Время иных (СИ)

Глава 8

Край Пустоши постепенно отдалялся, исчезал за ветвями густых, разросшихся кустов, пока совсем не скрылся из виду за стволами уже настоящего леса. Со всех сторон вновь были деревья, землю устилала опавшая хвоя — упругая, гасящая топот копыт. Протяжно, с каким-то надрывом завывал мечущийся ветер, раскачивал ветви, пригибал ниже к земле. Он дул именно навстречу незваным гостям. Всегда.

А потом лес изменился, вместо пушистых зелёных ёлочек и огромных величественных елей, то-здесь то-там стал появляться сухостой, а между ним пытались пробиться к солнцу худосочные деревца с пожухшей листвой. Под копыта коней легла сухая, словно выгоревшая почва. В воздухе стояла непонятная дымка, режущая глаза и мешающая смотреть вдаль.

Вперёд двигались почти на ощупь. Животные брели понурым шагом, иногда всхрапывали, спотыкались. Всадники угрюмо вглядывались в просветы между стволами, нехотя понукали не желающих увеличивать скорость коней. Всем было неуютно.

К широкой поляне на краю каменистого обрыва выехали почти в сумерках. Гром вытянул вперёд руку, прикоснулся к стене густого, клубящегося тумана, почти полностью скрывающего открытое пространство перед обрывом, и судорожно вздохнул. На его ладони заблестели капельки красноватой влаги.

— Нас ждут, братья.

Люди спешились, отвели животных немного назад и привязали к стволам деревьев. Потом молча выстроились на краю поляны. Все лица были сосредоточенны, искажены тревогой и ожиданием.

Гром посмотрел на Сташа, коротко кивнул.

— Иди. Ты должен узнать правду.

Парень сжал кулаки, оглянулся на братьев, наткнулся на холодные, суровые взгляды и понял, что отступить не получится. Идти в туман не просто не хотелось, в сознании поселился какой-то давящий холод, выворачивающий сердце чувством обречённости. Отчаянное понимание, что это не шаг в туман, а шаг в никуда, ничего не меняло. Нужно идти.

Сташ тяжело вздохнул и молча пошёл вперёд. Воздух всколыхнулся разводами, на мгновение появилась видимая сеть паутины, сквозь которую он продирался, ещё шаг и вязкое марево поглотило его фигуру, скрыло от глаз других людей.

За гранью было холодно, в густом полумраке медленно перекатывались клубы пара, дрожала красноватая дымка и больше ничего, пустота. Сташ вздрогнул, к его коже прикоснулось нечто липкое, ледяное, заставившее поёжиться. Он через силу заставил себя пройти ещё чуть дальше и остановился, выдохнул, ощущая, как колючий холод через нос пытается пробиться в его организм. Он постарался дышать урывками, глубоко не вдыхать, упрямо наклонил голову и приготовился ждать. Ничего другого не оставалось.

Он был здесь в третий раз и предыдущие два посещения ничего определённого ему не дали. Вернее они закончились практически ничем. Гром утверждал, что Тот кто знает принял его как нового сына, но сам Сташ этого не понял, не ощутил Его прикосновения, не услышал Его голоса… Он интуитивно не стал ничего рассказывать братьям. Просто промолчал. Всё должно было быть по-другому. Он оказался единственным, кому нечего было рассказать после встреч с Тем кто знает. Сумрак, отделивший от всего остального мира, и холодный туман — вот всё, что он видел.

У каждого из братьев были свои ощущения на поляне. Медо испытывал настороженность, тревогу, голос рассказывал ему о грядущих сражениях, об опасности, сквозь которую предстоит пройти. Гром выходил с глазами, горящими яростной решительностью, голос направлял его, подталкивал быть беспощадным с врагом, вселял в его сердце бесстрашие. Ларко побывал здесь всего один раз, и тот восторг, с которым он вернулся из-за границы тумана, потом ещё долгие дни согревал их сердца надеждой. А Сташу досталась пустота….

Он переступил с ноги на ногу, попытался оглядеться. Красноватая дымка настойчиво лезла в лицо, липла к коже, вызывая непреодолимое желание отмахнуться как от паутины. Парень наклонил голову, взглянул на туман из подо лба. Густые клубы всё больше напоминали дым, раздуваемый ветром. Иногда ему начинало казаться, что они складываются в едва различимые очертания нечто, что пытается проступить из тумана, но каждый раз безуспешно. Сташ постарался сосредоточиться, понять и, наконец, увидеть, что туман хочет ему показать. Сказать?

