Всё о Ниро Вульфе. Том 2

Глава первая

Сказать, что мы с Вульфом совсем не разговаривали тем майским утром в понедельник, было бы неверно.

Мы хорошо побеседовали с ним минувшей ночью. Дело было так. Вернувшись домой около двух часов ночи (дом – это старый особняк из бурого песчаника на Западной Тридцать пятой улице, собственность Вульфа, где живут он, Фриц, Теодор и я), я удивился, что он еще не спит, а сидит за своим столом в кабинете и читает книгу. По тому, как он на меня глянул, я ясно понял, что он не в духе. Когда я шел проверить, заперт ли сейф, то был склонен думать, что всему виной книга, но тут босс вдруг рявкнул за моей спиной:

– Где тебя носило?

– На каком основании я должен докладывать? – огрызнулся я.

Он смерил меня испытующим взглядом:

– Правильней было бы спросить, где тебя не носило. Тебе пять раз звонила мисс Роуэн, первый раз в девятом часу, последний – полчаса тому назад. Если бы я лег спать, она бы все равно не дала мне уснуть. Насколько тебе известно, у Фрица сегодня свободный вечер.

– Он еще не появлялся?

– Он уже здесь, но ему завтра рано вставать готовить завтрак, поэтому я не стал его беспокоить. Ты сказал, что идешь с мисс Роуэн во «Фламинго», но ты туда не пошел, а так как она звонила мне пять раз, не ты, а я провел целый вечер в ее обществе. И, должен тебе признаться, удовольствия от этого не получил. Это для тебя не основание?

– Нет, сэр. – Я стоял возле стола Вульфа и взирал на него сверху вниз. – Давайте попробуем еще раз. Я выйду и снова войду, а вы скажете, что не любите, когда вам мешают читать, и что мне заранее следовало поставить вас в известность о том, что я собираюсь проучить мисс Роуэн. Я отвечу, что виноват, но, уходя из дома, я еще не знал, что ее придется учить. Я узнал об этом, когда поднялся в лифте в ее мансарду и обнаружил там кое-кого из тех, кого, как ей известно, я не жалую. Вот я и смотался. Куда – отношения к делу не имеет, но, если вы настаиваете, можете позвонить по номеру, который я вам скажу, и спросить миссис Шребенуэлдер. Если подойдет ее муж, измените голос и скажите, что…

– Ха! Мог, по крайней мере, позвонить.

От моего звонка ему бы не стало легче. Просто ему хотелось попререкаться. Ведь мое сообщение о том, что я изменил программу, не помешало бы Лили Роуэн отвлекать его от книги… Согласен, невеликодушно избивать тех, кто не сопротивляется, однако я, только что преподав урок Лили Роуэн, вошел во вкус и решил проучить заодно и Вульфа. Что и сделал.

Возможно, я немного переусердствовал. Короче, мы разошлись спать, не пожелав друг другу спокойной ночи.

Но было бы ошибочно утверждать, что мы с ним в понедельник утром совсем не разговаривали. Когда он, по обыкновению, спустился в одиннадцать часов из оранжереи, я вполне разборчиво пожелал ему доброго утра, он походя буркнул мне в ответ то же самое. До прихода Отиса Джарелла, о котором было условлено заранее, мы с ним обменялись по крайней мере двумя десятками слов, может, даже больше. Помню, Вульф спросил, сколько у нас осталось денег в банке, и я ему ответил. Правда, отношения между нами оставались натянутыми, и, когда я провел Отиса Джарелла в кабинет и усадил в обитое красной кожей кресло возле стола Вульфа, последний одарил его прямо-таки лучезарной улыбкой и поинтересовался:

– Итак, сэр, что вас ко мне привело?

Это было так не похоже на Вульфа. Я понял, что спектакль рассчитан на меня. Он собирался довести до моего сведения, что пребывает в превосходнейшем расположении духа, и если в его обращении со мной чувствуется сдержанность, то это только потому, что я крепко провинился. Ему же доставляет удовольствие общаться с человеческим существом, которое способно оценить хорошее обращение.

Вульф знал, что у этого человеческого существа, Отиса Джарелла, было по крайней мере одно преимущество передо мной: его капитал оценивался более чем в тридцать миллионов долларов. Наводя о нем справки (я по мере возможности навожу их обо всех, кто добивается встречи с Ниро Вульфом), я узнал, помимо этого весьма важного обстоятельства, что в справочнике «Кто есть кто» мистер Джарелл значится как капиталист (весьма неопределенное занятие), что его офис находится в его квартире на Пятой авеню в районе Семидесятых улиц, что (это было почерпнуто из телефонного разговора с Лоном Коэном из «Газетт») у него репутация крепкого орешка, который не так-то просто расколоть, и что он никогда не сидел в тюрьме.

Вид у него был вовсе не крепкий, а скорее дряблый, но внешность обманчива. Помню, у одного самого что ни на есть крепкого орешка щеки отвисали так, что ему следовало бы заказать для них бюстгальтер. Правда, Джарелл еще до такого не дожил, но его кожа уже была дряблой. И хотя портной, которому отвалили три, а может, и все четыре сотни за пошив этого коричневого в черную полоску костюма, старался изо всех сил, брюки, что называется, лопались от складок жира, стоило Джареллу сесть.

Но в данный момент не это тревожило капиталиста. Сверля своими хитрыми глазками круглую физиономию Вульфа, он изрек:

– Хочу нанять вас по одному конфиденциальному делу. Мне известна и ваша репутация, и репутация Гудвина, в противном случае я бы сюда не пришел. Прежде чем ввести вас в курс дела, я хочу, чтобы вы оба поклялись в том, что все сказанное останется между нами.

– Мой дорогой сэр, как я могу согласиться взяться за дело, не зная, что оно собой представляет? – удивился Вульф. – Что касается тайны, то я храню ее всегда, даже если меня об этом не просят. Если только это не ведет к соучастию в уголовщине. То же самое относится и к мистеру Гудвину.

Джарелл удостоил меня пристальным взглядом. Я был сама любезность.

– Меня это устраивает, – сказал он, обращаясь к Вульфу. Он засунул руку в карман, достал из него плотный конверт с пачкой запечатанных бумажной лентой ассигнаций, швырнул деньги на стол Вульфа и, поискав глазами мусорную корзину, бросил пустой конверт на пол. – Здесь аванс в десять тысяч долларов. Выдай я вам чек, об этом могут разнюхать те, от кого я хотел бы это скрыть. Расписка не нужна.

Это прозвучало несколько грубо, но, что поделать, у аванса есть свои привлекательные стороны. Мне даже показалось, что Вульф шевельнул двумя пальцами. Правда, тут могло сказаться состояние наших отношений на сегодняшний день.

– Я предпочитаю всегда давать расписку, – возразил Вульф. – Итак, что вам от меня нужно?

– Мне нужно, чтобы вы изгнали из моего дома змею. – Джарелл стиснул кулаки. – Это моя невестка, жена сына. Я хочу, чтобы вы нашли доказательства ее виновности, в которой я убежден, тогда бы ей пришлось убраться. – Он взмахнул кулаками. – Вы добываете мне эти доказательства, а распоряжаться ими я буду сам. Мой сын с ней разведется. А мне именно это и нужно, иначе…

– Прошу прощения, мистер Джарелл, но вы ошиблись адресом, – прервал его Вульф. – Я не занимаюсь супружескими неурядицами.

– Она мне не жена. Она моя невестка.

– Но вы упомянули слово «развод», а это уже из области супружеских неурядиц. Вы желаете получить доказательства ее виновности, что послужило бы причиной развода. С таким стимулом, – Вульф указал пальцем на пачку денег на столе, – вы его непременно получите, даже если такового не существует.

Джарелл затряс головой:

– Вы неправильно меня поняли! Давайте я расскажу вам о ней. Так вот, она змея, к тому же никудышная жена. Я уверен, что она изменяет моему сыну, но это еще не все. Она и меня обманывает. Вижу, придется ввести вас в курс моих дел. Мой офис находится у меня в квартире, я держу секретаря и стенографистку. Они живут при мне. Кроме них со мной живут: моя жена, сын со своей женой, моя дочь и шурин. Я покупаю и продаю все, начиная от конюшен с лошадьми и заканчивая корпорацией по производству красных чернил. У меня водятся наличные, много наличных, и об этом знают все, кому это нужно знать, от Рима до Гонолулу, поэтому большой офис мне ни к чему. Если вам встретится человек, которому нужны наличные и который взамен может предложить что-либо стоящее, посылайте его ко мне.

– Непременно. Но давайте лучше поговорим о вашей невестке.

– Вот именно. В прошлом году по вине тех, кто знал о моих планах, у меня сорвались три выгодные сделки. Убежден, их информировала моя невестка. Не знаю точно, каким образом она добыла эту информацию (выяснить это тоже, кстати, входит в ваши обязанности), знаю только, что в одном случае меня опередил человек по фамилии Брайэм, Корей Брайэм. Уверен, она состоит с ним в связи, только у меня нет доказательств. Если хотите, называйте это супружескими неурядицами – не возражаю, только речь не о моих неурядицах. Моя неурядица – Трелла, а с ней я уж как-нибудь и сам управлюсь. К тому же моя невестка превратила дом в настоящий бедлам. Она во все сует свой нос, хотя и маскирует это чертовски хитро. Но меня-то не проведешь. Я горю желанием от нее избавиться.

– Тогда возьмите и укажите ей на дверь. Разве дом принадлежит не вам?

– Это не дом, а квартира. Два верхних этажа большого дома. Двадцать комнат. Собственная. Если я укажу невестке на дверь, с ней вместе уйдет и сын, а я хочу, чтобы он был при мне. Она стоит между мной и моим сыном, а я бессилен что-либо сделать. Честно говоря, я пришел сюда с особым предложением, касающимся Гудвина. Желаете его выслушать?

– Думаю, в этом нет необходимости. Я понял, что вам нужен повод для развода.

– Нет, мне нужно выдворить из дома змею. Что касается Гудвина… Помните, я сказал, что держу секретаря? Это не совсем так. Я уволил его неделю назад. Я заподозрил его в том, что он сообщил информацию определенным кругам, и из-за этого…

– У меня создалось впечатление, что вы подозреваете в этом вашу невестку.

– Совершенно верно. Но разве нельзя подозревать двоих одновременно? Итак, секретарское место вакантно. Почему бы Гудвину не занять его? В таком случае он окажется в самой гуще событий, к тому же у него появится масса возможностей ее застукать. Мой секретарь обедал за одним столом с нами; разумеется, это распространяется и на Гудвина. Если у вас нет других дел, можно начать хоть сегодня. Прямо сейчас.

Джарелл не вызывал у меня симпатии, но мне было его жаль. Человек, который хочет завоевать мою симпатию, не должен быть таким наивным. Если его невестка на самом деле хитра как змея, этот номер ни за что не пройдет. К тому же одна только мысль о том, что Вульф согласится обходиться без меня, своего помощника, к которому обращаются по каждому пустяку, начиная от диктовки письма и кончая отпором незапланированным посетителям, кому угодно покажется смехотворной.

Прибавьте к этому правило Вульфа не совать нос в супружеские передряги.

Вот почему я даже проникся к нему жалостью, услыхав ответ босса:

– Сами понимаете, мистер Джарелл, Гудвин может задержаться у вас надолго, в то время как его присутствие может оказаться необходимым здесь.

– Разумеется, понимаю.

– К тому же, как мне кажется, существует опасность, что всплывет его неосведомленность в делах подобного рода.

– Нет, этого бояться нечего. Этого не заметит даже мисс Кент, моя стенографистка. Ни один из моих секретарей понятия не имел, в чем состоят его обязанности, покуда я сам его с ними не знакомил. Вот что касается имени… Конечно, оно не так знаменито, как ваше, но все равно известно многим. Гудвину придется изменить и имя, и фамилию.

Я уже достаточно пришел в себя, чтобы подать голос. Судя по всему, Вульф решил, что я, оказавшись застигнутым врасплох, начну протестовать и это даст ему возможность не спускаться с пьедестала, за что и получил щелчок по носу.

После взбучки, которую он устроил мне ночью, я почувствовал облегчение, услышав, что мой голос меня не подвел.

– Что касается фамилии и имени, мистер Джарелл, – заметьте, я обращался не к Вульфу, а к нему, – то, поскольку я могу надолго застрять у вас, мне придется взять кое-что из личных вещей, а они все помечены инициалами «А. Г.». Как насчет Абы Гольдштейна?

Джарелл окинул меня оценивающим взглядом и скривил губы.

– Не пойдет. Нет-нет, я ничего не имею против евреев, особенно тех, которым нужны наличные, только вы на еврея не похожи.

– Да, вы правы, фамилия должна соответствовать облику. Как насчет Адониса Гилфойла?

Джарелл засмеялся:

– Должен признать, мне тоже присуще чувство юмора, так что мы с вами, Гудвин, непременно поладим. Ну-ка я попробую. А – Ален? Хорошо. Г – Годфри? Нет, не то. Грин? А почему бы и нет? Ален Грин.

– О’кей. Не слишком оригинально, но сойдет. – Я встал. – На сборы у меня уйдет минут пятнадцать – двадцать, не больше.

– Арчи! Сядь!

На стороне Вульфа было большое преимущество. Он был владельцем этого особняка и всей обстановки в нем, за исключением моей спальни. Он был моим патроном и платил мне жалованье. Он весил чуть ли не на сотню больше моих ста семидесяти восьми фунтов. Кресло, с которого я только что встал, стоило сто тридцать девять долларов девяносто четыре цента. То, в котором восседал он, огромное, сделанное по спецзаказу, стоило шестьсот пятьдесят долларов. Мы оба были известными детективами, разница состояла лишь в том, что он был гением, а я – сыщиком-исполнителем. При помощи или даже без помощи Фрица Вульф мог быстро приготовить селезня в рисовом отваре по-нормандски. Я же был способен в лучшем случае на омлет. И наконец, в его оранжерее на крыше произрастало десять тысяч орхидей, у меня же на подоконнике – одна-единственная африканская фиалка, да и та чахлая. И так далее.

Но он просчитался, решив, что я первый взвою от такого предложения, и теперь сидел в глубокой луже.

– Вы что-то имеете против Алена Грина? – вежливо поинтересовался я у Вульфа.

– Ха! Я не давал тебе распоряжения соглашаться на предложение мистера Джарелла.

– Совершенно верно. Однако вы дали мне понять, что это лишь вопрос времени. Причем весьма недвусмысленно.

– Я бы хотел поговорить с тобой.

– Отлично, сэр. Начнем же. Итак, вы можете предложить что-нибудь лучше Алена Грина? Если нет, то наверняка мне пора получить от вас исчерпывающие инструкции, занести их в блокнот, а потом уж заступать на новую должность…

– Так, значит…

Вульф не закончил фразы. Видимо, он хотел сказать: так, значит, ты упорствуешь в этой своей идиотской затее или что-либо еще покрепче, но вовремя понял, что сам напросился. К тому же мы были не одни. Упаси бог подумать, будто Вульфу помешала высказаться пачка денег на столе. Я был свидетелем того, как он выставлял за дверь десятки мужей и жен, предлагавших ему куда более крупные суммы, только бы он помог им выпутаться из кошмара, который начался с идиллии. Нет. Вульф знал, что проиграл, догадывался, что об этом знаю я, но не хотел в присутствии чужих признаться в этом.

– Отлично, – буркнул он. Встал, оттолкнул кресло и сказал, обращаясь к Джареллу: – Прошу меня извинить. Мистер Гудвин сам знает, что нужно делать.

Он обошел вокруг красного кожаного кресла и вышел вон.

Я сел за свой стол, достал блокнот и карандаш и повернулся к клиенту:

– Прежде всего попрошу вас назвать всех поименно.

Глава вторая

К сожалению, не могу предложить вам чувствовать себя как дома в этой двухэтажной квартире на Пятой авеню, ибо я сам так там и не освоился.

Джарелл сказал, что в квартире двадцать комнат, но их там было, похоже, семнадцать, девятнадцать, двадцать одна или двадцать три. Двадцать у меня не получалось никак. И вовсе не два этажа, а три. Лакей Стек, экономка миссис Лэтем и две горничные, Гоуз и Фрида, ночевали этажом ниже, и это квартирой не считалось. Шофер и повар были приходящие.

Офис Джарелла, который домашние называли библиотекой, был расположен на первом этаже квартиры в задней части дома. Когда мы прибыли во владения Джарелла, он, поручив мой багаж Стеку, провел меня прямо туда. Это была квадратная комната с окнами на одну сторону. В ней имелось три стола: большой, средний и маленький. На большом столе я насчитал четыре телефона: красный, желтый, белый и черный; на среднем – три: красный, белый и черный; и на маленьком – два: белый и черный. С одной стороны находились металлические шкафы для бумаг во всю стену, с другой высились полки, заваленные книгами и журналами. В четвертой стене были три двери, два больших сейфа, стол, заваленный свежей периодикой, и холодильник.

Джарелл подвел меня к маленькому столу, примерно такому, как мой дома, и сказал:

– Нора, это Ален Грин, мой секретарь. Вы должны помочь мне ознакомить его с механизмом нашего дела.

Сидевшая за столом Нора Кент откинула назад голову и устремила на меня взгляд серых глаз. В своем блокноте я проставил ее возраст (сорок семь), но выглядела она моложе, хотя ее каштановых волос уже коснулась седина. Еще у меня было записано, что она опытна, заслуживает доверия и что ее так просто не проведешь. (О последнем можно было догадаться по ее виду.) У Джарелла она проработала двадцать два года.

– Считайте, что я поступила в ваше распоряжение, мистер Грин, – сказала Нора и перевела взгляд на Джарелла. – Вам трижды звонил мистер Клей. Вас разыскивает маклер: некий мистер Уильям Р. Боуэн; Толедо, 79. От миссис Джарелл к обеду будут три гостя, их список на вашем столе, там же и телеграмма. Когда я должна заняться мистером Грином?

– Это не к спеху. Дайте ему прежде осмотреться. – Джарелл указал на стол среднего размера. – Это ваш, Грин. Теперь вы сами найдете сюда дорогу. Я сказал Стеку… А вот и он. – Дверь распахнулась, и на пороге появился лакей. – Стек, прежде чем отведете мистера Грина в его комнату, покажите ему весь дом. Чтобы он не заблудился. Вы доложили миссис Джарелл о его прибытии?

– Да, сэр.

Джарелл уселся за свой стол.

– Вы свободны, Грин. Коктейль в гостиной в шесть тридцать. Мы с Норой займемся делами.

Стек посторонился, чтобы дать мне дорогу.

– Сюда, сэр, – сказал он и понесся по коридору.

– Погодите, Стек! – Он притормозил и обернулся. – У вас усталый вид. – Это соответствовало истине. – К тому же у вас, вероятно, есть свои заботы.

– Вы правы, сэр.

– Проводите меня в мою комнату.

– Мистер Джарелл сказал, чтобы я показал вам весь дом.

– Вы можете сделать это потом, когда будет время. Сейчас мне нужна только моя комната. Я хочу прополоскать горло.

– Слушаюсь, сэр. Сюда, сэр.

Мы свернули за угол и очутились возле лифта. Я спросил, есть ли в этом доме лестницы, и узнал, что их три: одна из гостиной, другая из коридора и третья служебная, в задней части помещения. А кроме того, три лифта. Тот, в котором мы теперь поднимались, был облицован позолоченными пластинами.

На верхнем этаже мы свернули налево, потом направо, где-то в самом конце холла Стек открыл передо мной дверь и поклонился, пропуская меня вперед. Он вошел следом и объяснил, как пользоваться телефонами. Зеленый звенит, это для городской связи. Черный гудит, это внутренний аппарат, по которому можно соединиться с мистером Джареллом или с кем угодно в доме. Я поблагодарил его и отпустил.

Комната была двенадцать на шестнадцать футов, на двух больших окнах – жалюзи. Немного пестро, но в общем неплохо. При обычных обстоятельствах я бы незамедлительно воспользовался зеленым аппаратом, чтобы доложить Вульфу о своем прибытии. Но я отбросил эту мысль, вымыл руки, поправил галстук, вынул блокнот и, усевшись возле окна, принялся изучать список действующих лиц.

Миссис Отис Джарелл (Трелла) – супруга Джарелла.

Лоис Джарелл – его дочь от первой жены.

Уимен Джарелл – сын от нее же.

Миссис Уимен Джарелл (Сьюзен) – невестка Джарелла, она же змея.

Роджер Фут – брат Треллы.

Нора Кент – стенографистка Джарелла.

Джеймс Л. Ибер – его бывший секретарь.

Корей Брайэм – друг дома, который помешал сделке.

Двое последних здесь не проживали, однако не исключалась возможность, что со временем придется заняться и ими, если, конечно, я рассчитываю на успех, что весьма сомнительно. Если Сьюзен на самом деле змея и если для того, чтобы заработать гонорар, мне нужно разлучить ее с мужем и изгнать из семьи, хлопот предстоит немало.

