Всё о Ниро Вульфе. Том 2

Глава первая

Иногда мне случается гулять под дождем, хотя я больше люблю погоду солнечную и без особого ветра, чтоб пыль не клубилась. Однако в ту дождливую среду передо мной стояла задача: я хотел вернуть ему плащ, предварительно хорошенько его намочив. Так что я надел этот плащ, нахлобучил старую шляпу коричневого фетра, вышел из дому и направился в сторону Арбор-стрит, милях в двух к югу от Гринвич-Виллидж.

Где-то на полпути дождь прекратился, кровь жарко застучала в венах – так что я снял плащ, сложил его мокрой стороной внутрь, перекинул через руку и пошел дальше. Узкая Арбор-стрит, длиной всего в три квартала, состояла из двух рядов старых кирпичных домов, в основном четырехэтажных и не отличавшихся ни блеском, ни красотой. Номер двадцать девять ожидался в середине первого квартала.

Я дошел до него, но входить не стал. Посреди квартала было какое-то собрание: возле дома двадцать девять стояла полицейская машина, а у входа возвышался сержант в форме – в позе «власть беседует с народом». Подойдя ближе, я услышал вопрос: «Это чья собака?», – видимо относившийся к отиравшемуся возле него псу с черной мокрой шерстью. Никто собаку своей не признал, да я бы и не услышал ответа. Мое внимание уже было занято другим. Подъехала вторая полицейская машина и встала за первой. Из нее вышел мужчина, пробрался сквозь толпу, на ходу кивнул полицейскому и зашел в подъезд.

Дело в том, что я знал этого мужчину, и это еще мягко сказано. Я, конечно, не впадаю в дрожь при виде сержанта Пэрли Стеббинса из отдела убийств полиции западного Манхэттена, но его присутствие и манеры яснее ясного говорили о том, что в доме труп. И если бы я попросил разрешения войти в подъезд, чтоб получить обратно свой плащ, в котором случайно ушел один парень, мне бы это точно вышло боком. Мое внезапное появление на месте убийства могло пробудить в Пэрли худшие инстинкты, зародившиеся на почве предыдущих наших встреч, и тогда я не поспел бы домой к ужину – а на ужин были обещаны жареные голуби под тем коричневым соусом, который Фриц называет Venitienne, и это блюдо у него из лучших.

Пэрли скрылся в доме, не заметив меня. Полицейский был мне абсолютно незнаком. Когда я сбавил шаг, чтобы обойти его на узком тротуаре, он глянул на меня и спросил: «Ваша собака?» Пес ткнулся носом мне в колено, я остановился и потрепал его по мокрой черной голове. Потом сказал, что собака не моя, и пошел дальше. На следующем углу я свернул направо, в сторону дома. Пару кварталов я высматривал такси, но не нашел и решил идти и дальше пешком. С запада подул ветер, но все еще не просохло после дождя.

Я прошагал немало, когда заметил пса. Остановившись на светофоре у Девятой авеню в районе Двадцатых улиц, я заметил что-то возле коленки – и это опять был он. Рука машинально потянулась к его голове, но я удержался. Ситуация была затруднительная. Он явно назначил меня своим приятелем, и если просто пойти дальше, то он побежит следом – но ведь нельзя же для острастки кидаться в пса камнями прямо на Девятой авеню. Я мог бы оторваться, если б поймал такси на остаток дороги, но это выглядело грубовато после высокой оценки моей привлекательности с его стороны. На псе был ошейник с биркой, по которой легко установить владельца, а до полицейского участка – несколько домов, и проще, и дешевле всего было отвезти его туда. Я подошел к краю тротуара, чтобы взять такси до центра, как вдруг налетевший из-за угла порыв ветра сорвал с меня шляпу и унес на середину улицы.

Я не ринулся в гущу машин, но видели бы вы в тот момент пса! Он пролетел перед радиатором огромного грузовика, хвостом смахнув пыль с его левого переднего крыла, приземлился, пропустил машину, прыгнул снова, попал под другую – или мне так показалось – и возник на противоположном тротуаре. Он выхватил мою шляпу из-под ног пешехода, развернулся на пятачке и рванул назад. В этот раз переход дороги был менее зрелищным, хотя времени он даром не терял. Он подбежал и встал передо мной, задрав голову и виляя хвостом. Я взял шляпу. В ходе путешествия она хлебнула воды, но я подумал: если я ее не надену – пес расстроится, и надел шляпу. Естественно, после этого все было решено. Я поймал такси, подхватил собаку и назвал водителю адрес дома Вульфа.

Я собирался отвести эту шляпную ищейку к себе наверх, дать ей какой-нибудь закуски и позвонить в Общество защиты животных, чтобы пса забрали. Но глупо было упускать такой шанс подразнить Вульфа, и потому, зайдя в дом и оставив плащ и шляпу на вешалке в холле, я направился к двери в кабинет и вошел внутрь.

– Где тебя черти носят, – сварливо произнес Вульф. – На шесть наметили работать со списками, а теперь четверть седьмого.

Он сидел в своем безразмерном кресле за столом, на котором лежала книга, и не отвел глаз от страницы, чтобы взглянуть на меня. Я ответил: «Разбирался с проклятым плащом. Правда, так и не отдал его, потому что…»

– Это что такое? – рявкнул он. Он таращился на моего спутника.

– Собака.

– Сам вижу. Не потерплю цирка. Чтоб его здесь не было.

– Да, сэр, сейчас. Я могу большую часть времени держать его в комнате, но, конечно, придется спускаться по лестнице и проходить через холл, когда буду выводить его на прогулку. Это шляпная ищейка. Есть небольшая проблема. Пса зовут Ниро, что означает, как вы сами понимаете, «черный». Ну, имя я ему, конечно, поменяю. Можно звать его Блэки, Джет или Инки – от слова «чернила»…

– Чушь собачья!

– Нет, сэр. Мне бывает тут чертовски одиноко, особенно в течение тех четырех часов, которые вы ежедневно проводите в теплицах. У вас есть свои орхидеи, у Фрица – черепаха, Теодор держит в подсобке попугайчиков, так почему бы мне не завести собаку? Я согласен, надо сменить ему имя, хоть он и числится по паспорту как Ниро Чемпион Бантискутский Антрацит. Я бы предложил…

Я трепался дальше, потому что ничего другого не оставалось. Это был провал. Я ждал выброса энергии, может, даже чего-то экзотического, вроде того, что Вульф покинет кресло и собственноручно выставит псину за дверь, но он сидел и глядел на пса так, как никогда не смотрел ни на одного человека, включая меня. Я продолжал трепаться из последних сил.

Он положил этому конец:

– Это не ищейка. Лабрадор-ретривер.

Меня это не поразило. Я вообще никогда не удивляюсь, что субъект, читающий столько книг, сколько Вульф, проявляет какие-то познания.

– Да, сэр, – согласился я. – Я сказал «ищейка» просто потому, что для частного детектива иметь ищейку вполне естественно.

– У лабрадоров, – сказал он, – объем черепа больше, чем у других собак, потому что мозг больше. В детстве, когда я жил в Черногории, у меня была коричневая дворняжка с довольно узким черепом, но я тогда не считал это недостатком. Сегодня я бы придал этому больше значения. А ты подумал, прежде чем притаскивать в дом собаку, как это нарушит весь наш домашний уклад?

Ответный залп оказался силен. Мне открылось нечто новое в этой гениальной жирной глыбе: он был не прочь завести собаку при условии, что отвечать за нее буду я, а он сможет ворчать и жаловаться, когда ему заблагорассудится. Я же заведу собаку, а может и двух, только когда уйду с работы и стану жить в деревне, а не в городе.

Я дал задний ход.

– Боюсь, не подумал, – признался я. – Мне точно хочется завести свою живность, но какая к черту разница, можно попробовать канарейку или хамелеона. Ладно, я его ликвидирую. В конце концов, дом-то ваш.

– Не хочу, чтоб меня обвиняли, – сухо промолвил он, – в том, что ты лишен всего. Я скорее смирюсь с его присутствием, чем с твоими упреками.

– Забудьте, – махнул я рукой. – Я справлюсь. Обещаю не зацикливаться.

– И еще кое-что, – настаивал он. – Я отказываюсь отвечать по каким-либо из взятых тобой обязательств.

– Я не брал никаких обязательств.

– Тогда где ты взял его?

– Ладно, сейчас расскажу.

Я пошел к своему столу, сел и стал рассказывать. Ниро (с четырьмя ногами) пошел следом и лег у моей ноги, едва не касаясь носом ботинка. Я изложил все происшествие так подробно, как будто описывал ключевую сцену важнейшего судебного дела. Когда я закончил, Вульф, конечно, четко понял, что моя подача Ниро в качестве нового жильца нашего дома – полная ерунда. В обычной ситуации он дал бы недвусмысленный комментарий к моему выступлению, но тут пропустил, и было легко понять почему. Идея держать собаку, ответственность за которую буду нести я, захватила его и владела им неотступно.

Когда я дошел до конца и остановился, на мгновение повисла тишина, а потом он сказал:

– Джет – самое подходящее имя для этого пса.

– Ага, – я развернулся и протянул руку к телефону. – Позвоню-ка я в Общество защиты животных, пусть приедут.

– Нет, – сказал он с чувством.

– Это почему же?

– Потому что есть вариант лучше. Позвони кому-нибудь из Управления полиции – неважно кому. Дай им номер с ошейника собаки и попроси выяснить, кто хозяин. Тогда сможешь известить хозяина напрямую.

Он тянул время. Могло выясниться, что хозяин умер, или в тюрьме, или не хочет забирать собаку, и тогда Вульф встанет в позу и скажет, что это я привез собаку домой на такси и тем самым взял на себя ответственность и что уклоняться от нее – бесчестно. Я не хотел спорить, поэтому позвонил знакомому участковому, который охотно оказывает мне мелкие услуги. Он записал номер Ниро и сказал, что он, когда узнает, перезвонит, но в это время суток может получиться не очень быстро. Когда я вешал трубку, вошел Фриц и объявил ужин.

Голуби с этим самым соусом были вполне съедобны, как это с ними обычно и бывает, но остальное в последующую пару часов доставило мне меньше удовольствия. Разговор за столом развивался лишь в одном направлении и в основном был посвящен собакам. Вульф держался на высоте – ни капли сантиментов. Он сообщил, что бассенджи – древнейшая порода собак на Земле, появившаяся в Центральной Африке около пятого тысячелетия до нашей эры, тогда как следов афганской борзой до четвертого тысячелетия не обнаруживается. По мне, так это доказывало лишь то, что Вульф прочел книжку, которой я у него не видел.

Ниро ел на кухне вместе с Фрицем и произвел фурор. Вульф наказал Фрицу звать пса Джетом. Внеся салат, Фриц заявил, что Джет замечательно воспитан и очень сообразителен.

– И все же, скажи, – спросил Вульф, – ты не считаешь его невыносимой помехой для совместного проживания?

– Напротив, – заявил Фриц, – совместное с ним проживание весьма приветствуется.

После ужина я почувствовал, что новоявленному Обществу по канонизации собак надо дать передых, и впервые взял Ниро на прогулку, после чего проводил его на два пролета вверх, до своей комнаты, и оставил там. Вынужден признать, вел он себя отлично. Реши я завести собаку в городе, он бы вполне подошел. В комнате я приказал ему лечь, и он послушался, а когда я пошел к двери, его глаза, цветом похожие на карамель, явно говорили, что он бы с удовольствием пошел со мной, – но он не двинулся с места.

Внизу в кабинете мы с Вульфом занялись списками. Это были специальные предложения от разводчиков орхидей и коллекционеров со всего света, и было непросто пересмотреть тысячи наименований, чтобы выудить ту малость, которую Вульф готов был опробовать у себя. Я сидел по другую сторону его стола, среди ящиков с нашей картотекой. Около половины одиннадцатого мы дошли только до середины – и тут раздался звонок в дверь. Я вышел в холл, включил свет и увидел сквозь полупрозрачное стекло двери знакомую фигуру на крыльце – инспектора Кремера из отдела убийств. Я подошел к двери, открыл ее на шесть дюймов и вежливо спросил:

– Чего надо?

– Мне надо видеть Вульфа.

– Поздновато. На тему?

– О собаке.

Разумеется, никакие посетители и, главное, никакие стражи закона в дом не допускались без согласования с Вульфом, но тут попахивало исключением. Вульф славился тем, что зачастую отказывал в аудиенции людям повыше инспекторов, а если Кремер пришел к нему из-за собаки, то невозможно было представить, какая последует реакция.

Я раздумывал пару секунд, потом распахнул дверь пошире и гостеприимно сказал:

– Заходите.

Глава вторая

– Откровенно говоря, – заявил Кремер, как бы претендуя прежде всего на абсолютную честность и точность, – информация мне нужна от Гудвина.

Он сидел в кресле у дальнего конца стола Вульфа и почти заполнял его собой. Его широкое круглое лицо было не краснее, серые глаза – не холоднее, голос не мрачнее обычного. Все в пределах нормы.

Вульф набросился на меня:

– Тогда почему ты привел его сюда – вообще без спросу?

Кремер вмешался:

– Я спрашивал вас. Конечно, вас это тоже касается. Я хочу знать, где вы держите собаку. Где пес, Гудвин?

Заданный тон беседы опять же был в норме. После стольких лет знакомства он иногда зовет меня Арчи, но это скорее исключение. Я переспросил:

– Собаку?

Он поджал губы:

– Хорошо, говорю по буквам. Ты позвонил в участок, дал номер с ошейника собаки и попросил найти хозяина. Когда сержант выяснил, что хозяин – это человек по имени Филип Кампф, убитый сегодня днем в доме номер двадцать девять на Арбор-стрит, он поставил в известность отдел убийств. Стоявший на посту перед домом полицейский сказал нам, что собака ушла с мужчиной, до того говорившим, что пес не его. Когда мы узнали, что хозяина ищет Гудвин, полицейскому показали вашу фотографию, и он сказал, что ты и сманил собаку. Сам он на улице, в моей машине. Хочешь, приведу?

– Нет, спасибо. Я его не сманивал.

– Собака побежала за тобой.

Я скромно развел руками.

