Время кенгуру

Глава 9

Кргыы-Уун уловил модуляцию. Модулировал один из подключенных к перверторам сигнализаторов. Кто-то из разумных частиц вызывал своего создателя для беседы.

Кргыы-Уун недовольно перекрутил ложноножку. Прошло довольно много кузиуникций, но эффективность разумных частиц была чрезвычайно низкой, можно сказать нулевой. Были ликвидированы протечки, обнаруженные самим создателями, — те, через которые разумные частицы отправлялись в иные времена. С поиском остальных протечек у реагентов не ладилось. Реагенты часто вызывали создателей для беседы и все время что-то от них требовали: совершенного микро-оружия, либо денег, о которых Кргыы-Уун не имел ни малейшего понятия, либо чего-то еще. Ничего такого Кргыы-Уун не мог дать разумным частицам. Он лишь удивлялся тому, что разумные частицы словно не понимают: в случае неуспеха опытный образец придется демонтировать.

По счастью, кое-какие позитивные предложения от разумных частиц все же поступали: например, предложение обмениваться информацией. Для создателей вселенных микромир был слишком мал и не изучен, чтобы в нем успешно действовать, но разумные частицы были к нему приспособлены. С этого момента создатели наладили обмен информацией между разумными частицами. Результаты обмена оставались не ясны, но надежда на то, что удастся избежать полного швахомбрия, сохранялась. Теперь одна из разумных частиц вызывала создателя для беседы.

Кргыы-Уун выкрутил ложноножку на место и первертировался в микромир. Его сознание распалось на части и начало архивироваться, стремительно уменьшаясь в объеме. Кргыы-Уун казалось, что, распавшись на тысячу частей, он летит сквозь светящийся туннель. Каждая из тысячи частей, из которых он состоял, наблюдала за оставшимися 999 частями: как они пролетают сквозь светящийся туннель, как тот начинает раскручиваться во все стороны одновременно, как светящийся туннель распадается на мириады отдельных светлячков, сливающихся с частями, из которых состоит Кргыы-Уун.

Он давно привык к переходам в микромир, но в этот раз произошло нечто странное. На выходе из светящегося туннеля отдельные светлячки неожиданно потускнели. Кргыы-Уун перестал воспринимать себя с разных 999 сторон: из доступных ему точек наблюдения осталось приблизительно 679.

Уже просачиваясь в микромир, подобно тому, как мясной фарш просачивается сквозь отверстия мясорубки, Кргыы-Уун понял, что сгенерировать прежнюю форму для общения с разумными частицами не удастся — видимо, вследствие поломки принимающего аппарата. Осознав это, Кргыы-Уун принялся синтезировать в своем микротеле новый микро-первертор. Он синтезировал исправный микро-первертор, одновременно просачивался в микромир из неисправного, мысля при этом:

«О нет, только не полный швахомбрий! Бриик-Боо не простит, если опытный образец придется демонтировать.»

Просочившись сквозь первертор в микромир, Кргыы-Уун ощутил, что его форма действительно иная, чем прежде. И еще он не увидел разумной частицы, на связь с которой вышел. Реагент отсутствовал. В некоторой растерянности Кргыы-Уун осмотрелся по сторонам. Он должен вручить разумной частице исправный первертор, но разумной частицы не видно. Кто-то, однако же, выходил на связь!

— Полный швахомбрий! — простонал Кргыы-Уун в замешательстве.

Тут создатель вселенной обнаружил реагента, на некотором от себя отдалении, и бросился к ней. Однако, по неизвестной причине реагент начал перемещаться в противоположном от создателя направлении.

— Стой! — промодулировал Кргыы-Уун и бросился следом.

У него сложилось впечатление, что реагент не понимает. Вероятно, поломка первертора отразилась на де-модуляционных инкансуляторах либо элементарно обтурачилась квазиморфная выдвижка.

