячила диковина, которая и поманила его сюда, - очертания древней лодки, наполовину погребенной под слоем или. Внутри пульсировало зеленое свечение, словно кто-то спрятал под илом проблесковый огонек. Он приземлился рядом с лодкой, уперся ногамио в дно, потом погрузил руку в илистую жижу, нашарил светившийся предмет, вытащил его и поднес к глазам.

Его взору предстал сверкающий зеленый самоцвет - оливин или перидот, добытый на острове близ египетского побережья. Камень излучал тепло, пропитывая тело Джека светом. Внезапно на него навалилась тяжелая дремота - как будто он нашел то, чьим поискам посвятил всю жизнь, и теперь ему было некуда больше идти. Теперь ему хотелось одного - встретить мягкие объятия ила и забыться вечным сном. И вдруг он вернулся к реальности, сердце заколотилось как бешеное. Нужно возвращаться на поверхность. Там его ждет нечто еще более прекрасное.

Сжав камень в кулаке, Джек оттолкнулся от дна и устремился навстречу солнечному свету, потоками ниспадавшему с искрящейся озерной глади над головой. "Я спокоен. Меня переполняют силы". Он раз за разом твердил эту мантру, хотя в ней и не было необходимости. Ему полностью хватало кислорода, сделать лишний вдох не тянуло. Но тут он увидел над собой тень моторной лодки. Через борта перегнулись размытые фигуры, внимательно наблюдая за ним. И снова на Джека навалилась тяжесть, от конечностей к самому его нутру прошла зудящая волна. Самоцвет, на дне казавшийся лишь увесистым, стал неподъемным. Над ним склонилось лицо Ребекки, ее длинные волосы распластались по воде. Он потянулся к ней, но камень упрямо тащил на дно. Джек открыл рот, вдохнул - и озеро устремилось ему в легкие, увлекая его в бездну, оставляя лишь чувство ужасающей пустоты. Наверное, из глаз его текли слезы - он не знал. Руки тщетно тянулись к хрупкой фигурке дочери, пока та не растворилась в солнечном свете и не исчезла совсем.

- Джек, проснись. Катя с Алтаматы возвращаются.

Джека трясла чья-то рука. Вздрогнув, он проснулся и обнаружил себя на переднем пассажирском сиденье джипа. Рядом сидел Костас. По характерному шуршанию Джек догадался, что тот набросил на него спасательное одеяло из дорожной аптечки. Затекшие руки стало покалывать - кровообращение приходило в норму. Он вспомнил, какой холод стоял тут на рассвете - когда они прибыли, на земле еще лежала обильная роса. Выпростав левую руку из-под одеяла, он взглянул на часы. Почти полдень. Ожидание длиось уже три часа, и два из них Джек провел во сне. Сначала они все вместе изучали главу из книги лейтенанта Вуда, описывающую последний этап его путешествия к лазуритовым копям, что затерялись где-то в раскинувшемся сейчас перед ними ущелье. Затем Прадеш отлучился, чтобы вскипятить воду для чая, и Джек "на минутку" закрыл глаза…

Он украдкой взглянул на Костаса. Поверх темной фуфайки тот напялил на себя выцветшую зеленую шинель, ан аголове у него красовался шлем из овечьей шерсти, какие носили советские танкисты. Они оказались не готовы к такому холоду, так что пришлось нацепить старье, которое нашлось в багажнике джипа. Джек стянул одеяло, откашлялся.

- Извини, я задремал.

- Заметил. Мне показалось, что забыли выключить двигатель.

- Я не храплю.

- Ну что ты, разумеется.

К джипу подошел Прадеш.

- Вам нужно було немного поспать. - Капитан тоже щеголял в шерстяном шлеме, к которому добавил зеленый индийский свитер армейского образца. Присев рядом с миниатюрным примусом, он протянул Джеку дымящуюся металлическую кружку: - Свежая заварка. Отборный дарджилинг. У меня всегда под рукой небольшой запас. Это одна из военных традиций, унаследованных нами от британцев. Избавляться от нее что-то не тянет.

- Спасибо.

