Время кенгуру

Глава 10

Наконец, мы достигли Урала.

— Куды грести, барин? — спросил Ермолай.

Я вытащил айфон и загуглил — простите, запуглил — карту Урала, определяя, в какую сторону дует попутный ветер.

— Греби в сторону Быньги, — определил я направление.

До Быньги мы доберемся быстрее, чем до Шуралы или Верхотурья.

Ермолай налег на весла.

Под нами проплывал величественный Урал. Извилистые реки сменялись холмами, заросшими девственным лесом. Девственные леса прорезались прямыми, как стрелы, просеками, вырубленными еще во времена татаро-монгольского нашествия. Среди лесов виднелись деревенские поселения. Встречались деревни покрупнее, с большими церквями и пристанями, иногда с производственными строениями. Poogle утверждал, что на уральских заводах: пимокатных, сундучных, колесных, гвоздарных и замочных, — народные умельцы выполняют разнообразные поделки из металла и древесины. Не удивительно, что именно с Урала поставляются в остальную Россию знаменитые русские наладонники.

«Здесь? — спросил внутренний голос. — И что будешь делать, если найдешь?»

«Как что? Что полагается. Вызову кенгуру, чтобы они демонтировали протечку.»

«А не жалко оставить людей без наладонников?»

Я взглянул на Люську, беседующую по наладоннику с маман.

«Им еще рано. Пускай гусиными перьями пишут.»

Денек выдался прекрасным. В уральском небе блистало солнце. По небу плыли перистые облака. Ветер был попутным, поэтому мы с Ермолаем вытянули весла из уключин и наслаждались покоем. Я смотрел на проплывающие внизу пейзажи и бессознательно искал выход светового луча. Как будто я мог заметить его сверху! Ясно же: раз наладонники производятся в массовом количестве, выход луча надежно укрыт от посторонних глаз.

Теоретически, световой луч должен находиться на месте производства наладонников, то есть на Быньговском гаджетном заводе. Должно быть крупное хозяйство, и от большинства работников наличие светового луча придется скрывать. Чем большее число людей осведомлены о наличии протечки, тем больше шансов, что кто-то проболтается. Не стоит также забывать о силовой дороге, которая должна из силового луча выходить. Опять же проблема: каким образом опознать ее начало? Дорога может расходиться из одного центра в разные стороны, причем в строго противоположные. Вместе с тем, выход силовой дороги должен безусловно совпадать с местом выхода наладонников: все они берут начало от светового луча, то есть протечки во времени. Как отличить тривиальное производство от протечки?

Настоящий, причем чрезвычайно запутанный, квест. Его мне предстояло распутать во имя спасения человечества.

На горизонте показалось селение, размером поболе обыкновенного. В центре селения располагались производственные строения с дымящими трубами. По дороге, ведущей от производственных строений к пристани, тянулись цепочки груженых телег: одна цепочка въезжала на заводскую территорию, другая выезжала.

Мы добрались до Быньговского гаджетного завода.

Дирижабль заякорили на берегу реки. Женщин и Ермолая я оставил в дирижабле, а сам отправился в село. Якобы для того, чтобы найти постоялый двор без клопов, но на самом деле я хотел обойти Быньговский гаджетный завод по периметру. Неизвестно, что покажут во время экскурсии на завод и вообще пустят ли на территорию. Поэтому желательно составить предварительное мнение о предмете.

Я потопал в направлении завода. Дорога была разъезженной. На проезжающие телеги были сгружены картонные коробки с рекламными стикерами «Лучшие наладонники в России», «№ 1», «Положи-ка на ладонь и мизинчиком дотронь» и т. п. В коробках везли готовые наладонники для разгрузки на баржи.

Я рассчитывал выяснить, какие материалы поступают на Быньговский гаджетный завод. Если комплектующие, тогда никакого светового луча здесь нет: наладонники собираются из комплектующих. Но это маловероятно. Если же на Быньговский гаджетный завод поставляется что-то другое либо не поставки вообще отсутствуют, я на верном пути: протечка во времени находится именно в Быньги.