Все-таки Кргыы-Ууну удалось догнать сбежавшего реагента и ухватить его за нижние выпуклости, служащие реагентам вместо ложноножек.

Кргыы-Уун продемонстрировал реагенту исправный первертор. Кажется, реагент понял и перестал модулировать сигналы повышенной тревожности. Реагент принял первертор, после чего Кргыы-Уун посчитал свою миссию на данный момент исполненной.

— Черт подери эту квазиморфную выдвижку! — раздраженно модулировал Кргыы-Уун, уползая.

Первертироваться придется не через новенький агрегат, а через прежний, с последующим его уничтожением.

Переместившись к неисправному первертору, находившемуся на прежнем месте, Кргыы-Уун просочился в его проломленную щель и оказался в светящемся туннеле. Светлячки засияли ярче, сознание распалось на тысячу частей, каждая из которых могла наблюдать за оставшимися 999 частями. За спиной раздался легкий хлопок: сработало самоуничтожение.

Неисправный первертер был утилизирован, а Кргыы-Уун продолжал свой путь вне времени и пространства, по дороге обрастая недостающими частицами и наблюдая, как светлячки то сливаются с его кружащимися частями, то отрываются от них, увлекаемые вращающимся с немыслимой скоростью туннелем.

Граф Григорий Орловский любил путешествовать на дирижаблях. В России он считался одним из лучших дирижаблистов, поэтому ревниво относился к попыткам оспорить свое превосходство.

В тот день Григорий Орловский совершал путешествие по Каме: если быть точным, он рыбачил на реке с дирижабля. В 1812 году воздушная рыбалка была еще не так популярна, как сейчас, поэтому граф был чрезвычайно сосредоточен. В его распоряжении находился один из лучших аппаратов того времени — именной дирижабль «Святой Петр». Аппарат был устойчив в воздухе и маневрен, к тому же, за счет продуманной конструкции и облегченной оснастки, мог управляться одним человеком.

Григорий Орловский предполагал добыть трофейного осетра, коими славилась в те времена Кама.

Спустившись над Камой и взяв направление, обратное ее течению, граф сбросил с дирижабля несколько пеньковых канатов с закрепленными на концах острыми крючьями. Затем, управляя дирижаблем одной рукой, высунулся за борт, высматривая достойного осетра.

Было раннее утро, и осетры выпрыгивали из воды один за другим. Однако, с точки зрения графа, они были мелковаты: в сажень-две, не больше. Орловскому же хотелось добыть настоящий экземпляр, не менее чем в три сажени длиной.

Внезапно Орловский увидел то, что искал. Реликтовый осетр, сажени в четыре, плыл у поверхности против течения. Граф выправил скорость и, стараясь не терять трофейного осетра из вида, направил дирижабль вниз.

Рыбалка с воздуха требовала особого искусства управления. Необходимо было, во-первых, опустить дирижабль прямо над рыбиной — не ближе и не дальше, а ровно настолько, чтобы свисающие с дирижабля рыбацкие крючья оказались прямо под рыбьим боком. Во-вторых, после выполнения первого пункта требовалось резко повысить скорость, чтобы крючья смогли впиться рыбе в бок. В-третьих, необходимо было поднять дирижабль вместе с огромной трепыхающейся рыбиной в воздух. Осетры на Каме попадались чудовищных размеров. Бывали случаи, когда они утаскивали дирижабли под воду. На этот случай у дирижаблиста под рукой должен был находиться топор, чтобы в минуту опасности обрубить пеньковый канат, связывающий дирижабль с рыбиной.

Памятуя об этом, граф Орловский не торопился. Он осторожно выставил дирижабль над плывущей рыбиной и принялся медленно опускаться, желая, чтобы свисающие с дирижабля крючья коснулись воды. Наконец, это удалось.

— Да пребудет со мной сила, — помолился Григорий Орловский.