Джек бережно взял кружку в руки и откинул взглядом разлегшееся впереди ущелье. За ним вставали Гиндукушские горы - складчатая громада скал и каменных осыпей, мутно-белые склоны и далекие вершины, укутанные снегом. Джек поднес к глазам компактный бинокль, висевший у него на шее. По тропинке, тянувшейся по краю ущелья, спускались Алтаматы и Катя. За ними шагал мужчина в афганской одежде. Опустив бинокль, Джек взглянулл на индийца. Тот одобрительно кивнул. Пока все шло согласно плану. Приземлившись в аэропорту Файзабада, они прямо из самолета пересели на джип. В городе у Джека был старый друг, руководитель одной гуманитарной организации. Он-то и раздобыл для них машину, позаботившись и о том, чтобы на крышу и борта нанесли маркировку TV. Им не хотелось привлекать к себе лишнего внимания, поэтому о помощи со стороны НАТО не могло быть и речи. В регионе базировалась одна из восстановительных групп45 МССБ, но после телефонного разговора с полковником-датчанином они решили обойтись без эскорта. Полковник предупредил их о всех рисках. От нападений талибов не застрахован даже север страны. Однако местный полевой командир имел репутацию независимого человека и до сих пор оставался верен почившему Северному Альянсу. Таких людей нужно задабривать, а не провоцировать. Полковник заверил их, что в случае необходимости за ними вышлют вертолет с медиками, но во всех прочих отношениях им пердстояло полагаться только на себя.

Снова взявшись за бинокль, Джек принялся осматривать противоположный склон ущелья. Не видно ли каких-нибудь бликов, не прячется ли кто-нибудь за камнями? Впрочем, он понимал, что ничего не увидит. Где-то там, в глуби ущелья. Не видно ли каких-нибудь бликов, не прячется ли кто-нибудь за камнями? Впрочем, он понимал, что ничего не увидит. Где-то там, в глуби ущелья, засел тот самый снайпер, который, по мнению Кати, шпионил за ними и в Киргизии. Пока их путь не подошел к концу, пока в их руках не оказался священный для Братства предмет, они в безопасности. Но с каждым шагом их положение будет все уязвимей - и рано или поздно настанет момент, когда убийце надоест тянуть. Джека угнетала собственная беззоцитность, но других вариантов не было, оставалось лишь играть по правилам и надеяться, что им подвернется способ сравнять шансы. Остальные тоже об этом знали. Все зависело от итогов разведки, на которую Катя с Алтаматы отправились два часа назад.

Прадеш сложил примус и убрал в рюкзак.

- По коням, ребята.

Костас начал вылезать из джипа.

- И откуда только вы берете такие выражения, прадеш?..

- Школа армейской инженерии в Форт-Ленард-Вуде, штат Миссури. В прошлом году я проходил шестимесячную стажировку в США.

Костас во все глаза уставился на него.

- Серьезно? А не встречали там некоего Джима Прэдера?

- Специалист по подводным технологиям, преподает в Военно-морской академии? Да, я прослушал его курс.

- Переглянувшись с Джеком, Костас двинул большим пальцем в сторону капитана:

- Нет, нам точно нужен этот парень. Классный специалист. Надо выбить ему постоянную работу в ММУ.

Коротко улыбнувшись Прадешу, Джек вылез из джипа и потянулся. На нем были его собственные вещи, предусмотрительно прихваченные с собой, - потрепанные кожаные ботинки, толстовка с зеленым жилетом из водонепроницаемого материала, синяя шерстяная шапочка, полученная когда-то в подарок от одного из соратников Жака Ива Кусто и оттого горячо любимая. Он поудобнее пристроил на боку старую сумку, попутно ощупав лежавшую внутри кобуру. Ее присутствие успокаивало, но одними пистолетами им не обойтись.

Переведя взгляд на тропинку, он увидел, как афганец зачем-то отделился от Алтаматы с Катей, скользнул в сторону и вскоре исчез за пригорком. Джек вздохнул и вознес про себя молчаливую молитву. Двадцать лет назад Алтаматы уже довелось побывать в этих краях, и он знал, куда им идти. И киргиз, и Катя говорили на дари, главном языке Афганистана, оба имели представление о пушуту, поэтому устанавливать контакт с местными следовало именно им. Слишком многие европейцы и американцы приходили сюда с обещаиями мира и помощи, но на самом деле приносили лишь вероломство и погибель. У них хватало проблем и с одним-единственным снайпером, а если они восстановят против себя и местного полевого командира, о надежде выбраться из ушелья живыми можно забыть.

Вытащив из машины томик Вуда, Джек раскрыл его на заложенной странице и взглянул сперва на еле различимые помарки, следанные рукой Джона Ховарда, затем на новый лист, исписанный аккуратным почерком Ребекки. Юная дочь и давно покойный прапрадед… Казалось, между рукописными заметками протянулась какая-то неразрывная нить, а книга стала мостиком, переброшенным от одного поколения к другому. Ему бросилось в глаза предложение в тексте, над которым он раздумывал, когда его сморил сон. "После долгого и утомительного перехода мы достигли подножия Ладжвордских гор".