Мои наручные часы показывали, что до коктейля оставалось еще сорок минут. Я засунул блокнот в небольшой портфель, в котором лежало несколько личных вещиц, неподобающих Алену Грину, запер портфель, вышел из комнаты и, отыскав лестницу, спустился на этаж ниже.

В течение следующих пятнадцати минут я раз пять терял дорогу. Впрочем, я не прав: я ее просто не знал, и мне нечего было терять.

Очутившись в третий раз у открытой двери, откуда были виден угол рояля и слышна болтовня радио– или теледиктора, я решил ретироваться и направиться на поиски переднего балкона, как вдруг меня окликнул женский голос:

– Это ты, Уи?

Я на ходу переменил свои планы и вошел в ту комнату, где находился телевизор и которая, как я узнал позже, называлась у них студией.

– Я – Ален Грин, – представился я. – Заблудился.

Дама покоилась на кушетке, вытянув ноги и опершись спиной о подушки.

Поскольку она выглядела слишком пожилой для того, чтоб быть Лоис иди Сьюзен, хотя была отнюдь не старухой, я решил, что передо мной Трелла, супружеская неурядица Джарелла. У нее было фунтов шесть-семь лишнего веса в талии и под подбородком. Вероятно, когда-то эта голубоглазая блондинка производила весьма привлекательное впечатление, но теперь ее кости обтянул слишком толстый слой жира. То, что выступало из-под юбки ее синего платья, от колен и ниже, все еще было достойно внимания. Пока я разглядывал ее, она потянулась к пульту дистанционного управления и выключила телевизор.

Теперь наступил ее черед разглядывать меня.

– Секретарь?

– Да, мэм, – кивнул я. – Меня только что взял на работу ваш муж, если вы миссис Отис Джарелл.

– Вы на секретаря не похожи.

– Я знаю, что это мой недостаток. Попытаюсь исправиться.

Она зевнула, прикрыв рот маленькой холеной ручкой.

– Черт побери, никак не проснусь. Телевидение лучше любого снотворного, верно? – Она похлопала по кушетке рядом с собой. – Проходите и садитесь. Что дало вам основание предположить, что я миссис Отис Джарелл?

Я не сдвинулся с места.

– Во-первых, то, что вы здесь. Во-вторых, мисс Лоис Джарелл вы быть не можете по той простой причине, что такая женщина, как вы, не может не быть замужем.

В-третьих, вы ни в коем случае не миссис Уимен Джарелл, ибо у меня сложилось впечатление, что мой хозяин недолюбливает свою невестку, я же не могу поверить в то, что можно недолюбливать вас.

– Откуда у вас такое впечатление?

– От него самого. Когда мистер Джарелл предупреждал меня, чтобы я ни с кем не говорил о делах, как мне показалось, он особенно выделил свою невестку.

– А почему я не могу не быть замужем?

Я улыбнулся.

– Вам придется меня извинить, ведь я всего лишь отвечаю на ваш вопрос. Зная, что представляют собой мужчины, я бы ни за что не поверил в то, что вы свободны.

– Очень мило. – Миссис Джералл улыбнулась мне в ответ. – Очень мило. Господи, за что тут извиняться? Вы и говорите не как секретарь. – Она оттолкнула от себя пульт дистанционного управления. – Вы любите баранью ногу?

Я понял, что пора притормозить. Разумеется, я был бы счастлив как можно скорее завязать хорошие отношения с хозяйкой дома, ибо это способно очень даже помочь в охоте на змею, но ее желание, что называется, с первого взгляда накормить нового секретаря бараньей ногой меня насторожило. Так как я не походил на секретаря ни разговором, ни тем более обликом, я должен был, по крайней мере, вести себя подобающим для секретаря образом. Пока я размышлял над этой проблемой, подоспела помощь.

В коридоре послышались шаги, и в комнату вошел мужчина. Увидев меня, он сделал три шага и остановился.

– Кажется, мне не придется тебя будить, – сказал он Трелле.

– Да, Уи, сегодня не придется. Это новый секретарь твоего отца, Грин. Ален Грин. Мы с ним уже познакомились.

– Да? – Он подошел к миссис Джарелл, наклонился и поцеловал ее в губы. Мне показалось, что это было не совсем по-сыновьи, но ведь она и не была его матерью. – Сегодня у тебя не заспанный вид. Ты пила?

– Нет, не пила. – Она улыбнулась и указала рукой в мою сторону. – Он меня разбудил. Мы будем его любить.

– Да что ты говоришь? – Сын хозяина обернулся, подошел ко мне и протянул руку. – Уимен Джарелл.

Он был на два дюйма ниже меня и на столько же уже в плечах. Такие же, как у отца, карие глаза, все остальное досталось ему от кого-то другого, в особенности эти маленькие, плотно прижатые ушки и прямой тонкий нос. На переносице залегли три глубокие складки, преждевременные в его двадцать семь лет.

– Надеюсь, мы с вами еще увидимся. Впрочем, это зависит от моего отца. До встречи. – Уимен повернулся ко мне спиной.

Я направился к двери. Миссис Джарелл сказала мне вдогонку, что коктейль в гостиной в шесть тридцать.

Я уже был на балконе в передней части покоев, видел деревца розового кизила в кадках, обратил внимание и на мебель из красного дерева, хрома и пластика. Теперь же, подойдя к каменным перилам, скользнул взглядом вдоль Пятой авеню по направлению к Центральному парку. Солнце светило прямо в глаза, и я прикрыл их ладонью, чтоб разглядеть белку, которая сидела на задних лапках на макушке дерева.

– Вы что, Зоркий Глаз? – окликнули меня сзади.

Я обернулся. Ко мне приближалась девушка в белом, с обнаженными загорелыми руками, такой же шеей и смуглым, тоже от загара, лицом с ямочками на щеках и зеленовато-карими, широко поставленными глазами. Если вам покажется, что этих впечатлений слишком много для одного беглого взгляда, вспомните, что я все-таки детектив и, значит, тренированный наблюдатель. Я не только разглядел ее, но даже успел подумать: господи, если это Сьюзен и если она и впрямь змея, мне придется самым серьезным образом заняться герпетологией.

Кажется, эта наука именно так и называется, впрочем, могу справиться в словаре.

Нас разделяло пять шагов, когда я заговорил:

– Моя есть хороший индеец. Моя есть хороший друг белого мужчины. Только ты не мужчина и не белый. Я смотрел на белку. Меня зовут Ален Грин. Я новый секретарь, которого наняли сегодня. Мне велели осмотреться, что я и стараюсь сделать. Я уже познакомился с вашим мужем.

– С моим мужем вы познакомиться не могли. Я девица по имени Лоис. Вы любите белок?

– Не всех. У меня к ним слишком высокие требования. – При ближайшем рассмотрении выяснилось, что это вовсе не ямочки, а маленькие впадинки на щеках, которые казались глубже, если свет падал с определенной стороны. – Надеюсь, я понятно выражаюсь?

– Подойдите сюда. – Она увлекла меня вправо, положила одну руку на выложенный плиткой каменный барьер, другой показала через улицу. – Видите вон то дерево?

– Без ветки?

– Да. Одним мартовским днем на его верхушке скакала белка. Мне в ту пору было девять лет. Отец подарил моему брату на день рождения ружье. Я его стащила, зарядила и долго стояла на этом самом месте, дожидаясь, пока белка перестанет скакать. Падая, она дважды зацепилась за ветки. Я позвала Уи, своего брата, и показала ему белку, которая, не двигаясь, лежала на земле. Он… Но остальное уже не важно. С теми, в кого я могу влюбиться, я люблю начинать с рассказа о самом дурном поступке в моей жизни. Вы, во всяком случае, заставили меня вспомнить о нем, сказав, что смотрите на белку. Теперь вы знаете обо мне самое худшее, если не считать моим самым дурным поступком мое стихотворение «Реквием грызуну». Оно было напечатано в нашей школьной газете.

– Ну, это куда страшней. Назвать белку пренебрежительным словом «грызун»… хотя она и есть грызун.

– Я сама об этом думала. Когда-нибудь я все это проанализирую и пойму. – Лоис махнула рукой, отодвигая от себя это «когда-нибудь». – Как вам пришла в голову мысль стать секретарем?

– Из сна. Это приснилось мне несколько лет назад. Будто я служу секретарем у одного богатого пирата. Однажды его красавица дочь стояла на краю утеса и стреляла в гофера[95], который бегал по прерии. Она его подстрелила и так расстроилась, что прыгнула вниз с утеса. Я стоял внизу и подхватил ее, так что все кончилось романтически. Вот я и стал секретарем.

Она подняла брови и широко раскрыла глаза:

– Не могу себе представить, как дочь пирата могла очутиться на вершине утеса в прерии. Вам, должно быть, почудилось.

Ни один мужчина не в состоянии прервать такой бессмысленный разговор, как этот. Слава богу, у Лоис хватило приличия завести другой. Склонив голову набок, она призналась:

– Вы знаете, мне как-то не по себе. Где-то я вас видела, только не помню где, а я всегда запоминаю людей. Не подскажете, где это могло быть?

Я знал, что это могло быть все там же. Мои фото появляются в газетах не столь часто, как снимки президента Египта или даже Ниро Вульфа (последнее было там около года назад), но я знал, что это вполне вероятно. Я улыбнулся (на газетных фотографиях я никогда не улыбался) и покачал головой.

– Я бы этого не забыл. Я забываю только те лица, которые мне ни к чему помнить. Напрашивается единственное объяснение: я вам приснился.

Она рассмеялась:

– Ладно, теперь мы с вами в расчете. А все-таки жаль, что я забыла. Разумеется, я могла встретить вас в ресторане или театре, но если вы узнаете, что я запомнила вас после такой встречи, то лопнете от самомнения. Впрочем, здесь из вас и так быстро выпустят воздух. Хоть Джарелл мне и папочка, работать на него, судя по всему, несладко. Не понимаю, как… А, Роджер, привет! Ты знаком с Аленом Грином? – И она представила нас друг другу: – Папин новый секретарь. Роджер Фут.

Я обернулся. Брат Треллы был так же мало на нее похож, как и Уимен Джарелл на своего отца. Это был высокий, широкоплечий и мускулистый мужчина со скуластой физиономией. Я понял, что этот верзила вполне может раздавить мне ладонь, поэтому поспешил изо всех сил сжать его руку. Получилась ничья.

– Силен, – отметил Роджер. – Поздравляю. Небось эта шустрая девчонка уже успела выгнуть перед вами шею. Десять к одному, что она рассказала вам о своей белке.

– Роджер увлекается скачками, – пояснила Лоис. – Он чуть не попал на дерби в Кентукки. Когда-то у него была собственная лошадь, но она вывихнула ногу.

– Дело вовсе не в этом, мой ангел. Я бы все равно мог туда поехать, только вряд ли оттуда вернулся бы. Ведь твой папаша запретил банку «Вестерн юнион» принимать от меня телеграммы с униженными просьбами. Не говоря уж о телефонных звонках такого рода. Вы полагаете, что удержитесь здесь? – спросил Рождер у меня.

– Не знаю, мистер Фут. Я в этом доме всего два часа. Что, здесь на самом деле тяжко живется?

– Еще как. Даже если вы не такой бедняк, как я. – Он уставился на свою пустую руку. – Должно быть, я забыл свой стакан в доме. Вы не страдаете от жажды?

– Я страдаю, – заявила Лоис. – А вы, мистер Грин? Ален? Мы обращаемся с секретарями запросто. Пошли.

Я вошел вслед за ними в гостиную и направился к портативному бару, за которым Отис Джарелл смешивал в кувшине мартини. Справа от него стоял мужчина, слева – женщина. Мужчина был жилистый, черноглазый, в добротном темно-сером костюме с расклешенным от талии пиджаком. У женщины, возвышавшейся над хозяином дома каланчой, были рыжие волосы (крашеные или натуральные, я не разобрался), молочно-белое лицо и вставная челюсть. Джарелл представил меня, но их имена я узнал потом: миссис и мистер Герман Дитц. Новый секретарь Джарелла их не интересовал. Роджер Фут подошел с другой стороны бара и сообразил для Лоис «Кровавую Мэри», виски с содовой для меня и двойной бурбон без всяких примесей для себя.

Я сделал приличный глоток и огляделся. Уимен и Нора Кент, стенографистка, стояли рядышком у незажженного камина и, судя по их виду, беседовали о делах. Неподалеку от них в огромном мягком кресле развалилась Трелла. Она взирала снизу вверх на мужчину, который пристроился на ручке ее кресла.

– Вы знакомы с моей мачехой? – поинтересовалась Лоис.

Я сказал, что с мачехой знаком, но мужчину рядом с ней не знаю, и она пояснила, что это Корей Брайэм. Хотела добавить что-то еще, но передумала. Я удивился, что мистер Брайэм здесь, – ведь у меня было записано, что он помешал сделке. Правда, гостей приглашала Трелла. А может, это была идея самого Джарелла, который заранее был уверен в том, что заполучит меня в свой дом, вот и решил сразу же свести меня с этим человеком. Издали я не углядел в нем ничего примечательного.

Наклонившийся над Треллой с хорошо отработанной улыбкой, он казался типичным светским фатом в годах с миллионом долларов в кармане. Такой может сунуть две десятки метрдотелю и будет торговаться с таксистом из-за нескольких центов. Я внимательно разглядывал Брайэма, подшивая свои наблюдения к неоконченному делу, когда он поднял голову и повернул ее влево. Я повернул свою в ту же самую сторону.

В комнату вошла змея.

Глава третья

Похоже, так и было задумано: отложить выход до тех пор, когда соберутся все. Но могло оказаться, что невестка Джарелла не переносит сборищ, даже семейных, поэтому она тянула до последней минуты, потом же, собравшись с силами, решила появиться как можно незаметнее. Я приберег свое мнение, поскольку у меня не было никаких предубеждений, точнее, были два, друг друга уравновешивавшие. «Змеиная» теория была привлекательна тем, что от ее подтверждения зависел наш гонорар. С другой стороны, мне не нравился наш клиент, и я бы не возражал, если бы он остался с носом. Поэтому я был далек от каких бы то ни было выводов, когда следил за тем, как миссис Уимен Джарелл приближается к камину, возле которого ее муж беседовал с Норой Кент. В ее походке не было ничего от рептилии. Скорее можно было сказать, что эта невысокого роста хрупкая женщина с небольшим продолговатым лицом скользит по полу, но уж никак не ползет. Муж поцеловал ее в щеку и направился к бару, очевидно, затем, чтобы принести ей выпить.

Трелла окликнула меня по имени: «Ален!», давая тем самым понять, что она запросто общается с секретарями. Я подошел к ней и был представлен Корею Брайэму. Трелла похлопала по свободной ручке кресла, веля мне туда сесть. Я послушался, решив, что тут безопаснее, чем в студии. Брайэм встал и отошел. Она напомнила, что я не ответил на ее вопрос относительно бараньей ноги.

Возможно, дамочка просто интересовалась, довольны ли служащие ее мужа питанием, однако ее голос звучал вкрадчиво. Конечно, я знаю о женщинах вовсе не так много, как полагает Вульф, но вкрадчивые нотки расслышать умею.

Оказывая подобающие ей по рангу хозяйки дома и жены моего босса знаки внимания, я искоса наблюдал за одним феноменом. Когда Уимен с бокалом в руке подошел к Сьюзен, возле нее уже стоял Роджер Фут. Туда же направился и Корей Брайэм, а через пару минут возле нее был и Герман Дитц. Итак, четверо из шести мужчин оказались возле Сьюзен, но она, похоже, ни пальцем не повела, ни глазом не моргнула, чтобы собрать их возле себя. Джарелл все стоял возле стойки с рыжеволосой женой Дитца. Лоис с Норой Кент вышли на балкон.

Трелла перехватила мой взгляд.

– Чтобы оценить ее, нужно подойти поближе, – сказала она. – На расстоянии она не смотрится.

– Она? Вы про кого?

Трелла похлопала меня по руке.

– Ну-ну. Я не возражаю. Я к этому привыкла. Она ведь жена моего пасынка. Подите присоединитесь к беседе.

– Кажется, там и без меня хватает народу. К тому же мы незнакомы.

– Незнакомы? Это никуда не годится. – Трелла обернулась и пропела: – Сьюзен! Поди-ка сюда.

Та немедленно повиновалась. Кольцо мужчин раздвинулось, чтобы дать ей дорогу.

– Да, Трелла?

– Я хочу представить тебе мистера Алена Грина, который занял место Джима. Он уже знаком со всеми, кроме тебя, и это, по-моему, несправедливо.

Я пожал протянутую руку, теплую и крепкую, которая оставалась в моей не более пятой доли секунды. В самом деле, издалека лицо Сьюзен казалось непримечательным. Даже вблизи ни одна из ее черт в отдельности не останавливала на себе внимания – воспринималось ее небольшое продолговатое лицо в целом.

– Добро пожаловать в наш замок, мистер Грин, – сказала она.

Это было произнесено едва слышно, так что могло сложиться впечатление, будто она либо робка и застенчива, либо подозрительна и неискренна, – все зависело от вашего отношения к ней. У меня не было к Сьюзен никаких чувств, я и не собирался ими проникаться, пока на то не будет достаточных оснований.

Могу только сказать, что она не шипела, как кобра, и не трещала, как гремучая змея. Она бросила взгляд на Треллу, не зная, то ли ей можно идти, то ли следует остаться и поддержать беседу. Наконец, пробормотав какую-то любезность, Сьюзен отошла.

– Думаю, это у нее в натуре или в крови, – сказала Трелла. – Со стороны, по крайней мере, ничего не заметно. Какой-то особый вид гипноза, но, судя по всему, она может им управлять. Вы ничего не почувствовали?

– Я секретарь, миссис Джарелл, а секретарям не положено чувствовать.

– Как бы не так. Джим Ибер чувствовал. Разумеется, вы еще так мало ее знаете. Хотя, быть может, у вас иммунитет…

Трелла рассказывала мне про книгу о гипнозе, когда вошел Стек и объявил, что обед подан.

Нас было неравное количество – пять женщин и шесть мужчин, поэтому меня посадили между Лоис и Роджером Футом. Кое-что мне показалось не совсем обычным. Например, то, что стенографистка не только ела за одним столом со всеми, но даже сидела рядом с самим Джареллом. Экономка, миссис Лэтем, помогала прислуживать. Я всегда считал, что экономка выше этого. Роджер Фут, который уже успел изрядно набраться, ел жадно, точно водитель грузовика или бедняк. Разговоры велись самые разнообразные, в основном между соседями. Баранья нога оказалась приготовлена первоклассно, разумеется, хуже, чем у Фрица, но все-таки здорово. Я заметил, что Трелла нет-нет да и посматривала в мою сторону. Салат показался мне слишком водянистым. Я небольшой знаток вин, однако сомневаюсь, чтобы поданное вино заслуживало той похвалы, которой удостоил его Герман Дитц.

Когда мы проходили под мавританской аркой, вернее, под аркой, в которой было что-то мавританское, направляясь в гостиную пить кофе, Трелла спросила, играю ли я в бридж.

– Только не сегодня вечером, – сказал Джарелл, слышавший ее вопрос. – Он мне нужен. Тебе уже хватает партнеров.

– Тогда оставь Нору. Ты ведь знаешь, что Сьюзен не играет.

– Нора мне не нужна. Можешь взять ее себе.

После кофе собрались партнеры, и Стек сдвинул столы. Я следил за Сьюзен, скроется ли она в свою нору, но она не собиралась этого делать.

Когда мы с Джареллом уходили, она была на балконе.

Он повел меня через приемную, устланную персидским ковром размером в два раза больше моей комнаты. (У меня дома тоже есть персидский ковер, который я приобрел на собственные деньги, – восемь футов четыре дюйма на тридцать два дюйма.) Мы дважды сворачивали за угол, пока наконец не оказались у двери в библиотеку. Достав из кармана связку ключей, Джарелл отцепил один, повернул его в замке и распахнул дверь. Нас озарило вспышкой света, такой неожиданной и яркой, что я зажмурил глаза.

Джарелл рассмеялся.

– Моя выдумка. Видите эти часы? – Он указал на потолок над дверью. – Как только сюда кто-то входит, его тотчас снимают на пленку, а часы засекают время. Но это не все. Сигнал поступает по внутренней системе в «Агентство охраны Хорланда», всего в трех кварталах отсюда. Их человек сразу же увидел нас, когда мы вошли. На моем столе установлен выключатель, и, входя сюда, мы отключаем систему. Нора или я. Точно такие же устройства я повесил у входа в квартиру, черного и парадного. Кстати, я дам вам ключи. С такой системой от них все равно никакого толку. Я даже думаю, что Джим Ибер сделал себе дубликаты. Черт с ним. Ну, что скажете?

– Очень ловко. Дорого, но оно того стоит. Кстати, если у «Хорланда» видели, как я входил сюда, меня могли узнать. Они почти все знают меня в лицо. Это имеет значение?

– Не думаю. – Джарелл включил свет и прошел к своему столу. – Я им позвоню. Черт побери, мне следовало войти первым и отключить систему. Садитесь. Хотите сигару?

