Всё о Ниро Вульфе. Том 2

Глава первая

– Наш племянник Артур был юношей романтического склада, – произнесла миссис Бенджамин Рэйкелл, едва разлепив тонкие строгие губы. – Он полагал, что быть коммунистом – это очень романтично.

Ниро Вульф, расположившийся за своим столом в кресле повышенной грузоподъемности (обычная мебель вряд ли выдержала бы человека, который весит одну седьмую тонны), хмуро взирал на нее. Я же на своем месте, вооруженный блокнотом и ручкой, позволил себе тайком ухмыльнуться, не без толики сочувствия. Разгневанный донельзя, Вульф тем не менее пытался держать себя в руках. Сегодня утром секретарь «Рэйкелл импортинг компани» договорился со мной по телефону, что глава их фирмы нанесет визит на Западную Тридцать пятую улицу, где на первом этаже старого особняка из бурого песчаника и располагается наш кабинет. Однако о том, что мистер Рэйкелл явится в сопровождении супруги, и речи не шло. А теперь супруга эта – я уж молчу о том, что созерцать ее было мало радости, – постоянно вмешивалась в разговор и изрекала банальности: одного этого было вполне достаточно, чтобы Вульф разозлился на любого мужчину, а на женщину – тем более.

– Однако, – возразил он, стараясь говорить не слишком язвительно, – вы же сами только что сказали, будто ваш племянник вовсе не был коммунистом, а, наоборот, вступил в Коммунистическую партию по заданию ФБР.

Вульф бы с величайшим удовольствием выгнал дамочку взашей. Но дом его насчитывал целых пять этажей (считая подвал и полные орхидей оранжереи на крыше), да вдобавок ему еще приходилось платить жалованье Фрицу – нашему повару и дворецкому, садовнику Теодору и мне, Арчи Гудвину, правой руке и первому помощнику знаменитого сыщика. А теперь учтите, что никаких других источников дохода, кроме гонораров частного детектива, у Вульфа не имелось, а Рэйкеллы уже внесли задаток: их чек на три тысячи баксов покоился сейчас под пресс-папье у него на столе.

– Вот именно, – нетерпеливо подтвердила миссис Рэйкелл. – Разве не романтично работать на ФБР? Но Артур был настоящий патриот: он хотел служить своей стране, именно за это его и убили. А романтика тут совершенно ни при чем.

Вульф скривился и решил не обращать внимания на не слишком логичное заявление клиентки. Его взор обратился на ее мужа, мистера Рэйкелла. Пожалуй, жена назвала бы его коротышкой, из-за коротких рук и ног, однако замухрышкой он точно не был, ибо недостаточность длины конечностей компенсировалась длинным и широким туловищем и большой головой. Опущенные уголки рта придавали посетителю скорбный вид.

Вульф спросил его:

– Вы обращались в ФБР, мистер Рэйкелл?

Ответила, однако, снова жена:

– Нет, вчера я сама туда ходила. Ну и типы там работают! Представляете, они мне совершенно ничего не сказали. Даже не признали, что Артур служил у них тайным агентом! Заявили, что убийство, мол, это дело полиции и мне следует поговорить с копами… Как будто я не говорила!

– Полин, я же предупреждал тебя, – заговорил Рэйкелл тихо, но отнюдь не робко, – что в ФБР нам ничего не расскажут. Да и полиция предпочтет помалкивать, если в деле замешаны коммунисты. Поэтому я и настаивал, что нужно обратиться к Ниро Вульфу: он сумеет выяснить, что происходит. Если уж ФБР не хочет предавать огласке тот факт, что Артур работал на них, даже если это означает, что его убийца останется безнаказанным, то чего еще тут можно ждать?

– Я ожидаю правосудия! – отчеканила миссис Рэйкелл с таким пафосом, что я обвел эту фразу у себя в блокноте.

Вульф, нахмурившись, воззрился на Рэйкелла.

– Тут какая-то путаница. Я так понял, что вы хотите нанять меня расследовать убийство. Теперь же вы говорите, будто явились ко мне с целью выяснить, что происходит. Если вы хотите, чтобы я расследовал действия полиции и ФБР, то мне это не по зубам.

– Я не говорил этого, – запротестовал Рэйкелл.

– Хорошо, давайте внесем ясность. Чего вы от меня хотите?

Рэйкелл принял еще более скорбный вид.

– Нам нужны факты, – провозгласил он. – Думаю, полиция и ФБР вполне способны пожертвовать интересами отдельного человека ради того, что они сочтут государственными интересами. Нашего племянника убили, и моя жена имела полное право спросить у представителей закона, что они предпринимают, но они не удосужились ей ответить. Я не намерен спускать им это с рук. У нас демократия или что? Я не…

– Да какая уж там демократия, – раздраженно бросила его жена, – если у власти республиканцы!

– Давайте я подведу итог, дабы убедиться, все ли правильно понял, – едва сдерживая ярость, проговорил Вульф. – Я обобщу информацию, соединив прочитанное в газетах с тем, что вы мне рассказали. – Теперь он повернулся к миссис Рэйкелл, вероятно рассудив, что та не станет перебивать его, если он будет смотреть на нее в упор. – Итак, Артур Рэйкелл, сирота, племянник вашего мужа, служил в фирме своего дяди, где весьма успешно возглавлял один из отделов. Он получал хорошее жалованье и проживал в вашем доме в Нью-Йорке на Шестьдесят восьмой улице. Приблизительно три года тому назад вы стали замечать, что в дискуссиях на политические и социальные темы Артур стал придерживаться радикально левых взглядов. Вам это не понравилось, и вы пытались образумить молодого человека, но тщетно. Постепенно его убеждения и воззрения становились все более левыми и откровенно коммунистическими. Вы оба – вы и ваш супруг – спорили с племянником и увещевали его, однако…

– Я – да, – раздраженно вмешалась миссис Рэйкелл. – Мой муж – нет.

– Неправда, Полин, – запротестовал Рэйкелл, – я тоже с ним спорил. – Он взглянул на Вульфа. – Но какое я имел право настаивать? Мой племянник был взрослым человеком. Я платил ему жалованье и не хотел, чтобы мальчик считал, будто что-то мне должен… – Он махнул рукой. – Я любил Артура, он как-никак был сыном моего покойного брата.

– В любом случае, – бесцеремонно продолжил Вульф, по-прежнему обращаясь к жене, – он не изменился и упрямо продолжал придерживаться коммунистических взглядов. Ваш племянник одобрил коммунистическую агрессию в Корее и осудил действия ООН. В конце концов вы сочли подобное положение невыносимым и предъявили ему ультиматум: либо он отказывается от своих возмутительных…

– Не ультиматум, – поправила миссис Рэйкелл. – Мой муж не согласился на такую крайность. Я всего лишь…

Вульф попросту перекричал ее:

– По крайней мере, вы дали племяннику понять, что ваше терпение лопнуло и его присутствие в вашем доме более не желательно. Должно быть, вы заняли весьма твердую позицию, поскольку Артуру пришлось сообщить вам совершенно секретную информацию: он был тайным агентом и еще в тысяча девятьсот сорок восьмом году по заданию ФБР вступил в Коммунистическую партию США с целью агентурной работы. Естественно, простыми увещеваниями вытянуть из него эти сведения было бы невозможно.

– Да уж, узнать правду было не легко. Я сказала ему… – Миссис Рэйкелл умолкла, поджав и без того тонкие губы. Затем слегка расслабила их, чтобы можно было цедить слова. – Мне кажется, Артур опасался, что потеряет работу, а платили ему хорошо. Гораздо больше, чем он на самом деле заслуживал.

Вульф кивнул:

– Так или иначе, племянник поделился с вами своей тайной, и вы пообещали хранить ее, став его союзницей. Про себя вы восхищались Артуром, но с другими вам приходилось притворяться, продолжая открыто осуждать его. Вы рассказали правду только мужу и больше никому. Это, говорите, произошло примерно неделю назад?

– Да.

– А в субботу вечером, то есть три дня назад, вашего племянника убили. Теперь поговорим об убийстве. К тому, о чем сообщалось в газетах, вы мало что добавили, но все же давайте посмотрим. Итак, Артур вышел из дома и взял такси до ресторана «У Шезара», где устраивал ужин. Он пригласил на этот ужин трех женщин и двух мужчин, и к моменту его прибытия они все уже находились там, в баре. Когда ваш племянник приехал, они все вместе направились к заказанному столу и начали с коктейлей. Он достал металлическую коробочку для пилюль…

– Не металлическую, а золотую.

– Золото – это металл, мадам. Артур достал ее из кармана, из бокового кармана пиджака, и поставил на стол, где она так и оставалась, пока он обсуждал меню с официантом. Потом завязалась беседа. Когда принесли тарелки, хлебцы и масло, коробочку для пилюль отодвинули в сторону. В общей сложности она находилась на столе десять – двенадцать минут. Затем подали закуску и ваш племянник начал было есть, но вспомнил про таблетницу, нашел ее за корзинкой с хлебцами, достал оттуда капсулу с витаминами, проглотил ее, запив водой, и принялся за закуску. Через шесть-семь минут он вдруг вскрикнул, вскочил на ноги, опрокинув стул, несколько раз конвульсивно дернулся, а затем оцепенел и рухнул на пол. Вскоре появился врач, но Артур был уже мертв. Выяснилось, что две другие капсулы в металлической коробочке, схожие по виду с той, что он принял, содержали безвредные витамины, как и должны были. Однако ваш племянник проглотил цианистый калий. Его убили, подменив капсулу с витаминами капсулой с ядом.

– Точно. И вот что…

– Я продолжу, если не возражаете. Вы были и по сию пору остаетесь убеждены, будто подмену осуществил один из сотрапезников, который состоит в Коммунистической партии и который прознал, что ваш племянник работает на ФБР, – именно это вы и сказали инспектору Кремеру из полиции. Вас не удовлетворило, как он воспринял сию информацию. Поэтому утром в понедельник, то есть вчера, вы отправились в приемную ФБР, где встретились с мистером Анстреем, но и его ответы также сочли уклончивыми. Он отмахнулся, заявив, что убийство на Манхэттене находится в компетенции нью-йоркской полиции. Возмущенная, вы отправились в кабинет инспектора Кремера, однако не застали его и поговорили с сержантом по фамилии Стеббинс, после чего разгневались еще больше и пришли к заключению, что в предложении вашего мужа обратиться ко мне есть определенный резон. И вот вы оба здесь. Я не упустил ничего важного?

– Одна небольшая деталь. – Мистер Рэйкелл прочистил горло. – Мы сказали инспектору Кремеру, что Артур вступил в Коммунистическую партию по заданию ФБР… сказали это по секрету. Естественно, наш разговор с вами тоже имеет конфиденциальный характер, поскольку мы являемся вашими клиентами.

Вульф покачал головой:

– Пока еще не являетесь. Вы хотите нанять меня для расследования смерти вашего племянника?

– Да. Конечно.

– Тогда вам следует знать, что, хотя по части осмотрительности мне нет равных, работать при наличии каких-либо ограничений я не стану.

– Вполне справедливо.

– Хорошо. Я дам вам знать о своем решении завтра, думаю, к полудню. – Вульф потянулся, отпихнул пресс-папье и взял чек. – Я пока оставлю его у себя и верну, если вдруг не смогу взяться за ваше дело. Согласны?

Рэйкелл озадаченно нахмурился. Его жена раздраженно спросила:

– И почему же вы не сможете взяться за него?

– Пока не знаю, мадам. Надеюсь, что смогу. Мне нужны деньги. Но мне придется кое-что проверить… разумеется, осторожно. Я уведомлю вас самое позднее завтра. – Он протянул ей чек. – Если только вы не предпочтете забрать его и обратиться в другое место.

Посетителям это не понравилось, особенно ей. Миссис Рэйкелл даже встала с красного кожаного кресла и, все так же поджав губы, забрала чек, однако после некоторого обмена мнениями супруги все-таки решили рискнуть, и она положила чек обратно на стол. Они хотели снабдить нас подробностями относительно пятерых гостей, которых племянник позвал на тот роковой ужин, но Вульф сказал, что это подождет, и потенциальные клиенты покинули нас, явно недовольные. Когда я проводил их до двери, Рэйкелл поблагодарил меня вежливым кивком, тогда как жена его попросту проигнорировала мое существование.

Вернувшись в кабинет, я убрал чек в сейф, после чего принялся разглядывать Вульфа. Кончик носа у того подергивался, а рот скривился так, словно бедняга только что проглотил устрицу с хреном: подобное сочетание он совершенно не переносил.

– Тут уж ничего не поделаешь, – объявил я ему. – Придется терпеть, если хотите удержать клиентов. И что же мы будем проверять?

Он вздохнул:

– Набери мистера Венгерта из ФБР. Ты должен с ним повидаться, по возможности нынче вечером. Я возьму трубку.

– Уже почти семь часов.

– Все равно попробуй.

Я сел за свой стол, набрал номер, поговорил с незнакомцем и человеком, с которым виделся пару раз, и доложил Вульфу:

– Отсутствует. Будет завтра утром.

– Договорись о встрече.

Я так и сделал и повесил трубку.

Вульф сидел, нахмурившись. Потом сказал:

– Я дам тебе подробные инструкции после ужина. У нас имеются выпуски «Газетт» за последние три дня?

– Конечно.

– Принеси мне их, пожалуйста. Проклятье. – Он снова вздохнул. – Убийство произошло в субботу, а завтра уже среда. Преступление остыло, и теперь придется, как обед, разогревать его заново. – Тут он выпрямился, и лицо его просветлело. – Интересно, а что Фриц соорудил из той рыбы?

Вульф встал с кресла и двинулся в прихожую, а затем на кухню.

Глава вторая

Утром в среду весь воздух над Манхэттеном как будто прогнали через кондиционер, но только в обратную сторону. Пингвинам не понравилось бы, это уж точно. По пути на Фоли-сквер, где располагается Управление ФБР, я снял в такси пиджак, однако, расплатившись и выйдя из машины, вновь надел его. Вспотею – ну и ладно, зато продемонстрирую всему миру, насколько крут может быть частный детектив: любая жара ему нипочем.

Однако, когда меня после некоторого ожидания допустили в просторный угловой кабинет Венгерта, я обнаружил, что он преспокойно сидит себе в рубашке, ослабив узел на галстуке и расстегнув воротничок. Он поднялся для рукопожатия и предложил мне сесть. Мы обменялись любезностями.

– Не видел тебя с тех пор, как ты перебрался в этот шикарный кабинет, – сказал я. – Мои поздравления.

– Благодарю.

– Не за что. Вижу, в голосе у тебя появились начальственные нотки, но, полагаю, это вполне закономерно. Мистер Вульф шлет тебе поклон.

– Я очень рад, передавай ему тоже от меня привет. – Голос Венгерта заметно потеплел. – Никогда не забуду, как ловко он распутал то дело о ртути. – Он бросил взгляд на свои часы. – Чем могу быть полезен, Гудвин?

Несколько лет тому назад, когда мы оба служили в армейской разведке, он называл меня «Арчи», но тогда у него не было углового кабинета с пятью телефонами на столе. Я закинул ногу на ногу, продемонстрировав, что совершенно никуда не спешу.

– Ну, в общем-то ничего особенного, – отозвался я. – Мистер Вульф лишь желает кое-что прояснить. Вчера к нему явилась супружеская пара по фамилии Рэйкелл. Они хотят, чтобы он занялся расследованием смерти их племянника, Артура Рэйкелла. Тебе известно об этом деле или, может, проконсультируешься у коллег? Миссис Рэйкелл уже встречалась с мистером Анстреем.

– Известно. Продолжай.