Ладжвордом древние персы называли район, в котором добывали ляпис-лазурь. Сейчас они стояли на том самом месте, где побывал когда-то Вуд. Здесь дорога обрывалась, на джипе дальше им не забраться. Придется идти пешком, точно как Ховарду с Уохопом столетие назад - если, конечно, те вообще дошли досюда. Закрыв книгу и убрав ее в сумку, Джек подумал о Ребекке, оставшейся на Иссык-Куле с подводниками. Ее образ из сегодняшнего сна все еще стоял у него перед глазами, не теряя живости. Ему вспомнилось, что Катя говорила о снах, посещающих людей на "крыше мира". Здесь их труднее отличить от яви, ибо ты всегда стоишь одной ногой в царстве грез. Она сказала, все дело в разреженном воздухе и неспокойном сне. Стряхнув рассеянность, Джек переключил внимание на Катю и Алтаматы, которые уже подходили к джипу. Пора окунуться в жестокую реальность.

Катя была с ног до головы закутана в толстое пуховое пальто, но чувствовала себя, похоже, как рыба в воде.

- Значит, так. Есть хорошие вести. Нам удалось выйти на старого приятеля Алтаматы.

- Того моджахеда, что держал его в плену во время войны с Советами? - поинтересовался Костас.

Девушка кивнула.

- Его зовут Рахид, полностью - Мохаммед Рахид Хан. До него дошли слухи, что сюда едет какая-то съемочная группа. Ему известно твое имя, Джек. Он знает, кто ты такой. Знает даже, что среди нас есть киргизы. В этих краях новости передаются с поразительной скоростью, хотя тут и людей-то толком нет.

- Не попадался ли ему на глаза еще кто-нибудь? - спросил индиец.

- Я не спрашивала. У него сейчас полно своих забот. Сегодня утром талибы напали на одну деревушку в соседней долине, к северу отсюда. Еще до событий одиннадцатого сентября, когда Талибан стоял у власти, им чем-то насолил двоюродный брат Рахида, школьный учитель. Теперь они с ним поквитались. Подробностей вам лучше не знать. Рахид уже выслал туда всех своих людей, большая часть оружия ушла с ними. Сам он выходит примерно через час.

- То есть помощи нам все-таки не видать, - приуныл Костас.

- Не обязательно. Я передала ему все, о чем просил Джек. О настоящих причинах нашего визита распространяться не стала, только вот он далеко не дурак. Джек Ховард не станет соваться в "горячую точку", чтобы снять какой-то там документальный фильм. Но эти люди знают, когда лучше не задавать вопросов. У пуштунов не принято сообщать о своих намерениях напрямуую - пока собеседники не присмотрелись друг к другу, позволительны лишь легкие намеки. По его словам, в ущелье живет не так уж мало людей, и в их числе вполне могут оказаться сторонники Талибана. После таких неприятностей, как сегодня утром, страсти обычно накаляются, один уже вид иностранцев может спровоцировать местных. Рахид посоветовал нам держаться повыше и не спускаться на дно ущелья. Кагда я передала ему твою просьбу, Джек, он поинтересовался, умеет ли кто-нибудь из нас обращаться с винтовкой системы "Ли-Энфилд". Я назвала твое имя. Помнится, ты как-то рассказывал про канадских рейнджеров.

- Джек? - поднял бровь индиец.

- Тогда я был еще подростком, - отозвался тот. - Несколько раз отец-художник возил меня на летние каникулы в Канадскую Арктику. Рейнджеров набирают из местного населения, в основном экскимосов. На вооружении у них стоят те самые винтовки, обычно с ними охотятся. Там меня и научили стрелять.

- Там из тебя сделали снайпера, Джек, - вставил Костас. - Уж я-то видел тебя в деле.

- Никогда бы не стал делать такие заявления перед афганским полевым командиром, - пробормотал Джек. - Пуштуны выучиваются стрелять раньше, чем ходить. А вообще Прадеш тоже имел дело с "ли-энфилдами". В Индии их используют до сих пор. Думаю, он и стреляет лучше меня.

- Ты наш лидер, Джек, и Рахиду это известно, - вставил индиец. - Пуштунский вожак станет уважать лишь того лидера, который не дрогнет перед убийством.

Катя перевела взгляд на Джека.

- Сейчас его можно найти в одной из местных пещер, минутах в двадцати отсюда. Тропинка, на которой вы его видели, ведет как раз туда, вверх по склону. Нам лучше поспешить, пока он не ушел. Идем же.