Я поравнялся с одной из телег и, как бы между прочим, поинтересовался у извозчика:

— Что везешь, приятель?

— А мне по барабану, — отвечал извозчик. — Чего нагрузили, то и везу… Ты, барин, сам глянь, коли охота, — добавил извозчик, вероятно, не желая грубить незнакомому человеку.

Я отдернул рогожу, которой был прикрыт груз. На телеге лежали упакованные листы картона. Не комплектующие — уже хорошо.

— Спасибо, приятель, — поблагодарил я извозчика и отстал.

Дойдя до заводских ворот, я свернул с дороги на пустырь, окружавший территорию. Идти было неудобно: пустырь оказался заболочен, к тому же зарос кустарником. Однако, я твердо решил обойти Быньговский гаджетный завод по периметру.

Тыльной стороной завод прилегал к лесу. После того, как я миновал пустырь и вошел в лес, передвигаться стало проще, но ничего примечательного я по-прежнему не замечал. За деревянным забором виднелись строения и штабеля бревен. Валялся всякий производственный хлам. Вдали разгружались несколько грузовых дирижаблей. Короче, передо мной находилась обыкновенная производственная зона.

Подумав, я перепрыгнул заборчик и оказался в зоне производства — или изъятия из другого времени? — наладонников. Хотя последнее ни из чего не вытекало. Штабеля бревен были такими же, как на любом лесоперерабатывающем предприятии.

Бродя между штабелями, я наткнулся на нескольких забивавших козла работяг. Опасаясь вопросов, напрягся, но работяги не обратили на меня ни малейшего внимания. Я подошел к ним и некоторое время молча наблюдал.

— Слышь, мужики, — сказал я. — Дело есть.

— Какое? — поинтересовался один, не оставляя костей.

— Хочу себе наладонник собрать, то есть из комплектующих. Не можете пособить?

С помощью этого вопроса я рассчитывал выяснить, имеются ли на заводе комплектующие.

Работяги заинтересовались. Как один, они бросили кости и вытащили из карманов по наладоннику. Одежда на работягах была крестьянская, да и рожи тоже, но наладонники вытащили из карманов дорогие, не по чину. Сразу видно: работают в сфере высоких технологий.

— Такой подойдет? Ща мы тебе раскрутим…

— Нет, нет, — пояснил я. — Я хочу собрать новенький, из отдельных комплектующих. Мне б комплектующие.

Мужики переглянулись.

— Из бракованных могем вытянуть. Бракованных вон столько валяется.

Я взглянул в указанном направлении и обнаружил кучу поломанных наладонников всех видов и марок, небрежно сваленных на подстеленный кусок картона.

— Нет, мужики, не пойдет, — сказал я. — Давайте еще раз. Мне нужны новые комплектующие. Не из новых наладонников, и не из старых. Отдельные, только что завезенные. Условно говоря, свежак. Я хочу из этих комплектующих собрать себе целый наладонник. Теперь поняли?

— Не могем, — ответил один мужик коротко.

— Где ж мы тебе свежак возьмем? — укоризненно добавил второй.

Работники Быньговского гаджетного завода взялись за доминошные кости.

Таким ответом я был полностью удовлетворен. Если работники не могут достать на заводе комплектующие, значит, эти комплектующие в природе отсутствуют. Что в свою очередь означает: протечка во времени имеет место здесь.

Раздумав обходить территорию по периметру, я вернулся к дирижаблю знакомым путем. Настроение у меня было приподнятым. Еще немного, и протечка будет обнаружена. Скоро, очень скоро потребуется помощь моих друзей-кенгуру.

О постоялом дворе я позабыл, поэтому пришлось сказать, что все постоялые дворы с клопами. Переночевали на дирижабле.