– Тогда мне не придется подробно все излагать. По сведениям, полученным в банке, состояние Рэйкелла оценивается в сумму с семью нолями, и мы были бы не прочь отработать гонорар, выявив убийцу, но, понятное дело, в первую очередь следует учитывать интересы своей родной страны. Нам было бы крайне неловко торпедировать корабль государства в такую бурю. Рэйкеллы обратились к мистеру Вульфу, потому как уверены, что ФБР и полиция Нью-Йорка считают смерть Артура прискорбным, но незначительным происшествием. Сами же они утверждают, что их племянника якобы убил некий коммунист, проведавший, что тот был подсадной уткой ФБР. Прежде чем мы начнем разрабатывать эту версию, мистер Вульф хочет разведать обстановку. Может, скажешь нам – или хотя бы шепнешь мне на ушко – на самом деле покойный работал на вас или нет?

– Ну и погодка сегодня, – констатировал Венгерт, – даже еще жарче, чем вчера.

– Ага. Ну, может, хоть какой-нибудь намек дашь?

– Нет.

– Тогда попробую задать вопрос общего характера. В газетах ни единым словом не упоминали ни про коммуняк, ни про ФБР. Ваша контора занимается этим убийством?

– Сегодня гораздо жарче, чем вчера, – гнул он свое.

– Согласен. Ладно, а как насчет тех пятерых, что присутствовали на ужине? Может, у ФБР будут на их счет какие-нибудь просьбы или пожелания? Возможно, существуют определенные ниточки, за которые нам не следует дергать?

– К тому же сегодня еще и влажно.

– Безусловно. Я так понимаю, что ты был бы не прочь дать нам понять открытым текстом, чтобы мы держались в сторонке. Да вот только опасаешься, что завтра газеты запестрят заголовками вроде «ФБР предостерегает Ниро Вульфа: за убийство Рэйкелла лучше не браться». Кроме того, если ты захочешь включить нам красный свет, тебе придется объяснять почему, в противном случае мы его просто проигнорируем. Единственно для внесения ясности, скажи, существует ли какой-нибудь вопрос, который я мог бы задать, чтобы ты перестал талдычить о погоде?

– Нет. – Венгерт встал. – Было приятно повидаться с тобой по старой памяти, и ты все-таки передавай Вульфу от меня привет, но заодно скажи ему, чтобы катился к черту. Какая наглость. Посылать тебя сюда, чтобы прояснить ситуацию! Что же он сразу не попросил меня прислать досье? Чтобы больше я тебя здесь не видел.

Я двинулся к двери, но на полпути остановился.

– Утром по радио сказали, что сегодня будет тридцать пять градусов в тени, – сообщил я ему и вышел.

На Фоли-сквер всегда стоят такси. Я снял пиджак, забрался в одно и назвал адрес на Западной Двадцатой улице. Пока мы дотуда добрались, моя рубашка уже прилипла к спинке сиденья. Я отлепился, заплатил водителю, выбрался из машины, надел пиджак и зашел в здание. Штаб-квартира убойного отдела Западного Манхэттена была знакома мне гораздо лучше, чем Управление ФБР. Неплохо знал я также и местных обитателей, в особенности одного из них, сидевшего за облезлым столиком в облезлой комнатушке, куда меня и сопроводили. После того как я однажды ухитрился сфотографировать припрятанный копами документ (хотя они так и не смогли доказать, что я это сделал), мне не позволяли свободно разгуливать по зданию. Сержант Пэрли Стеббинс был крупным и сильным мужчиной, но отнюдь не красавчиком. Его старое, проржавевшее вращающееся кресло заскрипело и застонало, когда он откинулся назад.

– Ох, черт, – произнес я, садясь. – Совсем забыл. Я же собирался принести тебе банку с машинным маслом. – Я задрал голову. – Что это ты на меня так уставился? У меня лицо испачкано?

– На твоей физиономии разве грязь разглядишь? – Он продолжал на меня таращиться. – Проклятье, ну почему они выбрали Ниро Вульфа?

Я чуть подумал – секунды две, пожалуй, – и елейно проговорил:

– Рад слышать, что копы и федералы столь тесно сотрудничают. Граждане могут спать спокойно. Венгерт, должно быть, позвонил сюда через минуту после моего ухода. И что же он сказал?

– Он разговаривал с инспектором. Чего ты хочешь?

– Возможно, мне тоже следует поговорить с инспектором.

– Он занят. Значит, Рэйкеллы наняли Вульфа?

Я задрал нос и с достоинством пояснил:

– Мистер и миссис Рэйкелл обратились к мистеру Вульфу с просьбой расследовать обстоятельства смерти их племянника. Но, прежде чем развить бешеную деятельность – а босс мой, как известно, подобен циклону, – он желает знать, не будем ли мы путаться под ногами у несущих бремя национальной безопасности. Я повидался с Венгертом, но беднягу так доконала жара, что его это совершенно не интересует. Теперь я пришел сюда. Все дело тут в коммуняках, о которых газеты ни словом не упомянули. Если наше расследование вдруг противоречит государственным интересам, объясните мне почему. Я в курсе, что вы с Кремером считаете, будто государственным интересам противоречит уже одно то, что мы обедаем, не говоря уж о расследовании преступлений, но этого недостаточно. Мы бы предпочли факты.

– Как бы не так, – пророкотал Пэрли. – Мы дадим вам факты, а Вульф потом нас же и оставит в дураках. Ишь, чего захотел. Я скажу тебе лишь одно, Арчи: дельце опасное. Держитесь подальше.

Я одобрительно кивнул:

– Ну что же, весьма признателен за совет. Я передам его мистеру Вульфу. – Я встал. – Давай оформим нашу беседу в виде протокола. Сделаем три копии, одну…

– Катись ты знаешь куда, – проскрежетал он. – Убирайся вон.

Я надеялся, что мой сопровождающий проявит беспечность, но старый пузатый ветеран с приплюснутым носом поджидал меня в коридоре. Пока я шагал обратно к выходу, он вразвалочку следовал позади.

Когда я вернулся домой, было уже начало двенадцатого, так что двухчасовая смена Вульфа в оранжерее закончилась, и он сидел в кабинете за столом и пил пиво. Откровенно говоря, меньше всего на свете он сейчас был похож на циклон.

– Ну? – пробурчал Вульф.

Я сел.

– Мы депонируем чек. Венгерт шлет вам поклон. Пэрли – нет. Они оба думают, будто вы просто-напросто послали меня разжиться информацией на халяву, а мысль о том, что мы заботимся об общественном благе, вызывает у них только усмешку. Венгерт позвонил Кремеру через минуту после моего ухода. В общем, больше ничего разведать не удалось. Мы по-прежнему знаем лишь то, что напечатано в газетах.

Он проворчал:

– Звони мистеру Рэйкеллу.

Вот так и получилось, что мы все-таки взялись за это дело.

Глава третья

В ту среду после ужина у нас в кабинете собралось семь человек. На повестке дня стояло два вопроса: были ли среди них коммунисты, и являлся ли один из гостей убийцей? Почему не пятеро, а семеро? Желая быть объективным, я включил в число подозреваемых и обоих наших клиентов.

Я разглядывал их всех, пока они прибывали, но даже теперь, сидя за столом и имея их всех перед глазами, затруднялся делать ставки. Когда-то, много лет тому назад, я воображал, будто любой убийца – хоть мужчина, хоть женщина – наметанному глазу обязательно чем-нибудь себя да выдаст, но теперь я придерживался иного мнения. И продолжал внимательно наблюдать.

Ближе всех ко мне сидел средних лет долговязый дядя по имени Ормонд Леддегард. Может, он и был неплохим специалистом по регулированию производственных отношений – именно этим он и зарабатывал себе на жизнь, – но руки у него явно росли не оттуда. Доставая пачку сигарет и спички и прикуривая, он продемонстрировал высшую степень неуклюжести, что могло автоматически отбросить его в самый конец списка, кабы не вероятность намеренной хитрости и коварства. Ясное дело, все сразу подумают, будто подобный недотепа совершенно не способен тайком умыкнуть с обеденного стола коробочку с пилюлями, произвести подмену и незаметно вернуть ее на место. Естественно, эту деталь можно легко прояснить: достаточно поручить надежному человеку – скажем, Солу Пензеру – потратить парочку дней на опрос дюжины друзей и знакомых Леддегарда.

Рядом с ним, скрестив ноги так, что хоть фотографируй ее для глянцевого журнала, расположилась Фифи Гоин. Полагаю, эта красотка скрещивала ноги автоматически, по старой привычке. Семь или восемь лет назад она стала «Дебютанткой года», и без ее фото не выходило в печать ни одно уважающее себя издание. Потом слава ее канула в Лету, и вот теперь мисс Гоин вновь попала на первые полосы газет, уже в качестве подозреваемой в убийстве. За это время она так и не вышла замуж. Поговаривали, будто не меньше сотни мужчин, соблазненных ее прелестями, открывали уже было рот для важного заявления, но, узрев в ее прекрасных темных очах жестокий блеск, тут же лишались дара речи. Так или иначе, она все еще оставалась мисс Фифи Гоин, проживающей с родителями на Парк-авеню.

Далее сидел Бенджамин Рэйкелл, чек которого уже был депонирован в нашем банке; сегодня на его длинном лице застыло даже более скорбное выражение, нежели в прошлый раз. Справа от него располагался экземпляр, при вскрытии которого патологоанатомы выявили бы его принадлежность к женскому полу, при остальных же обстоятельствах подобное заключение отнюдь не представлялось очевидным. Возраст этой женщины – а звали ее Делла Девлин – также вызывал сомнения. Она трудилась на ниве оптовых закупок всевозможных безделушек для сельских магазинов. В будни в центре Нью-Йорка можно встретить тысяч десять, не меньше, подобных дамочек, и у всех без исключения такой вид, будто им страшно докучают. Вопрос только в том, кто же им так докучает, – однажды, быть может, я попытаюсь разрешить эту загадку. В остальном же ничего ужасного в Делле Девлин не было, ну разве что уши у нее были великоваты.

Рядом с ней восседала знаменитость – хотя, конечно же, на тот момент все они оказались в сей категории, так сказать, в силу сложившегося положения. Генри Джеймсон Хит, вплотную подошедший к полувековому рубежу, в молодости унаследовал весьма приличное состояние, однако до сих пор почти никто из состоятельных людей не считал его ровней. Трудно сказать, состоял ли этот тип в Коммунистической партии или же просто поддерживал ее время от времени своими пожертвованиями, но не секрет, что он регулярно вносил залог за арестованных коммуняк. А недавно ему и самому предъявили обвинение в неуважении к конгрессу, и, по всей видимости, Хиту даже светило непродолжительное заключение. Старенький полосатый костюм из жатой ткани был ему явно мал, а глазки на круглом пухлом лице так и сверлили собеседника.

За Хитом расположилась Кэрол Берк, единственная посетительница, к которой я испытывал хоть какую-то симпатию. Каждый раз, когда у нас собираются гости, их рассаживанием занимаюсь я, и если кто-то из них представляется мне заслуживающим изучения, я усаживаю его в ближайшее ко мне кресло. Так я поступил и с этой Кэрол Берк, однако, пока я встречал в прихожей Леддегарда, явившегося последним, она самовольно переместилась в другое место, что мне совершенно не понравилось. Меня не оставляло чувство, что этой дамочке стоит уделить внимание. Обсуждая ее, наравне с остальными, сегодня днем с Лоном Коэном из «Газетт», я выяснил, что она считается внештатным специалистом по связям с телевидением, но в действительности услуги ее никому не требуются, что она известна своей способностью очень быстро двигаться, и что существует шесть различных версий, почему три года назад ей пришлось покинуть Голливуд. Кроме того, я никак не мог решить, приятно ли мне на нее смотреть или же нет. В случаях, когда ответом на подобный вопрос является незамедлительное «нет» (а таковых значительное большинство) или такое же незамедлительное «да» (ничтожное меньшинство), таковая проблема даже не возникает, все и так ясно, но вот пограничные случаи требуют особенно пристального внимания с моей стороны. Именно к этой пограничной категории я и отнес Кэрол Берк, когда она, едва переступив порог, искоса метнула в мою сторону безнадежный взгляд своих карих глаз. Теперь, самовольно заняв кресло, она находилась в целых пяти шагах от меня.

Миссис Бенджамин Рэйкелл, сегодня сжимавшая губы еще даже крепче прежнего, сидела в красном кожаном кресле подле стола Вульфа.

Он окинул взглядом присутствующих и пророкотал:

– Я не буду благодарить вас за то, что вы пришли, поскольку это прозвучало бы нелепо. Вы здесь по просьбе мистера и миссис Рэйкелл. А уж явились ли вы, дабы сделать им одолжение, или же просто сочли благоразумным не игнорировать их просьбу, несущественно.

Лично мне их присутствие здесь вообще представлялось несущественным. Очевидно, раз уж Вульф отправил меня на разведку на Фоли-сквер и в убойный отдел, он исходил из версии Рэйкеллов, будто Артура лишили жизни коммуняки, которые пронюхали о его работе на ФБР. Однако данная версия прессой не муссировалась, и проболтаться о ней Вульфу никак было нельзя. Ибо, коли зарабатываешь на жизнь частным сыском и хочешь сохранить лицензию, раскрывать личность тайного агента ФБР крайне неблагоразумно. И даже если вдруг Артур просто-напросто решил запудрить мозги своей доверчивой тетушке, а сам в действительности был связан с ФБР не более, чем я с «Дочерьми американской революции»[19]… Нет, пожалуй, все равно лучше было держаться от этого подальше.

Поэтому Вульф не только не мог говорить по существу дела, он даже не мог позволить себе какого-либо намека на это самое существо. Как он вообще мог говорить?

Тем не менее он произнес:

– Не знаю, дала ли полиция вам понять, в каком вы оказались положении. Копам не по нраву, что я вмешиваюсь в это дело. С самого утра, как только им стало известно, что мистер и миссис Рэйкелл наняли меня, вход в мой дом находится под наблюдением. Вероятно, нынче вечером следили и за кое-кем из вас. Но мы не нарушаем никаких законов: мистер Рэйкелл имеет полное право нанимать меня, я – работать на него, а вы – предоставлять мне информацию, если есть, конечно, желание.

– Уж не знаю, как другие, – Леддегард заерзал в кресле, вытягивая свои длинные ноги, – а лично я не испытываю ни малейшего желания участвовать в сборе информации. Я пришел лишь из вежливости к людям, понесшим тяжелую утрату.

– И они вам за это признательны, – уверил его Вульф. – Теперь касательно вашего положения. Я разговаривал с мистером и миссис Рэйкелл вчера, а потом еще раз – сегодня днем с миссис Рэйкелл. Понятно, почему вы пятеро оказались в центре внимания газетчиков: ведь все вы присутствовали на ужине, во время которого Артур Рейкелл проглотил капсулу с ядом и умер. Но возможно, у представителей закона имеются и еще какие-то причины вас подозревать. Скажите, были ли полицейские с вами откровенны?

– Чертовски глупый вопрос, – спокойно заявил Хит, однако в баритоне его чувствовалась скрытая агрессия. – Полицейские никогда не бывают откровенными.

– А я как-то знала одного честного копа, – вежливо вставила Фифи Гоин.

– Лично мне кажется, – сказала Кэрол Берк Вульфу, – что вы просто-напросто устроили спектакль, собрав нас всех здесь. Нужно быть настоящим фокусником, чтобы незаметно вытащить у человека из кармана коробочку для пилюль, подменить капсулу и подкинуть ее назад. А на столе эта коробочка находилась у нас на виду.

Вульф хмыкнул:

– Вы все только и делали, что таращились на таблетницу? Все двенадцать минут?

– Никто и не говорил, что мы на нее таращились, – раздраженно выпалил Леддегард. – Но, согласитесь, осуществить подмену было невозможно.

