Всё о Ниро Вульфе. Том 2

Глава первая

В конце шестой подачи бостонская команда выигрывала у нью-йоркской с разгромным счетом 11:1.

Я бы в жизни не поверил, что настанет день, когда я буду сидеть в переднем ряду, аккурат между «домом» и первой базой, на седьмом матче между «Джайантс» и «Рэд сокс», решающем исход ежегодного чемпионата страны по бейсболу, и, вместо того чтобы следить за игрой, пялиться на девушку. Конечно, я способен засмотреться на красотку, если она того стоит, но только не на стадионе, где все мое внимание поглощено совсем другим. Однако в тот ужасный день вышло иначе.

Все и так обстояло непросто, поэтому мне следует вам кое-что объяснить. Каша заварилась еще до начала матча. К нам в гости заглянул Пьер Мондор, владелец знаменитого парижского ресторана «У Мондора», который приехал в Нью-Йорк по делам. Уж не знаю почему, но он вбил себе в голову, что Вульф просто обязан сводить его на бейсбольный матч. А мой босс, как гостеприимный хозяин, не счел возможным ему отказать. С билетами проблем не возникло. Нефтяной магнат Эмиль Чизхольм, совладелец клуба «Джайантс», чувствовал себя в долгу перед Вульфом. Пару лет назад мы с боссом очень помогли ему в одном весьма непростом деле.

И вот в ту среду октябрьским днем я довез на такси прославленного частного сыщика и знаменитого кулинара до стадиона, помог им пробиться сквозь толпу ко входу и провел по бетонным пандусам к нашему сектору.

На часах было двадцать минут второго. До начала матча оставалось всего десять минут, и трибуны были забиты битком. Я показал наши места Мондору, и он, пробравшись к ним, быстро сел. Вульф, и не подумав присесть, окинул гневным взором деревянные сиденья и металлические подлокотники.

– Ты что, с ума сошел? – резко спросил меня он.

– Я вас предупреждал, – холодно ответил я. – Они рассчитаны на людей, а не на мамонтов. Поехали домой.

Он поджал губы, заколыхал всей тушей и, опустившись, попытался втиснуть ее между подлокотников. Тщетно. Тогда он вцепился обеими руками в находившееся перед ним ограждение, высвободил застрявшую задницу, после чего, как мог, пристроил ее на краешке сиденья.

– Арши, я полагаюсь на вас со всем доверием! – крикнул мне Мондор из-за непомерного туловища Вульфа. – Вы должны мне объяснить, как идет игра! Что это за маленькие белые штучки?

Я люблю бейсбол, обожаю «Джайантс», более того, я поставил на их победу в этом матче пятьдесят баксов. И все-таки, будь моя воля, я бы сейчас не задумываясь встал и ушел. Останавливало меня одно: я был при исполнении, Вульф платил мне жалованье, а на свободе разгуливало немало людей, искренне полагавших, что мой босс изрядно задержался на этом свете. Вульф редко выходил из дому и уж тем более оказывался на открытом пространстве, где был весь как на ладони. Достать его здесь не составляло труда. Поэтому я стиснул зубы и остался.

Бригада, следившая за состоянием поля, закончила подготовку к игре и удалилась, забрав с собой снаряжение. Арбитры, сбившись в кучу, посовещались и разошлись. На поле вышли и распределились по базам игроки «Джайантс». Толпа зрителей встретила их громким восторженным ревом.

Затем мы все встали: заиграл государственный гимн. Как только стихли последние ноты, мы сели, в том числе и Вульф. С мрачным видом вцепившись в ограждение, он примостился на двух крайних реечках сиденья.

После того как питчер-левша Ромейке, очень неплохо выступавший весь сезон, выполнил несколько пробных подач, Лью Бейкер, принимающий, отбил их в сторону второй базы. Затем спортсмен команды «Ред сокс», открывающий матч, подошел к белой черте, арбитр дал старт, и Ромейке, окинув взглядом поле, ковырнул носком землю, хитро извернулся, крутанулся и швырнул мяч, целясь во внешний угол «дома». Толпа издала короткий пронзительный рев.

Так начался мой кошмар. Мондор был нашим гостем, и всего восемнадцать часов назад я лично слопал три порции фрикаделек по-домашнему, которые он приготовил на нашей кухне. Я бы с удовольствием съел и четвертую, если бы у меня в желудке оставалось хотя бы еще немного места. Однако пытаться объяснить иностранцу, что такое «подача», а что такое «база», в самый разгар игры, особенно когда за биту взялся Асмуссен, выше моих сил.

Что же до Вульфа, то на него и вовсе не хотелось смотреть. Мой босс являл собой воплощенное страдание. И я нисколько не сомневался, что к завтрашнему дню он придумает, как свалить вину за свои мучения на меня, после чего у нас начнется очередная междоусобица.

Да, это был настоящий кошмар, но он обещал стать еще ужасней. Причем не только для одного меня.

Первая неприятность приключилась еще до начала игры, когда без всяких объяснений объявили, что на вторую базу встанет Тайни Гарт. С какой стати он, а не Ник Ферроне? Ник Ферроне, худой, долговязый, с большими ушами, попал в команду всего пять месяцев назад и за столь короткое время успел себя показать. Никто не сомневался, что его непременно объявят находкой года. А как иначе? Ведь он набрал за сезон аж четыреста двадцать семь очков! Куда он подевался? Почему вместо него выставили Гарта?

А игра? Это уж был не мой личный, а общий кошмар, несчастье всех зрителей. Во время первой подачи Кон Прентисс, защитник «Джайантс», стоявший между второй и третьей базой, прозевал простейший мяч. А две минуты спустя Лью Бейкер, пытаясь перехитрить противника, послал мяч так далеко, что тот прошел футах в шести над головой Гарта и улетел в дальнюю часть поля. Пока «Джайантс» везло, и «Ред сокс» заработали только право бежать до базы.

Во время второго раунда центральный принимающий Нэт Нейл допустил нелепую, детскую ошибку, силясь отбить явно неудачную подачу, после чего порывался бежать сразу на все четыре стороны. Вскоре после этого Прентисс взял мяч и, скакнув, бросил его так, что тот шлепнулся прямо в грязь в трех шагах слева от третьей базы. К тому моменту, как судья удалил с поля трех игроков «Джайантс», команда Бостона заработала право на еще две пробежки до базы.

Когда же во время второй подачи пришел черед «Джайантс» браться за биту, трибуны встретили игроков громким свистом и насмешками.

В этот момент в нашем секторе произошло одно примечательное событие. По проходу, задев мой локоть, пробежал человек. Он остановился у передней ложи, в которой расположилось шестеро зрителей. Среди них был мэр Нью-Йорка и доставший нам билеты на матч нефтяной магнат Эмиль Чизхольм. Выглядел нефтяник совершенно безрадостно. Человек что-то прошептал ему на ухо, после чего Чизхольм обменялся парой слов с мэром и другим сидевшим в ложе лицом, встал, вышел в проход и, перемахивая через две ступеньки, побежал вверх по лестнице. Вслед за ним летел посланец и неслись едкие замечания узнавших Эмиля болельщиков. Когда я вновь перевел глаза на поле, то увидел, как защитник «Джайантс» Кон Прентисс, стоявший между второй и третьей базами, попытался поймать мяч и разминулся с ним почти на милю.

Какой смысл подробно рассказывать об этом безобразии? Как я уже упоминал, в конце шестой подачи счет составлял 11: 1. Ромейке справлялся неплохо, игроки бостонской команды отбили всего три мяча, но его усилия оказались каплей в море. Джо Эстон и Нэт Нейл допустили по две ошибки, а Лью Бейкер – целых три.

Под конец шестого периода зрители разошлись не на шутку. Трибуны улюлюкали и свистели. А что же я? Мне надоело наблюдать за разворачивающейся на поле трагедией, и я стал озираться по сторонам в поисках чего-нибудь менее удручающего. Тут-то я и заметил девушку, сидевшую в ложе справа от меня.

Я принялся ее разглядывать, исподволь, не назойливо. На самом деле девушек было двое.

Одной, рыженькой, судя по комплекции, грозила опасность через пару лет раздаться вширь. Я нашел ее очень хорошенькой, но ослепительной красавицей не назвал бы.

Другая, кареглазая, со светло-каштановыми волосами, была сущее загляденье. При этом мне почудилось, что я где-то уже ее видел, но вот где – никак не мог припомнить.

Увы, вполне насладиться ее красотой мешало переполнявшее меня возмущение. Девушка радовалась. Ее глаза сверкали от восторга. По всей вероятности, эту особу более чем устраивало происходящее на поле.

Разумеется, никто не запрещает болельщикам «Ред сокс» приезжать на матчи к нам в Нью-Йорк, но я все равно возмутился, что, впрочем, не помешало мне по-прежнему ее разглядывать. Она была тем единственным за весь этот неудачный день, что не вызвало во мне неодолимого желания зажмуриться и больше не открывать глаза. Поэтому я все смотрел и смотрел на нее.

Неожиданно мне загородили обзор. Возле меня остановился мужчина, нагнулся ко мне и спросил:

– Вы Арчи Гудвин?

Я ответил утвердительно.

– А это Ниро Вульф?

Я кивнул.

– Мистер Чизхольм желает его как можно скорее видеть в клубе.

Я задумался на две секунды, решил, что незнакомца послал нам сам Всевышний, и тут же подался к боссу:

– Мистер Чизхольм приглашает нас проследовать в клуб. Он желает вас видеть. Там найдется где сесть. Пойдемте. Какой смысл досматривать игру? И так ясно, что нас наголову разгромили.

Вульф даже не рыкнул в ответ: «С какой стати?» Он вообще не стал показывать характер. Просто повернулся к Мондору, буркнул что-то, рывком поднялся и, обогнув меня, выбрался в проход. За ним последовал и Мондор. Мы двинулись к выходу. Впереди шел незнакомец, а замыкал процессию я.

Когда мы начали подниматься по ступенькам, откуда-то слева донесся крик:

– Давай, Ниро! Задай им жару!

Вот что значит слава.

Глава вторая

– Это срочно! – взвизгнул Эмиль Чизхольм. – Я сказал – срочно!

В клубной комнате так и не нашлось кресла подходящего размера, способного вместить Вульфа, однако там обнаружился просторный кожаный диван, на который он и уселся, тяжело дыша и сердито хмурясь.

Чизхольм, широкоплечий, крепко сбитый мужчина с длинным прямым носом и широким толстогубым ртом, был чуть ниже меня ростом. Ход игры настолько вывел его из себя, что он не мог ни сидеть, ни стоять, а мерил комнату шагами, бурля от возмущения.

Мондор примостился на стуле у стены на безопасном расстоянии, а я стоял у открытого окна. Неожиданно оттуда до нас донесся протяжный рев зрителей, становившийся все громче и громче.

– Да закройте же это чертово окно! – рявкнул Чизхольм.

Я подчинился.

– Я еду домой, – самым что ни на есть решительным тоном объявил Вульф. – Однако предпочту задержаться здесь, пока не разойдется толпа. Если бы вы могли изложить мне вкратце…

– Мы проиграли чемпионат! – проорал Чизхольм.

Вульф закрыл глаза, а мгновение спустя снова открыл их.

– Вы не могли бы говорить тише? – попросил он. – За сегодняшний день я устал от шума. Если проблема заключается в этом, боюсь, я вам ничем не могу помочь.

– Естественно! Тут уж ничего не поделаешь. – Чизхольм встал перед моим боссом. – Признаю, я не сдержался и должен взять себя в руки. Итак, случилось вот что. Еще до начала игры Арт заподозрил…

– Арт?

– Арт Кинни. Это наш менеджер. Естественно, он смотрел за ребятами в оба, глаз с них не спускал. Вот ему и показалось, что творится какая-то ерунда. Сначала…

– А почему он смотрел за ними в оба?

– Потому что это его работа! Он же менеджер! – До Чизхольма дошло, что он снова орет, поэтому он замолчал, стиснул зубы, сжал кулаки и только потом продолжил: – А тут еще пропал Ник Ферроне. Он был в раздевалке с остальными, надел форму. А когда пришла пора выходить на поле, словно сквозь землю провалился. Арт отправил за ним в раздевалку доктора Соффера, но док его не нашел. Пропал, и точка. Вместо него пришлось поставить на вторую базу Гарта. Понятное дело, случившееся насторожило Кинни, и он обратил внимание на кое-какие странности. На то, как выглядели ребята, как они себя вели. Все это показалось ему подозрительным. Потом…

Вдруг дверь распахнулась, и в комнату вбежал незнакомый мужчина, который выкрикнул:

– Фитч попал по мячу, Нейл прошел, и Асмуссен заработал очко! Фитч на третьей базе!

Тут я его узнал, в основном по сломанному носу. Эту травму он получил еще в далекие двадцатые, когда играл защитником в «Кардинале». Это был Бики Даркин, агент «Джайантс», занимавшийся поиском новых талантов. Долгое время дела у него шли под уклон, но недавно карьера поперла в гору, поскольку именно ему удалось откопать в Арканзасе Ника Ферроне.

Чизхольм вскинул руки и замахал ими на Даркина:

– Пошел вон! Пошел к черту отсюда! – С угрожающим видом он сделал шаг вперед. – Дуй за доком! Ух ты, а вот и он! Эй, док, давайте сюда!

Даркин, попятившись, столкнулся в дверях с доктором Соффером, бессменным врачом команды «Джайантс», лысым, коротконогим, с длинным, вытянутым туловищем. На носу у врача посверкивали очки в черной оправе. Выглядел он так, словно только что у него на руках скончалось с десять самых щедрых пациентов.

– Слушайте, док, я просто в бешенстве – двух слов связать не могу, – бросил ему Чизхольм. – Это Ниро Вульф. Расскажите ему все сами.

– Вы кто? – осведомился мой босс.

Врач подошел к нему поближе и отрывисто проговорил:

– Я доктор Хортон Соффер. Четверо, а может, даже пятеро членов команды подверглись воздействию одурманивающего вещества. Сейчас они на поле, пытаются играть, но не могут. – Он замолчал с таким видом, словно вот-вот разрыдается, дважды сглотнул и продолжил: – Еще перед игрой мне показалось, что с ребятами что-то не так. Это заметил не только я, но и Кинни. А после первой подачи это стало окончательно ясно. Пропали всякие сомнения. Во время второй подачи сделалось только хуже… Я говорю про всю ту же четверку. Речь идет о Бейкере, Прентиссе, Нейле и Эстоне. И тут меня осенило. Я изложил свою догадку Кинни, и он отправил меня сюда во всем разобраться. Вы это видите? – Он ткнул пальцем в белый эмалированный электрический холодильник у стены, возле которого сидел Мондор и таращился на нас.

– Вижу, – кивнул Вульф. – И что?

– В этом холодильнике в основном хранятся бутылки с разными прохладительными напитками. Я знаю, какие у ребят привычки. Знаю их все до последней мелочи. Есть у них и одна очень важная традиция. Насколько мне известно, четверка, о которой я говорил, надев форму, берет из холодильника по бутылочке «Бибрайта» и…

– Что такое «Бибрайт»?