Она разверулась и зашагала по тропинке, остальные последовали за ней. Внизу тянулось каменистое ущелье. За очередным поворотом их встретили останки вертолета - крупные фрагменты искореженного металла, куски фюзеляжа, несущий винт, похожий на увядший цветок невиданных размеров. Кое-где на обломках еще держались чешуйки камуфляжной краски, в паре мест проступали тусклые контуры красных звезд.

- "Ми-24" Алтаматы, - тихим голосом сообщила Катя. - Когда их подбили, ему было восемнадцать лет. В живых остался только он. Двое других могли выкарабкаться, но их застрелил Рахид.

- Не тот ли милый джентльмен, с которым мы собрались встретиться? - уточнил Костас.

- Так уж заведено в этих краях, - проронил индиец. - Не давай другому пощады, не жди ее сам.

Алтаматы тем временем пробирался через обломки, не отвлекаясь попусту на любование местностью. Откуда-то издалека послышался рокот - над соседней долиной на низкой высоте пронеслись реактивные самолеты. Потом звук схлынул, а место крушения осталось позади. Теперь путешественники не видели перед собой ничего, кроме узкой тропы, круто забирающей вверх, - шебень да голые скалы. Сейчас тут могла бушевать любая из войны, сохранившихся в памяти человечества, - одна из англо-афганских, столкновение с Советским Союзом…

Войны проносились по равнинам губительным вихрем, сметая все на своем пути, но в горах все оставалось по-прежнему - едва ли тут что-то изменилось с 1836 года, когда Джон Вуд явился сюда на поиски лазуритовых копей. На фоне местных пейзажей человек казался чем-то крошечным и незначительным, даже возделанные поля и редкие селения в мгновение ока. Нечто подобное Прадеш говорил и про джунгли, точнее - про реку Годавари. От гор и джунглей тоже не стоит ждать пощады, людям никогда их не покорить.

Джек обогнал друзей и пошел первым. Чем круче становился подъем, тем труднее было отыскать тропу, но отполированные прикосновением сотен рук и ног камни неплохо помогали сориентироваться. Скальную породу образовывали сланцы и доломит - не менее твердые, чем в горах северного Уэльса, где Джек осваивал когда-то азы скалолазания. Подъем доставлял ему удовольствие: участки, на которых приходилось использовать руки, он преодолевал на одном дыхании, наслаждаясь холодным, колючим воздухом, переполнявшим его легкие. Нахлынуло чувство очищения, прилива сил. В горах, как и под водой, он всегда чувствовал себя комфортно, в родной стихии.

Минут через двадцать, когда до вершины гряды оставалось уже недалеко, он остановился, чтобы перевести дыхание, и поднял взгляд. На уступе, нависавшем над тропой, в нескольких метрах от Джека, стоял мужчина. Он был одет в тюрбан и афганский халат, поверх которого накинул плотную куртку из овчины. Проницательные зеленые глаза пристально смотрели на Джек. Смуглое лицо усеивали щербинки, в бороде проступала седина. По прикидкам Джека, они с мужчиной были ровесниками, но его лицо словно бы существовало вне времени - как и горы, что его обрамляли. Взойдя на уступ, он протянул афганцу руку.

- Мохаммед Рахид Хан. Салам!

- Салам, доктор Ховард.

- Так вы обо мне слыхали.

- У нас тоже показывают канал "Хистори", - с насмешливой улыбкой проговорил Рахид. - Меня отправили учиться в английскую школу-интернат, но потом разразилась война с Советами, и мне пришлось вернуться. Мой отец занимал должность министра в свергнутом афганском правительстве. С тех пор как его убили, в этих краях распоряжаюсь я.

- Знаю, у вас сейчас мало времени…

Джек достал из сумки книги Вуда и протянул афганцу.

- Читал такую. - Аккуратно раскрыв томик, Рахид на несколько мгновений умолк. - Вот только в моем экземпляре не было столь подробных комментариев. По-моему, вы не просто идете по следам лейтенанта Вуда, доктор Ховард. Мне кажется, вас интересует кто-то еще.

- Два отставных британских офицера. В 1908 году они отправились в путешествие. Один из них был моим прапрадедом. По нашим догадкам, их поиски закончились в этом ущелье.

- Выходит, наши пути уже пересекались. Точнее, пути моих и ваших предков.

- Знаю.

- Некогда об этом ущелье сложили поговорку.

- Не эту ли?

После паузы Джек проговорил:

Рахад в удивлении поднял глаза.

- От кого вы ее услышали?

Джек кивнул в сторону тропы:

- От друга-киргиза.

Взгляд афганца застыл на Алтаматы, взбиравшемся по склону.

- У него хорошая память.

- Он рассказал вам, зачем мы здесь?

Глаза Рахида превратились в узкие щелочки.