На следующее утро мы с Люськой отправились на Быньговский гаджетный завод с официальным визитом.

По знакомой дороге дошли до заводских ворот и обратились на проходную. Видя нас, охранник замахал руками:

— Туристам туды, туды! — и показал на отдельный вход поблизости.

Вход поблизости в самом деле оказался для туристов. Я оплатил экскурсию. Приняв деньги, барышня на кассе мигом заперла кассовое помещение и, оказавшись одновременно экскурсоводом, повела нас на территорию.

— Меня зовут Глафира. Сейчас я покажу вам Быньговский гаджетный завод и расскажу о нем, все, что вы хотели узнать.

«Так ли уж все?» — подумалось мне.

— Быньговский гаджетный завод был замыслен известным купцом Никитой Демидовым в начале прошлого века, в связи с недостатком в России современных гаджетов, — начала рассказ Глафира. — По мысли купца, Россия была достойна гораздо лучшего. Иноземные купцы неохотно везли гаджеты в Россию, поэтому Демидов решил организовать самостоятельное производство. В 1716 году строительство завода началось. Дабы не догонять, но быть впереди остального мира, Демидов привлек к разработке гаджетов лучшие отечественные умы, из приходских математических школ. Несмотря на активное противодействие со стороны Петербургской академии наук в лице академиков Блюментроста, Бильфингера и Шумахера, разработка гаджетов была завершена в кратчайшие сроки. Всего лишь через два года Быньговский гаджетный завод был построен, а еще через неделю выдал первую продукцию… Добро пожаловать в демидовский музей.

Отдельная изба, в которую Глафира нас привела, действительно представляла собой музей. В красном углу, вместо образов, висел портрет купца Николая Демидова.

— Взгляните на первый российский гаджет, выпущенный Быньговским гаджетным заводом.

Первый российский гаджет представлял собой механическое устройство размером с телевизионную панель. Экран был черно-белым. Подзаряжать гаджет надлежало вращением рукояти, выставленной рядом в отдельной коробочке.

— Когда подзарядка окончена, устройство издает мелодичный сигнал, — с гордостью рассказала Глафира.

— Минуточку, минуточку, — воскликнул я. — Вы хотите сказать, что всего через сто лет после этой поделки вы научились выпускать вот такие изделия?

Я вытянул из кармана айфон.

— Это не наша модель.

— Извините, я ошибся. Люси, достань, пожалуйста, свой наладонник.

Люська протянула экскурсоводу наладонник, и Глафира немедленно опознала серию, производимую на Быньговском гаджетном заводе:

— Да, это наша продукция. Очень качественная модель, пользующаяся заслуженным спросом.

— Что-то у вас не сходится, — заметил я. — Какая-то альтернативная история получается. Я должен поверить, что сначала вы выпускали вот это, — я указал на старинную модель, — а через какие-то сто лет стали выпускать вот это? — я указал на наладонник в руках жены.

— Научно-технический прогресс, — улыбнулась Глафира.

— Ах так? — возмутился я. — Хорошо. Допустим, вы правы. Но покажите мне в таком случае производство микросхем для наладонников. Тогда я вам поверю. Вы можете провести нас в цеха и продемонстрировать, где и каким образом производят микросхемы для наладонников?

— Микросхемы на Быньговском гаджетном заводе не производят. — удивилась Глафира. — Мы лишь упаковываем наладонники, наклеиваем стикеры, отгружаем готовую продукцию покупателю…

— Ааа! — вскричал я торжествующе. — А откуда в таком случае берутся микросхемы и другие комплектующие для наладонников?

— Как откуда? Из месторождений, естественно, — пояснила экскурсовод. — Корпуса добывают где-то под Петербургом, я точно не помню. А микросхемы под Москвой, разумеется. Бородинское месторождение микросхем, разве не слышали?