Красноватое марево вдруг дрогнуло, налилось багровым цветом. В его глубине шевельнулись причудливые волны, скрутились воронкой и быстро запульсировали. Удар, дрожь, удар, холод, бьющий в лицо, слепящий глаза, заставляющий зажмуриться… Сташ невольно заслонился рукой, попятился. Холод впился в его кожу, сначала просто защипал, потом вгрызся ледяными иглами боли. И дёрнул к себе, потянул куда-то вглубь. Он упёрся ногами в землю, попытался сопротивляться.

Что происходит? С его губ сорвался глухой стон, туман ответил яркими всполохами. Всполохами теней. Багрово-красными, стремительно разбухающими, пульсирующими покрывалом крови….

— Нет! — Сташ едва не закричал. Для него, почти всегда воспринимающего мир сквозь тени, они были лишь иллюзией, предшествующей чему-то большему. Голодные. Жадные. Готовые поглотить чужой рассудок безумным ужасом собственной жажды.

— Нет! — он с силой дёрнулся и смог отшагнуть назад, в спину упёрлось нечто упругое. Сташ невольно положил руку на рукоять меча, с трудом вздохнул, словно готовясь к прыжку, и развернувшись, резанул выхваченным оружием по препятствию. В уши впился звенящий вопль, парень качнулся, почувствовал, что его больше ничто не сдерживает и шагнул дальше — за пределы поляны.

В лицо сразу дохнуло свежестью, прохладным ветром. Сташ быстро отбежал от тумана, с облегчением огляделся, осознавая, что вокруг шумит лес и только потом отыскал взглядом братьев. Те по-прежнему находились у самой Границы, их руки напряжённо сжимали рукояти мечей, на него они взглянули изумлёнными, не верящими взглядами с нескрываемой тревогой. Странной тревогой, тревогой не за него, а наоборот. Сташ не успел разобраться, сердце сжал запоздалый страх, по телу пробежала дрожь. Увидел, как сузились глаза Грома, Старший окинул его пронзительным взглядом и быстро шагнул в туман.

— Нет, — Сташ едва не кинулся вслед за ним, сделал два быстрых шага вперёд и замер. В его грудь упёрся клинок Медо. Тот покачал головой.

— Не мешай, Гром сам увидит истину.

— Истину? — голос был хриплым, Сташ отступил, с каким-то отчаяньем понимая, что его никто не будет слушать. Да и что он мог сказать? Он ничего по сути не видел. Тени? Ему могло показаться. Тени сопровождают переродившихся, он один воспринимает их как реальность, остальные их не видят. Ему не поверят что у Того кто знает кроваво-красная тень. Это лишь иллюзия, обретающаяся вмести с высшими сущностями — теми, кто слишком давно перестал быть людьми…. Да, Тот кто знает не человек, но он не зло, не должен быть злом… А кто он? Этого никто никогда не объяснял, он просто существовал — духовный наставник Берущих, у которого они могли найти ответы на все вопросы. Всегда существовал.

Ему захотелось сесть на землю и сжаться в комок. После стольких лет жизни, в которой имелся смысл, мир вдруг вновь начал рушиться. Он ещё не знал, как именно это произойдёт, но ощущение, что под ногами расходится бездна, уже вклинилось в его сознание и затягивало всё дальше.

Братья напряжённо всматривались в Границу, иногда оглядывались на Сташа. Ждать пришлось недолго, воздух всколыхнулся и пошёл разводами, Гром медленно ступил в привычную реальность.

Сташ напряжённо замер, взгляд Старшего был тяжёлым, отрешённым, наполненным холодом. Десять быстрых шагов и руки Грома схватили его за плечи, сжали с невероятной силой, так, что парень едва не закричал.

— Что ты слышал, что он тебе сказал?!

— Ничего, — Сташ попытался вырваться, не получилось, он лишь прикусил губу. — Совсем ничего.

Гром на мгновение закрыл глаза, потом отпустил его и с силой оттолкнул, парень едва удержался на ногах. Больше всего его пугало непонимание происходящего.

Старший замер на месте, его пальцы то сжимались в кулаки, то разжимались, он ни на кого не смотрел, просто стоял. И молчал.

Сташ медленно отступил, с горечью глянул на братьев. Почему-то он знал, что именно сейчас произойдёт. Гром выхватил меч, шагнул вперёд, короткий рубящий удар остановил машинально вскинутый навстречу клинок Сташа. Раздался звон, парень с трудом удержал свой меч, настолько сильным и яростным был выпад Старшего. Он хотел покончить с этим сразу!