– Ха! – презрительно пожал плечами Вульф. – С этим мог бы справиться даже простофиля. Делов-то: потянуться за чем-нибудь – скажем, за хлебцем или бокалом, прикрыть коробочку для пилюль рукой, незаметно забрать ее, потом под столом подменить капсулу да вернуть коробочку на место, замаскировав это действие другим случайным неприметным движением. Тут вовсе не обязательно быть профессиональным фокусником.

– Возможно, я чего-то не понимаю, – снова выступил Леддегард. – Но объясните мне: почему подмена обязательно была произведена в ресторане? Разве это нельзя было сделать раньше?

Вульф кивнул:

– Конечно же, этого исключать нельзя. Ведь вы пятеро – далеко не единственные, кто состоял с Артуром Рэйкеллом в отношениях достаточно близких, чтобы знать о том, что он три раза в день, перед едой, принимает витамины в капсулах. Да и возможность совершить подмену была не только у вас. Однако… – Его взгляд обратился влево. – Миссис Рэйкелл, не могли бы вы повторить то, что рассказали мне сегодня днем? О субботнем вечере?

Все это время она не отрывала глаз от Вульфа, но теперь повернулась, дабы уделить внимание и остальным. Судя по выражению лица нашей клиентки, она считала всех присутствующих поголовно – за исключением своего мужа, разумеется, – коммунистами и убийцами. Затем миссис Рэйкелл вновь обратилась к Вульфу:

– Весь тот день мой муж и Артур получали разрешение на отгрузку товара и домой вернулись лишь незадолго до шести. Они отправились принять душ и переодеться. Пока Артур находился в ванной, наша кухарка и экономка, миссис Кремп, прошла к мальчику в комнату, чтобы забрать в стирку его одежду – рубашку, носки и белье… Это в порядке вещей, она много лет так поступала. Вещи, которые Артур выложил из карманов, лежали на комоде. Миссис Кремп заглянула в таблетницу и увидела, что там пусто. Тогда она достала три капсулы из флакона в ящике – в нем изначально содержалось сто штук, и он уже наполовину опустел – и положила их в коробочку. Это она тоже проделывала ежедневно. Хорошая женщина и опытная домработница, вот только чересчур сентиментальная.

– И у нее не было причин желать вашему племяннику смерти? – поинтересовался Вульф.

– Естественно, нет!

– Она, конечно же, рассказала обо всем полиции?

– Конечно.

– Кроме вас четверых – вас, вашего мужа, племянника и миссис Кремп – кто-нибудь еще находился в квартире?

– Нет. Никого. Горничная уже ушла. Мы с мужем собирались на выходные поехать за город.

– Хорошо, а после того, как миссис Кремп положила капсулы в коробочку, и до того момента, как ваш племянник вышел из душа… Заходили ли вы к нему в комнату в течение этого времени?

– Нет. Я к нему вообще не заходила.

– А вы, мистер Рэйкелл?

– Нет. – Голос его тоже звучал скорбно, под стать выражению лица.

Вульф снова обвел присутствующих взглядом.

– Значит, мы имеем следующее: Артур Рэйкелл принял душ, оделся и положил коробочку с пилюлями в карман. Полиция не желает делиться со мной сведениями, но я читаю газеты. Покинув квартиру, он спустился на лифте и вышел на улицу, и привратник поймал для него такси. В такси Артур Рэйкелл ехал один, и оно доставило его прямиком к ресторану. Оставшиеся во флаконе капсулы исследовали и поддельных среди них не обнаружили. Вот такие пироги. Если подходить к делу формально, то под подозрение попадают миссис Кремп, а также мистер и миссис Рэйкелл.

– Это маловероятно, хотя и возможно чисто теоретически, – пробормотала Делла Девлин.

– Да уж, чисто теоретически, – согласился Вульф. – Равно как и то, что Артур Рэйкелл решил за ужином свести счеты с жизнью или что капсула с ядом оказалась во флаконе случайно. Но я исключаю эти варианты как слишком уж неправдоподобные, и, полагаю, полиция со мной согласится. Пытливый ум редко исходит из абсолютной уверенности, он должен обходиться предположениями, и на основании представленных свидетельств я выдвигаю гипотезу: когда Артур прибыл в ресторан, яда в капсулах еще не было. Я предлагаю вам оспорить данное предположение. Если не можете этого сделать, значит, подмена была произведена в ресторане, и вы должны понимать, чем это для вас оборачивается. Полиция заинтересовалась вами, и я тоже. Вот только вопрос: представляете ли интерес вы все или же кто-то один? В ближайшее время я намерен это выяснить.

– Вы напугали меня до смерти, – заявила Фифи Гоин. – А я девушка хрупкая, запросто могу отбросить коньки. – Она встала. – Пошли, Ледди, я угощу тебя выпивкой.

Леддегард взял ее за локоть и слегка встряхнул.

– Не торопись, Фи, – ответил он ей мрачно. – Этот дядя знает, что делает. К тому же он славится своими коктейлями. Давай посмотрим, что будет дальше. Сядь.

– Вздор. Ты просто-напросто испугался за свою репутацию. – Она высвободилась и быстро сделала два шага к столу Вульфа. Голос ее зазвучал чуть громче. – Мне тут не нравится. Вы такой жирный, что на вас смотреть противно. Да еще, блин, эти орхидеи! – Фифи взмахнула рукой и сшибла на пол вазу с мильтониями.

Поднялась суматоха. Миссис Рэйкелл отдернула ноги, чтобы ее не задела падающая ваза. Кэрол Берк что-то сказала, но я не расслышал. Леддегард вскочил с кресла и кинулся к Фифи, но та бросилась к Генри Джеймсону Хиту, положила ладони ему на щеки, склонилась и принялась его заклинать:

– Хэнк, я люблю тебя! Ты любишь меня? Уведи меня куда-нибудь и купи выпивку!

Тут вскочила Делла Девлин и, улучив момент, отвесила ей подзатыльник. Удар получился отнюдь не слабым, и Фифи, потеряв равновесие, едва не упала. Тогда Хит тоже поднялся и занял позицию между ними. Делла стояла, сверкая очами, но потом Фифи расстроила пантомиму, принявшись выкрикивать Делле через плечо Хита:

– Не поможет, Дэл! Да, он сейчас с тобой, но мечтает только обо мне! Неужели ты сама не видишь? Лучше отпусти его по-хорошему! А уж я смогу сделать его счастливым, если только он купит новый костюм, перестанет брать на поруки коммуняк и не угодит в тюрьму! Ты понял, Хэнк? – Она провела пальцами по щеке Хита, а затем обошла вокруг стола и заявила Вульфу: – Угостите даму выпивкой.

Я как раз находился рядом, водружая на место вазу с орхидеями. Ковер, слава богу, не пострадал. Крепко взяв Фифи под руку, я отвел ее через комнату к столу подле большого глобуса, который мы с Фрицем должным образом оснастили, и спросил, чего она хочет. Она хотела шотландского виски со льдом, и я приготовил его в достаточном количестве. Затем остальные наши посетители также озвучили свои предпочтения, и Кэрол Берк взялась мне помогать. Мистер Рэйкелл, сидевший между Деллой и Фифи, решил переместиться и занял кресло Кэрол, так что, когда мы закончили с напитками, ей пришлось сесть на его место.

На протяжении сего антракта только двое продолжали сидеть неподвижно и хранить молчание: миссис Рэйкелл и Ниро Вульф. Теперь же он в очередной раз оглядел присутствующих и угрюмо произнес:

– Надеюсь, мисс Гоин закончила свое импровизированное представление. Так вот, продолжим. Я пытался ясно дать понять, что вы впятером оказались в затруднительном положении. Я не собираюсь донимать вас подробными расспросами, скрупулезно устанавливая, кто где сидел в ресторане в тот вечер, когда и куда выходил, а также кто что видел или не видел. Полиция наверняка уже над этим поработала, и тут я безнадежно отстал. Я мог бы потратить с вами несколько часов, так сказать, на раскопки, пытаясь отыскать мотив, почему кто-либо из вас желал Артуру Рэйкеллу смерти, но у полиции на это тоже было четыре дня, и крайне сомнительно, что мне удастся их нагнать. Раз уж вы оказались столь любезны, что явились сюда по просьбе миссис Рэйкелл, полагаю, вы, скорее всего, не отказались бы ответить на ряд моих вопросов, да вот только, боюсь, спрашивать-то вас особенно не о чем. Скажите, вы собирались вместе после того субботнего вечера?

Они переглянулись. Леддегард уточнил:

– Вы имеете в виду все впятером?

– Да.

– Нет, не собирались.

– Тогда, думаю, вам есть о чем поговорить. Начинайте. А я пока попью пива да послушаю. Естественно, хотя бы один из вас да будет начеку, но остальные могут говорить свободно. Может, скажете что-нибудь полезное.

Кэрол Берк, сидевшая теперь чуть ближе ко мне, издала смешок. Фриц принес поднос, и Вульф открыл бутылку, наполнил пивом бокал, подождал, пока пена осядет, и сделал глоток. Некоторое время все молчали.

Затем заговорил Леддегард:

– Кажется, не сработало. А вы чего ожидали?

– Тогда мы должны постараться, чтобы сработало, – объявила Фифи. – По мне, так этот толстяк чертовски деликатен, и нам стоит ему помочь. – Она повернулась к мисс Берк. – Кэрол, давай поболтаем.

– Охотно, – согласилась та. – Ты начинаешь. Давай.

– Ладно. Я, пожалуй, начну так. Все мы знали, что Артур был чуть ли не комиссаром, я всегда обращалась к нему не иначе как «товарищ». Мы также знали, что его дяде и тете это очень и очень не нравилось. Он, бедняга, очень боялся потерять работу, но и убеждениями своими поступиться тоже не желал. Мы ведь все знали об этом, правда?

– Конечно.

– А вот это вы знали? Артур рассказал мне… Когда же это было? Ну да, ровно неделю тому назад. После того как тетя поставила ему ультиматум: или берись за ум, или выметайся на улицу, он наплел ей, будто тайно работает на ФБР, шпионя за коммуняками. Разумеется, это была неправда. На самом деле Артур считал, что ФБР – то же гестапо. Помню, я еще тогда сказала, что ему не следовало…

– Это ложь!

Миссис Рэйкелл не выкрикнула эти слова, но эмоций вложила в них немало. Все взоры обратились на нее. Муж встал и положил руку ей на плечо. Они зашушукались.

– Это мерзкая ложь! – повторила миссис Рэйкелл. – Да как вы смеете! Мой племянник был настоящим патриотом! А вы все ему и в подметки не годитесь! – Она тоже встала. – С меня довольно. Нам вообще не следовало сюда приходить. Бен, мы уходим! – заявила она мужу и покинула кабинет.

Мистер Рэйкелл пробормотал Вульфу:

– Прошу простить, но для моей жены это шок… Настоящий шок… Я позвоню вам… – И бросился за ней.

Я тоже направился в прихожую, чтобы выпустить супругов, но миссис Рэйкелл уже открыла дверь и вышла на крыльцо. Муж последовал за ней. Мне оставалось лишь закрыть дверь и вернуться в кабинет.

Там уже стоял гул. Фифи разговорила их всех будь здоров. Вульф снова наполнил бокал и наблюдал за поднимающейся пеной. Я подошел к Фифи, взял у нее стакан и направился к столу, решив, что она заработала добавку.

Фифи по-прежнему была в центре внимания, охотно делясь с присутствующими подробностями. Она была уверена, что Артур не наврал ей. Он поделился с ней строго по секрету – где и когда именно состоялся разговор, красотка уточнить отказалась, – что выдал тетушке бесстыдную ложь, будто работает на ФБР, и это должно оставаться в строжайшей тайне. Нет, она не рассказала этого полиции. Полицию она не любит, и особенно лейтенанта Роуклиффа, этого неотесанного деревенщину, который допрашивал ее целых три раза.

Я смотрел, слушал и пытался определить, не ломает ли Фифи комедию. Навесить на нее ярлык было непросто. Покрывала ли она кого из остальных, и если да, то кого? Ни к какому заключению я так и не пришел, интуиция моя тоже помалкивала. Новость заинтересовала аудиторию, и вопросы задавали абсолютно все, даже Делла Девлин, хотя она и не обращалась к Фифи напрямую.

Единственной, кто заметил мое присутствие, оказалась Кэрол Берк, которая покосилась на меня и заметила, что я перехватил ее взгляд. Я поднял бровь.

– Что, мяч отправлен в аут?

– Интересное сравнение. – Она улыбнулась, как могла бы улыбнуться попрошайке – человечно, но с ощущением собственного превосходства. – И на чьей же стороне, по-вашему, преимущество?

Тогда-то я и решил, что смотреть на Кэрол все-таки стоит – хотя бы затем, чтобы выяснить, что же она скрывает.

– Они все нарушают правила, – ответил я. – Все пятеро. Это не по правилам. Судья этого не позволит. Мистер Вульф – судья.

– По мне, так он больше смахивает на стенку перед воротами, – заметила она безразлично.

Я решил, что если подвернется подходящий случай, надо будет провести с Кэрол побольше времени, дабы дать ей понять, что она меня ни капельки не привлекает.

Внезапно Фифи Гоин снова направилась к бару. На этот раз она позаботилась не только о себе, но, прихватив бутылку шотландского виски, на добрых три пальца плеснула его Вульфу в стакан с пивом. После чего поставила бутылку прямо перед ним, перегнулась через стол и погладила его по макушке:

– Наслаждайтесь.

Он с негодованием уставился на нее.

– Пейте коктейль, – потребовала она.

Вульф продолжал таращиться на Фифи.

– Черт, какой стыд, – объявила она. – Копы с вами не разговаривают, и вот вы затарились спиртным и угощаете нас, а мы, бессовестные, нос воротим. Почему бы нам не рассказать вам о том, что копы уже разнюхали? Не может быть, чтобы они совсем ничего не разнюхали. Возьмем мисс Девлин. – Она взмахнула рукой. – Да вам всякий человек скажет, что она давно бы уже женила на себе Хэнка Хита, кабы Артур не рассказал ему про нее такое… Да любая женщина убила бы мужчину за это. Или…

– Фи, заткнись! – рявкнул ей Леддегард.

– Да пускай несет и дальше свой бред, – вмешалась побледневшая Делла Девлин.

Фифи проигнорировала их обоих.

– Или возьмем мистера Леддегарда, моего дорогого друга, тут все дело заключается в его жене… Не глупи, Ледди. Все об этом знают. – Она снова повернулась к Вульфу. – Пару лет назад та поехала с Артуром в Южную Америку, заразилась какой-то болезнью и там и умерла. Понятия не имею, почему мистер Леддегард так долго тянул, чтобы его прикончить.

Она осушила стакан и поставила его на стол.

– Этот Артур Рэйкелл, – продолжила она, – был парень не промах. Месяц назад мы с Кэрол Берк совершенно случайно – я не буду сейчас вдаваться в подробности – выяснили, что он катался на двух лошадках. Не знаю, что испытывала Кэрол, можете спросить у нее сами, но за себя скажу: я была просто вне себя от бешенства. Жаль, что яда под рукой не оказалось. А так – чем вам не мотив. Или возьмем Хэнка Хита. Он убежден, что Артур меня соблазнил, – откровенно говоря, так оно и было. Другое дело, способен ли в наше время мужчина убить соперника только ради того, чтобы получить женщину, пусть даже и такую прекрасную, как я? Слушайте, а давайте спросим у него.

И Фифи обратилась к мистеру Хиту:

– Смог бы ты убить его, Хэнк? – После чего опять повернулась к Вульфу. – Видите, какую компанию Артур пригласил на ужин, но это не только его заслуга. Это я его подбила. Мне нужна была благодарная публика, которая оценила бы… Эй, больно ведь!

Рядом с Фифи оказался Хит и схватил ее за плечо. Девушка резко дернулась и налетела на Деллу Девлин, тоже вставшую с кресла. Кэрол Берк и Леддегард заговорили одновременно, а Хит обратился к Вульфу:

– Ваш спектакль не удался.

