Всё о Ниро Вульфе. Том 2

Глава первая

С иголочки одетый человечек был вне себя. Он явно оскорбился.

– Нет, сэр, – возразил он, – вы ошибаетесь, полагая, что речь идет, как вы изволили выразиться, о грязных семейных дрязгах. На мой взгляд, я имею законное право быть в курсе, когда речь идет о судьбе состояния, нажитого моим отцом. Разве не так?

Весом человечек и вполовину не дотягивал до Ниро Вульфа, а потому буквально утопал в красном кожаном кресле, стоявшем в двух шагах от стола моего босса. Сам Вульф уютно устроился на гигантском троне за своим столом. На потенциального клиента, мистера Германа Льювента, кочевавшего между Парижем и Нью-Йорком, он смотрел волком.

Что касается меня, то я сидел за своим столом, вооруженный ручкой и блокнотом, и старался сохранять непроницаемый вид. На дворе была пятница, и я уже успел назначить свидание на уик-энд. Если дело, с которым явился Льювент, окажется срочным и мы за него возьмемся, на выходных можно смело ставить крест.

Вульфа терзали противоречивые чувства, как, собственно, и всегда, когда обращались за его профессиональными услугами. Он ненавидел работать, но при этом любил сладко есть и пить, а это стоило денег. Содержание облицованного бурым песчаником особняка на Западной Тридцать пятой улице, в котором Вульф жил и работал, а также оранжереи на крыше обходилось недешево.

Между тем единственным источником доходов для Вульфа служил частный сыск. Вот и теперь на краешке его стола покоилась небольшая пачка денег, перехваченная резинкой. Герман Льювент, пристроивший пачку на стол, утверждал, что в ней тысяча долларов.

И тем не менее Вульф, который люто ненавидел работу и которого раздирали противоречивые чувства, требовательно поинтересовался:

– Откуда у вас такое право?

Льювент был миниатюрен во всем: худенький, низенький, с малюсенькими ручками и ножками, мелкими, под стать всему облику, чертами лица, крошечным ротиком, практически не оставлявшим места для губ. Он уже вступил в тот возраст, когда плоть усыхает и кожа покрывается морщинами.

И все-таки у меня не поворачивался язык назвать его плюгавой размазней. Когда живые серые глазки встречались с моими, он смотрел прямо, не отводил взгляд. Становилось ясно, что ему известны ответы на многие вопросы и, даже не зная ответа, он способен высказать весьма правдоподобные догадки.

Он был по-прежнему обижен на Вульфа, но сдерживал себя.

– Меня привело к вам дело весьма деликатного свойства, в котором мне могли бы помочь вы вместе с мистером Гудвином. Поэтому я приготовился терпеть вашу грубость. Я вправе затевать расследование, поскольку именно мой отец сколотил это состояние. Он занимался горным делом, в основном добычей медной руды. Матери я лишился в раннем детстве. Приличным манерам не научен. Вести себя не умею, и учиться этому мне уже поздно. Несколько месяцев назад я содержал трех любовниц: в Париже, в Тулузе и в Риме. И одна из них попыталась меня отравить.

Я внимательно на него посмотрел и решил не верить ни единому его слову. Он просто не создан для таких подвигов.

– Бурная жизнь уже не по мне, – продолжил наш гость. – Я слишком стар для нее. Но чего я только не творил, когда был молод! Отец этого не одобрял и в итоге отказался меня видеть. Однако голодать не дал. По правде говоря, старик был весьма щедр. Но когда он умер двадцать лет назад – мне тогда было тридцать шесть, – то оставил все моей сестре Берил с условием входить в мои нужды. Так она и поступала, пока не скончалась год назад. В отличие от меня, сестра от рождения знала, как себя вести. Я был за границей, когда ее не стало. Б́ольшую часть времени я живу именно там… Но, разумеется, я приехал на ее похороны.

Он пожал плечами, как какой-нибудь француз, во всяком случае, не как американец.

– Из унаследованных от отца миллионов Берил не оставила мне ничего. Ни цента. Ни су. Все отошло к ее мужу Теодору Хаку с условием входить в мои нужды. Совсем как было записано в завещании отца. Я же говорю, что сестра от рождения знала, как себя вести. Я поговорил с Хаком и предложил сразу выделить мне кругленькую сумму, скажем миллион или полмиллиона. Так ему же будет проще. Однако он держался иного мнения. Заявил, что прекрасно знает, чего хотела Берил, и пообещал исполнить ее волю. Высылать ту же сумму, которую Берил выделяла мне последние два года, – тысячу долларов в месяц. Увы, я не сделал того, что был должен.

Он явно напрашивался на вопрос, и Вульф пошел у него на поводу:

– И что же вы должны были сделать?

– Мне следовало его убить. Представляете, сидит передо мной в инвалидном кресле – у него с артериями беда, ходить не может, – сидит в отцовском доме, хозяин всему, и заявляет, что будет присылать мне по тысяче долларов в месяц из того состояния, что сколотил мой отец. По сути, это было приглашение к убийству. Если бы я его убил, не забыв о мерах предосторожности, то получил бы по завещанию Берил содержание до конца своих дней – где-то сорок тысяч долларов в год. Подобная мысль меня посещала, но строить хитроумные планы я не умею. И хоть прилично вести себя я не обучен, но на инстинкт самосохранения не жалуюсь.

Наш гость пошевелил ручкой.

– Он-то и привел меня сюда, этот самый инстинкт. Если по какой-то причине эта тварь, мой зять, этот колясочник Теодор Хак, однажды лишит меня содержания, я умру с голоду. Я не способен никого содержать, даже себя – особенно себя. Поэтому, получив в Париже предостережение об опасности, я тут же прилетел в Нью-Йорк. Мой зять приютил меня – разрешил остановиться в отцовском доме. Чертовски великодушно с его стороны! И вот я торчу здесь почти уже две недели. Я в тупике и потому решил обратиться к вам. Имеется трое…

Он резко замолчал, вперил в меня живые серые глазенки, потом перевел взгляд на Вульфа и произнес:

– То, что я вам расскажу, строго конфиденциально.

– Как и все, о чем, как правило, говорят в этом кабинете. Решение за вами, сэр.

– Ну… – Он передернул плечами и поджал губы, отчего его крошечный ротик стал еще меньше. – Я считаю, что полученное мной предупреждение имеет под собой реальную почву. Помимо поварихи и служанок в особняке постоянно присутствуют три женщины: вдовая домоправительница миссис Кэсси О’Ши, сиделка мисс Сильвия Мэрси и так называемая секретарша мисс Дороти Рифф. Они все подбивают к моему зятю клинья. И мне кажется, одной из них удалось добиться значительных успехов. Но которой – не знаю. Выяснить это мне не удалось. Я уже давно подобрал ключик к слабому полу, но в данном случае не могу им воспользоваться и потому не знаю, чт́о делать. Мне нужно как можно быстрее выяснить, кто именно из этих трех особ вскружил голову моему зятю.

– Чтобы вы могли вмешаться и пустить в ход свой ключик? – фыркнул Вульф.

– Боже милосердный, конечно нет! – возмутился Льювент, услышав предположение босса. – Зачем, черт подери, мне такая обуза? Если я обзаведусь еще одной любовницей, свободного времени у меня останется с гулькин нос. Кроме того, мне бы хотелось вернуться в Европу до праздников. На самом деле я просто надеюсь привлечь эту женщину на свою сторону, заручиться ее дружбой и расположением. Я желаю быть совершенно уверенным в ее симпатии ко мне, когда она потащит Хака под венец. Если речь идет о мисс Мэрси или мисс Рифф, мне понадобится три недели, если о миссис О’Ши – месяц. Повторяю, речь идет не о грязных семейных дрязгах, а о законном расследовании. Я прав?

– Пожалуй, да, – уступил Вульф, – но ваша затея безумна.

– Отнюдь. Я человек практичный и разумный. Мой доход до конца дней целиком зависит от расположения зятя. Предположим, он женится, причем на особе значительно моложе его. Спрашивается, долго ли после этого я буду пользоваться его добротой? Ведь он выплачивает мне немалое содержание – двенадцать тысяч долларов, из года в год… А что, если его новая жена воспротивится такой щедрости?

– Что конкретно вы от меня хотите? – проворчал Вульф.

– Чтобы вы как можно быстрее выяснили, кто именно из этих трех дамочек вот-вот поймает моего зятька на крючок. – Льювент ткнул пальцем в тоненькую пачку долларов, которую положил Вульфу на стол. – Эта тысяча предназначается вам, вне зависимости от исхода дела. Однако она должна покрыть все расходы – большего я позволить себе не могу. Вам может показаться, что игра не стоит свеч, но ведь от вас лично расследование не потребует траты времени и сил. Вы никогда не выходите из дому по делам, а потому им займется мистер Гудвин, который у вас на жалованье. Что до расходов, то они будут смехотворными. Всего-то и потребуется – оплатить такси отсюда до дома моего отца на Шестьдесят шестой улице, который теперь принадлежит Теодору Хаку. Мне кое-что известно о послужном списке и талантах Гудвина. Вполне может статься, что ему хватит одной поездки в день туда и обратно… Конечно, он будет нуждаться в ваших наставлениях. Гудвин может отправиться со мной прямо сейчас.

Я не стал посылать гостю воздушных поцелуев. Можете беззастенчиво хвалить меня в глаза, осыпать комплиментами. Я парень крепкий, выдержу. И надеюсь, я достаточно хорошо воспитан, чтобы не забыть о свидании, которое назначил на выходные.

С лица Вульфа исчезла недовольная гримаса. Теперь он лишь слегка хмурился.

– Вы сказали, что получили предупреждение. От кого?

– От Пола Тейера, племянника Хака. Дядюшка пригрел его у себя. Толку от Пола никакого, совсем как от меня. Он композитор, сочиняет музыку, которую никто не желает слушать. Надеется, что Хак кое-что завещает ему из состояния моего отца, потому-то он всполошился и написал мне.

– Что именно его встревожило?

– Кое-какие мелочи и одна очень серьезная деталь. В особняк явился с бархатными футлярами человек из ювелирного магазина «Тиффани» и провел с Хаком в кабинете почти час. Это может означать только одно: Хак решил преподнести одной из трех вертихвосток очень дорогой подарок.

– Почему одной из трех? Есть же и другие женщины.

– В случае с Хаком этот вариант отпадает, – покачал головой Льювент. – Он прикован к инвалидному креслу, ходить не может. После смерти моей сестры всего два-три раза выбирался за пределы особняка. Дамы к нему в гости не ездят. Остается только предположить, что его заворожила одна из этих трех сирен. Вы спросите, почему мы с Полом сами не можем выяснить, кто эта охотница за состоянием? На самом деле не так-то это просто. Еду Хаку подают либо в спальню, либо в кабинет. Мы его практически не видим. Конечно, Пол пытался что-нибудь выспросить у женщин. Да и я не сидел сложа руки. Но сами понимаете, дело это тонкое и очень деликатное.

– Добейтесь расположения всех трех дам.

– Это невозможно. Они станут ревновать друг к другу.

– Тогда запаситесь терпением. Рано или поздно одна из них наденет украшения от «Тиффани», и вы получите ответ на свой вопрос.

– Еще бы. Тогда, черт подери, все будет очевидно. Только вот идиоток среди них нет.

– Однако все станет не менее очевидно, если мистер Гудвин, воспользовавшись моими наставлениями, разоблачит даму, завладевшую сердцем вашего зятя.

– Я не хочу, чтобы он ее разоблачал. Мне это не нужно. – Льювент подался вперед, скользнув по гладкой кожаной обивке кресла. – Господи боже, неужели вы не можете просто выяснить то, что меня интересует, и сохранить все в тайне? В любом случае я, даже если б хотел, не смогу устроить, чтобы Гудвин, приведенный мною в дом, с пристрастием допросил эту троицу об их отношениях с Хаком. Поймите, этот особняк – мое родовое гнездо, но он принадлежит Хаку. Нам нужно придумать какую-нибудь уловку, особенно на тот случай, если Гудвину придется побеседовать с самим Хаком. Я только что решил…

Вульф прервал его громким звуком, напоминавшим то ли рык, то ли храп. Глаза нашего гостя озадаченно расширились, и он замолчал, чего, собственно, и добивался мой босс.

– В чем дело? – спросил Льювент.

– В вас, – с заметным отвращением в голосе отозвался Вульф. – Вполне допускаю, что если бы я сидел на мели и мне предложили внушительный гонорар, то, возможно, я бы и взялся выяснять матримониальные планы богатого вдовца. Но при нынешнем раскладе вы напрасно тратите свое время. Да и мое. До свидания, сэр.

Судя по тону, босс принял окончательное решение. Льювент задергал губами: вверх-вниз, влево-вправо.

– Хотите сказать, что отказываетесь взяться за дело?

– Совершенно верно.

– Именно это я и предполагал. Что ж, попытаться все равно стоило. – Наш гость сцепил руки замком. – Ладно, слушайте, но помните: это строго конфиденциально.

– Вы это уже говорили.

– Знаю, но сейчас речь пойдет о другом. Моя сестра умерла здесь, в Нью-Йорке, в отцовском особняке, от отравления птомаином, который содержался в пище. Хак послал мне телеграмму в Париж, и я прилетел на похороны. Впрочем, это я уже говорил. Поначалу у меня не возникло никаких подозрений, но потом случились две вещи. Во-первых, меня попыталась отравить Оделетт, моя любовница из Тулузы. Совсем рехнулась от ревности. Благодаря этому я понял: кто угодно может пойти на убийство, был бы серьезный мотив. Во-вторых, я получил весточку от Пола Тейера насчет того, что Хака пытается захомутать одна из трех женщин. Тут я крепко задумался, отправился в библиотеку и кое-что почитал о птомаине. Когда моя сестра была отравлена, все три женщины находились в особняке. Я считаю, что одна из них и убила ее.

– На каком основании? У вас есть улики? Доказательства?

– Нет. Просто я полагаю, что к тому моменту эта особа уже успела подцепить Хака на крючок или, как минимум, была уверена, что рыбка вот-вот клюнет. Я торчу здесь уже две недели, и теперь у меня нет ни малейших сомнений в своей правоте. Но что я могу сделать? Я даже не смею никого ни о чем спрашивать. Идти в полицию? Там меня на смех поднимут. Само собой, я подумал о вас, но мне удалось наскрести только тысячу долларов. По вашим меркам это мелочь. Вот я и решил сперва не упоминать об убийстве и ограничиться тем, что рассказал вначале. – Он снова пошевелил рукой: – Я хочу ее остановить и думаю: может, мне это удастся сделать, если я выясню, кто она?

– И как же вы ее остановите, если у вас не будет доказательств?

– Об этом я как-нибудь позабочусь. Главное, выясните, кто она, а остальное предоставьте мне. Для достижения совершенно законной цели я готов выложить авансом тысячу долларов в счет оплаты услуг Гудвина, его времени, а при необходимости – и ваших консультаций. Десять часов работы Гудвина и десять минут ваших усилий. Что скажете? Не хотите столько работать? Что ж, поработаете меньше, я все равно готов оплатить ваше время.

Вульф вдруг резко отодвинулся в кресле от стола и встал.

– Мне нужно сделать один важный телефонный звонок, – сообщил он Льювенту. – Я оставляю вас с мистером Гудвином. Поскольку, по вашим словам, работу выполнит он, в моем дальнейшем присутствии смысла нет. Даже для того, чтобы решить, браться за дело или нет.

Он с гордым видом проследовал к двери и вышел в прихожую. Я прекрасно понимал, что звонок был только предлогом. Все обстояло гораздо проще. С одной стороны, ему хотелось взять деньги, с другой – он не желал брать на себя ответственность за мои погубленные выходные, когда на кону какая-то вшивая тысяча долларов. Таким образом, решение должен принимать я.

Чем займется он? Пойдет на кухню, откроет бутылку пива и начнет давать советы Фрицу, готовящему обед. Что до меня, то я оказался в тупике. Если я выставлю Льювента вон, пройдет не один месяц, прежде чем я снова посмею открыть рот, чтобы обрушиться с упреками на Вульфа после очередного отказа взяться за дело.

Я сгреб купюры, которые наш гость положил на стол Вульфа, и пересчитал их. В пачке было двадцать полтинников.

– Ладно, я дам вам расписку, – кивнул я. – Для начала давайте обсудим, как нам лучше подступиться к Хаку. Согласны?

Льювент не возражал. Я опустился в кресло, и мы приступили к делу.