– За мной бегают девушки, за мной бегают собаки, даже вашим остолопам случается бегать за мной. Ну что я могу поделать…

– Брось ломать комедию. Собака принадлежала убитому, а ты забрал ее с места преступления. Где она?

Вульф вмешался.

– Вы упорствуете, – возразил он, – безосновательно приписывая Гудвину совершение противоправных действий. Он не забирал собаку. Советую лучше обосновывать позицию, если рассчитываете на наше внимание.

Тон был твердый, но не враждебный. Я искоса взглянул на него. Такая его терпимость, видимо, объяснялась известием о смерти хозяина Джета.

– Могу обосновать и по-другому, – заверил Кремер. – Некто Ричард Миган, живший в доме и бывший там во время убийства Кампфа, утверждает, что утром приходил к вам с целью поручить вам работу. По его словам, вы отказались. Это он так сказал.

Кремер выдвинул подбородок:

– И вот что получается. Свидетель с места преступления заявляет, что обращался к вам этим утром. Гудвин появляется на месте преступления через полчаса после того, как там случилось убийство, приманивает… ладно, делает так, что с ним уходит собака, принадлежавшая убитому, и приводит ее в этот дом. На что это похоже?

Подбородок вернулся на место.

– Вы прекрасно знаете, что меньше всего на свете я хочу встретить вас или Гудвина в радиусе двадцати миль от убийства, потому что по опыту знаю, чего мне ждать. Но если вы в деле, значит, вы в деле, и я хочу знать как, и что, и почему. И ей-богу, я это узнаю. Где собака?

Вульф вздохнул и помотал головой.

– В данный момент, – сказал почти дружелюбно он, – вы зря теряете время. Что касается мистера Мигана, то он позвонил утром, назначил встречу и пришел в одиннадцать часов. Наш разговор был коротким. Он хотел установить слежку за человеком, но не сообщил его имени или каких-либо подробностей, потому что с ходу заговорил о жене. Выглядел он возбужденным, и я предположил, что проблема в супружеских отношениях. Как вы знаете, я за такую работу не берусь и потому прервал его. Даже предложение заняться чем-то подобным оскорбляет мое самолюбие. Резкий ответ привел его в бешенство, и он вылетел из дома. По пути он схватил с вешалки в холле шляпу, а также плащ мистера Гудвина – вместо своего плаща. Арчи, продолжай.

Кремер перевел взгляд на меня, и я повиновался.

– Я обнаружил подмену плаща только днем. У него был плащ такого же цвета, как мой, но мой новее. Когда он звонил с утра и договаривался о встрече, он дал свое имя и адрес, и я хотел позвонить ему и попросить вернуть плащ, но не нашел его в телефонной книге. По справочной сказали, что у них нет его телефона, поэтому я решил зайти и забрать плащ. Я пошел пешком, надев мигановский плащ. Возле дома номер двадцать девять по Арбор-стрит я увидел полисмена, толпу и машину департамента полиции. Когда я подошел ближе, подъехала другая машина, из нее вышел Пэрли Стеббинс и отправился в дом. Я решил плюнуть на плащ, чтобы избежать лишних мучений. Там был пес, он меня обнюхал, я его погладил. Если для вас это принципиально, то я согласен: зря я его погладил. Полицейский спросил, не моя ли собака, я сказал, что нет, и пошел прочь, в сторону дома. Я был…

– Ты подозвал собаку, дал какой-то сигнал?

– Нет. Я дошел до угла Двадцать восьмой улицы и Девятой авеню, пока не обнаружил, что пес идет за мной. Я его не приманивал и не забирал. Если это не так, если у меня с собакой что-то нечисто, то с чего бы, скажите на милость, я стал звонить в участок и искать хозяина?

– Я не знаю. От вас с Вульфом можно ждать чего угодно. Где он?

Я выпалил ответ прежде, чем Вульф успел меня остановить.

– Наверху, в моей комнате.

– Приведи его сюда.

– Сейчас.

Я встал и собрался идти, но Вульф резко меня окликнул:

– Арчи!

Я повернулся:

– Да, сэр.

– Никакой безумной спешки нет.

Он обратился к Кремеру:

– Пес по виду неглуп, но вряд ли сможет отвечать на ваши вопросы. Я не хочу, чтоб он скакал у меня по кабинету.

– И я тоже.

– Тогда зачем его приводить?

– Я отвезу его назад. Хочу кое-что попробовать.

Вульф поджал губы:

– Не думаю, что это возможно. Сядь, Арчи. Мистер Гудвин взял на себя обязательства и должен их выполнять. Животное осталось без хозяина, а следовательно, и без дома. Мне придется смириться с его присутствием здесь, пока мистер Гудвин не убедится в том, что его дальнейшая судьба устроена благополучно. Арчи?

Будь мы наедине, я бы сформулировал свою позицию четче, но при Кремере выбора не было.

– Точно, – согласился я.

– Видите, – сказал он Кремеру. – К сожалению, мы не можем допустить, чтобы вы увели собаку.

– Глупости. Я ее заберу.

– Неужели? У вас есть предписание? Иск о возвращении личной собственности? Ордер на арест важного свидетеля?

Кремер открыл рот и снова захлопнул. Он поставил локти на ручки кресла, переплел пальцы и склонился вперед.

– Так. Ваши с Миганом версии совпадают: значит, либо все так и было, либо вы спелись, а кто кому подыгрывает – не знаю, увидим. Но я забираю собаку. Кампф, убитый, жил на Перри-стрит, в паре кварталов от Арбор-стрит. Он пришел в дом номер двадцать девять по Арбор-стрит с собакой на поводке сегодня около семнадцати двадцати. Швейцар дома, по имени Ольсен, живет в цокольном этаже. Он сидел у окна на улицу и видел, как Кампф пришел с собакой и свернул ко входу в дом. Примерно через десять минут он увидел, как собака вышла обратно, без поводка, и сразу за ней вышел человек. Это был Виктор Таленто, адвокат, живущий в квартире на первом этаже. Таленто сказал, что, выйдя из квартиры, он увидел в холле собаку, решил, что она бездомная, и выгнал ее, а больше он ничего не знает. Как бы то ни было, Ольсен сказал, что Таленто пошел прочь, а собака осталась сидеть на тротуаре.

Кремер расплел пальцы и откинулся назад.

– Примерно двадцать минут спустя, около семнадцати десяти, Ольсен услышал чьи-то крики. Он отошел от окна и поднялся на пролет выше, в холл первого этажа. Там были два человека – один живой и один покойник. Живой – Росс Чеффи, художник из студии на последнем, то есть четвертом этаже. Мертвым был тот, что пришел с собакой. Его задушили собачьим поводком, тело лежало у лестницы, ведущей на второй этаж. Чеффи говорит, что нашел его, когда спускался по своим делам, и больше ничего не знает. Он стоял там, пока Ольсен спускался и звонил в полицию. Полицейская машина прибыла в семнадцать пятьдесят восемь. Сержант Стеббинс – в восемнадцать десять. Гудвин тоже появился в восемнадцать десять. Как по расписанию.

Вульф только хмыкнул. Кремер продолжал:

– Все записано. Собачий поводок был у Кампфа в кармане плаща, а сам плащ – надет на нем. В лаборатории сказали, этот поводок был использован для удушения. Следственные действия еще не закончены. Я могу удовлетворить ваше любопытство, но в пределах разумного. Все четверо квартиросъемщиков в момент прихода Кампфа были дома: Виктор Таленто, адвокат, – на первом этаже, Ричард Миган, на которого вы отказались работать, – на втором, Джером Аланд, актер из ночного клуба, – на третьем, и художник Росс Чеффи – в студии. По словам Аланда, тот крепко спал, пока мы не постучали к нему и не повели осматривать тело. Миган говорит, что ничего не слышал и ничего не знает.

Кремер снова подался вперед.

– Значит, что произошло? Кампф пришел на встречу с одним из этой четверки и взял с собой собаку. Возможно, он снял с нее поводок в холле при входе и оставил собаку там, но я сомневаюсь. Вполне может быть, что он довел собаку до двери одной из квартир. Хозяин квартиры не впустил пса внутрь, потому что он был мокрый, и Кампф оставил его за дверью. Другой вариант – собака присутствовала при убийстве Кампфа. Мы сможем выяснить больше, когда увидим ее и поработаем с ней. Например, мы хотим отвезти собаку в дом и посмотреть, к какой двери она пойдет. Мы собираемся сделать это прямо сейчас. Там у меня в машине специалист по собакам.

Кремер встал.

Вульф покачал головой:

– Вы, кажется в трудном положении. Вы говорите, что мистер Кампф жил на Перри-стрит. С семьей?

– Один. Холостяк. Вроде писатель какой-то. Зарабатывать не было нужды: он имел средства.

– Значит, пес сирота. Он у тебя в комнате, Арчи?

– Да, сэр.

Я встал и направился к двери.

Вульф остановил меня:

– Минуточку. Поднимись, войди в комнату, запри дверь и сиди там до дальнейших указаний. Вперед!

Я пошел. Выбор был – либо наверх, либо немедленно уйти с работы, а увольняюсь я исключительно без свидетелей. К тому же, если есть реальная причина отказать полиции и не сдавать им пса, то просьба Вульфа оправдана. Кремеру не нужен ордер, чтобы войти в дом, потому что он и так внутри, и он не постеснялся бы пойти ко мне наверх, чтобы самому забрать пса, а оказывать ему физическое сопротивление – дело щекотливое. Совсем другое дело – когда ломятся в закрытую дверь.

Дверь я не стал запирать на ключ, потому что не запирал ее годами и не помнил, в каком ящике комода ключ. Пока я буду его искать, Кремер наверняка успеет подняться по лестнице. Поэтому я оставил дверь открытой и встал на пороге, прислушиваясь. Услышу, что он идет, захлопну дверь и подопру ногой. Ниро или Джет, смотря чью позицию вы разделяете, подошел ко мне, но я скомандовал: «На место!» – и он безропотно послушался. Снизу слышалась беседа, не так чтобы сердечная, но и не настолько громкая, чтобы я мог разобрать слова. Вскоре послышались тяжелые шаги Кремера в сторону выхода из кабинета, топот в коридоре, а затем клацанье входной двери.

Я крикнул вниз:

– Все чисто?

– Нет! – проревел он. – Погоди, я запру дверь на засов!

И через минуту:

– Все в порядке!

Я захлопнул дверь комнаты и спустился вниз. Вульф снова сидел в своем кресле за столом и держался прямо. Как только я вошел, он набросился:

– Ну, заварил кашу! Назло мне привел сюда собаку. Теперь что делать?

Я прошел наискосок к своему столу, сел и заговорил спокойным голосом:

– Проехали. Вы никогда не признаете, что сами напортачили, так что забудьте. Если спрашиваете, что теперь, то все просто. Я бы спустил собаку вниз и отвел в отдел убийств, но с этим тоже проехали. Вы не только выяснили, что пес, как вы выразились, сирота. Это звучит ужасно, и забрать его, скорее всего, будет просто. Но вы также вступили в конфликт с Кремером и, конечно же, не отступитесь. Если мы будем сидеть взаперти, то можно выводить пса на задний двор, но что, если завтра сюда заявится правосудие вместе с ордером?

Он откинулся и закрыл глаза. Я посмотрел на настенные часы: 11.02. Посмотрел на наручные часы: тоже 11.02. Обе пары часов показывали 11.06, когда Вульф открыл глаза.

– Судя по информации, полученной от мистера Кремера, – сказал он, – сомневаюсь, что дело заключает в себе какие-то необыкновенные сложности.

Я не стал комментировать.

– Если быстро его раскрыть, – продолжал он, – то выполняй свои обязанности перед собакой сколько душе угодно. Я полагал, что ты разделяешь мое нежелание потворствовать полицейскому, который вздумал врываться сюда и распоряжаться кем угодно и чем угодно.

– Да. В разумных пределах.

– Двусмысленная фраза, так что позволь мне трактовать ее по-своему, с наименьшей долей абсурда. Несомненно, самый простой способ решить проблему – это выяснить, кто убил мистера Кампфа. Вероятно, это не составит особого труда – в противном случае мы можем передумать. Надежней всего – немедленное расследование, благо у нас есть для него повод. Ты можешь отправиться туда, чтобы забрать назад свой плащ, взяв с собой плащ Мигана, и дальше действовать по обстоятельствам. Лучший вариант – привести его сюда, но, как тебе известно, я полностью полагаюсь на твою осторожность и предприимчивость в такой ситуации.

– Спасибо вам большое, – едко процедил я. – Значит, прямо сейчас.

– Да.

– Может, Миган еще в участке.

– Не думаю, что они продержат его всю ночь. Наверное, с утра вызовут снова.

– Сначала мне надо выгулять пса.

– Фриц выведет его на задний двор.

– Черт меня подери, – сказал я и встал, – ни заказчика, ни гонорара, вообще ничего – одна собака с большой черепной коробкой для мозга.

Я прошел наискосок к двери, повернулся и внятно сказал:

– Черт меня подери! – взял с вешалки свою шляпу и плащ Мигана и хлопнул дверью.

Глава третья

Дождь закончился, и ветер спал. Отпустив такси в конце Арбор-стрит, я дошел пешком до дома номер двадцать девять, плащ висел у меня на руке. Через занавески в окнах первого этажа виднелся свет, выше света не было, в цоколе тоже. Зайдя в вестибюль, я изучил таблички между кнопками звонков и щелями почтовых ящиков. Снизу вверх значились: Таленто, Миган, Аланд и Чеффи. Я нажал кнопку над фамилией Миган, взялся рукой за дверную ручку и стал ждать. Щелчка не последовало. Я попытался повернуть ручку – она не поддалась. После долгого звонка и еще более долгого ожидания я для разнообразия дал четыре коротких звонка. Никакой реакции.

Я вышел из вестибюля и увидел напротив дома две парочки, стоящие на тротуаре и глазеющие то ли на меня, то ли на вход. Они обменялись парой слов, решили не замечать моего ответного взгляда и пошли дальше. Я спросил себя, не нажать ли кнопку квартиры Виктора Таленто, адвоката с первого этажа, где виднелся свет. Но решил еще немного подождать Мигана, который казался перспективней, отошел на десять шагов и прислонился к пожарной колонке.