Вульф поднял брови:

– Что вы имеете в виду, сэр?

– Напрасно вы попросили нас приехать сюда. – Говорил он спокойно, но очень мрачно, а его остекленевшие глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит. – Мисс Гоин просто-напросто дурачит вас, и…

– Вовсе нет! – живо возразила Фифи, подскочив к Хиту. – Даже и не думала, – уверила она Вульфа. – Знаете, что-то в вас есть, несмотря даже на то, что вы такой жирный. – Она потянулась за бокалом с пивом и виски. – Откройте рот, и я… Эй! Вы куда?

Ответа она не получила. Вульф поднялся с кресла и направился к двери, а затем, оказавшись в прихожей, свернул налево, в сторону кухни.

Это положило конец вечеринке. Присутствующие, особенно Леддегард и Хит, обменялись весьма нелицеприятными замечаниями, и я испытал немалое облегчение, открыв перед ними дверь. Я тоже вышел наружу и постоял на крыльце, наблюдая, как гости спускаются по ступенькам и двигаются в сторону Десятой авеню: просто на всякий случай, а вдруг на них кто-нибудь нападет. Слава богу, ничего такого не произошло, и я со спокойной душой вернулся обратно в дом. Поскольку в кабинете было пусто, я направился на кухню.

Фриц выливал что-то густое в большой глиняный кувшин. Вульф, с ломтиком осетрины в одной руке и бокалом пива в другой, стоял и наблюдал за ним. Рот у него был занят.

Я тут же устремился в атаку:

– Признаю, эта дамочка решительно была настроена влить в вас гремучую смесь, но я был рядом и положил бы конец ее шуточкам. Зачем же убегать? Для начала нам необходимо выяснить по меньшей мере восемьдесят шесть вещей, и ведь как удачно всё складывалось: они все голубчики были перед вами, а вы даже и не попытались. И, между прочим, в следующий понедельник у меня начинается отпуск. И как насчет вашего правила не есть перед сном?

Вульф прожевал и проглотил рыбу, а потом хлебнул пива, поставил на стол бокал, положил осетрину и достал с полки дыню. Затем он взял с подставки нож, разрезал дыню пополам и принялся ложкой вычерпывать семечки.

– Самое время поесть, – невозмутимо сказал он. – Хочешь кусочек?

– Кто же откажется. – Мякоть персикового цвета была такой сочной, что в половинках дыни даже собрались небольшие лужицы, а ветерок из открытого окна донес до меня божественный аромат. Я взял одну половинку и ложку, зачерпнул немножко… Потом еще…

Во время еды Вульф о деле не говорит, но дыня за еду не считается. Расправившись приблизительно с половиной своей доли, Вульф заметил:

– Прошлое для нас недостижимо.

Кончиком языка я слизнул сок.

– Вот как?

– Именно. Нам потребовалась бы целая армия. Полиция и ФБР и так уже занимаются этим целых четыре дня. Где убийца взял яд? Не подменила ли капсулу миссис Кремп? Верна ли гипотеза миссис Рэйкелл о возможном мотиве? Мистер Хит, судя по всему, коммунист, но вот как насчет остальных? Любой может оказаться коммунистом, как у каждого может оказаться скрытая раковая опухоль.

Он зачерпнул еще дыни и пожевал.

– Я уж не говорю о мотивах, которые перечислила эта… клоунесса. Для одной лишь их проверки нам потребовался бы целый полк. Причем на помощь полиции и ФБР, сам понимаешь, рассчитывать не приходится. Все ли пятеро коммунисты? А если даже и так, то все ли они замешаны в убийстве? Вопросов куча. Как, по-твоему, сколько времени нам понадобится, чтобы все выяснить?

– Года должно хватить.

– Сомневаюсь. Прошлое безнадежно. Его слишком много. Прошлое для нас недостижимо.

Я картинно пожал плечами:

– Ладно, вовсе не обязательно повторять одно и то же сто раз. Стало быть, заканчиваем с этим делом. Мне выписать чек Рэйкеллу на эти три штуки прямо сейчас или подождать до утра?

– Я просил тебя выписывать чек?

– Нет, сэр.

Вульф снова взял ломтик осетрины и откусил кусок. На пережевывание усилий он никогда не жалел, и ему понадобилось добрых четыре минуты, чтобы закончить. Я тем временем разделался со своей половинкой дыни.

– Арчи, – наконец сказал Вульф.

– Да, сэр.

– Как относится мистер Хит к мисс Гоин?

– Ну… – Я задумался. – Это можно сформулировать по-разному. Я бы сказал, примерно так, как вы бы отнеслись к блюду из тушеной черепахи с хересом – видя и осязая его, – если бы считали, что знаете, каким оно будет на вкус, но при условии, что прежде никогда его не пробовали.

Вульф крякнул.

– Хватит паясничать. Это серьезный вопрос из области, в которой ты превосходно разбираешься, а я нет. Она волнует его? Пошел бы он ради нее на риск?

– Уж не знаю, насколько он рисковый парень, но я видел, как он смотрел на нее и как отреагировал, когда она к нему прикоснулась. Еще я видел Деллу Девлин, равно как и вы. Я бы сказал, Хит может попытаться перейти по крайне шаткому мостику в ветреную погоду, но только если на мостике этом будут перила.

– Именно такое впечатление у меня и сложилось. Придется попробовать.

– Что попробовать?

– Подтолкнуть их. Нанести им удар под ребра. Если прошлое этой компании нам не по силам, то будущее – совсем другое дело. И нам придется попытаться. Если не сработает, попробуем снова. – Он нахмурился. – Даже при самом удачном раскладе у нас один шанс из двадцати. Черт побери, нам потребуется помощь миссис Рэйкелл. Хочешь не хочешь, но придется снова с ней встретиться. – Он зачерпнул еще дыни. – Я дам тебе подробные инструкции. Сейчас закончим трапезу и пойдем в кабинет. – И с этими словами Вульф положил кусочек дыни в рот и полностью сосредоточился на вкусовых ощущениях.

Глава четвертая

Жизнь внесла в наш план свои коррективы. Изначально предполагалось, что миссис Рэйкелл появится в кабинете на следующий день, в четверг, в одиннадцать часов утра. Однако, когда я позвонил ей около девяти, горничная заявила, что еще слишком рано, чтобы беспокоить хозяйку. Поскольку до десяти клиентка наша так и не перезвонила, я снова проявил инициативу и на этот раз добился успеха. Я объяснил миссис Рэйкелл, что Ниро Вульф хочет лично обсудить с ней чрезвычайно важный вопрос, и она заверила, что прибудет к нам не позднее половины двенадцатого. Но ближе к одиннадцати сообщила, что позвонила мужу на работу и тот сказал, что, коли вопрос важный и конфиденциальный, при его рассмотрении должны присутствовать они оба. Ее муж смог бы выкроить часок или даже больше после обеда, но на четыре у него назначена встреча, отменить которую не представляется возможным. В конце концов мы договорились на шесть.

В то утро Генри Джеймсон Хит вновь попал на первую полосу «Газетт», однако не в связи с убийством. Просто он в очередной раз отказался сделать достоянием гласности имена жертвователей, предоставивших средства для залога за арестованных коммунистов. Судя по всему, Хит собирался и дальше упорствовать, и плевать он хотел на общественное мнение. Ежедневные отчеты о том, как продвигается расследование по делу об убийстве Рэйкелла, публиковались на седьмой странице, и сегодня там поживиться было нечем. Что же до меня, то, провисев на телефоне целый час, в течение которого я вылавливал Сола Пензера, Фреда Даркина и Орри Кетера и обговаривал с ними детали, я теперь вполне мог бы с чистой совестью отправиться на бейсбол. Вульф снабдил меня множеством инструкций, однако я не мог следовать им, пока клиенты не согласятся – при условии, что они вообще согласятся – на нашу аферу.

Миссис Рэйкелл пришла первой: явилась как штык ровно в шесть. Минутой позже из оранжереи спустился Вульф, и она тут же на него напустилась. Наша клиентка вбила себе в голову, что раз уж Фифи Гоин озвучила свою возмутительную ложь о ее покойном племяннике в его кабинете, то он теперь за это и отвечает. Она всё допытывалась, как Вульф намерен реагировать на клевету, и предлагала немедленно арестовать мисс Гоин. Вульфу пока еще удавалось держать себя в руках, однако ко времени, когда раздался звонок и я удрал открывать дверь Рэйкеллу, в голосе его уже начало сквозить раздражение. Рэйкелл рванул мимо меня на своих коротеньких ножках прямиком в кабинет, кивнул Вульфу, чмокнул жену в щеку, рухнул в кресло, отер носовым платком свое длинное лицо и устало поинтересовался:

– Что случилось? Вы чего-нибудь добились от них?

– Нет. – Вульф был краток. – Пока никаких результатов.

– Что за важный вопрос?

– Не будем ходить вокруг да около. Мне нужно знать, хотите ли вы узнать правду настолько, что готовы за нее заплатить, и если да, то какую сумму?

Рэйкелл перевел взгляд на жену:

– О чем он толкует?

– Мы пока еще это не обсуждали, – пояснил ему Вульф. – Мы занимались вопросом, который подняла ваша жена, и который я считаю несерьезным. Этот же вопрос… Пожалуй, более уместно назвать его предложением. Я хочу кое-что предложить вам.

– И что же?

– Для начала я ознакомлю вас с предпосылками. – Вульф откинулся назад и прикрыл глаза. – Вы слышали, как вчера я объяснил этим пятерым, почему выдвинул гипотезу, что капсулу подменил один из них. Отталкиваясь от этого, после дальнейшего разговора с подозреваемыми, я выдвинул и вторую гипотезу: при означенных обстоятельствах практически невозможно было произвести подмену совершенно незаметно. Для этого одновременно потребовались бы и поразительная ловкость, и необычайная удача, – и я соглашусь на подобное совпадение лишь при весомых доказательствах. Посему, предположив, что пилюлю подменили в ресторане, я также предполагаю, что один из этих пятерых – вернее, уже из оставшихся четверых – видел, кто и как осуществил подмену. То есть у нас имеется свидетель.

Однако печальные глаза Рэйкелла отнюдь не загорелись интересом. Наш клиент поджал губы, отчего складки в уголках его рта проступили еще резче.

– Вполне возможно, что и так, – не стал спорить он, – но какой в этом толк, если свидетель будет молчать?

– Я предлагаю заставить его – или ее – говорить.

– И каким же образом?

Вульф потер подбородок большим и указательным пальцами. Потом перевел взгляд на миссис Рэйкелл и обратно на ее мужа.

– Предприятие подобного рода, – начал он, – требует деликатности, прозорливости и скрытности. Позвольте вам все объяснить. Я вовсе не собираюсь устраивать инсценировку, дабы наказать человека за преступление, которого он не совершал. Вполне возможно, что все пятеро являются коммунистами и, следовательно, врагами нашей страны, но это вовсе не повод облыжно обвинить кого-то из них в убийстве. Моя цель ясна и проста: выявить подлинного убийцу и привлечь его к ответу, и я предлагаю идти окольным путем лишь потому, что никакой другой, судя по всему, успеха не принесет. Полиция, занимаясь данным делом уже пять дней, очевидно, пребывает в крайне затруднительном положении, равно как и ФБР – если, конечно, ваше предположение справедливо и данная структура вообще имеет к этому отношение. Я же хочу честно заработать свой гонорар, да и от славы тоже не отказался бы.

Рэйкелл нахмурился:

– Я так и не понял, что же конкретно вы предлагаете.

– Знаю. Я специально был многоречив. Мне не хочется, чтобы вы неправильно меня поняли. – Вульф подался вперед и уперся ладонями в стол. – Свидетель наш, несомненно, таковым является поневоле. Я предлагаю, чтобы вы согласились предоставить двадцать тысяч долларов, которые будут выплачены только в том случае, если мой метод сработает. Данная сумма включает гонорар свидетелю за необычную услугу, а также любые непредвиденные дополнительные расходы, которые, возможно, мне придется понести. То есть, попросту говоря: вы платите, дабы мы смогли схватить виновного. – Он поднял руку и заключил: – Вот и все.

– Бог мой. Двадцать тысяч. – Рэйкелл покачал головой. – Это же куча денег. Вы хотите сказать, вам нужен чек на эту сумму сейчас?

– Нет. Вы выплатите деньги только по факту, если мой метод сработает. Никакого письменного соглашения мы заключать не будем, вполне достаточно устной договоренности. Мистер Гудвин присутствует при нашей беседе, и память у него хорошая.

Рэйкелл раскрыл было рот, но тут же вновь его захлопнул. Затем обратил взор на жену. Потом опять на Вульфа.

– Послушайте, – произнес он наконец уже не равнодушно, а даже с некоторым жаром, – возможно, я просто неправильно все понял и вы сочтете меня тупым. Но у меня сложилось такое впечатление, будто вы собираетесь подкупить свидетеля. Причем на мои же деньги.

– Не будь дураком, Бен, – отчеканила его жена.

– Боюсь, вы и впрямь не поняли, – отозвался Вульф. – Давайте разберемся, что такое подкуп свидетеля. Это противоправное, уголовно наказуемое деяние. Но человек, который получит ваши деньги через мое посредничество, – кто бы он ни был – обретет их только в качестве стимула рассказать правду. Так что о нарушении закона в данном случае даже речи нет. Что же касается размера вознаграждения, ваши колебания меня не удивляют. Двадцать тысяч долларов – большие деньги, но меньшей суммой нам никак не обойтись.

Рэйкелл вновь посмотрел на жену:

– Полин, что ты имела в виду, сказав «не будь дураком»?

– Да то, что ты выставишь себя дураком, если не согласишься. – Она выражалась столь категорично, что у нее – удивительное дело – даже двигались губы. – Ты ведь с самого начала хотел обратиться к мистеру Вульфу, а теперь, когда он действительно намерен что-то предпринять, талдычишь о подкупе свидетеля. Если дело лишь в деньгах, то у меня вполне достаточно своих, и я заплачу… – Тут миссис Рэйкелл внезапно умолкла и поджала губы. – Я дам половину суммы, – наконец объявила она. – Будет справедливо, если мы оба заплатим поровну. – Она обратилась к Вульфу: – А кто свидетель, эта дура Гоин?

Вульф пропустил ее вопрос мимо ушей и спросил у Рэйкелла:

– Так как, сэр? Что вы решили?

Рэйкелл явно чувствовал себя не в своей тарелке. Он всячески избегал пристального взгляда жены, но тем не менее ощущал исходившую от нее решимость. Бедняга даже с надеждой посмотрел на меня, словно ожидая помощи, но я сохранял невозмутимость. Наконец Рэйкелл снова повернулся к Вульфу и произнес:

– Ладно.

– Вы безоговорочно принимаете мое предложение?

– Да. Платить буду я один. Поскольку… в общем, так будет лучше. Вы сказали, что намерены честно заработать свой гонорар. А кто будет оценивать вашу работу?

– Вы, разумеется. Надеюсь, что у нас при этом не возникнет каких-либо разногласий.

– А теперь относительно вопроса, который задала моя жена… Вам известно, кто свидетель?

– Ваша жена задала его по глупости. Подумайте сами: даже если бы я и знал это наверняка, то неужели сказал бы вам? Да и, положа руку на сердце, хотите ли вы в данный момент это знать?

Рэйкелл покачал головой:

– Нет, полагаю, что не хочу. Я прекрасно понимаю, мистер Вульф, что лучше просто предоставить вам… э-э… – Он так и не закончил фразу. – Вы хотите еще что-нибудь добавить?