- Это произошло столетие назад. Мой дед хорошо запомнил тот день. В нашем племени не только знали о путешественниках-британцах, но и видели людей, которые гнались за ними по ущелью до самых копей. Позже мой дед наведался туда, а по возвращении объявил, что там творятся ужасные вещи, что в дальних шахтах поселились призраки и больше никому нельзя в них ходить. Смелости нарушить его запрет хватило пока только мне, когда я был еще мальчишкой.

- Нам кажется, тут снова объявились чужаки. Нас кто-то выслеживает, ведет наблюдение. Он уже тут, в ущелье.

Рахид поджал губы, окинул взором ущелье.

- Эта земля для меня словно кожа. Я чувствую, когда по ней ползают паразиты. Ваш враг - мой враг. Иншалла.46 Но сегодня у моих людей другая война. Наша месть обязательно свершится.

- Ваш враг - мой враг.

Какое-то время афганец пристально смотрел ему в глаза, затем кивнул, запустил руку в карман и вытащил фотокарточку.

- У вас есть дети?

- Дочь, - отозвался Джек.

- А это моя дочь. - С фотографии ему улыбалась молодая девушка, черные волосы свободно падали ей на плечи. - Если я не дам им боя, то однажды они сотворят с ней то же, что сотворили с моим двоюродным братом. Изобьют ее кнутом - за то, что ходит без паранджи. Изувечат - за то, что читает книги. Изнасилуют - ибо они животные.

- Такие люди не могут называть себя мужчинами. У них нет ничего общего с Аллахом.

Афганец ответил презрительной ухмылкой:

- Талибан? Аль-Каида? Ваххабиты мутят тут воду еще со времен Британской империи. К Афганистану они не имеют никакого отношения. В так называемых тренировочных лагерях молодых мусульман выучивают резаться в видеоигры и поливать очередями холмы, выкрикивая строки из Корана, - и они уже считают себя великими стрелками. Глупые толстые мальчишки, и глаза у них слилком близко сидят. Из них даже мишени бестолковые, никакого удовольствия.

На уступ вскарабкались Катя, Алтаматы и, наконец, Костас. Стянув перчатку, он пожал Рахиду руку и представился, борясь с одышкой:

- Костас Казандзакис.

- Ах вот как. - Полевой командир отвесил небольшой поклон. - Эксперт по подводным аппаратам, обладатель Военно-морского креста.

- Джек уже все вам рассказал?

- Я читаю газеты.

Джек искоса взглянул на друга:

- Мы с Рахидом обсуждали талибов. Наших общих врагов.

- Выходит, на одной стороне.

Рахид впился глазами в Костаса.

- Когда в пуштуна стреляют, он будет убивать в ответ. Когда сюда пришли британцы, мы убивали их. Когда явились русские - убивали русских. Теперь пришли талибы.

- Тем не менее вы пощадили Алтаматы, - заметил Костас.

- Время от времени мы берем заложников. Кроме того, он киргиз, а не русский. Хотя стоило, наверное, его убить.

- Ну, у вас сейчас есть такая возможность.

- Не могу, - ухмыльнулся афганец. - Он принес мне баранью голову.

- Что?

- Вон в той сумке. Когда приходил в первый раз - с этой женщиной, Катей.

Тут Джека осенило. Теперь-то все ясно… Не зря и в самолете, и в джипе его мучил этот запах. Слава Богу, времени на трапезы у них сейчас нет.

- В плену я кормил его мясом с бараньей головы. И он про это не забыл.

- Так вот почему вы оставили его в живых, - заявил Костас. - Сразу поняли, что если он когда-нибудь сюда вернется, то не забудет захватить для вас баранью голову.

Рахад перевел взгляд на Джека:

- Ваш друг мне по душе.

- В Греции все точно так же, - добавил тот. - Да и везде, где мужчины - это мужчины.

- Мужчины такие дураки, - пробормотала Катя.

Афганец убрал фотографию на место.

- Ну довольно. Мне уже скоро выходить. Идемте за мной.

Он провел их вокруг уступа к пещере, вход в которую прятался за нагромождением камней, со стороны казавшимся естественной осыпью. За дверью начинался коридор, вырубленный прямо в скале.

- Некогда эту пещеру создала сама природа, но в эпоху первой англо-афганской войны, в 1840-х годах, мои предки приспособили ее под убежище. Для работы с камнем наняли шахтеров из лазуритовых копей. А те свое дело знали. Мы жили тут во время войны с Советами. У нас есть и собственный генератор, работающий на солнечной энергии. Сначала русские пытались уничтожить пещеру с воздуха, но у них не нашлось бетонобойных бомб. Тогда они начали атаки с земли. Так и попал сюда Алтаматы. Вот только весь склон заминирован. Строго говоря, вам и сейчас удалось остаться целыми только потому, что я ждал вашего визита.