Как раз сигара, которую он курил в гостиной после обеда, призвала меня к осмотрительности. Сам я сигар не курю, но тем не менее признаю, что самый лучший аромат исходит от кончика первосортной «гаваны». Когда передо мной очутилась коробка, я увидел, что это были «портанагос». Но мне не нравился душок от сигары Джарелла, и я по мере возможности старался его не вдыхать.

Это был плохой признак. Если вам становится противен запах «портанагос» только из-за того, что их курит ваш клиент, берегитесь, как бы у вас не создалось о нем предвзятого мнения. Это неэтично.

Он откинулся на спинку кресла, выпустил изо рта облако дыма и поинтересовался:

– Ну, каковы ваши впечатления?

Я принял задумчивый вид.

– Их немного. С вашей невесткой я перекинулся всего несколькими словами. Что касается вашего указания заставлять других говорить о ней, то у меня для этого не было возможностей. И не будет, пока они играют в карты. Мне кажется, хорошо было бы взяться за Корея Брайэма.

Джарелл кивнул.

– Вы заметили, что произошло перед обедом?

– Разумеется. А также следует взяться за Фута с Дитцем, не говоря уже о вашем сыне. Ваша супруга считает, что эта женщина их гипнотизирует.

– Вы не можете знать того, что считает моя супруга. Ее слова отнюдь не всегда совпадают с ее мыслями. Значит, вы беседовали с Треллой о моей невестке?

– Мимоходом. Не знаю, предоставится ли мне возможность поговорить о ней подробно с кем-нибудь из ваших домашних. Как ваш секретарь, я должен буду целыми днями сидеть здесь с вами и мисс Кент, а остальные тем временем будут играть в бридж.

– Верно подмечено. – Он стряхнул пепел с сигары в пепельницу. – Завтра вам не придется здесь сидеть. Утром я улетаю в Толедо, когда вернусь – не знаю. Без меня секретарю практически нечего делать. Нора в курсе всех моих дел, я предупрежу ее, чтоб она вас не трогала до моего возвращения. Я уже говорил, что все эти подлецы, в том числе и моя дочь, знают о моей невестке то, чего не знаю я. И Нора тоже. – Джарелл сверлил меня взглядом. – Все зависит от вас. Даже моя жена может сообщить вам что-нибудь полезное. Вы танцуете?

– Да.

– Лоис любит потанцевать, но она разборчива в партнерах. Сводите ее вечером куда-нибудь. Роджер еще не клянчил у вас взаймы?

– Нет. Мне не доводилось еще быть с ним наедине.

– Для него это вовсе не обязательно. Когда попросит, дайте ему полсотни или сотню. Пусть у Роджера создастся впечатление, что вы со мной на дружеской ноге. Купите моей жене цветы, только не дорогие, а то она поймет, что вам за это платят. Трелла любит, когда мужчины ей что-нибудь дарят. Можете пригласить ее на ланч к «Рустерману», только не забудьте оставить крупные чаевые. Для нее это принципиально.

Мне захотелось отодвинуться, чтоб быть подальше от дыма его сигары, но я запретил себе это делать.

– В личном плане у меня нет возражений против такой программы, – сказал я. – Но в профессиональном есть. Она слишком уж насыщена для секретаря. Ваши домочадцы ведь не дураки.

– Чихал я на них. Пусть думают, что им заблагорассудится. Дом мой, и деньги мои, так что проглотят все что угодно. Вот только невестка… Она вертит моим сыном как хочет, отдаляет его от меня, суется в мои дела. У меня есть к вам предложение. В тот день, когда она вылетает из этого дома, одна, без моего сына, вы получаете десять тысяч долларов наличными, это сверх гонорара Ниро Вульфу. В тот день, когда состоится развод, вы получите пятьдесят тысяч долларов. Лично вы. Плюс оплата всех накладных расходов.

Я уже говорил, что ни один мужчина не способен так круто переменить тему разговора, как это умеет женщина, однако приходилось признать, что Джарелл этой способностью обладает. Еще признаюсь, что почувствовал себя польщенным. Ясное дело, к Вульфу он обратился лишь затем, чтобы заполучить меня, затащить к себе в библиотеку и предложить шестьдесят тысяч за то, чтобы я сфабриковал обвинение против его невестки, которая, возможно, вовсе даже и не змея. Если она в самом деле змея, его стремление избавиться от нее было бы вполне обоснованным и он мог бы предоставить заниматься этим Вульфу, а мне дать возможность отработать свое обычное жалованье.

Разумеется, все это было очень легко.

– Заманчиво звучит, – кивнул я. – Только есть во всем этом одно «но». Я работаю на Ниро Вульфа. И платит мне он.

– Вы так и будете на него работать. Я всего лишь хочу, чтобы вы сделали то, ради чего я его нанял. Он свой гонорар получит.

Мой интеллект был оскорблен. Джареллу не следовало выражаться столь откровенно. Мне захотелось расправить плечи, задрать подбородок и сказать ему, чтобы забирал свое грязное золото и убирался ко всем чертям. Это был самый простой выход, однако кое-что мешало мне это сделать. Во-первых, вполне возможно, Сьюзен и в самом деле змея, так что никаких обвинений фабриковать не потребуется. Во-вторых, если она не змея, а Джарелл задумал ее оклеветать, ей следует знать об этом. В-третьих, он все еще считается клиентом Вульфа. В сейфе у Вульфа лежит его аванс в десять тысяч долларов, и не мне им распоряжаться. И уж коль мы берем эти деньги, я должен сполна удовлетворить свое любопытство.

Я притворился, будто мне неловко.

– По-моему, мне следует доложить о вашем предложении мистеру Вульфу. Чтобы обезопасить себя.

– От чего?

– Ну… хотя бы на случай того, что вы проговоритесь во сне.

Джарелл расхохотался.

– Вы мне нравитесь, Гудвин. Я был уверен, что мы поладим. Вы знаете свое дело, я знаю свое. Сколько вам потребуется на расходы? Пять тысяч? Десять?

– Пока ничего не надо. Подсчитаем после. Итак, мистер Джарелл, ваше предложение я не принимаю. Если бы я и был склонен его принять, я сказал бы вам об этом в таком месте, где нас наверняка не подслушивают. Не исключено, что нас могли слышать у «Хорланда».

– А вы, однако, осторожны.

– Просто я не хочу, чтобы мне намылили шею. Итак, вы желаете, чтобы я действовал согласно вашей программе?

– Разумеется. Мне кажется, Гудвин, мы друг друга поймем. И не забывайте о следующем: я не задумываясь выложу миллион долларов наличными за то, чтобы навсегда избавиться от этой женщины. Более того, посчитаю это выгодной сделкой. Но это вовсе не значит, что меня можно обвести вокруг пальца. Я плачу за то, что у меня в руках. Если вы с кем-то вступаете в соглашение, я должен быть поставлен в известность – с кем, с какой целью и сколько это стоит.

– Вас поставят в известность. Еще какие-нибудь предложения?

Их больше не было, существенных, по крайней мере. Даже после весьма недвусмысленного предложения сфабриковать обвинение Джарелл все еще считал (или притворялся, будто считает), что я могу кое-что узнать, обрабатывая его домочадцев. Я удивился, что он больше не вернулся к моему замечанию о том, что мне придется доложить Вульфу о нашем разговоре. Определенно он считал мое согласие работать одновременно на двух хозяев само собой разумеющимся, если при этом хорошо платят. Этот человек не сомневался, что мы друг друга поняли, но лично я в этом убежден не был. Я ни в чем не был убежден.

Прежде чем отпустить меня, Джарелл дал мне два ключа: один от входной двери, другой – от библиотеки. Он сказал, что ему нужно позвонить, а я сказал, что хочу прогуляться. Он заметил, что я могу воспользоваться либо этим телефоном, либо тем, который у меня в комнате. Я же пояснил ему, что всегда гуляю перед сном. Может быть, теперь мы наконец поняли друг друга.

Я прошел в передний холл, спустился в лифте вниз, кивнул привратнику (это был уже другой), зашагал в сторону Мэдисон-авеню и, отыскав телефонную будку, набрал нужный номер.

– Резиденция Ниро Вульфа. У телефона Орвил Кетер, – раздалось у меня в ухе.

Я оторопел. Понадобилась целая секунда, чтобы я смог прийти в себя.

– Вас беспокоят из городского морга, – загнусавил я. – К нам поступил труп молодого человека с классическим греческим профилем. Он прыгнул с Бруклинского моста. Согласно документам, обнаруженным у него в бумажнике, его звали Арчи Гудвин и он проживал…

– Швырните его назад в реку, – распорядился Орри. – Какой прок от него мертвого? И от живого-то особо не было.

– Ладно же, – сказал я, но уже нормальным голосом. – По крайней мере, мне теперь все про тебя известно. Могу я удостоиться чести поговорить с мистером Вульфом?

– Сейчас узнаем. Он читает книгу. Подожди у телефона.

Через минуту в трубке буркнули:

– Да.

– Я вышел пройтись и нахожусь в телефонной будке. Докладываю: кровать удобная, питание сносное. Я перезнакомился со всем семейством и симпатий ни к кому не испытываю, за исключением дочери Лоис. Она как-то застрелила белку и написала об этом стихотворение. Рад, что вы прибегли к услугам Орри. Можете с сегодняшнего дня приостановить мне выплату жалованья. Джарелл посулил шестьдесят тысяч, помимо расходов, лично мне, если я соберу улики против его невестки, чтоб выдворить ее из дома. Мне кажется, идея состоит в том, что эти улики должны быть сфабрикованы, однако само это слово не произносилось. На все про все у меня уйдет двенадцать недель, получается по пять тысяч в неделю, так что жалованье мне ни к чему. Гонорар я получу наличными, налогов платить не придется. А потом, скорее всего, женюсь на Лоис. Между прочим, вы тоже получите свое вознаграждение.

– И сколько во всем этом трепа?

– Все факты верны. Их я и докладываю.

– Либо Джарелл дурак, либо мошенник, а может, и то и другое.

– Может, но вовсе не обязательно. Джарелл сказал, что отвалит миллион, чтобы только от нее избавиться. Похоже, у него это идея фикс. Позволю себе усомниться в данной ему вами характеристике, поскольку он ваш клиент.

– И твой тоже.

– Нет, сэр. Я его предложение не принял. Даже отказался взять деньги на расходы. Дал ему от ворот поворот, правда в весьма неопределенной манере. Джарелл считает, что я осторожничаю. Очевидно, он думает, что я собираюсь поставить садок, куда Сьюзен попадется живьем, я же оставляю за собой право думать иначе. Я думаю, она это уже усекла. Дело в том, что эта дамочка притягивает к себе мужчин без каких бы то ни было видимых усилий со своей стороны, и это настораживает. Может, она не змея, а ангел, но ангел может оказаться опасней змеи, что скорее правило, чем исключение. Одно из двух: либо я копаю под нее, либо вы возвращаете клиенту десять тысяч и умываете руки. Ну как?

– Мистер Джарелл считает меня ослом.

– А меня дегенератом. Наша гордость уязвлена. Так или иначе, он должен за это заплатить. Я буду держать вас в курсе всех событий, если таковые будут иметь место.

– Очень хорошо.

– Пожалуйста, напомните Орри, что нижний ящик моего стола принадлежит лично мне и там нет ничего такого, что могло бы ему пригодиться.

Вульф пообещал, что напомнит, и, прежде чем повесить трубку, даже пожелал мне спокойной ночи. Я купил в киоске красивую открытку с маркой и написал на ней Фрицу: «Прекрасно провожу время. Жаль, что со мной нет тебя. Арчи». Сунул открытку в почтовый ящик и вернулся на службу.

Поднявшись на лифте в холл десятого этажа, я решил открыть дверь своим ключом. Вспышки не было, и я понял, что систему еще не включили на ночь. Очутившись в прихожей, я подумал было, что эта система не столь надежна, как считает Джарелл, но тут увидел Стека, выросшего словно из-под земли.

– Мистер Джарелл дал мне ключ, – пояснил я.

– Да, сэр.

– Он дома?

– По-моему, он в библиотеке, сэр.

– В карты еще играют?

– Да, сэр.

– Если вы не заняты, от всего сердца приглашаю вас к себе в комнату перекинуться в картишки. В кункен.

Он вытаращил на меня глаза.

– Благодарю вас, сэр, только я на работе.

– Тогда как-нибудь в другой раз. Миссис Уимен Джарелл еще на балконе?

– По-моему, нет. Я думаю, она в студии.

– Это на нашем этаже?

– Да, сэр. По главному коридору, потом направо. Там, где вы днем разговаривали с миссис Джарелл.

Черт побери, откуда ему об этом известно? И подобает ли слуге посвящать меня в то, что ему об этом известно? Мне кажется, не подобает. Я подозревал, что мое приглашение сыграть у меня в комнате в кункен если не целиком разрушило барьер между нами, то, по крайней мере, сделало в нем внушительную вмятину.

Дверь студии была открыта, и из нее доносились голоса. Переступив порог, я очутился в полумраке. Свет падал лишь из коридора и от телеэкрана, на котором я увидел конферансье и девочек из программы «Выше ноги». Их голоса я и слышал из коридора. Приглядевшись, я разглядел в кресле смутный силуэт Сьюзен.

– Не возражаете, если я к вам присоединюсь? – спросил я.

– Нет, конечно, – едва слышно ответила она.

Я сел в кресло слева от нее.

Признаюсь, в тот вечер я не обращал никакого внимания на телеэкран, потому что чувствовал рядом Сьюзен и готовился испытывать на себе ее зловещее или же, наоборот, ангельское влияние. Но я ничего не испытывал. Только чувствовал слабый запах духов, напоминавший мне аромат, исходивший от от Лили Роуэн, хотя это были совсем другие духи.

Когда началась реклама, Сьюзен потянулась к креслу справа, на котором лежал пульт дистанционного управления, и звук и изображение исчезли. Стало еще темней. Белый овал лица повернулся в мою сторону.

– Что бы вы хотели посмотреть, мистер Грин?

– Мне без разницы. Мистер Джарелл меня отпустил, остальные играют в карты. Я услышал, что здесь работает телевизор, вот и забрел на огонек. Что вы, то и я.

– А я просто убиваю время. В десять тридцать ничего интересного не бывает.

– Тогда оставим телевизор в покое. Не возражаете, если я включу свет?

– Не возражаю.

Я включил свет и вернулся на прежнее место. Теперь я видел выражение ее лица. Мне показалось, что Сьюзен силится выдавить улыбку, но это у нее плохо получается.

– Если я вам мешаю…

– Вовсе нет. – Это было сказано едва слышно и не то застенчиво, не то вкрадчиво. У меня создалось впечатление, будто она что-то недоговаривает. Причем что-то очень важное. – Поскольку вы здесь поселились, хотелось бы познакомиться с вами поближе. Мне интересно, что вы собой представляете как человек. Думаю, вы могли бы рассказать мне кое-что о себе.

– Сомневаюсь. Мне самому интересно знать, что я собой представляю, но я по сей день этого не выяснил.

На ее лице забрезжила слабая улыбка.

– Ага, вы, я вижу, остроумны. Пойдем дальше. Церковь посещаете?

– Нет. А разве это обязательно?

– Не знаю, как для вас, я вас еще не раскусила. Я сама туда нечасто хожу. Да, я заметила, вы не ели за обедом салат. Вы не любите салат?

– Люблю.

– Ко всему прочему вы еще и чистосердечны. Вам не понравился наш салат. Я все собираюсь поговорить по этому поводу с мачехой моего мужа, но никак не решусь. По-моему, я делаю успехи: вы остроумны, чистосердечны. Кстати, мне тоже очень хотелось бы блистать остроумием. Вы не могли бы меня этому обучить?

– Позвольте, но в вашем вопросе заключаются сразу три теоремы, требующие доказательства: первая: я остроумен, вторая: вы – нет, и третья: вы могли бы у меня научиться. Это для меня слишком сложно. Нельзя ли как-нибудь попроще?

– Виновата. Я как-то сразу не сообразила… – Сьюзен бросила взгляд на свои наручные часы. – О! Совсем забыла! – Она вскочила с кресла и теперь смотрела на меня сверху вниз. – Я должна позвонить одному человеку. Прошу прощения, если я вам надоела, мистер Грин. В следующий раз вопросы мне будете задавать вы.

Она скользнула к двери и вышла.

Я опишу вам в точности все как было. Я не осознал, что тоже вскочил со своего места, до тех самых пор, пока не очутился на полпути к двери. Тут я остановился и поклялся сам себе, что не сойти мне с этого самого места, если у меня не было ощущения, будто Сьюзен потащила меня за собой на цепочке.

Обернувшись на кресло, в котором я только что сидел, я понял, что прошел добрых десять футов, прежде чем осознал, что делаю.

Я остановился на пороге и задумался. В эту комнату я вошел с намерением хоть что-нибудь узнать о Сьюзен, а кончилось все тем, что я автоматически вскочил с места и бросился за ней, словно какая-то болонка. Но самое страшное заключалось в том, что я не мог объяснить, почему так сделал. Не скрою, я с удовольствием поддаюсь женским чарам и наслаждаюсь всем тем, что за этим следует, но я должен понимать, что со мной происходит. Я не желаю, чтобы меня дергали за ниточку, которой я не вижу. К этой же особе, помимо всего прочего, у меня был еще и чисто профессиональный интерес.

Мне вдруг захотелось пойти в библиотеку и сказать Джареллу, что он абсолютно прав и его невестка на самом деле змея. Еще сильней захотелось отыскать Сьюзен и сказать… Не знаю что. А еще меня прямо-таки подмывало собрать свои манатки, смотаться домой и предупредить Вульфа, что мы выслеживаем ведьму и нам потребуется кол, к которому ее нужно привязать, чтобы сжечь. Но вместо этого я отыскал лестницу и отправился спать.

Глава четвертая

За сорок восемь часов моего пребывания в доме Джарелла много чего случилось, а я все топтался там же, откуда начал.

Во вторник я пригласил Треллу на ланч к «Рустерману». Предприятие было, надо сказать, немного рискованное, поскольку там меня хорошо знают, но я предупредил по телефону Феликса, что расследую одно дело под вымышленной фамилией, и попросил его передать всем остальным, чтобы они меня не узнавали.

Однако, как только мы переступили порог ресторана, я пожалел о том, что пригласил Треллу именно сюда. Естественно, все, начиная от швейцара и заканчивая самим Феликсом, знали к тому же и миссис Джарелл, поэтому я не могу вменить им в вину любопытство. Тем не менее все прошло очень хорошо, за исключением того момента, когда Бруно принес счет и положил рядом карандаш. Официант кладет карандаш лишь в том случае, когда уверен, что ваш кредит в порядке. Я умышленно оставил этот факт без внимания, надеясь, что Трелла ничего не заметила, и, когда Бруно принес сдачу с двадцати долларов, жестом дал ему понять, что он может оставить ее себе.

Во время ланча она сказала одну вещь, которую, как мне показалось, стоило приобщить к делу. Я заметил, что мне, очевидно, следует извиниться за свой опрометчивый вывод, будто Джарелл недолюбливает свою невестку, на что она ответила:

– Повод извиниться действительно есть, но вовсе не потому, что ваш вывод опрометчив, а потому, что он ошибочен. – И Трелла пояснила, что ее муж вовсе не недолюбливает Сьюзен, а, напротив, испытывает к ней слишком жаркие чувства.

– Ладно, – сказал я, – в таком случае приношу извинения за то, что перепутал. Но что это за чувства?

– Ради бога, перестаньте разыгрывать из себя невинность! Вы только вчера стали секретарем Отиса, а уже провели все утро на балконе с Лоис и пригласили меня к «Рустерману». Ничего себе – секретарь!

– Но ведь моего босса нет. Мне было велено убивать время.

– Когда муж вернется, обо всех делах ему доложит Нора, о чем вам прекрасно известно. Я не дурочка, Ален, в самом деле не дурочка. Я была бы очень сообразительна, если бы не моя жуткая лень. Возможно, вы лучше осведомлены о делах моего мужа, чем я. Ладно. Так вот, представьте себе: она его высекла.

– Что касается моей невинности, то я, как секретарь, обязан ее разыгрывать. Что же касается моей осведомленности относительно дел вашего мужа, то я и не знал, что Сьюзен его высекла. Вы присутствовали при этом?

– При этом никто не присутствовал. Только не подумайте, будто она высекла его самым обыкновенным образом, – она этого делать не стала бы. Не знаю, как уж она это сделала, быть может одним взглядом. Взглядом она может либо испепелить, либо вселить надежду. А я и не подозревала, что женщина в состоянии испепелить Отиса взглядом, – я думала, для этого нужна раскаленная кочерга. Правда, это было до того, как я узнала Сьюзен. Она уже успела околдовать вас?

– Нет. – Я и сам не знал, лгу или говорю правду. – Я не уверен, что правильно вас понял. Если мне надлежит понимать вас в буквальном смысле, то я достаточно невинен для того, чтоб быть шокированным. Сьюзен ведь – жена его сына.

– Да. Ну и что из этого?

– Но ведь мистер Джералл не глупец?

Трелла похлопала меня по руке.