Вульф отрицательно покачал головой. Мистер Рэйкелл поднялся и продолжал стоять, словно бы со своей стороны и хотел что-то добавить, да вот только не знал, что именно. Я тоже встал и двинулся к двери. Мне вовсе не хотелось проявлять грубость по отношению к клиенту, только что согласившемуся на предложение, которое обойдется ему в двадцать штук, но теперь, когда ситуация наконец-то прояснилась, надо было поскорее приниматься за работу. Я так и не понял, на кого именно нацелился Вульф, но рассудил, что наверняка это узнаю, как только примусь за выполнение полученных указаний. В конце концов супруги тоже двинулись к выходу, и я любезно распахнул перед ними дверь. Спускаясь по ступенькам, миссис Рэйкелл крепко держала супруга под руку. Я закрыл дверь, вернулся в кабинет и спросил Вульфа:

– Ну что? Я приступаю?

– Давай.

– Уже почти половина седьмого. Если я приглашу ее поужинать… Сомневаюсь, что это верный подход.

– Подходы к женщинам – это по твоей части, а не по моей.

– Ага. – Я уселся на свое место и придвинул телефон. – Если вас интересует мое мнение, то эта афера, которую вы задумали, вполне может привести в каталажку нас обоих.

Он только хмыкнул. Я начал набирать номер.

Глава пятая

Нью-Йорк, если захочет, может преподносить нам в качестве сюрприза приятные летние вечера, и тот вечер как раз и выдался таким – теплым, но не жарким и не удушливым. Такси подкатило к обочине подле нужного мне дома на Пятьдесят первой улице, восточнее Лексингтон-авеню, и, расплатившись с водителем, я вышел и огляделся. При ярком солнечном свете старое здание из серого кирпича, возможно, выглядело не столь презентабельно, но сейчас, в сумерках, смотрелось довольно неплохо. Изучив в холле список фамилий, я отыскал в предпоследней сверху строке «Девлин – Берк». После чего огляделся в поисках лифта и, не обнаружив такового, двинулся по лестнице. Тремя пролетами выше одна из дверей оказалась распахнута, и в ней меня поджидала Делла Девлин.

Я поздоровался: дружелюбно, но не перегибая палку. Она кивнула, не слишком приветливо, прижалась к стенке, чтобы дать мне пройти, закрыла за мной дверь и повела через арку в гостиную. Я с интересом поглядывал по сторонам. Кресла и диван в летних чехлах выглядели манящими и прохладными. Имелись тут и полки с книгами. Окна выходили на улицу, и, помимо арки, в гостиной были еще три двери: две нараспашку и одна лишь чуть-чуть приоткрытая.

Делла села сама и предложила сесть мне.

– Даже представить себе не могу, – объявила она несколько громче, нежели представлялось необходимым, несмотря на доносившийся сквозь открытые окна уличный шум, – какой такой загадочный вопрос вы хотите мне задать.

Усевшись, я принялся разглядывать ее. При тусклом свете торшера в углу мисс Девлин смотрелась вполне ничего. Будь уши у нее поменьше, без яркого освещения она являла бы собой вполне достойный образчик.

– Ничего загадочного тут нет, – возразил я. – Как я уже сказал по телефону, это вопрос конфиденциального характера, вот и все. Мистер Вульф решил, что было бы невежливо просить вас вновь посетить его кабинет, поэтому и послал меня. Мисс Берк ведь отсутствует, да?

– Да, пошла на мюзикл с подругой. На «Парни и куколки».

– Прекрасно. Хороший мюзикл. Вопрос действительно конфиденциальный, мисс Девлин. Значит, мы одни?

– Ну конечно. Да в чем дело-то?

Меня смущали три обстоятельства. Во-первых, у меня появилось нехорошее предчувствие, а интуиция обычно меня не подводит. Во-вторых, хозяйка говорила слишком громко. В-третьих, меня насторожил ее чересчур подробный ответ о времяпрепровождении Кэрол Берк: сообщать название мюзикла было излишним.

– Причина подобной конфиденциальности, – начал я, – заключается всего лишь в том, что вам придется решать самой, как поступить. И я сомневаюсь, что вы представляете, как далеко могут зайти другие, дабы помочь вам в принятии решения. Говорите, мы одни, но меня ничуть не удивит…

Я вскочил, подошел к приоткрытой двери – заключив, что за ней, вероятнее всего, кто-то есть, – и резко распахнул ее. Комната оказалась чуланом. Позади меня раздался сдавленный вскрик Деллы Дервин. Передо мной же, прислонившись спиной к полкам, заставленным коробками и всякой всячиной, возникла Кэрол Берк. Бросив на Кэрол беглый взгляд, я понял, какие у нее бывают глаза, когда происходит нечто по-настоящему волнующее.

Я отступил назад. Делла Девлин, тараторя всякий вздор, оказалась рядом. Я схватил ее за руку достаточно крепко, чтобы она поняла, что со мной шутки плохи, и обратился к Кэрол Берк, уже выходившей из чулана:

– Боже мой, неужто я выгляжу таким олухом? Боюсь, ваш косой взгляд не столь проницателен, как вы то воображаете…

Делла набросилась на меня:

– Убирайтесь вон! Немедленно!

Кэрол остановила подругу:

– Ладно, Делла, лучше я сама уйду. – Она держалась спокойно и высокомерно. – Что с него взять, он всего лишь жалкий маленький подпевала, пытающийся надуть нас по поручению своего босса. Вернусь через час или около того.

Кэрол двинулась прочь. Делла протестующее схватила соседку за руку, но та вырвалась и исчезла за одной из открытых дверей. Из смежной комнаты донеслись звуки, и вскоре она появилась снова, в шляпке, жакете и с сумочкой, и прошествовала в прихожую. Наружная дверь открылась и захлопнулась. Я подошел к окну, высунулся наружу и через минуту увидел, как Кэрол вышла из подъезда и направилась в западном направлении.

Я вернулся к своему креслу и сел. Открытый чулан смотрелся неприглядно, так что я встал, закрыл дверь и снова уселся. Затем бодро возвестил:

– Забудьте. Все равно задумка с чуланом была никудышной, она бы там задохнулась. Сядьте и расслабьтесь, а я попытаюсь надуть вас по поручению своего босса.

Делла продолжала стоять.

– Меня не интересует, что вы там скажете.

– Тогда вам не следовало меня впускать. И уж точно не стоило запихивать мисс Берк в чулан. Ладно, проехали. Итак, вопрос следующий. Я всего лишь хочу выяснить, не нужны ли вам десять тысяч долларов.

Она вытаращила глаза:

– Что?

– Сядьте, и я все объясню.

Мисс Дервин опустилась в кресло, и я слегка подвинулся, чтобы было удобнее смотреть ей в глаза.

– Для начала хочу рассказать вам кое-что о расследовании убийства. В…

– Я уже больше слышать ничего не могу на эту тему.

– Тем не менее вам придется меня послушать. Если уж получилось так, что вы замешаны в убийстве, полиция, понятное дело, с вами миндальничать не станет. Пока дело Рэйкелла не будет раскрыто, вам придется выслушивать о нем все новые и новые подробности чуть ли не до конца жизни. Примите этот факт, мисс Девлин.

Она ничего не ответила, лишь сцепила руки.

– Так вот, насчет расследования убийства. Когда совершается такого рода преступление, копы допрашивают каждого, кто может располагать хотя бы крупицей полезной информации. Допустим, они допросили пятьдесят человек. Сколько из этих пятидесяти ответили на все вопросы правдиво? Может, десять, а может, лишь четверо или пятеро. Сотрудникам убойного отдела это прекрасно известно, а потому, если они считают, что дело того стоит, в поисках истины снова и снова задают одни и те же вопросы одному и тому же человеку. И в конце концов, как правило, выводят на чистую воду ловкачей, которые состряпали ту или иную историю, дабы ввести следствие в заблуждение. Вы, конечно же, к таковым не относитесь. Вы ведь всего лишь ответили на простой вопрос «нет» вместо того, чтобы сказать «да». Так что полицейским вас не поймать…

– На какой еще вопрос? О чем вы говорите?

– Я как раз к этому и веду. Видите ли…

– Вы хотите сказать, я солгала? В чем?

Я покачал головой, давая понять, что вовсе не считаю ее лгуньей.

– Подождите, дайте мне закончить. Вы, конечно же, немало удивились бы, заяви я без обиняков, что Фифи Гоин убила Артура Рэйкелла, подменив тем вечером в ресторане капсулу, и что вы видели, как она это проделала. Естественно, удивились бы, поскольку полиция уже спрашивала вас, не заметили ли вы, чтобы кто-либо совершал подобную манипуляцию, и вы ответили «нет». Не так ли?

Делла сосредоточенно хмурилась, по-прежнему сцепив руки.

– Но вы… Вы ведь ничего такого не говорили.

– Точно. Я предпочел бы выразиться по-другому. У Ниро Вульфа особый подход к расследованию: он считает, что цель оправдывает средства. И мой босс заключил, что, если он пошлет меня побеседовать с вами и попросить рассказать полиции, что вы видели, как Фифи Гоин подменила капсулу, это послужит интересам истины и правосудия. Теперь вам ясна цель моего визита? Разумеется, вам это доставит некоторые затруднения, но не такие уж и серьезные. Как я уже объяснил, для полиции вовсе не в новинку, когда кто-то из свидетелей внезапно что-то вспоминает. Можете сказать, что вы с мисс Гоин – давние подруги, и поначалу вам было неловко выступать с подобным заявлением, но теперь стало понятно, что этого не избежать. Если захотите, вы можете даже сказать, что я приходил к вам и уговаривал дать показания, но вот только упоминать про десять тысяч долларов определенно не следует. Это…

– Про какие еще десять тысяч долларов?

– Об этом я и толкую. Мистер Вульф также пришел к заключению, что было бы неразумным ожидать, что вы решитесь на подобное испытание без какой-либо компенсации. Он сделал предложение мистеру и миссис Рэйкелл, и они согласились предоставить определенную сумму. Десять тысяч из нее отойдут вам, в качестве признательности за ваше сотрудничество с нами во имя правосудия. Деньги будут переданы вам наличными в течение сорока восьми часов после того, как вы выполните свою часть договора, – да, кстати, нам необходимо будет предварительно обсудить, что именно вы расскажете полиции. Одним словом, от имени Ниро Вульфа я гарантирую вам выплату всей суммы в течение двух суток, или же, если вы пожелаете, мы можем прямо сейчас отправиться к нему в кабинет, и он заверит вас в этом лично. Не спрашивайте меня, на основании чего мистер Вульф заключил, что преступление совершила Фифи Гоин и что вы видели это, потому что я не знаю. Как бы то ни было, если мой босс прав – а обычно он всегда оказывается прав, – убийца лишь получит то, что заслужил. И справедливость, таким образом, восторжествует.

Я умолк. Мисс Дервин сидела неподвижно, не отрывая от меня взгляда. Света было мало, и прочитать что-либо в ее глазах не представлялось возможным. Секунды переросли в минуту и потекли дальше, и я уже начал думать, что в буквальном смысле слова оглушил свидетельницу своим выступлением, а потому легонько толкнул ее локтем и поинтересовался:

– Я ясно все изложил?

– Да, – пробормотала она, – абсолютно ясно.

Внезапно ее пробила дрожь, и она уронила голову на руки, опершись локтями на колени. Затем дрожь прошла, и Делла замерла в такой позе. Она сидела так долго, что я решил было, что потребуется еще один толчок, но только я собрался вмешаться, как она выпрямилась и требовательно спросила:

– Почему вы думаете, что я пойду на это?

– Я ничего не думаю. Это мистер Вульф думает. А я всего лишь жалкий маленький подпевала.

– Вам лучше уйти. Пожалуйста, уходите!

Я поднялся и замер в нерешительности. Ну и как, черт побери, лучше действовать в такой ситуации? Попытаться надавить на мисс Дервин, чтобы она ответила «да» или «нет», или же так и оставить дело в состоянии неопределенности? Но не мог же я стоять там целую вечность, обдумывая сей вопрос, пока она таращилась на меня, а потому сказал:

– Я считаю, что это выгодное предложение. Наш номер найдете в телефонном справочнике.

С этими словами я направился к выходу, и она меня не окликнула. Я вышел из квартиры, спустился на три пролета, нашел на Лексингтон-авеню телефонную будку и набрал номер, известный мне лучше остальных. Через мгновение в ухе раздался голос Вульфа.

– Все сделал, как было велено, – отрапортовал я. – Звоню из автомата. Только что оставил объект.

– В каком настроении?

– Сам не пойму. Сначала я обнаружил, что в чулане пряталась Кэрол Берк. После того как эта проблема была решена и мы остались одни, я стал действовать согласно сценарию, и мне удалось произвести на нее впечатление. По части объяснений мне нет равных, так что у нее даже не возникло вопросов. Освещение, правда, было не очень, но, насколько я могу судить, перспектива срубить десять кусков показалась ей не такой уж и отвратительной, равно как и возможность навлечь неприятности на мисс Гоин. Но потом она вдруг очень расстроилась и велела мне уйти. Я решил, что разумнее будет подчиниться. Когда я уходил, она обнималась сама с собой.

– Что она собирается делать?

– Да кто ж ее знает. Но я предупредил, что коли она решится действовать, нам надо будет подробно обсудить, что именно ей говорить копам. Хотите послушать мои прогнозы?

– Валяй.

– Значит, так. Что она выболтает все копам – единственный вариант, который нам все испортит, – один к сорока. Но, полагаю, мозг ее будет работать в другом направлении. Что решит сотрудничать с нами – один к двадцати. Характер у нее недостаточно твердый. Что просто будет молчать – один к пятнадцати. От нее этого вполне можно ожидать. Что расскажет мисс Гоин – один к десяти. Слишком уж ее ненавидит. Что выболтает Кэрол Берк – один к двум, однако я бы на это ставить не стал. Что поделится с мистером Х. – сто процентов, и совершенно неважно, кто там из них коммунист, а кто нет. Это продемонстрировало бы ему, сколь она прекрасна, великодушна и благородна. К тому же не исключено, что она на самом деле такая и есть. Ладно, наживка брошена, подождем результата. Сол там?

– Да. Я не имею привычки тратить деньги, в том числе и свои личные сбережения, при ничтожных шансах.

– Свои личные сбережения в особенности. Вы еще забыли добавить, что вам неведомо чувство страха, когда на мою шею набрасывают петлю. Так мы продолжаем игру?

– У нас есть выбор?

– Нет. Сол привел своих людей?

– Привел.

– Тогда скажите ему, чтобы пошевеливался, я жду его на углу Шестьдесят девятой улицы и Пятой авеню. Возможно, прямо сейчас она звонит Хиту.

– Очень хорошо. Потом вернешься домой.

Я повесил трубку и выбрался из духовки, в которую превратилась телефонная будка. Эх, сейчас бы самое то освежиться большим стаканом колы с лаймом да льдом, но Делла уже вполне могла позвонить Хиту и застать его дома, так что о прохладительных напитках пришлось на время забыть. Через шесть минут такси доставило меня на перекресток Шестьдесят девятой улицы и Пятой авеню. Мои часы показывали 21.42.

Я побрел по Шестьдесят девятой на восток и остановился под навесом напротив многоквартирного дома, где жил Генри Джеймсон Хит. Осматриваться не было необходимости, поскольку днем здесь уже побывал Сол Пензер, который и произвел разведку и выявил подходящие для укрытия места. Может, в этом и не было особой необходимости, однако «хвост» у нас предполагался весьма затейливый – в три смены, по три человека в каждой: первой руководил Сол, второй – Фред Даркин, а третьей – Орри Кетер. Подобная слежка обойдется нам в пятнадцать баксов за час – ничего себе расценочки, учитывая, что Вульф оценил наши шансы на успех как один к двадцати. За исключением привратника в форме, никого поблизости видно не было, и я снова скрылся за углом.

Подъехало такси, и из него вышли трое. Двоих из них я знал лишь шапочно, да и досье их просматривал лишь бегло. А вот третьим был Сол Пензер – я бы очень хотел, чтобы этот парень был поблизости в тот день, когда повисну над пропастью с устремившимися на меня орлами. Сутулый и носатый, он выглядит в пять раз менее сильным и в десять раз менее толковым, нежели является в действительности. Я пожал Солу руку – мы с ним не виделись около недели, – и кивнул остальным.