– Газировка. Только вместо сахара в ней в качестве подсластителя используется мед. Каждый из четверых, перед тем как выйти на поле, выпивает по бутылочке. Не всегда осушает ее, но сколько-нибудь, как правило, выпивает. Именно эта четверка находится в ужасающем состоянии – никогда раньше такого не видел. Как раз поэтому мне в голову и пришла одна мысль. Кинни в таком отчаянии, что велел мне вернуться сюда и все проверить, что я и сделал. Обычно после выхода команды на поле в клубе убирает один паренек. Но сегодня он ничего не трогал. Сами понимаете: чемпионат, решающая игра. Какой был беспорядок, такой и остался. Помимо всего прочего, на столе стояла бутылочка «Бибрайта» с остатками газировки, буквально на донышке. Пахла она как обычно, а пробовать ее на вкус я не стал: не хотел тратить понапрасну ни капли. Я отправил за мистером Чизхольмом. Когда он пришел, мы стали думать, чт́о нам делать. Он отправил на трибуну за Бики Даркином. Даркин знает Ферроне лучше других, вот мы и решили, что ему могут прийти в голову какие-нибудь дельные мысли. Я отнес бутылку с остатками «Бибрайта» в ближайшую аптеку и попросил разрешения сделать два анализа. Первый, проба Ранвеза, ничего не показал, думаю, по причине…

– Раз он ничего не показал, давайте опустим подробности, – негромко промолвил Вульф, – Рассказывайте дальше.

– Я и рассказываю, – вскинулся Соффер, изо всех сил пытаясь сохранить самообладание. – На тест Ранвеза ушло полчаса. Второй анализ – по методу Эккерта – занял меньше времени. На всякий случай, для большей уверенности, я его проделал дважды. Нет никаких сомнений, что в «Бибрайте» содержался фенобарбитал натрия. Точное количество в такой спешке мне определить не удалось, однако, полагаю, в бутылке его было два грана. Может, чуть больше. Фенобарбитал достать проще простого, а уж для человека, желающего сделать крупную ставку на исход решающей игры чемпионата, это и вовсе не составит никакого труда. Кроме того…

– Сукин сын, – прошипел Чизхольм.

– Совершенно верно, – кивнул Соффер. – Один сукин сын достал фенобарбитал, а другой добавил его в бутылки, прекрасно зная, что четверка игроков непременно перед началом игры выпьет газировки. Всего и дел – отвинтить крышки, кинуть внутрь таблетки, завернуть крышки и чуть-чуть встряхнуть бутылочки. Фенобарбитал прекрасно растворяется. Нисколько не сомневаюсь, что злоумышленник сделал это сегодня после полудня. В противном случае велика была вероятность, что газировку выпьет кто-нибудь еще. Кроме того, если бы прошло слишком много времени, газировка выдохлась бы и ребята непременно обратили бы на это внимание. Значит, фенобарбитал добавил некто…

Чизхольм быстрым шагом дошел до окна, резко повернулся и выкрикнул:

– Это сделал Ферроне, черт бы его подрал! Кинул эту дрянь в бутылки и сбежал!

Тут показался Бики Даркин. Вбежав в комнату, он застыл в дверях. Даркин дрожал, и все его лицо, за исключением кривого носа, заливала мертвенная бледность.

– Ник этого не делал, – хрипло промолвил он. – Кто угодно, только не он. Мистер Чизхольм, Ник совершенно ни при чем!

– Да неужели? – со злобой в голосе спросил Чизхольм. – Да кто у тебя вообще спрашивал? Притащил нам счастье из Арканзаса! Лучшая находка года! И где он? Давай иди, найди его, приведи сюда! Уж я ему задам! Ступай ищи его! Что встал? Ты будешь его искать или нет?

– Где мне его искать?

– А я, черт подери, откуда знаю? Ты имеешь представление, куда он мог запропаститься?

– Нет.

– Ты будешь его искать или нет?

Даркин беспомощно развел руками.

– Он твой подопечный, а не мой, – зверея, прорычал Чизхольм. – Отыщи его, приведи сюда, и я предложу ему новый контракт. Всем контрактам контракт! Давай! Пошел!

Даркин скрылся, а Вульф недовольно заворчал.

– Сядьте, пожалуйста, – попросил он Чизхольма. – Когда я к вам обращаюсь, то хочу видеть вас перед глазами, а шея у меня не резиновая. Благодарю вас, сэр. Итак, вам требуются мои услуги?

– Да. Я хочу…

– Подождите, пожалуйста. Давайте уточним, правильно ли я вас понял. Четыре лучших игрока вашей команды были отравлены тем способом, который описал доктор Соффер, и не смогли играть в полную силу. В итоге вы проиграли матч, а значит, и чемпионат. Все верно?

– Да, мы проигрываем. – Взгляд Чизхольма устремился к окну, после чего снова вернулся к Вульфу. – Да что там говорить… Разумеется, мы уже проиграли.

– И вы подозреваете человека или группу лиц, сделавших крупную ставку на исход сегодняшнего матча. Сколько мог составить выигрыш?

– Если речь идет о сегодняшней игре, сколько угодно. Пятьдесят тысяч, а то и все сто. Запросто.

– Ясно. В таком случае вам нужно обратиться в полицию. Немедленно.

Чизхольм покачал головой:

– Черт подери, мне бы этого очень не хотелось. Бейсбол – потрясающая игра, в ней нет места махинациям, это самая честная из всех игр. Сегодняшняя история – наимерзейшее из всего, что случалось в истории бейсбола за последние тридцать лет. Надо действовать быстро, но при этом благоразумно и осторожно. Вы лучший частный детектив из всех, кого я знаю, и вы сейчас здесь. Бог знает, что случится, когда сюда ввалится орава полицейских. Если потом вы посчитаете нужным обратиться к ним, пожалуйста. Я не имею ничего против. Но раз уж вы здесь, беритесь за дело.

– Вы полагаете, что преступник – Ник Ферроне, – хмуро промолвил Вульф.

– Да не знаю я! – снова завопил Чизхольм. – Откуда мне знать? Ник – деревенщина, а вдобавок легкомысленный сопляк. Он пропал. Куда он делся? Почему сбежал? Это я хочу узнать в первую очередь.

Вульф кивнул с тяжелым вздохом:

– Хорошо. Как минимум, я могу предпринять кое-какие меры, а дальше поглядим. – Он показал пальцем на дверь, за которой исчезли Бики Даркин и доктор Соффер: – Там у вас кабинет?

– Да, эта дверь ведет в кабинет менеджера Кинни.

– В таком случае там должен быть телефон. Позвоните в полицейское управление, сообщите о пропаже Ника Ферроне и попросите его отыскать. Если это дело срочное, я не в силах вам помочь. Когда будете говорить с полицейскими, ведите речь только об исчезновении мистера Ферроне. Если, конечно, хотите сохранить остальное в тайне. Где раздевалка игроков?

– Вон там. – Чизхольм показал на еще одну дверь. – Сперва идет раздевалка, а за ней – душевая.

Взгляд Вульфа переместился на меня.

– Арчи, походи там и оглядись. Осмотри все помещения клуба, кроме этой комнаты. Ее можешь доверить мне.

– Обращать внимание на что-то конкретное? – уточнил я.

– Нет. У тебя острый глаз и неплохо варит голова. Используй и то и другое.

– Если надо, я могу обождать со звонком в полицию, пока вы… – начал Чизхольм.

– Нет, – оборвал его Вульф. – Через десять минут после вашего звонка на поиски мистера Ферроне бросится десять тысяч человек. И обойдется это вам всего в десять центов. Советую раскошелиться. Я и за меньшее беру куда более солидные суммы.

Чизхольм удалился, скрывшись за дверью слева от нас. За ним последовал доктор Соффер. Поскольку Вульф велел мне осмотреть все помещения, я решил двинуться в том же направлении. Миновав коридор, я оказался в другой комнате, просторной, обставленной столами и стульями, заваленной спортивным снаряжением. В углу на стуле сидел Бики Даркин, прижав ухо к тихо бубнившему радио. Док Соффер направился к нему. Чизхольм рявкнул: «Выключи это радио, к чертовой матери!» – и поспешил к столу, на котором стоял телефон.

При других обстоятельствах я бы с удовольствием тщательно осмотрел кабинет менеджера «Джайантс» Арта Кинни, но у меня имелось другое задание, да и ненужных свидетелей здесь было многовато. Я вернулся в клубную комнату и взял курс на дальнюю дверь.

Краем глаза я заметил, что Вульф стоит у раскрытого холодильника, держит в брезгливо отставленной руке бутылку «Бибрайта» и с омерзением ее разглядывает. Рядом с боссом застыл Мондор.

Закрыв за собой дверь, я оказался в длинном и широком помещении с двумя рядами шкафчиков, скамейками, табуретами и парой стульев. На шкафчиках помимо номеров имелись таблички с фамилиями игроков. Я попытался открыть три из них. Все они оказались заперты.

Отворив дверь слева, я переступил порог душевой. Здесь было прохладно, в воздухе висела сырость.

Я прошел душевую с самого ее конца, заглядывая в кабинки. Во мне тлела надежда обнаружить где-нибудь баночку из-под фенобарбитала. Увы, я не обнаружил ничего интересного и, разочарованный, вернулся в раздевалку.

Один из шкафчиков справа, примерно в середине раздевалки, если верить табличке, принадлежал Ферроне. Дверца его была заперта. У меня есть набор ключей и отмычек, позволяющий справиться практически с любым замком, вот только я не беру его с собой на бейсбольные матчи. От тех же ключей, что у меня имелись, не было никакого проку.

Решив, что в первую очередь следует заглянуть именно в этот шкафчик, я вернулся в клубную комнату, по дороге скорчив рожу Вульфу, и направился в кабинет Кинни. Чизхольм уже закончил разговаривать по телефону и теперь сидел за столом, мрачно уставившись в пол. Бики Даркин и доктор Соффер расположились у радио, буквально приникнув к нему. И неудивительно, работало оно на пределе слышимости.

– У вас есть ключи от шкафчика Ферроне? – спросил я Чизхольма.

– Что? – раздраженно переспросил он, вздернув голову.

– Мне нужен ключ от шкафчика Ферроне.

– У меня его нет. Думаю, он есть у Кинни, но я не знаю, где тот его держит.

– Пятнадцать – два, – сообщил нам Даркин. Впрочем, возможно, он разговаривал сам с собой. – «Джайантс» на девятой базе. У нас уже два промаха по мячу. У Гарта возврат на домашнюю базу. Все…

– Заткнись! – обрушился на него Чизхольм.

Поскольку Кинни так и так скоро должен был к нам присоединиться, а в первую очередь мне хотелось заглянуть в шкафчик Ферроне, я решил обождать менеджера «Джайантс» прямо здесь.

Однако сидеть сложа руки я не мог, ведь на меня сверкал глазами клиент. Требовалось имитировать бурную деятельность. Поэтому я прогулялся по комнате, окинул ее взглядом, после чего подошел к канцелярским шкафам и принялся их изучать.

Затем я открыл дверь, увидел коридор, ведущий к устремленной вниз лестнице, попятился и затворил дверь. Снова обвел комнату взглядом, подошел к другой двери, напротив, и открыл ее.

Я не испытывал и тени сомнения, что и за ней не скрывается ничего интересного, поэтому вполне допускаю, что вздрогнул или издал удивленный возглас. Потому что увидел труп. Впрочем, на меня все равно не обратили внимания. Постояв на пороге секунды три, я переступил через порог и присел на корточки, чтобы получить ответ на главный вопрос.

Я встал и, попятившись, крикнул Софферу:

– Взгляните-ка сюда, док. Кажется, он мертв. Проверьте сами и, если я прав, присмотрите за телом.

Врач ахнул, несколько мгновений молча таращился на меня и наконец бросился к двери, возле которой я стоял. Я твердым шагом прошествовал в клубную комнату, подошел к Вульфу и сказал:

– Я кое-что нашел. Открыл дверь в туалет и обнаружил в нем Ника Ферроне. Он лежит на полу, одетый в форму. Рядом с ним – бита. Голова проломлена. На мой взгляд, он мертв. Однако, если вам нужно мнение профессионала, можете обратиться к Софферу. Он сейчас осматривает тело.

Вульф, сидевший на кожаном диване, недовольно заворчал.

– Значит, мистер Ферроне? – раздраженно спросил он.

– Да, сэр.

– Это ты его нашел?

– Да, сэр.

Босс едва заметно пожал плечами:

– Вызывай полицию.

– Слушаюсь, сэр. Один вопрос. В любую минуту сюда войдут игроки. Полиции очень не понравится это столпотворение. Здесь же все следы затопчут. Стражи порядка решат, что мы были обязаны это предотвратить. Ну как? Плевать? Возможно, этим делом будет заниматься и не Кремер. Как нам поступить?

– Вульф! Сюда! Идите сюда! – раздался из-за дверей рев Чизхольма.

Раздраженно заворчав, босс встал.

– Мы ничем не обязаны полиции, – промолвил он. – Уважительно к ней относиться? С чего бы? Впрочем, у нас есть клиент… Думаю, что есть. Ладно, посмотрим. Ты пока здесь посиди. Задерживай всех, кто будет заходить в эту комнату, и не спускай с них глаз.

С этими словами он направился в кабинет Кинни, из которого доносился рев Чизхольма.

Открылась еще одна дверь, в западной стене, и в комнату, играя желваками, вошел центровой «Джайантс» Нэт Нейл. Глаза его метали молнии. За ним показался Лью Бейкер, принимающий. Позади них, на лестнице, слышался топот ног.

Игра закончилась. «Джайантс» проиграли.

Глава третья

Помимо отмычек я также не беру на бейсбольные матчи револьвер. И в тот день я несколько раз сильно об этом пожалел. Даже продув обычную игру, «Джайантс» вряд ли обрадовались бы, обнаружив по возвращении незнакомца, который преграждает им путь в раздевалку и заявляет, что не пустит их туда, потому что случилось ЧП. А в тот день они проиграли чемпионат и готовы были друг друга порвать на части, не говоря уже о каком-то чужаке.

Бейсболисты уже надвигались на меня, готовые пустить в ход кулаки, как вдруг появился Арт Кинни. Пробившись ко мне, менеджер потребовал объяснений. В ответ я предложил ему проследовать в свой кабинет и обо всем расспросить Чизхольма. После этого команда отступила, взяв тайм-аут на размышления. За исключением Билла Мойса, запасного принимающего.

Этот амбал весом в двести фунтов и ростом под шесть футов задержался и пришел позже других, вслед за Кинни. Выпятив грудь колесом и сжав кулаки, он попер на меня. Его ждет жена, и ему надо переодеться, поэтому либо я дам ему пройти, либо он поможет мне убраться с дороги.

«Слышь, Билл, ты покажи этому кренделю ее фотку! Тогда он тебя сразу пустит в раздевалку!» – крикнул какой-то остряк.

Мойс развернулся и кинулся на него. В амбала тут же вцепилось несколько пар рук. Его оттаскивали, но он упрямо рвался вперед. Удалось ему врезать обидчику или нет, сказать затрудняюсь. Разве что-нибудь разглядишь от двери в такой свалке? Кроме того, при упоминании о жене Мойса и ее фотографии в уме моем возникла картина иного рода.

Я вспомнил снимок, напечатанный пару месяцев назад в «Газетт». Подпись под ним гласила, что эта красотка танцовщица – невеста бейсболиста Уильяма Мойса. На нее-то, сидевшую в соседней ложе, я и пялился, когда нас вызвали к Чизхольму. Точно, это была она. Занятно, очень занятно. И не исключено, что имеет отношение к делу.

Кутерьма, которую поднял Мойс, сыграла мне на руку. На время все позабыли о моем существовании. Три-четыре игрока блокировали Мойса, а остальные окружили остряка – Кона Прентисса, защитника позиции между второй и третьей базами.