Открыв выдвижную стальную дверь в конце коридора, он зажег свет и выключил из розетки влагопоглотитель, деловито гудевший в углу.

- Тут у нас арсенал. Все современное оружие забрали мои люди, но для ваших целей должно хватить и того, что осталось.

Посетители гуськом потянулись в комнату. Вдоль стен стояли стеллажи, по большей части пустые. В воздухе держался запах ружейного масла, все вокруг сияло чистотой. Джек подошел к ближайшей стойке. На верхней полке покиолось старинное дульнозарядное ружье с длинным стволом, украшенным по всей длине декоративным орнаментом, и непомерно изогнутым прикладом.

- "Джезаил", - произнес он. - Фитильный замок, гладкий ствол, изготовлен в начале девятнадцатого века.

Рахид с одобрением девятнадцатого века.

- А вы разбираетесь в оружии.

- Семейная традиция.

- С такими мои предки убивали людей. Мы поддерживаем их в боеспособном состоянии.

- Вижу-вижу.

Под "джезаилом" лежало несколько гладкоствольных мушкетов Ост-Индийской компании; примерно такой же хранился в каюте Джека на "Сиквесте II". Еще ниже хранилось с полдюжины винтовок системы "Пибоди-Мартики"; на ствольной коробке у каждой красовался вензель королевы Виктории. Там же обнаружился казнозарядный "снайдер-энфилд", маркированный 1860 годом.

- Поглядите-ка, - сказал Прадеш. - На прикладе стоит клеймо полка мадрасских саперов и минеров ее величества. В этом полку служил не только я, но и Ховард. Быть может, когда-то он держал эту винтовку в руках, Джек.

- Все это оружие досталось нам от англичан, - сообщил Рахид. - "Снайдер-энфилд" подобрали на поле битвы при Майванде, в октябре 1880 года. Винтовка принадлежала одному британскому сержанту, который сражался до последнего патрона, хотя всех его саперов успели перебить. Как следовало из найденных при нем медалей, его звали О’Коннел. Об этом и говорится в персидской надписи на прикладе. Ее вырезали члены моего рода. Мы уважаем храбрость в наших врагах. Пользоваться оружием таких людей для нас большая честь.

Индиец коротко посмотрел на Джека.

- Через несколько месяцев после эпизода с пароходом некоторых саперов перебросили из Рампы в горы Афганистана. Не исключено, что этот сержант успел побывать под командованием Ховарда.

Джек потрогал приклад. Ближе к стволу на нем обнаружились следы ремонта: вместо английского ореха кто-то аккуратно приладил заплатку из более темной индийской древесины. На миг мысли Джека обратились к горстке саперов, томившихся в тот далекий день на пароходике посреди реки Годавари… Наконец он вышел из задумчивости. Оставшаяся часть арсенала была представлена винтовками системы "Ли-Энфилд" - тупоносыми карабинами третьей модели, изготовленными на оружейном заводе в Ишапуре, и их преемниками четвертой модели, производство которых находилось в канадском городке Лонг-Бренч. Почти все могли похвастаться отделкой из индийского красного дерева.

- Они до сих пор у нас в ходу, - сказал Рахид. - Убойная сила у триста третьего калибра больше, чем у стандартных патронов современного образца, а точность "ли-энфилд" дает очень высокую. Сюда же добавим отличную скорострельность, которой от поворотного затвора никак не ожидаешь. Еще со времен "джезаилов" нас приучали убивать первым же выстрелом. Дайте моему человеку такую винтовку, и он уложит целый взвод талибов. Что проку от их автоматов, если они не умеют их использовать? У них нет ничего общего с тем английским сержантом. Таких врагов мы встречаем презрением. Мы оскверняем их трупы и гнушаемся подбирать их оружие.

Джек неторопливо осматривал винтовки, пока не набрел на экземпляр с оптическим прицелом.

- Завод Лонг-Бренч, модификация четвертая, первая модель, 1943 год… Из нее меня учили стрелять.

Он снял винтовку со стеллажа и проверил длину приклада, затем снял с окуляров прицела кожаные колпачки.

- Прицел образца 1918 года, модификация тридцать вторая, первая модель. Кратность увеличения три с половиной. - Он сдвинул предохранитель, отсоединил боевую личинку и вынул затвор, после чего наставил дуло на свет и заглянул в канал ствола: - Канал в идеальном состоянии.

- Мы ухаживаем за нашим оружием, - отозвался Рахид.