Я успел всего пару раз сменить позу, когда свет на первом этаже дома номер двадцать девять погас. Немного погодя дверь вестибюля открылась и вышел мужчина. Он повернулся, на ходу взглянул на меня и пошел дальше. Было маловероятно, что кому-нибудь из жильцов этого дома дадут свободно разгуливать ночью по городу. Я огляделся по сторонам – и точно: едва объект отошел шагов на тридцать, я увидел, как на другой стороне улицы из проема между домами возникла фигура и побрела вперед. Я покачал головой в знак неодобрения. Я бы подождал, пока тот отойдет шагов на десять подальше. Сол Пензер накинул бы еще десяток, а лучше Сола из живых филёров[65] нет никого.

Пока я с сожалением наблюдал эту бездарную работу, меня озарила идея. Они могут продержать Мигана в участке еще часа два или всю ночь, а может, он вообще уже спит в своей кровати. А тут хотя бы шанс за что-то уцепиться. Я снялся с якоря и рванул за объектом, который был уже в квартале от меня. Я нагонял его быстрым шагом. Свернув за угол, я поравнялся со слугой порядка – тот сторожил противоположный тротуар, но мне он был ни к чему. Мне показалось, что объект слегка прибавил обороты, я тоже поднажал, и на следующем перекрестке оказался позади него. Он оглянулся через плечо, услышав мое приближение, но не сбавил ходу. Поравнявшись с ним, я заговорил:

– Виктор Таленто?

– Без комментариев, – сказал он и пошел дальше. Я сделал тоже самое.

– Благодарю за комплимент, – сказал я, – но я не репортер. Меня зовут Арчи Гудвин, я работаю на Ниро Вульфа. Если остановитесь на секунду, я покажу вам документы.

– Меня ваши документы не интересуют.

– Ладно. Если вы вышли просто воздухом подышать, мои слова вас тоже не заинтересуют. Если не просто – другое дело. Только не кричите и не вертите головой – у вас на хвосте парень из отдела убийств. Не оглядывайтесь, или он поймет, что я вас предупредил. Он сзади через дорогу, метрах в тридцати.

– Да, – согласился он, не сбавляя темпа, – факт интересный. Это что, дневная норма добрых дел?

– Нет. Я тут прощупываю почву для мистера Вульфа. Он расследует одно убийство, просто ради практики, а я ищу зацепки. Я подумал: если помогу вам, может, вы ответите тем же. Если вы просто гуляете, забудьте, и пардон за беспокойство. Если идете по делам, которые лучше не подвергать огласке, то, может, вам понадобится совет специалиста. В такое время ночи в такой части города есть только два верных способа избавиться от хвоста, и я буду рад оказать услугу.

Он обдумывал это еще полквартала. Я не отставал. Затем он заговорил:

– Вы упомянули про документы.

– Верно. Мы можем встать у фонаря. Парень будет держать дистанцию.

Мы остановились. Я вынул бумажник и показал ему документы – лицензию детектива и водительские права. Он, не торопясь, просмотрел их, как положено юристу. Я убрал бумажник на место.

– Конечно, – сказал он, – я подозревал, что за мной станут следить.

– Наверняка.

– Я рассчитывал принять меры. Но должно быть… думаю, это не так просто, как кажется. У меня нет опыта подобных маневров. Кто нанял Вульфа расследовать дело?

– Не знаю. Он говорит, ему надо практиковаться.

– Если у вас есть лицензия, то ладно.

Он стоял, оценивающе глядя на меня в свете уличного фонаря. Он был на пару сантиметров ниже и немного старше и уже начинал прибавлять вес в районе живота. У него была смуглая кожа, соответствующие его профессии глаза и нос, нацеленный вниз. Я не подгонял его. Мой пробный выстрел его зацепил – теперь пусть выпутывается. Он раздумывал.

– У меня назначена встреча, – сказал он.

Я ждал.

Он продолжил:

– Мне позвонила женщина, и я договорился увидеться с ней. Возможно, мой телефон прослушивался.

– Вряд ли. Они так быстро не работают.

– Наверно. Та женщина никак не связана с убийством, я тоже, но понятно, что всё, что я скажу, и все, кого я вижу, – под подозрением. Я не вправе подвергать ее риску, и я не уверен, что смогу избавиться от филёра.

Я ухмыльнулся:

– Да и от меня тоже.

– То есть вы и дальше будете за мной следить?

– Конечно, ради практики. И потом – интересно посмотреть на вашу реакцию.

Он не улыбнулся в ответ.

– Вижу, вы заслужили свою репутацию, Гудвин. Вы теряете время зря: эта женщина никак не связана с делом. Но вряд ли мне стоило назначать ей встречу. Я не пойду. Это всего в трех кварталах отсюда. Вас не затруднит сходить туда и передать, что я не приду и свяжусь с ней завтра? Договорились?

– Конечно, это же всего в трех кварталах. А вы отплатите мне тем, что позвоните Ниро Вульфу и немного с ним побеседуете.

Он задумался:

– Не сегодня.

– Сегодня удобней всего.

– Нет. Я без сил.

– Завтра утром в одиннадцать?

– Да, это можно.

– Идет, – я дал ему адрес. – Если забудете, Вульф есть в адресной книге. Теперь вводите в курс.

Он вынул из кармана внушительную пачку денег и вытянул из нее двадцатку.

– Раз вы на меня работаете, вам положена плата.

Я снова улыбнулся:

– Прекрасная идея, сразу видно, что вы – юрист. Но я на вас не работаю. Я добровольно оказываю вам услугу и жду, что вы ответите тем же. Где у вас встреча?

Он убрал пачку.

– Как знаете. Женщину зовут Джуэл Джоунс, она сейчас на юго-восточном углу Кристофер-стрит и Гроув-стрит или скоро придет. – Он посмотрел на запястье. – Встреча назначена в полночь. Она среднего роста, стройная, темные волосы и глаза, очень привлекательна. Объясните ей, почему я не пришел, и скажите, что завтра я с ней свяжусь.

– Понял. Вы лучше идите в другую сторону, чтобы у филёра было чем заняться, и не оборачивайтесь.

Он хотел пожать мне руку в знак благодарности, но это было не лучше, чем дать мне двадцатку, потому как Вульф – не пройдет и суток – может ненароком упечь его за убийство. Поэтому я притворился, что не заметил руки. Он пошел на восток, я – на запад, не останавливаясь и не оборачиваясь взглянуть на филёра. Надо было убедиться, что он ни о чем не догадается и не сменит объект слежки, но я оставил выяснение этого обстоятельства до Кристофер-стрит. Оказавшись на ней, я свернул за угол, прошел двадцать шагов до лестницы, ведущей к крыльцу, шмыгнул за нее и спрятался так, что наружу торчала одна голова, и медленно досчитал до ста. Показались прохожие, какая-то парочка и запыхавшийся парень, но сыщика не было. Я протопал еще квартал до Гроув-стрит, миновал перекресток, не увидел никакой бесхозной женщины, прошел дальше, развернулся и двинул обратно. Я шел на пятый круг и часы показывали двенадцать ноль восемь, когда на углу остановилось такси, из него вышла женщина, и такси укатило.

Я подошел ближе. Свет мог быть и поярче, но она вроде соответствовала параметрам. Я встал перед ней и спросил:

– Джоунс?

Она выпрямилась. Я добавил:

– От Виктора.

Она запрокинула голову, чтобы увидеть мое лицо.

– Вы кто?

Она как будто немного запыхалась.

– Меня прислал Виктор с сообщением, но мне, естественно, нужно убедиться, что оно дойдет по адресу. Я назвал половину вашего имени и половину – его, теперь ваша очередь.

– Вы кто?

Я покачал головой.

– Сначала скажите вы, или сообщения от Виктора не будет.

– Где он?

– Нет. Считаю до десяти и ухожу. Раз, два, три, четыре…

– Меня зовут Джуэл Джоунс. Его – Виктор Таленто.

– Вот молодец. Теперь скажу.

И я приступил. Поскольку ей желательно было ухватить всю ситуацию целиком, я начал с того момента, когда прислонился к колонке у дома номер двадцать девять по Арбор-стрит, и дальше изложил все как есть, упомянув свое имя и должность. К концу рассказа она здорово помрачнела.

– Проклятье, – сказала она с чувством. Она взяла меня за руку и тронулась с места.

– Пойдемте, вы посадите меня в такси.

Я стоял на месте.

– С удовольствием, и даже оплачу дорогу. Мы едем к Ниро Вульфу.

– Мы? – она забрала руку. – Вы свихнулись.

– Кто угодно скажет, что нет. Смотрите сами. Вы с Таленто условились встретиться на углу улицы, значит, у вас есть причина этой ночью не показываться вместе. Видимо, что-то здорово срочное. Допускаю, срочность может не иметь отношения к убийству Филипа Кампфа, а может и иметь, и это точно надо обсудить. Я не деспот: могу отвезти вас в отдел убийств к сержанту по фамилии Стеббинс, и вы с ним побеседуете, либо отвезу вас к мистеру Вульфу. По мне, так вам больше понравится мистер Вульф, но выбор за вами.

Мозги у нее работали что надо. Во время моей речи на какую-то секунду ее глаза сверкнули, как лезвие ножа, затем взгляд снова стал ласковым и зовущим. Она опять взялась за мою руку, на этот раз обеими руками.

– Мы с вами побеседуем, – сказала она голосом, которым на досуге могла бы разморозить холодильник. – Я не прочь. Давайте куда-нибудь сходим.

Я сказал: пошли, и мы двинулись в путь. Она продолжала держаться за меня, уютно взяв под руку. Мы не сильно продвинулись в сторону Седьмой авеню, когда показалось такси. Я махнул, и мы сели в машину. Я сказал шоферу: «Западная Тридцать пятая, дом девятьсот восемнадцать», – и он снялся с места.

– А что там? – спросила мисс Джоунс.

Я сказал ей, что там дом Ниро Вульфа. Бедняжка не знала, что делать. Назови она меня крысой, это бы ей никак не помогло. Начни она биться и кричать, я попросту дал бы шоферу другой адрес. Лучшим шансом было попытаться расположить меня к себе, и имей она время для полноценной операции, скажем, часа четыре или пять, она реально могла добиться успеха, данные у нее были. Она не стала упрашивать или спорить. Она просто сказала, что чувствует: я тот, кому можно сказать все-все-все, кто поверит ей и поймет ее, и потом она с радостью поедет куда угодно и сделает все, что я скажу, и что она уверена, что я не воспользуюсь…

Но времени у нас было маловато. Такси уже притормозило у тротуара, и я приготовил деньги для оплаты. Я вышел, подал мисс Джоунс руку, провел ее семь шагов до крыльца, радуясь, что она не сотрясает попусту воздух своими протестами. Дверь не открылась ключом, потому что изнутри была накинута цепочка, и я нажал кнопку звонка. Прошла секунда – и на крыльце зажегся свет, прошла другая – и дверь открылась. Я подтолкнул мисс Джоунс внутрь и сам вошел следом. При входе стоял Фриц.

– Мистер Вульф наверху? – спросил я.

– В кабинете, – и он посмотрел на мисс Джоунс тем взглядом, каким смотрит на редких особей женского пола, зашедших в этот дом. В его душе всегда есть место надежде – хотя и далеко запрятанной, – что одна из них вскружит Вульфу голову и он женится. Попросив Фрица проводить мисс Джоунс в гостиную и оставив шляпу и плащ на вешалке, я пересек холл и вошел в кабинет.

Вульф читал, сидя за столом, а посреди комнаты, на лучшем в доме ковре, подаренном в знак признательности одним армянским торговцем, нарвавшимся на неприятности, лежал, свернувшись калачиком, пес. Он приветствовал меня, подняв голову и застучав хвостом по ковру. Вульф приветствовал меня, оторвав взгляд от книги и что-то пробурчав.

– Я не один, – сказал я ему. – Прежде чем ее вам представить, надо…

– Ее? Все жильцы этого дома – мужчины! Надо было поставить меня в известность, что ты будешь таскать сюда женщин!

– Не хотите – могу выгнать. А нашел я ее вот как… – и я все рассказал ему, особо не растекаясь, но и не упустив ничего важного. И закончил: – Я мог бы отвезти ее в одно знакомое местечко и там получить все, что можно, самостоятельно, но это риск. Потому как за шестиминутную поездку в такси она уже вызвала во мне… эээ… братские чувства. Нужна она вам или нет?

– Проклятье.

Он опустил взгляд в книгу и смотрел туда достаточно долго, чтобы дочитать абзац. Потом загнул угол и отложил книгу в сторону.

– Прекрасно, веди ее.

Я прошел к двери, соединяющей кабинет с гостиной, открыл ее и сказал:

– Входите, пожалуйста, мисс Джоунс.

Она вошла, по пути одарив меня томной улыбкой, которая сразила бы меня наповал, если бы я не отвлекся на другое. При ее появлении пес внезапно бросился ей в ноги и стал вертеться и тявкать с несомненной радостью. Он встал перед ней, поднял голову так, чтобы ей нетрудно было дотянуться и погладить, и завилял хвостом так быстро, что тот слился в одно расплывчатое пятно.

– Все понятно, – сказал Вульф. – Как поживаете, мисс Джоунс? Я – Ниро Вульф. А как зовут собаку?

Признаюсь, она была хороша. Присутствие в доме Вульфа этой собаки стало для нее полной неожиданностью. Но она, ничуть не смутившись, протянула руку и потрепала пса по загривку, затем огляделась, приметила красное кожаное кресло, подошла к нему и села.

– Забавно для первого вопроса, – сказала она без всякой досады. – Спрашиваете меня, как зовут вашу собаку.

– Тьфу, – сказал Вульф с отвращением. – Не знаю, какую позицию вы избрали. Но, судя по рассказу мистера Гудвина, вы как будто заявляете, что цель вашей встречи с мистером Таленто никак не связана с мистером Кампфом или его смертью и что вы знали мистера Кампфа плохо, либо встречали изредка, либо не знали вообще. Реакция собаки доказывает обратное. Пес явно прекрасно вас знает, а принадлежал он мистеру Кампфу. Значит, вы прекрасно знали и мистера Кампфа. Если попробуете отрицать, то мистер Гудвин и другие обученные люди перероют все вокруг, ваше прошлое и настоящее, а это крайне неприятно, даже если вы неповинны в убийстве и прочих правонарушениях. Вам это не понравится. Как зовут собаку?