Все говорили хором, не слушая друг друга, отчего в комнате стоял оглушительный галдеж. Крепкий, жилистый Прентисс скалил зубы в неприятной усмешке.

Неожиданно Мойс резко развернулся и ломанул ко мне. На сей раз ему, скорее всего, удалось бы прорваться в раздевалку. Да, я был готов встать у него но пути, хотя сражаться с такой горой мышц мне представлялось бесполезным занятием. Что ж, хотя бы людей повеселю, подумал я, приготовившись к схватке.

Тут из коридора, ведущего в кабинет менеджера, донесся громкий голос:

– Эй! А ну всем тихо!

На пороге стоял Арт Кинни. Он был мертвенно-бледен, а жилы, перевивавшие его шею, нервно подрагивали. Все присутствующие повернулись к нему. Повисла тишина.

– Я сыт по горло, – промолвил Кинни, в голосе которого слышались истеричные нотки. – Частный детектив Ниро Вульф должен вам кое-что сказать.

Кинни скрылся в коридоре, и его место в дверном проеме занял мой босс. По комнате прошелся шепоток. Вульф обвел команду взглядом и заговорил:

– Джентльмены, вы вправе требовать объяснений, но у нас мало времени: вот-вот приедет полиция. Вы проиграли матч по вине мошенников. Четверо из вас подверглись одурманивающему воздействию вещества, добавленного в газировку, и потому не могли играть в полную силу. Подробности…

Голос Вульфа потонул в диком реве, полном возмущения и ярости.

– Джентльмены! – прогремел Вульф. – Вы меня дослушаете или нет? – Он сердито посмотрел на игроков. – Подробности вы узнаете позже. Сейчас есть дела поважнее. В одном из помещений клуба обнаружено тело вашего товарища, мистера Ника Ферроне. Он убит. Предполагается, что эти два преступления – отравление игроков и убийство – связаны между собой. И если вы не в курсе, чем оборачивается расследование убийства для каждого, кто имел несчастье оказаться вблизи места преступления, вам вскоре предстоит это узнать. Неважно, причастны вы к нему или нет. Пока вам запрещается выходить из этой комнаты. Когда приедет полиция, вам сообщат…

В коридоре послышались тяжелые шаги. Дверь распахнулась, и вошел полицейский в форме, за ним – еще трое. Первый, с сержантскими нашивками, остановился и с возмущением спросил:

– Что происходит? Где он?

Бейсболисты молча уставились на стражей порядка. Сказать им было нечего.

Глава четвертая

Инспектор Хеннесси из отдела по расследованию убийств Верхнего Манхэттена, высокий, поджарый седовласый субъект с худым, костлявым лицом и юркими серыми глазами, года два назад пригрозил Вульф искупать его в реке Гарлем, если тот еще раз вмешается в расследование убийства на подведомственной инспектору территории.

Но это было давно, а сейчас – шел уже десятый час вечера – Хеннесси, который быстрее ветра пронесся по комнате, даже не удостоил взглядом моего патрона, сидевшего на кожаном диване с бутылкой пива в одной руке и сэндвичем с ветчиной в другой. Инспектор был слишком занят.

В кабинете менеджера вместе с Чизхольмом и остальными работниками клуба заседал комиссар полиции. В раздевалке окружной прокурор с помощником и следственной бригадой убойного отдела по третьему, а то и четвертому разу допрашивали игроков. Кроме того, в клубе крутилось еще несколько десятков копов – и это при том, что и фотографы, и эксперты уже закончили работу и уехали.

Я находился на особом положении. Во-первых, труп был обнаружен именно мной, а, во-вторых, ни для кого не составляло тайны, что я работаю на Вульфа.

Вообще говоря, мой босс как будто не собирался расследовать убийство. Чизхольм поручил ему выяснить, кто отравил игроков, причем еще до обнаружения тела. Тем не менее никто не мешал мне заниматься сбором сведений, которые я потом намеревался сообщить Вульфу.

Я видел, как вскрыли шкафчик Ника Ферроне и осмотрели его содержимое, не обнаружив там ничего интересного.

Пока я торчал в кабинете у Кинни, наблюдая, как грузят на носилки тело убитого, до слуха моего донеслось, как лейтенант распорядился по телефону прошерстить всех, кто делает крупные ставки на исход матчей.

Чуть позже я ненароком прихватил со стола стопку листков с письменными показаниями свидетелей, присел и прочитал все от первого до последнего, не привлекая внимания. Когда в клуб прибыли комиссар и окружной прокурор, там одновременно работало восемь-девять следователей, допрашивавших свидетелей, а Хеннесси прикладывал чудовищные усилия, чтобы скоординировать действия своих подчиненных.

Я собрал для Вульфа всю информацию, какую только мог. Как выяснилось, злоумышленник проломил голову Ферроне отнюдь не рядовой битой, а ценным, чуть ли не музейным экспонатом. Много лет назад этой самой битой один из легендарных игроков «Джайантс» отбил решающую подачу, благодаря чему получил право пробежки до домашней базы и в результате выиграл чемпионат. Бита висела на настенном стенде в кабинете менеджера, откуда и взял ее убийца. Четких отпечатков пальцев на ней не осталось.

После выхода игроков на поле в холодильнике оставалось восемь бутылок «Бибрайта». Анализ показал, что две из них, стоявшие в первом ряду, сдобрены снотворным, а остальные шесть – нет. Проверили и другие напитки в холодильнике, но и там фенобарбитала не нашли. О том, что Бейкер, Прентисс, Нейл и Эстон любят «Бибрайт» и всегда пропускают по бутылочке перед игрой, знали буквально все. Отпечатков пальцев на бутылках не нашли. Флакон из-под таблеток обнаружить не удалось.

Ситуация складывалась безрадостная.

Взять, например, мальчика на побегушках, Джимми Барра. Обычно, не застав его на месте, игроки оставляли в коробке расписки за взятое имущество. Не случилось Джимми и в этот раз. Кто-то раздобыл ему билет на матч, и мальчишка умчался на трибуну, пока б́ольшая часть игроков еще переодевалась перед игрой. Услышав об этом, сержант воспрянул духом. Кто удалил Джимми из клуба? Кто достал ему билет? Увы, этим добрым человеком оказался менеджер Арт Кинни.

В районе восьми вечера полицейские махнули на все рукой. Двадцати членам клуба «Джайантс», включая тренеров и ассистентов, было разрешено переодеться под неусыпным надзором стражей порядка. После этого всех распустили по домам, велев оставаться на связи.

По всей вероятности, ни один из них не был причастен к преступлению. Пока вырисовывалась следующая картина. Ферроне приехал в клуб где-то в начале первого и надел форму. Это видели с десяток игроков, находившихся в тот момент в раздевалке. Он присутствовал на летучке, которую Кинни устроил у себя в кабинете перед игрой. Никто не помнил, как Ник куда-то ушел после нее. Исчезновение Ферроне обнаружилось, только когда команда вышла на поле и расселась на скамейках в своем секторе перед началом игры.

Полицейские сочли, что Ферроне не могли проломить голову в кабинете Кинни, когда в клубной комнате, всего в нескольких футах от него, сидела команда. Это очищало от подозрений всех игроков, вышедших на поле и остававшихся там весь матч.

Когда полицейские разрешили игрокам покинуть клуб, с ними ушел и Пьер Мондор, жестоко поплатившийся за свое желание посмотреть бейсбол. Повезло ему, нечего сказать.

Как я уже сказал, в десятом часу по клубной комнате ветром пронесся Хеннесси, направлявшийся из раздевалки в кабинет Кинни. Мы с Вульфом сидели на кожаном диване, но инспектор не удостоил нас и взглядом. Он скрылся за дверью, но вскоре вернулся. Встав на пороге, он обратился к моему боссу:

– Вульф, зайдите-ка сюда.

– Я ем, – бесстрастным голосом ответил Вульф.

– Комиссар желает вас видеть.

– Он ест? – Не дожидаясь ответа, Вульф повернул голову и проревел: – Мистер Скиннер, я ужинаю!

Я счел, что босс поступает невежливо, ехидничая по поводу пива и сэндвичей, которые распорядился принести Чизхольм. Хеннесси, похоже, был со мной согласен и даже начал какую-то фразу, но так ее и недоговорил. Позади него показался комиссар Скиннер. Хеннесси отодвинулся в сторону, и Скиннер вошел в комнату. За ним появился Чизхольм. Оба подошли к дивану, и комиссар спросил:

– Ужинаете, значит?

– Да, сэр. – Вульф взял еще один сэндвич. – Сами видите.

– Обычно вы ужинаете иначе.

Вульф недовольно заворчал и впился зубами в сэндвич.

– Игроков отпустили, – дружелюбным тоном продолжил Скиннер, – но та четверка – Бейкер, Прентисс, Нейл и Эстон – все еще здесь. Когда инспектор Хеннесси спросил, чт́о они здесь делают, игроки ответили, что им велел задержаться мистер Чизхольм. Сам же мистер Чизхольм сказал, что выполнил вашу просьбу. Насколько он понял, вы желаете побеседовать с ними, после того как отсюда уедет следственная бригада. Это так?

Вульф кивнул:

– Мне показалось, я все объяснил яснее ясного.

– М-м… – протянул комиссар, задумчиво глядя на Вульфа. – Видите ли, какое дело… Я вас достаточно хорошо знаю. Вряд ли торчать здесь полночи и допрашивать игроков – предел ваших мечтаний. Кроме того, по просьбе мистера Чизхольма мы уже позволили вам побеседовать не только с этой четверкой, но и с некоторыми другими игроками. Вы что-то замышляете. Эти четверо бейсболистов пострадали от воздействия снотворного. Однако они вышли на поле с другими членами команды, а значит, здесь их не было. Поэтому мы думаем, что ни один из них не может являться убийцей Ферроне. А что думаете вы?

– Пока ничего, – ответил Вульф, проглотив последний тщательно прожеванный кусочек сэндвича.

Хеннесси глухо зарычал. У него на скулах заходили желваки.

– Я вам не верю, – промолвил Скиннер все так же дружелюбно, но было ясно, что это дружелюбие дается ему с большим трудом. – Вы что-то замышляете, – с настойчивостью в голосе повторил он. – Скажите, зачем вам понадобились эти четверо игроков?

– Нет, сэр, – покачал головой Вульф.

Хеннесси шагнул к моему боссу:

– Слушайте, вы находитесь на подведомственной мне территории. Моя фамилия Хеннесси. Не смейте превращать расследование убийства в салонную игру!

Вульф в деланном удивлении поднял брови:

– Расследование убийства? Меня оно совершенно не интересует. Мистер Чизхольм меня нанял для того, чтобы я выяснил, кто одурманил игроков. Вполне допускаю, что эти два преступления связаны между собой, но расследование убийства – ваша работа. Кроме того, вовсе не обязательно, что преступления связаны. Насколько я понимаю, бейсболист по фамилии Мойс сейчас беседует с окружным прокурором. – Вульф ткнул пальцем в сторону раздевалки. – Вам удалось выяснить, что за последний месяц он дважды кидался с кулаками на мистера Ферроне, который весьма неосмотрительно проявлял интерес к супруге Мойса. Тот задержался в клубе и присоединился к команде на поле через три-четыре минуты, как раз перед тем, как обнаружилась пропажа Ферроне. Эти сведения, мистер Хеннесси, могут очень вам помочь в ходе расследования убийства, но для меня они совершенно бесполезны. Мне, напоминаю, нужно отыскать злоумышленника, добавившего фенобарбитал в бутылки с газировкой. Мистеру Мойсу уже предъявлено обвинение?

– Нет, – коротко ответил Хеннесси. – Так, значит, убийство вас не интересует?

– Я не собираюсь заниматься его расследованием. Это не моя работа, мне за нее не платят. Однако, если хотите услышать мнение профессионала, скажу, что, на мой взгляд, вы слишком поспешно вцепились в одну версию, отказавшись от всех остальных.

– Мы не от чего не отказывались.

– Вы одним махом выпустили отсюда двадцать человек, задержав Мойса по указанным мной причинам. Вы также задержали доктора Соффера. Думаю, потому, что, когда хватились Ферроне, за ним в клуб отправился Соффер. Врач мог застать Ферроне здесь живым и убить. Кроме того, вы пока решили не отпускать мистера Даркина, который имел возможность остаться в клубе наедине с Ферроне. Даркин утверждает, что ушел из клуба незадолго до выхода команды на поле и сразу же направился к своему месту на трибуне, где и оставался. Вам удалось подтвердить или опровергнуть его слова?

– Нет.

– Таким образом, вы считаете его одним из подозреваемых?

– Да.

– А почему вы не отпускаете мистера Чизхольма? По той же причине?

Чизхольм крякнул, а Скиннер и Хеннесси уставились на моего работодателя.

– Мистера Чизхольма мы не задерживаем, – промолвил комиссар.

– И напрасно. Надо быть последовательными, – заявил Вульф. – Сегодня днем, когда мы добрались до своего сектора – нам удалось достать билеты только на переднем крае, – я обратил внимание, что мэр и его сопровождающие уже находятся у себя в ложе, а вот мистер Чизхольм отсутствует. Он пришел только через несколько минут. Сказал, что когда около часа дня явился на стадион с компанией, в которую входил и мэр, то попросил помощника проводить их до мест, а сам направился в клуб обменяться парой слов с командой. По его словам, он долго пробирался через толпу, потом махнул на свою затею рукой, сходил в уборную, после чего присоединился к остальным на трибуне. Вы задержали не имеющих алиби людей, у которых была возможность совершить преступление. Но такая возможность была и у мистера Чизхольма.

Все трое мужчин крайне нелестно отозвались о предположении Вульфа, между тем как он поднес бутылку к губам, запрокинул голову и принялся глотать пиво. Вообще-то вместе с пивом принесли и бумажные стаканчики, но босс их терпеть не мог.

Отставив пустую бутылку в сторону, Вульф мягко произнес:

– Я просто поделился с вами своим профессиональным мнением об убийстве. Что же касается моей непосредственной задачи – выявить злоумышленника, отравившего игроков, – то я даже толком еще не взялся за дело. Да и как я мог за него взяться посреди такого балагана, черт бы его подрал? Здесь топчется целая армия. Да, мне позволили присесть и кое с кем поговорить, но при мне в затылок дышала целая орава ваших подчиненных. Один из них даже жевал резинку! – Вульф возмущенно фыркнул. – Как можно расследовать убийство и жевать жвачку?

– Мы его уволим, – сухо произнес Хеннесси. – Комиссар спросил вас, что вы затеваете, задержав здесь эту четверку.

– Почему четверку? – удивился Вульф. – Я сказал мистеру Чизхольму, что мне также надо пообщаться с доктором Соффером, мистером Кинни, мистером Даркином и, разумеется, с ним самим. Я не устраиваю салонных игр. Частный сыск – мое ремесло. Я зарабатываю им на жизнь. Я взялся за работу, и мне нужна помощь этих людей. Ну а вам досталось чуть ли не самое сенсационное дело за всю вашу карьеру, а вы, вместо того чтобы им заниматься, болтаете со мной. Мне кажется, я знаю почему. Вы подозреваете, что я задумал какую-то хитрость. Угадал?

– Да, черт подери, угадали.

– Ну да, – кивнул Вульф.

– Вы и вправду что-то затеяли?