— Гром! — крик Ларко заставил обоих вздрогнуть.

— Его время закончилось, — прохрипел Гром, слова довались ему с трудом. — Он больше не один из нас….

Сташ опустил меч, посмотрел на тех, кто были его единственной семьёй. Их лица окаменели, превратились в безжизненные маски. Это происходит со всеми… с каждым… это происходит со мной?

Он вновь попятился, не спуская с них взгляда, а они двинулись следом, выхватили оружие, занося в разящем замахе. Сташ отпрянул, удар Медо успел парировать, от оружия Ларко увернулся, третий клинок прошёлся самым кончиком по его груди. Боли он почти не почувствовал, но невольно споткнулся, ноги почему-то подогнулись, а перед глазами мелькнул каменистый край обрыва. Сташ коротко вскрикнул, понимая, что соскальзывает в пропасть, выпустил меч из руки и попытался затормозить падение.

Над головой сверкнула сталь, он услышал гудение воздуха, почувствовал, как он наполняется холодным ветром, рассекаемый тремя клинками, и его впившиеся в камень пальцы разжались сами собой. Сташ оттолкнулся и полетел вниз.

Мечи чиркнули об валуны, троя Берущих медленно выпрямились, наблюдая, как удаляется тело их бывшего брата. Все лица были застывшими, отрешёнными. Внизу шумели густыми кронами сосны, они приняли в свои объятья беззвучно упавшую фигуру и скрыли от их взглядов.

— Его нужно найти, — коротко произнёс Гром. — Он мог выжить.

Медо и Ларко кивнули.

Боль накатывала волнами, горячими, рвущими плоть. Он глухо стонал свозь стиснутые зубы, кроме резаной раны на груди, он заполучил глубокую рваную борозду на плече, которая нещадно саднила — напоролся на острый сук, когда падал. Множество ушибов и синяков он в расчёт не брал, но вот вывихнутая нога, заставляла сидеть на месте, привалившись спиной к стволу сосны. Оставалось только удивляться, что ничего не сломано, он не разбил голову, не свернул шею, лишь содрал кожу с ладоней и пальцев, хватаясь за колючие ветки. Но вот с правой ногой не повезло — распухшее колено не позволяло сделать ни шагу.

Сташ посмотрел вверх, в который уже раз поражаясь тому, что остался жив. Жив? Зачем? Какое это теперь имеет значение? Одиночки не выживают. Никто из изгоев не выживает.

Значит, он подошёл к грани перерождения? Ощущение было странным. Не зря говорили, что почувствовать собственную подступившую грань невозможно. Это лишь миг, очень быстрый миг, который до самого конца не заметишь, не поймёшь. Твой окончившийся путь видят только братья. Так же как это произошло с ним.

Он с трудом приподнял руку, приложил к груди, ощутил под пальцами панически-быстрые удары собственного сердца. И что дальше? Было мучительно трудно принять страшную реальность. А ведь мог бы и догадаться… Наверное. Пусть он не почувствовал изменений в себе, но братья-то начали относиться к нему по-другому. А он просто закрыл на это глаза, не захотел осознавать правду. Не поверил.

Что ж, это не конец, его найдут, таких как он не оставляют в покое, не оставляют в живых… А вот эту правду уже придётся принять.

Сквозь лапы сосен было видно темнеющее небо и далёкий обрыв, на котором замерли три фигуры. Ещё несколько мгновений назад он был одним из них, а сейчас уже нет, и этого не изменишь. Он больше не воин. Он никто, тень, без судьбы и без будущего…. Странно, но это не вызывало ужаса, а наполняло сердце безразличием. Всё, теперь остаётся только ждать, когда они спустятся с обрыва и закончат начатое.

Он поморщился и почему у него всё не так? Почему братья не оборвали его жизнь незаметно? Удар в спину перерождающегося не считался чем-то постыдным. Могли бы ведь хотя бы обездвижить и уже в бессознательном состоянии отправить к Тому кто знает, как это было с Бектом. Так ведь нет — Гром заставил его добровольно шагнуть на Поляну. Заставил поверить, что ничего особенного не происходит. И зачем была нужна та схватка на обрыве? Глупо всё вышло. Действительно глупо, особенно с его стороны — мог бы ведь и не защищаться, но не получилось победить инстинкт самосохранения. А теперь придётся пережить этот момент ещё раз. И почему он стал единственным, кому выпало очень сомнительное счастье сидеть и думать о собственной участи? И ждать.