Она посмотрела на меня, и я не отвел взгляд. При хорошем освещении характеристика «очень привлекательна», данная ей Таленто, нуждалась в уточнении. Она была не дурнушка, но взгляды притягивала скорее личность, манера держаться, а не внешность. Но она не включала это при необходимости, нет. Это было в ней даже сейчас, когда ум ее вовсю занимался выбором тактики.

Ей хватило пары секунд на решение.

– Его зовут Бутса, – сказала она.

Пес, сидевший у нее в ногах, поднял голову и вильнул хвостом.

– Господи Боже, – проурчал Вульф. – Другого имени нет?

– Насколько я знаю – нет.

– Вас зовут Джуэл Джоунс?

– Да. Я пою в ночном клубе «Фламинго», но сейчас не работаю.

Она протянула к нему руки призывным жестом. Крепиться должен был Вульф, а не я.

– Поверьте, мистер Вульф, я вообще ничего не знаю про это убийство. А знала бы хоть что-то полезное – с удовольствием бы вам все рассказала, потому что верю, что вы такой человек, который поймет меня и не заставит страдать без причины.

Она повторила почти то же, что скормила мне чуть ранее. Ну, хоть не дословно.

– Я и пытаюсь понять, – сухо ответил Вульф. – Вы были близки с мистером Кампфом?

– Да, можно так сказать, – она заговорщицки улыбнулась ему. – Какое-то время были. Но не теперь, больше двух месяцев назад.

– Вы познакомились с его собакой у него дома на Перри-стрит?

– Все верно. Примерно год я бывала там довольно часто.

– Вы поссорились с мистером Кампфом?

– О нет, мы не ссорились. Я просто перестала с ним видеться. У меня появился… много работы.

– Когда вы встречались в последний раз?

– В смысле были близки?

– Нет, вообще.

– Недели две назад, в клубе. Он раз или два заходил в клуб, и мы там разговаривали.

– Но ссоры не было?

– Нет, не из-за чего было ссориться.

– У вас нет соображений, кто убил его и зачем?

– Ни малейших.

Вульф откинулся в кресле.

– Вы близки с мистером Таленто?

– Нет, если вы про… конечно, мы друзья. Я ведь жила там.

– С мистером Таленто?

– Я не жила с ним, – она была даже несколько шокирована. – Я с мужчинами никогда не живу. Я снимала квартиру на втором этаже.

– В доме номер двадцать девять по Арбор-стрит?

– Да.

– Как долго? Когда?

– Почти год. Я съехала оттуда… дайте подумать… около трех месяцев назад. Я снимаю небольшую квартиру на Восточной Сорок девятой улице.

– Значит, вы знаете и остальных? Мистера Мигана, мистера Чеффи и мистера Аланда?

– Я знаю Росса Чеффи и Джерри Аланда, а Мигана – нет. Кто это?

– Квартиросъемщик из дома номер двадцать девять на Арбор-стрит. Второй этаж.

Она кивнула:

– Ну конечно, ведь это был мой этаж, – она улыбнулась. – Надеюсь, они починили ему этот дурацкий стол. Это одна из причин, по которой я съехала. Ненавижу меблированные квартиры, а вы?

Вульф скривился:

– В принципе – тоже. Вероятно, теперь у вас имеется собственная мебель. Ее оплатил мистер Кампф?

Она засмеялась, нет, скорее даже усмехнулась про себя, и в глазах заплясали искры:

– Вижу, вы не знали Фила Кампфа.

– Значит, оплатил не он?

– Ни в коем случае.

– Мистер Чеффи? Или мистер Аланд?

– Нет и нет, – заговорила она очень серьезно. – Послушайте, мистер Вульф. Один мой друг по доброте своей помог мне с мебелью, и давайте не будем. Арчи сказал мне, что вас интересует убийство, и я верю, что вы не станете копаться во всем, просто чтобы помучить меня и моего друга, – так что забудем про мебель.

Вульф не настаивал. Он сменил тему:

– Вы встречались с мистером Таленто на углу улицы – для чего?

Она кивнула:

– Я раздумывала на эту тему. То есть думала, что сказать, когда вы спросите, потому что ужасно не хочется показаться вам дурой, а выглядит похоже. Я позвонила ему, услышав по радио про Фила и что он убит там, на Арбор-стрит. Я знала, что Вик по-прежнему там живет, и просто хотела все разузнать.

– Вы говорили с ним по телефону.

– Он не хотел говорить об этом по телефону.

– Но почему на углу, на улице?

Теперь это было похоже на смех.

– Ну, мистер Вульф, вы точно не дурак. Вы спрашивали про мебель, не так ли? Девушке с мебелью лучше не показываться на публике с мужчиной вроде Вика Таленто.

– Вроде Вика Таленто? А какой он?

Она махнула рукой:

– Хочет слишком много.

Вульф бился с ней до начала второго, и даже если пересказать вам все по порядку, вы продвинетесь в расследовании никак не больше, чем он. Ему не удалось запутать ее или загнать в угол. Она не возвращалась на Арбор-стрит уже два месяца. Она много недель не видела Чеффи, Аланда или Таленто, а Мигана, конечно же, не видела вообще и даже не подозревала о его существовании. Она даже представить себе не могла, не то что предположить, кто убил Кампфа. Единственное, что хоть как-то напоминало результат от потраченного на нее Вульфом целого часа времени, это ее заявление, что никто сильно не привязан к Бутсе и не притязает на обладание им. Если и есть у Кампфа наследники, она о них не знает. Когда она встала с кресла, чтобы уйти, пес тоже вскочил, она погладила его, и он пошел вместе с нами к двери. Я проводил ее до Десятой авеню, посадил в такси и вернулся назад.

На кухне я налил себе стакан молока и отнес в кабинет. Вульф пил пиво и не стал бросать на меня мрачные взгляды. Он вообще редко бывает мрачен, когда пьет пиво.

– Где Бутса? – поинтересовался я.

– Нет, – категорически заявил он.

– Ладно, – сдался я. – Где Джет?

– Внизу, в комнате Фрица. Он будет спать там. Ты его не любишь.

– Это неправда, но можете так считать. Я к тому, что я за него не отвечаю, и это как раз по мне.

Я отпил молока.

– И вообще проблемы нет: утром придут из отдела убийств с ордером и заберут его.

– Не придут.

– Ставлю двадцать к одному. Еще до полудня.

Он кивнул:

– Я грубо оценил вероятность этого примерно так же, поэтому, пока вас не было, позвонил мистеру Кремеру. Я предложил ему соглашение. И он должен сам прийти к выводу, что в случае несоблюдения оного собака перейдет в его юрисдикцию, хотя я прямо так не сказал. Но создал у него впечатление.

– Гм. Вы с этим поосторожнее.

– Итак, достигнуто следующее соглашение. Ты прибываешь к дому номер двадцать девять по Арбор-стрит, вместе с собакой, в девять часов утра. Ты присутствуешь при нелепом представлении, которое задумала полиция, и не спускаешь глаз с собаки. До полудня собака покидает указанное место вместе с тобой, и ты возвращаешь ее сюда. Полиция не принимает мер к отъему собаки в течение двадцати четырех часов. Проживая в этом доме, ты можешь сподобиться знакомству с чем-то или кем-то более вдохновляющим, чем эта профурсетка. Зайди ко мне с утра перед выходом, я предложу тебе ряд вариантов.

– Я возмущен, – сказал я отважно, – вы так ее назвали! Хоть бы улыбнулись.

Глава четвертая

Утро было отличное, солнечное. Плащ Мигана я с собой не брал, потому что особого повода для прогулки не требовалось, да и вряд ли в распорядок дня впишется реальная оказия обменять его плащ на свой.

Слуги закона стояли прямо перед домом и дожидались меня. Знаток собак был коренастым дядькой средних лет в простых очках без оправы. До того как тронуть собаку, он спросил ее кличку, и я ответил: «Бутса».

– Дрянь кличка, – заметил он, – и поводок у вас дрянь.

– Согласен. Настоящий поводок был на трупе, так что теперь он, наверно, где-то в лаборатории. – Я протянул ему свой конец толстой веревки. – Если покусает, я ни при чем.

– Не покусает. Да, Бутса? – он сел перед собакой на корточки и стал знакомиться.

Сержант Пэрли Стеббинс прорычал в футе от моего уха:

– Это тебя надо было кусать, когда ты его крал.

Я обернулся, Пэрли был на полдюйма выше меня и на два дюйма шире.

– Что-то ты перепутал, – сказал я ему. – Это женщины меня, бывало, покусывали. Я вот часто думаю – кто бы тебя покусал?

Мы продолжали обмениваться любезностями, а тем временем спец по собакам, которого звали Лофтус, приручал Бутсу. Долго ждать не пришлось: он объявил, что готов к работе. Выглядел он хмуро.

– Вообще-то, – сказал он, – лучше держать его на поводке, когда я войду, наверно, Кампф так и делал. Или нет? Может, вы как-то проинструктируете меня. Что нам вообще известно?

– Если начистоту, – ответил Пэрли, – то чертовски мало. Если сложить вместе все, что мы набрали из разных мест, то иначе и не скажешь. Мне нужно найти что-то еще. Когда Кампф зашел с собакой в дом, шел дождь, и собака была мокрой. Кампф оставил собаку в холле первого этажа. Он снял поводок и держал его в руке, когда подошел к двери одной из квартир. Съемщик квартиры впустил его, и они стали разговаривать. Съемщик набросился на него – скорее всего сзади, без предупреждения – и задушил с помощью поводка. Сунул поводок в карман плаща. Надо иметь хорошие нервы и мускулы, чтобы снести тело вниз по лестнице в холл нижнего этажа, но ему позарез надо было убрать его из своей квартиры и подальше от двери. Любой из четырех жильцов мог сделать это, если припрет, а тут сильно приперло. Собака, естественно, была уже на улице возле дома. Пока Кампфа убивали в одной из квартир, Таленто спустился в нижний холл, увидел собаку и выставил ее вон.

– Тогда, – возразил Лофтус, – Таленто чист.

– Нет, чистых нет. Если убил Таленто, то после этого он вышел в холл и выпустил собаку в вестибюль, потом вернулся к себе в квартиру, вынес тело и положил его внизу у лестницы. А потом уже вышел из дома и выгнал собаку. Вы знаток собак. Что, это в принципе невозможно?

– Исключить нельзя. Все зависит от собаки и от ее преданности Кампфу. Крови же не было.

– Ну, я за что купил за то и продаю. Желаете копнуть глубже, сидите хоть весь день и читайте заключения экспертов и показания жильцов.

– Как-нибудь в другой раз. Мне пока хватит. Сначала входите вы?

– Ага. Пошли, Гудвин.

Пэрли двинулся к двери, но я возразил:

– Я останусь с собакой.

– Да ради бога. Тогда держись за Лофтусом.

Но я передумал. Хотелось посмотреть эксперимент, а Лофтус все загораживал. Поэтому я пошел в вестибюль вместе с Пэрли. Внутреннюю дверь открыл его коллега из отдела убийств, мы перешагнули порог и двинулись к дальней стене небольшого холла, довольно опрятного, но ничем не украшенного. Коллега закрыл дверь и остался стоять. Через минуту он снова открыл дверь и впустил Лофтуса с собакой. Сделав два шага вперед, Лофтус остановился, собака тоже. Никто ничего не сказал. Поводок болтался свободно. Бутса посмотрел на Лофтуса. Лофтус нагнулся к собаке и отвязал веревку от ошейника, потом показал его Бутсе, чтоб тот понял, что свободен. Бутса пошел ко мне и встал рядом, подняв голову и виляя хвостом.

– Бессмыслица! – сказал Пэрли с отвращением. – Знаете, чего я ждал на самом деле? Я не думал, что он покажет место, куда его вчера привел Кампф. Но я ждал, что он пойдет к лестнице, где обнаружили тело, и потом может пойти туда, откуда вынесли тело, к двери Таленто или выше. Возьми его за ошейник, Гудвин, и отведи к основанию лестницы.

Я выполнил просьбу. Пес без возражений пошел со мной, но ничем не показывал, что это место его особо заинтересовало. Все мы стояли и следили за ним. Он раскрыл пасть пошире и зевнул.

– Отлично, – буркнул Пэрли. – Просто отлично. Можете продолжать с тем же успехом.

Лофтус подошел к собаке, прицепил поводок к ошейнику, повел Бутсу через холл к двери и постучал. Дверь тотчас открылась, и появился Виктор Таленто в забавном халате всех цветов радуги.

– Привет, Бутса, – сказал он и нагнулся погладить пса.

– Черт побери, – взревел Пэрли. – Я же сказал молчать!

Таленто разогнулся.

– Точно, – в голосе его слышалось раскаяние. – Виноват, забыл. Хотите, попробуем еще разок?

– Нет. Все кончено.

Таленто попятился и закрыл дверь.

– Вы должны понять, – сказал Лофтус Пэрли, – от лабрадора не стоит ждать, что он вцепится кому-то в горло. Не та порода. Максимум, что можно получить, это враждебная поза или рычание.

– Ну и получите их, – прорычал Пэрли. – Может, стоит поработать?

– Непременно. Идите первым.

Пэрли пошел на меня. Я пропустил его и пошел следом вверх по лестнице. Холл выше этажом был узковат и плохо освещен, одна дверь в конце, другая – ближе к середине. Мы отошли к стене напротив ближней двери, чтобы не мешать Лофтусу и Бутсе. Они подошли, Лофтус стукнул в дверь. Прошло секунд десять, потом раздались шаги. Дверь открылась, и показался тот самый экземпляр, что смылся от Вульфа днем раньше и прихватил мой плащ. Он был в рубашке без пиджака, и волосы явно не причесывал.

– Это сержант Лофтус, мистер Миган, – сказал Пэрли. – Взгляните на собаку. Вам доводилось видеть ее раньше? Погладьте ее.

– С какой стати, – буркнул Миган, – гладьте сами.

– Вы видели эту собаку раньше?

– Нет.

– Ладно, спасибо. Пошли, Лофтус.

Когда мы двинулись к следующему пролету лестницы, я услышал, как сзади хлопнула дверь, – резко и громко. Пэрли обернулся:

– Ну как?