– Ну, разумеется. – Неожиданно Вульф пришел в раздражение. – Я что, зря сидел пять часов посреди кромешного ада, который вы тут устроили? У вас на руках те же факты, что и у меня, плюс масса других, мне неизвестных. У меня один-единственный помощник, а у вас под началом десять, а то и двадцать тысяч человек. Что, разве не так? Меня удивила одна маленькая деталь, которую вы, по всей вероятности, оставили без внимания. И я, будучи в столь жалком и столь отчаянном положении, решил вцепиться в нее и копнуть поглубже. Для этого мне требуется помощь, за которой я обратился к мистеру Чизхольму и…

– Мы тоже будем рады вам помочь, – перебил его Скиннер. – Какая именно деталь привлекла ваше внимание? И в каком направлении вы собираетесь копать?

– Ну нет, сэр. – Вульф был неумолим. – Эта деталь – единственный, ничтожно малый шанс отработать гонорар. Я намереваюсь…

– Возможно, мы даже не знаем об этой детали.

– Еще как знаете! В ходе нашего разговора я достаточно ясно дал вам понять, что не скажу, о какой детали идет речь. Поступи я иначе, вы все безнадежно испортите. Речь идет о деле весьма деликатного свойства. Есть у меня задумка, которую я хочу опробовать. Я, в отличие от вас, не расследую убийство. Мое дело не такое срочное, как ваше, однако у меня есть обязательства перед клиентом. Мне не нужно искать серьезный мотив, способный толкнуть человека на убийство. Мне достаточно выяснить, чт́о заставило злоумышленника добавить фенобарбитал в газировку. Речь идет о куда менее тяжком преступлении. Итак, что это было? Тысяча долларов? Двадцать тысяч? Все сводится к доле в выигрыше со ставки на исход чемпионата, с которой не надо платить налогов. Да, из-за подоходного налога криминальное ремесло становится все привлекательней. Как добавили снотворное в газировку? Рано утром, пока здесь никого не было, сюда мог проникнуть кто угодно. Злоумышленник подмешал фенобарбитал в бутылки и поставил их в холодильник, заработав целое состояние. Мистер Хеннесси, вы выпустили двадцать человек. Вы можете со стопроцентной уверенностью назвать хотя бы одного, который не мог этого совершить?

– Я могу сказать, что, на мой взгляд, ни один из них не убивал Ферроне. – Инспектор сердито посмотрел на моего босса.

– Все это прекрасно, но убийство меня не интересует. Расследование этого преступления – ваша забота. – Вульф повернул руку ладонью вверх. – Видите, почему я вынужден пойти на жалкую хитрость. Это единственная возможность избежать трудоемкого и, вероятно, бесплодного…

Он не договорил. На пороге раздевалки показался еще один человек – окружной прокурор Мегалэч. Он держался властно, как и полицейское начальство, и был лыс как коленка. Подойдя к Скиннеру и Хеннесси, он сказал, что хочет с ними поговорить, взял обоих под руки и увел их в кабинет Кинни. Чизхольм развернулся и последовал за ними, хотя его никто и не звал.

Вульф взял сэндвич и откусил от него большой кусок. Я встал, стряхнул крошки, одернул брюки и посмотрел на босса с высоты своего роста:

– А что это за деталь, о которой вы говорили? Она действительно такая существенная?

– Не особенно, – ответил он, дожевав и проглотив кусок. – Впрочем, выбора у нас нет. Так что придется выяснить, стоит ли она чего-нибудь или нет. Слугам закона вообще похвастаться нечем. В противном случае… Да ты и сам их слышал.

– Ага. Вы сказали, что им известно то же, что и нам. Это правда или вы солгали? О какой детали идет речь? Вы имеете в виду то, что я рассказал вам о миссис Мойс? Вы хотите копать в этом направлении?

– Нет.

– Не исключено, что она все еще где-то поблизости, ждет мужа. Кто знает, быть может, мне удастся добыть что-нибудь еще кроме вашей детали? Ну как? Даете добро?

Шеф, пробурчал что-то невнятное. Я принял это за знак согласия и двинулся прочь. В коридоре, ведущем к выходу, дежурил полицейский в форме.

– Мистер Вульф захотел пикулей, – сообщил я ему. – Мне нужно получить особое разрешение на вход и выход?

– Вам? Нет, конечно, – процедил сквозь зубы полицейский. – Валяйте проходите.

– Ага, большое спасибо, – бросил я, минуя его.

Глава пятая

На самом деле удивляться было глупо, и тем не менее увиденное меня поразило. Конечно, я мог догадаться, что новость об отравлении игроков «Джайнтс», приведшем к проигрышу в матче и чемпионате, и убийстве Ника Ферроне, находки года, соберет у клуба толпу небывалых размеров. Полицейские дежурили у основания лестницы, и целый полк их стоял снаружи в оцеплении.

Пока я объяснял сержанту, что еще вернусь, ко мне рванулись трое доведенных до отчаяния журналистов. Одного из них я даже узнал. Все они желали знать правду, только правду и ничего, кроме правды. Пришлось нагрубить. Меня не раз донимали газетчики, но никогда прежде они не проявляли такой неумной настырности. Поняв, что так просто от них не отделаешься, я прошел за оцепление и нырнул в толпу.

Дело представлялось безнадежным. С западной стороны Восьмой авеню были припаркованы только полицейские машины. Я выбрался из толпы и прошел два квартала на юг.

Сидя в клубе, я не терял времени даром. Помимо всего прочего я расспросил двух игроков «Джайантс» и потому знал, что должен отыскать голубой «кертис»-седан. Шанс, что он все еще здесь, был невелик, но попытка не пытка.

Я перешел авеню и направился на стоянку. Два полицейских в конце оцепления внимательно на меня посмотрели, но, поскольку стоянка их не интересовала, даже не попытались остановить.

В блеклом свете я разглядел три машины, припаркованные в северной оконечности стоянки, а подойдя поближе, убедился, что одна из них – «кертис»-седан. Я приблизился еще и удостоверился, что он голубого цвета.

Встав вплотную перед ним, я увидел на передних сиденьях двух девушек, взиравших на меня сквозь лобовое стекло. Одна из них была той самой красоткой, на которую я пялился во время матча. Внутри автомобиля играло радио. Я открыл дверцу, распахнул ее настежь и поздоровался.

– Вы кто? – спросила красотка.

– Меня зовут Арчи Гудвин. Если вы миссис Мойс, я даже предъявлю вам свои документы.

– Что вам надо?

– Если вы не миссис Мойс, то ничего.

– А что, если я миссис Мойс?

Приятное впечатление, которое она произвела на меня во время матча, быстро улетучивалось. Нет, за эти несколько часов она, разумеется, не подурнела, но выражение ее лица было неприязненным и кислым, а в голосе слышалась враждебность. Я достал футляр с удостоверением:

– Если это так, то вот мои документы.

Она даже не посмотрела на мою лицензию частного детектива.

– Ладно, ваша фамилия Гудман. Что дальше?

– Не Гудман. Меня зовут Арчи Гудвин. Я работаю на Ниро Вульфа, который сейчас сидит в клубе «Джайантс». Я сам только что оттуда. Может, вырубите радио?

– Я бы лучше вырубила вас, – со злобой произнесла она.

Ее спутница, рыженькая девушка, сидевшая рядом с ней на трибуне, протянула руку к регулятору громкости, и радио смолкло.

– Слушай, Лайла, – с жаром произнесла рыженькая, – ты ведешь себя как дура. Пригласи его в машину. Может, он приличный человек. Может, его послал Билл.

– Ты слышала, чт́о сказал нам Уолт? – резко бросила ей Лайла. – Ниро Вульф помогает в клубе копам. – Она повернулась ко мне: – Вас послал мой муж? Докажите!

Согнув ногу в колене, я ненавязчиво поставил ее на подножку:

– Вот потому-то отчасти мистер Вульф и не выносит женщин. Все дело в вашем образе мышления. Я вовсе не утверждал, будто послан вашим мужем. Он этого не делал. Не смог бы, даже если захотел. Последний час его допрашивает в раздевалке целая свора ищеек из убойного отдела. Он и сейчас там. Меня послал мистер Вульф. Однако в каком-то смысле меня привела сюда проблема личного характера, и помочь с ней можете только вы.

– Ваша проблема – вы ее и решайте, а ко мне не лезьте.

– Как скажете. Но на вашем месте я бы сперва послушал. Вплоть до настоящего момента у полицейских имелся лишь один серьезный повод уделять вашему мужу такое пристальное внимание. Команда вышла из клуба на поле и направилась в свой сектор. За исключением одного игрока, который задержался и присоединился к остальным позже. Это был Билл Мойс. Так говорят все, да и Билл этого не отрицает. Полицейские решили, что он мог увидеть или услышать нечто такое, что заставило его заподозрить Ника Ферроне в преступлении. Кстати, вы знаете, что это Ник подсыпал снотворное в газировку, которую пили игроки? «Бибрайт» называется.

– Да, Уолт Гойделл мне уже рассказал.

– Так вот, Билл мог задержаться, чтобы объясниться с Ником начистоту. Тот осерчал, Билл схватился за бейсбольную биту, ну и понеслось… Это версия полицейских. Вот почему они так вцепились в Билла. Однако у меня есть причина полагать, что полицейские ошибаются. О своей догадке я не сказал никому – только Ниро Вульфу. Мистер Вульф склонен с ней согласиться, но решил пока ничего не говорить полицейским. Дело в том, что Чизхольм захотел воспользоваться услугами моего босса, и мистер Вульф рассчитывает на щедрый гонорар. Так вот, моя версия заключается в том, что если Билл и прикончил Ферроне… Подчеркиваю – если… Так вот, если он это и сделал, то не потому, что увидел, как Ферроне добавляет лекарство в лимонад. Нет, все как раз наоборот. Это Ферроне застал Билла за таким занятием, захотел всем об этом рассказать, и Билл его прикончил.

Красавица выпучила на меня глаза:

– Да как у вас хватило наглости… – У нее просто не было слов. – Ах ты грязный…

– Не торопитесь, я еще не закончил. Сегодня днем я был на матче. Сидел на одной из трибун. Когда дело дошло до шестой подачи, я был уже сыт происходящим на поле по горло и стал поглядывать по сторонам, желая хоть как-нибудь отвлечься от игры. И тут я увидел чертовски привлекательную девушку. Я пригляделся к ней повнимательнее. У меня возникло ощущение, что я ее уже где-то видел, вот только никак не мог вспомнить где. Счет был одиннадцать – один, «Джайантс» проигрывали вчистую. И хорошенькая мордашка оказалась именно тем, в чем я нуждался. Одна беда: красотка радовалась. Эту радость выдавали глаза, и выражение лица, и жесты. Она пришла в восторг от того, что творилось на поле. Это мне не понравилось, но я все равно на нее глядел.

Миссис Мойс попыталась что-то сказать, но я ей не позволил, чуть повысив голос:

– Имейте терпение и дайте мне закончить. Чуть позже, после матча, Билл Мойс сказал, что его ждет жена. И какой-то остряк предложил ему показать мне фотографию супруги. И тут у меня словно что-то щелкнуло в голове. Я вспомнил, что видел фотографию суженой Мойса в «Газетт». Как раз ее я и приметил на трибуне. Чуть позже, когда представилась возможность расспросить кое-кого из игроков, я узнал, что она, как правило, приезжает на матчи в голубом «кертисе» Билла и ждет муженька. Мне показалось очень занятным, что жена игрока «Джайантс» радовалась, когда команда супруга проигрывала решающий матч чемпионата. Вульф со мной согласился, но отпустить меня не мог: я был ему нужен в клубе. Наконец он послал меня узнать, где вы. Все еще ждете или уже уехали домой. И вот я перед вами. Как раз об этой нашей общей проблеме я и хотел с вами поговорить. Почему вы так радовались проигрышу «Джайантс»?

– Я не радовалась.

– Нелепость какая, – фыркнула рыженькая.

– Протест отклонен, – покачал я головой. – Так не пойдет. Мистер Вульф знает, что я разбираюсь в девушках. Если я говорю, что девушка миленькая или дурнушка, умница или глупышка, грустная или веселая, то для Вульфа так оно и есть. В этом деле он целиком и полностью полагается на меня. Если я сейчас вернусь в клуб и скажу своему боссу, что вы все отрицаете, ему не останется ничего другого, кроме как выложить все в полиции. И тогда дело примет для вас печальный оборот. Они решат, что вы желали «Джайантс» проигрыша, потому как знали о планах Билла. Естественно, у следователей тут же появится новая версия, согласно которой Ферроне увидел, как Билл добавляет снотворное в лимонад, и тот его прикончил. Они снова возьмутся за Билла, а если они…

– Перестаньте! – хрипло выкрикнула она. – Перестаньте, ради бога!

– Я просто хотел сказать, что если они…

Тут вмешалась рыженькая. Она навалилась на руль и, повернувшись ко мне, вздернула подбородок.

– Вы что, совсем тупой? – сердито спросила она.

– Если это риторический вопрос…

Рыженькая презрительно фыркнула:

– А еще говорит, что разбирается в девушках! А в женах бейсболистов вы разбираетесь? Я вот замужем за бейсболистом! Меня зовут Элен Гойделл, я жена Уолта. Да, сегодня днем во время матча мне очень хотелось врезать Лайле за то, что она злорадствовала! У меня так и чесались руки, хотя я ее люблю! Но я, в отличие от вас, не тупица! Она замужем не за командой, а за Биллом! Лью Бейкер заработал двести тридцать два очка за последние шесть матчей серии, а тут допустил две ошибки и прощелкал три базы, но его все равно не поменяли на Билла. Все эти шесть матчей Лайла сидела и молилась, чтобы Биллу дали шанс, хотя бы один, но нет! Какое ей дело до исхода матча и чемпионата? Ей хотелось, чтобы на поле выпустили Билла, причем надолго, а не на один раз. Вы же сами видели, чт́о сегодня днем творил на поле Бейкер. Хорошо, допустим, его опоили снотворным, но ведь Лайла этого не знала. Да что вы понимаете в девушках?! Кретин!

В ее глазах полыхал огонь. Я не стал обижаться на оскорбления.

– Я всегда рад узнать что-то новое, – сказал я примирительным тоном. – Она права, миссис Мойс?

– Да.

– Значит, в главном я тоже прав? Вы радовались, видя, как «Джайантс» проигрывают?

– Я лишь сказала, что она права.

– Ну да. Вот только проблема никуда не делась. Если я приму вашу версию, пойду и доложу ее Вульфу, он ее тоже примет. Он полагает, что я разбираюсь в девушках, вне зависимости от того, чт́о думаете на этот счет вы. Таким образом, я беру на себя определенную ответственность. А что, если вы куда ловчее и хитрее, чем я думаю? Вашего мужа подозревают в убийстве. С ним до сих пор работают следователи. А что, если он виновен и полицейским под силу выжать из вас информацию, которая поможет поймать его на крючок? Само собой, рано или поздно они все равно до вас доберутся и тогда либо выжмут из вас нужные сведения, либо нет. А что, если выжмут? Как в таком случае буду выглядеть я? Вот в чем моя проблема. Какие-нибудь предложения на этот счет есть?

У Лайлы предложений не имелось. Она даже не смотрела в мою сторону, а сидела понурив голову и разглядывая сцепленные в замок руки.

– Вот теперь вы ведете себя почти как приличный человек, – промолвила Элен Гойделл.