Глава вторая

Фасад отчего дома мистера Льювента, гранитного особняка на Шестьдесят шестой улице, между Пятой авеню и Мэдисон, в последний раз чистили, должно быть, в девятнадцатом веке, когда на свет появился Герман. Однако ветер перемен все же коснулся особняка изнутри. В частности, просторный, современной конструкции лифт, по моим предположениям, установили после того, как нынешнего владельца приковал к инвалидному креслу артериит.

Льювент настоял на том, чтобы мы погодили с осуществлением нашего плана до тех пор, пока Теодор Хак не отобедает. Таким образом, к особняку мы подъехали лишь в третьем часу пополудни и были впущены викингом в женском обличье, способным запросто утащить Германа в своем переднике.

Тем не менее я лелеял надежду расщелкать дело как орех до вечера, чтобы сберечь выходные для себя. Поэтому, когда воительница приняла у нас шляпы, я не стал тратить понапрасну время, разглядывая роскошную обстановку передней залы, пока следовал за Льювентом к лифту.

Поднявшись на этаж, мы вышли из кабины и повернули направо через комнату, которая была ́уже, но при этом длиннее аванзалы. Я был поражен толщиной ковров, покрывающих пол в доме, хозяин которого передвигается исключительно в инвалидной коляске.

Удивление покинуло меня, когда мы вошли в просторную залу с высоким потолком в задней части дома и я увидел эту самую коляску. Будь у нее крыша, мистер Хак мог бы парковать ее на стоянке для трейлеров и жить в ней. Кресло запросто вместило бы в себя даже Ниро Вульфа. По бокам к нему были приделаны разные полочки, лотки и ячейки. За спинкой виднелся металлический короб, по-видимому заключавший в себе мотор. Прикрепленная слева к каркасу люминесцентная лампа освещала журнал, который читал Хак.

– Это мистер Гудвин. Я говорил тебе о нем по телефону, – промолвил Льювент, развернулся и вышел.

Теодор Хак не проронил ни слова. Швырнув журнал на стоявший неподалеку столик, он нажал на кнопку, и подножка кресла стала плавно подниматься вверх, пока прикрытые пледом ноги не выпрямились, приняв горизонтальное положение. Затем Хак нажал на другую кнопку, и спинка кресла откинулась назад, так что теперь хозяин особняка полулежал. После нажатия на очередную кнопку его ноги начали достаточно резко покачиваться из стороны в сторону. Мистер Хак закрыл глаза.

Я опустился на стул и быстро окинул взглядом комнату, служившую ему кабинетом. Отделанные старыми деревянными панелями стены были увешаны картинами и заставлены книжными полками. Осмотревшись, я принялся разглядывать хозяина особняка. Нижняя часть его тела была скрыта от меня пледом, но, судя по верхней части, Хак находился в прекрасной для его возраста форме: широкие плечи, четкая линия талии, правильные черты лица и густая шевелюра – некогда волосы были темными, но теперь почти полностью поседели.

У меня было предостаточно времени, чтобы его разглядеть. Хак пролежал с закрытыми глазами добрых пять минут, пока его ноги дергались из стороны в сторону на движущейся раме. Наконец она застыла. Хак нажал на несколько кнопок. Подставка для ног опустилась вниз, спинка кресла приобрела вертикальное положение, а сидящий в нем человек взялся за край пледа и подтянул его до пояса.

Он посмотрел на меня, но заглянуть ему в глаза у меня не получилось. Создавалось впечатление, что мистер Хак устремил взгляд куда-то в область моего живота.

– Мне приходится проделывать это шестнадцать раз в день, – сообщил он. – Каждый час, если я не сплю. Помогает. Немного, но помогает. Год назад я едва держался на ногах, а теперь могу сделать пять-шесть шагов. Так вас зовут Гудвин?

– Да.

– Мой шурин сказал, что вы желаете меня видеть.

– Это не совсем верно, хотя можно выразиться и так. Он хотел, чтобы я встретился с вами. Меня зовут Арчи Гудвин. Я работаю на Ниро Вульфа, частного детектива, а ваш…

– Неужели? Неужели вы тот самый Гудвин?

– Да, тот самый. Сегодня ваш шурин обратился к мистеру Вульфу. Ему потребовались услуги моего босса. Он утверждает, что его сестра…

Дверь справа неожиданно отворилась, и в комнату впорхнула девушка примерно моего возраста, державшая в руках листки бумаги. Светловолосая, с серо-зелеными глазами, она выглядела идеальной. Ни единого изъяна – по крайней мере, на первый взгляд. На полдороге до инвалидного кресла она остановилась и спросила:

– Мистер Хак, вы можете сейчас подписать письма?

– Позже, мисс Рифф, – несколько сухо ответил он. – Давайте сделаем это попозже.

– Но вы говорили… Я думала… возможно…

– Нет никакой спешки.

– Хорошо, как скажете. Простите, если помешала.

Она развернулась и вышла, аккуратно и совершенно беззвучно закрыв за собой дверь.

– Это и есть Дороти Рифф? – спросил я Хака.

– Да. А чем вызван ваш вопрос?

– Именно об этом я и собирался с вами поговорить. По словам мистера Льювента, сестра обещала ему, что после ее смерти он получит кругленькую сумму. Она дала ему это обещание где-то за год до своей кончины, и мистер Льювент уверен, что сестра непременно сдержала бы слово.

Хак покачал головой:

– Он лично присутствовал при оглашении завещания и видел его своими глазами.

– По его заверениям, она не стала вносить этот пункт в официальное завещание, поскольку таким образом нарушила бы обещание, данное их отцу. Мистер Льювент думает, что она доверила исполнение своей воли кому-то другому. Не вам. Вы бы давно выполнили ее просьбу. Он подозревает, что сестра облекла доверием либо мисс Рифф, либо мисс Мэрси, либо миссис О’Ши, и желает, чтобы мистер Вульф в этом разобрался. При этом мистер Льювент считает, что расследование невозможно без вашего согласия и помощи, а потому попросил меня встретиться с вами. Мистер Вульф также полагает, что…

Распахнулась другая дверь, та, через которую в кабинет Хака попали мы с Льювентом, и нашим взглядам явилась еще одна девушка. По первому впечатлению она была несколько моложе Дороти Рифф, но я бы не стал утверждать это с уверенностью. Уж слишком сильно форма сиделки подчеркивала ее карие глаза испуганной лани и темно-каштановые волосы.

Она не стала останавливаться и задавать вопросы, но подошла к застекленному шкафчику, достала оттуда стакан, кувшин-термос и бутылку двадцатилетнего шотландского виски с полосой на этикетке. Плеснув в стакан унцию виски и пару унций воды из кувшина, она, не добавляя льда, подала его Хаку. Тот ее поблагодарил.

– Все в порядке? – тихим воркующим голосом спросила она.

– Все прекрасно.

– Упражнение в половине третьего делали?

– Ну конечно.

Она вышла, удостоив меня лишь мимолетным взглядом. Когда за ней затворилась дверь, Хак произнес:

– Это лекарство мне надо принимать каждые два часа. Не желаете отведать?

– Нет, спасибо. Это была Сильвия Мэрси?

– Да. Так вы говорили, что мистер Вульф полагает…

– Он полагает, что, прежде чем беседовать с этими тремя женщинами, разумеется с вашего согласия, стоит поинтересоваться вашим мнением по некоторым вопросам. Могла ли, к примеру, ваша жена отдать распоряжение, о котором говорит мистер Льювент? Не припоминаете ли вы, чтобы ваша супруга высказывала намерение оставить брату крупную сумму? Как обстояло дело со счетами миссис Хак перед ее смертью? Скажем, за год до кончины… Быть может, сохранились записи об изъятии крупной суммы наличных или ценных бумаг. И самый главный, с точки зрения мистера Вульфа, вопрос: кого из трех женщин ваша жена, скорее всего, выбрала бы на роль своей душеприказчицы?

Быть может, Хак полагал, что смотрит мне прямо в глаза, но на самом деле его взгляд был по-прежнему устремлен в область моего живота.

– Шурин ни разу ни о чем таком мне не говорил, – холодно произнес он.

Я с готовностью кивнул:

– Он утверждает, что боялся вас оскорбить. Но теперь прошел год, и он видит, что вы ничего не знаете о намерениях вашей супруги. Вы лишь исполняете высказанную ею в завещании просьбу не оставлять мистера Льювента без средств к существованию. Именно поэтому он полагает, что пора заняться интересующим его вопросом вплотную. При этом он ни в коем случае не желает причинять вам неудобства и ставить вас в неловкое положение.

– Каким же образом расследование может поставить меня в неловкое положение?

– Затрудняюсь ответить. Вы человек состоятельный, а мисс Рифф, мисс Мэрси и миссис О’Ши работают на вас, живут с вами под одной крышей. Думаю, мистер Льювент опасался, что вам не понравится, если я начну задавать им вопросы. Самые разные вопросы.

– Мисс Рифф здесь не живет.

– А как насчет остальных двух женщин?

– Они – да, живут здесь.

– Вы считаете их честными и заслуживающими доверия?

– Да.

– Это важно. Уверены ли вы хотя бы в одной из них настолько, чтобы исключить ее из круга лиц, рассматриваемых в рамках данного дела?

Он поморщился и, протянув руку, поставил стакан из-под «лекарства» на стол. Затем Хак повернулся ко мне и открыл было рот, чтобы ответить, но тут дверь снова распахнулась и в кабинет вошла еще одна особа женского пола.

На этот раз я не сразу понял, кто передо мной. В случае с сиделкой и секретаршей вопросов не возникло, но я никак не ожидал, что домоправительница явится в облегающем платье в яркую бело-голубую полоску. Хотя она была чуть старше первых двух женщин, никто не назвал бы ее старухой. Каштановые волосы, темно-синие глаза. Едва заметно покачивает бедрами при ходьбе.

Она решительно подошла к инвалидной коляске, наклонилась и подоткнула плед, прикрывавший ноги Хака. Я внимательно следил за выражением его глаз. Он посмотрел на нее, что было вполне естественно, но скорее озабоченно, нежели тепло.

– Все в порядке, сэр? – выпрямившись, спросила она.

– Да, благодарю вас, миссис О’Ши.

– Будут какие-нибудь распоряжения?

– Пока нет.

Она повернулась на четверть оборота и кинула взгляд на меня. Это было сделано вскользь и потому вряд ли намеренно, однако не сказать, что украдкой. Мне подумалось, что имеет смысл ей улыбнуться, но не успел я растянуть губы, как она уже отвела глаза и двинулась к выходу. Сзади покачивание бедер было заметнее, чем спереди.

Я смотрел на ее удаляющуюся фигуру и думал: а быстро же дамочки прискакали сюда посмотреть, кто пожаловал в гости к хозяину особняка. Когда мы вошли в дом с Льювентом, их было не слышно и не видно. Я провел в обществе мистера Хака не больше пятнадцати минут, и за это время вся троица успела наведаться сюда. Друг другу они явно не доверяют, каждой захотелось посмотреть на меня лично.

Когда дверь снова закрылась, Хак заговорил:

– Вы задали несколько вопросов. Так вот, я считаю крайне маловероятным, что моя жена сделала то, о чем вы говорили. По крайней мере, в разговорах со мной она ни разу даже не намекнула на намерение оставить брату кругленькую сумму. Насколько мне известно, в последний год своей жизни она не снимала со счетов крупных сумм наличностью и не изымала ценных бумаг. Однако я распоряжусь, чтобы бухгалтеры еще раз все тщательно проверили. Я не хочу обвинять шурина во лжи. Просто подозреваю, что он неверно истолковал слова моей супруги. Однако, раз уже он обратился к Ниро Вульфу и вы здесь, я, так и быть, пойду у бедолаги на поводу. Вы хотите побеседовать со всеми женщинами сразу или с каждой по отдельности?

– Давайте для начала со всеми сразу.

– Сколько вам потребуется времени? За сегодня управитесь?

– Надеюсь. Мне бы очень хотелось покончить с этим делом сегодня, но не могу ничего обещать.

Он посмотрел на меня, открыл рот, намереваясь что-то сказать, но счел за лучшее промолчать и просто нажал на кнопку. В тот же момент инвалидная коляска рванула вперед со скоростью гоночного автомобиля, едва не переехав меня здоровенным колесом – оно прошло дюймах в восьми от моей ноги. Хак рулил с помощью рычажка.

Остановившись перед дверью в соседнюю залу, он дотянулся до ручки, распахнул дверь настежь и, повернув кресло, исчез за порогом.

Вскочив, я бросился за ним. Практически тут же до меня донесся его рев:

– Герман! Спустись сюда!

Теперь-то я знаю, кто поставил на уши всех в доме. За это следовало благодарить племянника Хака, Пола Тейера, который всем растрепал, что в особняк пожаловал Арчи Гудвин, тот самый, который работает на Ниро Вульфа.

Но в тот момент я был еще не в курсе и подивился тому, как с разных сторон к нам кинулись все домочадцы. Дороти Рифф показалась из-за двери на нашем этаже, миссис О’Ши торопливо спускалась к нам вниз по лестнице. Льювент и Сильвия Мэрси неслись вверх по лестнице с нижнего этажа. Никто даже не подумал воспользоваться лифтом.

Суматоха прекратилась, только когда они увидели Хака, невозмутимо восседавшего в своем кресле, и меня, стоявшего подле него в непринужденной, но грациозной позе. Мгновенно успокоившись, они подошли к нам уже без всякой спешки.

Стоящий Льювент ростом равнялся Хаку, сидящему в кресле.

– Ты хотел меня видеть, Теодор? – спросил он.

К этому моменту к нам уже подтянулись все дамы.

– Хотел, – ответил Хак шурину. – Мистер Гудвин изложил мне суть дела, и я считаю необходимым, чтобы ты слышал, чт́о я скажу миссис О’Ши, мисс Мэрси и мисс Рифф. – Он перевел взгляд на этих троих: – Полагаю, вам доводилось слышать о частном детективе по имени Ниро Вульф? Сегодня утром мистер Льювент навестил его и попросил кое-что разузнать. С этой целью сюда был направлен мистер Гудвин. Ему поручено получить определенные сведения. Леди, мистер Гудвин желает со всеми вами побеседовать. Даю вам полную свободу действий. Отвечайте как хотите, но прежде хорошенько подумайте. Больше мне вам сказать нечего. Я хочу, чтобы вы уяснили: я не накладываю никаких ограничений ни на характер вопросов, которые вам задаст мистер Гудвин, ни на содержание ваших ответов. Однако я желаю, чтобы вы ясно понимали: речь идет о частном расследовании, предпринятом по просьбе мистера Льювента, поэтому вам решать, чт́о стоит говорить, а чт́о – нет.

Эта его тронная речь меня нисколько не взволновала. Такое впечатление, что Хак знал, зачем я на самом деле явился, и твердо решил оставить меня с носом. При этом он не выдал себя ни жестом, ни взглядом. Пока я по-прежнему даже предположить не мог, которая из трех прелестниц его захомутала.

Глава третья

Мы сели в лифт и, поднявшись на два этажа, проследовали в комнату, которую дамы именовали швейной. Должно быть, это название осталось с прежних, давно забытых времен, поскольку никаких принадлежностей или приспособлений для шитья тут видно не было. Миссис О’Ши намеревалась всех усадить за стол, но я предпочитал более непринужденную обстановку. Поэтому мы с ней расположились в мягких креслах, повернутых к дивану, на котором с удобством устроились мисс Мэрси и мисс Рифф, откинувшись на подушки.

Не стану отрицать, дамы оказались благодарными слушательницами. Поскольку их внимание уже было приковано ко мне, я решил не торопиться и начал издалека. Рассказал о том, как Льювент обратился за помощью к Вульфу. Не пытаясь давить на жалость, упомянул одинокое детство и юность Германа, сызмальства лишенного материнского тепла. Признал, что Герман – человек безответственный. Напомнил, что отец ничего не оставил ему в своем завещании.

Три пары глаз – серо-зеленых у мисс Рифф, карих у мисс Мэрси и темно-синих у миссис О’Ши – были прикованы ко мне. Взоры их ободряли, подстегивая мое красноречие, но не позволяя разыгрываться воображению.

Я рассказал об обещании, якобы данном сестрой Льювенту за год до ее смерти (выдумка чистой воды), о неколебимой решимости покойной сдержать данное брату слово, а также о зародившемся у Германа подозрении, что значительная сумма наличными или в ценных бумагах была доверена некоему третьему лицу для передачи ему. В завершение я поделился догадкой Льювента, что доверенным лицом является одна из присутствующих здесь дам. Так не согласятся ли они ответить на несколько моих вопросов?