Я покачнулся, как и окружающий мир в моих глазах. Бородинское месторождение микросхем? Что же это получается?! Наладонники доставляют на Урал для упаковки. Следовательно, протечка во времени не на Урале, а в Бородино! И еще где-то под Петербургом, откуда доставляются корпуса для наладонников.

Совпадение с Бородино, разумеется, не случайно. Зачем вообще Наполеон напал на Россию? Что ему в России делать? А если представить, что французы рвутся в Россию не просто так, но с известным намерением, квест начинает помаленьку распутываться.

Французам стало известно о протечки во времени, и Франция напала на Россию. Причем французов интересует вовсе не Москва, а в первую очередь Бородино — богатейшее месторождение микросхем в Подмосковье. Поэтому, кстати, Кутузов и вынужден был оставить Москву после потери Бородина. Месторождение потеряно, больше защищать нечего. Если бы Наполеон не вынужден покинуть Москву, следующая битва состоялась бы под Петербургом. Не за российскую столицу, а за месторождение корпусов для наладонников.

Стала ясна моя ошибка. Я направился на Урал, тогда как следовало торопиться в Бородино — на Бородинское сражение. Там, именно там разворачивались главные события, от которых зависело существование нашей вселенной.

— Андрэ, с тобой все в порядке? — забеспокоилась Люська.

— Да, прошу прощения, — извинился я.

В это время Глафира демонстрировала полный модельный ряд наладонников, выпускавшихся Быньговским гаджетным заводом.

Теперь я понимал: музейные экспонаты — грубая историческая подделка. На Урале — с того момента, как в 1812 году открылась протечка во времени, — начали выпускать наладонники последней модели. Не было черно-белых экранов и вращающихся ручек для подзарядки: имела место тривиальная протечка во времени. Протечка сопровождалась уверенностью в естественности происходящих процессов, поэтому лишних вопросов не задавали. Абсурдность существования в 1812 году наладонников, равно как силовых линий и дирижаблей, была ясна только мне — представителю последующих поколений. Объяснить аборигенам во времени действительное положение дел не представлялось возможным.

Сопровождаемые Глафирой, мы с Люськой обошли все производственные строения, и ни в одном из них я не заметил ничего похожего на линяющее пространство и световой луч. Более того, мы подошли к разгружаемым на площадке грузовым дирижаблям, и я смог наблюдать, как биндюжники вытаскивают из корзины картонные коробки. Одна из коробок упала и разбилась, из коробки посыпались готовые к употреблению наладонники.

— Чтоб тебя, безрукий! — заругался на товарища бригадир.

Глафира была права: Быньговский гаджетный завод не имел никакого отношения к протечкам во времени.

— Если вас интересует, что еще мы производим на Быньговском гаджетном заводе, — сказала Глафира, — так это программное обеспечение. Наши программисты работают на удаленке, поэтому познакомить с программистами не могу. Но, если хотите, могу устроить знакомство сегодня вечером. У меня муж работает программистом.

— Конечно, хочу! — воскликнул я.

Мы договорились, что вечером мы пересечемся с Глафирой, и она познакомит меня со своим мужем-программистом.

Я встретился с Глафирой вечером на пристани, и она повела меня домой, знакомить с мужем. По дороге непринужденно болтали.

— Экскурсии бывают редко, — рассказывала Глафира. — Раз в два или три месяца. К нам в Быньги в основном купцы приезжают, по делам. Купцы здесь и так все знают, чего им смотреть? Скучно.

— Тебе-то самой здесь не скучно?

— В смысле?

— Ты молодая красивая женщина. Неужели не хочется мир посмотреть, себя показать?

— Муж у меня, — ответила Глафира, понурившись.

Я понял, почему Глафира понурилась, когда познакомился с ее мужем.

Порфирий сидел на скамье в холщовой рубахе и выстукивал указательным пальцем в наладонник — кодил. Порты были завязаны на коленях узлами: ног не было.

— Встречай гостя, Порфирий. Это князь Андрей Березкин, из Москвы. Приехал на Урал, ознакомиться с производством наладонников.