– Это впечатление обманчиво, – признался я. – Иногда я веду себя прилично, а иногда нет. Если я решу, что у нее есть сведения, которые могут оказаться полезными мистеру Вульфу, то не остановлюсь ни перед чем. Коли понадобится, даже за волосы буду таскать. Однако в данный момент мне кажется, что она ничего не знает. Я считаю, что она чиста, невинна и добродетельна. Ее супруг – совсем другое дело. Надеюсь ради нее, что он как-нибудь сумеет выкрутиться, но ставки на это я принимать не готов. Вроде он пришелся полицейским по душе, а я в них разбираюсь не хуже, чем в девушках. – Я убрал ботинок с подножки. – Ну ладно, пока.

Я развернулся и двинулся прочь.

– Секундочку! – послышался голос Лайлы.

Оглянувшись, я увидел, что она подняла голову и смотрит на меня.

– Вы не врете? – спросила она.

– Насчет чего?

– Вы скажете Вульфу, что довольны мной?

– Ну… Доволен – понятие растяжимое. Я скажу, что вы – вернее, миссис Гойделл – объяснили, чему вы радовались во время матча, и меня это объяснение удовлетворило.

– Но вы ведь можете и соврать?

– Не только могу, но и нередко вру, только не сейчас.

– Ударим по рукам? – предложила она, внимательно на меня посмотрев.

Я протянул ей руку. У нее были холодные пальцы и крепкая хватка. Через четыре секунды температура наших ладоней сравнялась. Наконец она высвободила руку.

– Может, расскажете мне, что там с Биллом? – попросила она. – Неужели полицейские считают, что он убил Ника Ферроне?

– Они этого не исключают.

– Я уверена, что он никого не убивал.

– Это делает вам честь. Но вас в клубе не было, и потому вы лишены права голоса.

Она кивнула. Характер у дамочки оказался твердый, но при этом она не была лишена практичности.

– Его арестуют? Ему что, и правда предъявят обвинение в убийстве?

– Сложно сказать. Вполне возможно, что это решается прямо сейчас, пока мы с вами разговариваем. Полицейские понимают: весь город ждет, чтобы они хоть кого-нибудь отправили за решетку. Билл – главный подозреваемый.

– В таком случае мне надо что-то делать. Как бы я хотела узнать, чт́о он им рассказал. Вы не слышали?

– Он утверждает, что ему ничего не известно об убийстве. Насчет остального я не в курсе. Билл говорит, что задержался в клубе, потому что пошел в раздевалку переодеть кроссовки.

– Я не про то. – Она покачала головой. – Я хотела бы знать, сказал ли он им про… – Красавица замолчала. – Нет. Не верю. Я знаю, он бы не стал этого говорить. Мы с ним кое-что знаем… Про человека, который был заинтересован в определенном исходе матча. Только Билл этого не скажет. Из-за меня. Мне надо кое с кем повидаться. Составите мне компанию?

– С кем это вы собрались встретиться?

– Расскажу по дороге. Ну как, едете?

– Куда?

– В район Пятидесятых улиц и Восьмой авеню.

– Господи, Лайла, ты хоть соображаешь, чт́о говоришь? – выпалила Элен Гойделл.

Не знаю, ответила ей Лайла или нет. Я как раз в этот момент огибал машину. Не мешкая ни секунды, я принял ее предложение. Наконец хоть какая-то зацепка. Конечно, я поступал немного своевольно и даже опрометчиво, решив уехать с девицами и оставив Вульфа наедине с невкусными сэндвичами, теплым пивом и мелкой, жалкой деталькой, которую он предпочел ото всех утаить. Однако выбора у меня не было. Похоже, я напал на след.

Пока я подходил к двери, Элен уже успела ее открыть и теперь выбиралась наружу. Когда ее ноги коснулись земли, она повернулась и произнесла:

– Лайла, я не хочу иметь к этому ни малейшего отношения! Господь свидетель, как я жалею, что осталась с тобой, а не уехала с Уолтом!

Лайла пыталась ей что-то возразить, но Элен не пожелала ее слушать. Повернувшись к подруге спиной, она быстрым шагом направилась к воротам, ведущим на улицу. Я забрался в автомобиль и захлопнул дверь.

– Она все расскажет Уолту, – произнесла Лайла.

– Ага, – кивнул я. – А она знает, куда мы едем?

– Нет.

– Тогда поехали.

Она повернула ключ зажигания, включила заднюю передачу и начала сдавать.

– К черту таких подруг! – буркнула она, по всей видимости самой себе.

Глава шестая

В обычных обстоятельствах я бы, возможно, сказал, что она неплохо водит машину, но этот вечер выдался для девушки далеко не обычным. Когда мы резко свернули направо, на Сто пятьдесят пятую улицу, с моей стороны что-то негромко лязгнуло. Мы чуть зацепили крыло припаркованной у тротуара машины. Затем проскочили между двумя такси, оставив буквально дюймовый зазор между бортами. Вслед нам раздался возмущенный гул клаксонов.

Когда нам пришлось остановиться на светофоре, девушка повернулась ко мне и сказала:

– Это все мой дядя Дэн. Его фамилия Гейл. Прошлым вечером он заехал ко мне и попросил…

Она утопила педаль газа, и автомобиль рванул вперед. Но ей тут же пришлось ударить по тормозам: мы чуть не врезались в автомобиль, водитель которого пытался проскочить перекресток, когда уже включился красный свет. Мы едва успели с ним разминуться. Девушка снова выжала газ, и седан рывком сорвался с места.

– Поедете по Вест-Сайдской магистрали? – спросил я.

– Да, так быстрее.

– Если мы ни в кого по дороге не врежемся. Сосредоточьтесь на управлении автомобилем. С рассказом можно подождать.

Ей удалось добраться до автострады, никого при этом не задев. Перестроившись в левый ряд, она снова наддала газа. Когда мы, судя по показаниям спидометра, развили скорость пятьдесят пять миль в час, она заговорила опять:

– Если я вам все расскажу, назад дороги не будет. Так вот, он просил меня уговорить Билла помочь команде соперника. Обещал за это десять тысяч долларов. Я даже не хотела рассказывать об этом Биллу, но дядя настоял, и я сделала, как он просил. Я заранее знала, чт́о скажет на это Билл…

Ей пришлось прерваться на маневрирование. Перестраивалась она ловко. Сперва бросила машину в средний ряд, потом в правый, проехав немного, снова перестроилась в средний ряд перед коричневым кабриолетом, затем метнулась обратно в левый ряд. Теперь мы ехали впереди двух машин, из-за которых ей изначально пришлось сбросить скорость до пятидесяти миль в час.

– Слушайте, – сказал я, – если вам повезет, вы таким образом выиграете максимум две минуты. А если не повезет и нас остановит полиция, мы потеряем десять минут, пока нам будут выписывать штрафной талон. Ведете машину – ведите ее, но не пытайтесь одновременно разговаривать.

Она не сочла нужным со мною спорить, но и скорость сбрасывать не стала. Я повернулся и принялся смотреть в заднее окно. Так и просидел до Пятьдесят седьмой улицы. Мы свернули на булыжный съезд с магистрали, проскочив квартал, двинулись налево, на Пятьдесят шестую улицу, а Одиннадцатую авеню пролетели не останавливаясь на зеленый свет. Немного не доехав до Десятой авеню, метнулись к тротуару и остановились. Лайла взялась за ручной тормоз и резко его дернула.

– Теперь готов вас выслушать, – объявил я. – Продолжайте. Итак, ваш дядя Дэн делает ставки?

– Нет. – Она повернулась ко мне. – Я вся дрожу. Посмотрите, как у меня трясутся руки. Я его боюсь.

– Чем он занимается?

– Он держит аптеку. Она ему принадлежит. Именно туда мы и направляемся, чтобы с ним повидаться. Я знаю, чт́о думает Элен. Она считает, я все должна была рассказать, но я не могла. Отец с матерью умерли, когда я была еще маленькой, а дядя Дэн был ко мне по-своему добр – насколько мог. Если бы не он, меня бы отправили в приют. Естественно, прошлым вечером Билл хотел все выложить Арту Кинни, но не стал этого делать из-за меня. По той же причине он ничего не скажет и полицейским.

– Может, и скажет.

– Я знаю Билла, – покачала она головой. – Раз уж мы решили ничего не говорить, он не скажет ни слова. Дядя Дэн, прежде чем обратиться ко мне с просьбой, взял с меня обещание, что мы ничего никому не расскажем.

– И в этом случае он сильно рисковал. Выложил вам свои планы, прежде чем убедился, что привлек вас на свою сторону. Если ваш дядя попросил Билла подсыпать снотворное в газировку…

– Да ведь в том-то и дело, что он этого не просил! Он не объяснил, каким образом Билл должен помочь команде соперника. Сказал лишь, что это будет очень просто. Он не стал вдаваться в подробности, потому что Билл сразу же наотрез отказался. Именно этого я и ожидала.

– Вы уверены? – Я внимательно на нее посмотрел. – Он мог побеседовать с Биллом отдельно от вас и поделиться с ним своими планами.

– Уверена, абсолютно уверена. Не мог дядя этого сделать. Я все время была рядом.

– Все это случилось прошлым вечером?

– Да.

– В котором часу?

– Около восьми. Мы рано поужинали с Элен и Уолтом Гойделлами, а потом, когда приехали домой, нас уже ждал дядя Дэн.

– А где вы живете?

– У нас квартира на Семьдесят девятой улице. Сперва он переговорил со мной наедине, а потом настоял на том, чтобы я спросила Билла.

– И Билл наотрез отказался?

– Ну конечно же!

– И больше он с вашим дядей не встречался?

– Разумеется, нет!

– Ладно, ладно, успокойтесь, а то еще чуть-чуть – и вы в меня вцепитесь. Я должен был задать этот вопрос. Хорошо, что вы предлагаете делать дальше?

– Сейчас мы едем к дяде. Скажем ему, что собираемся все выложить полицейским, и попытаемся заставить его отправиться с нами. Потому я и хотела, чтобы вы сопровождали меня. Я его боюсь… То есть боюсь, что он меня отговорит. Но полицейские непременно должны знать, что Билла просили помочь команде противника и он отказался это сделать. Если все плохо кончится для дяди Дэна, что ж, мне очень жаль, но я ничего не могу поделать. Я хочу помочь Биллу. Он для меня все.

Я заставил себя смотреть ей в глаза. Наказывал себя таким образом. Да, я испытывал то, что на моем месте чувствовал бы любой мужчина, рядом с которым сидит и просит о помощи попавшая в беду красивая женщина. Но мои чувства были сильнее из-за груза ответственности и вины, которую я ощущал.

Ведь это я, перегнув палку, представил все так, чтобы у нее сложилось впечатление, будто ее ненаглядный Билл – главный подозреваемый и полицейские его вот-вот арестуют. Я даже не упомянул, что следователи уделяют ее мужу столь пристальное внимание главным образом потому, что он несколько раз полез с кулаками на Ферроне, который проявлял к ней излишний интерес. Естественно, это не имело никакого отношения к попытке мошенническим способом предрешить исход матча.

Да, она была в отчаянии и до того, как я заговорил с ней, но теперь из-за меня страдала еще больше. Сейчас ей требовались сочувствие и утешение. Ее подруга Элен сбежала, и теперь Лайла могла рассчитывать только на меня. Так кто же я в первую очередь – мужчина или частный сыщик?

– Ладно, – произнес я, посмотрев на нее. – Давайте проведаем дядю Дэна.

Тихо урчал двигатель – когда мы остановились, она не стала его глушить. Лайла сняла автомобиль с ручного тормоза, нажала на газ, и мы поехали. Через три минуты мы добрались до Восьмой авеню, а оттуда свернули к центру. Часы на приборной панели показывали пять минут двенадцатого. Я глянул на свои часы: тоже самое. Улицы были запружены машинами. Она перестроилась в правый ряд, и мы поплелись в общем потоке. Через два квартала Лайла остановилась у тротуара, поставила автомобиль на ручной тормоз, выключила фары, заглушила двигатель и, вынув из замка зажигания ключ, убрала его к себе в сумочку.

– Вот она, аптека «У Гейла», – промолвила моя спутница, указав пальцем.

Аптека располагалась в десяти шагах от нас. Окна подсвечивались неоном, но в остальном заведение выглядело тускло и уныло.

– Здесь нельзя парковаться, – предупредил я. – Нам могут выписать штраф.

Лайла ответила, что ей плевать. Я вышел из машины и придержал ей дверь. Выбравшись из автомобиля, она взяла меня под руку.

– От меня ни на шаг, – строго распорядилась девушка.

– Вам не о чем волноваться, – успокоил я. – Я легко нахожу общий язык с дядьями.

Когда мы вошли в аптеку, я никак не мог отделаться от ощущения, будто полураздет. По ходу расследований некоторые персонажи нередко ударяются в крайности, и на этот случай я всегда ношу с собой револьвер. Увы, сейчас его со мной не было. Как уже говорил, я не беру с собой оружие на бейсбол.

Впрочем, на первый взгляд Дэниел Гейл не производил впечатления человека, способного удариться в крайности. В его аптеке царила такая теснота, что толстяку пришлось бы пробираться боком между витринами с одной стороны и табуретами у барной стойки – с другой. Из-за узости прохода помещение казалось длинным, хотя на самом деле таковым не являлось. Паренек торговал газировкой. У барной стойки сидело пять-шесть посетителей. Женоподобный юноша стоял на весах и любовался на себя в зеркале. На другом конце аптеки слева женщина разглядывала прилавок с косметикой. За прилавком застыл плюгавый мужичонка в очках без оправы с бледным худым небритым лицом и терпеливо ждал.

– Это он, – шепнула мне Лайла.

Мы остановились. Все внимание дяди Дэна было сосредоточено на покупательнице, и потому он нас не заметил. Наконец женщина выбрала нужный ей товар, и Дэн, отрывая кусок упаковочной бумаги от рулона, поднял глаза и увидел Лайлу. От его внимания не ускользнул и я. Дэниел окоченел. Так, не двигаясь, он простоял секунды четыре. Потом пришел в себя, завернул покупку и протянул покупательнице. Пока Гейл возился с кассовым аппаратом, мы успели подойти к прилавку. Лайла обратилась к нему в тот самый момент, когда он передавал покупательнице сдачу.

– Дядя Дэн, мне надо тебе сказать…

Она замолчала, поскольку говорить стало не с кем. Не говоря ни слова, Дэниел развернулся и стремительно скрылся за дверью позади витрин. Мне это не понравилось. С другой стороны, не хотелось поднимать лишнего шума, перепрыгивая через прилавок. Поэтому я обогнул его и направился к двери. Взявшись за ручку, я обнаружил, что дверь заперта. И что теперь делать? Вышибать ее?

– Эй, слышь, вылезай оттуда! – крикнул мне парень, торговавший газировкой.

– Все в порядке, – успокоила Лайла. – Я племянница Дэна. Я хотела сказать – мистера Гейла.

– Знаете, дамочка, я что-то вас раньше здесь не видел.

– Я тебя тоже здесь вижу в первый раз. Давно тут работаешь?

– Немало – уже два месяца. Слушай, а давай я тоже буду твоим дядей. Эй, мужик, я кому сказал выйти из-за прилавка? Встань где стоял. Ты что, тоже чей-то дядя?

Пара человек у стойки рассмеялись. В аптеку с улицы зашел мужчина, устремился к прилавку и торопливо произнес, обращаясь ко мне:

– Дайте-ка аспирину.