Сташ с трудом подвигал раненым плечом, вновь поморщился, остановить кровь было нечем, повязки остались в седельных сумках. Он со вздохом откинулся назад, поудобней устраиваясь у приютившей его сосны и закрыл глаза.

В голову лезло слишком много мыслей. Особенно удивляло столкновение с той Высшей сущностью на Поляне. Раньше он ощущал лишь пустоту, словно этот некто прятался от него. А теперь вдруг пришло понимание, почему это происходило. Или нет? И как теперь он должен воспринимать Того кто знает?

Словно в ответ на его мысли высоко в небе послышался тяжёлый гул, Сташ вздрогнул и невольно посмотрел вверх. От того места, где была поляна, падала огромная, сотканная из тумана серая длань, венчающаяся корявыми пальцами с изогнутыми когтями. Землю сотряс удар, призрачная рука ударила между деревьев и клочковатым паром устремилась в его сторону.

— Та-ак, а это ещё что?

Он сам не понял, как оказался на ногах, просто вскочил и, сильно хромая, ринулся вглубь чащи. На глаза вдруг попался застрявший в ветках меч, Сташ, не останавливаясь, подхватил его, с облегчением сжал в ладони и, словно обретя новые силы, ускорил бег.

За спиной послышалось шипение, протяжные вздохи. Ну и как теперь быть с его благими намерениями подождать братьев? Сташ не оглядывался и так знал, что туман нагоняет. Серые клочья то и дело проскальзывали с боков, словно пытались окружить, остановить. В какой-то момент ему показалось, что туман изменился, вытянулся в полосы. По ушам ударил утробный вой, Сташ невольно вскрикнул и подпрыгнул, серые бичи пролетели вдоль земли и едва не сбили с ног. Вместе с этим исчезла надежда, что туман действительно является лишь туманом. Несколько деревьев, стоящих на пути бичей, покачнулись и начали падать. Парень быстро вскинул голову, увидел, как их кроны опускаются между собратьями, как тяжело вниз рушатся мохнатые лапы, сбивают молодые деревца, пригибают своей тяжестью…Ему пришлось несколько раз отскочить, пригнуться, спасаясь от накрывающих его колючих ветвей, а сосны продолжали падать… Всё новые и новые.

Сташ почувствовал, что задыхается, саднящую грудь сдавило колючим обручем, лёгким перестало хватать воздуха. А конца этому безумному бегу даже не предвиделось.

Шорох иголок, шёпот серой массы призрачного пара, что с каждым мгновеньем становился всё ближе и опускающаяся над лесом тьма превратились в его неразлучных спутников. Нога пульсировала горячей болью, каждый шаг всё больше напоминал пытку, но Сташ пока не думал останавливаться. То, что братья от него отвернулись, не отменило того, что он был Берущим — существом более выносливым и быстрым, чем любой из людей. И пока не кончатся убывающие с каждой каплей крови силы, он будет бежать вперёд, до конца, до последнего мгновения… Только зачем? Не было времени задавать вопросы, остались лишь инстинкты — подталкивающие, будоражащие кровь, стучащие в голове единственным желанием — бежать.

Впереди вдруг вырос тёмный монолит здания, взметнулись вверх неприступные каменные стены, исчезая между вершин деревьев. Сташ подпрыгнул, спасаясь от очередного хлёсткого удара туманного бича, и метнулся навстречу давным-давно покинутого людьми дому. Почему-то это показалось правильным. Затормозить он не успел, с разбегу ударился раненным плечом об каменную кладку, взвыл от боли, выругался и устремился вдоль стены.

Этот дом оказался очень длинным, тянущимся сквозь лес. Краем глаза Сташ заметил, что туман отодвинулся, держится в отдалении. Сбоку на высоте головы мелькали пустые проёмы окон, потом появился чёрный провал входа. Он чуть приостановился, оглянулся и будто в омут шагнул внутрь. За спиной раздался протяжный вопль и остался снаружи, дом встретил его пустотой.

Сташ замер, прислушался, потом сделал осторожный шаг в сторону и прижался к каменной кладке спиной. Здесь было темнее, чем в лесу, на противоположной стене вырисовывалось окно, а всё остальное тонуло во мраке.

Почему порог этих домов никогда никто не переступает? Ни животные, ни люди, ни перерождённые, даже растения обходят стороной. Кто-то считал, что здесь встречаются прошлое и будущее, кто-то, что дома сторожат призраки, а кому-то они напоминали могилы… А ещё эти дома изменяли сознание. Глушили, как говорили люди.