Миссис О’Ши обозвала Льювента безобразным маленьким сморчком, мисс Мэрси заявила, что его догадки – сущая нелепица, а мисс Рифф, вздернув носик, поинтересовалась:

– А зачем вам задавать нам несколько вопросов? На мой взгляд, вполне можно ограничиться одним. Достаточно спросить, поручала ли миссис Хак одной из нас что-либо передать ее брату. Мы скажем «нет», и делу конец.

– Делу конец, – согласился я, – но только для вас. Как вам сообщил мистер Хак, я здесь для того, чтобы провести расследование. Предложенный вами подход для меня неприемлем. Может статься к тому же, что я расследую куда более серьезное дело. Например, убийство. Что, если Льювент подозревает кого-то из вас в отравлении его сестры? Возможно, одна из присутствующих отправила миссис Хак на тот свет, чтобы занять ее место и выйти замуж за мистера Хака.

– Вот это уже больше походит на правду, – одобрила мисс Мэрси. В ее голосе все еще слышались воркующие нотки.

– Ну да. И что же дальше? Допустим, я спрошу, отравили ли вы миссис Хак, а вы просто ответите «нет». Неужели вы надеетесь, что я этим удовлетворюсь? Нет, меня это, разумеется, не устроит. Именно потому я буду задавать вам много вопросов. О ваших отношениях друг с другом, с мистером и миссис Хак. О том, куда вы ходили, что делали, видели или слышали. Причем не только в день смерти миссис Хак, но и за неделю, месяц и год до того дня. Отвечать мне или нет, решайте сами. Насколько вы были честны, я тщательно проверю. К отказавшимся отвечать буду внимателен вдвойне.

– Ну так спросите меня о чем-нибудь, – предложила мисс Мэрси.

– Что ж, это даже занятно – оказаться подозреваемой в убийстве, – объявила мисс Рифф. – Но только не по милости Германа Льювента… – Она грациозно передернула плечиками. – Это уж слишком.

– Пусть так, – дружелюбно согласился я. – Только не надейтесь, что я стану с вами миндальничать. Допрос будет с пристрастием. Думаете, ради чего еще я сюда пришел? Для начала мне бы хотелось узнать ваше мнение об одной догадке, которая пришла в мою голову. Мне кажется, если бы миссис Хак захотела оставить брату круглую сумму, то, скорее всего, уведомила бы об этом своего супруга. Льювент уверен в обратном. Он убежден, что мистер Хак, как человек честный, непременно вручил бы ему эти деньги. Что ж, Льювент считает так, а я – иначе. Возможно, Хак честен сверх всякой меры. Он подумал, что желание супруги отвалить жирный куш непутевому братцу идет вразрез с волей ее покойного отца, а это неправильно. Лично я нахожу подобное развитие событий вполне вероятным. Однако вы, леди, знаете мистера Хака не в пример лучше меня. Что он за человек? Мог ли он поступить так, как я сейчас описал?

Ответа не последовало. Дамы даже не переглянулись.

– Каково ваше мнение, миссис О’Ши? – с настойчивостью в голосе промолвил я.

Она покачала головой и едва заметно улыбнулась краешком губ:

– Это неподобающий вопрос.

– Вы же знаете, что мы работаем на мистера Хака, – проворковала Сильвия Мэрси.

– Он славный человек, – объявила Дороти Рифф. – Очень-очень хороший. Именно поэтому одна из нас и отравила миссис Хак, чтобы занять ее место. Вот только чего она медлит с исполнением своего плана? Миссис Хак скончалась год назад.

– Она просто-напросто руководствуется здравым смыслом, – развел руками я. – В таких делах необходимо проявлять крайнюю осторожность. Кроме того, мы толком не знаем ее мотива, который мог быть совершенно иным. Как вам такая версия – кстати сказать, она мне нравится гораздо больше, – миссис Хак вручила нашей героине крупную сумму, допустим тысяч сто, попросив передать ее Льювенту, когда она, миссис Хак, умрет. Проходит месяц за месяцем, а миссис Хак живехонька и на здоровье не жалуется. Сколько она еще протянет? Двадцать лет? Тридцать? В какой-то момент у нашей героини кончается терпение, она начинает действовать и в результате оказывается в крайне неприятном положении. У нее на руках сто тысяч, минул год, но она все еще не решается начать их тратить.

Миссис О’Ши позволила себе деликатно фыркнуть.

– Неужели Льювент верит в этот вздор? И почему я не удивлена? – холодно произнесла она.

Куда только делась былая теплота ее темно-синих глаз? Теперь они сверкали как льдинки.

– Мистер Хак сказал, что вы зададите нам вопросы, и разрешил отвечать так, как мы считаем нужным, посоветовав быть осмотрительными. Приступайте, – распорядилась она.

Я возился с ними битый час. Не буду отрицать, прежде мне выпадали поручения куда менее приятные, но я все же добивался хоть каких-то результатов. Даже не припомню, когда в последний раз терпел подобное фиаско.

В ходе беседы мне удалось подметить ряд деталей, свидетельствовавших, что дамы не питают друг к другу теплых чувств. Кроме того, я понял, что все они служат Хаку не за страх, а за совесть и не воспринимают его исключительно как работодателя, выплачивающего им жалованье. Однако, попроси меня Льювент назвать имя подозреваемой по истечении часа, мне пришлось бы для этого кинуть жребий.

Я был крайне недоволен самим собой. Придя к выводу, что допустил ошибку, когда решил допросить их всех вместе, я встал, поблагодарил дам за терпение и помощь, сказал, что хотел бы чуть позже поговорить с каждой из них по отдельности, и поинтересовался, где могу увидеть Льювента.

Мне ответили, что он живет ниже, на третьем этаже, над кабинетом Хака. Сильвия Мэрси любезно вызвалась меня проводить. Всю дорогу она ворковала. Эти мелодичные звуки ласкают слух, но, черт подери, надо же и меру знать! Я представил себя на месте Хака. Если бы мне пришлось постоянно выслушивать это воркование, я бы через несколько дней либо уволил ее, либо позвал мирового судью для брачной церемонии.

Открывший дверь на мой стук Льювент пригласил меня к себе. На протяжении первых четырех шагов отведенные ему покои представляли собой узкий коридор – достаточно частое явление в больших старых особняках, где ванные комнаты достраивали позже. Миновав его, я оказался в просторном помещении.

Льювент предложил мне сесть, но я отказался – заявил, что слегка размялся, завершив первую встречу с подозреваемыми, а теперь хотел бы, если можно, потолковать с Полом Тейером, племянником Хака.

Герман сказал, что сейчас обо всем договорится, и двинулся к выходу. Я последовал за ним. Мы поднялись на два этажа выше, оказавшись над швейной комнатой. Герман прошел по коридору и постучал в дверь. Из-за нее донесся голос, предложивший нам войти.

Комната была сравнительно невелика, но при этом я не заметил ни дюйма свободного пространства. Каким-то чудом здесь уместились не только два маленьких стульчика и односпальная кровать, но и огромное фортепьяно. Несколько тонн книг и нотных папок громоздились на полках, на столах и на полу.

Тейер был примерно моего возраста. Сложенный как бык, он, по-видимому, вознамерился переломать мне пальцы во время рукопожатия, но передумал, когда я сам перешел в атаку. Еще на лестнице я предупредил Льювента, что будет лучше, если я поговорю с Тейером с глазу на глаз. Герман согласился и, представив нас друг другу, вышел. Тейер плюхнулся на кровать, ну а я опустился на стул.

– Вы все испортили, – заявил племянничек.

– Да неужели? Что я испортил?

Он помахал рукой:

– В музыке разбираетесь?

– Нет.

– Тогда не буду прибегать к музыкальной терминологии. Ваша затея вломиться сюда с байкой о том, что кто-то присвоил себе кучу денег, предназначавшихся Льювенту, бред сивой кобылы. Что за нелепая фантазия?

– Какая жалость, что вы о ней столь невысокого мнения! Я предложил ее вместо другой нелепой фантазии. Та принадлежала Льювенту и сводилась к тому, что кто-то отравил вашу тетю.

Пол откинул голову и зашелся в булькающем смехе. Мои слова его явно позабавили. Когда к нему вернулась способность разговаривать, он произнес:

– Честно говоря, она мне не тетя… Хотя как ее еще назвать? Ведь она была замужем за дядей Теодором. Бедняжка умерла в страшных мучениях, и ее кончина произвела на меня сильнейшее впечатление. После ее смерти мне еще несколько недель кусок не шел в горло. Но сама мысль о том, что ее отравила одна из девиц, нелепа. У нашего карлика Германа разбушевалась фантазия. Боже мой, какой же он все-таки слабоумный злыдень! Пусть так, я все равно остаюсь его преданным союзником. Мы с ним заодно. Хотите знать, сколь страстно я жажду хотя бы пару миллионов Льювента, которые достались дяде Теодору?

Я ответил, что всю жизнь только об этом и мечтал, но Пол меня не слышал. Он вскочил с кровати и кинулся к фортепьяно. Сел на табурет, протянул к клавишам растопыренные пальцы, откинул голову с закрытыми глазами и на несколько мгновений застыл. Неожиданно обе его руки опустились на левую часть клавиатуры, и тишину разорвал удар грома. За первым громовым раскатом последовали другие, после чего руки Пола стали смещаться вправо и громыхание вскоре сменилось взвизгами и тонкими всхлипами. Вдруг Тейер резко остановился и повернулся лицом ко мне:

– Вот как я жажду этих денег. Вот, что я чувствую.

– Как все печально! – промолвил я.

– А я о чем говорю?! Допустим, у меня было бы пять миллионов. С доходов от этой суммы я мог бы выходить в эфир по часу в день в десятке крупных городов. Да не один, а с тридцатью оркестрантами! Мы бы играли музыку грядущего! Я уже успел кое-что сочинить. Думаете, я тронутый? Да, черт подери, вы правы! Я тронутый! Безумный. Одержимый тем самым безумием, которое когда-то владело Бетховеном и Бизе! А записи! Какие я буду делать записи! Вернее, какие бы я делал записи… Увы… Вместо того чтобы воплотить в жизнь эту мечту о рае, я сижу здесь. Я вот только что рассуждал о миллионах. А знаете, как у меня обстоят дела с финансами? Сейчас услышите.

Отвернувшись от меня, он склонился над фортепьяно и стал двумя пальцами правой руки наигрывать на черных клавишах. Пол не выходил за пределы одной октавы, еле-еле нажимая на клавиши, так что, даже навострив уши, я едва слышал слабое бессвязное бренчание. Оно вызывало у меня зубовный скрежет.

– Могу одолжить вам доллар, – повысив голос, промолвил я.

Пол замер:

– Спасибо. Если ваша помощь понадобится, я дам вам знать. Меня здесь кормят, так что с голоду я не помру. Хотите знать, чт́о сказала бы мисс Мэрси?

На этот раз он играл обеими руками и уже не бренчал. Пальцы его извлекали из инструмента ласкающее слух воркование. Это один в один была мисс Мэрси, со всеми ее интонациями и сменами темпа речи. При этом ничего похожего на мелодию я так и не услышал.

– В яблочко, – оценил я, когда Пол закончил играть. – Я бы узнал ее даже с закрытыми глазами. Превосходно.

– Благодарю. Льювент говорил вам, что я потерял голову из-за мисс Рифф?

– Нет. А что, это правда?

– Еще бы. Если бы я сыграл вам свои чувства к мисс Рифф, вы бы непременно растрогались. Увы, она ко мне равнодушна. Именно поэтому я и высвистал сюда Льювента. Испугался, что она хочет захомутать дядю. Я и сейчас этого боюсь. Весь дрожу от ужаса. И теперь вы с Льювентом все испортили.

Я выразил свое несогласие и объяснил, почему он неправ. Во-первых, сказал, что, по мнению Льювента, будет лучше, если мы настроим против себя всех трех подозреваемых. Это не свяжет, а, наоборот, развяжет нам руки. Как только мы выясним, кто наша героиня, он тут же начнет ее обрабатывать, а Льювент предпочитает, чтобы дама изначально испытывала к нему враждебность, а не безразличие.

Этот пункт плана вызвал у Тейера сомнения. Он начал возражать, но я мало что понял, поскольку Пол продолжал аккомпанировать себе на фортепьяно. Поэтому я попросил его перебраться обратно на кровать, что он и сделал.

Поговорив с ним еще немного, я пришел к выводу, что напрасно трачу время. Пол не мог внятно ответить ни на один из интересующих меня вопросов. Оставив его в одиночестве, я медленно, нога за ногу, спустился вниз.

На лестничной площадке этажом ниже мне повстречалась горничная в фартучке и наколке. Слой помады на ее губах был в дюйм толщиной. Она бросила на меня косой взгляд, вызвав желание затащить ее силком в швейную и хорошенько допросить, но я решил отложить крайние меры на будущее.

Я спустился на этаж ниже, и там меня обуяло искушение. Справа виднелась дверь в комнату Льювента, а прямо передо мной маячила другая, проем которой специально расширили, чтобы в него проходило инвалидное кресло. Со слов Льювента я знал, что она ведет в комнату Хака.

Может, подойти к ней и постучаться? Если Хак там, зайду и задам ему пару вопросов. Если в комнате никого нет, попробую осмотреться. Опытный и сметливый глаз многое может углядеть за пять минут. Ключом способна послужить любая мелочь вроде фотографии или записки, спрятанной в ящике между рубашек. Однако, решив и это отложить на потом, я спустился еще на один этаж.

Там располагался кабинет Хака, однако сейчас от хозяина особняка толку не было бы никакого. Поскольку в тот момент ни зрение, ни слух не обнаруживали признаков человеческого присутствия, я двинулся дальше вниз по лестнице на первый этаж.

И здесь я не застал никого, но из-за полуоткрытой двери доносился шум. Туда-то я и направился. У меня уже вошло в привычку ходить тихо. Неслышно переступив порог, я увидел работающий телевизор. Мужчина и женщина на экране неотрывно смотрели друг на друга, причем женщина тяжело дышала, а мужчина что-то говорил. В кресле спиной ко мне сидела миссис О’Ши. Она потягивала что-то из бокала и смотрела телевизор.

Я подошел к стоявшему поблизости стулу, сел и сосредоточился на экране. Миссис О’Ши, разумеется, прекрасно знала, что я рядом, но виду не подавала. Минут двадцать мы молча следили за развитием сюжета. Когда фильм закончился и началась реклама, она подошла к телевизору и выключила его.

– Хороший у вас телек. Прекрасно ловит сигнал, – одобрительно промолвил я.

– А вы, похоже, нахал каких мало, – смерила она меня взглядом. – Вы желали меня видеть?

– Я надеялся, мы сможем поговорить с глазу на глаз.

– Не сейчас. У меня дела на кухне. Освобожусь где-то через полчаса.

– Тогда потолкуем позже. Кстати, мистер Льювент предложил мне остаться на ужин. Однако, принимая во внимание обстоятельства, хотел бы вас спросить, не стеснит ли кого-нибудь мое присутствие за столом.

– Мистер Льювент – гость мистера Хака, и коли он вас пригласил… Разумеется, оставайтесь. Но знайте: мистер Хак ест у себя в комнате.

Я сознался, что в курсе, и она ушла, а следом из комнаты убрался и я. Мне пришла в голову здравая мысль предупредить Льювента о том, что он предложил мне задержаться и поужинать в особняке. Так что я поднялся наверх и постучался к нему. Никто не ответил. Я постучал громче. Результат тот же.

Пока я стоял и размышлял, чт́о делать дальше, в конце коридора, в десяти шагах, отворилась дверь лифта и оттуда показался мистер Хак. Увидев меня, он остановил инвалидное кресло и крикнул мне через коридор:

– Вы что, все еще здесь?

– Да, сэр. Если вы, конечно, не возражаете.

– А с чего мне возражать?

Он нажал на кнопку и, сорвавшись с места, стремительно пронесся к дверям своей комнаты. Открыв их, он заехал внутрь и затворил двери за собой.

Я поглядел на часы. Из-за полумрака мне пришлось поднести их поближе к глазам. Две минуты шестого.

Решив, что Льювент решил прилечь подремать, я на всякий случай еще раз постучал, но мне опять никто не ответил.

Махнув на все рукой, я спустился на первый этаж, вышел из дома, прошагал до Мэдисон-авеню, а потом отмахал еще квартал до аптеки. Там я зашел в телефонную будку и набрал номер.

Трубку снял Вульф.