Дверь, возле которой я стоял, приоткрылась, и на пороге рядом со мной возник дядя Дэн.

– Я же просил, дайте аспирину, – потребовал мужчина у прилавка.

– Генри! – крикнул Гейл.

– Я здесь, – отозвался торговец газировкой.

– Обслужи этого джентльмена и присмотри за аптекой. Мне надо отойти по делу. Давай, Лайла, заходи.

Красавица обогнула прилавок, прошагала по узенькому проходу и приблизилась к нам. Здесь было настолько тесно, что я не смог проявить галантность и пропустить ее вперед, поэтому двинулся за Гейлом первым. Мы оказались в маленькой кладовке, загроможденной коробками с лекарствами и всякой всячиной. Коробками были забиты и ряды полок, за исключением тех, что стояли у стены справа. На них поблескивали бутылочки с разнокалиберными наклейками. Гейл встал у двери, а я прошел чуть дальше. Моему примеру последовала и Лайла.

– Не хочу, чтобы нас понапрасну тревожили, – пояснил Гейл и запер дверь на щеколду.

– Это почему? – поинтересовался я.

Аптекарь повернулся ко мне. Нас разделяло футов шесть с небольшим. Между нами стояла Лайла, однако это не помешало мне наконец всмотреться в глаза Гейла, посверкивавшие из-за стекол очков. Ни разу в жизни не видел таких глаз. Ни следа радужек. Сперва я подумал, что это бельма, но аптекарь был явно зрячим, хоть и страдал близорукостью. Осталось предположить лишь одно: Господь, увлекшись актом творения, забыл раскрасить Гейлу радужки. Понятное дело, такие глаза не добавляли аптекарю красоты.

– Вы еще спрашиваете. Да потому, – пояснил мне Гейл, – что мы сейчас будем говорить о деле глубоко личного свойства. Видите ли, мистер Гудвин, я вас узнал. Вы не столь известны, как ваш босс, однако ваши фотографии тоже несколько раз мелькали в газетах. Кроме того, я уже слышал новости и успел подумать о вас. По радио передали, что на матче присутствовал Ниро Вульф со своим помощником и мистер Чизхольм обратился к ним за помощью. Так что, увидев вас рядом с племянницей, я сразу понял, кто вы такой, и сообразил, что нам нужно поговорить с глазу на глаз. Однако вы молоды и вспыльчивы, а то, что я собираюсь сказать, вам может не понравиться. По этой причине я хочу выдвинуть несколько условий. Я останусь стоять у двери. Вы отойдете назад, сядете вон на тот ящик, будете держать руки у меня на виду и пообещаете не делать лишних движений. Моя племянница возьмет стул и сядет сюда передо мной лицом к вам. Таким образом, она будет находиться между вами и мной. На таких условиях я готов разговаривать.

Я решил, что аптекарь не в своем уме. Как это защитит его от моей вспыльчивости или оружия, если бы оно у меня было? Бред какой-то. Однако я решил пойти у него на поводу. Сдав назад, я сел на ящик и положил руки на колени. Увидев, что я подчинился, Лайла взяла единственный в кладовке стул и села так, как попросил ее дядя, спиной к нему. Поначалу мне показалось, что он сейчас куда-то позвонит. Аптекарь действительно потянулся к телефону, расположенному под полками с пузырьками на узкой стойке справа от него, но лишь отодвинул его в сторону. Затем он взял большую бутылку с бесцветной жидкостью, вынул стеклянную пробку и понюхал содержимое.

– Это чтобы в обморок не грохнуться, – с виноватым видом пояснил он. – Мне что-то нехорошо. Когда я увидел вас с племянницей, то был потрясен до глубины души. Я кинулся сюда, в подсобку, силясь понять, что бы это могло значить, но так ничего и не надумал. Может быть, вы объясните?

– Это сделает ваша племянница. Говорите, Лайла.

Она попыталась повернуться к дяде, но он ее остановил:

– Нет, дорогуша, сиди как сидишь, лицом к мистеру Гудвину.

Гейл снова понюхал содержимое бутылки, которую держал в руке.

Она послушно повернулась ко мне.

– Я здесь из-за Билла, – начала девушка. – Его собираются арестовать по обвинению в убийстве, а этого не должно произойти. Его отпустят, когда мы расскажем, как ты обещал ему деньги, если он поможет «Джайантс» проиграть, а он отказался. Сам он следователям ничего не скажет из-за меня. Я знаю, что обещала тебе молчать, но теперь не смогу сдержать слова. Сам видишь, дядя Дэн, у меня нет другого выхода. Мне пришлось во всем сознаться мистеру Гудвину, чтобы он поехал со мной. Нам лучше всего…

– Лайла, милочка, а полицейским ты в чем-нибудь созналась?

– Нет. Я решила, что лучше всего приехать сюда и уговорить тебя отправиться в полицию со мной. Однако я боялась появляться здесь одна, потому что знаю, чем для тебя может кончиться вся эта история. Но если мы смолчим, для Билла она кончится еще печальнее. Дядя, ну как ты не понимаешь…

– Не поворачивайся ко мне Лайла. Я настаиваю. Вот так, как сидела спиной, так и сиди. – Голос аптекаря, как и прежде, был тих, но теперь он вдобавок звучал сдавленно, словно у него перехватило горло. – Сейчас я объясню, зачем попросил тебя сесть спиной ко мне так, чтобы я не видел твоего лица. А ты, Гудвин, ни с места! Понял? В этой бутылке серная кислота. Она, ясное дело, не пахнет. Я нюхал ее для вида, чтобы у вас не возникло вопросов, зачем я держу ее в руках. Думаю, вам обоим известно, чт́о способна сотворить серная кислота. Бутылка почти полная, и я ее держу аккуратно. Еще бы! Одна капля попадет на кожу – и шрам от ожога останется на всю жизнь. Именно поэтому, Лайла, я и попросил тебя сесть спиной ко мне. Я тебя обожаю… Сидеть, я сказал! Так вот, я тебя обожаю и не хочу видеть твое лицо, если мне придется пустить в ход кислоту. Но если ты, Лайла, дернешься, я вылью ее на тебя. Тебя это тоже касается, Гудвин… Тебя в особенности. Надеюсь, вы оба меня поняли?

Лайла застыла и, выпучив глаза, уставилась на меня. Наверное, я тоже застыл, уж, во всяком случае, не двигался. Это точно. Аптекарь держал бутыль в поднятой руке, где-то в шести дюймах над головой девушки. Судя по виду Лайлы, она могла запросто грохнуться в обморок.

– Не двигайся, – сказал я ей, – и, ради бога, не кричи.

– Точно, – одобрил дядя Дэн. – Мне следовало упомянуть, что крик приравнивается к попытке пошевелиться и карается тем же образом. Я был просто обязан рассказать о кислоте, прежде чем мы перейдем к делу. Твое вздорное предложение, Лайла, меня нисколько не удивило. Я знаю, что ты набитая дура. А вот ты, Гудвин, меня поразил. Неужели ты всерьез думал, что я приму предложение, ставящее крест на моей жизни? Когда я увидел племянницу и узнал тебя, я сразу догадался, что она тебе все выболтала. Естественно, в тот момент ты еще не знал, с кем тебе предстоит иметь дело, но сейчас знаешь. Неужели Лайла убедила тебя в том, что я дурак и размазня?

– Похоже, что так, – признался я. – А на самом деле что вы за человек?

Он начал объяснять, а я делал вид, что слушаю. Одновременно я старался не отрывать глаз от его бледного худого лица. Это было непросто. То и дело я переводил взгляд на чертову бутылку с кислотой, которую он держал над головой девушки. Я напряженно соображал. Если аптекарь не конченый псих, бутыль с кислотой ему нужна для того, чтобы выиграть время. Но зачем?

– …сделаю, непременно сделаю, – закончил он очередную мысль. – Это тебя, Лайла, не убьет, но страшно обезобразит. Я этого не желаю, поэтому вылью на тебя кислоту только в случае крайней необходимости. Но ты не сомневайся, рука у меня не дрогнет. Ты ведь меня толком не знаешь. Еще бы, для тебя я просто дядя Дэн. Ты не в курсе, что когда-то я ворочал миллионами, был человеком влиятельным и очень опасным. Да, меня знали и боялись, но в какой-то момент удача отвернулась от меня. Я играл, выигрывал целые состояния, а потом просаживал их. Знаешь, как это расшатывает нервы? Такая жизнь быстро меняет твой взгляд на мир. В итоге я занял денег и купил на них аптеку… Долгие годы работал как проклятый, и дела шли в гору… Я заработал достаточно, чтобы расплатиться со всеми долгами. Из-за этого я и сорвался! Больше я никому ничего не был должен, в кармане завелось немного деньжат, вот я и решил устроить себе праздник и сыграть. Что за беда? Ну, проиграю сотку долларов старым друзьям, всего лишь одну сотку… Но я не проиграл! Я, наоборот, выиграл несколько тысяч. Я продолжил игру и спустил весь свой выигрыш. Больше того – я проиграл аптеку. Она теперь принадлежит не мне, а моим старым друзьям. Это очень старые, очень хорошие друзья. И они дали мне шанс вернуть себе аптеку. Лапочка Лайла, я все это тебе рассказываю для того, чтобы ты поняла. Я обратился к вам с Биллом с тем предложением, потому что не имел другого выхода. И ты мне пообещала, ты мне поклялась, что никому ничего не расскажешь. Да, мне не везло, иногда я давал слабину, но мне надоело. Я больше не желаю быть слабаком и никогда им не буду! Не двигайся, я сказал!

Лайла, чуть приподнявшая голову, снова окоченела. Я сидел и смотрел на Гейла. Мне представлялось очевидным, что он попросту тянет время. Но ради чего? На что он рассчитывает? Вариант только один: он явно кого-то ждет. Он ждет помощи. Значит, успел ее вызвать. Вопрос – когда? Ответ очевиден. Когда скрылся в подсобке, увидев нас. Он отсюда кому-то позвонил. Значит, помощь уже в пути, причем помощь такого рода, что ни я, ни Лайла больше не будем представлять для аптекаря опасности. Подобную помощь вполне могут оказать любители больших ставок, готовые запросто выложить десять тысяч за то, чтобы предрешить исход матча. Они избавятся от Лайлы, от меня, а заодно и от дяди Дэна. Такие ребята аккуратно подчищают концы и не оставляют лишних свидетелей. Значит, жизнь Гейла тоже в опасности, но это уже его проблемы.

Итак, либо я прав и моя версия верна, либо у аптекаря съехала крыша. Других вариантов просто нет. Если я прав, гости могут нагрянуть в любую секунду. Не будет же он стоять всю ночь, держа в руке бутыль с кислотой? Вполне возможно, прямо сейчас они заходят в аптеку. Они постучатся в дверь, он отведет руку назад, нащупает и отодвинет щеколду, впустит их в подсобку, и все… Это может случиться в любую секунду.

– …не думал, Лайла, что ты способна на такой поступок, после всего, что я сделал для тебя, – бубнил аптекарь. – Ты же дала слово хранить молчание. А сама разболтала все Гудвину. Теперь уже ничего не поделаешь. Если я чуть-чуть, совсем немного наклоню бутылку…

– Придурок, – с чувством сказал я, не повышая голоса. – Тоже мне, гениальная находка, рассадить нас в подсобке одного перед другим. Вполне допускаю, что тебе и не хочется видеть лица племянницы, но как можно было сажать ее к себе спиной? А что, если она резко пригнется и ринется вперед? Да, может, кислота и попадет ей на одежду или ноги, но перед тобой, прямо у тебя на дороге будет стоять стул. Об этом ты подумал? А вот вариант еще лучше: Лайла может неожиданно кинуться вбок, в проем между коробками. Стоит ей сорваться с места, сорвусь и я. Поскольку она уже не будет загораживать мне дорогу, я доберусь до тебя прежде, чем ты выплеснешь кислоту. Да, для нее это будет рискованный шаг, но всяко лучше, чем сидеть и ждать невесть чего. Разумеется, Лайле лучше прыгнуть в сторону, пригнувшись и вытянув руки вперед. Сам видишь, на поверку твоя задумка – страшная глупость. С другой стороны, если ты заставишь ее пересесть лицом к себе…

Девушка рванулась с места. Она кинулась влево, опустив голову и выставив плечи, стараясь скрыться за ящиками.

Я потерял десятую долю секунды из-за того, что не осмелился отвести назад ноги для толчка. Ни мгновения больше впустую. Я не прыгнул – я просто бросился вперед, вложив в это все силы, на какие только был способен. Целился я в основание левой передней ножки стула. Все сработало отлично. Аптекарь не успел мне помешать и уйти из-под удара. Толчок стулом отшвырнул его к двери, а я, закрепляя успех, схватил его за щиколотки и рванул. Разумеется, я понимал, что бутылка с кислотой может грохнуться прямо на меня, но мне было нужно сбить противника с ног. Дернув Гейла за щиколотки, я попытался, как мог, спрятать лицо, однако когда он повалился, бутылка на меня так и не упала. В следующее мгновение я уже сидел верхом на аптекаре, и, сдавив его горло рукой, прижимал негодяя к полу. Но где же бутылка? Повертев головой, я обнаружил, что она так и не долетела до пола, упав на коробку футах в шести от меня. Из нее, булькая, выливалась кислота. Она мне не угрожала – пол шел под уклон к стене.

– Слушай, Лайла, мне нужна твоя помощь, – промолвил я.

Она подошла ко мне на нетвердых ногах:

– А он… а кислота… – Девушка хихикнула.

– Так не пойдет. Если у тебя начнется истерика, я скажу Биллу. У меня на тебя не поднимется рука, поэтому сама дай себе пощечину. Бутылка упала на коробку, кислота пролилась. Туда не подходи…

– Но он… Боже, он…

– Закрой рот. Нам надо сматываться, сейчас сюда приедут его дружки. Мне нужен пластырь. Любой. Найди.

Она кинулась на поиски, принявшись обшаривать полки и выдвижные ящики. Я же продолжил разговаривать, рассчитывая, что это может помочь:

– Аптека – удобное место. Тут тебе и серная кислота, и лейкопластырь. Чего здесь только нет. Смотри под ноги, кислота уже просочилась на пол. Когда я говорил, что прекрасно нахожу общий язык с дядьями, то имел в виду не таких дядюшек. Этот твой родственничек, конечно, тот еще кадр. Вполне допускаю, что он…

– А вот и пластырь.

– Умница. Оторви кусок дюймов шесть длиной. Вот так. Нет, сама, сама, если я отпущу его горло, он заорет. Теперь заклей ему рот, да получше. Нет, не так, а по диагонали. Правильно. Теперь еще кусок – крест-накрест. Пожалуй, сойдет. Спасибо, из тебя получилась бы прекрасная медсестра. Так, а теперь найди бинты, да попрочнее.

Когда она выполнила мою просьбу, я велел ей подержать дядюшкины руки, пока я, сидя у него на коленях, связывал ему лодыжки. Затем я стянул ему руки за спиной, перехватив их в районе запястий, а конец бинта примотал к ручке дверцы запертого выдвижного ящика. Присев на корточки, я осмотрел пластырь, которым Гейлу залепили рот, убедился в том, что он держится крепко, встал, подошел к двери, отодвинул щеколду и бросил девушке:

– Пошли.

– Но нам надо…

– Пошли, черт тебя подери! Если дружки твоего дяди уже мчатся сюда, а скорее всего, так оно и есть, они не станут с нами цацкаться и попусту угрожать бутылками с кислотой. Если тебе здесь нравится, можешь оставаться, а я пошел. Ну?

