Время иных (СИ)

Глава 20

Переселенец до самой темноты нахлёстывал уставшую лошадь, стараясь отъехать как можно дальше от места нападения. Дорога была всего одна и в случае погони, скрыться им будет негде. Сташ с усмешкой поглядывал на его судорожные движения с крыши повозки. Место рядом с Гертом занял его сын, после произошедшего, парень с виноватой улыбкой переполз вниз к отцу.

Берущий напряжённо вглядывался в окружающий лес, становилось всё темнее, да и лошади требовался отдых, но подходящего места для остановки всё не было. Не было. Но Сташ ловил себя на мысли, что его это совершенно не беспокоит. А когда сбоку замелькали стены домов из прошлого, он встретил их как нечто обыденное — уже привычное. Странное это было ощущение — понимание той жути, которая впиталась в сами камни и неотвратимость произошедшего — это было и этого уже не изменить. Прошлое не отступило, оно рядом — в этом лесу, очень близко…

— Снизь скорость, лошадь почти падает, — Сташ тронул переселенца за плечо, тот вздрогнул.

— Д-да… нам нужно найти место для ночлега, — Герт зябко поёжился и начал озираться.

— Сворачивай на ту поляну, — совершенно спокойным голосом произнёс Сташ.

— К-какую поляну? — не понял переселенец, но поводья натянул, заставив лошадь перейти на шаг. По обеим сторонам дороги тянулись густо стоящие стволы деревьев, а за ними вставала мгла подступающей ночи.

Берущий спрыгнул с крыши повозки, пробежал вперёд и взял лошадь под уздцы. Уставшее животное послушно пошло за ним, свернуло в кусты и вытянуло повозку на небольшой лужок, ограниченный тёмной громадой растянувшегося сквозь лес здания.

— Э-э, — Герт вновь поёжился, а Виргон вскинул самострел к плечу и прицелился во мрак, словно живым коконом клубящийся вокруг Сташа. — Зачем мы здесь?

Берущий оглянулся и окунул их насмешливым взглядом.

— Нам нужно место для отдыха. Здесь безопасно.

— Ты шутишь?! — воскликнул Виргон. — Эти дома не принимают живых.

— Это не совсем так, — проговорил Сташ. — Они просто другие… И мы не будем заходить внутрь. Вся фишка в том, что, нечисть они тоже отпугивают. Здесь будет спокойней переночевать.

Гулкое рычащее эхо, словно в подтверждение его слов, вдруг взметнулось где-то по другую сторону дороги и полетело между деревьями. Люди вздрогнули, обеспокоенно схватились за оружие и настороженно уставились на Берущего.

— Гримтоны, — зло усмехнулся Сташ. — Мы бы в любом случае не смогли от них оторваться.

— И как долго они нас преследуют? — с дрожью спросил Виргон.

— Не очень, это весьма быстрые существа, они нападают почти сразу, как почуют добычу, но рядом с этими домами они становятся более медлительными, — Сташ подвёл лошадь к самой стене и остановился. Животное обеспокоенно всхрапнуло и затрясло головой, пытаясь вырваться.

От тёмных, источённых ветром и временем камней веяло явно ощутимым холодом. Очень близко, почти перед лицом Берущего очутился неровный провал окна, Сташ лишь мельком глянул в его сторону и сразу понял, что здесь зрение отказывает — плотный, угольно-чёрный мрак перекрывал проём не хуже шторы.

Герт и Виргон соскочили с повозки и встали за её боком, отгородившись ей от дома.

— И что дальше? — шёпотом поинтересовался переселенец. — Мы в ловушке?

Сташ напряжённо взглянул на лес, заметил суматошные тени за стволами и коротко кивнул.

— Они рядом, но близко не подойдут.

— Но и не уйдут. Ведь так?

— Ты прав. Они нас не выпустят. Но сейчас мы можем спокойно здесь заночевать.

— Шутишь? — Гарт зябко передёрнул плечами. — У меня мурашки бегут по коже, словно за спиной кто-то стоит и пристально смотрит… Намного проще смотреть на этот лес даже зная, что там ждёт смерть, а этот дом… Быр-р.

Сташ вновь кивнул, но ничего не ответил. Здесь встречается прошлое и… настоящее. Здесь живёт чужая боль — трагедия, замершая на грани когда-то произошедшего кошмара и растянувшаяся сквозь века.