– Прогресс нулевой, – доложил я. – Вообще ничего. Разве что теперь я могу раздобыть для вас чудо-сиделку, если вы заболеете. Она станет ворковать над вами, пока не выздоровеете. Боже помоги мне! Домой на ужин можете меня не ждать. Собственно, из-за этого я вам и звоню. Ну и еще мне нужен ваш совет.

– О чем?

– Что мне делать с моими мозгами? Видать, они совсем прокисли. В противном случае я бы никогда не взялся за это дело.

Он фыркнул и бросил трубку. Я набрал еще один номер и, услышав голос Лили Роуэн, сказал, что наше свидание в эти выходные отменяется, уж лучше я поваляюсь дома на кровати и поломаю голову над кроссвордами. Слово за слово, и она вытянула из меня, что я веду расследование, если это можно так назвать, и крепко сел на мель. Лили пообещала ждать, затаив дыхание, моего звонка и повесила трубку.

Я вернулся к особняку. Внутрь меня впустила все та же воительница исполинских габаритов. Я спросил ее, где мисс Рифф. Она не знает. А мисс Мэрси? Тоже не знает. А мистер Льювент? Опять же она не в курсе.

Сердечно поблагодарив, я направился к лестнице. Куда же, однако, запропастился наш клиент? Неужели так крепко уснул? Эта мысль меня возмутила.

Я поднялся на третий этаж и изо всех сил забарабанил в дверь его комнаты. Подождав секунд пять, повернул дверную ручку и вошел.

Я чуть на него не наступил. Он лежал на спине почти у самого порога. Еще немного – и я задел бы его дверью. Одна нога была выпрямлена, другая чуть подогнута.

Закрыв дверь, я присел на корточки, расстегнул его жилет и сунул руку под рубашку. Сердце не билось. Голова Льювента была неестественно вывернута. Я сунул под затылок кончики пальцев. У основания черепа, вернее, там, где должно быть основание, они не ощутили никакого сопротивления – лишь чуть выпирал край проломленной кости. При этом я не нащупал ни малейшей ссадины на коже. Крови, влажной и липкой, тоже не почувствовал.

Я встал, сунул руки в карманы и, стиснув зубы, посмотрел на труп. Постоял немного и двинулся дальше по коротенькому проходу. Миновав его, я медленно обвел взглядом комнату, стараясь ничего не упустить из виду.

Затем я вернулся к трупу. Широко расставив ноги, опустился на колени у головы Льювента, схватил его за плечи и приподнял тело. Под ним ничего не было. Я внимательно осмотрел затылок нашего клиента, опустил его обратно на пол, встал и передвинулся. Теперь я приподнял ноги, ухватив их за щиколотки, и убедился, что и под ними на полу тоже нет ничего интересного.

Наконец я скользнул к двери, приник ухом к щели и стал напряженно вслушиваться. Прошло секунд десять. Ничего. Тишина. Открыв дверь, я выскользнул наружу, плотно затворил ее за собой и направился к лестнице. Я спустился на первый этаж, где никого не обнаружил, и вышел на улицу.

Добравшись до аптеки на Мэдисон-авеню, я направился к телефонной будке, но предварительно разменял полдоллара на десятицентовики.

Глава четвертая

Услышав в телефонной трубке мой голос, Вульф пришел в раздражение. Просто из принципа. Когда он работал в оранжерее, беспокоить его не полагалось. Хуже того, я звонил ему второй раз за двадцать минут. Я же чувствовал досаду, и принципы тут были ни при чем.

– Погодите, – остановил я Вульфа, – я собирался попросить вас об одолжении. Двадцать минут назад я сетовал на отсутствие прогресса. Так вот, я ошибался. Теперь можно не опасаться, что мы разочаруем нашего клиента, потому что он мертв. Убит.

– Пфуй.

– Не фыркайте. Слушайте, что вам говорят… Я звоню из телефонной будки в аптеке. И хотел бы попросить вас об одолжении.

– Мистер Льювент убит?

– Да. Но прежде чем просить об одолжении, мне надо изложить суть дела. Детальный отчет вы получите позже, а пока изложу основные моменты.

– Слушаю.

Я выложил все как было. Не стал дословно пересказывать разговоры, ограничившись описанием людей, с которыми успел пообщаться, и сопутствовавших тому обстоятельств. Поведал и о событиях, которые предшествовали тому моменту, когда я открыл дверь в комнату Льювента. На этом эпизоде я решил остановиться подробнее.

– Конечно, возникает ряд вопросов, – признал я. – Сразу за порогом начинается некое подобие коридора футов десять в длину и фута четыре в ширину. За ним располагается собственно комната. Тело я обнаружил в коридоре, оно лежало наискось, ногами к двери. Дверь открывается внутрь, и от нее до правой ноги Льювента всего десять дюймов. Коридор застелен ковровой дорожкой в восточном стиле. Она не закреплена на полу, но при этом не сбита. Тело, естественно, лежит на ней. Остальная часть комнаты и коридор в полном порядке, следов борьбы нет. Все в точности так, как было за час до того, когда я побывал там впервые.

– За исключением мистера Льювента, – сухо промолвил Вульф. В его голосе слышалось отвращение.

– Именно. Его ударили сзади по затылку, в основание черепа чем-то тяжелым, и проломили затылочную кость, сместив ее. Орудие убийства было гладким, поскольку кожа в месте удара не содрана. Крови нет. Я не судмедэксперт, однако могу побиться об заклад, что удар был только один и его нанесли снизу вверх. Орудия преступления в коридоре нет…

– Оно под ним.

– Нет. Я приподнял тело, а потом вернул его в исходное положение. В комнате орудия убийства тоже нет, по крайней мере на виду. Сами понимаете, возникает целый ряд вопросов.

– Безусловно. Нисколько не сомневаюсь, что полиция их задаст.

– К этому я как раз и веду. Никто не видел, как я входил в комнату Льювента и выходил из нее. Сейчас я мог бы спокойно вернуться домой или, что еще лучше, сдержать слово и отправиться на свидание, но вот незадача: Льювент заплатил нам тысячу долларов. Я провел в особняке всего три часа и после того, что случилось, не могу просто положить в карман эти деньги, вообразив, будто час моей работы стоит триста тридцать три доллара тридцать три цента. Пусть Льювента и не назовешь лучшим творением матушки-природы, он нас нанял. Я явился в особняк, чтобы исполнить его поручение, и, пока пытался с этим справиться, кто-то грохнул нашего клиента, на труп которого я в итоге и наткнулся. Сказать, что я мастерски провел расследование, у меня язык не поворачивается. Случившееся мне очень не нравится. Мне вряд ли придутся по вкусу остроты Кремера и Стеббинса, если я позвоню в полицию, сообщу, что у меня под носом убили клиента мистера Вульфа, и попрошу приехать мне помочь. Думаю, их зубоскальство не понравится и вам.

– Я просто не стану их слушать. Ты можешь предложить другой выход?

– Да. Потому я и звоню вам, чтобы попросить об одолжении. Я уязвлен в лучших чувствах.

– Еще бы.

– Мне противна сама мысль, что вашего клиента можно убить практически в моем присутствии. Я хочу хорошенько проучить наглеца, возомнившего, что с нами позволительно сыграть такую шутку. Я уже сказал миссис О’Ши, что останусь на ужин, и теперь прошу вашего разрешения на это. Убийца в особняке. Нервы у него на пределе. Он знает, что вот-вот обнаружат труп. Если я хотя бы наполовину столь хорош, как воображаю, то непременно увижу, услышу или почувствую что-то подозрительное. Ну, или хотя бы попытаюсь.

– Ты уверен, что тебя не заподозрят в убийстве?

– На все сто. Хорошо, допустим, они найдут в комнате у Льювента мои отпечатки или мой волосок на ковровой дорожке. И что с того? Я же бывал там. Никто не видел, как я заходил к нему во второй раз. Кроме того, если вы согласны, что выплаченный нам Льювентом гонорар к чему-то вас обязывает, я могу с ходу назвать несколько случаев, доказывающих, что у нас куда больше шансов вычислить убийцу, чем у полицейских. Ну и, разумеется, я могу обнаружить тело в любой удобный для нас момент.

– Значит, ужинать ты не приедешь, – проворчал он.

Я подтвердил, что не приеду, повесил трубку и присел, чтобы собраться с мыслями. Да, есть вероятность, что у преступника, ожидающего, что того и гляди обнаружат тело, в какой-то момент сдадут нервы и он себя выдаст. Однако эта вероятность станет ничтожно мала, если я словом, жестом или взглядом дам понять, что уже знаю об убийстве. Хотя так ли? Может, это, наоборот, сыграет мне на руку?

Наконец я вышел из будки и вернулся в особняк. Дверь мне открыла все та же королева викингов. Полная ее невозмутимость подсказывала, что за время моего отсутствия тело так и не обнаружили. Когда я направился к лестнице, намереваясь спуститься на кухню, чтобы потолковать с миссис О’Ши, меня окликнули по имени. Обернувшись, я увидел в дверном проеме Дороти Рифф.

– Я вас искала, – сообщила она.

– Я ходил звонить мистеру Вульфу. В котором часу вы уходите домой?

– Обычно около шести, но сегодня… – Она махнула рукой. – Я обещала мистеру Хаку дождаться, когда вы закончите. – Секретарша огляделась. – Здесь вряд ли получится переговорить с глазу на глаз. Вы согласны? Давайте пойдем туда.

С этими словами она повела меня за собой.

Мы проследовали через комнату, в которой я смотрел телевизор с миссис О’Ши и, миновав арочный проход, оказались в просторной зале. Там, в самом конце, стоял обеденный стол, накрытый на шесть персон.

– С тех пор как умерла миссис Хак, мы в основном едим здесь, вот только я редко остаюсь ужинать. Присаживайтесь. Перед ужином наверху, у мистера Хака, подадут коктейли.

Мы сели, но не за стол.

– Я четыре года работала секретарем у миссис Хак, а когда она умерла, мистер Хак оставил меня при себе. Он очень на меня полагается. Мне бы хотелось кое-что у вас спросить.

– Спрашивайте, – подбодрил ее я. – Готов ответить на любой ваш вопрос. Практически на любой.

– Понимаете… Мистер Хак уверен, что шурин пытается его шантажировать. Мне тоже так кажется. А вы как полагаете?

Она внимательно посмотрела на меня своими серо-зелеными глазами, будто бы силясь понять, каково на самом деле мое мнение на сей счет. Я решил, что она не может быть настолько простодушной и бесхитростной, а значит, играет, и очень неплохо.

– Боюсь, и мне придется кое о чем вас спросить, – промолвил я. – Обычно человек знает, шантажируют его или нет. Так для какой надобности ему вздумалось подсылать свою красотку секретаршу к башковитому детективу с заданием выяснить его мнение? Не надо так сцеплять пальцы, а то они еще узлом завяжутся – потом не развяжешь.

Она резко разомкнула ладони, а потом протянула ко мне руку, будто собираясь коснуться меня с мольбой, но, так и не дотронувшись, отвела ее назад.

– Как бы мне хотелось, чтобы мы могли поговорить как два простых, нормальных человека, – с надеждой в голосе произнесла она. – Как бы мне хотелось найти нужные слова и попросить вас о помощи.

– Нет ничего проще. Чем я могу вам помочь?

– Речь идет о мистере Хаке. – Она, не отрываясь, смотрела мне в глаза. – Я уже говорила, что он очень на меня полагается. Так было всегда, но сейчас я уже не уверена в его безграничном доверии ко мне. Вы появились здесь столь неожиданно, что пробудили в нем подозрения. Он знает, что его племянник Пол Тейер водит дружбу с мистером Льювентом. Более того, он считает, что и я дружу с Полом. Мне кажется, он подозревает, что я участвую в заговоре с целью шантажировать его. Он не говорил мне об этом напрямую, но, похоже, считает именно так. Но это же неправда! Ну почему вы не можете честно мне сказать, чт́о происходит? Чего на самом деле хочет мистер Льювент? Может быть, я способна вам чем-нибудь помочь. Я очень хорошо знаю мистера Хака, понимаю ход его мыслей. На самом деле не так уж и важно, какие цели преследуете вы с мистером Льювентом. Я уверена, вы не желаете, чтобы меня уволили с хорошей работы из-за подозрений мистера Хака. Я права?

– Конечно правы, – с чувством произнес я. – Однако вы сказали, что согласны с Хаком. Получается, вы тоже уверены, что Льювент пытается его шантажировать. Мне это крайне неприятно слышать, ведь Льювент наш клиент. С этим надо разобраться. Не желаете сходить со мной к мистеру Льювенту? Посмотрим, чт́о он скажет.

– Что, прямо сейчас?

– Прямо сейчас.

Чуть поколебавшись, она встала:

– Пойдемте.

Оказавшись в передней зале, мы, вместо того чтобы свернуть к лифту, сразу направились к лестнице и стали подниматься по ступенькам. На полдороге я успел придумать, как оттянуть момент обнаружения тела. Мне бы хотелось повидаться еще кое с кем до этого. Однако уловка, которую я изобрел, не понадобилась. Добравшись до следующего этажа, она вдруг застыла и, чуть откинув голову, чтобы заглянуть мне в глаза, произнесла:

– Нет.

– Что значит «нет»?

– Это только навредит. Я не могу. Я просто не могу общаться с этим человеком. – Она содрогнулась. – От одного только его вида у меня мороз по коже. Я не хочу, чтобы вы…

Оборвав себя на середине фразы, она прикусила нижнюю губу, развернулась и направилась по коридору к двери Хака. Не бежала, но и не плелась. Добравшись до двери, она постучала, не дожидаясь ответа, вошла и затворила дверь за собой.

Беззвучно ступая по толстому ковру, я подобрался к широкой двери и приник ухом к щели. Сквозь нее слышалось приглушенное бормотание, но слов было не разобрать. Я продолжал вслушиваться, надеясь, что разговор пойдет на повышенных тонах. Так и замер, прижав ухо к щели, как вдруг сверху послышался шум.

К тому моменту, когда на лестнице показались ножки с точеными икрами, я уже стоял возле лифта и жал на кнопку.

Это была Сильвия Мэрси. Я ожидал, что на лестничной площадке она развернется и пойдет дальше вниз, но вместо этого сиделка двинулась в мою сторону. Мне подумалось, что она собирается поворковать со мной, но я опять ошибся. Сильвия не просто кинула на меня взгляд, но смотрела не отрываясь, пока шла, и даже немного вывернула голову, когда проходила мимо. При этом она не остановилась и не произнесла ни слова. Ее внимание было настолько приковано ко мне, что я мог запросто подставить ей подножку. Она бы точно ничего не заметила и непременно растянулась. Сильвия подошла к двери Хака, постучалась и, не дождавшись ответа, вошла.

К этому моменту подъехал лифт. Я открыл дверь, забрался в кабину и нажал на кнопку «П». Спустившись в подвал, я отыскал кухню и вошел внутрь. Она оказалась просторной и чистой, и здесь вкусно пахло. На кухне я увидел еще одну обитательницу особняка, с которой еще не успел свести знакомства. За столом, напротив перекладывавшей какие-то бумажки миссис О’Ши, сидела невысокая полная женщина с тройным подбородком и чистила грибы.

Я направился к ним со словами:

– Забыл предупредить вас, миссис О’Ши, что мистер Льювент вряд ли придет на ужин. Насколько я понял с его слов, когда он предложил мне остаться, в сложившихся обстоятельствах ему представляется разумным отказаться от участия в общей трапезе.

Прежде чем поднять на меня взгляд, она еще некоторое время перебирала бумаги.

– Хорошо, – наконец произнесла миссис О’Ши. – Вы вроде собирались со мной поговорить?

– Меня отвлекли. – Я посмотрел на повариху. – Желаете побеседовать здесь?

– Это место ничуть не лучше и не хуже прочих.

Я присел у стола, а миссис О’Ши вернулась к своим бумажкам, которые раскладывала в стопки – ловко, быстро, четко. Я внимательно следил за ее руками, размышляя, не они ли нанесли смертельный удар, оборвавший жизнь Льювента.

На что я трачу время? Будто мне больше думать не о чем! При должном настрое и десятилетний ребенок мог нанести такой удар, окажись у него под рукой подходящее орудие.

– На основании того, что я слышал от вас раньше, – промолвил я, – у меня сложилось впечатление, что вы в некотором роде сочувствуете мистеру Льювенту.

– Мистер Льювент – абсолютно безнравственный человек, – поджала губы миссис О’Ши. – А теперь, когда этот тип поднял такой переполох, он вообще не заслуживает сочувствия.