Я открыл дверь, пропуская Лайлу, и она вышла. Я последовал за ней, прикрыв за собой дверь. На барных табуретах все так же сидели посетители, правда другие, а Генри отпускал покупателю пачку сигарет. Замедлив шаг, я сказал Генри, что мистер Гейл скоро выйдет, после чего открыл дверь на улицу и пропустил Лайлу вперед. Выбравшись наружу, я велел девушке ждать в машине, пока я позвоню. Но она дрожала как осиновый лист, и мне пришлось довести ее до автомобиля и усадить на переднее сиденье. Потом я отправился искать телефон.

В двадцати шагах от аптеки я приметил гриль-бар. Зайдя в него, набрал номер полицейского управления и попросил позвать к аппарату сержанта Пэрли Стеббинса. Взяв трубку, он тут же спросил, где я, не на стадионе ли?

– Нет, не на стадионе, – ответил я. – Что значит «а где»? Это секретная информация. У меня для вас роскошный подарок. Записывай адрес. Восьмая авеню, девять два три два, аптека «У Гейла». Пришлите сюда ближайшую патрульную машину, а за ней подкрепление, да побольше. Согласно моим сведениям, Гейл выступил посредником между исполнителем и заказчиками, пожелавшими, чтобы «Джайантс» сегодня проиграли. Сейчас он лежит в подсобке, связанный по рукам и ногам и с лейкопластырем на губах. Причина…

– Ты что, шутишь?

– Нет. Причина…

– Ты где?

– Будешь меня перебивать – брошу трубку. Причина для спешки простая. Гейл позвонил дружкам и попросил прислать помощь, чтобы разделаться с недругами, которым уже удалось сбежать. Поэтому будет здорово, если вы поторопитесь и, приехав первыми, устроите мерзавцам теплый прием. Чтобы их не спугнуть, не ставьте рядом с аптекой полицейских машин. Кстати, предупреди ребят, чтобы смотрели в подсобке под ноги. Там лужа. На первый взгляд вода, а на самом деле серная кислота. Все. Адрес записал?

– Да. Я хотел бы знать…

– Извини, но мне надо торопиться. Меня ждет дама. А тебя, возможно, лейтенантские нашивки. За дело!

Я вышел из гриль-бара и вернулся к машине. Лайла сидела за рулем, вцепившись в него обеими руками. Когда я открыл дверь, она повернулась ко мне лицом.

– Двигайся, – сказал я. – На этот раз я поведу сам.

Она подчинилась. Я залез в машину, захлопнул дверцу и где-то с полминуты сидел неподвижно.

– Куда мы поедем? – наконец спросила она. Ее голос звучал так тихо и устало, что я едва разобрал слова.

– Обратно на стадион. К Биллу.

Ага, если он еще там.

– Почему мы стоим?

– Я позвонил полицейским. Если дружки Гейла их опередят и приедут первыми, я хотел бы на них посмотреть. Кстати, хочу сделать тебе комплимент, а то вдруг потом забуду. Там, в подсобке, ты прекрасно со всем справилась. Чудесный прыжок. И момент ты выбрала самый подходящий. Я твой навеки. Разумеется, в духовном смысле. Ведь ты замужем и счастлива в браке.

– Мне хочется побыстрее убраться отсюда и увидеть Билла.

– Придется немного подождать. Тебе надо успокоиться.

Ждать действительно пришлось недолго. Не прошло и четырех минут, как из-за угла показалось двое полицейских. Поднявшись по ступенькам аптеки, они вошли внутрь. Кинув взгляд на Лайлу и увидев, что девушка смежила веки, я повернул в замке ключ зажигания.

Глава седьмая

Когда я остановил автомобиль у тротуара через улицу напротив главного входа стадиона, часы показывали половину двенадцатого. Толпа почти полностью рассосалась, рассеялась до мелких кучек зевак, а из армады полицейских машин осталось всего три. Двое копов болтали о чем-то между собой у входа, а еще один подпирал стену.

Лайла не теряла времени даром. Пока я выбирался на тротуар и захлопывал дверь, она уже успела обогнуть машину и встать рядом со мной. Я отдал ей ключи от машины, и мы начали переходить улицу, как вдруг она ахнула, вцепилась мне в руку, тут же ее отпустила и бросилась бежать. Я сделал еще один шаг и остановился.

На выходе из стадиона показался Билл Мойс. Слева и справа от него шагало по сыщику, а еще один, третий, шел сзади. Лайла буквально прыгнула на шею мужу, заключив его в объятия. Изумленные детективы сперва замерли в растерянности, а потом принялись ее оттаскивать. Они заговорили все разом, довольно громко. На помощь им поспешили двое патрульных в форме.

Я бы предпочел передать Лайлу с рук на руки Вульфу или на худой конец Хеннесси, но никакая сила не смогла бы сейчас оторвать ее от мужа. Кроме того, мне не хотелось тратить время, объясняя нижним чинам, как стал шофером у миссис Мойс. Поэтому я просто обошел всю эту ватагу, миновал вход и направился к лестнице, ведущей к клубу.

Услышав доносившиеся сверху шаги и голоса, я тихонько сдал назад и спрятался за колонной. Кто-то двигался в моем направлении, и один из голосов явно принадлежал Хеннесси. Я нисколько не сомневался, что Стеббинс оповестил все силы правопорядка о моем звонке насчет аптеки «У Гейла». Если так, Хеннесси наверняка прицепится ко мне и заберет с собой, куда бы ни направлялся. Я не рискнул выглянуть из-за колонны, но, судя по звукам шагов, по лестнице спустилось человек пять. Как только шаги стихли, я вернулся к лестнице и кинулся вверх по ступенькам.

Не могу сказать, что находился в приподнятом настроении. Лайлу с собой я не привел. Отсутствовал больше двух часов. Вульф мог уже уехать домой. И вообще, возможно, все давно разошлись.

Но нет, обошлось. Вульф по-прежнему восседал на кожаном диване в клубной комнате. Там же находился и Чизхольм. Когда я вошел, они повернулись ко мне.

– Тебя разыскивает полиция, – холодно обронил Вульф.

– Угу, – равнодушно отозвался я, подойдя к нему, – только что едва не столкнулся с целой толпой стражей закона.

– Зачем тебе понадобилось ехать в аптеку?

– Так вы уже в курсе? – изумленно поднял я брови.

– Да. Мистер Хеннесси оказался настолько любезен, что рассказал мне об этом. – Босс был само ехидство. – Знаешь, для меня это в новинку. Правда, прежде мне не приходилось рассчитывать на благорасположение полицейского, чтобы узнать о твоих приключениях.

– Я был настолько занят, что не мог позвонить. – Я кинул взгляд на Чизхольма. – Быть может, нам с вами стоит поговорить с глазу на глаз?

– Черт подери, это расследование превращается в какой-то фарс, – прорычал Чизхольм.

Галстук миллионера сдвинулся набок, глаза налились кровью, а уголок рта был перемазан горчицей.

– Нет, – ответил мне Вульф, не обратив внимания на Чизхольма. – Докладывай, чт́о произошло. Только короче.

Я подчинился. Благодаря наставлениям босса и многолетнему опыту я так натренировался, что могу почти слово в слово воспроизвести все разговоры, имевшие место за целый день. Впрочем, сейчас этого не требовалось. Вульф попросил быть кратким, поэтому я изложил все сжато, но при этом не упустил ничего важного. Когда я закончил, он хмуро на меня посмотрел:

– Получается, ты даже толком не знаешь, замешан Гейл в преступлении или нет. После того как его постигла неудача с четой Мойс, он мог махнуть на свою затею рукой.

– Сомневаюсь.

– Тебе ничего не стоило развеять все сомнения. Ты же в буквальном смысле слова на нем сидел. В конце концов, мог бы доставить его сюда.

Мне хотелось сказать в ответ пару-тройку резкостей, однако я придержал язык. Меня остановило присутствие постороннего. Любезно решив взять себя в руки, я спокойно возразил:

– Быть может, я был недостаточно внятен, поэтому повторю. Я счел, что, скорее всего, аптекарь вызвал на помощь дружков, прибытие которых и развеяло бы все сомнения. Они могли появиться в любую секунду. Не то чтобы я сильно испугался, нет. У меня просто не было на это времени. И мне хотелось еще разок повидаться с вами.

– Ладно. – Вульф оперся руками о диван, чтобы встать. – Хорошо, – пробурчал он. – Попытка не пытка.

И с тем мой работодатель направился к двери.

– Инспектор Хеннесси сказал, чтобы его немедленно поставили в известность, как только появится Гудвин, – встрял Чизхольм.

Вульф резко повернулся к нему и прорычал:

– Что-то меня память подводит. На кого я работаю? На вас или на мистера Хеннесси? Ах да, на вас! И как я мог забыть? Поставить мистера Хеннесси в известность? Еще чего!

И он двинулся к кабинету Арта Кинни.

– Фарс. Нелепый фарс, – пробормотал Чизхольм и поспешил вслед на ним.

Я последовал его примеру.

Все были в сборе. Четыре лучших игрока «Джайантс» выглядели удручающе. Их силы стали угасать еще во время первой подачи злосчастного матча. И похоже, десять часов спустя иссякли совсем. Принимающий Лью Бейкер и защитник Кон Прентисс сидели на краешке стола. Центровой Нэт Нейл и другой защитник, Джо Эстон, устроились на стульях.

Менеджер Арт Кинни стоял у окна. Доктор Соффер скрючился за столом Кинни. Поставив локти на колени, он прикрыл ладонями лицо.

Бики Даркин с измученным видом привалился к столу.

– Надеюсь, вы принесли хорошие вести, – изрек кто-то.

Кто именно, я не разобрал, поскольку был занят. Требовалось поставить кресло для Вульфа так, чтобы он мог видеть всех присутствующих сразу, не ворочая головой. После того как мой босс едва в него втиснулся, я сел на свободный стул у радио. Там же, справа от меня, расположился и Чизхольм.

Вульф обвел собравшихся взглядом.

– Ну а я надеюсь, что вы не рассчитываете на слишком многое, – раздраженно произнес он.

– Я уже давно ни на что не рассчитываю, – буркнул Кинни.

– Мне понятно, чт́о вы сейчас чувствуете, мистер Кинни. Да и не только вы, а все здесь. Вы измотаны и пали духом. Вас унизили, причем не только как профессионалов своего дела, но и по-человечески. Вас всех долго допрашивали. Я бы сказал – излишне долго. Простите, что задержал вас, но пришлось дождаться отъезда полиции. Кроме того, не имея ни доказательств, ни улик, я должен был посмотреть, не найдет ли таковые полиция. Они в этом настоящие мастера, работают скрупулезно. Увы, они тоже остались ни с чем.

– Они забрали Билла Мойса, – громыхнул Кон Прентисс.

– Да, но никаких доказательств у них нет – только подозрения. Конечно, должен признать, что я нахожусь в том же положении. У меня тоже нет доказательств, но есть подозрения. Правда, быть может, несколько более обоснованные, чем у полицейских. Я подозреваю, что один из восьми присутствующих здесь человек подмешал снотворное в газировку и убил Ферроне. Что же…

Все расшумелись так, что боссу пришлось замолчать. Призывая к тишине, он выставил вперед руку:

– Прошу вас, господа, потише. У меня к вам есть вопрос. Как уже сказал, я подозреваю одного из вас, но у меня нет доказательств, и быстро получить их вряд ли получится. Именно поэтому я попросил мистера Чизхольма задержать вас здесь, чтобы побеседовать с вами после отъезда полиции. Итак, вопрос у меня такой: вы готовы мне содействовать? Я объясню, какие у меня есть основания для подозрений, и попрошу помочь мне добыть доказательства, подтверждающие мою правоту. Думаю, вам это будет под силу, надо лишь захотеть.

– Один из нас – преступник? – спросил Джо Эстон.

На них было забавно глядеть. Естественно, всем восьми, кроме одного, захотелось посмотреть на прочих подозреваемых, но каждый сделал это по-своему. Чизхольм по очереди зондировал взглядом всех, кто был в кабинете. Бики Даркин быстренько переводил глазки с одного на другого. Доктор Соффер, нахмурившись и поджав губы, медленно повел головой справа налево.

– Ну же, черт подери! – выпалил Кинни. – Вам есть что сказать или нет?

– Есть. Конечно есть, – заверил его Вульф. – Вот только я не знаю, чего стоят мои подозрения. Без вашей помощи за них не дадут и цента.

– Чем сможем – поможем. Давайте выкладывайте их.

– Хорошо. Вернемся к самому началу и зададимся вопросом, связаны ли между собой два преступления – отравление игроков и убийство? Вполне резонно ответить на этот вопрос утвердительно, пока у нас не появились доказательства, свидетельствующие об обратном. Далее: если эти преступления связаны, то как? Может быть, один из игроков застал Ферроне за тем, как тот подсыпал фенобарбитал в газировку, пришел в ярость и проломил ему голову битой? Мне эта версия представляется маловероятной. – Взгляд Вульфа остановился на Бики Даркине: – Мистер Даркин, опрос свидетелей подтвердил почти все, что вы рассказали. Однако мне не дает покоя одна вещь. Вы знали Ферроне как никто другой. Вы отыскали этот самородок, благодаря вам он стал членом команды. Вы жили с ним бок о бок, помогали советом. Вы сказали, что в этом сезоне он показал себя так, что в следующем руководство клуба обещало удвоить ему жалованье. Вы объяснили мне, что он всем сердцем мечтал выиграть матч и чемпионат. У него самого стояли на кону две тысячи долларов. В случае победы на чемпионате он расплатился бы со всеми долгами, и даже после этого у него остались бы деньги. Вы знали его очень близко и решительно отвергаете возможность того, что его могли подкупить. Вы утверждаете, что он не мог отравить газировку. Это так?

– Конечно. Все в точности так. – Голос Даркина звучал хрипло, и ему пришлось прочистить горло. – Ник был очень талантлив. – Он посмотрел по сторонам, будто бы ожидая возражений, но никто не проронил ни слова.

– Я знаю, – кивнул Вульф. – Надо сказать, я тоже не сомневаюсь в истинности всего того, что сказал. Может, у кого-нибудь все-таки есть возражения?

Возражений ни у кого не нашлось.

– Тогда с нашей стороны будет просто глупо, не имея доказательств, предполагать, что газировку отравил Ферроне. Перейдем к другой, альтернативной версии, также подразумевающей, что два преступления связаны между собой. Все могло произойти ровно наоборот. Некто отравил газировку, Ферроне об этом узнал или же заподозрил злоумышленника, решил его разоблачить и поэтому был убит. Эта версия мне гораздо ближе. Итак, назовем злоумышленника Икс. Икс мог…

– К черту эти иксы с игреками! – взорвался Кинни. – Кто убийца? Назовите его имя!

– В свое время я это сделаю. Итак, Икс мог поставить отравленную газировку в холодильник когда угодно. Это случилось сегодня, поздним утром. Он выждал удачный момент – и дело в шляпе. Что именно заставило Ферроне заподозрить злоумышленника? На этот вопрос у меня нет ответа, но вариантов масса. Вполне допускаю, что подозрения Ферроне были недостаточно серьезными. Но даже если так, преступнику уже грозила смертельная опасность. Ведь Икс знал, чт́о случится во время матча. Когда Ферроне полез к нему с расспросами, пришлось действовать. Они вдвоем, разумеется, находились в этом кабинете, тогда как все остальные члены команды в этот момент выходили на поле. Порок толкает человека на преступление, которое, в свою очередь, ведет к следующему, еще более тяжкому. Такое случалось со многими, и мистер Икс не стал исключением. Сперва ему хотелось заработать легких деньжат. Это толкнуло его на подлость, а она, в свою очередь, подвела к убийству товарища.