– Миган ему не понравился, – донесся сзади голос Лофтуса. – Но есть куча людей, которые не нравятся собакам.

Холл на третьем этаже был точной копией нижнего. Опять мы с Пэрли заняли позицию напротив двери, а Лофтус подошел к ней вместе с Бутсой и постучал. Ничего не произошло. Он постучал снова, теперь громче, и почти сразу дверь приоткрылась на двухдюймовую щель. Послышался визгливый голос:

– Вы с собакой?

– Точно, – сказал Лофтус.

– А вы тут, сержант?

– Точно.

– Я же говорил, эта собака меня не любит. Как-то на вечеринке у Кампфа… Ну, я рассказывал. Я не нарочно сделал ему больно, ему так показалось. Вы что, стряпаете мне обвинение?

– Откройте дверь. Собака на поводке.

– Не открою. Я же сказал, не открою!

Пэрли пришел в движение. Его рука поднялась, пронеслась над плечом Лофтуса, достигла двери и на этом не остановилась. Дверь секунду подумала, а потом распахнулась настежь. За ней стоял, держась за край, костлявый тип в пижаме с красно-зелеными полосками. Собака глухо зарычала и подалась назад.

– Мы обходим квартиры, мистер Аланд, – сказал Пэрли, – и вы не исключение. Теперь можете вернуться в постель. А насчет того, что мы стряпаем вам обвинение…

Он замолк, потому что дверь захлопнулась.

– Вы не предупреждали, – недовольно сказал Лофтус, – что у собаки зафиксирована реакция на Аланда.

– Да. Я думал посмотреть, что выйдет. Еще один остался, – и он пошел к лестнице.

Холл верхнего этажа явно был предметом чьей-то особой заботы. Он был не больше остальных, но на полу лежала отличная светло-коричневая дорожка, стены были окрашены в те же тона и увешаны маленькими картинками. Пэрли прошел мимо первой двери к той, что подальше, и мы опять прижались к стене, пропуская вперед Лофтуса с Бутсой. Когда Лофтус постучал, в ответ почти мгновенно послышались шаги в сторону двери и та широко распахнулась. На пороге стоял художник Росс Чеффи, одетый в потертую рабочую блузу. Он-то уж точно был самым симпатичным из жильцов: высокий, стройный, с художественной гривой кудрей и лицом, на которое можно было с удовольствием смотреть в зеркало.

Мне тоже вполне хватило времени им налюбоваться, пока он стоял в дверях и улыбался нам легко и непринужденно, выполняя при этом приказ Пэрли молчать. Бутса тоже вел себя легко и непринужденно. Когда стало понятно, что кровь никто проливать не собирается, Пэрли спросил:

– Вы ведь знаете эту собаку, мистер Чеффи?

– Конечно. Красивый пес.

– Погладьте его.

– С удовольствием, – он изящно нагнулся. – Знаешь, Бутса, а хозяин твой ушел, – сказал он и почесал Бутсу за черным ухом. – Навсегда ушел, Бутса, и это очень-очень грустно.

Он выпрямился:

– Еще что-нибудь сделать? Я работаю. Люблю утренний свет.

– Это все, спасибо, – Пэрли развернулся на выход, а я пропустил Лофтуса и Бутсу, а потом пошел за ними. По дороге вниз никто за три пролета не произнес ни слова.

Когда мы достигли нижнего холла, открылась дверь Виктора Таленто и сам он возник на пороге.

– Звонили из офиса окружного прокурора, – сказал он. – У вас ко мне всё? Они просят меня приехать.

– У нас все, – рявкнул Пэрли. – Можем вас подвезти.

Таленто сказал, что это будет здорово и что он за минуту соберется. Пэрли велел Лофтусу отдать Бутсу мне, и тот протянул поводок.

– Я готов предоставить вам подробный анализ поведения собаки, – с готовностью предложил я. – Справлюсь примерно за неделю.

– Иди к дьяволу, – прорычал Пэрли, – и чертова пса забери с собой.

Я удалился. На улице утро по-прежнему было прекрасным. Наличие двух полицейских машин напротив места преступления вызвало небольшое столпотворение, и мы с Бутсой привлекли всеобщий интерес, когда возникли на пороге и вышли на улицу. Мы оба проигнорировали взгляды зевак. Легкой походкой, без спешки, мы профланировали мимо, там и сям притормаживая, чтобы дать Бутсе возможность осмотреть очередной интересный предмет. Во время четвертой-пятой остановки, пройдя чуть больше квартала, я увидел, что вся четверка покидает дом номер двадцать девять. Стеббинс и Таленто сели в одну машину, Лофтус с коллегой – в другую, и укатили.

Я взял Бутсу на короткий поводок и пошел с ним к западу, пока не показалось свободное такси. Тогда я остановил его, залез внутрь, вытащил пятидолларовую купюру из бумажника и протянул шоферу.

– Спасибо, – с чувством сказал он. – Это что, залог?

– Его, брат, еще придется отработать, – заверил я. – Есть тут где-то в квартале между Арбор и Корт-стрит место припарковаться? На срок где-то от получаса до трех часов.

– Три часа за пятерку – не пойдет.

– Разумеется, – я достал еще пять долларов и отдал ему, – только вряд ли понадобится столько времени.

– Недалеко отсюда есть парковка. На улице без пассажира меня все будут останавливать.

– Пассажир будет – собака. Лучше встать на улице. Пес симпатичный. Я вернусь в разумных пределах.

– Посмотрим, что можно найти.

Он включил первую, и мы тронулись. Мест для парковки в это время дня на Манхэттене совсем мало, и мы здорово поколесили, пока нашли местечко на Корт-стрит в паре кварталов от Арбор. Он припарковался, а я вышел, предварительно приоткрыв окно на три дюйма, свернул направо у второго угла и направился к югу.

У дома номер двадцать девять по Арбор-стрит полиции не было, не было и столпотворения. Это меня устраивало. Войдя в вестибюль, я нажал кнопку под фамилией Миган и положил руку на ручку двери. Никакого щелчка. Я позвонил еще дважды: по-прежнему никакого ответа. Попробовал нажать кнопку Аланда – получилось. После короткого ожидания раздался щелчок, я распахнул дверь, вошел, поднялся на два пролета, дошел до двери и решительно постучал.

– Кто здесь? – раздался визгливый голос.

– Гудвин. Я только что был здесь вместе со всеми. Собаки нет. Откройте.

Дверь медленно приоткрылась, потом щель стала пошире. Джером Аланд был все в той же крикливой пижаме.

– Ради бога! – заверещал он. – Теперь-то что вам надо? Дайте поспать!

Я не стал извиняться.

– Я тут хотел задать вам пару вопросов, – сказал я ему, – но собака помешала. Это недолго.

Раз ему не хватило воспитания подвинуться, пришлось слегка задеть его, несмотря на его худобу. Я вошел.

– Куда теперь?

Он обогнул меня, и я последовал за ним через комнату к стульям. Как раз из-за таких стульев Джуэл Джоунс и ненавидела меблированные комнаты, да и остальная обстановка не спасала. Он присел на край стула и спросил:

– Ну, что такое?

Ответить было непросто. Поскольку он полагал, что я состою на довольствии в отделе убийств, то мне полагалось знать ни слишком много, ни слишком мало. Упоминать Джуэл Джоунс было рискованно – полиция могла до нее еще не добраться.

– Проверяю кое-какие детали, – сказал я. – Давно Ричард Миган снимает квартиру под вами?

– Черт побери. Я вам десять раз говорил.

– Не мне. Я же сказал – проверяю. Давно?

– Девять дней. Въехал во вторник на прошлой неделе.

– А кто там жил раньше, сразу до него?

– Никто. Она пустовала.

– Пустовала все время, пока вы здесь?

– Нет. Я же говорил вам, там жила девушка, но она съехала месяца три назад. Зовут Джуэл Джоунс, прекрасная артистка, устроила меня в ночной клуб, где я сейчас работаю. – Его губы задрожали. – Я знаю, что вы делаете. Вы хотите все испоганить, все переиначить и поймать меня… Привели эту собаку, чтоб она на меня рычала. Что, я виноват, что собак не люблю?

Он вцепился себе в волосы пальцами обеих рук сразу. Когда волосы были как следует всклокочены, он стал делать всякие жесты – как артист в ночном клубе.

– Собачья смерть, – сказал он. – Вот что случилось с Филом! Умер, как собака. Бедняга Фил. Не хотел бы я снова увидеть такое.

– Вы говорили, – рискнул я, – что дружили с ним.

Он вскинул голову.

– Нет. Разве я это говорил?

– Ну, что-то в этом роде. Может, не совсем так. А что, не дружили?

– Нет. У меня вообще нет друзей.

– Вы только что сказали, что девушка, которая здесь раньше жила, устроила вас на работу. Обычно так поступают друзья. Или она была вам чем-то обязана?

– Да ни черта подобного. Ее-то вы чего сюда втягиваете?

– Это не я ее втягиваю, а вы. Я только спросил, кто раньше снимал квартиру под вами. А что, вы ее прикрываете?

– Незачем мне ее прикрывать. Она вообще ни при чем.

– Может, и ни при чем. Она знала Филипа Кампфа?

– Думаю, да. Конечно, знала.

– Насколько близко?

Он покачал головой:

– Это про личную жизнь, а я не такой человек, чтоб рассказывать. Был бы жив Фил, вы бы спросили у него, может, он бы вам и ответил. А я не знаю.

Я улыбнулся ему:

– Все это кажется мне любопытным, мистер Аланд. Кто-то в этом доме убил Кампфа. Поэтому мы задаем вам вопросы, а если какой-то вопрос вызывает у вас застенчивость, то естественно, хочется узнать ее причину. Не хотите говорить про Кампфа и эту девушку – сами подумайте, что это может означать. Либо она была вашей девушкой, а Кампф увел ее, и за это вы его убили, когда он вчера пришел домой. Либо…

– Не была она моей девушкой!

– Угу. Либо это может означать, что она не была вашей девушкой, но вы все равно чувствовали себя глубоко обязанным ей. А Кампф втянул ее в какую-то грязную историю или чем-то ей угрожал, и она хотела от него избавиться, и тогда вы ей помогли. Конечно, может быть и так, что Кампф сам имел что-то против вас.

Он так запрокинул голову, чтобы практически мог смотреть на меня сверху вниз.

– Вы ошиблись с профессией, – заявил он. – Вам надо сценарии писать – для телесериалов.

После этого я пробыл у него лишь несколько минут, поскольку добыл все, на что мог рассчитывать при данных обстоятельствах. Раз я не мешал ему считать себя на службе у государства, мне было не с руки просить его сходить со мной в офис к Вульфу. Кроме того, мне надо было повидать еще двоих, а кто знает, когда меня прервет телефонный звонок или посыльный из прокуратуры. Единственное, в чем я продвинулся с Джеромом Аландом, это узнал, что он не хочет выпутываться за счет очернения других жильцов. Он не знал и не предполагал, кто мог убить беднягу Фила. Когда я уходил, он встал, но не пошел меня провожать, и дверь я открыл себе сам. Я спустился пролетом ниже к двери Мигана, постучал и стал ждать. В тот момент, когда я поднял кулак, чтобы постучать сильнее и громче, внутри раздались шаги и дверь открылась. Миган по-прежнему был в рубашке и непричесан.

– Ну? – спросил он.

– Снова пришел, – ответил я твердо, но не грубо, – задать вам пару вопросов. Не возражаете?

– Черт, вы же знаете, что возражаю.

– Естественно. Мистера Таленто вызвали в офис окружного прокурора. Возможно, это избавит вас от поездки туда.

Он посторонился, и я прошел внутрь. Комната была такого же размера и формы, что и у Аланда этажом выше, мебель, хотя и другая, выглядела ничуть не соблазнительней. Вплотную к стене стоял кривоногий стол – возможно, тот самый, на ремонт которого надеялась Джуэл Джоунс. Я взял стоящий рядом стул, он взял другой и хмуро уселся напротив.

– Я ведь вас видел раньше? – поинтересовался он.

– А как же, мы заходили с собакой.

– Я имею в виду до того. Разве не вы были вчера в офисе у Ниро Вульфа?

– Совершенно верно.

– Как это?

Я поднял брови:

– Вы что-то напутали, мистер Миган. Я пришел спрашивать, а не отвечать. Я заходил в офис Вульфа по делу. Это случается часто. А теперь…

– Жирный самонадеянный болван!

– Возможно, вы правы. Он, конечно, самонадеян. Но я тут по делу, – я достал блокнот с карандашом. – Вы въехали девять дней назад. Пожалуйста, расскажите точно, как вы попали в эту квартиру.

Он сверкнул глазами:

– Я уже три раза рассказывал.

– Знаю. Обычно так и делается. Я не стараюсь поймать вас на расхождениях, но вы могли упустить какую-то важную деталь. Просто считайте, что я ничего не слышал.

– О боже, – он уронил голову и сжал губы.

Вообще-то он мог выглядеть неплохо: светлые волосы, серые глаза, продолговатое худое лицо, – но теперь, проведя ночь – или большую ее часть – в отделе убийств и окружной прокуратуре, выглядел как раз плохо, особенно из-за красных и опухших глаз.

Он поднял голову:

– Я работаю фотографом в Питсбурге. Два года назад женился на девушке по имени Маргарет Райан. Через семь месяцев она ушла. Я даже не знаю, одна она ушла или с кем-то. Просто исчезла. Из Питсбурга тоже исчезла, или, во всяком случае, я ее там не нашел, и родные с ней не виделись и ничего про нее не знали. Примерно через пять месяцев, где-то год назад, один мой знакомый, бизнесмен, на которого я работаю, вернулся после поездки в Нью-Йорк и сказал, что видел ее тут в театре с мужчиной. Он подошел и заговорил с ней. Но она стала его уверять, что он ошибся. Он сказал, что это точно была она. Я приехал в Нью-Йорк и неделю ходил повсюду, но не нашел ее. В полицию не обращался, потому что не хотел. Может, для вас это не причина, но я такой.

– Пропускаю это, – я все записывал в блокнот. – Пошли дальше.