– Вопросы есть? – спросил я его.

– Да вроде бы нет. Мистер Вульф полностью меня проинструктировал.

– Хорошо, приступай. Ты в курсе, что его могут вести также и сотрудники убойного отдела?

– Конечно. Постараемся не столкнуться с ними.

– Да, чуть не забыл: это единственный наш шанс на успех, больше ставить просто не на что. Так что упустите его поскорее, и разойдемся по домам.

– Упустим как пить дать, можешь не сомневаться.

– Вот и молодец. Такой молодец, что тебе просто хоть памятник в парке ставь. Ладно, увидимся в суде, на скамье для свидетелей.

На этом мы распрощались. Все мои помыслы теперь сосредоточились на коле с лаймом. Можно было заказать ее на Мэдисон-авеню, но я все же заставил себя отмахать целый квартал на север до Семидесятой улицы. Шестьдесят девятая отныне принадлежала Солу и его команде.

Глава шестая

На следующий день, в пятницу, в одиннадцать часов утра, я сидел в кабинете, прислушиваясь к лязгу лифта: это Вульф спускался из оранжереи.

Делла Девлин не подавала никаких признаков жизни, впрочем, это нам и не требовалось. Мы получили ожидаемое, по крайней мере первый взнос. Этой ночью, в 0.42, Сол сообщил по телефону, что Хит отметился на Шестьдесят девятой улице, прибыв туда на такси, без сопровождающих. Более вплоть до 6.20 утра, когда Сол доложил, что на смену ему заступил Фред Даркин с двумя своими людьми, никаких вестей от него не поступало. В 10.23 позвонил Фред: Хит покинул свой дом, доехал на такси до Восточной Пятьдесят первой улицы, 719, и вошел внутрь. Именно в это здание из серого кирпича я и нанес визит днем ранее. Далее Фред уведомил, что признаков полицейского «хвоста» они не заметили и что его люди рассредоточились на местности. Я на радостях уверил Фреда, что он мой любимый ирландец и таковым и останется, если не упустит объект, после чего перезвонил Вульфу в оранжерею и отчитался.

Вульф вошел, сел за свой стол, просмотрел утреннюю почту, подписал пару чеков, продиктовал заявку на колбасу какому-то торговцу из штата Висконсин и принялся разгадывать кроссворд в лондонской «Таймс». Я аккуратно и как ни в чем не бывало продолжил заниматься рутинными делами, давая понять Вульфу, что способен тягаться с ним по части сохранения спокойствия в любой ситуации. Я как раз закончил печатать адрес на конверте и стал вынимать его из машинки, когда раздался звонок в дверь. Я отправился в прихожую, однако, лишь взглянув на крыльцо сквозь стеклянную дверную панель, вернулся в кабинет и объявил:

– Боюсь, букмекер из меня никудышный. Я поставил сорок к одному, что она не проболтается. Увы, к нам пожаловали Венгерт и Кремер. Правда, еще не поздно улизнуть через черный ход и рвануть в Мексику.

Вульф, который как раз аккуратнейшим образом вкладывал письмо в конверт, невозмутимо закончил свою работу и только потом поднял взгляд:

– Что за вздор, Арчи. Опять твои шуточки?

– Никак нет, сэр. Я сказал чистую правду.

– Вот как. – Его брови поднялись на миллиметр. – Ну что же, впусти их.

Я прошел в прихожую, повернул ручку и распахнул дверь.

– Здрасте-здрасте, – возвестил я бодро. – Надо же, какое совпадение: мистер Вульф буквально минуту назад сказал, что хотел бы повидаться с мистером Кремером и мистером Венгертом, а вы уже здесь.

Однако гости не оценили по достоинству мое жизнерадостное приветствие, а лишь молча пересекли порог и без лишних слов направились в кабинет. Я затворил дверь и последовал за ними. Увидев, что Венгерт и Вульф пожимают друг другу руки, я сначала решил было, что всё не так уж плохо, но потом вспомнил одного окружного прокурора, который перед судом неизменно обменивался рукопожатиями с обвиняемыми, давая понять: мол, ничего личного. Обычно Кремер занимал красное кожаное кресло подле стола Вульфа, но на этот раз инспектор уступил его Венгерту, и я придвинул ему одно из желтых.

– На днях я посылал вам через Гудвина привет, – проговорил Венгерт. – Надеюсь, он не забыл передать?

Вульф вежливо склонил голову:

– Не забыл. Благодарю.

– Я и предположить тогда не мог, что увижусь с вами столь скоро.

– Как и я.

– Да уж. – Венгерт скрестил ноги и откинулся назад. – Гудвин говорил, что вас наняли мистер Бенджамин Рэйкелл и его супруга.

– Совершенно верно, – небрежно ответил Вульф. – Попросили расследовать смерть их племянника. Они сказали, что он якобы работал на ФБР. Не желая вторгаться на чужую территорию, я послал к вам мистера Гудвина.

– Не рассказывайте нам сказки. Вы послали его, надеясь заполучить полезную информацию.

Вульф пожал плечами:

– Я потрясен вашей проницательностью. Мои мотивы зачастую не до конца ясны мне самому, зато вам они всегда полностью известны. Хорошо, не буду спорить. Даже если задание мистера Гудвина и заключалось именно в этом, он в любом случае не преуспел. Вы ничего ему не сказали.

– Только этого еще не хватало, показывать наши досье частным детективам. Поскольку я нанес вам визит, вы можете заключить, что ФБР этим делом все-таки занимается, но это не для прессы. Если вы не хотели оказаться на нашей линии огня, то определенно просчитались. Официально расследование ведет убойный отдел Манхэттена, так что я просто послушаю вашу беседу. – Он кивнул Кремеру: – Начинайте, инспектор.

Кремер всегда с трудом держал себя в руках. Я догадался, что он готов вот-вот взорваться, заметив, что его крупное красное лицо становится багровым и краска заливает даже его мощную мускулистую шею. Он выпалил Вульфу:

– Клянусь, я удивлен. Ну ладно Гудвин, но вы-то, вы! Это же подстрекательство к лжесвидетельству. Попытка подкупить свидетеля, заставив того дать ложные показания. Я знал, что иногда вы идете на крупный риск, но, святые угодники, сейчас у меня просто нет слов!

Вульф нахмурился:

– Вы утверждаете, что мистер Гудвин и я подстрекали свидетеля дать ложные показания?

– Да, вы пытались это сделать!

– Боже мой, это очень серьезное обвинение. У вас должны быть ордера. Можно посмотреть?

– Говорите с ним начистоту, инспектор, – посоветовал Венгерт.

Кремер повернулся ко мне:

– Арчи, ты был вчера вечером в квартире у Деллы Девлин на Пятьдесят первой улице?

– Сегодня жарче, чем вчера, – изрек я.

– Я задал тебе вопрос!

– Это несерьезно, – бросил ему Вульф. – Вам должны быть известны процессуальные нормы обращения с подозреваемыми. Мы знаем свои права.

– Говорите с ним начистоту, – повторил Венгерт.

Кремер испепелял Вульфа взглядом.

– Скажите пожалуйста, им известны процессуальные нормы. Ладно, не будем ходить вокруг да около. Вчера вы послали Гудвина к Делле Девлин. От вашего имени он предложил ей десять тысяч долларов за лжесвидетельство: мисс Девлин должна была сказать, что якобы видела, как Фифи Гоин подменила капсулу за ужином. Нам известно также, что деньги на подкуп свидетельницы собирались предоставить мистер и миссис Рэйкелл. Таким образом, подстрекательство к лжесвидетельству налицо. Теперь, если не возражаете, я задам Гудвину кое-какие вопросы.

– Позвольте мне. – Взгляд Вульфа переместился на меня. – Арчи, правда ли то, что мы только что услышали от мистера Кремера?

– Нет, сэр.

– Тогда не отвечай на вопросы. Полицейский не вправе допрашивать гражданина по поводу дела, в изложении которого допустил неточность. – Он повернулся к Кремеру: – Это может продолжаться до бесконечности. Почему бы нам не решить проблему окончательно, как разумным людям? – Вульф обратился ко мне: – Арчи, позвони мисс Девлин и попроси ее немедленно приехать сюда.

Я взялся за телефон и начал набирать номер.

– Гудвин, прекрати! – рявкнул Венгерт.

Я не обратил на него никакого внимания. Кремер, проявив несвойственную ему резвость, стрелой метнулся ко мне и нажал на рычаг. Я оторвался от телефона и посмотрел на него. Кремер ответил мне хмурым взглядом. Тогда я положил трубку на рычаг. Он вернулся на место.

– В таком случае нам придется сменить тему, – сухо заявил Вульф. – Несомненно, ваша позиция оказалась несостоятельной. Вы ставите нам в вину некое предложение, которое мистер Гудвин якобы сделал от моего имени мисс Девлин. Однако, на мой взгляд, сначала нужно установить, что именно было сказано, а для этого необходима очная ставка. Вы же категорически запрещаете нам связаться с мисс Девлин. Очевидно, вы просто не хотите, чтобы свидетельница знала о том, что здесь происходит. Это представляется мне нелогичным, но я воздержусь от критики в ваш адрес. Совершенно невероятно, чтобы полиция и ФБР вступили в заговор с целью ввести в заблуждение гражданина, пусть даже и меня.

Лицо и шею Кремера вновь начала заливать краска.

Венгерт прочистил глотку.

– Послушайте, Вульф, – начал он, уже отнюдь не агрессивно, – давайте поговорим как разумные люди.

– Я только за. Начинайте.

– Хорошо. В этом деле затронуты интересы американского народа и правительства Соединенных Штатов. А защита этих интересов, как вам известно, и является моей прямой обязанностью. Я знаю, что вы с Гудвином можете держать рот на замке, если захотите. То, что я сейчас скажу, оглашению не подлежит. Это понятно?

– Да.

– Гудвин, вы меня слышали?

– Так точно, сэр.

– Смотри не вздумай проболтаться. Артур Рэйкелл сказал своей тетушке, будто он работает на ФБР. Это была ложь. Он либо состоял в партии, либо же просто симпатизировал коммунистам, на этот счет уверенности у нас нет. Мы не знаем, кому помимо тети он наплел насчет работы в ФБР, но пытаемся установить это, так же как и полиция. Его мог убить коммунист, который каким-то образом разнюхал об этой байке и поверил в нее. Были и другие мотивы, личные, но данная версия пока все-таки основная. Вот почему мы занимаемся этим делом. Затронуты общественные интересы, можно сказать, даже государственные. Теперь вам это понятно?

– Мне это было понятно, – пробурчал Вульф, – еще позавчера, когда я посылал к вам мистера Гудвина.

– Хорошо. – Венгерт решил обойтись без грубостей. – А теперь я хотел бы кое-что прояснить, мистер Вульф. Я вполне допускаю, что вас интересует лишь изобличение убийцы и получение гонорара. Но нам известно, что вчера вы послали Гудвина к мисс Девлин с предложением заплатить ей за показания, будто она видела мисс Гоин в момент совершения преступления. Зная вас, я не сомневаюсь, что вы не выкинете подобный трюк просто так. Вы говорите, что считаетесь с интересами общества. Прекрасно, вот мы с инспектором пришли сюда как официальные лица и просим, чтобы вы открыли нам карты. Мы ничего не скрываем и ожидаем от вас подобного доверия. Какую цель вы преследовали, отправив Арчи к мисс Девлин?

Вульф сочувственно рассматривал его из-под полуопущенных век.

– А вы отнюдь не простофиля, мистер Венгерт. – Взгляд его переместился на инспектора. – И вы тоже, мистер Кремер.

– Весьма признателен! – пророкотал Кремер.

– Да, принимая во внимание, сколько вокруг болванов. Но ваш визит сюда и попытка выудить из меня информацию, предельно вежливо или же оказывая давление, не слишком разумны. Хотите послушать мои объяснения?

– Если это не затянется.

– Я буду предельно краток. Давайте сделаем ряд предположений. Допустим, я уговорил мистера и миссис Рэйкелл профинансировать это сомнительное мероприятие. Допустим также, что я послал мистера Гудвина к мисс Девлин. Что он рассказал ей о моем заключении, якобы Артура Рэйкелла убила мисс Гоин, а она видела, как было совершено преступление. Хорошо, пусть я через Гудвина предложил ей проинформировать об этом полицию. И наконец, пусть в качестве компенсации за нравственные и душевные страдания я пообещал выплатить этой женщине крупную сумму из средств, которые будут предоставлены супругами Рэйкелл. – Вульф приподнял руку. – Даже при условии, что я все это действительно сделал, это нельзя квалифицировать как подстрекательство к лжесвидетельству, поскольку никто не докажет, что эти показания были бы ложными; более того, в таком случае мисс Гоин могла бы подать на меня иск за клевету. Это был бы рассчитанный риск, на который мне пришлось пойти, и ход последующих событий показал бы, точен ли мой расчет. Существовал бы также и риск предъявления обвинения в препятствовании отправлению правосудия, однако и здесь всё зависело бы от развития событий. Если бы это обернулось служением правосудию, а не созданием ему помех, и если бы мисс Гоин так или иначе не пострадала, я был бы полностью удовлетворен. И я надеюсь, что именно так все и случится. Я ожидаю этого.

– Значит, вы можете…

– С вашего позволения, я продолжу. Теперь предположим, что, совершив все то, о чем я вам сейчас рассказал, я раскрою вам также и все свои расчеты и предположения. Тогда вам придется либо помешать мне, либо встать на мою сторону. Препятствовать мне с вашей стороны было бы глупо – уж можете мне поверить. Это было бы просто немыслимо. Но также немыслимо для вас оказалось бы и действовать со мной заодно, неважно, активно или пассивно. Каким бы ни оказался исход, вы не можете себе позволить даже быть в курсе предложения подкупить свидетеля по делу об убийстве, независимо от того, подлинные или ложные показания от него требуются. Вам запрещает это само ваше положение. Я – частное лицо, и мне подобное позволительно. Вам – нет. Так какого черта вы явились ко мне? Если уж меня постигнут поражение, позор и наказание – что ж, так тому и быть. Но зачем вы пришли сюда и всячески стараетесь узнать правду, если этим лишь навредите себе? – Вульф махнул рукой и завершил свою речь: – К счастью, я всего лишь обсуждал ряд предположений. Возвращаясь к реальности, я буду рад предоставить вам, джентльмены, любую информацию, о которой вы должным образом попросите… И мистер Гудвин, естественно, тоже вам поможет. Итак?

Они переглянулись. Кремер фыркнул. Венгерт дернул себя за ухо и уставился на меня. Я в ответ уставился на него тоже – открытым и совершенно невинным взглядом. Он понял, что от меня проку не будет, и вновь принялся за Вульфа.

– Вы ломали комедию, – объявил он, – когда велели Гудвину позвонить мисс Девлин. Мне следовало предвидеть это. Глупо получилось.

Зазвонил телефон, и я повернулся снять трубку.

– Кабинет Ниро Вульфа, Арчи Гудвин у телефона.

– Это Раттнер.

– А, привет. Убавь громкость, у меня чувствительные уши.

– Даркин послал меня позвонить, сам висит на хвосте у объекта. В одиннадцать сорок одну объект вышел из дома 719 по Восточной Пятьдесят первой улице. Он был один. Направился по Лексингтон-авеню, свернул за угол в аптеку и в данный момент находится там в телефонной будке. Я в ресторане на противоположной стороне улицы. Будут какие-нибудь указания?

– Никаких, благодарю. Привет семье.

– Понял.