– Похоже, я ошиблась на ваш счет. Вы твердо намерены прикидываться простачком. Ясное дело, Отис законченный придурок. Это известно каждому. Ну ладно, раз уж я вышла в свет, прошвырнусь по магазинам. Не желаете составить мне компанию?

Я поблагодарил ее за честь, но тем не менее отклонил это предложение.

Я прошел пешком кварталов тридцать, чтобы размять ноги, и размышлял по пути, позвонить Вульфу или нет. Если я доложу ему о том, что выведал у Треллы (я имею в виду насчет приставаний нашего клиента к своей невестке), Вульф тут же велит мне собрать вещи и вернуться домой, ибо семейными дрязгами он не занимается. Мне же хотелось поболтаться там еще немного, чтобы предстать перед Сьюзен еще хотя бы раз и проверить, какие отклонения происходят в ее присутствии в моих пульсе и дыхании. Если же я позвоню Вульфу и не поведаю о том, что только что узнал, мне вообще нечего будет ему сказать. Так что я решил сберечь десять центов.

Стек сказал, что миссис Уимен Джарелл дома нет, мисс Джарелл тоже. Он передал мне, что мистер Фут просил доложить ему, когда я вернусь, на что я ответил: хорошо, доложите. Решив, что мне полагается хотя бы появиться на своем рабочем месте, я повесил шляпу и плащ в стенной шкаф и направился в библиотеку. Нора Кент сидела за столом Джарелла и разговаривала по красному телефону. Я приблизился ленивой походкой к стенным шкафам и наугад открыл один. «Бумажное производство в Бразилии», – прочитал я на верхней папке, вынул ее и начал листать.

– Вы что-то ищете, мистер Грин? – раздался за моей спиной голос Норы.

Я обернулся.

– Да нет. Просто мне захотелось сделать что-нибудь полезное. Если секретарю необходимо ознакомиться со всеми этими бумагами, у меня, по-видимому, уйдет года два-три, не меньше.

– О нет, это вовсе не так уж долго. Как только вернется мистер Джарелл, мы сразу подключим вас к работе.

– Вежливый ответ. Ценю. Могли бы просто сказать: не суй свой нос куда не следует. – Я положил папку на место и закрыл шкаф. – Могу я хоть чем-нибудь быть полезен? Вам не требуется вынести мусорную корзину или сменить промокательную бумагу на пресс-папье?

– Нет, благодарю вас. Кстати, раз мистер Джарелл дал вам ключи, я не вправе запретить вам совать нос куда не следует.

– Вы правы. Беру свои слова назад. От него что-нибудь слышно?

– Да, он звонил около часа назад. Вернется завтра, скорее всего к вечеру.

В ее манерах было что-то настораживающее. Дело не в том, что стенографистке не подобает говорить в такой манере с секретарем (уж кто-кто, а я просек, что называть ее стенографисткой – все равно что Вульфа копом). Не могу вам объяснить толком, что именно меня насторожило, поскольку сам не знаю. Просто в наших отношениях что-то было не так. Я надеялся, это прояснит наш дальнейший разговор, но тут зазвонил телефон.

Нора сняла трубку черного аппарата и через секунду передала ее мне:

– Это вас. Мистер Фут.

– Привет, Роджер! – Попрошаек я называю только по имени. – Ален у телефона.

– Вы очень плохой секретарь. Где это вы болтаетесь целый день?

– Вокруг да около. Но сейчас я на месте…

– Это я знаю. По-моему, вы играете в кункен. Не желаете разбогатеть? Старикан отсутствует, так что вы ему не требуетесь.

– С удовольствием. Где?

– В моей комнате. Подниметесь на верхний этаж, направо мимо вашей комнаты, первый поворот налево. Я буду вас ждать у двери.

Комната Фута оказалась побольше моей. Она целиком отражала вкусы ее хозяина. Кресла были обиты зеленой кожей, габариты одного из них вполне устроили бы самого Вульфа. К стенам были приклеены скотчем десятки фотографий лошадей, в основном цветные.

– Нет такой лошади, которая бы не поживилась из моего кармана, – сказал Роджер. – Мускулистые. Красавицы. Я продираю утром глаза, а они здесь, передо мной. Ради такого стоит проснуться. Мужчина всегда должен знать, ради чего ему начинать новый день. Верно?

Я кивнул.

Я думал, мы будем играть центов по двадцать за очко или даже больше, и если Роджер выиграет, я ему заплачу, а если выиграю я, он останется мне должен. Однако мы играли по-приятельски, по центу за очко. Фут был первоклассным игроком, мог говорить о чем угодно, а сам помнил каждый снос и прикуп. Я выиграл всего девяносто два цента, и то только потому, что мне страшно везло.

Воспользовавшись тем, что он рассказал какой-то анекдот, я бросил как бы мимоходом:

– Это мне напоминает одно услышанное сегодня замечание. Кстати, что вы думаете о человеке, который пристает к жене собственного сына?

Роджер как раз раздавал карты. Его рука на секунду застыла в воздухе.

– И от кого вы это слышали?

– Так я вам и сказал. Эта была конфиденциальная беседа.

– Имена назывались?

– Разумеется.

– Вас зовут Альфред?

– Ален.

– Я забываю имена людей, но лошадей никогда. Вот что я скажу вам, Ален. Что касается отношения моего зятя к деньгам и к брату своей жены, то есть ко мне, то я могу дать вам на этот счет любые сведения. Во всем остальном я не авторитет. Не удивлюсь, если кто-то имеет на Отиса зуб. И горевать по этому поводу тоже особо не стану. Поехали.

Из этого высказывания вряд ли можно было что-то извлечь.

В шесть часов я сказал, что мне нужно принять душ и переодеться перед свиданием с Лоис. Фут быстро и точно подсчитал мой выигрыш и протянул мне для проверки листок.

– В настоящий момент я не располагаю девяноста двумя центами, – сказал он, – но они могут превратиться в девяносто два доллара, а то и больше. В четверг на «Ямайке» Персик выиграет в пятом забеге при ставках восемь к одному. Из шестидесяти долларов сорок я могу поставить на него. На руки получу триста двадцать, из них половина ваши. Плюс девяносто два цента.

Я сказал, что это звучит заманчиво и что я дам ему ответ завтра. Я знал, что, получив деньги, Роджер тут же исчезнет, а этого я не хотел.

Утром на балконе я пригласил Лоис сегодня вечером вместе пообедать и потанцевать. Я тогда предложил «Фламинго», но, судя по тому, что произошло днем у «Рустермана», туда идти не следовало. Я спросил у Лоис, не будет ли она возражать, если мы двинем в «Колонн», где подвизается хороший оркестр (и где меня никто не знает, по крайней мере по фамилии). Девушка на секунду задумалась, но потом сказала, что это очень даже забавно, потому что она там никогда не была.

Джарелл предупредил меня, что Лоис разборчива в партнерах, и, надо сказать, она имела на это полное право. Она чувствовала ритм всем телом и во всем была послушна партнеру. Для того чтобы не ударить перед ней лицом в грязь, я полностью отключился и думал лишь о своих руках и ногах, так что, когда наступила полночь, а вместе с ней подошло время выпить шампанского, я ни на шаг не продвинулся в том, что задумал. Подняв бокал с шампанским, Лоис провозгласила:

– За жизнь и смерть! – И залпом его осушила. Поставив бокал на столик, добавила: – Если бы смерть спала.

– Присоединяюсь к вашему тосту, – сказал я, ставя свой пустой бокал рядом с ее. – Если только правильно вас понял. Что означает сия фраза?

– Толком не знаю, хотя сочинила ее сама. Это из моего стихотворения. Вот последние пять строчек:

– Мне нравится, как это звучит, – сказал я. – Но, кажется, я не улавливаю смысла.

– Я его тоже не улавливаю, вот почему и решила, что это настоящая поэзия. Сьюзен говорит, будто ей здесь все понятно. Может, правда, она притворяется. На ее взгляд, здесь только одно неверно: вместо «горькие рыдания», говорит она, должны быть «сладкие рыдания». Мне не нравится. А вам?

– «Горькие» лучше. Сьюзен любит стихи?

– Не знаю. Ее я понимаю так же мало, как и это стихотворение. Я думаю, Сьюзен больше всего любит саму себя. Правда, она моя золовка, ее спальня больше моей, к тому же я обожаю своего брата, когда мы с ним не в ссоре, так что я, возможно, просто к ней придираюсь. Одним словом, я должна все проанализировать.

– Стоило бы, – кивнул я. – Вчера вечером вокруг Сьюзен собрались все мужчины, кроме вашего отца. Наверное, он ее просто не заметил.

– Кто-кто, а он-то заметил. Вы знаете, кто такой сатир?

– Более или менее представляю.

– Загляните в словарь. Я уже это сделала. Я не могу сказать, что мой отец сатир, потому что у него уйма времени уходит на процесс дальнейшего обогащения. По-моему, он просто обычный кот. Что это там заиграли? Мокаджубу?

Она была права. Я встал, обошел вокруг стола и отодвинул ее стул.

Нужно отдать должное среде, которая оказалась более продуктивной, чем вторник, но не подумайте, будто я чего-то достиг в среду. Я просто слегка расширил круг своих знакомств. Вернувшись во вторник около двух часов ночи и проведя в постели свой восьмичасовой минимум, я спустился вниз в полной уверенности, что позавтракать теперь будет не так-то просто. Однако буквально через полминуты после того, как я вошел в столовую, я увидел спешащего в мою сторону Стека со стаканом апельсинового сока в руке. Я сказал ему, что протяну на соке и кофе до ланча, но не тут-то было. Через десять минут он притащил тосты, бекон, омлет из трех яиц, варенье двух сортов и чашку кофе. Расправившись со всем этим в обществе утренней «Таймс», я двинул в библиотеку, где проболтался минут тридцать, но так и не успел побеседовать с Норой Кент. Нет, она тоже была там, но у нее все время находились какие-то дела, а может, она их себе придумывала. Одним словом, я сдался и покинул библиотеку. Она сообщила, что Джарелл прилетает в аэропорт Лa Гуардия в пятнадцать ноль пять.

Проходя мимо студии, я обнаружил, что мои часы показывают одиннадцать пятьдесят шесть, так что у меня была возможность послушать двенадцатичасовую сводку новостей. Дверь была закрыта. Я открыл ее и, переступив порог, замер на месте. В студии кто-то был.

Я увидел в кресле Сьюзен, напротив нее стоял незнакомый мужчина в темно-сером костюме. В профиль его подбородок выглядел решительным. Вероятно, он был очень погружен в свои мысли, потому что никак не прореагировал на мое появление.

– Прошу прощения. Я просто прогуливаюсь, – поспешил сказать я и собрался ретироваться, но меня остановил голос Сьюзен:

– Подождите, мистер Грин. Это Джим Ибер. Джим, это Ален Грин. Я вам о нем рассказывала.

Мой предшественник все еще был поглощен своими мыслями, но тем не менее протянул мне руку. Я обнаружил, что у него дряблая мускулатура.

– Я зашел повидать мистера Джарелла, а его не оказалось, – заговорил он будто через силу. – Так, по поводу одного пустяка. Как вам работается?

– Был бы в восторге, если бы и впредь все шло так, как в эти первые два дня. Не знаю, что будет, когда вернется мистер Джарелл. Может, просветите меня немного на этот счет?

– Просветить?

Могло показаться, будто он впервые слышит это слово. Определенно, его мучили проблемы, далекие от прежней работы, иначе я бы его заинтересовал.

– Что ж, как-нибудь в другой раз, – сдался я. – Прошу прощения за то, что прервал вашу беседу.

– Я как раз собирался уходить, – заявил Джим Ибер и, высоко задрав подбородок, прошагал мимо меня к двери.

– О господи, – вырвалось у Сьюзен.

– Быть может, я смогу быть чем-нибудь полезен? – осведомился я.

– Нет, благодарю вас. – Она покачала головой и встала. – Вы не возражаете, если я… Мне нужно кое-что обдумать.

Уходя, Ибер закрыл за собой дверь, и я поспешил открыть ее перед Сьюзен. Она направилась в сторону задней лестницы, завернула за угол, и вскоре загудел лифт. Убедившись в том, что она не пошла вдогонку за Ибером, я включил радио и прослушал конец сводки новостей.

Следующее заслуживающее внимания событие произошло в ту же среду шесть часов спустя, и хотя, как я уже сказал, не продвинуло меня ни на шаг вперед, оно придало всей ситуации совершенно иную окраску. Но, прежде чем рассказать о нем, я должен упомянуть о своей короткой беседе с Уименом. Я листал в гостиной журнал, когда туда вошел он, прошествовал на балкон, но тут же вернулся и подошел ко мне.

– Не похоже, чтобы вы переутомились, не так ли? – заметил Уимен.

Это можно произнести по-разному, начиная от издевки и кончая дружеской шуткой. В его устах это прозвучало как нечто среднее. Конечно, я мог ответить: «Вы тоже не надрываетесь», но не стал этого делать. Он был слишком худ и жалок для того, чтобы служить хорошей мишенью для насмешек, плюс ко всему считал себя занудой. Я знал, что Уимен – продюсер двух бродвейских шоу, одно из которых прекратило свое существование через три дня после премьеры, а другое продолжалось почти месяц. К тому же его отец сказал мне, что, хотя Уимен и отравлен змеиным ядом, он все еще не потерял надежду обучить его искусству делать деньги.

Поэтому я ответил:

– Угу.

Складка на его переносице стала еще глубже.

– А вы не больно-то разговорчивы.

– Вот тут вы ошибаетесь. Стоит мне только начать, и я заговорю вас до смерти. Ну, поехали. Час назад я зашел в студию послушать сводку новостей, там был какой-то тип, который разговаривал о чем-то с вашей женой, и она мне его представила. Оказалось, что это Джим Ибер. Меня интересует вот что: не хочет ли он получить свое место назад, и если да, то удастся ему это или нет? Я ушел с хорошего места, так что мне не хотелось бы ставить под угрозу свое будущее. Я не стал спрашивать об этом у вашей жены, но я был бы очень вам признателен, если бы вы сами у нее об этом спросили и передали ответ мне.

Уимен поджал губы, но тут же спохватился и придал своему лицу обычное выражение.

– Когда это было? Час назад?

– Именно. Около полудня.

– И они говорили… гм… о работе?

– Не имею представления. Я не знал, что они там, открыл дверь и вошел. И тут мне пришло в голову, что в разговоре с вашей женой бывший секретарь мог сказать или намекнуть, что снова хочет занять это место.

– Вполне возможно.

– Вы спросите у нее?

– Спрошу. – Уимен повернулся и зашагал к выходу. – Сейчас подадут ланч. Вы составите нам компанию? – поинтересовался он на ходу.

Я ответил утвердительно.

За столом нас собралось всего пятеро: Трелла, Сьюзен, Уимен, Роджер и я, Ален. Лоис не показывалась со вчерашнего дня. Норе ланч отнесли в библиотеку. Во время трапезы Роджер предложил снова перекинуться в картишки, и я подумал, что могу с таким же успехом провести эти два часа до приезда Джарелла в его обществе. Он выиграл два доллара и пятьдесят один цент. Желая избавить партнера от неудобства снова заводить разговор о деньгах, я завел его сам, сказав, что сразу после обеда у меня будет шестьдесят долларов.

Я сидел в библиотеке с Норой, когда в пятом часу приехал Джарелл. Он влетел в комнату как вихрь, швырнул под стол портфель, бросил Норе: «Свяжите меня с Клеем» – и направился к своему столу. Меня тут будто и не было. Я рассеянно слушал телефонный разговор и навострил уши только тогда, когда Нора, перечисляя все случившееся в его отсутствие, упомянула среди прочего, что утром объявился Джим Ибер.

Он поднял голову.

– Заходил? Звонил?

– Заходил. Взял какие-то бумаги, которые оставались в его столе. Сказал, что специально пришел за ними. Вот и все. Я видела эти бумаги, что-то сугубо личное. Потом разговаривал со Сьюзен в студии. Не знаю, то ли они условились о встрече заранее, то ли это вышло случайно. С ними был мистер Грин, который видел, как Джим уходил.

Определенно, все в этом доме были обо всем осведомлены. О том, что заходил Ибер, упоминалось за ланчем, но Норы за столом не было. Конечно, ей мог сказать об этом кто угодно, в том числе Стек.

– Вы были с ними? – вцепился в меня Джарелл.

– Всего несколько секунд. Я хотел послушать по радио новости и зашел в студию. Ваша невестка нас представила. Вот, собственно, и все. Он тут же объявил, что уходит. И ушел.

Джарелл хотел было что-то сказать, но, очевидно, передумал. Вопросы, которые он мог задать Арчи Гудвину, не подобало задавать Алену Грину в присутствии стенографистки. Он обратился к Норе:

– Что ему было нужно? Кроме бумаг?

– Он решил, что вы дома, и хотел вас повидать. Он так сказал.

Джарелл облизнул губы и бросил на меня многозначительный взгляд.

– Ладно, покажите мне почту, – велел он Норе.

Она достала из ящика почту и отдала Джареллу. Поболтавшись еще несколько минут в библиотеке, я поинтересовался у босса, нужен ли я ему, и, получив отрицательный ответ, направился к себе.

Не могу сказать с точностью до минуты, когда это случилось. Постараюсь припомнить как можно точнее. В четверть шестого я решил принять душ и побриться. Обычно эта процедура занимает у меня полчаса. Я уже надевал брюки, когда распахнулась дверь и на пороге появился Джарелл с воплем: «Скорей!» Он на ходу развернулся и устремился по коридору, выкрикивая: «Скорей!» Мне показалось, что он зовет меня на какую-то неофициальную встречу, где необязательно появляться при носках и в туфлях, потому я быстро запихнул рубашку в брюки и уже на ходу застегнул «молнию». Я вывернул из-за угла в тот самый момент, когда он коснулся ручки двери, ведущей в библиотеку.

– Заперто, – констатировал Джарелл.

– А почему бы и нет? Что произошло?

– Звонили от «Хорланда». Сказали, что у них был сигнал и экран показал, как открылась дверь и туда вошел кто-то, закутанный в одеяло или плед. Они послали сюда человека. Внутри кто-то есть.

– Тогда отоприте дверь.

– В агентстве сказали, что надо подождать их человека.

– Ерунда. Я открою. – Я тут же сообразил, что мои ключи вместе со всем остальным содержимым карманов остались на туалетном столике. – Давайте ваш ключ.

Джарелл достал свою связку. Я нашел нужный ключ и вставил его в скважину.

– На нас могут напасть, – предупредил я. – Отойдите в сторону.

Он повиновался. Я спрятался за дверной косяк, повернул ключ, нажал на ручку и толкнул дверь левой ногой. Ничего не произошло.

– Оставайтесь здесь, – приказал я Джареллу и вошел в библиотеку.

Никого и ничего. Я огляделся по сторонам, заглянул под стол, за шкафы, в чулан, ванную. Тут в коридоре раздались торопливые шаги, и я, подойдя к двери, увидел подкрепление в виде атлетического сложения мужчины средних лет в серой форме. Мы не были с ним знакомы. Он тяжело дышал и сжимал в руке револьвер.

– Вольно, – скомандовал я. – Ложная тревога. А что там насчет одеяла или пледа?

– Это не ложная тревога, – возразил Джарелл. – Уходя, я сам включил систему, а сейчас, когда вы открыли дверь, вспышка не сработала. Ее кто-то отключил. Так что вы там видели?

Человек от «Хорланда», к которому относился этот вопрос, молчал. Он не сводил глаз с пола возле наших ног.

– Ей-богу, он самый, – пробормотал верзила, тыча пальцем в пол. – Валяется прямо на виду.

– Что такое? – не понял Джарелл.

– Да коврик. Он самый. Когда вспыхнул сигнал, я глянул на экран. Там появился этот коврик, а за ним – какой-то человек. Вот и все. Он мелькнул в сторону, а через пару секунд погас экран. Понимаете? Кто-то вошел сюда, держа перед собой коврик, отключил систему, а выходя, положил коврик на то место, откуда его взял. Вот почему я и узнал, что там никого нет, – иначе бы коврик здесь не лежал.

У охранника был такой довольный голос, будто он решил сложнейшую задачу.

Мне показалось, что его следует слегка одернуть.

– Откуда вы знаете, что это тот же самый коврик?

– Я запомнил рисунок. Квадратики и пересекающиеся линии.

– Но ведь может быть второй точно такой же.

– О… – Он распрямил плечи. – Отойдите в сторону!

– Не трудитесь, я уже проверил. Там никого нет. Включите систему, – велел я Джареллу. – А мы войдем.

Он повиновался. Я закрыл за ним дверь, а когда он крикнул, что все готово, распахнул ее, и нас ослепила вспышка света. Я захлопнул дверь, свет погас, и мы направились к столу.

– Итак, вы увидели на экране этот коврик, входивший в библиотеку. Как скоро вы сюда позвонили?

– Сразу же. Сию минуту. Но не сам, а звонил другой сотрудник по моему приказу.

– Сколько времени ушло на то, чтобы его соединили?