– Две недели назад я зашел на один вернисаж в Питсбурге. Там висела работа – большая картина маслом. Название – «Три лошадки на выпасе». Она представляла собой интерьер, комнату с тремя женщинами. Одна из них сидит на диване, и две – на полу, на ковре. Все трое едят яблоки. Та, что на диване, была моя жена. Я с первого взгляда твердо знал: это она, и чем дольше стоял и смотрел на картину, тем тверже это знал. Никакого сомнения быть не могло.

– Мы и не сомневаемся, – заверил я его. – И что вы сделали?

– Подпись художника напоминала что-то вроде «Черри», но, конечно, из каталога можно было узнать наверняка. Его звали Росс Чеффи. Чтобы узнать про него, я пошел в канцелярию Академии художеств. Там думали, что он из в Нью-Йорка, но наверняка сказать не могли. У меня были не доделаны кое-какие дела, это заняло пару дней, и потом я поехал в Нью-Йорк. Росса Чеффи я нашел без труда, он был в телефонной книге. Я приехал к нему сюда, в мастерскую. Сначала сказал, что интересуюсь этим персонажем с картины. Я сказал, что, по-моему, эта девушка отличная модель для серии фотографий, которые я хочу сделать. Но он ответил, что при его отношении к выразительным средствам фотографии он и не вздумает искать для такого дела натурщиц, и хотел уже со мной распрощаться. Пришлось сказать ему все как есть. Тогда он заговорил по-другому. Чеффи посочувствовал мне и сказал, что с удовольствием помог бы. Но картину он писал больше года назад, и натурщиц у него перебывало столько, что он сам не помнит, что с кого писал.

Миган остановился, и я поднял глаза от блокнота. Он злобно сказал:

– Еще раз скажу: я решил, что он врет.

– Не останавливайтесь. Сказали и сказали.

– Говорю вам, это было вранье. Фотограф за год может нащелкать сотню моделей и забыть. Другое дело – художник, да еще пишущий такую картину. Дальше я повел себя немного резко, но потом извинился. Он сказал, что постарается как-нибудь освежить свою память, и попросил перезвонить назавтра. Вместо звонка назавтра я пришел снова, но он сказал, что вообще ничего не вспомнил и вряд ли когда вспомнит. Я никаких резкостей не допустил. По дороге в дом я заметил объявление, что там сдается квартира, и, выйдя от Чеффи, нашел привратника, оформил аренду, а потом съездил в отель за чемоданами и заселился. Я же знал наверняка, что моя жена позировала для этой картины, и верил, что смогу ее найти. Мне хотелось быть как можно ближе к Чеффи и к тем, кто к нему ходит.

И мне тоже кое-чего хотелось. Например, предположить, что при нем наверняка есть снимок жены и что мне неплохо бы взглянуть на него. Но я, конечно, не стал высовываться, потому что была вероятность, что он либо уже отдал этот снимок полиции, либо отказался, либо сказал, что его нет. И потому я просто спросил:

– И что удалось узнать?

– Немного. Я хотел сблизиться с Чеффи, но как-то не особо продвинулся. Познакомился с двумя другими съемщиками, Таленто и Аландом, но и это ничего не дало. В конце концов я решил, что лучше обратиться за помощью к специалисту, и пришел для этого к Ниро Вульфу. Вы при этом присутствовали и знаете, что получилось, – вот уж жирный пузырь.

– Да, самомнение у него иногда бывает раздуто. Что вы от него хотели?

– Я уже говорил.

– Скажите еще раз.

– Собирался попросить его прослушивать телефон Чеффи.

– Это незаконно, – строго сказал я.

– Ну, я ничего и не сделал.

Я перевернул страницу блокнота.

– Вернемся чуть назад. За эту неделю, помимо квартирантов, сколько вы узнали друзей и знакомых Чеффи?

– Только двух, я же говорил. В какой-то день я видел в его мастерской молодую женщину, натурщицу, имя не помню, а в другой день мужчину. Чеффи сказал, что покупает у него картины. Звали его Бронштейн.

– Вы не упомянули Филипа Кампфа.

Миган подался вперед и положил кулак на стол.

– И не собираюсь. Я его не видел и не слышал.

– А что вы ответите, если я скажу, что вас видели вместе?

– Отвечу, что вы – грязный лжец! – его красные глаза стали еще красней. – Мало мне своих неприятностей, вы вдобавок вешаете на меня убийство человека, которого я в глаза не видел! Привели собаку, чтоб я ее гладил, черт знает что!

Я кивнул:

– Тяжелая у вас доля, мистер Миган. Не вы первый, в чью жизнь вторгается смерть и располагается там без всякого приглашения.

Я закрыл блокнот и сунул его в карман.

– Только вы уж найдите способ решать свои проблемы, не прослушивая чужих телефонов. – Я встал. – Вам лучше не отлучаться. Может, все равно вызовут.

Он пошел открыть мне дверь. Мне, конечно, хотелось узнать кое-какие подробности о том, как он продвинулся с Россом Чеффи или как не продвинулся, а также про контакты с другими жильцами, но я решил, что важнее переговорить с Чеффи, пока никто не вмешался. Когда я поднялся на два пролета вверх до мансарды, часы на запястье показывали 10.28.

Глава пятая

– Я понимаю, обстоятельства складываются таким образом, – сказал Росс Чеффи, – что не имеет смысла жаловаться на то, что меня все время отвлекают от работы. – Свои эмоции он выражал очень изящно.

Верхний этаж сильно отличался от остальных. Не знаю, на что походила жилая часть квартиры, расположенная в начале площадки, но мастерская в дальнем конце была высокой, просторной и уж никак не захламленной. Повсюду стояли большие и маленькие скульптуры. Холсты разных размеров лежали стопкой или были прислонены к полке. Стены покрывала прочная серая драпировка без всяких рисунков. На двух мольбертах – один был намного больше другого – стояли подрамники с начатой работой. Виднелось несколько простых деревянных стульев, два мягких с обивкой и один громадный, почти квадратный диван. Я двинулся к тому стулу, что был с обивкой, а Чеффи, по-прежнему одетый в рабочую блузу, придвинул себе простой стул и сел напротив.

– Только не затягивайте разговор без необходимости, – попросил он.

Я пообещал.

– Есть пара деталей, которые нас немного озадачивают. Конечно, может, это просто так совпало, что Ричард Миган приехал в город в поисках жены, зашел к вам, а затем снял тут квартиру, и как раз за девять дней до убийства Кампфа. Но такое совпадение надо сильно подготовить. Вообще-то, мистер Чеффи, есть люди, и в том числе я, кому трудно поверить, что вы позабыли, кто вам позировал для создания такой важной фигуры на картине. Я знаю, вы так утверждаете, но все равно верится с трудом.

– Милостивый государь, – сказал с улыбкой Чеффи, – вы, кажется, предположили, что я лгу?

– Я этого не говорил.

– Но наверняка подумали, – он пожал плечами. – Но для чего? Что за тайные помыслы движут мной?

– Не знаю. Вы сказали, что хотели помочь Мигану найти жену?

– Не совсем хотел, но был готов. Он чудовищно мешал работать.

– Видимо, он сильно вас доставал.

– И продолжает это делать.

– Может, стоило как-то отделаться от него. Вы пытались?

– Я изложил все, что делал, в своих показаниях… и подписал их. Добавить мне нечего. Я пытался освежить память, но так и не вспомнил, кто мне позировал. Один из ваших коллег предположил, что мне стоит съездить в Питсбург взглянуть на картину. Я так понимаю, он шутил.

Тень досады, мелькнувшая в его темных глазах, таких ясных и чистых, как будто он добрых восемь часов проспал безмятежным сном, напомнила мне о том, что я должен был знать его показания. Если я вызову в нем подозрения, он может задать пару личных вопросов.

Я самым серьезным образом посмотрел на него:

– Послушайте, мистер Чеффи. Ситуация скверная для всех ее участников. И она будет ухудшаться, а не улучшаться, пока мы не выясним, кто убил Кампфа. Вы, то есть все, кто живет в этом доме, должны много чего знать друг про друга. И, наверное, про Кампфа – что-то, о чем вы не хотите рассказать. Я не жду, что такой человек как вы вдруг выльет на кого-то ведро помоев, просто так, за здорово живешь. Но любые помои, имеющие отношение к убийству, должны оказаться на поверхности. И если вы что-то такое знаете и держите про себя, то вы здорово глупее, чем кажетесь.

– Вот это речь, – он снова улыбался.

– Спасибо. Ваш черед выступать.

– Я не обладаю вашим красноречием, – сказал он и покачал головой. – Нет, боюсь, что я не смогу вам чем-либо помочь. Нельзя сказать, что помои мне совершенно незнакомы. Утверждать так – пустое бахвальство. Но того, что вы ищете, у меня нет. Вы знаете мое мнение о Кампфе, которого я знал довольно неплохо. Некоторые его качества были достойны восхищения, но при этом он располагал целым рядом недостатков. Примерно то же могу сказать о Таленто. С Аландом я встречался от случая к случаю и близко его не знал. О Мигане знаю не больше вашего. Не имею ни малейшего понятия, отчего кто-либо из них мог захотеть убить Филипа Кампфа. Если вы ожидаете…

Зазвонил телефон. Чеффи прошел к столику возле дивана и снял трубку. Он сказал в нее пару раз «да», после еще пару слов и потом:

– Но ведь один из ваших сотрудников сейчас у меня… Имени не знаю, я не спросил… Не знаю, может он… Хорошо, на Леонард-стрит, сто пятьдесят пять. Да, выхожу через пять минут.

Он повесил трубку и повернулся ко мне. Я уже встал и заговорил первым:

– Значит, вас вызывают в окружную прокуратуру. Этих моих слов им не передавайте, но скорее это убийство пролежит у них под сукном, пока адское пекло не замерзнет, чем они вышлют бригаду его раскрыть. Если им нужно мое имя, они знают, где спросить.

Я пошел к двери, открыл ее и был таков.

На улице перед домом по-прежнему не было полицейских машин. Повернув налево на Корт-стрит и пройдя два квартала, я с облегчением обнаружил такси на том же месте. Пассажир торчал над сиденьем и разглядывал городской пейзаж. Если бы таксист увез его и продал или если бы явился Стеббинс и выкрал собаку, то домой бы мне лучше вообще не возвращаться. Пес вроде был рад меня видеть – еще бы ему не радоваться. Всю дорогу до Тридцать пятой улицы он подпирал меня задом, как настоящий контрфорс. Счетчик настучал всего лишь шесть с мелочью, но я не спросил сдачу. Если Вульф поставил меня распутывать убийство только потому, что ему, видите ли, приглянулась собака, то пусть расплачивается.

Когда мы вошли в кабинет, я отметил, что Джет пошел к Вульфу, сидевшему на обычном месте за столом, без тени робости или колебания. Значит, накануне вечером, в мое отсутствие, Вульф как-то налаживал с ним отношения, наверняка чем-нибудь кормил, а может даже и погладил. Мне приходили в голову разные замечания, но я их придержал. Очень скоро меня могли выдернуть из дому, и дальше я бы долго доказывал, что совсем не нарочно выдавал себя за сотрудника полиции. Или – что я не виноват, что подозреваемые в убийстве так обознались.

Вульф опустил пустой бокал из-под пива и поинтересовался:

– Ну и?

Я доложил. Ситуация требовала полного и подробного отчета, и я его выдал, пока Вульф сидел, откинувшись на спинку кресла и прикрыв глаза. Когда я подошел к концу, он не стал задавать вопросов. Вместо этого он открыл глаза, выпрямился и начал:

– Позвони…

Я прервал его:

– Погодите-ка. После тяжелого трудового утра я, в качестве поощрения, имею право и сам предложить. Я все давно придумал. Как эта контора называется в Питсбурге, где картины выставляют?

– Ага. Будем палить наугад.

– Знаю, но цена вопроса – бакс, а я только что истратил десять на такси.

– Питсбургская художественная академия.

Я развернулся к стоящему у меня на столе телефону, соединился с оператором и заказал разговор. За пару секунд меня соединили с академией, но потом четверть часа ушло на переключения от одного к другому, и так три раза, пока я не получил, что хотел.

Я повесил трубку и повернулся к Вульфу:

– Выставка закрылась неделю назад. Слава богу, не придется ехать в Питсбург. Картину дал на вернисаж Герман Бронштейн, из Нью-Йорка, он владелец. Ему выслали ее четыре дня назад с нарочным. Адрес Бронштейна не дали.

– Телефонная книга.

Я взял ее и стал листать.

– Ну вот. Герман Бронштейн только один. Адрес работы – Брод-стрит. Проживание на Парк-авеню.

– Звони.

– Думаю, не стоит. Вдруг он полный тормоз и дело займет весь день. Может, мне съездить к нему без звонка? Картина, наверно, там, а если у меня ничего не выйдет, можете увольнять. Я и сам подумываю об отставке.

У Вульфа были сомнения, поскольку идея исходила от меня, но в конце концов он вошел в долю. Слегка поразмыслив, я подошел к шкафчику под книжными полками, достал камеру «Веблекс» с аксессуарами и закинул лямку футляра на плечо. Я сказал Вульфу, что не вернусь, пока не увижу картину, где бы она ни была, и хлопнул дверью. Перед уходом я набрал номер Таленто – сказать ему, чтобы он не беспокоился о той встрече, но никто не ответил. Либо он все еще сидел в окружной прокуратуре, либо шел к нам на Тридцать пятую улицу. Если он придет в мое отсутствие, то ничего страшного: Джет не даст Вульфа в обиду.

Такси подвезло меня к портику роскошного дома на Парк-авеню в районе Семидесятых улиц. Я сделал попытку, не глядя, просочиться мимо швейцара, но тот остановил меня. Тогда я на ходу сказал строгим профессиональным голосом:

– Съемка у Бронштейна. Опаздываю, – и с тем ушел.

Пройдя сквозь шикарный холл к лифту, на мое счастье стоявшему на этаже с открытой дверью, я вошел и сказал: «К Бронштейну, пожалуйста». Лифтер закрыл дверь и нажал кнопку этажа. Мы остановились на двенадцатом, и я вышел из кабины. Одна дверь была справа, другая – слева. Я, не спрашивая, наудачу свернул вправо, прислушиваясь, не будет ли подсказки со стороны лифтера, оставшегося стоять с открытой дверью.