Он отключился, я повесил трубку и развернулся обратно, чтобы вновь присоединиться к вечеринке, но таковая, очевидно, завершилась. Оба гостя уже встали, и Венгерт двинулся к двери. Кремер же на прощание говорил Вульфу:

– …но не вся наша беседа носила конфиденциальный характер, – «не вся» он произнес с нажимом. – Я специально обращаю на это ваше внимание.

Затем он развернулся и последовал за Венгертом. Я не видел никакого смысла провожать их, ибо двое взрослых мужчин вполне в состоянии сами открыть дверь, но в прихожую все же вышел, просто понаблюдать. Когда они оказались на улице, я вернулся назад и заметил Вульфу:

– Ловко. А вдруг бы они позволили мне позвонить мисс Девлин?

Он скривился:

– Ха! Если бы они узнали обо всем от нее, то ни за что бы сами сюда не приехали. Они прислали бы за тобой копа, возможно, с ордером.

– И все равно они могли бы позволить мне позвонить ей.

– Вряд ли, ведь тогда выяснилось бы, кто их навел. А если бы мисс Девлин и в самом деле выехала к нам, я бы сумел выпроводить эту парочку до ее прибытия.

Я поставил желтое кресло на место.

– Тем не менее я рад, что все обошлось, – да и вы тоже. Звонил Раттнер, отчитывался за Фреда. Хит пробыл у мисс Девлин один час и четыре минуты. Ушел от нее в одиннадцать сорок одну и, когда Раттнер звонил, находился в телефонной будке в аптеке.

– Приемлемо. – Вульф взял карандаш и с кротким вздохом склонился над кроссвордом.

Глава седьмая

Самым длинным днем считается двадцать первое июня, но в этом году таковой пришелся на третье августа. После ухода Кремера и Венгерта время растянулось так, будто я провел в кабинете недели. Настроение у меня было препаршивое: ведь благополучно выплыть мы могли благодаря лишь одному-единственному обстоятельству, тогда как потопить нас могла целая дюжина. Ребята могли потерять объект. Или же он мог уладить вопрос по телефону: крайне маловероятно, но все же не исключено. Или Вульф мог полностью ошибиться в своих заключениях – если помните, он сам оценивал шансы лишь как один к двадцати. Кроме того, Хит мог встретиться с этим человеком – кем бы тот ни был – в таком месте, где их нельзя накрыть. В дело мог вмешаться полицейский или агент ФБР, и тогда все пошло бы прахом. Да мало ли что еще могло случиться, всего не предусмотришь.

Накладные расходы увеличились. Если сигнал все-таки последует, мне необходимо будет действовать без промедления. Я не хотел терять драгоценные минуты или даже секунды на поиски транспорта, поэтому на заправке на углу Одиннадцатой авеню Херб Аронсон держал для нас свое такси – пять баксов в час. Кроме того, он вместе с нами пообедал, а в семь часов вечера еще и пришел на ужин.

При очередном телефонном звонке я немедленно хватался за трубку, радуясь и страшась одновременно. Это могла быть отмашка, но, с другой стороны, могла быть и ужасная весть, что наши помощники его потеряли. Слежка за объектом в Нью-Йорке, в особенности если у него имеется важная причина для соблюдения секретности, требует не только великого мастерства, но и огромной удачи. Мы покупали мастерство – в лице Сола, Фреда и Орри, – но вот удачу купить невозможно.

Однако удача нас не подвела, равно как и вышеупомянутая троица. До двух часов, когда Фреда сменил Орри Кетер, от первого последовало еще два донесения: он действовал всё так же через Раттнера. Фред сообщил, что Хит, сделав пару телефонных звонков, зашел в ресторан на Сорок пятой улице и теперь обедает с двумя мужчинами, по описанию мне незнакомыми. Признаков официального хвоста по-прежнему не наблюдалось. Орри также несколько раз докладывал мне обстановку. В 14.52 Хит и оба его сотрапезника покинули ресторан, добрались на такси до его дома на Шестьдесят девятой улице и проследовали внутрь. В 17.35 те двое неизвестных удалились. В 19.03 Хит отправился на такси в ресторан «У Шезара», где встретился с Деллой Девлин, и они вместе поужинали. В 21.14 они поймали такси, доехали до серого кирпичного здания на Пятьдесят первой улице и вошли внутрь. Хит все еще оставался там в 22.00, когда Орри должен был сменить Сол Пензер – они состыковались на углу Пятьдесят первой и Лексингтон-авеню.

К тому времени я бы уже жевал железнодорожный костыль, имейся у меня таковой, однако Вульф отчаянно пытался изображать безмятежность. Между половиной десятого и половиной одиннадцатого он установил рекорд, предприняв аж четыре экспедиции к книжному шкафу и поочередно берясь за различные книжки.

Я брюзгливо поинтересовался:

– Что, не терпится?

– Да, – ответил он спокойно. – А тебе?

– И мне.

Незадолго до одиннадцати началось. Зазвонил телефон, и я схватил трубку. Это оказался Билл Дойл. Он тяжело дышал.

– Совсем запыхался, – выдавил Билл. – Как только объект ушел оттуда, так сразу же резко поумнел и принялся откалывать номера. Мы дали ему засечь Эла и сбежать от него – ну, вы знаете, как Сол это проделывает, – но даже тогда, черт возьми, чуть не потеряли его. Он добрался до угла Восемьдесят шестой улицы и Пятой авеню, а оттуда направился в парк. Там на скамейке сидела женщина с колли на поводке, и он остановился и стал точить с ней лясы. Сол считает, вам лучше приехать.

– Я тоже. Опиши женщину.

– Не могу. Я держался сзади и не приближался к ней.

– Где Сол?

– На траве за кустом.

– А ты где?

– В аптеке. Угол Восемьдесят шестой и Мэдисон-авеню.

– Дуй ко входу в парк на Восемьдесят шестой. Я выдвигаюсь.

Я развернулся и бросил Вульфу:

– Объект в Центральном парке. Встретился и завел беседу с какой-то женщиной с собакой. До скорого.

– Ты вооружен?

– Конечно. – Я стоял в дверях.

– Арчи, имей в виду, они могут пойти на крайности.

– Еще посмотрим, кто кого!

Выскочив за дверь, я слетел с крыльца и помчался за угол. Херб сидел в своем такси и слушал радио. Завидев мое стремительное приближение, он выключил его и, когда я запрыгнул в машину, уже завел двигатель.

– Угол Восемьдесят шестой и Пятой, – бросил я ему, и мы рванули.

На север мы помчали по Одиннадцатой авеню, а не по Десятой, потому что там везде сплошные светофоры, так что даже толком разогнаться невозможно. На Одиннадцатой же, пока горит зеленый, можно отмахать двенадцать или даже больше кварталов, если нестись на всех парусах – а именно так мы и делали. На Пятьдесят шестой повернули на восток, удачно проскочили ее и свернули налево на Пятую авеню. Я крикнул Хербу, чтобы он прекратил ползти, как улитка, а он в ответ велел мне выкатываться и идти пешком. Когда мы достигли Восемьдесят шестой улицы, я открыл дверцу еще до полной остановки, выпрыгнул и через авеню побежал к парку.

Билл Дойл стоял там. Вид у этого высокого и худого парня был изможденный, а все из-за того, что он увлекался скачками и доверял прогнозам всяких жуликов.

– Есть новости? – спросил я его.

– Пока нет, я жду здесь, как и было велено.

– Можешь показать куст, за которым прячется Сол, но так, чтобы собака не насторожилась?

– Могу, если он все еще там. Это недалеко.

– Ярдах в ста от них зайди на траву. Они не должны слышать, как мы останавливаемся. Двинули.

Он вошел в парк по мощеной дорожке, я держался следом. Первые шагов тридцать дорожка поднималась, беря вправо. Под фонарем ссорились две парочки, и мы их обошли. Затем дорожка побежала ровно и прямо, под нависающими ветвями деревьев. Мы миновали еще один фонарь. Нам навстречу, помахивая тростью, прошагал какой-то мужик. Дорожка свернула налево, пересекла открытое пространство и нырнула в кустарник. Чуть дальше она разветвлялась, и Дойл остановился.

– Вон там, отсюда футов двести, – прошептал он, указывая на дорожку влево. – Если еще не ушли. А к Солу сюда.

– Ладно, теперь я пойду впереди. Подталкивай меня в нужном направлении.

Я ступил на траву и двинулся вдоль правой дорожки. Она чуть поднималась, и мне пришлось пригнуться под ветвями. Довольно скоро Дойл дернул меня за рукав, я обернулся, и он ткнул влево.

– Вон те кусты, – прошептал он. – Высокие посередине. Сол пошел туда, но что-то я его не вижу.

Вообще-то зрение у меня хорошее, да и глаза к темноте уже привыкли, однако мне все равно не удавалось засечь Сола где-то с минуту, зато потом съежившийся бугорок стал явственно различим. Меня словно током ударило. Раз Сол все еще находился там, значит, Хит тоже оставался на месте, под его наблюдением, и женщина с собакой почти наверняка тоже была там. Конечно же, из-за кустов видеть их я не мог. Я принялся размышлять, как поступить. Хотелось бы предстать перед ними обоими, прежде чем они разойдутся, но если Сол достаточно близко, чтобы слышать их, то мешать этому нежелательно. Соблазнительнее всего представлялось прокрасться к кустам и присоединиться к Солу, но меня могли услышать – не люди, так собака. В результате я так и стоял рядом с Дойлом, сосредоточенно вглядываясь в кусты, как вдруг сзади донеслись шаги по дорожке. Решив, что это всего лишь припозднившийся отдыхающий, я даже не повернулся… пока человек не остановился и не раздался голос:

– Высматриваем тигров?

Я обернулся. Это оказался патрулирующий парк полицейский.

– Добрый вечер, констебль, – отозвался я почтительно. – Нет, просто дышим свежим воздухом.

– Воздух останется таким же, если вы встанете на дорожку. – Он двинулся к нам по траве, причем смотрел при этом вовсе не на нас, но в направлении, куда до этого вглядывались и мы. Внезапно констебль хмыкнул, ускорил шаг и направился прямиком к кусту Сола. Очевидно, зрение у него тоже было хорошее. На раздумья времени не оставалось. Я быстро прошептал Дойлу на ухо:

– Хватай его фуражку и беги… Живо, черт возьми!

Он так и сделал. За что я люблю Билла, так это за то, что он понимает меня с полуслова. В четыре прыжка Дойл оказался подле копа, сдернул с того фуражку и тут же дал деру, бросившись назад к развилке. Я остался на месте. Коп отреагировал рефлекторно. Вместо того чтобы проигнорировать шутливую выходку и продолжать исследовать объект под кустом или же направиться ко мне, он кинулся за Дойлом, громогласно приказывая ему остановиться. Билл достиг дорожки и, помчавшись по ней, значительно оторвался, но и коп отнюдь не был увальнем. Вскоре оба исчезли из виду. Вся эта суматоха полностью изменила ситуацию. Я понесся влево по траве, пока не оказался на другой развилке, и дальше пошел шагом. За изгибом дорожки я и увидел их, голубчиков: на скамейке сидели Хит и женщина, а подле ее ног лежал большой колли. Когда я остановился перед ними, пес сел и издал недоуменное ворчание. Я сунул руку в карман пиджака.

– Успокойте собаку, – предложил я. – Терпеть не могу стрелять в животных.

– Зачем же вам… – начал было Хит и осекся. Потом поднялся.

– Ага, это я, – подтвердил я. – Привет вам от Ниро Вульфа. Предупреждаю: кричать бессмысленно, нас двое. Выходи, Сол. Остерегайся собаки, она может действовать и без приказа хозяйки.

Со стороны кустов послышался треск, и через мгновение появился Сол. Он обошел скамейку и встал справа от меня. Колли снова издал звук, более походивший на скулеж, нежели рычание, но не двинулся с места. Женщина положила руку ему на голову. Я поинтересовался у Сола:

– Ты слышал, о чем они тут говорили?

– Не все, но вполне достаточно.

– Увлекательно?

– Еще как.

– Это незаконно, – заявил Хит. Он едва не задыхался от негодования. – Это вмешательство…

– Вздор, – перебил я его. – Приберегите на потом, может, понадобится. У выхода из парка на Восемьдесят шестой улице меня ждет такси. Мы все, включая и собаку, в нем вполне поместимся. Мистер Вульф нас ждет. Пойдемте.

– Вы вооружены, – заявил Хит. – Это нападение с применением огнестрельного оружия.

– Я иду домой, – впервые за все время заговорила женщина. – Я потом позвоню мистеру Вульфу или же попрошу мужа. Не сомневайтесь, мы этого так не оставим! Я гуляла со своей собакой по парку, и у нас с этим джентльменом завязался разговор. А тут вдруг появляетесь вы и начинаете угрожать… Это возмутительно. Вы не осмелитесь причинить вред моей собаке.

Она поднялась, и колли тут же занял позицию рядом с хозяйкой.

– Что ж, – уступил я. – Признаю, мне не по душе стрелять в собачку. Так что идите себе домой вместе с псинкой, а мы с Солом позвоним в полицию и ФБР, и я расскажу им, что видел, а Сол расскажет, что видел и слышал он. Вот только не думайте, что вам удастся переубедить их. Не сомневайтесь, представители закона, зная нашу репутацию, поверят нам, а не вам.

Они переглянулись. Потом посмотрели на меня и снова переглянулись.

– Хорошо, мы согласны немедленно встретиться с мистером Вульфом, – проговорила женщина.

Хит бросил взгляд вправо, потом влево, будто надеясь увидеть поблизости кого-то еще, и затем утвердительно кивнул.

– Разумно, – одобрил я их решение. – Сол, ты идешь первым. Нам нужен выход из парка на Восемьдесят шестой улице.

Глава восьмая

Колли мы оставили в такси: Херб припарковался на обочине подле особняка Вульфа. В дом сей никогда не ступала лапа собаки, и я не видел смысла нарушать традицию ради лиц, которые пребывали со мною в столь натянутых отношениях. Херб по моему совету поднял в машине перегородку.

Я первым поднялся на крыльцо, открыл дверь и провел всю компанию, включая Сола, в гостиную, а потом прошел в кабинет.

– Ну что же, – объявил я Вульфу, – теперь ваша очередь. Они здесь.

Вульф, сидевший за столом, закрыл книгу и отложил ее в сторону. Затем спросил:

– Миссис Рэйкелл?

– Да. Они сидели на скамейке, с собакой, а Сол прятался сзади в кустах и смог подслушать часть беседы, вот только я не знаю, что конкретно. Я предложил им выбирать между вами и законом, и они предпочли вас. Наша клиентка, вероятно, считает, что ей удастся откупиться. Позвать сначала Сола?

– Нет. Вводи всех троих.

– Но Сол может рассказать вам…

– Мне это не нужно. Хотя… Там видно будет. Зови всех!

Я открыл межкомнатную дверь, пригласил их, и они вошли. Пока миссис Рэйкелл направлялась к красному кожаному креслу и усаживалась в него, губы ее были сжаты столь плотно, что практически исчезли. Лицо Хита ничего не выражало, но, должно быть, даже при большом желании отразить какие-либо чувства на столь круглой и пухлой физиономии было нелегко. Сол устроился было у дальней стены, но Вульф велел ему пересесть поближе, и он переместился на одно из кресел подле моего стола.

Миссис Рэйкелл сразу же завладела мячом. Она презрительно заявила, что следить за ней и угрожать полицией недостойно. Такое отношение к клиентам омерзительно и вероломно. Она этого не потерпит.

Вульф дал ей излить чувства и сухо отозвался:

– Вы, мадам, меня изумляете. – Он покачал головой. – Под угрозой смерти обращаете внимание на всякие пустяки. Разве вы не поняли, что и с какой целью я проделал? Неужели вы не осознаете, в какое положение попали?

– Я полностью согласен с миссис Рэйкелл, – решительно вмешался Хит. – Приехать сюда нас вынудили угрозами. По какому праву?