– Значит, мое впечатление было неверным?

– Я этого не говорила.

Она устремила на меня взгляд темно-синих глаз. Они смотрели холодно, без тени сочувствия к кому бы то ни было.

– По правде сказать, мистер Гудвин, меня вообще не интересуют ваши впечатления. Я говорю с вами исключительно потому, что об этом просил мистер Хак.

– А я говорю с вами, миссис О’Ши, исключительно потому, что меня нанял человек, отец которого построил этот особняк. Мой клиент считает, что его обманули, обокрали, и желает вывести злоумышленника на чистую воду. Это вас тоже не интересует?

– Нет.

Она снова принялась перекладывать бумаги.

Я смерил ее оценивающим взглядом. Беда с ней, как, собственно, и с двумя другими девицами, заключалась в следующем. Чтобы выбить ее из колеи, требовалось задать ряд провокационных вопросов, но я не мог пустить их в ход, пока все в доме, за исключением убийцы, пребывают в уверенности, что Льювент все еще жив.

– Слушайте, – промолвил я, – давайте зайдем с другого боку. После нашей беседы в швейной прошло больше двух часов. Вы уже успели обсудить сложившееся положение с мистером Льювентом? Если да, то где и когда? И к чему сводился ваш разговор?

Она бросила на меня неприязненный косой взгляд:

– Спросите у него.

– Именно это я и собирался сделать, но я хочу…

Договорить мне не дали. В распахнутых настежь дверях показался здоровенный ящик из нержавеющей стали на резиновых колесах, который практически бесшумно въехал на кухню. Высотой он был больше четырех футов, и его верхний край почти доставал до плеч Пола Тейера, стоявшего сзади и толкавшего это сооружение. Подкатив ящик к стулу, на котором сидела миссис О’Ши, Тейер остановился.

– Все в порядке, – сообщил он ей. – Просто колесо бракованное. Я поставил новое. Всегда к вашим услугам. Счет пришлю позже.

– Спасибо, Пол.

Она скрепила стопки листков и принялась их складывать в ящик стола.

– Я рада, что ты все починил. Мистер Гудвин останется на ужин. Надеюсь, ты проводишь его наверх? Коктейли, как обычно, подадут туда. Харриет, не забудь про каперсы. Мистер Хак не станет пить коктейли без каперсов.

Толстуха ответила, что она это знает, после чего миссис О’Ши нас оставила. Я обратил внимание, что она все так же покачивала бедрами при ходьбе, из чего заключил, что это ее обычная походка, а не особый фокус, разученный специально для Хака.

Я повернулся к Полу Тейеру:

– Льювент предложил мне остаться на ужин, но сам за столом не появится. Как думаете, с моей стороны не будет наглостью явиться на коктейль?

– Нисколько. Пить коктейли перед ужином у нас обычное дело, – со скучающим видом поведал мне Пол. – Эту традицию ввела тетя пару лет назад, когда у дяди начали отказывать ноги, и он решил сохранить обычай. Как дела? Вы ее вычислили?

– Не совсем. Пока еще рано лепить ярлыки. – Я показал пальцем на ящик: – Это что? Посудомоечная машина?

– Нет, сервировочная тележка с подогревом, почти что полевая кухня. Ее придумала и заказала тетя. Представляете, ее можно включить в любую розетку.

– Недурная идея.

Я подошел поближе.

– Такая бы пригодилась мистеру Вульфу. Он как раз любит завтракать у себя в комнате. Можно посмотреть?

– Конечно, валяйте. Мне надо руки помыть.

Он подошел к раковине и включил воду, а я открыл дверцу ящика. Внутри хватило бы места для завтрака на большую семью. В стенках имелось множество желобков, чтобы расставлять подносы с едой сообразно своему желанию. Я выдвинул несколько подносов, задвинул их обратно, постучал по стенам, после чего осмотрел термостат.

– Ловко сработано, – с восхищением промолвил я. – Не отказался бы от такого подарка на девяностолетие.

– Хорошо, я запомню и обязательно пришлю вам такую кухню, – отозвался Пол, вытирая руки бумажным полотенцем.

– Вы уж не забудьте.

Я подошел к нему поближе.

– Хотел бы кое о чем у вас спросить. Вы не помните, не отзывался ли Льювент нелицеприятно в вашем присутствии о мисс Рифф? Сегодня днем?

– Вы о чем? – Пол, прищурившись, на меня посмотрел.

– Вы не могли бы просто ответить на мой вопрос? Ну как, было такое?

– Нет. Я вообще Льювента сегодня днем не встречал. Последний раз видел его, когда он привел вас ко мне. Итак, я ответил на ваш вопрос, а теперь скажите, чем он был вызван.

– Просто я кое-что кое от кого узнал. Ладно, проехали.

– Что вы узнали? От кого?

– Давайте позже. Если вам так интересно, придется потерпеть. Скажу после ужина. Пойдемте, а то опоздаем на коктейль.

Он швырнул бумажное полотенце в мусорное ведро, промахнулся и недовольно рыкнул, потом поднял полотенце, отправил по назначению и повел меня к лифту.

Выбор напитков в просторной, роскошно обставленной комнате Хака оказался весьма впечатляющим. Бокалы и бутылки были выставлены в центре комнаты на передвижном баре, возле которого в инвалидном кресле сидел Хак. Он был гладко выбрит, аккуратно причесан и красовался в лимонного цвета рубашке, бордовом пиджаке и галстуке-бабочке под цвет. Вместо простого шерстяного пледа его ноги теперь прикрывал стеганый бордовый.

Комната была освещена неярко, но света хватало. Повсюду горели лампы. Одна из них, с круглым розовым шелковым абажуром, венчала металлическую стойку, прикрепленную к инвалидному креслу Хака.

Когда мы с Тейером подошли поближе, Хак поздоровался и спросил:

– Тебе как обычно, дайкири[35], Пол? А вы что будете пить, мистер Гудвин?

Я уже приметил бутылку ирландского «Мэнгана» – его и попросил. Хак взял ее, налил сперва себе, а потом протянул Сильвии Мэрси, которая передала бутылку мне. Она успела сменить форму сиделки на аккуратное платьице, цвет которого, насколько я мог судить при таком освещении, в точности соответствовал оттенку рубашки мистера Хака. Поменяв наряд, Сильвия осталась верна своему воркованию.

С другой стороны коляски стояла миссис О’Ши, потягивая какой-то напиток со льдом, а место за баром заняла Дороти Рифф, державшая в руках полупустой высокий бокал.

Щедро плеснув себе «Мэнгана», я чуть отошел, навострил уши и принялся наблюдать. Слух у меня от природы чуткий, а глаз острый. Кроме того, я давно работаю на Ниро Вульфа, который многому меня научил. Однако сколько я ни всматривался и не вслушивался, никто из присутствующих ни жестом, ни словом, ни интонацией не выдал, что знает о трупе с проломленной головой, лежащем всего в пятидесяти футах от нас. Собравшиеся пили, подливали себе в бокалы и смеялись над байками, которые травил Хак. Какая милая, но тихая компания! Какая чудесная атмосфера!

Под конец Хак решил сделать ее еще чудесней. Когда миссис О’Ши откланялась и направилась к двери, хозяин особняка окликнул ее и попросил подойти к нему. Она подчинилась. Теодор наклонился, протянул руку к нижней полочке, закрепленной на его кресле и, достав оттуда три футляра с фирменным знаком «Тиффани», обратился к дамам:

– Я калека. Нисколько не сомневаюсь, что вы знаете: если б не ваша помощь, моя жизнь обернулась бы настоящим кошмаром. Благодаря вам она стала не просто сносной, но и радостной, по-настоящему радостной. Я уже давно думаю, как вас отблагодарить. Эти подарки я собирался преподнести вам в следующую среду, на свой день рождения, но появление мистера Гудвина заставило меня передумать. И я решил это сделать сегодня. Поручение, данное ему моим шурином, ставит под сомнение вашу репутацию, что я считаю чудовищной несправедливостью. Мистер Льювент – брат моей жены, и я считаю себя обязанным до определенного предела потакать его прихотям. Он появился на свет в этом доме, и я никогда не стану оспаривать его право жить и умереть в этих стенах. Однако я хочу, чтобы вы знали: я не испытываю ни в одной из вас даже тени сомнения. И в доказательство искренности моих слов я решил в присутствии мистера Гудвина поднести вам эти маленькие сувениры. Миссис О’Ши!

Он протянул одну из коробочек. Домоправительница подошла и приняла футляр из его рук.

– Мисс Рифф!

И эта взяла свой подарок.

– Мисс Мэрси.

Третья коробочка перекочевала к сиделке.

Открыв футляры и разглядев содержимое, дамы огласили комнату криками почти экстатического восторга. Сильвия Мэрси заворковала с таким чувством, что выжала бы у меня слезу, не будь я поглощен наблюдением за присутствующими.

– Это не просто браслеты. Они отмеряют время, и довольно точно, – сияя, пояснил Хак.

Украдкой, чтоб не показаться невоспитанным деревенщиной, я окинул взглядом подарки: три пары совершенно одинаковых часов. Если красные камешки, украшавшие их, были бирманскими рубинами, громкое воркование Сильвии становилось вполне понятным.

Потрясенный до глубины души Пол Тейер плеснул себе в бокал рома и залпом его осушил.

Миссис О’Ши, крепко сжимая в руках коробочку, поспешно вышла из комнаты. Мгновение спустя до меня донесся еле слышный шум лифта. Вскоре он послышался снова, и на пороге вновь появилась миссис О’Ши, которая толкала перед собой «полевую кухню». Высотой это сооружение было почти с домоправительницу, а шириной значительно превосходило ее. Мисс Мэрси откатила бар, и его место возле кресла Хака заняла тележка.

– Давайте я налью вам супа, – предложила она.

– Будет вам, – с укором промолвил Хак. – Я способен сделать это и сам.

Он перекинул одну из полочек себе на колени, превратив ее в столик, и протянул руку к приделанной к тележке подставке, чтобы взять салфетку.

Все присутствующие двинулись на выход, и я последовал за ними. Шествие замыкали мы с Тейером. Пол тихо прошептал мне:

– Старый козел, черт бы его побрал, возомнил себя восточным халифом. Осчастливил всех троих сразу!

Направившись к лестнице, мы прошли в паре футов от двери в комнату Льювента. Насколько я видел, никто не бросил на нее и мимолетного взгляда.

Глава пятая

Без десяти восемь ужин практически подошел к концу. Отказавшись от кофе, хотя мне его и хотелось, я под благовидным предлогом вышел из-за стола, поднялся на третий этаж, открыл дверь в комнату Льювента и вошел внутрь.

Я все-таки решил придать факт убийства огласке. Тейер за столом был мрачнее тучи, а дамы милы, однако я не питал иллюзий на сей счет: они были обходительны со мной потому, что Хак велел потакать капризу его шурина. Ни одна из них ни словом, ни делом не вызвала у меня даже тени подозрения.

Когда подали десерт, я окинул сотрапезников взглядом. Тейер хмурился, миссис О’Ши хранила заносчивый и холодный вид, Дороти, самодовольно ухмыляясь, рассматривала новые часики, а Сильвия Мэрси дарила всех сочувственной улыбкой сестры милосердия. Пока я на них смотрел, во мне все больше крепло желание свести каждого с копами из убойного отдела для обстоятельной беседы. Я вынужден был признать, что хитрость с утаиванием факта преступления результата не дала.

И вот теперь, стоя за закрытой дверью в узеньком коридоре и глядя на тело, я в ярости стискивал зубы и сжимал кулаки. Никогда не тешился мыслью, будто навожу такой трепет на злоумышленников, что в радиусе мили от меня все они тут же становятся законопослушными гражданами. Сейчас, однако, я вынужден был признать, что мерзавец, сотворивший такое с клиентом Вульфа буквально у меня под носом, должен иметь чертовски крепкие нервы.

Лежавший на полу Льювент казался таким жалким, словно после смерти сделался еще меньше. Мне очень хотелось, чтобы его убийцу схватили, и чем скорее, тем лучше.

Однако меня не устраивало, что этим станет заниматься свора полицейских, пока я вынужден буду пикироваться с лейтенантом Роуклиффом. С другой стороны, успехи, которых я добился за последние два с половиной часа, подсказывали: с такими темпами первых результатов я добьюсь не раньше следующей недели.

Прижав ухо к двери, я вслушивался с минуту, затем выскользнул наружу и замер. Ни звука, ни тени, ни запаха. Никого. Ни мужчины, ни женщины. Я добрался до лестницы и начал спускаться, стараясь ступать как можно тише. Это не составило никакого труда: лестницу тоже устилал толстый ковер. У ее подножия я снова замер. Снизу, оттуда, где накрыли ужин, доносились голоса. Значит, домочадцы еще не встали из-за стола. Я двинулся по коридору к двери в кабинет Хака.

Внутри было темно, но, прежде чем нашарить выключатель, я закрыл за собой дверь. Щелкнув им, я зажег несколько потолочных ламп. Они дали достаточно света для того, чтобы осмотреться.

Я подошел к столу Хака. По сути дела, их было два, а между ними – проход, заехав в который на инвалидном кресле, он мог пользоваться обоими столами.

Слева стояло три телефонных аппарата. Один предназначался для внутренней, домашней связи. На двух других имелись наклейки с номерами. Номера отличались. Один из них приводился в телефонной книге. Именно этот аппарат я придвинул к себе. С него я и решил позвонить. Меня не волновало, сколько еще телефонов привязано к этому номеру.

Но для начала мне потребовалась пара предметов. Высматривая их, я огляделся по сторонам. Один отыскал почти сразу. Самое то, что нужно. Взгляд мой наткнулся на пресс-папье – тяжелый шар из зеленого мрамора с усеченной плоской стороной, на которой он стоял. Что же касается второго предмета… Под рукой имелось несколько сотен книг. Сойдет любая.

Я предпочел бы опытным путем установить, какую толщину должен иметь том и с какой силой следует нанести удар, чтобы добиться нужного эффекта, однако, принимая во внимание обстоятельства, я счел это нецелесообразным. Выбрав издание примерно в дюйм толщиной и даже не посмотрев на заглавие, я положил его на соседний стол, левой рукой снял трубку, набрал номер, после чего взял в правую руку пресс-папье.

Ответил Фриц. Выразив сожаление по поводу того, что вынужден отрывать Вульфа от ужина, я пояснил, что мне позарез нужно кое о чем спросить босса. Через некоторое время в трубке послышался его раздраженный голос:

– Что там у тебя, Арчи?

Торопливо, стараясь выложить все как можно быстрее, я произнес:

– Я в кабинете Хака. Возможно, к этому аппарату подключено еще несколько параллельных, но у меня не было другого выбора. Вызов полиции нам слишком дорого обойдется, потому что… Нет, черт подери, это долго объяснять. Я знаю, вы категорически не согласны выбираться из дому по работе. Но как насчет Сола? Мне он нужен. Если вы сможете прислать Сола…

Резко замолчав, я врезал пресс-папье по книге, одновременно издав короткий хрип агонии, который вполне можно услышать, когда человека аккуратно, но сильно приложили чем-то тяжелым по голове. Со стуком уронив трубку на стол, я повалился на пол, наделав достаточно шума, чтобы босс услышал его на том конце провода. С другой стороны, я постарался не производить особого грохота, не желая переполошить Хака этажом выше и его домочадцев, ужинающих внизу.

Затем я встал и замер, разглядывая трубку, лежавшую на столе. Я колебался. Человек, покушавшийся на мою жизнь, скорее всего, вернул бы трубку на место, но Вульф может перезвонить. А я не знаю, сколько еще аппаратов запараллелены с этим телефоном. Что, если по всему дому начнется трезвон? В мои планы это не входит, значит, пусть лучше линия будет занята. И я оставил трубку на столе.

Все, кончено. Теперь остается только подождать. Скорее всего, Вульф попытается перезвонить и услышит короткие гудки. Разумеется, босс может махнуть на меня рукой, но это вряд ли. Он, конечно, кремень, но не до такой же степени!

Теоретически он мог бы позвонить в полицию и попросить стражей порядка сгонять сюда и пощупать мой пульс, но сейчас ни за что этого не сделает, поскольку дал добро, когда я предложил не ставить пока полицию в известность об убийстве. Ему остается только приехать сюда самому, чего я, собственно, и добивался.

С одной стороны, мне хотелось лично открыть ему дверь, а с другой – следовало немного задержаться в кабинете, ведь трубка по-прежнему лежала на столе. Чтобы собраться и выйти из дома, Вульфу хватит двух минут за глаза. Я дам ему десять.