– Соединили моментально. Я надел китель, взял револьвер, а когда уходил, он уже разговаривал с мистером Джареллом.

– Скажем, секунд тридцать, пускай даже минута. Или две. Мистер Джарелл, вы были в своей комнате?

– Да.

– И как долго вы говорили по телефону?

– Не больше минуты.

– И тут же кинулись на место происшествия, по пути задержавшись возле моей двери?

– Совершенно верно.

– Добавим еще минуту. Получается, что мы очутились здесь через четыре минуты после того, как появился этот коврик, может, меньше, а злоумышленника и след простыл. Думаю, у него хватило времени только на то, чтоб отключить систему.

– Мы должны выяснить, кто это был, – заявил человек из «Хорланда». – По горячим следам.

У этой пичужки неплохо работали мозги. Понятно, что это сделал кто-то из домашних, но выяснить, кто именно, как и когда, было делом сугубо семейным.

Джарелл даже не потрудился сказать ему об этом. Просто он разрешил представителю охранной фирмы проделать то, что от него требовалось, а именно: отпереть дверцу металлического ящика, вмонтированного в стену напротив входа, в которой было круглое отверстие для объектива. Внутри находился фотоаппарат. Человек из «Хорланда» достал его, сменил пленку, запер дверцу и удалился.

– Возможно, мы узнаем больше, когда получим снимки, – заявил Джарелл. – Но с этим ковриком, который она могла держать перед собой на вытянутых руках, да так, чтобы и рук видно не было, чтоб вообще закрыть обзор, мы вряд ли что-либо разглядим.

– Совершенно верно, – кивнул я. – И она могла, и кто-то другой мог с тем же успехом. Сюда подходит любое личное местоимение. Как я уже сказал, времени хватило лишь на то, чтобы отключить систему. Но тем не менее проверьте, не исчезло ли что-либо еще.

Джарелл огляделся по сторонам, встал, потрогал ручки сейфов, проверил, заперты ли шкафчики. Потом выдвинул верхний ящик стола Норы Кент, вернулся к своему столу и там тоже выдвинул ящик. Его физиономия вытянулась. Он вытащил ящик до конца, покопался в нем, рывком задвинул его и уставился на меня.

– Я держу здесь револьвер «боудоин» тридцать восьмого калибра. Его нет. Днем он был.

– Револьвер заряжен?

– Да.

– Тот, кто взял его, знал, где вы его держите. Он – прошу прощения, она – подошла прямо к столу, отключила систему, схватила револьвер и выскочила. На большее у нее не оставалось времени.

– Да.

– Человек от «Хорланда» прав в одном: если вы на самом деле хотите узнать, кто это был, надо действовать по горячим следам. Самый лучший способ – собрать их всех здесь сию минуту и потребовать ответа.

– Какой от этого толк? – Джарелл стиснул кулаки. – Я-то знаю, чьих это рук дело.

– Закон гласит, что, если украдено оружие, об этом следует немедленно сообщить властям. В противном случае вы совершаете уголовно наказуемое деяние. Итак, сообщим властям?

– Господи, нет, конечно же. – Он разжал кулаки. – Давайте поступим следующим образом: я заманиваю ее и Уимена сюда, держу их здесь какое-то время, а вы тем временем обыскиваете ее комнату. Надеюсь, вам известно, как делается обыск?

– Не пойдет. Если даже допустить, что револьвер взяла ваша невестка, в ее комнате вы его ни за что не найдете. Я мог бы, конечно, отыскать оружие дня за два, но что, если оно окажется в одной из кадок на балконе? Вы получите его назад, но разве вам это нужно?

– Черт побери, вы прекрасно знаете, что мне нужно.

– Да, но сейчас дело уже не только в этом. Тот, кто рискнул добыть этот револьвер, должен, прошу прощения, иметь намерение им воспользоваться. Уж наверное, злоумышленник взял оружие не для того, чтобы застрелить белку. Не исключено, что готовится покушение на вас. Пока я состою вашим секретарем, постараюсь этого не допустить. А вам советую собрать всех здесь и задать им несколько вопросов. Еще лучше – собрать их у мистера Вульфа, и пусть вопросы задает он.

– Нет.

– В таком случае что мы предпримем?

– Не знаю. Мне надо подумать. – Джарелл взглянул на свои часы. – Все теперь собрались в гостиной. Я подумаю. – Он встал.

– О’кей. – Я тоже встал. – Мне лучше не появляться там босиком. Поднимусь к себе и надену носки и ботинки.

Итак, отныне дело принимало иную окраску.

Глава пятая

Когда в четверг в шесть вечера Ниро Вульф спустился из оранжереи, я уже дожидался его в кабинете. Проворчав по дороге к столу какое-то приветствие, если это можно было назвать приветствием, Вульф опустил в кресло свою тушу, принял подобающую позу, положил локти на подлокотники и устремил взор на меня.

– Ну?

– Как я уже сообщил вам по телефону, я вовсе не прошу вас напрягать мозги, если вам этого не хочется. На худой конец, я мог бы проболтаться там все лето, тем более что вы и без меня прекрасно обходитесь, имея под рукой такого помощника, как Орри. Просто мне не хочется, чтобы у вас под носом застрелили клиента. Вот я и решил предупредить вас о такой возможности. Кстати, где Орри?

– Вышел. А кто собирается застрелить мистера Джарелла?

– Не знаю. Даже не уверен, что мишенью может оказаться именно он. Хотите, чтоб я отчитался?

– Валяй.

Я вкратце изложил ему, с кем встречался и что узнал до восемнадцати пятнадцати в среду, когда Джарелл влетел в мою комнату с криком: «Скорей!» С этого момента я повел более подробный рассказ. Дословно пересказал свой разговор с Джареллом после ухода представителя «Хорланда».

Вульф хмыкнул:

– Мистер Джарелл осел. Каждый из этих людей лишь выигрывает в случае его смерти. И злоумышленника необходимо разоблачить. Ему следовало согнать их всех в одно место и вызвать полицейских, чтобы произвели обыск.

– Мистер Джарелл уверен, что револьвер взяла его невестка. Или же просто притворяется, что уверен. Не исключено, что он мог сам разыграть эту комедию с ковриком: ответил на звонок из охранного агентства, находясь в библиотеке, а затем помчался наверх за мной и рысью вернулся назад. Предпочитаю, чтобы все оказалось именно так, поскольку тогда, как мне кажется, стрельбы не будет. Но, честно говоря, я не слишком полагаюсь на эту версию. Он не простачок.

– Что произошло потом?

– Фактически ничего. После обеда мы играли в бридж за двумя столиками: Трелла, Лоис, Нора, Джарелл, Уимен, Роджер Фут, Корей Брайэм и я. Между прочим, когда я перед самым обедом спустился в гостиную, там был Брайэм. Я узнал от Стека, что он пришел рано, вскоре после шести, поэтому допускаю, что оружие мог взять и он. Мы разошлись около полуночи и…

– Ты забыл о его невестке.

– Разве я не говорил вам, что она не играет в бридж? Так вот, говорю: она в эту игру не играет. Сегодня утром за завтраком я видел четверых из них: Джарелла, Уимена, Лоис и Нору, а потом за ланчем – Сьюзен и Треллу. Джарелл сообщил за ланчем, что его не будет целый день: какие-то деловые встречи. В половине третьего я занялся поисками честной компании, но все куда-то разошлись. Разумеется, Роджер отправился на скачки в «Ямайка-парк», прихватив с собой шестьдесят долларов, которыми я его снабдил. Кстати, я еще не занес их в графу расходов. В три я вышел пройтись и позвонил вам, а когда вернулся домой, еще никого не было, кроме Норы, а она… Да, совсем забыл про снимки.

– Про какие снимки?

– Про те, которые сделал этот аппарат в стене. Их принесли от «Хорланда», пока я отлучался позвонить. Они были у Норы. Она колебалась, показывать их мне или нет, но я проявил настойчивость. Не знаю, посвятил ли ее Джарелл в это дело с ковриком. Если нет, представляю ее недоумение. Фотографий получилось три: аппарат делает по снимку каждые две секунды, пока не закроется дверь. На всех изображен крупным планом коврик, который движется прямо на камеру. Коврик этот размером два на три фута, так что за ним могли быть и высокий мужчина, и женщина небольшого роста, поднявшая его высоко над головой. Одним словом, кто угодно. Коврик чуть-чуть касается пола. Верхний край загнут внутрь, чтобы не было видно рук. Я хотел взять снимки и показать их вам, но для этого мне пришлось бы пристрелить Нору. Джарелла же еще не было дома. Всё. Указания будут?

Вульф скривил физиономию.

– Черт возьми, какие я могу дать тебе указания?

– Ну, к примеру, пригласить сегодня вечером в ресторан Лоис. Или же завтра Треллу на ланч. А то и проболтаться там до воскресенья, чтобы сопровождать Сьюзен в церковь.

– Ха. Лучше ответь вот на какой вопрос: существует ли хоть малейший шанс, что ты болтаешься там не зря?

– Один из миллиона, если вы имеете в виду, что там в ближайшее время может что-то случиться. Дайте мне срок до Дня благодарения, и я вам что-нибудь принесу. Вот только мне не дает покоя одна головоломка по имени Ибер. Джим Ибер. Он был чем-то расстроен, когда я застал их со Сьюзен в студии. Она, кстати, тоже. Уимен повесил нос, когда я сообщил ему о том, что приходил Ибер. Об этом упомянули за ланчем, и я увидел, что расстроились также Роджер и еще пара человек. Джарелл тоже разнервничался, когда Нора доложила ему о визите Ибера. А примерно через час после того, как он об этом узнал, исчез револьвер. Может, кое-что попытаться вытянуть из Ибера? А что, если он разоткровенничается? Тем более с парнем, который занял его место?

Вульф хмыкнул:

– Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь из этих людей мог разоткровенничаться.

Я сказал, что тоже в этом сомневаюсь, но все-таки хотел бы ковырнуть Ибера, чем и собираюсь заняться после обеда.

Трапезу с нами разделил Орри Кетер. Я поднялся на второй этаж поздороваться со своей комнатой, а когда спустился, внизу уже был Орри. Мы успели обменяться дружескими колкостями еще до того, как Фриц объявил, что обед подан. На второе была косуля под креольским соусом. Косуля оказалась прекрасной, а креольский соус был одним из коньков Фрица. К тому же он обычно подавал его с треугольными ломтиками хлеба, поджаренными в анчоусном масле. А так как четыре часа назад Фриц узнал, что я обедаю дома, он, будучи осведомлен о моем отношении к ломтикам хлеба, обжаренным в анчоусном масле, превзошел себя. И снова пришлось отказаться от салата, потому что для него не осталось места.

Когда мы сидели в кабинете за кофе, Орри, которому сообщили, что я ухожу на задание, спросил, не нуждаюсь ли я в помощи, на что я ответил:

– От души надеюсь, что нет.

Увидев, что я достаю из ящика связку ключей, Орри предположил, что мне может потребоваться охрана, и я повторил:

– От души надеюсь, что нет.

Когда же я достал из другого ящика кобуру с револьвером, Орри высказал предположение, что мне может потребоваться оруженосец, чтобы заряжать револьвер, на что я ответил, что если шести пуль окажется мало, то мне потребуется всего лишь корзина мясника, в которой меня доставят домой.

В холле старого пятиэтажного здания на Сорок девятой авеню я отыскал дощечку с табличкой «Ибер» и нажал кнопку. Никакого ответа. Я нажимал ее пять раз с перерывами, пока не сдался окончательно. Разумеется, я не собирался ждать в холле, к тому же старый мэнсоновский замок оказался довольно прост. Не прошло и минуты, как я уже стоял по другую сторону двери.

Если порядок расположения надписей соответствовал порядку расположения квартир, Ибер жил двумя пролетами выше. Его фамилия значилась на косяке двери напротив лестницы, рядом с ней была кнопка. Нажав ее, я услышал, как внутри заливается звонок.

Холл был темный и неуютный. К тому же в нем даже не на что было присесть. С другой стороны двери могло оказаться что-нибудь полезное, о чем куда легче узнать в отсутствие хозяина. Тут я пожалел, что не взял с собой Орри, так как при наличии охраны получить эту информацию было бы легче легкого. Но уже через три минуты я был рад, что Орри со мной не было. Ровно три минуты ушло у меня на то, чтобы решиться войти в квартиру, отпереть замок, очутиться по ту сторону двери, увидеть Ибера распростертым на полу и убедиться в том, что он мертв. Вот тут я и обрадовался, что не взял Кетера.

Ибер лежал лицом вниз, и я разглядел у него сзади в голове, чуть ниже темени, дырочку.

Когда я раздвинул волосы, мне показалось, что пуля была именно тридцать восьмого калибра. Я внимательно огляделся по сторонам. Оружия нигде не было.

В воздухе пахло порохом, но это еще ни о чем не говорило, ибо все окна оказались закрытыми и запах просто не мог выветриться.

Стоило ли мне рисковать и рыться в домашнем хламе Ибера в поисках чего-либо интересного? Может, и стоило, но при мне не было перчаток.

Жаль, конечно, что мне пришлось вытереть дверную ручку и пространство вокруг замочной скважины с наружной стороны, поскольку там могли оказаться интересные отпечатки, но иного выхода у меня не было. Мне и до этого не улыбалась перспектива болтаться в холле, теперь же она меня просто пугала. Секунды три я прислушивался к звукам в подъезде, то же самое проделал на лестничной площадке между этажами. Мне сопутствовала удача, и я вышел из подъезда, никем не замеченный.

Решив не связываться с такси в Ист-Сайде, я прошел пешком до самой Девятой авеню и только там сел в машину. К тому же мне требовалась небольшая прогулка, чтобы в голове все стало на место. Когда я поднялся с пола после осмотра дыры в затылке Джима Ибера, мои часы показывали двадцать часов двадцать семь минут. Они показывали двадцать один час двадцать восемь минут, когда такси подвезло меня к старому особняку из бурого песчаника на Западной Тридцать пятой улице.

Войдя в кабинет, я увидел Орри, который развалился с журналом в руках в желтом кресле перед огромным глобусом. Я с удовлетворением отметил, что он целиком и полностью признает непреложный факт, что мой стол – это мой стол.

Увидев меня, Вульф уткнулся носом в страницу лежавшей перед ним книги. Я вернулся слишком скоро, поэтому от меня не ждали ничего интересного.

Я швырнул шляпу на свой стол и плюхнулся в кресло.

– Хочу сделать некоторые наблюдения о погоде. Личные. Орри не переносит, когда говорят о погоде. Верно, Орри?

– Верно. – Он встал, закрыл журнал. – Не переношу. Если разговор зайдет о чем-то таком, что меня интересует, свистни.

Он вышел и закрыл за собой дверь.

Вульф бросил на меня недовольный взгляд:

– Что у тебя?

– Важная статистика. Позвонив несколько раз в дверь Джима и не получив никакого ответа, я вошел в его квартиру при помощи своего ключа. Мистер Ибер лежал на полу лицом вниз с дыркой в затылке от пули, которая могла вылететь из револьвера тридцать восьмого калибра. Труп уже остывал, но еще не совсем закоченел. Я бы сказал (не для цитирования, разумеется), что он пролежал бездыханным примерно от трех до семи часов. Как нам известно, в таком деле все зависит от обстоятельств. Расследования я не производил, поскольку мне не улыбалось там задерживаться. Похоже, никто не видел, как я входил и выходил. Вы же не отдавали распоряжений доставить его живым или мертвым?

Вульф поджал губы так, что их совсем не стало видно.

– Абсурд, – отчетливо произнес он.

– Что? То, что мистер Ибер лежит на полу в своей комнате с дыркой в черепе, вовсе не абсурд.

– Все это дело. Во-первых, тебе не следовало в него лезть.

– Может, и не следовало. Но вы сами толкнули меня на это.

– Я тебя никуда не толкал. Я чинил препятствия.

Я закинул ногу на ногу.

– Разумеется, мне следовало позвонить в участок и сообщить копам, где они могут найти кое-что интересное для себя, но я этого не сделал, решив, что вы можете иметь на это свою точку зрения.

– У меня нет никакой точки зрения, и я не собираюсь ее иметь.

– В таком случае я им позвоню. Из автомата. Хоть и говорят, что пока еще невозможно установить, с какого номера был сделан вызов, тем не менее на свете случаются чудеса. Далее, что я должен буду сделать после этого: вернуться к себе (я хочу сказать – к Джареллу), и если да, то как мне себя вести?

– Я же сказал тебе – у меня нет никакой точки зрения! Зачем тебе вообще туда возвращаться?

Я опустил ногу.

– Разумеется, вы можете спрятаться в кусты. В таком случае я появлюсь там только для того, чтобы вернуть Джареллу его десять тысяч и передать, что мы откланиваемся. Но вы сами понимаете, что теперь все обстоит не так просто. Когда полицейские установят, что Ибер служил секретарем у Джарелла и был уволен, они заявятся со своими вопросами к нашему клиенту. Если же они узнают, что Джарелл нанял вас, а вы послали меня на место Ибера, – не ворчите, знаю, вы думаете иначе, но они-то все равно решат, что именно вы меня туда послали, – нам, как вы понимаете, от них достанется. Но даже если копы об этом и не узнают, все равно перед ними стоит проблема, а именно: вчера в конце дня из стола Джарелла был похищен револьвер тридцать восьмого калибра, нам же известно, что вчера утром там был Ибер, появление которого произвело настоящий переполох в доме. Если же вдобавок ко всему прочему мы установим, что пуля, которой он был застрелен, тоже оказалась тридцать восьмого калибра, то как мы поступим: подошьем это к делу или оставим все как было?

Вульф хмыкнул.

– Это может оказаться простым совпадением. Если найдется револьвер мистера Джарелла и если установят, что Ибер был застрелен из него, тогда другое дело.

– Мы же тем временем не будем принимать это совпадение во внимание, не так ли?

– Просто не станем это разглашать.

– Значит, если я вас правильно понял, мы оставляем у себя эти десять тысяч и Джарелла в клиентах. Если выяснится, что он убийца, то, черт побери, у других юристов тоже имеются среди клиентов убийцы.

Зазвонил телефон. Я повернулся и взял трубку, заметив при этом, что Вульф тоже потянулся к аппарату на своем столе, а такое он без моего сигнала делает очень редко.

– Резиденция Ниро Вульфа. У телефона Арчи Гудвин.

– Где вас черти носят? Это Джарелл.

– Вам известно, мистер Джарелл, какой номер вы набрали? Я нахожусь с докладом у мистера Вульфа. Он, собственно, как раз дает мне инструкции относительно нашего дела.

– Я сам дам вам инструкции. Нора говорит, что вы ушли в пять тридцать. Вы отсутствуете уже четыре часа. Когда вы появитесь?

– Ну, скажем, через час.

– Я буду в библиотеке.

Он повесил трубку. Я положил свою на рычаг и выпрямился. Вульф не спускал с меня взгляда.

– Чувствую, ты разбираешься в ситуации, – проронил он.

– Да, сэр.

– Это убийство может быть, а может и не быть связано с тем делом, которое ты расследуешь по просьбе Джарелла. Не перебивай меня: хорошо, мы будем это расследовать. Иногда убийство поднимает лишь легкую рябь, но гораздо чаще – высокие волны. Разумеется, ты возвращаешься туда не затем, чтобы водить дам к «Рустерману» или таскаться с ними по танцулькам. Я ни в чем не раскаиваюсь. Допустим, мы попали в передрягу, потакая ослиному упрямству нашего клиента. Но если Ибер был убит из револьвера мистера Джарелла, что вполне вероятно, мы волей-неволей оказались в этом замешаны и должны выпутаться если не с выгодой для себя, то хотя бы без ущерба. Это наша совместная задача. В высшей степени невероятно, чтобы убийство Ибера не было связано с кем-нибудь из этого сборища хищников и паразитов. Я не могу научить тебя, как действовать, поскольку все зависит от развития событий. Ты будешь руководствоваться своим умом и опытом и по мере надобности докладывать мне обо всем. Мистер Джарелл сказал, что сам даст тебе инструкции. Ты хотя бы приблизительно догадываешься, что они собой представляют?

– Нет, не догадываюсь.

– Значит, мы не можем их предвосхитить. Будешь звонить в полицейский участок?

– Да, по пути.

– Это ускорит дело. Иначе трудно сказать, когда обнаружат тело.

Я встал.

– Если станете мне туда звонить, разговаривайте пристойно. У Джарелла на столе четыре телефона, два из них у меня под подозрением.

– Я не собираюсь туда звонить. Звони мне сам.

– Хорошо, – согласился я и вышел.

Глава шестая

Сопровождаемый холодным взглядом привратника, я миновал холл, поднялся на десятый этаж в специальном лифте и, отперев собственным ключом входную дверь, обнаружил, что электронную систему безопасности еще не включили. Разумеется, меня тут же встретил Стек и сообщил, что мистер Джарелл ожидает меня в библиотеке. Теперь я смотрел на него совсем другими глазами. Ведь этот трюк с ковриком мог проделать и он, чтобы завладеть револьвером. Правда, у Стека были свои обязанности, но он мог выкроить время и для этого.