Это была одна из простейших операций за всю мою карьеру. На звонок дверь открыл средних лет волкодав женского рода в форменном платье и передничке, и, когда я сказал, что пришел снимать картину, впустил меня, попросил подождать и исчез. Через пару минут из арки вышла достойнейшая седоволосая дама и спросила, что мне надо. Я извинился за доставленное ей беспокойство и сказал, что буду глубоко признателен, если она позволит мне сфотографировать полотно, которое мистер Бронштейн посылал на выставку в Питсбург. Называется «Три лошадки на выпасе». Мой питсбургский заказчик так им восхищен, что хотел вернуться и сфотографировать на память, но картину вернули владельцу до того, как он все это провернул.

Ей нужны были данные: мое имя, адрес, фамилия питсбургского заказчика, – что я ей радостно сообщил без всякой подготовки, и тогда она провела меня через арку в комнату – чуть меньше площади спорткомплекса «Мэдисон-сквер-гарден». Было бы здорово, а заодно и полезно поразглядывать разные ковры, мебель и прочее собрание предметов, особенно дюжину или даже больше картин на стенах, но с этим пришлось повременить. Дама прошла мимо всего этого к картине, висевшей в глубине комнаты, сказала: «Вот она» – и опустилась на стул.

Отличная была картинка. Я наполовину ждал, что лошадки будут без всего, но они оказались одетыми с головы до ног. Заметив вслух, что не удивительно со стороны моего клиента захотеть фотографию этой картины, я стал возиться с оборудованием и вспышками. Она сидела и смотрела. Я снял картину под разными углами, действуя и выглядя, по-моему, очень профессионально, потом сложил барахло в сумку, горячо поблагодарил ее от имени заказчика, пообещал прислать снимки и ушел. Всего и дел-то.

Выйдя на улицу, я пошел на запад к Мэдисон, повернул к центру, отыскал аптеку, зашел в телефонную будку и набрал номер.

– Да, – раздался голос Вульфа. – Кого нужно?

Я сто раз ему говорил, что нечего так отвечать по телефону, но он был упрям, как чертов осел.

– Вас мне нужно, – ответил я. – Я видел картину. Вот уж не думал, что жеребец способен на такое. Она вся сверкает красками и жизнью, как будто кровь трепещет под теплой кожей. Тени прозрачны, сочетания цветов гармоничны…

– Заткнись! Да или нет?

– Да. Вы встречались с миссис Миган. Хотите увидеть ее еще раз?

– Хочу. Привози.

Мне не нужно было искать ее адрес в справочнике, потому что я его уже нашел. Я вышел из аптеки и махнул такси.

На Восточной Сорок девятой улице никаких проблем со швейцаром не возникло. Это был старый кирпичный дом, выкрашенный в ярко-желтый цвет и радикально обновленный путем добавки автоматического лифта. Попасть в дом оказалось не так легко. Нажать в вестибюле кнопку с надписью «Джуэл Джоунс» было просто, а также снять наушник переговорного устройства и поднести его к уху, одновременно приблизив губы к решетке, но дальше возникли сложности.

В динамике затрещало:

– Да?

– Мисс Джоунс?

– Да. Кто это?

– Арчи Гудвин. Хочу вас увидеть. Без сообщения от мистера Таленто.

– Что вам нужно?

– Впустите меня, тогда я скажу.

– Нет. А в чем дело?

– Дело очень личное. Если не хотите услышать все от меня, я приведу мистера Мигана. Может, ему расскажете.

Я услышал, как она ахнула. Могла бы знать, что эти домофоны очень чувствительны.

После паузы она произнесла:

– Зачем вы так говорите? Я же сказала, не знаю никакого Мигана.

– Отстали от жизни. Я только что видел картину «Три лошадки на выпасе». Впускайте.

Еще одна пауза, и связь отключилась. Я повесил трубку на рычаг, повернулся и положил ладонь на дверную ручку. Раздался щелчок, и я толкнул дверь. Я пересек небольшой холл, дошел до лифта, скользнул в него, нажал кнопку «пять» и стал подниматься. Когда лифт остановился, я вышел из него и оказался в узкой передней. Дверь была открыта, и на пороге стояла мисс Джоунс в голубом неглиже. Она начала что-то говорить, но я ее грубо проигнорировал.

– Слушайте, – сказал я. – Тянуть нет смысла. Вчера я дал вам выбор между мистером Вульфом и сержантом Стеббинсом. А теперь – либо мистер Вульф, либо Миган. Думаю, мистер Вульф вам предпочтительней: он человек, который может понять, вы сами сказали. Я подожду здесь, пока вы оденетесь. Только никому не звоните, потому что до разговора с мистером Вульфом неизвестно, на каком вы свете, да и телефоны у всех наверняка на прослушке. Красного не надевайте. Мистер Вульф красное не любит. Он любит желтое.

Она сделала шаг вперед и коснулась ладонью моей руки:

– Арчи, где вы видели картину?

– Расскажу по дороге. Поехали.

Она ласково потянула меня к себе:

– Не обязательно ждать здесь. Зайдите, присядьте. – И еще протянула, так же ласково: – Ну же.

Я погладил ее пальцы, не желая показаться неучтивым.

– Простите, – сказал я, – побаиваюсь лошадок. Меня уже как-то лягнули.

Она повернулась и исчезла в квартире, дверь осталась открытой.

Глава шестая

– Не называйте меня миссис Миган! – крикнула Джуэл Джоунс.

Вульф был рассержен не меньше ее. Конечно, ее прочно загнали в угол и оружия никакого не оставили, но ему пришлось сказать Фрицу отложить обед до новых указаний.

– Я лишь подчеркиваю тот факт, – сухо сказал он, – что личность ваша более не является предметом обсуждения. По закону вы – миссис Ричард Миган. Если вы это уяснили, то я буду звать вас, как скажете. Мисс Джоунс?

– Да, – она была в красном кожаном кресле, но не сидела. Так, присела на самый краешек, как будто сейчас вскочит и даст деру.

– Прекрасно, – сказал Вульф, глядя на нее. – Вы сознаете, сударыня, что все, сказанное вами, будет подвергнуто сомнению? Вы опытная лгунья. Ваше спонтанное отрицание знакомства с мистером Миганом вчера вечером было разыграно мастерски. Далее. Когда Чеффи сообщил вам, что ваш муж приехал и разыскивает вас?

– Я не говорила, что мне сообщил мистер Чеффи.

– Кто-то другой. Кто и когда?

Она уперлась:

– Откуда вы знаете, что мне сообщили?

Вульф погрозил ей пальцем:

– Хочу, чтоб вы поняли, мисс Джоунс, в каком вы оказались переплете. Никто не поверит, что мистер Чеффи не в состоянии вспомнить имя модели, позировавшей ему для этой картины. Полиция не верит, а они еще не знают, что там изображены вы, что вы целый год прожили в этом доме и до сих пор периодически видитесь с мистером Чеффи. После того как явился ваш муж и спросил у художника имя натурщицы, а потом снял квартиру там же, ясно обозначив свое намерение не отступать, абсурдно полагать, что Чеффи вас не предупредил. Я вам не позавидую, когда полиция узнает про вас и станет вас потрошить.

– Но ведь необязательно, чтобы они узнали обо мне, правда?

– Тьфу ты. Удивительно, как они еще не добрались до вас, хотя прошло лишь восемнадцать часов. Скоро доберутся, даже и без моей помощи. Я знаю, беседовать вам тут со мной – веселье небольшое, но в сравнении с полицией покажется большим.

Она размышляла. Брови нахмурились, глаза неотрывно смотрели на Вульфа.

– А знаете, – спросила она, – как лучше всего поступить, по-моему? Удивительно, как я раньше до этого не додумалась. Вы – сыщик, вы помогаете людям, попавшим в затруднительное положение, а я, несомненно, в таком положении нахожусь. Я оплачу вашу помощь. Небольшую сумму я могу дать прямо сейчас.

– Не сейчас и не потом, – отрезал Вульф. – Когда мистер Чеффи сказал вам, что вас разыскивает муж?

– Вы даже не слушаете, – жалобно сказала она.

– Говорите толково – буду слушать. Когда?

Она сдвинулась и села на дюйм глубже.

– Вы не знаете мужа. Он ревновал меня, еще когда мы не поженились, а потом стало только хуже. Все шло так плохо, просто невыносимо – вот почему я ушла от него. Если бы я осталась в Питсбурге, он бы точно нашел меня и убил, поэтому я уехала в Нью-Йорк. Сюда приехал один мой друг, то есть просто друг. Я нашла работу в модельном агентстве, достаточно зарабатывала и встретила много разных людей. Среди них был Росс Чеффи. Он хотел, чтобы я позировала ему для картины, и я согласилась. Конечно, он платил мне, но это не главное. Вскоре я познакомилась с Филом Кампфом. Он устроил мне пробу в ночной клуб, и меня взяли. Хотя все-таки я боялась. В театре меня увидел один человек из Питсбурга, подошел и стал разговаривать. Но я сказала, что он ошибся и что я в Питсбурге вообще никогда не была.

– Это случилось год назад, – пробормотал Вульф.

– Да. Я побаивалась работать в клубе – все-таки там много зрителей, но шли месяцы, и никто меня не узнавал. И вдруг позвонил Росс Чеффи и сказал, что явился муж и стал расспрашивать про картину. Я просила Росса ради бога не говорить мужу, кто там изображен, и он обещал молчать. Вы просто не знаете моего мужа. Он точно ищет меня, чтобы убить.

– Вы уже два раза это говорили. Он что, кого-нибудь убивал?

– Я не сказала – убить кого-нибудь, я сказала – убить меня. Может, я как-то так действую на мужчин, – она для ясности махнула рукой, – они от меня сразу теряют голову. И Дик… ну, я просто знаю его, и все… Я ушла от него полтора года назад, а он меня все ищет… он такой. Когда Росс сказал мне, что он здесь, я просто оцепенела от ужаса. Уволилась из клуба, потому что он мог прийти и увидеть меня. Я вообще почти не выходила из квартиры до прошлой ночи…

Вульф кивнул головой:

– Когда вышли встретиться с мистером Таленто. Зачем?

– Я уже говорила вам.

– Да, но тогда вы были только мисс Джоунс. Теперь вы еще и миссис Миган. Так зачем?

– Разницы никакой. Я услышала по радио, что Фила убили, и захотела узнать. Я звонила Россу Чеффи и Джерому Аланду, но не дозвонилась и позвонила Вику Таленто. Он не хотел говорить по телефону, но согласился встретиться.

– Мистер Аланд и мистер Таленто знали, что вы позировали для картины?

– Конечно знали.

– А то, что мистер Миган увидел ее, узнал вас и теперь ищет?

– Да, они все это знали. Россу пришлось рассказать им, потому что он подумал, вдруг Дик спросит у них, кто позировал для картины, и предупредил, чтобы они не говорили. Они пообещали… и сдержали слово. Все они – настоящие друзья.

Она ненадолго прервалась, открыла лежавшую на коленях черную кожаную сумку, достала кошелек и стала в нем копаться. Потом подняла глаза на Вульфа:

– Я могу заплатить вам сорок долларов сейчас, для начала. Я не просто в трудном положении, под угрозой моя жизнь, правда. Не понимаю, как вы можете отказываться… Да вы даже не слушаете!

Он явно не слушал. Поджав губы, он разглядывал свой указательный палец, чертивший кружочки на столе. В ответ на ее упрек он не бросил это занятие, но через минуту перевел взгляд на меня и отрывисто приказал:

– Звони мистеру Чеффи.

– Нет! – закричала она, – я не хочу, чтоб он знал…

– Глупости, – рявкнул Вульф. – Все и так всё узнают, так чего тянуть? Звони ему, Арчи. Я поговорю.

Я пошел к телефону и набрал номер. Я думал, он еще не вернулся из окружной прокуратуры, но он был дома. Его голос можно было легко узнать по одному этому «алло». Я заговорил нарочно басом, чтобы он не узнал меня и не вздумал дискутировать, представлялся я полицейским или не представлялся, а просто сказал, что с ним хочет говорить Ниро Вульф.

Вульф снял трубку у себя на столе:

– Мистер Чеффи? Это Ниро Вульф. Я заинтересовался убийством Филипа Кампфа и провел определенное расследование. Минуточку, подождите, пожалуйста, не отключайтесь!.. Здесь у меня в кабинете сидит миссис Ричард Миган, она же мисс Джуэл Джоунс… Пожалуйста, дайте договорить! Естественно, мне полагается задержать ее и сообщить в полицию, ибо она им понадобится как важный свидетель в деле об убийстве. Но прежде я хотел бы поговорить о деле с вами и остальными квартирантами. Вы сможете привезти их сюда как можно скорее?.. Нет, по телефону больше ничего не скажу, мне нужно, чтоб все были здесь. Если мистер Миган заупрямится, можете заодно сказать ему, что здесь его жена. Я полагаю…

Она скакнула к нему с резвостью, которой могла позавидовать любая лошадка, выхватила телефон и завизжала:

– Только не говори ему, Росс! Только не привози его. Только не…

Мой бросок и вираж вокруг стола в целом тоже были неплохи. Я обхватил ее за плечи и дернул назад с таким воодушевлением, что сам приземлился в красное кожаное кресло с ней на коленях. Поскольку утихать она отнюдь не собиралась, я зафиксировал ей руки по швам, на что она стала пинать меня каблуками по лодыжкам. Пинала она меня, пока Вульф не договорил с Чеффи. Как только он повесил трубку, она вдруг обмякла и сдалась, и я почувствовал, какая она горячая и как крепко ко мне прижалась.

Вульф хмуро глянул на нас.

– Эффектное зрелище, – сказал он и осклабился.

Глава седьмая

Ситуация имела ряд аспектов. С одной стороны – обед. Для Вульфа было немыслимо не накормить того, кто пришел в обеденное время к нему в дом. Но он категорически не сел бы за стол с особой, которая только что на него прыгала и царапалась. Эта проблема решалась просто. Нам с ней накрыли в гостиной, а Вульф отобедал на кухне с Фрицем. Еду подали, но съела она немного. Она все прислушивалась и поглядывала в сторону прихожей, хотя я заверил ее, что приму все меры к тому, чтобы муж не убил ее в самом начале.