– Я объясню вам. – Вульф откинулся в кресле. – Удовольствия мне это не доставляет, так что постараюсь закончить поскорее… Но, повторяю, необходимо всецело осознавать, какая сложилась ситуация, ибо вам предстоит принять жизненно важное решение. Для начала позвольте представить вам мистера Сола Пензера. – Он перевел взгляд на нашего помощника. – Сол, ты следовал за мистером Хитом на тайную встречу с миссис Рэйкелл?

– Да, сэр.

– Тогда рискну предположить, что в его намерения входило выступить против предоставления миссис Рэйкелл суммы для изобличения мисс Гоин. Полагаю, он хотел потребовать, чтобы супруги отказались от подобной акции. Ты слышал б́ольшую часть их беседы?

– Да, сэр.

– Сказанное ими противоречит моему предположению?

– Нет, сэр.

– Подтверждает его?

– Да, сэр. Более чем.

Вульф вновь повернулся к Хиту:

– Мастерство мистера Пензера общеизвестно, пускай даже до сегодняшнего дня вы и не подозревали о его существовании. Думаю, присяжные ему поверят, и уж полиция и ФБР точно не усомнятся в его показаниях. Мой вам совет, сэр: не усугубляйте ситуацию: ограничьтесь уже понесенными потерями.

– О каких потерях вы говорите? – Хит попытался презрительно усмехнуться, но с такой рожей это было не так-то просто. – Я ничего не терял.

– Вот-вот потеряете. И помешать этому вы не в силах. – Вульф погрозил ему пальцем. – Мне вам растолковать? Позавчера, в среду вечером, когда вы и шестеро остальных присутствовали здесь, я пребывал в замешательстве. Мне оставалось либо сдаться, либо испробовать одновременно с десяток детально продуманных линий расследования, что, разумеется, плачевно сказалось бы на моих средствах. Ни один из вариантов удовлетворительным мне не представлялся. Поскольку изменить прошлое я был не в силах, я попытался устроить так, чтобы нечто произошло под моим надзором и контролем, для чего прибег к хитрости – пожалуй, действуя грубовато, но так уж получилось. Я сделал предложение мистеру и миссис Рэйкелл. Сформулировал я его осторожно, но, в сущности, попросил денег на подкуп свидетеля и разрешение дела обманом.

Взгляд Вульфа метнулся к миссис Рэйкелл.

– И вы самым глупым образом попались в ловушку.

– Я? – презрительно переспросила она. – Это как же?

– Вы вцепились в это предложение. Ваш муж, будучи человеком абсолютно невиновным, заколебался, а вот вы – нет. Решив, что дело мне не по силам, вы подумали, будто я пытаюсь заработать гонорар жульничеством, и охотно согласились. Почему? Это не вязалось с вашей позицией и действительно выглядело нелепо. Вы же утверждали, что хотите изобличить и наказать убийцу племянника, но в то же время несомненно были готовы потратить крупную сумму денег – ваших собственных денег – на подтасовку фактов. Либо вы были чересчур наивны, либо замыслили какую-то уловку – в любом случае, над этим стоило хорошенько подумать.

Вульф посмотрел на миссис Рэйкелл в упор, и она выдержала его взгляд. Он продолжил:

– Вот я и задумался. А что, если это вы убили своего племянника? Что касается яда, раздобыть его вам было ничуть не сложнее, чем всем прочим. Теперь относительно возможности: вы заявили, что якобы не заходили в комнату Артура после того, как там побывала и положила капсулы в коробочку миссис Кремп, – но могли ли вы это доказать? У меня не было никаких причин полностью исключить вас из числа подозреваемых. Ваши активные нападки на ФБР и полицию вполне могли исходить из вашей убежденности в собственной безнаказанности. Обратиться ко мне настоял ваш муж, и, естественно, вы захотели присутствовать при нашей беседе. Что же до мотива, то его пришлось бы поискать, но у меня имелся кое-какой материал для предположений, вами же самой и предоставленный. Вы были уверены, причем не имея для этого никаких реальных оснований, будто вашего племянника убил коммунист, прознавший, что тот изменил их делу. Когда во вторник вы пришли сюда с мужем, то чуть ли не с порога выложили мне эту версию. И я невольно призадумался: а уж не коммунистка ли вы сами?

– Чушь! – фыркнула она.

Вульф покачал головой:

– Не обязательно. Признаться, мне не по душе нынешняя тенденция бездоказательно и несправедливо обвинять чуть ли не всех подряд в приверженности к коммунистическим идеям. Но, тем не менее, исповедовать их тайно может кто угодно, ведь, как известно, внешность обманчива. Так вот, у меня возник вопрос: если в действительности вы сами являетесь коммунисткой или же сочувствующей, то зачем же тогда вы так изводили племянника, что ему в конце концов пришлось умиротворить вас ложью, что он якобы работает на ФБР? Почему вы не доверились Артуру, не рассказали о собственной приверженности делу коммунизма? Конечно же, вы просто не осмелились. Ведь существовала опасность, что рано или поздно ваш племянник мог выйти из партии и рассказать все, что ему известно, – такие случаи уже бывали. Должно быть, вы испытали немалое потрясение, когда узнали – вы ведь приняли рассказ Артура за чистую монету, – что он на самом деле работает на ФБР. После этого племянник мужа, живущий к тому же с вами в одном доме, превратился в неотвратимую угрозу. – Вульф подался вперед. – Два дня назад, сударыня, это были лишь умозрительные догадки, но теперь я располагаю доказательствами. Ваша встреча с мистером Хитом превратила мою гипотезу в уверенность. Иначе зачем бы вам понадобилось тайно встречаться с ним? Что давало ему право требовать от вас решительно отказаться предоставить деньги для подкупа мисс Девлин? Что ж, я рассуждал так: если вы тайная коммунистка, то почти наверняка жертвовали значительные суммы – партии, конечно же, но так же и в фонд, который берет на поруки арестованных коммунистов. А мистер Хит является куратором этого фонда и скорее навлечет на себя тюремный срок, нежели выдаст имена жертвователей. Так что, мадам, моя уловка сработала – хотя и не без большой доли везения, должен признать. Все это время мы с мистером Гудвином пребывали в некотором напряжении. Он не даст соврать: я оценивал наши шансы на успех как один к двадцати. Теперь, слава богу, расследование завершено. Вас ждет электрический стул.

– Вы самодовольный глупец, – решительно парировала миссис Рэйкелл. И я невольно восхитился этой незаурядной женщиной, чью самоуверенность нам так и не удалось поколебать. А она продолжала: – Ну надо же было измыслить такой бред. Я отдыхала на скамейке в парке, а мистер Хит проходил мимо и заговорил со мной. Ваш человек, – миссис Рэйкелл метнула на Сола презрительный взгляд, – всё придумал. Мы беседовали на самые невинные темы.

Вульф кивнул:

– Ну что же, для вас это оптимальная линия защиты. Не буду тратить времени на напрасные споры. – Он взглянул на Хита. – А ваше положение гораздо более уязвимое.

– Я одолевал людей и посильнее вас, – провозгласил коммунист. – Людей, обладающих огромной властью. Возглавляющих империалистский заговор с целью захватить мир.

– О да, конечно, – не стал спорить Вульф. – Но даже если вы и оценили своих противников верно, в чем лично я сомневаюсь, бороться со мной вам будет значительно сложнее. Я не возглавляю никаких заговоров по захвату чего бы то ни было, но именно из-за меня вы угодили в яму, из которой уже не выбраться. Вам растолковать? Вы являетесь куратором вышеупомянутого фонда, который составляет почти миллион долларов, и, несмотря на огромный риск для себя, не намерены выдавать имена жертвователей. Распоряжения суда действия на вас не возымели. Очевидно, вы пойдете на что угодно, лишь бы не раскрывать имен. Но одно из них вы мне сейчас все-таки назовете, да это для меня и не секрет: миссис Бенджамин Рэйкелл. Я бы хотел, чтобы вы ознакомили нас с суммами и датами ее пожертвований. Итак?

– Ничего я вам не скажу.

– Не глупите! У вас просто нет иного выхода. Ну подумайте сами. Я уверен, что миссис Рэйкелл убила своего племянника, заподозрив его в сотрудничестве с ФБР и полагая в силу этого, что он представляет угрозу для ее партии и для нее самой. В ближайшее время мою уверенность разделят также и ФБР с полицией. Пусть у них это займет день или даже целый год, но неужто вы считаете, что есть хоть даже самый крохотный шанс, что мы не выведем ее на чистую воду? Неужто вы полагаете, будто, зная, что у этой женщины имелся яд, мы не выясним, где и как она его достала? – Вульф покачал головой. – Нет, вам придется сдать миссис Рэйкелл, иначе… Полиция спросит у вас: имеются ли у вас какие-либо сведения или свидетельства, что она симпатизирует коммунистическим идеям? Допустим, вы ответите отрицательно или откажетесь отвечать. Впоследствии они заполучат подобное свидетельство, да еще и с доказательством вашей осведомленности об этом. Вполне допустимо, что посредством неких процедур, предотвратить которые вам не удастся, власти заполучат весь список жертвователей. И вместо непродолжительного заключения за неуважение к суду вы получите значительный срок за утаивание существенного доказательства по делу об убийстве. Кроме того, не забывайте, приверженцем какой идеи вы являетесь. Вам известно, какого мнения о коммунизме придерживается большинство американцев, включая и меня. Неужто вы хотите добавить к и без того немалому презрению общества еще и клеймо укрывателя убийцы? – Вульф поднял брови. – Право, мистер Хит. Вы можете вдохновиться множеством прецедентов. Ваш случай ни в коем разе не окажется первым, когда ведомый ложным рвением коммунист угодит в яму, вырытую им для другого. В странах, где коммунисты у власти, тюрьмы переполнены – не говоря уж о могилах – бывшими товарищами, проявившими недостаточную осмотрительность. Но в Америке, где власти у вас нет и, надеюсь, никогда не будет, можете ли вы позволить себе роскошь покрывать убийцу? Нет. Миссис Рэйкелл подведет вас под монастырь. Итак, сколько она пожертвовала и когда?

Надо отдать Хиту должное: он превосходно умел владеть собой. Не унаследуй он приличное состояние, он вполне смог бы сколотить его игрой в покер. Глядя на его лицо, никто не отважился бы сделать какие-либо заключения.

Он встал и произнес:

– Я дам вам знать завтра.

Вульф хмыкнул:

– Нет, так не пойдет. Я хочу прямо сейчас вызвать полицию. Им понадобятся ваши показания. Арчи!

Я поднялся и занял позицию возле двери. Хит тоже двинулся в этом направлении.

– Всего доброго, – объявил он на ходу.

Я не тронулся с места, и он отклонился, чтобы обойти меня. Я бы с удовольствием врезал этому типу как следует, но сдержался и просто схватил его за плечо, развернул и слегка толкнул. Хит споткнулся, но на ногах устоял.

– Это насилие, – заявил он, обращаясь к Вульфу, а не ко мне. – И незаконное ограничение свободы. Вы пожалеете об этом.

– Вздор! – внезапно взорвался Вульф. – Черт побери, неужто вы полагаете, будто я позволю вам уйти и созвать заседание вашего политбюро? Повторяю еще раз: ситуация безнадежная, вам ее все равно не выгородить. Ну признайтесь, вы же это понимаете?

– Понимаю, – не стал спорить он.

– Вы готовы сообщить факты?

– Да. Но не вам, а полиции.

– Ты что, совсем сбрендил, придурок? – набросилась на него миссис Рэйкелл.

Он уставился на нее. В этих стенах мне пришлось выслушать немало всевозможных лицемерных замечаний – каких только формулировок и оправданий для себя не придумывали люди, – но то, что отколол в тот день Генри Джеймсон Хит, побило все рекорды. Не сводя с нее глаз, он спокойно произнес:

– Я должен выполнить свой гражданский долг, миссис Рэйкелл.

Вульф велел:

– Арчи, вызывай мистера Кремера.

Я подошел к своему столу и принялся набирать номер.

Глава девятая

На следующий день, в субботу, в кабинете подле стола Вульфа стояли Венгерт и Кремер. Стояли они потому, что, пробыв у нас почти целый час и уладив все вопросы, уже собирались уходить. Мы не дождались от них громких слов – вроде того, что Вульф многое сделал для американского народа, включая и их самих, – но в целом оба настроены были вполне дружелюбно.

Когда же гости направились к двери, я остановил их:

– Прошу прощения, еще одна маленькая деталь.

Они воззрились на меня. Я обратился к Венгерту:

– Я надеялся, что об этом упомянет мистер Вульф, но он этого не сделал, так же как и вы, инспектор. Ничего личного, я поднимаю сей вопрос лишь в порядке конструктивной критики. Девушке – тайному агенту ФБР, даже прикидывающейся коммунякой, не следует брать в привычку просто так оскорблять чувства людей. Согласитесь, ваше дело нисколько не выиграло от того, что Кэрол Берк при свидетельнице обозвала меня жалким маленьким подпевалой. Конечно же, она обозлилась, когда я засек ее в чулане, но это не оправдание. Мне кажется, вам следует поговорить с мисс Берк на эту тему.

Венгерт нахмурился:

– Кэрол Берк – наш агент? Это что еще за шуточки?

– Ой, да бросьте, – скривился я. – Не делайте из меня тупицу. Разумеется, мисс Берк работает на вас. Это столь очевидно, что мистер Вульф даже не потрудился прокомментировать сей факт. Кто же еще мог рассказать вам о моем разговоре с Деллой Девлин? Мисс Девлин вполне доверяла соседке, если позволила той спрятаться в чулане, так что, несомненно, она же потом и сообщила ей о нашей беседе. Вы хотите подискутировать со мной об этом на телевидении?

– Нет. Не собираюсь я ни с кем дискутировать. А ты и так, Арчи, говоришь чертовски много. Лучше бы тебе помолчать.

– Да, я парень общительный, но в то же время умею держать язык за зубами. Попросите меня вежливо, скажите «пожалуйста», и я пообещаю рта не раскрывать. Но я не закончил свою мысль. А сказать я хотел следующее: может, я и жалкий, может, и подпевала, но отнюдь не маленький.

Кремер фыркнул:

– На мой взгляд, даже слишком большой. Пойдемте, Венгерт, я спешу.

Они удалились. Я решил было, что на этом вопрос закрыт, но два дня спустя, в понедельник, как раз когда Вульф диктовал мне письмо, раздался телефонный звонок. На том конце провода была Кэрол Берк. Я без особого восторга поздоровался и поинтересовался:

– Небось узнали, что я критиковал ваши манеры?

– Манеры у меня и впрямь отвратительные, когда это требуется, – весело ответила она. – Но когда я веду частную беседу – как сейчас, например, – то могу быть очень даже милой и учтивой. Я бы хотела извиниться за то, что обозвала вас маленьким.

– Ну что ж, валяйте.

– Я подумала, может, это лучше сделать при личной встрече? Я готова понести наказание.

– Ладно, тогда послушайте, что я вам скажу. На прошлой неделе – по-моему, в среду – мне пришла в голову мысль: надо бы как-нибудь выкроить время, дабы объяснить вам, почему вы мне не нравитесь. Мы могли бы встретиться и уладить все вопросы. Я вам скажу, почему вы мне не нравитесь, а вы извинитесь. В баре «Черчилль» в половине пятого, идет? Вы имеете право показаться со мной на людях?

– Ну, конечно, это как раз мое новое задание.

– Прекрасно. Я воткну в петлицу серп и молот.

Повесив трубку и повернувшись к Вульфу, я объяснил ему:

– Это была Кэрол Берк. Я собираюсь угостить ее выпивкой и, возможно, ужином. Поскольку эта особа была связана с делом, которое мы только что завершили, я, конечно же, отнесу издержки на счет служебных расходов.

– Даже и не мечтай, – заявил он и продолжил диктовать.