— Как, из самой Москвы?! — воскликнул Порфирий.

— Да, — подтвердил я. — Всегда хотел узнать, откуда берутся наладонники.

— Вы, наверное, шутите! — воскликнул безногий. — Зачем князю знать, откуда берутся наладонники?

— Как зачем? — затруднился я с ответом. — Отчего бы не узнать, если деньги есть?!

— Вы правы, — сказал Порфирий, поникая. — Это мы здесь, в Быньги, отстали от жизни. Провинция, и нравы у нас провинциальные. А в столицах да, дела европейские. Сейчас война с французами идет — слышали, наверное? Да что я вам рассказываю? Вы же образованный, сами пуглить умеете.

— Слышал, а как же, — подтвердил я.

— Я же говорю, столицы! А здесь приходится воевать с работодателями за каждую полушку. Я ж на удаленке. Несчастный случай, сами видите, — указал Порфирий на отсутствующие ноги.

— Я вижу, — кивнул я.

— Присаживайтесь к столу, — пригласила Глафира. — Сейчас буду вас потчевать.

Вид у нее был безрадостный.

Мы попили чаю. Порфирий тоже был невесел, все время рассуждая о том, как тяжело просуществовать безногому программисту в 1812 году.

— На митап не съездишь, в морду работодателю не плюнешь. Удаленка! И, что обидно, чем ты талантливей, тем тебе в этой жизни сложней.

После чаепития Глафира пошла в сени, чтобы вымыть посуду.

— Я помогу, — предложил я и вышел следом за ней.

Глафира налила в таз воды и принялась протирать чашки полотенцем. По щекам ее полились слезы.

— Кабы не я, муж совсем с ума бы сошел! — прошептала женщина. — Программирует, программирует целый день! А мне каково!

Я обнял ее за талию и принагнул.

— А по молодости-то я его любила, — рассказывала Глафира. — Хорошо жили, пока ноги по пьяни не потерял. Поспорил с какими-то московскими, что за два месяца операционку новую напишет. Я, говорит, программист от Бога. Не написал, разумеется. Так не поленились: приехали и ноги косами отхватили. Штрафные санкции, говорят. Ты программист от Бога, тебе один хрен на скамье сидеть. Хорошо, что вовсе не порешили.

Я задрал Глафире подол и провел рукой по бедру. Глафира задрожала, бросила тарелку в таз, взялась двумя руками за подол и задрала повыше.

Я ухватил ее левой рукой за грудь, а правой принялся расстегивать свои панталоны.

— Андрей! — бешено воскликнула Глафира, когда я вошел в нее. — Увези меня с собой в Москву! Пожалуйста, увези. Силушек моих больше нет с Порфирием жить. Все, что хочешь в Москве со мной делай, только увези!

— Увез бы, да жена у меня, — ответил я, намертво блокируя внутренний голос. — Ты ее видела, я с женой к тебе на экскурсию приходил. Если бы не жена, обязательно бы увез. Да ведь и ты, Глафира, своего мужа не бросишь. Не бросишь, признайся?

— Не брошу, — призналась Глафира, умываясь слезами. — Что же это за судьба такая у русских баб? Живешь, живешь, а потом бац, и выходишь замуж за программиста.

Я боялся, что Порфирий захочет посмотреть, что творится в сенях и приползет, но Порфирий не приполз. Когда мы с Глафирой закончили и вернулись в горницу с тазом, полным чистой посуды, Порфирий по-прежнему сидел на скамье и программировал.

— Прощайте, хозяева, — сказал я. — Благодарствуйте за прием.

— Заходите еще, если проездом будете, — попрощался безногий.

Глафира вышла проводить меня на крыльцо и перед входной дверью впилась губами в губы.

— Забудь все, что было, — прошептала она. — Забудь.

Потом вытолкнула меня на улицу, а сама вернулась в горницу, утирая слезы.