— Не думай об этом, — чуть слышно произнёс Берущий. — Чем больше задумываешься, тем ближе они к тебе становятся.

— Кто? — со страхом выдохнул Герт и переглянулся с Виргоном.

— Призраки.

— Э-э, что? Какие ещё призраки? Чушь всё это, не верю я в эти россказни.

— И это правильно, — Берущий шагнул ближе и хлопнул его по плечу, в сумерках вечера его глаза отливали таким же мраком, как и проёмы пустых окон дома. — Не верь. Забирайтесь в повозку, так будет надёжней. А я на крыше посторожу.

— Ты уверен? — переселенец настороженно завертел головой. Последнее солнечные лучи гасли в ветвях деревьев, погружая всё окружение в сплошную тьму. За невидимой гранью, проложенной домом из прошлого, слышалась чья-то тяжёлая поступь, хруст веток, шелест задеваемой листвы и непонятное бормотание. То, что там гримтоны сообщил Берущий, но сам Герт не знал, кто ждёт за покровом ночи, и будь его воля, он бы никогда не приблизился к этому дому. И дело здесь было даже не в том, что он слышал множество историй, как люди сходили с ума под стенами каменных исполинов, дело было в самом восприятии — дом смотрел на него, наблюдал, слушал, как живой… — Я не хочу здесь находиться!

— Не паникуй, он не причинит никому вреда, — легко прочитал его чувства Берущий. — Я две ночи провёл в таком доме.

— Что?! В самом доме? Ты хочешь сказать вот там — внутри, за его стенами? — не поверил переселенец и вновь поёжился. — Это шутка, да?

— И как оно там? — полюбопытствовал Виргон.

— Я всё ещё жив, — неопределённо ответил Сташ и легко запрыгнул на крышу повозки, заканчивая разговор.

Отец и сын лишь крепче сжали в руках оружие и подошли к двери, коротко постучали, попросили открыть. Створка слегка отворилась, наружу выглянула Милана, задала несколько вопросов о происходящем, было заметно, что она дрожит. Герт попытался её успокоить. Женщина пожаловалась, что им с дочкой нужно хоть немного пройтись и подышать воздухом, да и ужин нужно приготовить. Решать этот вопрос пришлось Сташу. Берущий разрешил им выбраться из повозки и постоять рядом, но никуда не отходить. В качестве ужина пришлось ограничиться сушёным мясом и хлебом.

Осознание, где именно они сейчас находятся, заставило всех быстро проглотить пищу и скрыться за запертыми дверями повозки. Снаружи остался только Берущий.

Сташ лёг на спину, положил рядом с собой меч и посмотрел в ночное небо. С одной стороны возвышалась мрачная громада стены, а с другой стоял лес. Лес был настоящим, пусть не менее жутким и мрачным, чем дотрагивающееся своим холодом и болью прошлое, но всё же он являлся реальностью.

Это было странное ощущение. Он не хотел ни о чём думать, не хотел копаться в себе. Он смотрел на далёкие пятна тьмы, которыми казались сейчас затянувшие небо тучи и не чувствовал ничего. В памяти кружились лица родителей — они улыбались, а в их глазах светилось такое уже давно забытое счастье. Это прошлое. Его прошлое, которое никто и ничто не сможет у него отнять. Оно просто есть. Пока он помнит.

Сташ невольно закрыл глаза, пальцы сжались на рукояти меча, дыхание перехватило, внутри груди закололо. Его прошлое осталось в прошлом, а настоящее наполнено чудовищной жутью происходящего. Как Берущий он не должен об этом думать, но он перестал быть тем существом, что ставило его на одну ступень с братьями. Он больше не в Братстве. Одиночка. Изгой.

Сташ вновь взглянул вверх — в ночную тьму. Слух ловил нервную поступь охотников — настороженную, дёрганную. Им здесь не нравится, но они не отступят, они осознают, что их добыче никуда не деться. Но с этим они будут разбираться утром.

Всегда наступает утро и другой день. Но не для всех.