– Хватит краснобайства! – гаркнул Чизхольм. – Имя!

– Назвать имя – дело нехитрое, – отозвался Вульф. – Но сейчас в этом нет смысла. Более того, злоумышленник может подать на меня в суд, требуя защиты чести и достоинства. Чтобы разоблачить преступника, я нуждаюсь в вашей помощи. Мне известна некая деталь, касающаяся одного из вас. Она известна всем присутствующим и полиции. С моей точки зрения, данная деталь свидетельствует о вине мистера Икс, хотя, не буду отрицать, поддается и другой интерпретации. Судить об этом лучше не мне, а вам, поскольку вы успешнее с этим справитесь. Как же ее половчее вам преподнести?

Он посмотрел на Бейкера и Прентисса, сидевших на краешке стола, медленно поднял руку и почесал кончик носа. Затем босс впился взглядом в доктора Соффера. Резко повернув голову влево, Вульф уставился на Чизхольма, а потом столь же резко дернул ее вправо, взглянув на Бики Даркина.

– Попытаюсь объяснить, чт́о я имею в виду, – промолвил Вульф. – Возьмем, к примеру, вас, мистер Даркин. Вы дали показания, которые никто не подтвердил, но и не опроверг. Вы утверждаете, что вышли из здания клуба незадолго до того, как это сделала команда, после чего заняли свое место на трибуне.

– Все так и есть. – Голос Даркина звучал по-прежнему хрипло. – Но я не убивал Ника.

– Я этого и не утверждал. Я просто пытаюсь рассуждать. Вы настаиваете на том, что сидели на трибуне и следили за игрой вплоть до третьей подачи. Потом за вами прислал Чизхольм, и вы вернулись в клуб. Это тоже никто не может ни подтвердить, ни опровергнуть. Ясное дело, когда за вами прислали, вы были на трибуне, однако где доказательства, что вплоть до этого момента вы безвылазно сидели там?

– Ничего не знаю насчет доказательств, но я действительно никуда оттуда не отлучался. Быть может, мне удастся отыскать парня, который сидел рядом со мной. Он подтвердит мои слова.

– Итак, вы утверждаете, что никуда с трибуны не отлучались?

– Точно.

Вульф огляделся по сторонам:

– Вот, джентльмены. Именно этого я и не могу объяснить. А вы?

Все, разинув рты, уставились на моего босса.

– А что тут объяснять? – сердито спросил Бейкер.

– Ну как же? – в голосе Вульфа послышались стальные нотки. – Подумайте сами. Вспомните, какие отношения были у Ферроне и Даркина. Даркин отыскал этот самородок. Ник оказался самой славной из его побед. Даркин его холит и лелеет, буквально сдувает с него пылинки. Сегодняшний, вернее, теперь уже вчерашний матч должен был стать окончательным триумфом Ника, блестящим завершением чемпионата, который он столь безупречно отыграл. Даркин идет в раздевалку, видит там Ферроне и остальных игроков. Ник уже надел форму, он молод, силен, пышет здоровьем, готов к борьбе и победе. Даркин выходит из клуба, поднимается на трибуну и вскоре наблюдает, как команда выходит на поле. Ферроне среди игроков нет. Даркин продолжает сидеть. Вскоре по громкоговорителю объявляют, что вторую базу займет не Ферроне, а Гарт. Даркин ни с места. Игроки встают на позиции, начинается игра, а Ферроне все нет. Даркин как сидел, так и сидит. Первая подача оборачивается кошмаром. Даркин сидит. Вторая подача столь же ужасна, как и первая. Даркин сидит…

– Боже мой! – вскинувшись, закричал Арт Кинни.

– О чем и речь. – Вульф поднял руку. – Господа, я бы попросил всех оставаться на своих местах. Итак, происходит нечто совершенно невероятное. Когда Даркин услышал, что на второй базе вместо Ника будет играть Гарт, он мог подумать, что диктор оговорился. Вполне это допускаю. Но потом, когда Даркин увидел, что игроки вышли на позиции, а Ферроне среди них нет, он по идее должен был сходить с ума от беспокойства за своего подопечного. Ну никак он не мог в таком состоянии остаться на трибуне и как ни в чем не бывало смотреть матч. Так почему же вы остались на трибуне, мистер Даркин?

– Я не думал… – севшим голосом проговорил Бики. Он попытался прочистить горло, отчего создалось впечатление, будто его мучит приступ удушья. – Я ничего не мог поделать… Что я мог сделать?

– Откуда мне знать? Как уже сказал, я не способен объяснить ваше поведение, но попробую высказать догадку. Полагаю, отсутствие Ферроне вас не удивило, потому что вы знали, где он и что с ним стряслось. Более того, полагаю, вы пребывали в состоянии глубокого потрясения, поскольку только что убили его. Вот почему вы остались сидеть. Мне это объяснение представляется весьма правдоподобным. Может быть, есть и другие? Вот у вас лично они есть?

Даркин сделал один шаг, потом второй.

– Послушайте, – промямлил он. – Вы не имеете права обвинять меня в таких вещах. Я не обязан сидеть здесь и выслушивать ваши оскорбления и клевету. Я не обязан такое терпеть, а раз не обязан, то и не буду!

Он направился к двери, но неожиданно путь ему преградил Лью Бейкер.

– Сдай назад, Бики, – проговорил он. – Я сказал – назад!

Бики послушался, выполнив требование Бейкера буквально. Он начал пятиться, пока не ткнулся задом в стол. Почувствовав сзади твердую поверхность столешницы, Даркин вцепился в нее обеими руками.

– Мистер Даркин, – мрачно произнес Вульф, – я вас ни в чем не обвинял – я лишь излагал свою версию случившегося. А вот теперь я готов вас обвинить, что и сделаю. Назвав вас Иксом, я объяснил, как вы действовали и что вами двигало. – Босс перевел глаза на остальных: – Господа, взгляните на этого человека. Посмотрите ему в лицо, вглядитесь в глаза. Видите, как он в страхе и отчаянии вцепился в стол? Да, я его обвиняю. Я утверждаю, что этот человек отравил вашу газировку. По его вине вы проиграли матч. И самое главное, страшась разоблачения, он убил вашего товарища по команде.

Все закричали и вскочили со своих мест – в том числе и Арт Кинни.

– Стойте! – рявкнул Вульф, и все повернулись к нему. – Должен вас предупредить, что если вы захотите выместить на нем свой гнев, то будете действовать на свой страх и риск, поскольку доказательств у меня нет. Да, вы хотите отвести душу, выбить из него признание, но признание еще не доказательства, а нам нужны именно они. Поэтому предлагаю вам сосредоточиться на них. Даркин пошел на преступление из-за денег. Понятное дело, если он не конченый дурак, то взял аванс. Где эти деньги? Естественно, не в кармане, ведь вас всех обыскали, но где-то ведь они должны быть. Будет просто здорово, если мы их найдем. Ну и где же они?

Лью Бейкер добрался до Даркина раньше других. Тонким, звенящим от напряжения голосом, он произнес:

– Я не желаю марать о тебя руки, Бики. Говори, где аванс! Куда ты дел бабки, сволочь?

– Лью, Богом клянусь…

– Заткнись! Еще Богом клянется. Ты нас подставил, так? Ты убил Ника. Мне, честное слово, не хочется марать о тебя руки, но если придется это сделать, ты очень пожалеешь!

К ним подскочили Кинни и доктор Соффер. Даркин повалился на стол, по-прежнему цепляясь за его край. Я подошел поближе и встал. В этой комнате собрались крепкие и суровые мужчины, у которых вдобавок выдался очень тяжелый день. И вот теперь им в руки попался человек, не только убивший Ника Ферроне, которого они, быть может, не особенно и любили, но также виновный в том, что они вели себя как стадо полоумных макак в ходе самого важного матча своей жизни, за которым следили по радио пятьдесят миллионов человек по всей стране. Я понял, что если парни сейчас сорвутся, в этой комнате появится еще один труп.

– А ну-ка, ребята, посторонитесь, – промолвил Нэт Нейл. – Сейчас я ему врежу.

Даркин не дрогнул. Да, у него тряслась челюсть, в глазах застыло безумное выражение, но он не дрогнул.

– Погоди, не торопись, – остановил Нэта Кон Прентисс. – Смотри, он же именно этого от нас и добивается. Он хочет, чтобы мы его забили до смерти. Он сволочь, но не трус. Ты видел его глаза, когда сказал, что ему врежешь? Он этого и хочет.

– Это вопрос принципа, – изрек Джо Эстон. – Мы должны об этом помнить и действовать соответствующе.

Арт Кинни протиснулся между двумя игроками и, подавшись вперед, наклонился к Даркину так, что их лица разделяло всего дюймов десять.

– Слушай, Бики, ты в бейсболе без малого тридцать лет. Ты всех знаешь, и мы тебя знаем. Как думаешь, чт́о тебя ждет? Сбежать ты не можешь. Ты в наших руках, и мы тебя не выпустим. Сейчас я пошлю за остальной командой. Приедут все ребята, все до одного. Как тебе это понравится?

– Я требую адвоката, – неожиданно выпалил Даркин.

– Бог ты мой! – взревел Нейл. – Адвоката ему подавай! А ну с дороги, сейчас я его отделаю!

– Нет, Бики, адвокатов не будет, – покачал головой Кинни. – Сейчас я отправлю за ребятами, а когда они приедут, мы запремся здесь. Где деньги? Мы знаем, что они у тебя. Где они?

Даркин понурил голову. Кинни сунул кулак ему под подбородок и вздернул ее обратно:

– Нет, так не пойдет. Смотри на меня. Мы тебя разоблачили. Впрочем, даже если это не так, куда ты денешься? Где ты будешь спать и есть? Все кончено, Бики. Где деньги?

– Дай-ка я ему подбородок подержу, – попросил Нейл. – Заодно и челюсть сверну нахрен.

– Заткнись, – бросил Эстон. – Это вопрос принципа.

Кулак Кинни все еще подпирал подбородок Даркина.

– Мне кажется, – промолвил Арт, – что ребятам следует на тебя поглядеть. Все равно они, после того что пережили, не спят. Кон, бери телефон и начинай их обзванивать. Ты, Лью, займись тем же – воспользуйся телефоном в клубной комнате. Пусть все приедут сюда. Дозвонитесь до кого только сумеете. Они приедут, можете не сомневаться. Скажите, чтобы держали язык за зубами. Нам не нужны здесь легавые, покуда мы не…

– Не надо! – пронзительно закричал Даркин.

– Чего тебе, Бики, «не надо»?

Кинни убрал кулак.

– Я не хотел убивать Ника, – распустил Даркин нюни. – Клянусь, Арт, не хотел. Он меня заподозрил… Я поставил тысячу на наш проигрыш, а он узнал, полез с расспросами… Я привел его сюда, чтобы объясниться, но он не поверил, собрался все вам рассказать… Он рассердился, полез на меня с кулаками, вот я и схватил биту… Я просто хотел его остановить… Потом я глянул, а он уже мертвый… Господи, Арт, я не хотел убивать Ника…

– За то, что сыпанул отравы в газировку, ты явно получил больше тысячи. Сколько тебе заплатили?

– Я все расскажу, Арт. Выложу все как на духу. Потом можешь проверить. Я получил пять штук аванса, и мне обещали еще пять. У меня не было другого выхода, Арт. Букмекеры меня прижали. Если бы я отказался, мне бы точно пришел конец. Деньги были у меня, но я знал, что, раз приедут легавые, нас будут обыскивать, вот я бабки и спрятал. Видишь, Арт, я сам все рассказал. Я заныкал бабки в радио.

– Какое радио?

– Вон то. Сунул их в щель.

Несколько человек одновременно рванулось к радио. Прентисс налетел на стул и повалился с ним на пол, поэтому первым к финишу пришел Нэт Нейл. Рванув на себя радио, он наклонил его и кинул взгляд на заднюю панель. Она оказалась на шурупах.

– Слушайте, у меня есть… – начал я, но Нэт не стал меня слушать.

Отведя руку, он с оттяжкой ударил кулаком, которым так хотел врезать Даркину. Сунув пальцы в образовавшуюся от удара трещину, Нэт с силой рванул и отодрал сразу половину задней панели. Заглянув внутрь, он поспешно сунул туда руку, но я с силой отпихнул его в сторону плечом. Ко мне подскочило еще три человека.

– Ничего не трогать! Ясно? – бросил я и склонился над радио.

Там, между ламп, я увидел купюры.

– Ну? – спросил меня Вульф, когда я распрямился.

– Пачка достаточно толстая, – объявил я всем присутствующим. – Верхняя купюра стодолларовая. Как вы думаете…

Лежавший на столе Бики Даркин, предоставленный сам себе, неожиданно сорвался с места. Вскочив на ноги, он рванулся к двери. Джо Эстон, рассуждавший о принципе, кинулся наперерез, в два прыжка достиг цели и нанес беглецу удар правой в челюсть. Даркин полетел на пол, треснулся головой и затих.

– Довольно, – промолвил Вульф, с видом человека, заслужившего право отдавать приказы. – Благодарю вас, джентльмены. Мне нужна помощь. Арчи, свяжи меня с мистером Хеннесси.

Я подошел к столу Кинни и потянулся к телефону. В тот самый момент, когда мои пальцы коснулись аппарата, он зазвонил. Поэтому мне не пришлось набирать номер – я просто снял трубку:

– Временный штаб Ниро Вульфа. Арчи Гудвин слушает. – Мне очень хотелось немного похулиганить.

– Это вы, Гудвин?

Я ответил утвердительно.

– Это инспектор Хеннесси. Даркин у вас?

Снова утвердительный ответ.

– Отлично. Проследите, чтобы он никуда не уходил. Мы раскололи Гейла, он нам все выложил. Это Даркин. Гейл на него вышел и купил со всеми потрохами. Да, Гейла добыли вы, я с этим не спорю, однако буду крайне обязан, если вы пока придержите язык и дождетесь полиции. Мы приедем и арестуем Даркина через пять минут. Никуда его не отпускайте.

– Да мы и так его уже схватили. Он валяется на полу. Мистер Вульф вывел его на чистую воду. Кроме того, внутри радио мы обнаружили пачку зелени.

– Ну, вы и враль, Гудвин, – рассмеялся Хеннесси. – Впрочем, ладно, должен признать, сегодня вы отличились, так что вам многое прощается. Веселитесь дальше. Мы будем через пять минут.

Повесив трубку, я повернулся к Вульфу:

– Это звонил Хеннесси. Гейла раскололи, он все рассказал. Он сдал Даркина, сейчас за Даркином приедут. Хеннесси не верит, что мы уже разоблачили Бики, ну да ничего: у нас есть свидетели. Вопрос в другом, что в этом деле сыграло решающую роль: ваша деталь или аптекарь, которого я добыл? Вы же не станете отрицать, что Хеннесси позвонил прежде, чем я снял трубку? Ну и как нам быть?

Мы до сих пор не пришли к согласию. Миновал уже не один месяц, а мы с Вульфом все еще спорим, кто из нас двоих внес б́ольшую лепту в разгадку преступления.