Джек вернул затвор на место, несколькими движениями ручки взвел курок и потянул спусковой крючок; потом повторил все заново, но дал затвору отдернуться назад, после чег опять нажал на крючок, одновременно толкнув ручку затвора вперед. Далее он выдвинул магазин и с силой надавил на подаватель, чтобы проверить сопротивление пружины. Рахид вручил ему патронташ с пятью секциями. Джек перекинул тот через левое плечо, сразу же почувствовав вес боеприпасов, и достал из верхнего отделения обойму на пять патронов.

- Триста третий калибр, седьмая модель.

Потянув затвор на себя, он вставил обойму в пазы ствольной коробки и большим пальцем вдавил в магазин, затем проделал то же самое с другой обоймой. После этого Джек отпустил затвор и поставил винтовку на предохранитель.

- Полагаю, пристреливать ее не требуется?

- Я лично настроил прицел на дистанцию в триста ярдов.

- Не очень-то мощная оптика, - проворчал Костас.

- Нам не понадобилось никакой оптики, чтобы уничтожить в 1841-м Индскую армию, хватило одних "джезаилов", - резко возразил Рахид.

- Ваша взяла.

Пращел снял со стеллажа одну из ишапурских винтовок и оценил ее опытным глазом.

- Если не возражаете, я возьму ее.

Джек выделил ему две обоймы. Пока индиец заряжал винтовку, ожила рация Рахида. После недолгого разговора афганец отключил ее и подал Джеку кусок ткани и пару толстых рукавиц из овечьей шерсти:

- Замотайте винтовку в эту ткань. Следите, чтобы прицел не давал бликов. До момента выстрела оставайтесь в рукавицах. А теперь нам пора прощаться.

Вместе они двинулись к выходу. Обернувшись, Рахид тихонько заговорил с Джеком:

- Я расскажу вам все, что вам нужно. В детстве мы с друзьями часто играли в лазуритовых копях. Я знаю их как свои пять пальцев - каждую штольню, каждую трещину. Чуть пониже верзней гряды есть три шахты, которых не видно со дна ущелья. Они расположены на одной линии, в стороне от основной выработки, где и добывают лазурит в последнее время. Верхние копи - самые древние, сейчас там уже не осталось годной ляпис-лазури. Нам, мльчишкам, говорили, что на них велись работы еще в эпоху Александра Великого и древних египтян. Туда-то мой дед и запретил нам ходить - не то, мол, нас сожрет какой-то демон. Но, как я уже упоминал, однажды мне все-таки довелось там побывать. То, что вы ищете, находится в центральной шахте - ее можно разглядеть с тропы, которой вы пойдете.

- А еще кто-нибудь там бывает?

- Копи много столетий оставались под нашим контролем. Во время войны с русскими мы продавали лазурит, чтобы раздобыть деньги на оружие. Я был тут полновластным хозяином, как до меня - мои предки. Наше слово считалось законом. В старые копи запрещалось ходить под страхом смерти. Так пожелал мой дед. И только с укреплением Талибана наша хватка стала ослабевать, поскольку у нас появилось много новых забот - например, защищать свои деревни. Но все-таки я уверен, что копи сохранились в прежнем виде. Хороший лазурит сейчас можно добыть лишь в нижних шахтах. А в здешних горах никому не придет в голову забираться выше, чем необходимо. У вершин человека не ждет ничего, кроме смерти.

Тем временем снаружи послышалось лошадиное ржание, потом непонятный рев и перестук копыт. У Кати, идущей за Джеком по проходу, перехватило дыхание.

- Да у вас тут ахалтекинец!

Рахид пристально посмотрел ей в глаза.

- Так вы знаете… - негромко произнес он. - Ах да, вы же сами мне рассказывали о своих казахских родственниках.

- Ни одна другая лошадь не способна издавать подобных звуков, - неровным голосом ответила девушка. - Таков боевой клич ахалтекинцев.

- Они бегают по ущелью без всякого присмотра. Это одно из последних мест, где порода сохранилась в чистом виде. Потому-то, в числе прочего, мы и не пускаем сюда чужаков.

- Так вы их разводите? - спросил Костас.

Помолчав, Рахид обратил на него взгляд.

- Я прямой потомок Каиса Абдула Рашида, прародителя всех пуштуиских племен. Он, в свою очередь, произошел из клана, который селился в этом ущелье еще до рождения Александра Великого. Мои предки разводили ахалтекинцев для Первого императора Китая Шихуанди - с тех пор как его воины впервые явились за ними.

Катя в изумлении уставилась на него:

- Так вы из клана императорских коннозаводчиков! Мы думали, они давно ушли в историю.