С этими словами граф сделал резкий маневр дирижаблем, пытаясь насадить трофейного осетра на крючья. По тому, как дирижабль дернулся и резко просел, Орловский понял: удалось! Граф потянул рулевую рукоять, и «Святой Петр» тяжко пошел вверх, вытягивая трепыхающегося осетра из воды.

Орловский уже поворачивал руль, чтобы выволочь осетра на берег, но в этот момент трофейная рыбина сорвалась с крючьев и свалилась в воду.

Граф разразился проклятьями, но, понимая, что рыбина продолжит однажды принятый курс, тоже выправил дирижабль на прежний курс. Так и есть: осетр продолжал плавание против течения как ни в чем не бывало.

Потерпев первую неудачу, Григорий Орловский решил применить более изощренный способ ловли, а именно: подцепить осетра с ходу. В этом случае крючья должны были войти в брюхо осетра намного глубже.

Не теряя огромную рыбину из вида, Орловский замедлил ход, давая осетру выдвинуться вперед. Одновременно Орловский поднял дирижабль ввысь, саженей на сто. Так хищная птица взмывает под самое небо, окидывая бесстрастным взором окрестности. Но стоит в этих окрестностях показаться какой-нибудь малой зверушке, хищник камнем падает вниз, протягивая к жертве наточенные когти. Точно так, поднявшись на должную высоту, граф Григорий Орловский наметил плывущую против течения цель и бросил «Святого Петра», со свисающими с него стальными крючьями, вниз.

Сосредоточенный на рыбалке, Орловский перестал замечать окружающую действительность, и та дала о себе знать в самый неподходящий момент. В самый неожиданный и неподходящий момент граф увидел другой дирижабль, идущий на него поперечным курсом, приблизительно на одной высоте.

Граф успел среагировать, вывернув руль до упора. Дирижабль свалился набок, изменяя курс, чтобы избежать столкновения. Однако, один из свисающих со «Святого Петра» крючьев зацепился за корзину чужого дирижабля. Раздался страшный треск, когда два связанных между собой дирижабля потянули в разные стороны. «Святой Петр» был по размеру гораздо меньше встречного дирижабля, поэтому вынужден был проследовать по чужому курсу.

Григорий Орловский взревел, как раненный медведь, при виде того, как его трофейный осетр уплывает восвояси, а затем и вовсе скрывается в глубине быстрых камских вод. С этого момента графское внимание переключилось на встреченный дирижабль, столь нагло испортивший ему заветную рыбалку. Граф даже не задумался над тем, чтобы перерубить канат и продолжить преследование рыбы. Трофейный осетр ушел на глубину, его уже не достать, а другие экземпляры Орловского не интересовали.

Чужой дирижабль утаскивал «Святого Петра» прочь от реки — видимо, с намерением сесть на заливной луг, чтобы освободиться от неприятной сцепки. В корзине чужого дирижабля мелькнуло несколько голов. Вряд ли гребцов было много: в уключинах виднелось всего два весла. Само воздушное судно было достаточно крупным, но команду перед отплытием явно уменьшили. Граф Григорий Орловский испытал злорадство по поводу того, какой материальный и моральный ущерб он нанесет этим неловким дирижаблистам после приземления. Он даже помог чужому дирижаблю выровнять курс перед тем, как зайти на посадку.

Сцепка из двух дирижаблей зависла над заливным лугом и заякорилась. Граф Григорий Орловский сбросил веревочную лестницу и, оглашая прибрежную осоку нетерпеливыми возгласами, начал спускаться на землю. Его совершенно не графские кулаки заранее почесывались.

Случилось досадное происшествие. Когда пролетали над Камой, какой-то — надо заметить, относительно небольшой — дирижабль, находившийся намного выше, внезапно спикировал и едва нас не задел. Более того, у этого дирижабля, на оболочке которого было выведено крупными буквами «Святой Петр», оказались крюки, свисающие с бортов на канатах. Одним их этих крюков «Святой Петр» зацепился за нашу корзину — хорошо, что не за оболочку.