*********************

Её единственные пожитки остались где-то в седельной сумке, навьюченной на коня, погибшего в лесах Вартиха. Это было давно. В другой жизни. Ветс зябко поёжилась и оглянулась на столб, к которому только что была привязана. Взгляд пробежал по каменной чаше и желобу, спускающемуся к ногам скульптуры, потом скользнул по фигуре без лица и вновь обратился к той, кого данная скульптура и изображала. Судья? Бродяга? Берущая? Безжалостное, бесчувственное существо, которому всё безразлично?

Лиа стояла очень близко, её тонкие, снежно-белые пальцы теребили край собственной куртки, большие, словно бездонные глаза раз за разом осматривали зал и вновь останавливались на скульптуре. У неё не было крыльев, но от этого она не становилась менее похожей на каменное изваяние. Те же изгибы тела, та же посадка головы, даже рост тот же. А вот лицо…

— Это ты? — тихо спросила Ветс. — Они ведь тебя изобразили?

— Почему ты так решила? — голос бесчувственного монстра странного дрогнул и прозвучал хрипло.

— Я видела эту скульптуру словно во сне и тогда у неё было твоё лицо.

Лиа качнула головой, бесцветные губы разошлись в непонятной усмешке.

— Что ты о ней знаешь? — поинтересовалась она.

— Карот сказал, что эта скульптура изображает Судью, она когда-то уже приходила в наш мир и почти его уничтожила… — с невольной дрожью проговорила Ветс.

— Почти уничтожила… — эхом повторила Лиа. — Считаешь её чудовищем?

— Её? — девушка сжала кулаки, в мыслях был сумбур и неприятие происходящего. Их мир вновь гибнет? — Кто ты? Ты действительно Судья?

— Это зависит лишь от вас, — шелестящим шёпотом произнесла Лиа. — Я странница… У меня нет дома. Нет ничего, ради чего стоит остановиться и не продолжать Путь… У тебя есть будущее, Ветс? Есть куда идти?

— Мои родители ждут меня в деревне, находящейся среди леса с беспощадными монстрами. Я не знаю, живы ли они, но я очень хочу их увидеть. Хочу вернуться домой.

— У тебя есть цель, — кивнула Лиа. — Идём, я провожу тебя домой…

— Ты шутишь? — отступила на шаг Ветс. — Считаешь меня такой наивной? Несколько дней назад тебя пришлось упрашивать, чтобы ты помогла нам. Что сейчас изменилось? Куда именно ты хочешь меня проводить?

Лиа развернулась и окинула воительницу взглядом с ног до головы. Очень задумчивым взглядом. И холодным.

— Хочешь остаться здесь? — поинтересовалась она.

— Нет, — Ветс фыркнула. — Я просто пока не понимаю, где меня ждёт более быстрая смерть — в этом городе или рядом с тобой?

— И как ты собираешься это выяснить? — неожиданно улыбнулась Лиа. — Ты интересная личность, но не более того. Я просто могу уйти, и ты меня больше никогда не увидишь. Решай.

Ветс сжала кулаки и тихо выругалась. Запястья всё ещё кололо болью, слишком явно напоминая об уготованной ей судьбе. Она глухо рассмеялась и махнула рукой.

— Похоже, что здесь меня уже похоронили, поэтому в путь. Куда бы он ни вёл, — на её губах заиграла беспечная улыбка. Она бесстрашно взглянула в зелёные глаза Судьи и только сейчас увидела, что в их глубине проскальзывают золотистые росчерки света. Как лучики солнца. Считаешь меня чудовищем? — Я иду с тобой.

Девушка протянула ей руку, раскрытая ладонь замерла перед Лией. Та качнула головой.

— Ты умрёшь, если я к тебе прикоснусь, — Судья криво усмехнулась. — Мой конь в конюшне постоялого двора у центральных ворот. Возьми его. Я буду ждать вас на выезде из города.

— И всё? Так просто? Думаешь, нас выпустят? — в свою очередь усмехнулась Ветс. — Я даже отсюда не знаю, как выбраться.

— Идём, — Лиа резко повернулась и зашагала по залу к закрытым дверям. Ветс пожала плечами и пошла за ней.