Я вернул пресс-папье на место, поставил книгу на полку и принялся ждать, следя за стрелками на циферблате моих часов. По истечении десятой минуты я повесил трубку, вышел из комнаты и спустился по лестнице вниз в переднюю залу.

Там я увидал Дороти Рифф. Она уже надела шляпку и теперь застегивала плащ. Спустись я сюда на полминуты позже, и одна из моих подопечных могла бы ускользнуть. Дороти кинула на меня взгляд, но ничего не сказала.

– Вы уже нас покидаете? – учтиво поинтересовался я.

– Да, – резко бросила она. – Мне надо домой. Возражения есть?

– Есть, – столь же резко, в тон ей ответил я.

– Вот как? – она искоса посмотрела на меня. – Неужели?

– Ага, – кивнул я. – Мне подумалось, что обитатели этого дома слишком благовоспитанны для меня. Я человек грубый, провоцирую людей, а здесь для этого не слишком подходящая обстановка. Я позвонил Вульфу, изложил свои соображения, и он с ними согласился. Как раз поэтому он сам едет сюда. Ему особенно хочется поговорить с вами, поскольку именно вы предположили, что его клиент является шантажистом. В связи с этим не могли бы вы немного задержаться и обождать его?

– Сейчас сюда приедет Ниро Вульф? – нахмурилась она.

– Да.

– Зачем?

– Вести расследование, – помахал я рукой.

– Я вам не верю.

– А я и не пытаюсь вас в чем-то убедить. Для того, чтобы поверить, надо увидеть. Увидев Вульфа, вы уверуете во что угодно. Я же назначил сам себя на должность швейцара. Его впущу, но никого не выпущу.

– Глупость какая. Я могу уйти когда пожелаю.

– Разумеется. Если считаете, что это придется по нраву Хаку, идите куда хотите.

Она открыла рот, не издав ни звука, закрыла его и, развернувшись, направилась к лестнице. Добравшись до нее, она бегом бросилась наверх. В этот момент из комнаты справа, той самой, где стоял телевизор, показался Пол Тейер, за которым следовали миссис О’Ши и Сильвия Мэрси.

Когда они приблизились ко мне, Тейер спросил:

– Что за шум? Где мисс Рифф?

Я ответил, что поведал ей о близящемся визите Вульфе, который вскоре должен присоединиться к нам, и она отправилась наверх поставить об этом в известность Хака. Насколько я мог судить, новость не произвела особого впечатления на миссис О’Ши. Сильвия что-то одобрительно проворковала, а Тейер отступил назад, опустил подбородок и принялся меня разглядывать из-под кустистых бровей. В отличие от дам, ни вопросов, ни замечаний у него не нашлось.

Миссис О’Ши поделилась убеждением, что от частных детективов вреда куда больше, чем пользы, она так всегда считала, а теперь вот убедилась на собственном опыте.

Мисс Мэрси сказала, что с радостью ответит на вопросы Ниро Вульфа, пусть даже в связи с расследованием ужасного преступления, вроде убийства. Одна беда, сокрушалась мисс Мэрси, она сейчас не очень хорошо соображает и может путаться в каких-нибудь мелочах.

Раздался звонок. Я подошел к двери, открыл ее, и в особняк вошел Вульф.

Босс просверлил меня взглядом насквозь, обозрел присутствующих, снова посмотрел на меня и глухо промолвил:

– Ну?

– Знакомьтесь, – произнес я. – Это миссис О’Ши. Мисс Мэрси. Мистер Тейер. А это мистер Вульф.

– Здравствуйте. – Он едва заметно склонил голову. – Ну? – громче и настойчивей прогудел он, снова повернувшись ко мне.

– Вон там – лифт, – начал я. – Его наличие все упрощает. Мы с вами выходим этажом выше, идем в кабинет, и я вам все объясняю. Остальные поедут дальше, поднимутся в комнату мистера Хака и сообщат ему, что мы скоро подойдем. Надеюсь, этот вариант вас устроит. Есть и другой: я поднимаюсь наверх один и предупреждаю Хака. Все очень просто. Позвольте взять ваши плащ и шляпу.

Он отдал мне и то и другое. Я положил их на стул и направился к лифту. Остальные последовали за мной. Я слышал, как за моей спиной Сильвия воркующим голоском что-то втолковывает боссу, но слов не разобрал. Из лифта мы с Вульфом вышли первыми. Я проследовал по коридору в кабинет, открыл дверь и сдвинулся в сторону, пропуская своего работодателя. Когда я, закрыв дверь, повернулся, он уже стоял лицом ко мне.

– Ну? – прорычал он.

– Сию секунду, сэр. Позвольте вам кое-что показать.

Я подошел к столам и встал в проход между ними.

– Я звонил вам по этому телефону. – Я коснулся аппарата рукой. – Сюда положил книгу. – Я показал пальцем. – Набрал номер и взял в руки вот это. – Я поднял пресс-папье. – В нужный момент я врезал по книге этой штукой, захрипел, бросил трубку на стол, а сам рухнул на пол.

За все время знакомства с Вульфом я всего два-три, ну от силы четыре раза видел, чтобы босс терял дар речи. Сейчас был один из таких редких моментов. Он даже не бросил на меня испепеляющего взгляда. Вульф осмотрелся, не обнаружил кресла подходящих размеров, подошел к дивану у стены, сел, и, чтобы придать себе устойчивость, расставил руки и уперся ладонями в сиденье.

– Мне пришлось отказаться от салата, сыра и кофе, – посетовал он. – Я сразу кинулся сюда.

– Знаю, сэр. И крайне вам за это признателен. Я могу…

– Заткнись. Ты знаешь мое правило: я никогда не выхожу из дому по делам. Ты считаешь это упрямством, расчетливым чудачеством. Это не чудачество – я просто не могу позволить себе такой роскоши. Это необходимость, благодаря которой мое существование остается относительно приемлемым. Частный детектив, который не следует этому правилу, превращается в раба прихотей своих клиентов. А в Нью-Йорке десять миллионов человек, и каждый – потенциальный клиент. Неужели ты настолько упрям, что не способен меня понять?

– Нет, но я…

– Заткнись. – Босс уже достаточно успокоился для того, чтобы поджать губы и снизойти до испепеляющего взгляда. Наконец он покачал головой. – Нет. Ладно, говори.

Я знал, что Вульф терпеть не может задирать голову, чтобы смотреть снизу вверх на собеседников, поэтому взял стул, поставил его напротив дивана и сел. Я расположился достаточно близко, чтобы позволить себе разговаривать шепотом.

– Я практически уверен, что в этой комнате нет подслушивающих устройств и что здесь никто не прячется, однако это не значит, что тут можно орать. Я хочу поведать вам, чт́о здесь произошло за последние три часа. Это займет семь минут.

– Я слушаю. Говори.

Я принялся рассказывать. Изложение фактов заняло у меня больше семи минут, но не намного. Хотя с лица босса и не сходило страдальческое раздраженное выражение, я понимал по его глазам, что он меня внимательно слушает. Покончив с обзором событий, я заговорил о себе:

– Когда после ужина я вышел из-за стола и отправился наверх, то на полном серьезе намеревался всего лишь кинуть взгляд на тело и вызвать полицию. И пока я стоял и смотрел на труп, до меня вдруг дошло: сперва следует позвонить вам и сообщить о своих намерениях. Отсюда звонить я не хотел, но мне позарез был нужен ваш совет. Только представьте: приезжают полицейские, я рассказываю им, с какой целью нанял нас Льювент, потом они допрашивают домочадцев, которые излагают стражам порядка свою версию, известную им с моих слов. И что в результате? Я попадаю в ситуацию, в которой мне уже неоднократно доводилось бывать. Я оказываюсь связан по рукам и ногам, поскольку меня везут в участок, где допрашивают десять часов кряду. Вас бы это тоже коснулось. Мне следовало рассказать вам обо всем и спросить, чт́о мне делать. Но снова выходить из дома как-то не хотелось.

Босс пробурчал что-то без тени сочувствия.

– Не волнуйтесь, – покорно промолвил я. – За исключением Льювента, которому проломили голову, никто не пострадал. Вы можете просто объяснить мне, чт́о говорить и как действовать, а сами возвращайтесь домой. Вас там ждет салат, сыр и кофе. После того как вы удалитесь на безопасное расстояние, я пойду в комнату к нашему клиенту, якобы что-то у него спросить, в ужасе обнаружу, что он мертв, и сломя голову помчусь извещать об этом домочадцев и полицию. Что же касается тысячи долларов… Льювент наверняка согласился бы, что, приехав сюда и объяснив мне, как сделать, чтобы его смерть причинила нам поменьше неудобств, вы полностью отработали ваш гонорар.

Босс внимательно на меня посмотрел. Будь мы дома, у него в кабинете, он бы уже ревел от ярости, но здесь ему пришлось сдержаться.

– Чушь собачья, – со злобой проговорил он. – Ты прекрасно понимаешь, чт́о наделал и чт́о творишь сейчас. Понимаю это и я. Полицейские, особенно мистер Кремер, сразу догадаются, что если ты посмел заманить меня сюда, то только ради чего-то очень серьезного, никак не менее серьезного, чем убийство. Тебе ни за что не удастся убедить их в обратном. Более того, они поймут, что тебе пришлось пойти на хитрость. В противном случае я вообще бы сюда не поехал. Так что мне волей-неволей придется поговорить об убийстве с обитателями этого дома. В комнате у мистера Хака есть приличное кресло?

– Да, одно. Оно как раз вам подойдет. Только не рассчитывайте, что оно придется вам по вкусу.

– Я и не рассчитываю. – Он встал. – Ладно, пойдем.

Глава шестая

С креслом в комнате Хака возникла небольшая проблема. После того как я представил Вульфа Хаку и Дороти Рифф и Хак без всякого восторга согласился на предложение Вульфа обсудить дело Германа Льювента, Пол Тейер, сидевший в единственном кресле, способном вместить моего босса, не сдвинулся с места. Музыкант, по-прежнему пребывавший в дурном расположении духа, предпочел пропустить мимо ушей мой вежливый намек. Только когда я прямо попросил его пересесть, не забыв сказать «пожалуйста», он послушался, но крайне неприязненно на меня посмотрел.

Наконец Вульф уселся и обвел собравшихся внимательным взглядом. Обитатели особняка ответили ему тем же, сосредоточив все внимание на моем патроне. Даже теперь, когда он вроде бы взял расследование на себя, я все еще не мог успокоиться. Он согласился поговорить об убийстве, когда был вне себя от ярости на меня. Еще бы, ведь я совершил такой проступок – заставил его проехать три километра на такси! В отместку он мог обставить все так, чтобы в итоге, когда полиция потребует объяснений, я огреб еще больше неприятностей.

– Я уже объяснил мистеру Гудвину, что согласился смириться с его вторжением в мой дом исключительно из уважения к шурину, – не слишком любезным тоном промолвил хозяин особняка. – И вот теперь к мистеру Гудвину присоединяетесь вы… Положа руку на сердце, мистер Вульф, должен сказать, что всему есть свой предел – даже моему терпению.

– Я нисколько вас не виню, сэр, – кивнул Вульф. – Откровенность за откровенность. Должен признаться, что случившееся целиком на совести мистера Гудвина. Допустив промах в самом начале, он в итоге такого наворотил, что поставил под угрозу успех всего дела. Поэтому пришлось вмешаться мне. Когда около четырех часов назад он дважды позвонил мне с общественного телефона, у меня возникло подозрение, что одна из здешних дам буквально свела его с ума. С ним такое случается. Несколько позже он мне снова позвонил, уже из вашего кабинета, и я убедился, что мои подозрения небезосновательны. На этот раз мне удалось вычислить колдунью, из-за которой мистер Гудвин утратил всякую способность соображать.

Он внимательно поглядел на миссис О’Ши, потом на мисс Рифф, а затем на мисс Мэрси. Никто из них не смотрел ему в глаза. Взгляды всех женщин теперь были прикованы ко мне. Я не возражал, понимая, что босс сейчас сводит со мной счеты.

– Короче говоря, у меня не оставалось другого выхода, кроме как явиться сюда лично и взять расследование в свои руки. И коль скоро я здесь, то отказываюсь действовать по плану, разработанному мистером Льювентом и мистером Гудвином. С моей стороны было бы ребячеством прибегать к подобной уловке. Они могли бы догадаться, что никто из вас не воспримет всерьез их деланное беспокойство по поводу крупной суммы, оставленной кому-то сестрой мистера Льювента с наказом вручить эти деньги брату после ее смерти. – Он посмотрел на Хака: – Вы, сэр, даже предположили, что эта история придумана, чтобы шантажировать вас. Я прав?

– Я этого не исключал. – Будучи миллионером, Хак старался не давать поводов для иска за клевету. – Так вы говорите, это была уловка?

– Да. – Вульф, небрежно отмахнулся. – Забудем о ней. Красться, вынюхивать… Нет, это не по мне. Я предпочитаю быть откровенным, поэтому скажу вам напрямик: я пришел сюда поговорить об убийстве.

Присутствующие зароптали, но бедлама не началось. Пол Тейер резко вскинул голову. Лично мне тактика, избранная Вульфом, крайне не понравилась. Коль скоро речь зашла об убийстве, придется немедленно вызывать полицию. И какую линию поведения со стражами порядка мне выбрать?

– Убийство? – Хак не поверил своим ушам. – Вы сказали «убийство»?

– Да, сэр, именно так я и сказал.

Вульф находился в невыгодном положении. Когда он работал на публику у себя в кабинете, ему не составляло труда удерживать в поле зрения всю аудиторию. Но сейчас собравшиеся образовали полукруг, в центре которого находился сидевший в инвалидном кресле Хак. Поэтому боссу приходилось ворочать головой, переводя взгляд с одного на другого.

– Не вижу никакого смысла, – продолжил Вульф, – следовать тактике мистера Гудвина, вводившего вас в заблуждение. Я предпочитаю действовать с напором и прямотой. В точности так, как изначально предложил мистер Льювент, когда обратился ко мне сегодня утром. А он предложил, чтобы мистер Гудвин приехал сюда и объявил, что Льювент подозревает одну из трех присутствующих здесь дам в убийстве его сестры, которую умертвили при помощи яда. Он поручил мне расследовать обстоятельства ее смерти. В связи с этим я предлагаю…

Вот теперь поднялся бедлам. Основную лепту в него внесла миссис О’Ши. Она вскочила с кресла и направилась к двери. Когда Вульф резко спросил, куда это она собралась, миссис О’Ши даже не подумала остановиться, так что мне пришлось броситься наперерез и преградить ей путь.

– Прочь с дороги! – обратила она ко мне побледневшее лицо. – Грязная, подлая скотина!

Я не двинулся с места.

– Мадам, если вы собрались за Льювентом, я бы попросил вас хорошенько все обдумать, – раздался голос Вульфа. – Он обратился ко мне за помощью и заплатил гонорар, потому что ему не хватало мужества и сил разобраться во всем самому. Можете притащить его сюда, можете все втроем закатить ему безобразный скандал, но какой от этого будет толк? Я готов приложить определенные усилия и во всем разобраться, но только в спокойной обстановке.

Она повернулась и сделала шаг прочь от двери.

– Вы все должны понимать, в сколь непростом положении мы оказались, – промолвил Вульф. – Можете считать предположение мистера Льювента нелепостью и вздором, можете думать, что он сошел с ума, однако тем самым вы не решите проблемы. Если он вобьет себе в голову, что одна из вас убила его сестру, и начнет рассказывать об этом каждому встречному, это обернется для вас крайне неприятными последствиями. Конечно, вы можете обратиться в суд с иском о защите чести и достоинства, выиграть дело и заставить его замолчать, но осадок-то все равно останется, а шум утихнет очень не скоро. Из всех частных детективов он выбрал именно меня, заплатив авансом весьма крупную для него сумму. Из этого я могу заключить, что он высокого мнения о моей проницательности, рассудительности и честности. Если я приду к выводу, что его подозрения лишены всяких оснований, то, думается мне, смогу убедить мистера Льювента в их ошибочности. А вот помочь мне прийти к такому выводу способны вы. Здесь и сейчас. Ну как, попробуем?

Пол Тейер откинул голову и разразился булькающим смехом – совсем как в тот раз, когда я был у него в комнате. Все неприязненно на него посмотрели, а когда он наконец успокоился, перевели взгляды на Теодора Хака, который задумчиво изучал Вульфа.