- Мы последние. Только у нас можно найти чистокровных ахалтекинцев.

- А вы до сих пор исполняете свой долг? - осторожно поинтересовалась Катя. - Неужели воины приходят сюда и в наши дни?

- Слово пуштуна равносильно клятве. Мой предок дал его шестьдесят шесть поколений назад.

- И когда же они появлялись здесь в последний раз? Джек сказал вам, что за нами могут следить?

- Клятва связала нас тайной.

- Я почувствовала близость ахалтекинца, когда мы стояли возле Иссык-Куля, - пробормотала девушка. - Сначала услышала этот звук, потом учуяла странный запах. Рядом кто-то был.

- Наша клятва касается Шихуанди - и тех, кто сумеет доказать, что пришел сюда как один из его бессмертных стражей.

- Братство Тигра, - догадался Костас.

Катя вытащила из нагрудного кармана фотографию:

- Иначе говоря, тех, кто сможет продемонстрировать вам вот это. Татуировку.

Рахид вдруг притих, устремив взор в ущелье. В воздухе повисло напряжение. Джек наградил Костаса предостерегающим взглядом, и от Кати это не укрылось. Убрав фото в карман, она встала прямо перед афганцем.

- Вам ведь известно, что Братство съедает порча. Сейчас его возглавляет человек, не устоявший перед искушением, - он возомнил себя реинкарнацией самого Шихуанди. Этим поступком он нарушил слово, данное императору. Отныне ваш клан не связан клятвой.

Несколько мгновений Рахид лишь молча разглядывал ее, потом заговорил:

- Две недели назад в ущелье побывала группа геологов-разведчиков из одной компании. Они утверждали, будто я им чем-то обязан. Их было восьмеро. Хотели, чтобы я отвел их в лазуритовые копи.

- Горнодобытчики… - прошептал Джек. - Не китайская ли компания?

- "Интакон".

Джек ахнул.

- И как же вы поступили?

- А я уже сказал вам, как у нас поступают. - Рахид указал на винтовку. - Мой предок давал клятву императору и подлинному Братству, а не этим животным. Я убил их всех.

- А как насчет девятого? - тихо спросил Джек. - Того, что шел за ними следом, а теперь прячется где-то здесь? Того, что поджидает нас?

Прикоснувшись к винтовке, афганец посмотрел Джеку в глаза.

- Ваш враг - мой враг. Да пребудет с вами Господь. Иншалла.

Джек твердо встретил его взгляд - и все понял. Со стороны входа уже доносились дробные раскаты далекого боя. Вдруг послышался рев лошади - непривычный, тревожащий звук. Катя казалась особенно взволнованной.

- Можно, я потрогаю его? - произнесла она. - У меня не было такой возможности с самого детства.

Рахид покачал головой.

- Только когда вернетесь. Когда принесете мне эту винтовку, а в магазине станет одним патроном меньше. - Взглянув на Джека, он указал на тропкую, ведущую в горы: - Вам туда.

Джек протянул ему руку:

- Ташаккур.47 Я ваш должник.

- Таков наш кодекс чести, Пуштунвалай. Встречай путника гостеприимством.

- Только не всякого, - прибавил Костас.

- Да, не всякого. Так что вам повезло. - Рахид похлопал инженера по плечу. - Салам. Идите же.

С этими словами он скрылся за уступом. Через несколько мнговений послышалось лошадиное ржание, а за ним - стук копыт по гальке. Вскоре он затих на дне ущелья. С Джеком остался лишь шепот ветра, блуждающего в скалах, - резкого, сухого ветра, рожденного на вершине Гиндукуша. Перекинув винтовку через левое плечо, он окинул долину взором, потом достал из сумки "беретту" и отдал Костасу. У Кати, как оба они знали, имелось собственное оружие. Костас снял пистолет с предохранителя и взвел курок, после чего установил ударник в безопасное положение и взвел курок, после чего установил ударник в безопасное положение и засунул "беретту" в нагрудный карман фуфайки.

- Я готов, - объявил он.

- Я поведу, - сказал Джек и зашагал по тропе.

- Нет.

Индиец проворно обогнал его и пошел во главе цепочки. Смирившись, Джек посмотрел на часы:

- Если верить Рахиду, до копей два часа ходьбы. Стало быть, будем на месте во второй половине дня. Но два часа - это по меркам афганцев, которые всю жизнь тут прожили. Воздух довольно разреженный, а мы не успели акклиматизироваться. Так что лучше пошевеливайтесь. Мне не улыбается застрять здесь после наступления темноты.

Костас натянул перчатки из овечьей шерсти.

- Вас понял.