Вначале я подумал, что это разбойничий дирижабль, и нас берут на абордаж. Я потянулся к топору, но Ермолай, заметив мое движение, усмехнулся:

— Енто браконьеры. Развелось, понимаишь… — и смачно сплюнул за борт.

В результате мы приземлились на заливной луг, поблизости от реки. Ермолай скинул веревочную лестницу, и я спустился по ней, чтобы отцепиться от нежелательного соседа. В этот же самый момент с бортика «Святого Петра» спускался верзила, хорошо одетый и широкоплечий. Верзила оглашал воздух ругательствами — вполне великосветскими, но несколько замысловатыми. Дамы эти ругательства все равно бы не поняли.

Мы с верзилой одновременно спустились со своих веревочных лестниц и пошли друг другу навстречу.

— Ты куда прешь, слепая скотина? — заорал на меня верзила, еще на подходе.

— А поздороваться? — спросил я.

— Я тебе покажу «поздороваться»! — проорал верзила еще громче. — Сначала научись дирижаблем управлять, невежда, а потом уже здоровайся с приличными людьми!

С этими словами верзила ухватил меня за грудки и легко оторвал от земли.

— Э! Э! — предупредил я. — Отпусти, а то хуже будет.

— Что???

Верзила размахнулся правой рукой, чтобы ударить: его левая рука при этом продолжала удерживать меня над землей. Мои руки были свободны, поэтому я приложил верзилу раскрытыми ладонями по вискам, как в фильме «Свой среди чужих, чужой среди своих». Я ожидал, что верзила немедленно отпустит меня и схватится за виски, но верзила все-таки завершил начатый удар. Потрясенный ударом, я отлетел в сторону, метров на пять, но мой противник тоже присел на землю, ухватываясь за виски.

Вскочили на ноги мы практически одновременно. Верзила, осознав, что перед ним достойный противник, сделался осмотрителен. Я, не вполне придя в себя после пропущенного удара, стал осмотрителен не менее.

Мы обошли друг друга по кругу, затем ринулись в бой. Страшный кулак пронесся молотом мимо моего подбородка, я в свою очередь поймал верзилу на апперкот правой, затем добавил бэкфист. Однако, верзила не сломался и засадил мне коленом в живот. Мы оба охнули и отступили.

— Для дирижаблиста ты неплохо умеешь постоять за себя, — заметил верзила.

— Да и ты ничего, — ответил я.

После этого я оттолкнулся от земли, разбежался и нанес верзиле джампинг-кик. Противник успел увернуться, но не полностью: моя верхняя пятка просвистела над его головой, но нижняя пришлась как раз в челюсть. В то же самое время некая грозная сила перевернула мое пролетающее тело и направила полет в другую сторону. Это верзила ухватил меня за ноги и отбросил в сторону от себя.

Краем глаза я уловил движение — Ермолай бежал ко мне на подмогу с топором.

— Не надо, Ермолай, я его сам сделаю, — крикнул я.

— Ха-ха-ха! — захохотал верзила. — Так ты благородных кровей?

— А что, по мне не заметно? — удивился я.

— Граф Григорий Орловский, — представился верзила.

— Князь Андрей Березкин, — представился я.

— Еще один раунд, князь?

— А пожалуй, граф.

Мы встали в стойки. Не жалея выпрыгивать высоко — я уже убедился, что в драке с графом это бесперспективно, — я сделал обманное движение и провел лоу-кик. Одновременно получил чувствительный удар в плечо. После графских ударов тело болело, как после автокатастрофы. Противнику было не легче: мой лоу-кик достиг цели — я видел, что у графа Орловского свело судорогой ногу.

— Андрэ, прекрати драться! — крикнула спустившаяся с дирижабля Люська. — Ну сколько можно!

— Извини, граф, но слово жены для меня закон. Я больше не намерен вас калечить.