Второй аспект – как наши гости отнесутся к тому, кем я являюсь на самом деле. Тут я взял дело в свои руки. Когда в четверть третьего раздался звонок, я впустил их в дом и сказал, что при желании могу обсудить раздвоение моей личности с каждым из них по отдельности и со всеми вместе, но только позже: пусть потерпят, пока Вульф управится. Виктору Таленто не терпелось обсудить другое горящее дело – как я обставил его с ночным посланием для Джуэл Джоунс. Он пытался было скандалить на эту тему и требовал приватного разговора с Вульфом, но я сказал ему не зарываться.

Мне пришлось взять на себя и третий аспект, у которого было две стороны. Одна – это теория мисс Джоунс, что муж убьет ее, как только увидит. Эта теория могла подтвердиться или не подтвердиться. Но, с другой стороны, кто-то же из них убил Кампфа и мог пойти на крайность при большой нужде. Для этого я принял три меры предосторожности: показал им свой револьвер тридцать восьмого калибра, сунул его в карман и сказал, что он заряжен. Я настоял на том, чтобы прощупать их от плеч до коленок, и держал мисс Джоунс в гостиной, пока не рассадил остальных вокруг стола в кабинете и пока Вульф не вышел из кухни. Когда он уселся в кресло за своим столом, я вышел через прихожую и привел мисс Джоунс.

Миган вскочил и двинулся на нас. Я успешно перехватил его. Мисс Джоунс спряталась за меня. Таленто и Аланд вскочили со стульев – видимо, чтобы тоже помочь в охране лошадки. Миган что-то говорил, и они тоже. Я вместе с мисс Джоунс обошел их сзади и усадил ее в конце своего стола. Когда я уселся сам, получилось идеальное место, чтобы перехватить любого, кто к ней полезет. Таленто и Аланд усадили Мигана на стул между собой. Он сел и уставился на нее.

– Когда закончится кутерьма, – сказал Вульф, – я хотел бы проверить правильность ваших фамилий. – Он обвел их взглядом слева направо. – Таленто, Миган, Аланд, Чеффи. Верно?

– Да, – ответил я.

– Тогда я продолжу, – он взглянул на стенные часы. – Филип Кампф был убит двадцать часов назад в доме, где все вы проживаете, джентльмены. Обстоятельства указывают на то, что убийца – один из вас. Но я не буду пережевывать разнообразные детали, которые вы уже вдоль и поперек обсудили в полиции. Они вам прекрасно знакомы. Меня не приглашали заняться этим делом, и единственный мой заказчик – собака, которая попала сюда по недосмотру. И тем не менее…

Раздался звонок. Я спросил себя, накинул ли я на дверь цепочку, и решил, что накинул. Через открытую дверь в прихожую я увидел, как Фриц пошел отвечать. Вульф заговорил дальше, но ему мешали доносившиеся из прихожей голоса – Фрица и кого-то другого, и он остановился. Голоса не умолкали. Вульф закрыл глаза и поджал губы. Присутствующие сидели и смотрели на него.

Тут на пороге появился Фриц и объявил:

– Инспектор Кремер, сэр.

Вульф открыл глаза:

– Что ему надо?

– Я сказал ему, что вы заняты. Он ответил, что знает это, потому что слежка за четырьмя джентльменами привела к вашему дому. Он сказал, что ожидал, что вы устроите какой-то фокус с собакой, и что вы сейчас, по его мнению, как раз этим занимаетесь, и потому он намерен войти и посмотреть, что там за фокус. С ним сержант Стеббинс.

– Арчи, скажи… – пробурчал он. – Нет, лучше сиди, где сидишь. Фриц, скажи ему, что он может смотреть и слушать все, что я делаю и говорю, если тридцать минут не будет перебивать меня и задавать вопросы. Если согласен – веди их.

– Стойте, – вскочил Росс Чеффи. – Вы дали слово обсудить это с нами прежде, чем станете общаться с полицией.

– Я с ними не общаюсь. Они пришли сами.

– Вы их позвали!

– Не звал. Я предпочел бы сначала говорить только с вами и потом позвать их, но они уже пришли и с тем же успехом могут к нам присоединиться. Веди их, Фриц, при том же условии.

– Хорошо, сэр.

Фриц вышел. Чеффи подумал, не добавить ли что-то еще, но решил, что нечего, и сел. Таленто что-то сказал ему, и он покачал головой. Джерри Аланд, выглядевший гораздо презентабельней в одежде и после причесывания, не сводил глаз с Вульфа. Для Мигана в комнате явно не было никого, кроме него и жены.

Кремер и Стеббинс вошли, остановились в трех шагах от двери и стали ориентироваться на местности.

– Садитесь, – предложил им Вульф. – По счастью, ваше любимое кресло не занято, мистер Кремер.

– Где собака? – рявкнул Кремер.

– На кухне. Вам лучше на время отложить предубеждения. Ведь условлено, что в течение тридцати минут вы будете всего лишь наблюдателем.

– Да, я дал слово.

– Тогда садитесь. Но мне нужно вас проинформировать. Вы знаете джентльменов, это понятно, но не знаете даму. Ее зовут мисс Джуэл Джоунс. По документам – мисс Ричард Миган.

– Миган? – изумился Кремер. – И она у Чеффи на картине? Жена Мигана?

– Совершенно верно. Пожалуйста, сядьте.

– Откуда вы ее взяли?

– С этим потом. Не прерывать и не задавать вопросов. Черт побери, сядьте!

Кремер подошел и устроился в красном кожаном кресле. Стеббинс взял желтое и поставил его во второй ряд, за спинами Чеффи и Аланда.

Вульф осмотрел весь квартет:

– Я собирался сказать вам, каким образом собака указала мне на убийцу. Но прежде…

– Каким? – рявкнул Кремер.

– Вы всё это знаете, – холодно ответил Вульф. – Мистер Гудвин изложил вам в точности все происшедшее. Если вы еще раз меня прервете, то, ей-богу, заберете их всех в участок, за исключением пса, и будете мурыжить самостоятельно.

Он вернулся к четверке:

– Но прежде чем перейти к делу, я скажу вам пару слов. Я оставляю без комментариев вашу вину перед мистером Миганом. Вы все общались с мисс Джоунс и пребывали с ней в отношениях разной степени близости, но отказались выдать ее мужу, которого она бросила и, по ее собственному утверждению, боялась. Готов допустить, что ваше поведение имело оттенок галантности. Но когда убили мистера Кампфа и вокруг стала копошиться полиция, глупо было пытаться ее уберечь. Они бы точно до нее добрались. Я вышел на нее первым только благодаря поразительной предприимчивости мистера Гудвина и сопутствующей ему удаче.

Он качнул головой в их сторону:

– Еще одной глупостью с вашей стороны было принять мистера Гудвина за полицейского, впускать его в дом и отвечать на вопросы просто потому, что он присутствовал во время неудавшегося эксперимента с собакой. Вам нужно было просто спросить у него документы. Никто из вас понятия не имел, кто он на самом деле. Даже мистер Миган, который видел его утром у меня в офисе, и тот был сбит с толку. Я упомянул об этом, чтобы упредить возможные жалобы в официальные инстанции на то, что мистер Гудвин выдавал себя за полицейского. Вы знаете, что не выдавал, – он просто умело использовал ваши беспочвенные домыслы.

Вульф провернулся вместе с креслом.

– И еще. Вчера утром мистер Миган пришел сюда на назначенную встречу, чтобы поручить мне работу. С первых слов я догадался, что дело как-то связано с его женой. Но я такими делами не занимаюсь и был с ним резок. Это его оскорбило. Он выскочил в гневе, схватил шляпу и плащ с вешалки в прихожей, но вместо своего плаща взял плащ мистера Гудвина. Позднее днем мистер Гудвин пошел на Арбор-стрит и взял с собой плащ, что был оставлен по ошибке, чтобы обменять его на свой. Он увидел, что перед домом номер двадцать девять припаркованы две машины полиции, дежурит полисмен, стоят люди и собака. Он решил повременить с обменом и прошел мимо, на секунду остановившись погладить собаку. Он направился домой, но мили через две обнаружил, что собака идет за ним. Остаток пути они с собакой проделали на такси и попали в этот дом и в эту комнату.

Он хлопнул ладонью по столу:

– Итак. Почему собака пошла за мистером Гудвином сквозь городскую сутолоку? Предположение мистера Кремера о том, что собаку подманили, – вздор. Мистер Гудвин, как многие мужчины, склонен считать себя неотразимым как для женщин, так и для собак. Видимо, тщеславие подавило его интеллект, иначе он пришел бы к тому же выводу, что и я. Собака шла не за ним, собака шла за плащом. Подобно мне, вы спросите, как объяснить, что собака мистера Кампфа шла за плащом мистера Мигана. Я не смог это объяснить. И это необъяснимо. Значит, если мы, несомненно, имеем собаку мистера Кампфа, то плащ не мог принадлежать Мигану. Это больше, чем предположение, это практически уверенность: плащ принадлежал мистеру Кампфу.

Он пристально смотрел на Мигана.

– Мистер Миган, всего два часа назад я узнал от мистера Гудвина, что вы утверждаете, что никогда не видели Филипа Кампфа и не слышали о нем. Этого вполне хватило бы, но прежде чем послать за вами, мне требовалось проверить свое предположение о том, что модель, позировавшая для мистера Чеффи, – ваша жена. Хочется услышать это непосредственно от вас. Вам доводилось встречать мистера Кампфа при жизни?

Миган не отвел глаза:

– Нет.

– Тогда где вы взяли его плащ?

Ответа не было. У Мигана дрогнул подбородок. Он заговорил:

– Я не брал его плащ или взял его нечаянно.

– Так не пойдет. Предупреждаю: вы в смертельной опасности. Плащ, который вы принесли сюда и оставили в прихожей, сейчас висит на вешалке. Легко установить, что он принадлежал мистеру Кампфу и тот его носил. Где вы его взяли?

Подбородок Мигана задрожал сильнее.

– Его никогда не было у меня, если это плащ Кампфа. Это грязные домыслы. Вы не докажете, что я забыл именно тот плащ.

Голос Вульфа стал резче.

– Еще один шанс. Вы можете объяснить, каким образом плащ Кампфа попал к вам?

– Нет, и незачем мне объяснять.

Может, он и не полный идиот. Если он не заметил, что вернулся в чужом плаще, а это весьма вероятно в его тогдашнем состоянии, то теперь это свалилось на него просто как гром с ясного неба, и он не успевал обдумать ситуацию.

– Тогда с вами все, – сказал Вульф. – Ваш собственный плащ должен где-то найтись, и я даже знаю где. В полицейской лаборатории. Когда вы убили мистера Кампфа и стащили тело вниз по лестнице, на нем был ваш плащ. Вот почему утром, во время эксперимента, собака никак не отреагировала на место, где было обнаружено тело. Кампф был одет в плащ, но не в свой, а в ваш. Это тоже можно установить. Если не желаете объяснять, откуда у вас плащ мистера Кампфа, объясните, как вышло, что его нашли в вашем. Или это тоже домыслы?

Вульф наставил на него палец:

– Я вижу блеск в ваших глазах и, кажется, могу его интерпретировать. Но ваша мысль запоздала. Если после убийства вы сняли с него свой плащ и одели его в тот, что приписывали ему, то и это вас не спасет. Потому что в таком случае плащ, обнаруженный на теле, окажется плащом мистера Гудвина, что легко установить, – и как вы это объясните? На вид дело безнадежное, и…

Миган вскочил, но прежде чем он успел что-то сделать, ручищи Пэрли обхватили его за плечи и оттащили назад и вниз. И тут раздался новый голос:

– Я говорила, он может убить меня! Я знала, что может! Он убил Фила!

Джуэл Джоунс глядела не на мужа – муж был под присмотром, – а на Вульфа.

Тот вскинулся:

– Откуда вы знаете?

Судя по глазам и по охватившей ее дрожи, она через пару минут готова была забиться в истерике. Видимо, она сама это чувствовала, поэтому стала вываливать все:

– Потому что Фил сказал… Он сказал, что знает, что Дик приехал и ищет меня, и знает, как я его боюсь. И еще сказал, что если я не вернусь и не буду опять с ним жить, то он скажет Дику, где я. Я не думала, что Фил так поступит, что он способен на такую подлость, поэтому ничего ему не обещала. Но он позвонил вчера утром и сказал, что видел Дика и сказал ему, что он, кажется, знает, кто позировал для картины. Фил сказал, что хочет снова встретиться с ним днем и скажет про меня, если я не дам слово, что вернусь. И я пообещала – я думала, что у меня будет время что-то придумать. Но Фил все равно пошел на новую встречу с Диком.

– Где они встречались утром?

– Он сказал, что в квартире Фила. И еще сказал, что Дик ушел в его плаще. Фил еще смеялся и говорил, что пусть у Дика будет хоть плащ, если ему самому достается жена. – Теперь она тряслась сильнее. – Бьюсь об заклад, он сказал Дику, что я возвращаюсь к нему и что неплохой получится обмен – плащ на жену! Очень в духе Фила! Вы же не…

Она хихикнула. Началось с хихиканья, а потом все клапаны открылись, и ее прорвало. Когда в этом кабинете по какой-то причине женщину сносит с катушек – а такие случаи нередки, – то обычно разбираться приходится мне. Но тут к ней устремились три других парня под предводительством Росса Чеффи, и я с радостью переложил это дело на них. Вульф же просто смылся. Если есть в мире что-то, с чем он никогда не останется в одной комнате, так это женщина на стадии извержения. Он встал и вышел вон. А Мигана держали Пэрли и Кремер.

Потом они увели Мигана, но собаку оставили. Может быть, вы разделяете распространенное мнение, что если псу сменить кличку, то у него будет чуть ли не нервный срыв? Тогда я поясняю, что на кличку Джет он отзывается так, словно родная мать звала его этим именем, когда он еще был в утробе.

А насчет блеска в глазах у Мигана Вульф был прав. Кампф был в плаще Мигана в момент убийства. Это никуда не годилось, и потому Миган снял с тела плащ и надел на него тот, что считал плащом Кампфа. Только он был мой. В рамках следственных действий прокуратуры я сходил в участок и опознал его. В суде это помогло присяжным обвинить Мигана по максимуму. Когда все кончилось, я мог бы потребовать плащ назад, но эта мысль меня как-то не вдохновляла. Теперь у меня новый плащ – другого цвета.