Услышав голоса в гостиной, я заглянул туда и увидел за карточным столиком Треллу, Нору и Роджера Фута. Роджер поднял голову.

– Мы играем в пинокль. Присоединяйтесь.

– К сожалению, не могу. Я нужен мистеру Джареллу.

– Приходите, когда освободитесь. Персик прекрасно прошел забег. Прекрасно! На пять корпусов сзади на повороте и всего на голову отстал на финише. Прекрасно!

Вот уж воистину неунывающий неудачник, думал я, шагая по коридору. Нечасто встречается такой спортивный дух. «Прекрасно!»

Дверь в библиотеку была открыта. Зайдя, я прикрыл ее за собой. Джарелл, рывшийся в одном из шкафчиков, отрывисто бросил:

– Через минуту буду свободен.

Я уселся в кресло рядом с его столом. В пепельнице лежала сигара «портанагос» с наростом пепла длиной в дюйм, и я понял по запаху, что она еще не потухла. Следовательно, мистер Джарелл встал из-за стола не раньше чем полторы-две минуты назад. Вот что значит быть детективом с тренированными мозгами – сам того не желая, замечаешь все детали.

Джарелл подошел к столу, сел в кресло, стряхнул с сигары пепел и сделал две затяжки.

– Зачем вы ходите к Вульфу? – спросил он.

– Он платит мне жалованье. Он любит знать, за что он его платит. К тому же я доложил ему по телефону о пропаже вашего револьвера, и он захотел расспросить меня об этом подробнее.

– А вам обязательно было докладывать?

– Я решил, что так будет лучше. Вы его клиент, а Вульф страх как не любит, когда его клиенты погибают от пуль. Так что, если бы вас пристрелили из этого револьвера, о пропаже которого я ему не доложил, он бы на меня разозлился. Кроме того, мне показалось, что он может нам кое-что подсказать.

– И он это сделал?

– Не совсем так. Мистер Вульф сделал кое-какие комментарии. В частности, он сказал, что вы осел. И что вам следовало согнать их всех вместе и позвать полицейских, чтобы те провели обыск.

– Вы, надеюсь, сказали ему, что я убежден в том, что револьвер взяла моя невестка?

– Разумеется. Но если даже оружие на самом деле взяла она и если она рассчитывает использовать его против вас, все равно это самый надежный способ. Револьвер бы вернулся на прежнее место, а она убедилась бы в том, что ваша голова не продырявлена и что в будущем тоже, скорее всего, останется целой.

Джарелл никак не прореагировал на мое замечание о продырявленной голове.

– Но ведь вы сами сказали, что револьвер вполне может очутиться в кадке на балконе!

– Я не употребил слово «вполне», но если даже и употребил, это еще ни о чем не говорит. Теперь револьвер был бы у нас в руках. Вы сказали по телефону, что хотите дать мне инструкции. Они касаются того, где найти револьвер.

– Нет. – Джарелл затянулся, вынул сигару изо рта и выпустил облако дыма. – Не помню, рассказывал ли я вам о Корее Брайэме.

– Немного. В особые подробности вы не вдавались. Сказали только, что он ваш старый друг. Нет, слово «друг» вы не употребляли, вы сказали, что Брайэм перебежал вам дорожку и что вы думаете, что к этому приложила руку ваша невестка. Я был несколько удивлен, когда увидел его здесь.

– Мне необходимо, чтобы он здесь бывал. Пусть считает, будто я поверил его объяснениям и ничего не заподозрил. Дело касалось пароходной компании. Я обнаружил, что этой компании может быть предъявлен иск, приготовился выкупить векселя и оказать на компанию нажим, но, когда приступил к этому вплотную, обнаружил, что меня опередил Брайэм. Он сказал, что узнал об этом из других источников, что ему не было известно о том, что этим занимаюсь я, но он – страшный врун. Об этом, помимо меня, не знала ни одна живая душа. А я все держал в строжайшей тайне. Брайэм получил эти сведения из моего дома – от моей невестки.

– В связи с этим напрашивается ряд вопросов, – заметил я. – Нет, я не стану спрашивать у вас, почему Сьюзен ему об этом сообщила, поскольку заранее знаю, каков будет ваш ответ. Она дарит мужчинам всё, включая… м-м… свою благосклонность, потому что такая уж уродилась. Но как ей удалось завладеть этой информацией?

– Вчера она завладела револьвером, не так ли?

– Этого ни вы, ни я не знаем. Кстати, сколько раз уже фигурировал прежде на экране этот коврик?

– Ни разу. Это что-то новое. Моя невестка знает, как получить то, что ей хочется. Она могла узнать про это от Джима Ибера или зайти в библиотеку вместе с моим сыном, когда нас с Норой здесь не было, за чем-нибудь его отослать и найти то, что ей нужно. Одному Богу известно, что она могла здесь найти. Я часто руководствуюсь секретной информацией, очень многое фиксируется на бумаге. Теперь я просто опасаюсь оставлять здесь что-либо важное. Черт побери, она должна отсюда убраться!

Джарелл схватил сигару и, обнаружив, что та погасла, швырнул ее в пепельницу.

– И вот еще на что обратите внимание. Если бы эта сделка выгорела, я бы положил в карман миллион чистой прибыли, возможно, даже больше. Значит, вместо меня деньги достались Брайэму. Разумеется, Сьюзен получила свою долю, будьте спокойны. Вот в связи с этим я и хотел дать вам инструкции. Она где-то припрятала денежки, хорошо бы обнаружить где. Быть может, вас наведет на след Брайэм. Займитесь им. Он важный гусь, но перед моим секретарем нос задирать не станет, стоит лишь подойти к нему с нужной стороны. Есть еще один путь. Джим Ибер. Им тоже займитесь. И помните о нашей сделке – нашей с вами. Десять тысяч долларов в тот самый день, когда она отсюда вылетит, одна, без моего сына, и еще пятьдесят тысяч, когда будет оформлен развод…

Возможно, мистер Джарелл увлекся и обо всем забыл, а может, сообразил: я потом вспомню, что он советовал мне заняться Джимом Ибером уже тогда, когда Ибер был недосягаем, о чем он, выходит, в тот момент не знал.

Я напомнил ему, что любая сделка предполагает наличие двух сторон, я же его предложение не принял, но он отказался дискутировать со мной по этому поводу. Его предложение обработать Джима Ибера дало мне возможность задать несколько вопросов, касающихся его бывшего секретаря, что я и сделал. И хотя кое-какие ответы содержали полезные сведения о характере покойного, ни один из них не проливал света на самый важный факт его жизни – его смерть. Ибер прослужил у Джарелла пять лет, был холостяк, пресвитерианец (хотя в церковь ходил редко), играл по воскресеньям в гольф, ему везло за карточным столом и так далее. Попутно я узнал кое-что о Корее Брайэме.

Спал я, по обыкновению, хорошо, но проснулся ровно в семь. Я повернулся на другой бок и закрыл глаза, но это не помогло. Сон ко мне не шел. Вот досада. Меня подмывало встать, одеться, спуститься в студию и послушать восьмичасовые новости. В полицию я позвонил ровно в десять тридцать вечера и фальцетом сообщил, что им не мешало бы заглянуть в квартиру по такому-то адресу на Сорок девятой авеню, так что к настоящему моменту новость уже должна была стать достоянием журналистов. Мне так хотелось послушать их комментарии, однако во вторник я появился к завтраку в восемь двадцать пять, в среду – в девять пятнадцать, в четверг – в девять двадцать. И если я нарушу эту традицию и отправлюсь ни свет ни заря слушать радио, а потом растрезвоню всем о том, что услышал (не стану же я об этом молчать?), кому-нибудь непременно придет в голову, что это неспроста.

Пробыв положенное время под душем, я побрился, вдел запонки в рукава чистой рубашки, сделал еще кое-что, и история повторилась. Я надевал брюки, я уже почти натянул их, когда раздался стук в дверь, отнюдь не робкий.

– Кто там? – откликнулся я.

Вместо ответа дверь распахнулась, и на пороге появился Джарелл.

– Доброе утро, – приветствовал я его. – Опять вы не дождались, пока я надену туфли.

Он прикрыл за собой дверь.

– Срочное сообщение, Джим Ибер мертв. Тело найдено в его квартире. Убит. Из огнестрельного оружия.

Я уставился на него, стараясь не переигрывать.

– Когда?

– Услышал об этом по радио в восьмичасовой сводке. Они обнаружили труп вчера вечером. С пулей в затылке. Больше никаких сведений. Даже не упомянули, что Ибер служил у меня. – Джарелл направился к креслу, тому огромному, что стояло у окна, и плюхнулся в него. – Хочу обсудить это с вами.

Возле этого самого кресла я только что поставил свои туфли с чистыми носками внутри, намереваясь сесть в него и обуться. Я забрал их оттуда, сел в другое кресло, застегнул брюки и, надевая носок, сказал:

– Если копы еще не докопались до того, что он служил у вас, то сами понимаете – докопаются.

– Я это понимаю. Они могут нагрянуть в любую минуту. Как раз насчет этого я и хотел с вами поговорить.

Я взял второй носок.

– Валяйте.

– Вам, Гудвин, известно, что такое расследование убийства. Известно лучше, чем мне.

– Да уж. Дело нешуточное.

– Вот именно. Вполне возможно, что полицейские уже кого-то заподозрили, даже, возможно, арестовали, хотя по радио об этом не сообщалось. Но если они никого не арестовали и не арестуют в ближайшее время, представляете, что начнется? Копы будут везде совать свой нос, причем как можно глубже. Ибер проработал у меня пять лет, он даже жил у меня. Им захочется узнать о нем все подробности, и в первую очередь они будут рассчитывать на информацию отсюда.

Я кивнул, завязывая шнурки:

– Да, когда дело касается убийства, наружу извлекают все секреты.

– Это мне известно. Уж лучше сразу говорить полицейским все, что спрашивают, разумеется в пределах разумного. Ведь если им покажется, будто я чего-то недоговариваю, все обернется во вред мне. Ну а если они спросят, почему я уволил Ибера, что я должен на это ответить?

Я уже обулся и мог теперь разговаривать с ним на равных. А то мне все казалось, что Джарелл вот-вот отдавит мне пальцы.

– Так и скажите: подозревали секретаря в разглашении деловых секретов.

Он покачал головой:

– Тогда копы спросят, что это за секреты и кому он их разгласил. А я вовсе не собираюсь посвящать полицейских в свои дела. Лучше скажу им, что Ибер стал рассеян, что он, как мне казалось, потерял всякий интерес к работе, вот я и решил с ним расстаться. И это не сможет опровергнуть никто из моих домашних, даже Нора. Что касается вас… Если они спросят у вас, вы можете сказать, что вам об этом известно немного, что у вас создалось впечатление, будто я был недоволен Ибером, но почему – вам неизвестно.

Я нахмурился:

– По-моему, мистер Джарелл, вы здорово перетрусили. Постарайтесь преодолеть свой страх. Инспектор Кремер и сержант Стеббинс из бригады по расследованию убийств – самые старые и самые заклятые враги мистера Вульфа, а следовательно, и мои. Как только они увидят меня и узнают, что я проживаю здесь под вымышленной фамилией, даже занял место Ибера, во все стороны полетят искры. Какую бы причину увольнения вы ни назвали, они вам все равно не поверят. Мне тоже. Никому не поверят. Больше всего им придется по душе версия, согласно которой вы решили пристрелить Ибера. Я слегка преувеличиваю, но это, по крайней мере, дает вам представление о наших взаимоотношениях в свете полицейского протокола. Так что я не могу сказать, что мне об этом известно немного.

– Ну да, конечно же, вы правы. Я как-то не сообразил… Послушайте… Гудвин, – начал Джералл тоном заговорщика, – я хочу попросить вас не говорить ничего о том, что произошло в среду, то есть о пропаже моего револьвера. Не потому, что я опасаюсь, будто Ибера могли убить именно из него. Нет, не в том дело… Вы представляете, какой поднимется шум, если до полиции дойдет, что мой револьвер был похищен как раз накануне убийства? А если вдобавок пуля окажется того же самого калибра, все будет во сто крат хуже. Об этом не знает никто, кроме нас с вами. Даже человек от «Хорланда». Он ушел до того, как я обнаружил пропажу.

– Я сказал вам, что об этом знает мистер Вульф.

– Полицейским ни к чему вступать в контакт с Вульфом.

– Возможно, и так, однако стоит им увидеть здесь меня, и они непременно пожелают это сделать. Повторяю, мистер Джарелл, мне кажется, вы все еще не в состоянии трезво разобраться в обстановке. Вы в состоянии разобраться в одном: в собственных чувствах к своей невестке. Вы жаждете насладиться местью. Вы наняли для этого мистера Вульфа, заплатив ему в качестве аванса десять тысяч долларов, потом предложили еще шестьдесят мне. А что, если вам рассказать все как есть инспектору Кремеру, именно ему самому, а не Стеббинсу, не Роуклиффу и, уж конечно, не этому выскочке, помощнику окружного прокурора? Я имею в виду историю с револьвером. Кремер начнет копаться и получит неоспоримые доказательства того, что Ибера застрелила Сьюзен. Ведь вы только этого и жаждете… Вы утверждаете, что револьвер взяла она. Если так, она взяла его с намерением использовать против кого-то. Почему бы не против Ибера?

– Нет, – решительно заявил Джарелл.

– Почему? Скоро вам станет известно, что Ибер был убит из револьвера тридцать восьмого калибра. Я мог бы разузнать об этом в течение часа, сразу же после завтрака. Так почему бы не рассказать обо всем Кремеру?

– Полиция не придет ко мне. Я этого не сделаю. Нет, черт побери, вы сами знаете, что я этого не сделаю. Не стану я посвящать полицию в свои личные дела. И не хочу, чтобы это делали вы либо Вульф. Теперь я и сам вижу, что моя выдумка не пройдет. Если копы обнаружат, что вы поступили на место Ибера, начнется черт знает что. Но они об этом не узнают. Вам следует сию же минуту убраться отсюда, ибо они могут нагрянуть прямо с утра. Если полицейским захочется узнать, где мой новый секретарь, я им объясню, что он проработал всего четыре дня и ему ничего не известно об Ибере. А вы убирайтесь отсюда.

– Куда?

– Да туда, откуда пришли, черт побери. – Джералл указал рукой на дверь. – Извините меня, Гудвин. Я свихнулся, как пить дать свихнулся. Если вас здесь не будет, а я, в свою очередь, смогу оправдать ваше отсутствие, копам и в голову не придет обратиться к вам либо к Вульфу. Передайте мистеру Вульфу, что я все еще остаюсь его клиентом и что я с ним свяжусь. Он сказал, что умеет молчать. Передайте ему, что его молчание может обернуться для него целым состоянием.

Джарелл вскочил с кресла.

– Это касается и вас. Я прижимистый делец, но отдавать долги умею. Давайте же, повязывайте галстук. Вещи можете оставить здесь – это не имеет значения. Заберете их потом. Мы друг друга понимаем, не так ли?

– Если даже и нет, поймем в будущем.

– Вы нравитесь мне, Гудвин. Уходите.

Я стал собираться. Он стоял и смотрел, как я повязываю галстук, надеваю пиджак, собираю всякие мелочи и засовываю их в портфель. Заворачивая за угол в конце холла, я обернулся и увидел, что Джарелл стоит возле моей двери. Я расстроился, что не встретил ни в коридоре, ни в прихожей Стека; очевидно, у него были какие-то утренние дела.

Выйдя из парадного, я остановил такси и в четверть десятого уже поднимался по ступенькам старого особняка на Западной Тридцать пятой улице. Вульф, разумеется, был в оранжерее со своими орхидеями, как всегда по утрам, с девяти до одиннадцати.

Цепочка оказалась накинута, и мне пришлось позвонить. Дверь открыл Орри Кетер. Он протянул руку:

– Взять ваш портфель, сэр?

Я отдал ему портфель, прошел через холл и толкнул дверь на кухню. Фриц обернулся от мойки:

– Арчи! Вот радость-то! Вернулся?

– По крайней мере, к завтраку успел. Господи, как же я проголодался! Даже апельсинового сока не успел выпить. Пожалуйста, дюжину оладий.

Я осилил всего семь.

Глава седьмая

Я вошел в кабинет свежий и сытый, как раз поспев к десятичасовой сводке новостей. Сказали почти все то же самое, что слышал Джарелл два часа тому назад.

Валявшийся на кушетке Орри спросил:

– Ну и как? Я ведь круглый невежда, поэтому и приходится задавать вопросы. Тебя что интересует? Проект национального бюджета?

– Да, ведь мне его подписывать. К тому же я сейчас работаю над книгой по криминологии. Прошу прощения, я занят.

Я набрал номер «Газетт», который знал на память, попросил соединить меня с Лоном Коэном, и через минуту последний был на проводе.

– Лон? Арчи. Я соби…

– Я занят.

– Я тоже. Я собираю сведения для своей новой книги. Из чего ты застрелил Джеймса Л. Ибера? Из аркебузы?

– Нет, моя аркебуза в закладе. Я стрелял из кремневого ружья. Тебе-то что?

– Да просто полюбопытствовал. Если удовлетворишь мое любопытство, я в один прекрасный день удовлетворю твое. Пуля обнаружена?

Лон – замечательный парень, отменно играет в покер, но страдает профессиональной болезнью всех журналистов: прежде чем ответить на какой-либо вопрос, непременно должен задать свой. Так было и сейчас.

– Что, Вульф уже приложил руку к этому делу?

– Не руку, а ногу. Нет, это не для огласки. Если что, ты, как всегда, будешь первым. Пуля нашлась?

– Да. Об этом стало известно всего несколько минут назад. Тридцать восьмого калибра. Вот пока и все. Кто клиент Вульфа?

– Директор ФБР. Кого-нибудь арестовали?

– Нет. Господи, дай копам время посидеть спокойно и подумать! Прошло всего двенадцать часов. Услышав сейчас твой голос, я сразу же подумал вот о чем: в участок вчера вечером позвонил ты, и я на тебя в обиде. Должен был сперва позвонить мне.

– Да? В следующий раз так и сделаю. Вы с копами уже напали на какой-нибудь след?

– На след убийцы? Нет. Пока самый интересный факт из тех, что попали полиции в руки, – это то, что он всего пару недель назад работал у одного деляги, некоего Отиса Джарелла. Черт побери! Да ты ведь совсем недавно меня про него расспрашивал!

– Точно, было такое дело.

– Что, Джарелл – клиент Вульфа?

– Я же объяснил тебе, кто наш клиент. Именно поэтому я тебе и звоню. Решил, вдруг ты случайно вспомнишь, что намедни я расспрашивал тебя о мистере Джарелле, и хотел предупредить тебя, чтобы ты не слишком доверял своей памяти и на всякий случай помалкивал, пока не получишь дальнейших указаний. Валяй раскапывай свои новости и служи верой и правдой общественности. В один прекрасный день ты, вероятно, кое-что от меня услышишь.

– Заходи ко мне. Угощу ланчем.

– Извини, Лон, никак не могу. И не стреляй больше деревянными пулями.

Когда я повесил трубку, Орри спросил:

– А что такое аркебуза?

– Сам догадайся. Гибрид арки с бусами. Земноводное.

– Вот что, с меня хватит. – Он сел на кушетке. – Согласен, я не должен вмешиваться в твои так называемые дела, но имею я право знать, что такое аркебуза. Ты хочешь, чтобы я отсюда ушел?

Я сказал, что не хочу и что у меня в его присутствии согласно закону контрастов лучше работает голова. Однако Орри все равно прогнали из кабинета, когда там в одиннадцать появился Вульф. Я уже позвонил ему из кухни по внутреннему телефону и доложил, что нахожусь на месте, поэтому он мне не удивился. Вульф подошел к моему столу, просмотрел утреннюю почту, которая оказалась на редкость скудной, поправил пресс-папье и уставился на меня в упор.

– Ну?

– По-моему, подоспело время дать исчерпывающий ответ.

Его взгляд скользнул поверх моего плеча в сторону кушетки.

– Если ты, Орри, понадобишься нам по этому делу, мы снабдим тебя всей необходимой информацией. Но это не к спеху.

– Слушаюсь, сэр.

Орри встал с кушетки и вышел. Когда за ним закрылась дверь, я приступил к докладу:

– Я звонил Лону Коэну. Пуля, которой был убит Ибер, оказалась тридцать восьмого калибра. Джарелл не знал об этом сегодня утром, когда влетел в мою комнату, правда предварительно постучав, но не дождавшись разрешения войти. Он знал только то, что передавали в восьмичасовой сводке новостей. Надеюсь, вы тоже ее слыхали. Все равно он был страшно взволнован. Когда я перейду к подробному докладу, вам станет известно, что он говорил. Все кончилось тем, что он велел мне поскорее убраться, пока не появились полицейские. Он просил передать, что остается вашим клиентом, что сам свяжется с вами и что молчание может обернуться для вас целым состоянием. И для меня тоже. Мое молчание стоит не дешевле вашего. Теперь, когда я узнал, что это была пуля тридцать восьмого калибра, у меня лишь две альтернативы: либо пойти в полицию и раскрыть все карты, либо ознакомить вас с партитурой и текстом. Дабы вы всё выслушали и вникли в дело. Если меня упрячут за решетку за сокрытие улик, вы так или иначе окажетесь отрезанным от всего мира, так что вам придется последовать за мной.