Сташ не знал правильного ответа, да и думать сейчас не хотелось, горячка погони схлынула и всё тело затопила усталость. Даже боль, казалось, отступила, но ноги всё равно не держали. Он съехал по стене на пол, сел и положил рядом обнажённый меч. Обычно он хорошо видел в ночи, но здесь его напряжённый взгляд воспринимал лишь пустое пространство, единственной реальностью оставался холодный камень, что он чувствовал сквозь одежду. Прошлое, настоящее? Неважно.

Из его рта вырвалось облачко пара, воздух засеребрился белесыми искрами, потёк видимой рекой светящихся частичек. Сташ невольно усмехнулся, страха не было и не было желания сбежать.

Стало светлее, сверкнули гладкой белой плиткой пол и стены, открывая взгляду просторное помещение. Здесь было четыре двери, все закрыты, куда-то вверх ведёт лестница с металлическими перилами. Это сон? На подоконнике стояло красивое растение с яркими сиреневыми цветами, его листья мягко покачивались от дувшего в распахнутую створку ветра…

Сбоку раздался стук, Сташ вздрогнул, ближайшая к нему дверь медленно отворилась. Парень крепче сжал в руке меч, по ладони побежали покалывающие мурашки. Из открытой двери шагнула молодая, необычно одетая женщина. Она была в ярком платье, руки и плечи оставались обнажёнными, словно на улице стояла жаркая, солнечная погода. В их мире нет солнца, оно всегда скрыто тучами, здесь царит полумрак… Женщина улыбнулась, поправила локоны золотистых, распущенных волос, что-то произнесла, но её речь осталась беззвучной. Вслед за ней выбежал ребёнок — мальчик лет семи. Он тоже был одет слишком легко — в тонкую рубашку и короткие штанишки. По лесу так не ходят… В руках он держал зелёный с синими полосками шар.

Сташ заворожённо наблюдал, как он подкинул этот шар в воздух, поймал и с силой бросил его на пол. Шар оттолкнулся от твёрдой поверхности, подпрыгнул вверх, а мальчик вновь по нему ударил, заставляя прыгать. Это игра? Он вдруг осознал, что слышит стук шара об пол, но не слышит голосов людей.

Женщина повернулась к двери, начала запирать замок, а ребёнок продолжал свою игру.

Светлый мир, здесь слишком спокойно, нет тревоги, нет напряжённого ожидания, что может произойти нечто плохое. Всегда происходит, стоит лишь отвлечься, лишь на мгновенье успокоиться и перестать прислушиваться к тому, что находится за спиной…. Чужой мир.

Зелёный шар сверкнул синими полосками и, не слушаясь хозяина, вдруг подпрыгивая, покатился в сторону сидящего у стены чужака. Сташ с улыбкой протянул к нему руку, ожидая, что сейчас иллюзия рассеется, но вместо этого его пальцы коснулись упругого бока. Шар остановился, замер под его ладонью. Сташ сжался в напряжении, позабыл дышать и всем своим существом почувствовал чей-то взгляд. Медленно поднял голову, в пяти шагах от него также напряжённо застыл мальчишка, его широко открытые глаза смотрели не на шар, а именно на сидящего у стены незнакомца.

Сташ невольно представил, как сейчас выглядит — изодранная, окровавленная одежда, лицо в царапинах, волосы всклочены, а в руке оружие. Он даже не удивился, когда ребёнок попятился, с раскрытым ртом, видимо обозначающим крик, кинулся к женщине и спрятался за неё. Та с недоумением на него посмотрела, что-то спросила, мальчишка вытянул руку в сторону Сташа.

Парень увидел, как она поворачивает голову и оттолкнул от себя шар. Тот покатился по полу к ногам хозяина. Женщина вновь заговорила, ласково погладила сына по голове. Взгляд ребёнка стал непонимающим, он продолжал смотреть в строну Сташа, но теперь уже не видя, не замечая.

Сташ горько усмехнулся, мальчишка упрямо топнул ногой, обиженно отвернулся, подхватил свой шар и пробежал с ним мимо чужака на улицу. Женщина бросилась его догонять.

Это их мир…

Серебряные искры свились в причудливый рисунок, отвлекая взгляд от светлого помещения, Сташ глубоко вздохнул и закрыл глаза. Тёплое чувство, что здесь ему ничто не угрожает, так и продолжало жить в его сердце.