– Интересно, быть может, мне имеет смысл сейчас поговорить с шурином? – протянул хозяин особняка.

– Нет, не имеет, – отрезала Сильвия Мэрси столь решительно, что все с изумлением воззрились на нее. – Я просто хотела сказать, – немедленно заворковала она, – что он психически нездоров. В этом нет никаких сомнений.

– Ваше мнение? – Хак поднял взгляд на Дороти Рифф.

Она не стала медлить с ответом. Ее живые серо-зеленые глаза сверкали решимостью.

– Мне было бы интересно узнать, чего это стоит – в чем-нибудь убедить мистера Вульфа, – она взглядом бросила вызов моему работодателю.

– Все зависит от ситуации, – ответил Вульф. – Если мы выясним, откуда взялся яд, убивший миссис Хак, и однозначно установим, что никто из вас не имел к нему доступа, это в существенной мере убедит меня в вашей непричастности к преступлению. По словам мистера Льювента, миссис Хак убил птомаин. В момент ее смерти вы все находились в особняке. Это так?

– Да.

– Господи боже, да вы что, серьезно, что ли? – воскликнул Пол Тейер. – Вы что, в самом деле решили устроить нам допрос?

– Теперь мистер Тейер вопрос к вам, поскольку вы не вызвали подозрений у мистера Льювента. Где умерла миссис Хак? Здесь?

Тейер покосился на Хака:

– Что скажете, дядя Теодор? Хотите, чтобы я сыграл в эту игру?

– Пожалуй, да, – медленно кивнул Хак.

– Как скажете. – Тейер перевел взгляд на Вульфа: – Моя тетя умерла в этом особняке, в собственной постели, около года назад.

– Вы были здесь?

– Да.

– Расскажите об этом. Просто расскажите. Потом, если потребуется, я задам вам вопросы.

– Ну… – Тейер прочистил горло. – Дядя отмечал день рождения, и мы собрались в этой комнате отпраздновать его в тесном кругу. Присутствовали все, кто находится здесь сейчас, и еще несколько человек. Думаю, четверо или пятеро. Старые друзья тети и дяди. Хотите знать, кто конкретно это был?

– Возможно, захочу потом. Сперва расскажите, чт́о произошло.

– Ну, мы выпивали, и все такое. Потом в этой комнате накрыли ужин. Решили устроить фуршет. Было много вина. Тетя любила вино, да и дядя Теодор тоже. Закончили мы шампанским. Кое-кто изрядно заложил за воротник. В том числе я. В какой-то момент, я, как изволила выразиться тетя, «повел себя не лучшим образом», и поэтому мне пришлось уйти. Это случилось еще до того, как гости начали расходиться. Я поднялся наверх, к себе, и стал музицировать. Вам когда-нибудь доводилось играть на фортепиано подшофе?

Вульф ответил отрицательно.

– Вы как-нибудь попробуйте. Кстати, не могли бы вы, в свою очередь, оказать мне любезность и ответить на один вопрос? Зачем одной из этих дам понадобилось травить мою тетю? С какой стати ей это понадобилось?

– С точки зрения мистера Льювента, эта дама находилась в близких отношениях с вашим дядей и хотела выйти за него замуж. Преступления без мотива не бывает. Это означает…

– Да как вы смеете! – вспыхнула миссис О’Ши, которая вернулась обратно и села на свой стул.

– Пока мадам, я ничего не смею. Я лишь пытаюсь выяснить, есть ли у меня на это основания. Продолжайте, мистер Тейер.

Пол пожал плечами:

– В какой-то момент мне надоело играть, и я улегся. Утром мне рассказали, что тетя умерла и… Из того, что мне объяснили, я понял, что ее смерть была ужасной.

– От кого вы узнали о ее смерти?

– От мисс Мэрси. Кое-что мне поведала и миссис О’Ши.

– Значит, мисс Мэрси, вы были свидетельницей кончины миссис Хак?

– Да. – На этот раз она не ворковала. – И как только можно утверждать, что одна из нас ее отравила? Кошмар какой!

– Совершенно с вами согласен. Итак, что вы видели?

– Я, как и миссис Хак, спала этажом выше. Она пришла ко мне в комнату. Ее мучили жуткие боли, но она не хотела тревожить супруга. Я отвела ее обратно в постель и вызвала врача. Было уже з́а полночь. И еще я позвала миссис О’Ши. Но что мы могли сделать без доктора? Сначала мы не знали, говорить мистеру Хаку или нет. Он ведь даже не мог попасть к ней в спальню: дверь слишком узкая, кресло не проходит. Разумеется, нам пришлось ему сказать. Она умерла около восьми.

– Я полагаю, ввиду обстоятельств ее кончины было проведено расследование?

– Конечно. – Хак не отличался многословностью.

– Вскрытие проводили?

– Да. Это был птомаин.

– Установили, каким образом яд попал в организм?

– Да, но не посредством анализов.

Лицо Хака исказила судорога. Он едва владел собой.

– Перед ужином подали разные легкие закуски. В частности, маринованные артишоки. Жена их просто обожала. Больше к ним никто не прикоснулся. По всей вероятности, всю порцию съела она. Не осталось ни одного артишока. Поскольку никто другой не пострадал, решили, что птомаин, который действительно нашли в ее организме, содержался в артишоках.

– Я, конечно, не специалист по ядам группы птомаинов, но сегодня днем кое-что про них почитал. Известно ли вам, сколь маловероятным считается присутствие в пище истинного алкалоида?

– Нет. Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Разве птомаин не алкалоид? – спросила Дороти Рифф.

– Алкалоид, – кивнул Вульф, – но трупный. Впрочем, и такой случай был зарегистрирован. Мисс Рифф, в ту самую ночь, когда миссис Хак стало плохо, вы были здесь?

– Я присутствовала на праздновании и ушла около одиннадцати.

– Вы знали, что она обожает маринованные артишоки?

– Это знали все. Мы даже постоянно над этим подшучивали.

– Откуда вам известно, что птомаин – алкалоид?

– После смерти миссис Хак я кое-что почитала об этих ядах.

– Зачем? Неужели ее смерть от отравления артишоками внушила вам какие-то подозрения?

– Нет! Конечно нет!

– Может быть, кому-нибудь другому показалось, что смерть миссис Хак не просто несчастный случай?

Повертев головой, Вульф обвел присутствующих взглядом, и хотя все они единодушно ответили «нет», решил не отступать:

– Быть может, кому-нибудь из вас в некий момент показалось, что расследование, в ходе которого допускалась возможность насильственной смерти, ведется спустя рукава?

И опять последовало единодушное «нет».

– С чего нам могло такое показаться? – резко спросила миссис О’Ши. – Ведь мы ничего такого не подозревали.

– Ну да, с чего бы? – кивнул Вульф, откинулся назад и прочистил горло. – Признаться честно, меня поразило доверие, которое царит между вами. Ни тени сомнения друг в друге. Соперничество практически неизбежно между тремя такими молодыми и умными женщинами, готовыми схватить удачу за хвост. Царящая в доме обстановка предрасполагала к взаимным подозрениям. И при всем том такое удивительное единодушие. Оно не просто о многом говорит, но подводит к определенным выводам. Я не мог ожидать за какой-то час добиться подобной определенности. С моей стороны было бы неразумно давить на вас, чтобы окончательно убедиться в своей правоте. По закону человек считается невиновным, пока не доказано обратное. Таким образом, в данный момент остается открытым один-единственный вопрос: в какую сумму вы оцениваете мои таланты и усилия, которые я приложу, чтобы убедить мистера Льювента в необоснованности его подозрений? Как насчет сотни тысяч долларов?

И на этот раз реакция была единодушной. Все как один ахнули. Мисс Риф нашлась первой.

– Я же говорила, что это шантаж! – вскричала она.

Вульф поднял руки:

– Я вас умоляю. Называйте это как пожелаете: хоть шантажом, хоть разбоем. Мне все равно. С вашей стороны было бы ребячеством полагать, будто я окажу вам столь ценную услугу исключительно в силу душевной доброты. Я бескорыстен лишь до определенного предела. Означенная сумма не кажется мне чрезмерной. Я человек деликатный и потому даже не стану настаивать на долговой расписке. Мне будет достаточно, если мистер Хак пообещает здесь при всех, что выплатит мне всю оговоренную сумму в течение месяца. Должен поставить одно условие, на соблюдении которого категорически настаиваю. Ни слова о нашем договоре мистеру Льювенту. Это вы должны мне твердо пообещать. Я требую гарантий от мистера Хака. Я не в курсе финансового положения остальных, а вот его состояние мне известно. Более того, и в его интересах, и в интересах всех остальных позаботиться, чтобы мистер Льювент пребывал в уверенности, что его подозрения безосновательны. – Вульф обвел присутствующих взглядом: – Итак?

– Это шантаж, – твердо повторила мисс Рифф.

– Классного спеца выбрал Льювент, – пробормотал Пол Тейер.

Мисс Мэрси и миссис О’Ши хранили молчание. Они обе поглядывали на Хака, со всей очевидностью ожидая его реакции. Сам же Теодор склонил голову набок и, нахмурившись, разглядывал моего босса, как будто гадая, не изменил ли ему слух.

– Почему вы решили, что вам удастся обуздать моего шурина? – наконец спросил он.

– Главным образом, сэр, в силу самомнения, – ответил Вульф. – Поскольку я берусь за это дело, то несу определенные обязательства. Вы гарантируете мне оплату, а я вам – что дело будет сделано. Вы гарантируете, что в течение месяца заплатите мне сто тысяч долларов, а я – что впредь мистер Льювент никогда ни в чем не обвинит ни вас, ни кого-либо из присутствующих здесь. Если же это все-таки случится, я верну всю выплаченную мне сумму.

– У вашей гарантии есть временн́ые рамки?

– Нет, она бессрочная.

– В таком случае я принимаю ваше предложение. В обмен на гарантию, что вы мне озвучили и дали, я гарантирую, что в течение месяца выплачу вам сто тысяч долларов. Вы удовлетворены?

– Полностью. А теперь еще раз о моем условии. Присутствующие должны пообещать, что мистер Льювент никогда не узнает ни о едином слове нашего договора. Вы обязуетесь хранить тайну и никогда, ни прямо, ни косвенно, не предавать ее огласке? Те, кто согласен с этим условием, поднимите, пожалуйста, руки.

Первой руку вверх потянула миссис О’Ши, за ней – мисс Мэрси, потом – мисс Рифф.

– А вы, мистер Хак? – спросил Вульф.

– Я решил, что мне это делать не обязательно. Разумеется, я согласен.

– Мистер Тейер?

Все посмотрели на Пола, отчего он, почувствовав себя крайне неуютно, поднял взгляд на дядю.

– Бред какой, – пробормотал музыкант и как можно выше поднял вверх обе руки.

– Что ж, тогда решено, – подвел черту Вульф. – Теперь мне пора приниматься за работу, а для этого потребуется ваша помощь. Сперва я пообщаюсь с мистером Льювентом с глазу на глаз. Но после этой предварительной беседы мне, возможно, придется ненадолго подняться с ним сюда, наверх, чтобы поговорить со всеми вами. Поэтому не могли бы вы пока здесь задержаться? Не думаю, что заставлю вас долго ждать.

Он встал.

– Арчи, ты вроде говорил, что мистер Льювент у себя в комнате?

Я несколько помедлил, желая посмотреть, какое выражение примут лица всех присутствующих при известии, что мы отправляемся к Льювенту. Однако Вульф снова обратился ко мне, и я вынужден был подняться и обогнать босса, чтобы открыть перед ним дверь. Я провел Вульфа к комнате нашего клиента, снова отворил дверь, вошел, включил свет и переступил через ноги Льювента, чтобы освободить место для своего патрона. Он не стал затворять за собой дверь и замер в узком проходе, уставившись на тело.

– Подними его. Я хочу взглянуть на затылок.

Это не составило особого труда: Льювент был человеком субтильным, к тому же труп успел окоченеть. После того как Вульф закончил осмотр и выпрямился, я опустил тело обратно на ковер в исходное положение.

– Как тебе прекрасно известно, оставлять труп без присмотра считается нежелательным, особенно если речь идет о насильственной смерти. Я побуду здесь. Отправляйся к ним. Расскажешь о нашей находке, велишь никуда из комнаты мистера Хака не выходить, после чего вызовешь полицию.

– Слушаюсь, сэр. Откуда звонить в полицию? Из комнаты Хака? Или лучше спуститься в его кабинет?

– Без разницы. На твое усмотрение.

– Когда полиция начнет меня допрашивать и захочет узнать все подробности, что мне говорить? Я обнаружил труп, когда пришел сюда вместе с вами, так?

– Да.

– А об остальном мне лучше позабыть?

– Нет, рассказывай все как было.

– В том числе и о том, что меня привело в особняк?

– Да. Проклятье, иди же, наконец!

Я подчинился.

Глава седьмая

Когда мы оставили обитателей особняка в комнате Хака и отправились потолковать с нашим клиентом, часы показывали без двадцати десять. По прошествии почти двух с половиной часов, в четверть первого, мы снова собрались в комнате Хака в том же составе, к которому добавилось несколько новых людей.

Тем временем свыше двух десятков стражей закона и порядка, включая двух помощников окружного прокурора и заместителя комиссара полиции, сплошь профессионалы экстра-класса, не покладая рук трудились в отеческом доме Германа Льювента, где ему все же удалось отдать концы.

Я практически не видел, чем они занимались. Почти все два с половиной часа я провел в швейной – отвечал на вопросы и разъяснял суть своих ответов. Тем не менее я знал, что в особняке работают настоящие профессионалы. Б́ольшую часть спецов я видел в деле и раньше.

В каком-то смысле они были даже излишне профессиональны. Пару раз во время допроса я был не прочь перемолвиться словом с Вульфом, однако мне этого так и не позволили. Полицейские, как и полагается профессионалам, работали с каждым из нас по отдельности. Оставив босса сторожить труп без четверти десять, в следующий раз я увидел его в четверть первого, после того как сержант Пэрли Стеббинс поднялся в швейную и отвел меня вниз, в комнату Хака. Надо сказать, что сержант за все годы нашего знакомства назвал меня по имени всего восемь раз, и то, видимо, в приступе рассеянности.

Как я уже говорил, действующие лица были все те же, однако выглядели заметно более изнуренными. Хак, все в том же бордовом пиджаке и бабочке, казался таким измученным, что я удивился, отчего полицейские не проявили большего снисхождения к человеку его богатства и общественного положения. В конце концов, для этого у них имелось прекрасное оправдание: Теодор был инвалидом.

Пол Тейер, по всей вероятности, решил показать характер, и копам пришлось принять меры: галстук у музыканта был сдвинут набекрень, волосы всклокочены, а рядом стоял полицейский.

Дамы в целом обошлись меньшими потерями, но смотрели невесело. Миссис О’Ши сидела, как будто окоченев, и не спускала ледяного взора с инспектора Кремера, расположившегося рядом с Вульфом. Когда мы с Пэрли вошли, она не удостоила нас даже взгляда.

И, черт меня подери, мисс Рифф и мисс Мэрси держались за руки! Они сидели на диване вместе с помощником окружного прокурора Мандельбаумом и заместителем полицейского комиссара Бойлом.

Надо отдать должное Вульфу. Он, как и прежде, обосновался в самом большом кресле, причем на сей раз отвоевал его без моей помощи. И ни следа усталости.

Когда я проходил мимо, мы переглянулись, и я мысленно охнул. Ну и ну! Я хорошо знал это выражение его глаз. Сейчас он им устроит! Пух и перья полетят!

– Арчи! – отрывисто рявкнул он.

– Да, сэр?

– Сядь. Я сказал мистеру Кремеру, что хочу вернуться домой, и в качестве платы выразил готовность изложить свои мысли о случившемся, настояв при этом на твоем присутствии. Не сомневаюсь, что ты уже ответил на все вопросы и сообщил все, что знаешь.

– Да, сэр.

– Я тоже. Передвинь свой стул, из-за тебя я не вижу мистера Тейера. Ага, вот так лучше. Мистер Кремер, то, что я устрою сейчас, могло бы произойти гораздо раньше. По сути дела, сразу после вашего приезда. Но вы в тот момент были еще не готовы слушать. Кроме того, я не исключал возможность, что ваши подчиненные могут выявить улики, существенно ослабляющие или даже в корне опровергающие мою версию. Пока я не знаю, удалось им это или нет, а потому мне нужно задать несколько вопросов.