— Сударыня! Сейчас вы спасли своего мужа от растерзания, — сообщил любезный граф, обращаясь к моей жене.

Мы оба рассмеялись.

— Куда путь держишь, Андрей? — поинтересовался Орловский.

— На Урал, — пояснил я, начиная испытывать к этому человеку симпатию. — Желаю посетить демидовские заводы, на которых производят наладонники. Заодно посмотреть, не оттуда ли берут начало силовые дороги.

— А в самом деле, откуда берут начало силовые дороги? — задумался граф. — А кто его знает?! Однако, желаю удачи в твоем, Андрей, путешествии.

— А ты куда направляешься? — в свою очередь спросил я.

— Гощу в имении у приятеля. Решил порыбачить, а тут такая неприятность. Однако, это я виноват. Приношу извинения тебе, Андрей, и твоей прекрасной даме.

— Люси, моя жена, — представил я Люську.

— Очень, очень приятно, прелестная Люсьена, — произнес граф, лобызая даме ручку. — Но, к сожалению, вынужден откланяться. Рыбалка окончена, сегодня же должен отбыть домой, в Петербург.

Мы расцепили дирижабли и, обменявшись емейлами, попрощались.

«Святой Петр» взлетел и скрылся за рекой, а мы взяли курс в противоположную сторону, на Урал. До Урала оставалось совсем немного.

Через два дня поднялся сильный ветер. Мы с Ермолаем налегали на весла, но дирижабль относило к югу. В конце концов мы бросили бессмысленную работу, и отдались на волю ветра. Ветер понес дирижабль прямиком к Самаре.

Когда внизу показался тянущийся вдоль берега город, мы с Ермолаем стали искать, где бы припарковаться. Ни одного места вблизи от города не находилось: они были либо застроенными, либо слишком неровными, не подходящими для парковки, либо попросту занятыми другими дирижаблями.

— Придется на платную, — сказал я Ермолаю.

— На платную, так на платную, — пробурчал Ермолай и принялся выгребать в сторону.

Вскоре мы обнаружили платную стоянку дирижаблей и удачно припарковались. Выбросив лестницу, спустились вниз вчетвером.

— Сколько за сутки? — спросил я охранника.

— Гривну, барин.

— Почему так дорого?

— Дык инфляция.

Пришлось заплатить гривну. По крайней мере, на платной стоянке можно было не беспокоиться за дирижабль: не украдут. Стоянка была обнесена колючей проволокой, а на входе у посетителей спрашивали входные билеты.

— Ну, — сказал я, поворачиваясь к Ермолаю и Натали, — вы можете прогуляться по городу. До вечера время имеется. Да и мы с Люси прогуляемся.

Мы с Люськой взялись за руки, вышли со стоянки и отправились бродить по незнакомому городу.

Самара была большой, красивой и однообразной: напоминающей все приволжские города, в которых ты побывал ранее. И еще она была необъятной. Мы живо раскаялись, что решили обследовать ее пешком, а не облететь на дирижабле.

Утомившись, наняли экипаж и поехали в центр, где облюбовали себе небольшой французский ресторанчик.

— Ах, Андрэ, — сказала Люська. — Я так рада, что не послушалась папан и поехала с тобой на Урал. Путешествовать — это прекрасно. Может, после Урала слетаем на Дальний Восток?

«Нет, у нас путешествие в Гренландию», — вякнул внутренний голос.

— Не знаю, любимая, — ответил я Люське. — Не исключено, конечно, что слетаем и на Дальний Восток, однако это слишком далеко. Мы с Ермолаем уже полторы недели на веслах, а нам еще обратно грести.

— Извини, Андрэ, я не подумала.

Подошел половой, и я сделал заказ. В ожидании, мы принялись болтать. В этот момент один из посетителей выхватил из кармана нож и закричал:

— Это ограбление! Все молчать, а то зарежу!