Плиты пола молчали, поглощали каждый звук, впитывали каждый отголосок, вбирали в себя… Девушка старалась ни о чём не думать, хотя происходящее казалось невероятным сном, вот только проснуться не получится. Из этого сна уже не выбраться…

Перед створками дверей Лиа не остановилась, в воздухе мелькнула полупрозрачная тень, окутала фигуру Судьи и ударила прямо перед ней. Звук так и не появился. Тяжёлые створки подёрнулись рябью и рассыпались на мельчайшие частички — пепел. Чёрный, кружащий в воздухе пепел.

Ветс невольно вздрогнула и упрямо сжала зубы. Она выбрала свой путь. Единственное о чём она сейчас мечтала, чтобы на этом пути не оказались другие люди.

Лиа не спеша шла вперёд — сквозь замок. Дорогу она не выбирала, а просто двигалась напрямую. Ветс едва за ней успевала, серая тень вокруг Судьи превращала преграждающие путь стены в крошево обломков, больше напоминающих пыль. Девушка упрямо смотрела вперёд — в спину той, что её вела. Вокруг их пары кружило серое марево, очень напоминающее клубы дыма. Каменная кладка рассыпалась совершенно беззвучно, в воздух взметались мельчайшие частицы и словно застывали в нем… Ветс не оглядывалась, бушующий хаос был со всех сторон, и больше не дрожала. Перед взглядом как всполохи огня плясали разрушающиеся стены, наплывали и исчезали в клубящейся пыли. Это будущее их мира?..

*******

Они шли пешком, коней вели на поводу. След в очередной раз сделал круг и вновь вернулся к дороге. Гром остановился, присел на одно колено, пытаясь ухватить ускользающую ниточку энергии. На его лице не дрогнул ни один мускул, в глазах читалось лишь спокойствие… Нельзя себя выдавать, нельзя поддаваться тревожному чувству неправильности происходящего. Ларко и Медо тоже пытались казаться спокойными, но в их движениях всё больше проскальзывали нервозность и с трудом сдерживаемая злость.

Гром понимал их чувства, это злость была направлена не на Сташа, она была направлена на самих себя, на собственную, вдруг исчезнувшую способность находить брата. Вывод можно было сделать лишь один — Сташ переродился и сейчас уже не является человеком. Но даже в таком его состоянии они способны чувствовать его след. Раньше… До того момента, как вышли к просеке заваленной упавшими деревьями с засохшими ветвями.

Слабая энергетика Сташа ощущалась под стволами. Они перекрывали его след сверху, словно он прошёл здесь до того, как деревья упали. Вот только погибшие сосны выглядели очень старыми — кора потрескалась и облезла, древесина зияла трухлявыми останками, а ветви крошились и рассыпались в прах, стоило к ним прикоснуться. И это была лишь первая странность на их пути.

Просека изгибалась, сворачивала то в одну, то в другую сторону, а потом вдруг оборвалась. На её пути встал длинный, высокий дом из серого камня. Встал монолитной стеной, рассекая лес на две части — иную, существующую в самом доме и ту, что вокруг — привычную, принадлежащую реальности настоящего.

В пустых проёмах окон и дверей гулко, с надрывом завывал ветер, часть стен зияла провалами, показывая голую, безжизненную изнанку внутренностей дома. Берущие невольно замерли у невидимой черты, за которой чувствовалась совсем другая энергетика. Энергетика чуждой пустоты… Как пропасть, в которую, если шагнёшь, уже невозможно будет вернуться.

Они молча смотрели прямо перед собой, говорить ничего не хотелось. След Сташа чётко переступал через грань и уверенно вёл вглубь дома.

Гром вытянул руку, под пальцами почувствовалась упругая стена энергии, как защитный барьер, который создают вокруг селений. Берущие разрушают такие барьеры, если они мешают пройти. Но для этого нужно вобрать энергию в себя. Он качнул головой и повёл рукой чуть дальше, не ощутив никакого сопротивления, лишь кисть погрузилась в нечто холодное и странно колючее. Так щиплет огонь, когда подносишь к нему пальцы слишком близко.

Грому криво усмехнулся. Нет никого барьера, вместо него есть промозглая пустота, сквозь которую, возможно, будет готов пройти лишь тот, чей путь почти оборвался. Нечто большее, чем барьер, держало на месте и не давало переступить невидимую черту. Он не сразу понял, что это, слишком давно это чувство не тревожило его сердце и разум. А когда понял, едва не рассмеялся и сделал невольный шаг назад. Этим чувством был Страх.