– Ха! Я уже сказал вчера вечером, что нет надобности сообщать в полицию о том, что может оказаться обычным совпадением. – Вульф вздохнул. – Однако я допускаю, что мне придется тебя выслушать. Что касается того, вникать мне в дело или не вникать, то это мы еще посмотрим. Приступай.

На рассказ у меня ушло два часа. Не могу сказать, что я донес до босса каждое слово, которое было произнесено за истекший период времени, но я постарался передать все как можно точнее. Я опустил кое-что из беседы между мною и Лоис во вторник вечером в «Колонн» – из того, что обычно говорится в перерыве между танцами, когда оркестр прекрасен, а ваша партнерша и того лучше. Все остальное я до его сведения довел, а он это к сведению принял.

Уж если Вульф слушает, то слушает по-настоящему. Мне пришлось прерваться всего лишь раз, когда вошел Фриц с двумя бутылками пива, которые мой патрон заказал по телефону. Последние полчаса он слушал, откинувшись в кресле и закрыв глаза, но это не значило, что он отключился.

Я встал, потянулся и снова сел.

– Итак, из всего сказанного можно сделать вывод, что нам нужно выжидать: то есть сложить руки и только есть, спать и обдумывать, какую назвать сумму, – подытожил я.

– Не такой уж и тяжкий у нас удел, Арчи.

– Но вы прекрасно знаете, что нам остается одно из двух. Либо порвать с Джареллом, рассчитаться с ним и передать дело Кремеру. Он бы это оценил.

Вульф скривил физиономию и открыл глаза:

– Либо?

– Либо вам самому взяться за это.

– За что? За расследование убийства Ибера? Меня никто не нанимал для этого.

Я ухмыльнулся:

– Это вас не спасет. Вы называете это уклонением от ответственности, я – уклонением от удара. Убийство касается нас лишь в определенной степени, если его мог совершить кто-то из домочадцев Джарелла, воспользовавшись его револьвером. Спрашивается: сообщим ли мы о револьвере Кремеру? Нам этого делать не хочется. Клиенту тоже. Но в том случае, если мы решим доложить об этом Кремеру, нам необходимо выяснить, верно ли, что Ибера убил один из тех, кто живет в доме мистера Джералла. Разумеется, нужно сие не для того, чтобы сделать приятное судье и жюри присяжных, а для того, чтобы позаботиться о самих себе. Если окажется, что все они ни при чем, то пускай Кремер катится ко всем чертям. Если же убийца действительно кто-то из домочадцев, тогда будем действовать по обстановке. Но все это возможно выяснить лишь при том условии, что к делу подключаетесь вы, а если вы к нему подключаетесь, то мне придется позвонить Джареллу и сказать, что сегодня в шесть вечера я собираю всех у нас в кабинете. Что-нибудь не так? Не в порядке?

– Ты не в порядке, – проворчал Вульф.

– Да, сэр. Конечно, в связи с этим возникают кое-какие осложнения: ведь для них я – Ален Грин, а потому никак не могу находиться здесь в качестве Арчи Гудвина, но ведь это так просто уладить. В Арчи Гудвина может превратиться Орри и посидеть за моим столом, я же снова побуду Аленом Грином. Поскольку я был в доме, когда обнаружилось исчезновение револьвера, мое присутствие обязательно. – Я посмотрел на настенные часы. – Через восемь минут подадут ланч. Я должен немедленно позвонить Джареллу.

Я не спеша повернулся в кресле, потратив на это секунд десять, придвинул к себе телефон, снял трубку и стал набирать номер, давая Вульфу время меня остановить. Он этого не сделал. Да и с какой стати ему было меня останавливать, если я припер его к стене своей железной логикой? Он даже не пошевелился, чтобы взять трубку.

В ухе раздалось:

– Офис мистера Джарелла.

Это была не Нора, а какой-то мужчина. Мне показалось, будто я его узнал. Я сказал, что звонит Ален Грин и что мне нужен мистер Джарелл. Через секунду тот был у телефона.

– Я вас слушаю, Грин.

Я понизил голос:

– Нас кто-нибудь подслушивает?

– Нет.

– Вы в этом уверены?

– Да.

– Трубку брал Уимен?

– Да.

– Он с вами в библиотеке?

– Да.

– Тогда говорить буду я, а вы только отвечайте «да» или «нет». Я сейчас нахожусь у мистера Вульфа. Известно ли вам, что пуля, которой убит Ибер, оказалась тридцать восьмого калибра?

– Нет.

– В таком случае довожу это до вашего сведения. Были посетители?

– Да.

– Что-нибудь чрезвычайное?

– Нет.

– Перезвоните мне позже и, если желаете, расскажите подробнее. Я звоню по поручению мистера Вульфа. Теперь, когда нам стало известно, что пуля тридцать восьмого калибра, он считает, что я должен уведомить полицию относительно вашего револьвера. Иначе нам могут пришить дело за сокрытие улик. Он самым решительным образом настроен это сделать, однако может и отложить, но только при одном условии. Условие следующее: сегодня в шесть вечера вы соберете всех в его кабинете, и он будет задавать вам вопросы. Под всеми мистер Вульф подразумевает: вас, вашу жену, Уимена, Сьюзен, Лоис, Нору Кент, Роджера Фута и Корея Брайэма. Я буду присутствовать в качестве Алена Грина, вашего секретаря. За моим столом будет сидеть другой человек, которого представят как Арчи Гудвина.

– Я не понимаю, каким образом…

– Помолчите. Вижу, вам не терпится высказаться, но придется помолчать. Можете сказать им, что мистер Вульф все объяснит сам, что он, кстати, и сделает. Вы говорили кому-нибудь из домаших, что пропал револьвер?

– Нет.

– И не говорите. Вульф объяснит им, что, когда вы узнали о том, что Ибер был застрелен из револьвера тридцать восьмого калибра – теперь это наверняка уже сообщалось по радио и, разумеется, появится в вечерних выпусках газет, – то, естественно, обеспокоились и наняли Вульфа расследовать это дело. Он же настаивает на встрече со всем семейством. Знаю, у вас имеются возражения, но вам придется их проглотить. Если же вам непременно нужно высказаться, отделайтесь от Уимена и Норы и позвоните мне. Если от вас не будет звонка, ждем вас всех в шесть вечера.

– Я вам перезвоню.

– Договорились. Буду рад вас видеть. – Я повесил трубку и повернулся к Вульфу: – Вы слышали всё, кроме его «нет» и «да». Довольны?

– Нет, – буркнул он; по-моему, это у него уже просто-напросто превратилось в рефлекс.

Вульф, как вы знаете, терпеть не может, когда прерывают чью-то трапезу, реагируя на это почти так же болезненно, как если бы прервали его собственную. В этом доме заведено следующее правило: когда мы сидим за столом, на звонки отвечает Фриц из кухни (разумеется, в том случае, когда не происходит ничего из ряда вон выходящего); если же дело оказывается срочным, трубку беру я. Конечно, случись что-нибудь эдакое, Вульф тоже мог бы встать из-за стола. Но я, признаться, не припомню такого экстраординарного случая.

В тот день Фриц кормил нас блюдом, которое Вульф прозвал «ежиным омлетом» и которое на вкус куда приятнее, чем на слух. Зазвонил телефон. Я сказал Фрицу, чтобы он не беспокоился, и сам прошел в кабинет. Звонил Джарелл, у которого, как выяснилось, нашлись и другие аргументы, кроме «да» и «нет». Я позволил клиенту выпустить пар, но вскоре спохватился, что омлет либо остынет, либо высохнет, и твердо заявил, что, если он сегодня в шесть часов не соберет в кабинете Вульфа всех своих домашних, мы поступим так, как посчитаем нужным.

Вернувшись за стол, я обнаружил, что благодаря стараниям Вульфа и Орри омлет не успел ни высохнуть, ни остыть. Мне пришлось довольствоваться крохами.

Только мы принялись за авокадо, взбитое с сахаром, лимонным соком и ликером шартрез, как раздался звонок в дверь. Во время трапез дверь тоже открывает Фриц, но я подумал, что это мог примчаться Джарелл, чтобы продолжить начатый по телефону разговор, поэтому вышел из-за стола и отправился в холл взглянуть через одностороннюю стеклянную панель, кто пожаловал.

Вернувшись в столовую, я доложил Вульфу:

– Один из фигурантов уже здесь. Стенографистка Нора Кент.

Он проглотил авокадо.

– Что за ерунда. Ты ведь назначил им на шесть?

– Да, сэр. Но она могла прийти по собственной инициативе. – Снова раздался звонок. – И хочет войти. – Я ткнул большим пальцем в сторону Орри. – Арчи Гудвин может проводить ее в кабинет и закрыть дверь.

– К черту! – Бедняга Вульф, придется ему начать шевелить мозгами раньше, чем он того ожидал. – Ты – Арчи Гудвин, – бросил он Орри.

– Слушаюсь, сэр. Это понижение, но я приложу все усилия, чтобы снова выбиться в люди. Я ее знаю?

– Нет. Ты никогда не видел ее и не слышал о ней. – Снова раздался звонок. – Проведи даму в приемную, вернись и доешь ланч.

Орри вышел, прикрыв за собой дверь, но приемная находится напротив столовой. Нора же могла встревожиться, если бы, проходя мимо, услышала голос Алена Грина, так что свой рот я решил использовать исключительно для поглощения авокадо.

Орри вернулся на место и сказал:

– Вы не оговорили, чтобы я специально подчеркнул тот факт, что я – Арчи Гудвин. Она меня об этом не спросила, поэтому я никак ей не представился. Посетительница назвалась Норой Кент и пояснила, что пришла к мистеру Вульфу. Как долго мне быть Арчи Гудвином?

– Мистер Вульф никогда не говорит за столом о деле, и ты, Орри, это знаешь, – не выдержал я. – Тебе еще не сказали, но ближе к вечеру тебе придется побыть какое-то время мной, так что репетиция не повредит. Просто сиди за моим столом с хитрым видом, вот и все. Я буду следить за тобой через свой «глазок». Если, конечно, у мистера Вульфа нет иных планов.

– У меня нет никаких планов, – буркнул Вульф.

«Глазок» диаметром в десять дюймов находится в стене на уровне глаз в двенадцати футах справа от стола Вульфа. Со стороны кабинета он прикрыт, казалось бы, просто чудесной картиной, изображающей водопад, но с наружной стороны, то есть со стороны холла, ничем не прикрыт, так что через него можно не только видеть, но и слышать. Моей самой длинной вахтой возле этого «глазка» было одно ночное бдение, когда четыре человека ожидали в приемной появления Вульфа (он тем временем болтал на кухне с Фрицем), а мы рассчитывали, что один из них проберется в кабинет и вытащит кое-что из стола Вульфа. В нашу задачу входило узнать, кто именно это будет. Я проторчал возле «глазка» около трех часов, но дверь из приемной так и не открылась.

Орри подождал, пока я займу место на наблюдательном пункте, и лишь тогда распахнул перед Норой дверь из приемной, поэтому я видел представление с самого начала. Он, можно сказать, провалил роль Гудвина, представляя посетительницу Вульфу, а когда уселся за мой стол, стало еще хуже. Придется отрепетировать с ним в преддверии шестичасовой встречи. Его и Нору я видел хорошо, а Вульфа мог видеть, лишь засунув нос в самую дырку и прижавшись лбом к верхнему краю, да и то в профиль. Ниже приводится протокол беседы.

Вульф. Прошу прощения, мисс Кент, что заставил вас ждать. Мисс Кент, если не ошибаюсь?

Нора. Да. Я служу у мистера Отиса Джарелла стенографисткой. Надеюсь, вы его знаете.

Вульф. Что ж, никто не может запретить надеяться. Право надеяться должно охраняться как зеница ока. Я вас слушаю.

Нора. Вы знаете мистера Джарелла?

Вульф. Моя дорогая леди, у меня тоже имеются свои права. К примеру, право уклоняться от расспросов незнакомых людей. Вы пришли ко мне без предупреждения.

(Это было задумано как удар. Если Вульф и достиг своей цели, посетительница перенесла этот удар стойко.)

Нора. У меня не было времени вас предупредить. Я должна была повидать вас немедленно. Я хочу спросить у вас: почему вы направили своего доверенного помощника Арчи Гудвина на службу к мистеру Джареллу в качестве секретаря?

Вульф. Не припомню, чтобы я это делал. Арчи, я посылал тебя работать секретарем у мистера Джарелла?

Орри. Нет, сэр, что-то я такого не припомню.

Нора (не глядя на Орри). Это не Арчи Гудвин. Я узнала Арчи Гудвина с первого взгляда. Я веду специальный альбом, куда наклеиваю вырезки из газет и журналов, в том числе и фотографии людей, которыми восхищаюсь. Там есть три ваших фото, мистер Вульф (два из газет и одно из какого-то журнала), и снимок Арчи Гудвина. Он был опубликован в прошлом году в «Газетг», когда вы задержали этого убийцу… как его… Патрика Дигана. Я узнала Гудвина сразу же, как только увидела. А когда заглянула в свой альбом, у меня исчезли последние сомнения.

(Орри обратил свой взор на чудесную картину, изображающую водопад, и, хотя он не мог меня видеть, его глаза, как я заметил, налились кровью. Я ему посочувствовал. Ведь бедняге дали понять, что его роль провалена окончательно по причинам, от него не зависящим, а он сидит там как дурачок.)

Вульф (не подавая виду, что обескуражен). Я польщен, мисс Кент, что попал в ваш альбом. Мистер Гудвин, разумеется, тоже. Однако же…

Нора. С какой целью вы подослали его к мистеру Джареллу?

Вульф. Прошу прощения, однако нам потребуется гораздо меньше сил и времени, если в дальнейшем мы будем разговаривать с вами, исходя из определенных предположений. И без всяких предвзятостей. Вы, как я понял, убеждены в том, что мистер Гудвин нанялся секретарем к мистеру Джареллу и что это я его туда послал, в чем вас было бы бесполезно разубеждать. Предположим, вы правы. Я с этим не соглашаюсь, а просто допускаю во избежание дальнейших дискуссий. Итак, что дальше?

Нора. Так, значит, я права! И вы не можете это отрицать.

Вульф. Нет, я допускаю это в качестве предположения, а не факта. Какая вам разница? Что, мистер Гудвин поступил на это место под своей фамилией?

Нора. Нет, конечно. Вы сами об этом знаете. Мистер Джарелл представил мне его как Алена Грина.

Вульф. А вы сказали мистеру Джареллу, что это вымышленная фамилия? Что вы узнали в этом человеке Арчи Гудвина?

Нора. Нет.

Вульф. Почему?

Нора. Потому что тогда я еще не разобралась в ситуации. Я решила, что мистер Джарелл мог нанять вас по какой-либо причине и что он прекрасно знает, кто такой этот Грин, но не хочет, чтобы об этом узнал кто-то еще. Я рассудила, что в таком случае мне лучше всего молчать. Теперь все изменилось. Теперь я считаю, что вас мог нанять не мистер Джарелл, а кто-то другой, тот, кому нужно кое-что разузнать о делах мистера Джарелла. Думаю, вам удалось каким-то образом устроить Гудвина к нему секретарем, а сам мистер Джарелл его настоящей фамилии не знает.

Вульф. Для того чтобы выяснить это, вам незачем было приходить ко мне. Достаточно было спросить у самого мистера Джарелла. Вы у него не спрашивали?

Нора. Нет. И я уже сказала вам почему. К тому же… Существуют причины…

Вульф. Причины существуют почти всегда. Или же мы выдумываем их сами. Вы только что произнесли фразу: «Теперь всё изменилось». Что именно?

Нора. Сами знаете что. Произошло убийство. Убили Джима Ибера. Арчи Гудвин наверняка вам об этом доложил.

Вульф. Я бы желал, чтобы все оставалось лишь на уровне гипотезы. А теперь, мадам, вам следует сказать, с какой целью вы ко мне обратились, разумеется принимая во внимание высказанные вами предположения.

(В понедельник днем я отметил, что Нора не выглядит на свои сорок семь лет. Сейчас ей спокойно можно было дать ее возраст. Серые глаза по-прежнему светились живостью и умом, плечи она держала все так же прямо, но теперь оказалось, что у Норы есть морщинки и складки, которых я раньше не заметил. Конечно, все зависит от того, под каким углом падает свет, а может, всему виной были эти струи водопада.)

Нора. Если мы предположим, что я права, то этот человек (в сторону Орри) никак не может быть Арчи Гудвином. Я не знаю, кто он такой. Его фотографии в моем альбоме нет. Я скажу, зачем пришла. Но только вам лично.

Вульф. Резонно. Арчи! Боюсь, тебе придется оставить нас вдвоем.

(Бедный Орри! Его сегодня дважды изгоняли из кабинета как Орри Кетера, а теперь выгоняют как Арчи Гудвина. У него оставалась единственная надежда – получить роль Ниро Вульфа. Когда за Орри закрылась дверь, наша гостья заговорила.)

Нора. Хорошо, я вам признаюсь. Сразу же после ланча я отправилась по одному поручению, а когда вернулась домой, мистер Джарелл сказал мне, что пуля, сразившая Джима Ибера, оказалась тридцать восьмого калибра. И я знаю, почему он мне это сказал. У моего шефа есть револьвер, тоже тридцать восьмого калибра, который он обычно держит в ящике своего стола. В среду днем револьвер был на месте. В четверг утром, то есть вчера, его там уже не оказалось. И нет до сих пор. Мистер Джарелл не спрашивал у меня насчет этого револьвера, даже разговора о нем не заводил. Я не знаю…

Вульф. А вы сами не заводили разговора на эту тему?

(Орри был уже рядом со мной.)

Нора. Нет. Я подумала: а вдруг мистер Джарелл сам взял револьвер? В таком случае он бы решил, что я лезу не в свое дело. Я же не знаю, сам он его взял или нет. Только вчера днем человек из охранного агентства «Хорланда» принес фотографии: у нас установлен аппарат, делающий автоматические снимки, когда открывается дверь в библиотеку. В тот момент, когда были сделаны снимки, часы на стене показывали шестнадцать минут седьмого. На них запечатлелось, как открывается дверь и входит коврик, просто коврик, плоский, перпендикулярно полу. Разумеется, за ним кто-то прятался. Арчи Гудвин видел эти снимки и, конечно, обо всем вам доложил.

Вульф. Допустим, что так.

Нора. Итак, фотоаппарат сработал в среду вечером, в шестнадцать минут седьмого. В это время я обычно нахожусь в своей комнате, принимаю душ и переодеваюсь к коктейлю. Все остальные тоже расходятся по своим комнатам. А теперь сопоставим факты. В понедельник в доме под видом нового секретаря и под вымышленной фамилией появляется Арчи Гудвин. В среду вечером исчезает револьвер мистера Джарелла. В четверг днем приносят фотографии, сделанные в то время, когда я была в своей комнате, одна. В пятницу утром, то есть сегодня, становится известно, что Джима Ибера застрелили. В то же утро исчезает Арчи Гудвин, и мистер Джарелл говорит, что отправил его в деловую поездку. Сегодня днем мистер Джарелл сообщает мне, что Джим был убит из револьвера тридцать восьмого калибра. (Серые глаза Норы сохраняли спокойное выражение. Мне показалось, обрати она их в мою сторону, и они увидят меня сквозь струи водопада.) Я не боюсь, мистер Вульф. Меня вовсе не так просто испугать. К тому же мне известно, что вы не станете подтасовывать факты, чтоб обвинить меня в убийстве. Арчи Гудвина тоже. Однако, сопоставив между собой все факты, я решила не сидеть сложа руки, ожидая, что произойдет дальше. С мистером Джареллом на эту тему говорить бесполезно. Я полностью в курсе его бизнеса, здесь же затронуты дела сугубо личные, семейные, и мне в них лучше не соваться. Хорошо, если бы он не узнал, что я была у вас, хотя в общем-то мне все равно. Итак, Арчи Гудвин находился у нас в доме в связи с тем, что вас нанял мистер Джарелл. Да?

Вульф. Даже принимая во внимание наши с вами предположения, мадам, я не смогу ответить на ваш вопрос.

Нора. Я на это и не рассчитываю. Но так как Гудвин сегодня исчез, вы, по всей вероятности, расстались со своим клиентом. За те двадцать два года, что я проработала у мистера Джарелла, у меня было много возможностей, особенно в последние десять лет. Так что на сегодня мой капитал превышает миллион долларов. Знаю, вам платят высокие гонорары, но мне это по карману. Повторяю, я не боюсь (и это не просто слова), но с кем-то непременно должно что-то случиться – я в этом уверена. Так вот, я не хочу, чтобы это случилось со мной. Я хочу, чтобы вы предотвратили нависшую угрозу. Разумеется, я выплачу вам аванс, любой, назовите только сумму. М-м-м… Формулировка следующая: «Для защиты моих интересов».