Дамы взвизгнули, но, увидев в руках грабителя нож, успокоились.

— Выложить деньги и драгоценности!

Посетители принялись выкладывать требуемое. Люська взглянула на меня вопросительно. Я, не желая портить хорошее настроение, пожал плечами и выложил на стол имевшуюся у меня сумму.

Дошла очередь до нашего столика. Грабитель забрал деньги, затем взглянул на меня и, поигрывая ножом, приказал:

— Ну ты! Быстро выложи все из карманов.

Я встал со стула и выложил оставшееся в карманах: носовой платок с вензелем Озерецких, айфон, эмоушер и первертор. Носовой платок грабитель оставил мне, а за айфоном, эмоушером и первертором потянул руку.

— Я бы на твоем месте этого не делал, парень, — заметил я проницательно.

— Это почему?

— Вот это айфон, — сказал я, показывая айфон.

— А то я не вижу? Это так теперь наладонники в Петербурге называют? Мне в самый раз подойдет.

— А вот это эмоушер, — продолжил я, демонстрируя эмоушер.

— Безделка женская что ль? — протянул грабитель недоверчиво. — Вроде не золотая. Даже не серебряная.

— Это штука определяет эмоциональное состояние человека, — пояснил я. — Вот смотри…

Я нацепил парню эмоушер на запястье — причем той руки, которая держала нож, — и включил софтину. На экране айфона заплясало черное пламя.

— Видишь, — пояснил я. — Пламя черное. Таким образом, тебя одолевают негативные эмоции. А если бы тебя одолевали позитивные эмоции, пламя было бы красным. К примеру, как у меня, — добавил я, снимая с руки грабителя эмоушер и надевая на собственное запястье.

На экране айфона тут же заплясали красные язычки, причем на нижних делениях. Я был абсолютно спокоен.

— Ебысь! — поразился грабитель. — Занятная штуковина!

— А эта штука, — продолжал я, демонстрируя черную коробочку, — называется первертор. Работает он следующим образом.

На этих словах я нажал на перверторе кнопку включения. Сейчас же из отверстия первертора заструилась розовая субстанция. Грабитель застыл, открыв от изумления рот — как, впрочем, и остальные находившиеся в ресторанной зале.

Вскоре субстанция заполнила весь стол и пролилась на пол. После чего началось формирование. Первым делом из субстанции вытянулся заостренный хвост, затем — толстые нижние лапы, затем — короткие верхние. Дольше всего формировалась кенгуриная голова.

Когда формирование кенгуру было закончено, животное с недоумением огляделось по сторонам и спросило:

— Хотеть меня видеть?

— Хотеть, хотеть, — подтвердил я. — Вот этого, — я показал пальцем на грабителя, — бить ногой в живот.

Кенгуру подпрыгнул и нижними мускулистыми ногами ударил грабителя в живот. Беднягу, не успевшего произнести ни слова, выбросило сквозь стеклянную витрину из ресторана.

— Молодец, — похвалил я создателя. — А теперь залезай обратно.

— Найтить протечка во времени? — спросил кенгуру. — Скоро полный швахомбрий. Надо обязательно найтить.

— Потом поговорим, — поторопил я. — Лезь давай.

Кенгуру прислонил узкую морду к решетке. Мгновенно его морда стала жидкой и заструилась вовнутрь. За мордой последовало туловище. Последним в решетке первертора исчез хвост. Я выключил первертор и, вместе с другими гаджетами, убрал в карман.

— Чего-то половой запаздывает, — пожаловался Люське. — Сколько можно готовить кассуле?

— Андрэ, — спросила Люська завороженно, — что это было за животное?

— Понятия не имею, — соврал я. — Сейчас гаджеты с такой виртуальной реальностью делают, от жизни не отличишь.

Мы пообедали, а потом возвратились к дирижаблю. Ветер переменился — можно было продолжать путешествие.