Круглолицый, раскрасневшийся Кремер был явно не расположен идти навстречу моему боссу:

– Речь шла о том, что вы изложите свои мысли насчет случившегося. А теперь вы собираетесь задавать мне вопросы. А ведь вы практически сказали, что знаете, кто убил Льювента.

– Знаю, если моя версия верна. Чтобы в этом убедиться, мне и нужно задать кое-какие вопросы. Вы готовы предъявить кому-нибудь обвинение?

– Нет.

– Вы нашли предполагаемое орудие убийства?

– Нет.

– Вам удалось выявить улики, свидетельствующие о том, что Льювент был убит в другом месте, после чего тело перетащили в его комнату?

– Нет.

– Вам удалось выявить улики, указывающие, что убийство произошло в иной части этого дома?

– Нет.

– Есть ли у вас основания для того, чтобы исключить из числа подозреваемых кого-нибудь из этих людей?

– Нет.

– Инспектор, сколько это еще будет продолжаться? – перебил сидевший на диване Бойл.

– Вы могли с самого начала вообще отказаться отвечать на вопросы, – сухо ответил Вульф. – Кстати, хочу поделиться одним соображением. Мне представляется практически невероятным, что Льювента убили там же, где обнаружили его труп. От такого удара смерть наступает мгновенно. Со всей очевидностью можно заключить, что удар нанесли не в том узком коридоре, особенно учитывая тот факт, что удар был направлен снизу вверх. Следы борьбы отсутствуют, ковер на месте… Я просто отказываюсь поверить, что такой удар можно нанести…

– Проехали, – прорычал Кремер. – Мы тоже в это не верим.

– Значит, вы полагаете, что его убили где-то еще?

– Да.

– Но при этом не знаете где?

– Не знаем! – взорвался Мандельбаум. – Вы что, решили с нами сыграть в викторину?

Вульф пропустил его слова мимо ушей.

– Еще одно соображение. Если Льювента убили в другом месте, зачем понадобилось перетаскивать тело? Да потому, что преступник не хотел, чтобы труп обнаружили на месте убийства. Как же он его перетащил? С этажа на этаж тело можно отвезти на лифте. А дальше? От лифта до комнаты? Может, труп тащили волоком? Но тогда остались бы следы, которые вы, наверняка искали. Вы их нашли?

– Нет.

– Значит, тело не волочили. Может, его несли? Но как? Это не под силу ни одной из присутствующих здесь женщин. Льювент не отличался богатырским ростом, но весил больше сотни фунтов. Мистер Хак? Мы знаем, что он сам, без всякой дополнительной нагрузки, способен сделать лишь несколько шагов. Выходит, остается мистер Тейер? Больше ведь у нас никого нет? Но как же мотив? Это еще один вопрос, который я, мистер Кремер, должен вам задать. Зачем мистеру Тейеру убивать мистера Льювента?

– Не знаю.

– Что, ни одной сколь-нибудь приличной версии?

– В данный момент – нет.

– И у меня нет. Но у нас есть серьезный повод исключить из числа подозреваемых и его – хотя бы на время. Мистер Тейер не похож на сумасшедшего. Лишь безумец посреди бела дня, рискуя быть замеченным, станет таскать по дому труп человека, которого только что убил. Остается один вариант…

– О боже! – воскликнул я, не в силах сдержаться.

На самом деле я крайне редко позволяю себе перебивать Вульфа, когда он, пустившись в рассуждения, на всех парах несется к кульминации. Однако на этот раз, когда меня осенило, я был слишком потрясен и даже не сообразил, что говорю вслух.

Взгляды присутствующих устремились на меня. Повернулся ко мне и Вульф:

– В чем дело, Арчи?

– Я лучше приберегу это на потом, – покачал я головой.

– Нет, мы уже прошли эту стадию. Выкладывай, чт́о у тебя.

– Ничего особенного. До меня просто дошло, что я своими глазами видел, как убийца перевозит труп. Я стоял, смотрел на преступника, и мы даже обменялись парой фраз. Не люблю хвастаться, но вы, наверное, согласитесь, что я прав.

– Да, думаю, такое вполне вероятно…

– Вовремя же, черт подери, тебя осенило, – запальчиво бросил мне сержант Стеббинс.

– Настоятельно вам рекомендую встать поближе к мистеру Хаку, – обратился Вульф к сержанту. – Он может скрывать в своем кресле, особенно под пледом, буквально все что угодно. И мне бы не хотелось…

– Секундочку, Вульф.

Мандельбаум встал с дивана и двинулся вперед.

– Если у вас есть доказательства, уличающие кого-нибудь из присутствующих, в том числе и мистера Хака, мы бы хотели, чтобы вы их для начала предъявили.

– Этот человек, – промолвил Хак, в голосе которого слышалась дрожь, – меня шантажировал. Он вымогал у меня сто тысяч долларов.

– И надо сказать, попытка удалась, – объявил Вульф. – Впрочем, эти сто тысяч мне бы ни за что не достались, хотя…

Босс ошеломленно замолчал. В не меньшем ошеломлении замерли все, включая меня. Пэрли Стеббинс, не первый год знавший Вульфа и понимающий, что тот зря слов на ветер не бросает, тихонько подошел к креслу Теодора, встав по правую руку от него.

И тут Хак резко дернул головой в его сторону и в дикой ярости прорычал: «Пошел вон!» Выглядело это настолько омерзительно, что Мандельбаум, позабыв о Вульфе, уставился на хозяина особняка. Что же касается Пэрли, он остался совершенно невозмутим. За долгие годы службы в полиции на него рычали субчики пострашнее.

– Доказательств у меня нет, я просто делюсь с вами своими соображениями, – напомнил собравшимся Вульф. – Итак, давайте подумаем о характере и расположении раны на голове мистера Льювента, а также о направлении удара. Представим, что я мистер Хак. Я сижу у себя в кабинете в инвалидном кресле. Вот-вот пробьет пять вечера. Я нахожусь в обществе своего шурина, мистера Льювента. Я решил, что он должен умереть, поскольку представляет для меня смертельную угрозу. Он нанял частного детектива мистера Вульфа, который, как всем известно, не тратит силы на разную ерунду. Вульф ни за что бы не стал проводить в моем доме расследование под оглашенным предлогом. Предлог этот настолько нелеп, что мне не приходится сомневаться в его надуманности. Мне прекрасно известно, что моя жена ни за что не оставила бы своему брату сумму, которую он должен неофициальным путем получить после ее смерти. Более того, я в курсе, что мой шурин это отлично понимает. Вдобавок ко всему помощник Вульфа, мистер Гудвин, в ходе беседы с моей секретаршей, домоправительницей и сиделкой, якобы в шутку, высказывает предположение, что одна из них отравила мою жену. Я узнаю об этой беседе от одной из них. Можете допросить дам, и убедитесь в этом сами.

– Мы это уже сделали, – кивнул Кремер. – Это была мисс Рифф.

– Превосходно. Итак, я убежден: шурин заподозрил, что с кончиной его сестры что-то не так и потому представляет для меня смертельную опасность. В чем она заключалась? Допустим, в том, что расследование покажет: это я отравил жену, добавив яд в артишоки. Зачем я это сделал? Ради ее состояния, ради миллионов долларов, которые должен был унаследовать. Кстати, насколько я полагаю, мистер Хак не может доказать, что мистер Льювент не заходил к нему в кабинет между четырьмя и пятью часами?

– Не может. Около половины пятого он послал за шурином мисс Рифф. По его словам, они беседовали с Льювентом около десяти минут, после чего тот ушел.

– Мисс Рифф присутствовала во время беседы?

– Нет. В это время она выходила из дома по делам.

– Превосходно, – кивнул Вульф. – Надо отдать должное вам, мистер Кремер, и вам, джентльмены. Следует отметить, что у меня было только одно преимущество перед вами, хотя и весьма существенное. Вам доводилось видеть, как мистер Хак перемещается в своем кресле?

Ответ был отрицательным.

– Мне тоже, – кивнул Вульф. – Но я знал об этом со слов мистера Гудвина. И надо сказать, его рассказ произвел на меня сильное впечатление. Именно он и привел меня к тем соображениям, которые я вам только что озвучил. В данный момент, мне кажется, мистер Хак не особенно расположен продемонстрировать вам свою чудесную машину. Ну, ничего, уговорите его позже. Вернемся к делу. Итак, я, мистер Хак, сижу в инвалидном кресле у себя в кабинете, часы скоро пробьют пять.

Вульф вытащил из кармана платок и, скомкав его, сжал в правой руке.

– Это пресс-папье, тяжелый шар из зеленого мрамора с усеченным основанием. На самом деле я его еще не взял, просто приготовил. Он стоит на полочке, приделанной к моей коляске, удерживая кое-какие бумаги. Арчи, ты – мистер Льювент. Встань, пожалуйста, передо мной. Разумеется, ты можешь сидеть, а можешь стоять. Чуть ближе, так будет более естественно. Теперь я беру в правую руку пресс-папье, а в левую – бумагу, как будто собираюсь показать ее тебе, но она якобы выскальзывает у меня из рук и падает на пол. Вполне вероятно, прежде чем послать за собой, я с ней потренировался, так что падение листка у тебя не вызывает никаких подозрений. Естественно, ты наклоняешься, чтобы поднять бумагу и отдать ее мне. В данных обстоятельствах любой поступит так автоматически, ведь я же инвалид. И вот, когда ты нагибаешься, я бью тебя пресс-папье.

Я нагнулся, и босс легонько хлопнул меня по затылку. Я был не в настроении лицедействовать и потому не стал падать на пол, изображая мертвого, но сразу выпрямляться мне тоже показалось неуместным, поэтому в качестве компромисса я опустился на одно колено.

– Боже, помоги нам, – пробормотала миссис О’Ши.

Никто, кроме нее, не рискнул нарушить тишину.

– Итак, как видите, я сижу, а мистер Льювент наклоняется… Принимая во внимание положение, которое мы оба занимаем, удар идет снизу вверх. Теперь, мне нужно действовать как можно быстрее – насколько вообще позволяет моя хворь. Двадцати секунд вполне достаточно, чтобы убедиться: мистер Льювент мертв и добивать его не надо. Я не могу ходить, но в остальном я здоров и крепок телом. Еще двадцать секунд уходит на то, чтобы поднять труп, положить себе на колени и прикрыть пледом, который всегда со мной. Затем я нажимаю на кнопку, берусь за рычаг и уезжаю прочь. Мне надо отвезти труп на другой этаж. Безусловно, я рискую, но у меня нет другого выхода.

– А доказательства? Где, черт подери, доказательства? – прорычал Мандельбаум.

– Разумеется, речь дойдет и до них, – кивнул Вульф. – Думаю, с этим лучше не медлить. Для начала можете сопоставить размеры и форму пресс-папье и вмятины на черепе. Полагаю, они совпадают. Осмотрите плед, которым убийца прикрывал труп. На ткани могли остаться волосы с головы Льювента. Вы сами пришли к выводу о том, что Льювента убили за пределами его комнаты. Если Хак не отвез туда тело шурина на своем инвалидном кресле, то как, спрашиваю вас, оно там появилось? Вынужден признать, мне очень жаль, что, когда мистер Гудвин стоял у двери мистера Льювента и увидел, как из кабины лифта выезжает мистер Хак, уже сгущались сумерки и вокруг царил полумрак. У мистера Гудвина острый глаз, и в иных обстоятельствах он бы непременно обратил внимание, что плед на коленях у мистера Хака странным образом вздыблен. Мистер Гудвин стоял прямо под дверями комнаты мистера Льювента, поэтому мистер Хак вынужден был на время вместе с грузом удалиться в свою комнату. Ждать ему пришлось недолго. Мистер Гудвин практически сразу ушел – отправился звонить мне, и мистер Хак завершил задуманное. Осуществление этой части плана представляло для него наибольшую сложность, поскольку дверь комнаты мистера Льювента слишком узкая и кресло в нее не проходит.

Ну и, наконец, еще одно доказательство. – Вульф повернул голову к Мандельбауму, который по-прежнему стоял. – По сути дела, на мой взгляд, оно является главным и решающим. Вы всех нас тщательно допросили и потому знаете, что именно происходило в этой комнате непосредственно перед обнаружением тела. Вы знаете, что в присутствии пяти свидетелей я вытянул из мистера Хака обязательство выплатить мне крупную сумму. Но за что?! В обмен на обещание, что я уговорю мистера Льювента больше никого не донимать всякими обвинениями! Неужели мистеру Хаку хватило бы глупости пойти на такую сделку, знай он, что Льювент еще жив? Нет, такое совершенно невозможно. Мистер Льювент непременно бы узнал о нашей сделке – не от мистера Тейера, так от кого-либо другого. И тогда его подозрения только усилились бы. Ведь я получил взятку от его врага. – Вульф покачал головой: – Нет. Разумеется, Хак знал, что Льювент уже мертв. Я это понял, как только увидел труп. Более того, Хак, согласившись на мое вздорное предложение, по сути дела, признал свою вину. Он подумал, что я его шантажирую, и в тот момент решил пойти у меня на поводу. Я загнал его в угол при свидетелях, поэтому он счел целесообразным пока принять мое предложение, а потом встретиться со мной с глазу на глаз, чтобы выяснить, многое ли я знаю, и решить, как со мной поступить. Если бы Льювент был жив, мистер Хак посмеялся бы надо мной, позвал бы шурина и разоблачил бы меня, дуралея, перед ним. Однако вместо этого… Собственно, вам это уже и так известно. Взгляните на него.

Большинство присутствующих, за исключением трех человек, послушно посмотрели на Теодора. Мозги у мужчин работают своеобразно. Трое высокопоставленных стражей закона и порядка – помощник окружного прокурора Мандельбаум, заместитель комиссара полиции Бойл и инспектор Кремер – с возмущением взирали отнюдь не на разоблаченного убийцу, а на человека, который вывел его на чистую воду. На самом деле я не мог их за это осуждать. Понятное дело, сейчас им придется арестовать Хака и предъявить ему обвинение, но впереди еще суд присяжных, а у Хака имелось достаточно денег, чтобы нанять десять самых лучших адвокатов города.

Кремер встал, посмотрел направо, желая убедиться, на месте ли сержант Стеббинс, и пересел на другой стул, расположившись напротив Вульфа.

– Мы и на него поглядим, и на вас! – прорычал он. – Ох уж эти ваши соображения! Подумать только! Вот вы предложили ему сделку… По вашим словам, Хаку не хватило бы глупости согласиться на нее, если бы он знал, что Льювент все еще жив. Ладно, допустим. А как насчет вас? Я ни за что не поверю, что вам хватило бы глупости предложить ему такую сделку, если бы вы знали, что Льювент еще жив. Господь свидетель, вас можно назвать кем угодно, но только не ослом. А уловка, с помощью которой Гудвин вас сюда заманил! И он рискнул пустить ее в ход, и вы приехали сюда единственно потому, что оба знали: Льювент убит! И не пытайтесь убедить меня в обратном! Ну, что вы на это скажете?

Вульф негромко фыркнул и мягко произнес:

– Неужели вы думаете, что в вашем распоряжении достаточно…

Он замолчал, чтобы насладиться разворачивающейся перед нами сценой, демонстрирующей, как работают мозги у женщин. Миссис О’Ши встала и, скрестив на груди руки, медленно, словно в трансе, двинулась в сторону своего хозяина. По щекам ее градом катились слезы. Не дойдя до Хака трех шагов, она остановилась.

– Это Божья кара, – промолвила она тихо, еле слышно. – В моем сердце ужас… Господи, как же долго я с этим жила! Ты врал мне. Я чувствовала, что врал. Чувствовала все это время! Она все-таки узнала о нас, узнала и сказала тебе об этом. И ты ее убил. Слава Богу, который меня упас…

Инспектор Кремер проворно подскочил к ней и взял под руку. Впрочем, как оказалось, все это время напряженно работал мозг еще одной женщины. Сильвия Мэрси встала с дивана, подошла к стайке людей, сгрудившихся возле инвалидного кресла, и что-то положила на колени Теодору Хаку поверх бордового пледа. Только когда она отошла и двинулась прочь, к дверям, я разглядел, что это такое. На коленях у Хака лежали женские часики, украшенные красными камешками. Наверное, это все-таки были рубины.

Не знаю, что стало с двумя другими подарками, врученными дамам в моем присутствии. С того вечера прошло немало месяцев, и только на прошлой неделе суд присяжных признал Теодора Хака виновным в предумышленном убийстве. Однако, насколько мне известно, миссис О’Ши и мисс Рифф предпочли оставить часики при себе.