Вульф. Мне очень жаль, мисс Кент, но мне придется отклонить ваше предложение.

Нора. Почему?

Вульф. Я выполняю работу по заданию мистера Джарелла. Он…

Нора. Так, значит, он вас все-таки нанял! Значит, ему известно, что это был Арчи Гудвин!

Вульф. Нет. Это остается все в той же стадии предположения. Он нанял меня затем, чтобы провести с вами сегодня встречу. Нанял по телефону. Мистер Джарелл понимает, что обстоятельства требуют вмешательства опытного сыщика, поэтому в шесть часов вечера, то есть ровно через три часа, он зайдет ко мне со всеми своими домочадцами, а также прихватит с собой человека по фамилии Брайэм. Корей Брайэм. Вы тоже приглашены.

Нора. Он вам звонил сегодня?

Вульф. Да.

Нора. Но вы работаете на него не с сегодняшнего дня. Я убеждена: это вы подослали Арчи Гудвина.

Вульф. У вас есть право иметь свои убеждения, мадам, но я попрошу вас не утомлять меня их изложением. Если вы присоединитесь к нам в шесть вечера, а я вам советую это сделать, то обнаружите, что здесь будет мистер Гудвин, который покинул мой кабинет по вашему приказанию. Он будет сидеть вот за этим столом (жест в сторону моего стола). А также Ален Грин, секретарь мистера Джарелла. Все остальные, я полагаю, в отличие от вас, удовольствуются моими объяснениями. Подумайте, выиграете ли вы хоть что-нибудь от того, что поднимете этот вопрос.

Нора. Нет. Я понимаю. Но я не… Выходит, мистер Джарелл тоже этого не знает?

Вульф. Как бы вам не запутаться в собственных предположениях. Если вы пожелаете вернуться к этому после встречи, ради бога. Теперь же прошу отплатить мне взаимностью. У меня тоже есть свои гипотезы. За основу нашей дискуссии мы взяли одно из ваших предположений, теперь давайте обратимся к моему. Оно состоит в следующем: никто из тех, кто будет присутствовать вечером на нашей встрече, не сделал того выстрела, которым был убит мистер Ибер. Ваше мнение на этот счет?

(Серые глаза сузились.)

Нора. Вы знаете о том, что я не стану обсуждать этот вопрос с вами. Я служу у мистера Джарелла.

Вульф. Тогда поступим иначе. Мы допустим обратное и возьмем в оборот их всех. Начнем с самого мистера Джарелла. Он спрятал свой револьвер, инсценировав его похищение, и застрелил из него мистера Ибера. Что скажете на это?

Нора. Ничего не скажу. (Она встала.) Я знаю, мистер Вульф, что вы человек умный. Вот почему в моем альбоме есть ваш снимок. Может, я и не обладаю таким умом, как вы, но тоже не дура. (Она направилась к двери, на полпути остановилась и обернулась к Вульфу.) Я буду здесь в шесть вечера, если мне прикажет мистер Джарелл.

Она вышла. Я шепнул Орри:

– Арчи, проводи даму.

Он ответил тоже шепотом:

– Сам проводи, Ален.

В результате даму так никто и не проводил. Услышав, как хлопнула входная дверь, я вышел из своего закутка и бросился к стеклянной панели. Увидев, что Нора благополучно спустилась с лестницы и ступила на тротуар, я вернулся в кабинет.

Вульф сидел, выпрямившись в кресле и положив ладони на стол. Орри развалился в моем кресле. Я остановился у стола Вульфа и спросил, глядя на босса сверху вниз:

– Прежде всего: кто есть кто?

Он хмыкнул.

– Черт бы побрал эту женщину! Когда тебя представили ей в понедельник днем, ты наверняка смотрел на нее и, провалиться мне на этом месте, даже не заподозрил, что она тебя узнала.

– Тут дело не во мне, сэр. Женщина, способная заработать собственными стараниями целый миллион, знает, как скрыть свои чувства. К тому же я считал, что газетные вырезки с моими фотографиями собирают одни лишь девчонки. Так, значит, программа на вечер остается прежней?

– Да. У тебя разве есть основания ее менять?

– Нет, сэр. За программу отвечаете вы. Пожалуйста, прошу меня извинить. – Я повернулся к Орри: – Ты опять будешь мной в шесть вечера, я ничего не могу поделать, но сейчас ты – не я.

И, сделав молниеносный бросок, я ухватил его за лодыжки. Рывок – и Орри вылетел из моего кресла и прокатился по ковру примерно шесть футов. Словом, он позорно удрал, а я вновь занял свое законное место. Возможно, я не знаю, как вести себя с убийцей, зато уж с самозванцем расправиться сумею.

Глава восьмая

Помнится, я рассказывал, как Сьюзен появилась в гостиной в понедельник вечером уже после того, как там собрались все остальные. Мое появление в кабинете Вульфа в пятницу вечером было именно так и задумано. На это имелось две причины: во-первых, мне не хотелось беседовать с теми, кто прибудет раньше других, и, во-вторых, я не желал видеть, как Орри, исполнявший роль Арчи Гудвина, впускает их в дом и проводит в кабинет. Поэтому, предоставив сервировку стола с освежающими напитками Фрицу и Орри, я в пять сорок вышел из дома и устроился в ателье напротив, откуда открывался хороший вид на наше крыльцо. Первыми объявились Лоис, Нора Кент и Роджер Фут. Они прибыли в такси. С водителем расплачивалась Нора, что было только справедливо, так как она могла себе это позволить. К тому же, скорее всего, Нора занесет эту сумму в графу служебных расходов. Следующий участник встречи тоже подъехал на такси: это был Корей Брайэм, один. Затем появились Уимен и Сьюзен в желтом «ягуаре», за рулем сидел Уимен. Машину удалось приткнуть лишь в районе Девятой авеню, так что им пришлось пройтись пешком. Потом наступил перерыв. В шесть десять вечера к крыльцу подкатил черный «роллс-ройс», и из него вылезли Джарелл с супругой. Я к тому времени еще не успел потерять терпение, так как, помню, прождал Треллу двадцать пять минут, когда мы встречались у «Рустермана». Как только последние гости вошли в дом, я перешел через дорогу и нажал кнопку звонка. Меня впустил «Арчи Гудвин» и провел в кабинет Вульфа. Он держался сносно.

«Арчи Гудвин» рассадил всех так, как ему велели. Очень жаль, что я мог видеть всего четверых фигурантов, да и то в профиль, но ведь нельзя же было усадить секретаря на почетное место перед всеми присутствующими? Джарелл, разумеется, восседал в красном кожаном кресле, в первом ряду желтых кресел сидели его родственники: Лоис, Трелла, Уимен и Сьюзен. Сзади расположились Ален Грин, Роджер Фут, Нора Кент и Корей Брайэм. По крайней мере, хоть Лоис была прямо передо мной. Правда, спереди она выглядела привлекательнее, но и сзади смотрелась неплохо.

Вошел Вульф, пожал протянутую Джареллом руку и оставался стоять возле стола, склонив голову на одну восьмую дюйма, пока тот называл наши имена, потом плюхнулся в кресло.

– Что касается Ибера, они в курсе, – пояснил Джарелл. – Знают, что я вас нанял, а больше ничего не знают. Я им сказал, что это семейное совещание, то есть не для протокола.

– Выходит, я должен внести некоторую ясность. – Вульф откашлялся. – Если под этим «не для протокола» вы подразумеваете, что я дал торжественное обещание не разглашать ничего из сказанного здесь, я должен буду вам возразить. Я не адвокат, поэтому у меня нет права привилегированного общения. Если же вы имели в виду, что все здесь происходящее конфиденциально и ничто из сказанного не получит огласки, кроме как под нажимом представителей закона, то в этом случае я с вами согласен.

– Не хитрите, Вульф, я ваш клиент.

– Вы им останетесь лишь в том случае, если между нами будет полная ясность. – Вульф обвел взглядом всех присутствующих. – Итак, мне кажется, пришла пора сообщить вам, что у мистера Джарелла пропал револьвер. Поскольку его секретарь мистер Грин присутствовал в тот момент, когда была обнаружена эта пропажа, попрошу его сделать сообщение. Мы вас слушаем, мистер Грин.

Я знал, что дело дойдет и до меня, просто не думал, что это случится так быстро. Все взоры обратились в мою сторону. Лоис повернулась в своем кресле на сто восемьдесят градусов, и теперь ее лицо было совсем рядом с моим. Я доложил обо всем, что знал. Не так, как докладывал Вульфу, – подробно и с пересказом диалогов, а просто изложил основные события.

Трелла укоризненно повернулась к мужу:

– Мог бы сказать нам, Отис!

– Револьвер нашли? – поинтересовался у меня Корей Брайэм, потом обратился с тем же вопросом к Джареллу: – Нашли?

В разговор вмешался Вульф:

– Нет, не нашли. И не искали. Я считаю, мистеру Джареллу, как только он обнаружил пропажу, следовало немедленно провести обыск, прибегнув по необходимости к помощи полиции, однако нужно признать, что он находится в сложной ситуации. Кстати, мистер Грин, у вас не создалось впечатления, что мистер Джарелл кого-то подозревает?

Я надеялся, что понял босса правильно.

– Создалось. Возможно, я ошибаюсь, но у меня сложилось впечатление, что он подозревает…

– Проклятье! – перебил меня Джарелл. – Хорошо, я скажу! Это ты его взяла! – громко заявил он, тыча пальцем в сторону Сьюзен.

Воцарилась гробовая тишина. Они смотрели не на Сьюзен, а на него, все, за исключением Роджера Фута, сидевшего рядом со мной. Тот не сводил глаз с Вульфа, словно бы раздумывая, стоит ли поставить на эту лошадь.

Тишину нарушил Уимен.

– Тебе, отец, это ничего не даст, пока ты не представишь доказательства, – негромко сказал он. – Они у тебя есть? – Он обернулся, почувствовав на своем плече руку Сьюзен. – Не волнуйся, Сью. – И добавил что-то еще, но я не расслышал, что именно, поскольку заговорил Вульф:

– У вас есть доказательства, мистер Джарелл?

– Нет. Таких, какие нужны вам, нет.

– В таком случае держите ваши обвинения в стенах своего дома. – Он снова обвел взглядом собравшихся. – Мы не станем принимать во внимание подозрения мистера Джарелла, поскольку у него нет доказательств. Итак, ситуация вырисовывается следующая: когда мистер Джарелл узнал сегодня днем, что мистер Ибер убит из револьвера того же калибра, что и его собственный, который у него похитили из ящика письменного стола, он обеспокоился, что неудивительно, ибо Ибер пять лет находился у него на службе, жил в его доме и лишь совсем недавно был уволен. В среду, в тот самый день, когда пропал револьвер, Ибер побывал у него в квартире, а на следующий день был убит. Мистер Джарелл решил проконсультироваться у меня. Я сказал, что его положение сомнительно, по всей вероятности, даже опасно, что самое правильное – сообщить об исчезновении оружия в полицию, обязательно упомянув, при каких обстоятельствах оно пропало. Ведь когда начнется расследование по делу об убийстве, пропажа рано или поздно обнаружится, если, конечно, в самое ближайшее время не разыщут убийцу на стороне.

Теперь, когда об этом уже известно и всем вам, мне в целях собственной безопасности следовало бы известить о случившемся полицию, поскольку возможность, что выстрелы были сделаны именно из этого револьвера, стала вероятностью. В данный момент, разумеется, наилучший выход – установить, что Ибер был убит не из этого револьвера, что сделать нетрудно.

– Каким образом? – поинтересовался Корей Брайэм.

– Ну, первым делом, мистер Брайэм, необходимо обнаружить револьвер. Его взял кто-то из вас. Верните его. Сообщите мне, где его найти. Я произведу из него выстрел и дам сравнить эту пулю с той, какой был убит Ибер. Если отметки на пулях не совпадут, значит, преступник этим оружием не пользовался. Следовательно, мне не придется ставить полицию в известность о его исчезновении. И наоборот, если отметки совпадут, мне придется немедленно известить представителей закона, отдать им револьвер, а уж полиция возьмет вас в оборот. – Вульф повернул руки ладонями вверх. – Вот видите, как все просто.

Джарелл набросился на невестку:

– Где револьвер, Сьюзен?

– Нет, так дело не пойдет, – сказал Вульф. – Вы сами признали, что не располагаете доказательствами. Я провожу эту встречу по вашей просьбе, но я не позволю вам чинить самоуправство. Над всеми вами, в том числе и над вами, мистер Джарелл, нависла общая угроза. Вам всем предстоит пережить неприятные минуты, а посему я настаиваю, чтобы на мой призыв откликнулись все без исключения. – Он обвел взглядом собравшихся. – Я взываю ко всем. К вам, миссис Уимен Джарелл. – Молчание. – Миссис Отис Джарелл. – Молчание. – Мисс Джарелл. – Молчание. – Мистер Грин. – Тоже молчание. – Мистер Фут. – Молчание. – Мисс Кент. – Молчание. – Мистер Брайэм.

– Он здорово запоминает фамилии, а? – с восхищением заметила Лоис, обернувшись ко мне. Потом беззвучно, одними губами, произнесла два слова, состоящие из четырех слогов. Я не очень хорошо читаю по губам, однако я все понял. Она сказала: «Арчи Гудвин».

Я собрался было придать своей физиономии невинный вид, но тут раздался голос Корея Брайэма:

– Я не совсем понимаю, почему в число подозреваемых включили меня. Разумеется, для меня большая честь считаться членом семейства Джареллов, но боюсь, что я не гожусь на роль кандидата похитителя револьвера.

– Вы в то время тоже были в доме, мистер Брайэм. Снимок, сделанный автоматически в момент, когда распахнулась дверь, запечатлел часы над ней, которые показывали шестнадцать минут седьмого. В тот вечер, в среду, вы были приглашены к обеду. Вы прибыли около шести и находились в гостиной.

– Понимаю. – Его физиономия расплылась в дежурной, хорошо отработанной улыбке. – Едва оказавшись в доме, я тут же сломя голову бросился в библиотеку и проделал этот хитроумный трюк с ковриком. Но как я туда вошел?

– Скорее всего, с помощью ключа. Дверь не пострадала.

– У меня нет ключа от библиотеки.

Вульф кивнул.

– И тем не менее мы не можем исключить вас из числа подозреваемых. Вы находитесь в том же положении, что и остальные, если не принимать во внимание голословное обвинение мистера Джарелла, а мы условились не обращать на него внимания.

Неожиданно голос подал Роджер Фут:

– У меня есть один вопросик. – Его широкая скуластая физиономия покрылась красными пятнами, по крайней мере с того бока, который был виден мне. – А как насчет нового секретаря, этого Алена Грина? Мы о нем ничегошеньки не знаем. Я, по крайней мере. А вы? Он был знаком с Ибером?

Мой дружок. Дорогой мой попрошайка. Я дал взаймы этому бездельнику шестьдесят долларов, причем, как он думал, из собственного кармана, и вот чем он платит за мою щедрость. Разумеется, Персик проиграл. Роджер даже внес уточнение:

– У мистера Грина был ключ от библиотеки, не так ли?

– Совершенно верно, мистер Фут, был, – кивнул Вульф. – О мистере Грине мне известно немного, однако, если не ошибаюсь, в то время, когда исчез револьвер, он находился один в своей комнате, как и мистер Джарелл. Мистер Грин рассказал, что за ним зашел мистер Джарелл и что́ было дальше. Мистер Брайэм в то время находился в гостиной. А где, между прочим, были вы, мистер Фут?

– Когда это?

– Мне кажется, я выразился ясно. В среду вечером, в четверть седьмого.

– Я находился в пути, между домом и «Ямайкой», и попал домой… Хотя нет, это было вчера, в четверг. Наверное, я был у себя в комнате, брился. В это время я, как правило, бреюсь.

– Вы сказали «наверное». А если точно?

– Я находился у себя.

– С вами был кто-нибудь?

– Нет. Я не Людовик Четырнадцатый, поэтому у меня нет зрителей, когда я бреюсь.

Вульф кивнул.

– Сейчас это не в моде. – Его взгляд переместился на Треллу. – Миссис Джарелл, давайте теперь выясним с вами. Вы помните, где вы были в четверть седьмого в среду?

– Я была в студии, как обычно. Смотрела телевизор. В половине седьмого пошла в гостиную.

– Вы уверены, что это было именно в среду?

– Абсолютно уверена.

– В котором часу вы пришли в студию?

– Чуть раньше шести. Примерно без пяти или без десяти шесть.

– И вы не отлучались оттуда до половины седьмого?

– Нет.

– Насколько я понял, войти в студию можно лишь из главного коридора. Вы не обратили внимания, никто не проходил мимо двери?

– Нет, она была закрыта. За кого вы меня принимаете? Неужели я сказала бы, если бы даже и видела?

– Не знаю, мадам, но, если револьвер не обнаружится, вам моя назойливость покажется образцом вежливости по сравнению с кое-чем другим. – Он скользнул взглядом мимо Уимена и остановил его на Сьюзен. – Миссис Джарелл? Прошу вас.

Она ответила сию секунду, как обычно тихо, но твердо и отчетливо:

– Я была у себя, с мужем. Мы находились там примерно с четверти шестого, где-то час или около того. Потом вместе спустились в гостиную.

– Вы это подтверждаете, мистер Джарелл?

– Подтверждаю, – решительно заявил Уимен.

– Вы уверены, что это было именно в среду?

– Уверен.

– Мисс Джарелл?

– Похоже, я попалась, – сказала Лоис. – Я не помню точно, где была в четверть седьмого. До этого, помню, где-то болталась, пришла домой около шести, хотела что-то попросить у отца и направилась в библиотеку, но дверь оказалась заперта. Тогда я пошла на кухню к миссис Лэтем, но ее там не было. Я обнаружила ее в столовой и попросила погладить мне платье. Знаете, я в тот день устала, поэтому решила сократить дорогу и пройти через гостиную, но там сидел мистер Брайэм, а мне ни с кем не хотелось встречаться. Я отправилась другим путем, поднялась к себе и переоделась. Если бы у меня был ключ от библиотеки и если бы мне пришел в голову этот трюк с ковриком, я могла бы спокойно зайти туда по пути и выкрасть револьвер. Но я не делала этого. К тому же я ненавижу всякое оружие. Этот фокус с ковриком кажется мне каким-то вычурным. А вам, Ар… Ар… Артур? – обратилась она ко мне.

Восхитительная девчонка. Такая озорница. Если мне случится с ней танцевать, непременно наступлю ей на ногу.

– Который был час, когда вы увидели в гостиной мистера Брайэма? Постарайтесь ответить как можно точней, – сказал Вульф.

Лоис тряхнула головой:

– Исключено. Будь это кто-нибудь другой, к кому я испытываю хоть какие-нибудь чувства, мистер Грин, к примеру, я бы сказала, что это было ровно в шесть шестнадцать, а он бы сказал, что видел, как я туда заглядывала, и посмотрел в это время на часы. И у нас обоих появилось бы алиби. Но к мистеру Брайэму я никаких чувств не испытываю. Поэтому даже не буду пытаться вспомнить.

– Это не игрушки, Лоис, – проворчал ее отец. – Дело может обернуться серьезными неприятностями.

– Они и так уже достаточно серьезны, папа. Заметь, я сообщила ему все, что могла. Не правда ли, мистер Вульф?

– Правда, мисс Джарелл. Благодарю вас. Теперь, если не возражаете, вы, мисс Кент?

Я гадал, расколется Нора или нет. Она не раскололась. Она держалась как компетентная и лояльно настроенная стенографистка.

– В среду в шесть часов мы вместе с мистером Джареллом вышли из библиотеки, по обыкновению заперев за собой дверь. Мы поднялись в одном лифте и расстались в верхнем холле. Я направилась в свою комнату принять душ и переодеться и пробыла там до половины седьмого, возможно, до двадцати восьми – двадцати девяти минут седьмого, после чего спустилась в гостиную.

Вульф откинулся на спинку, поставил локти на стол и переплел пальцы. Вобрав в себя целый бушель воздуха, он с шумом выдохнул его и проворчал:

– Я, кажется, просчитался. Разумеется, один из вас солгал.

– Черт побери, вы правы, – вмешался Джарелл. – И я знаю, кто именно.

– Если солгала Сьюзен, то и Уимен тоже, – заметил Роджер, – а как все-таки насчет этого Грина?

В один прекрасный день я бы тоже с удовольствием наступил ему на ногу.

Вульф в который раз обвел взглядом собравшихся.

– С этой минуты вы все находитесь под следствием, – заявил он. – Я предупредил вас о том, что мне придется информировать полицию о пропаже револьвера, если возможность того, что мистер Ибер был убит именно из него, станет вероятностью. По моему мнению, она теперь гораздо ближе к вероятности, чем час назад. Когда я обращаюсь к какому-либо человеку, я имею обыкновение смотреть ему в лицо. Теперь же я обращаюсь к тому, кто взял револьвер, но, поскольку не знаю, кто это, я вынужден закрыть глаза. – Именно так он и сделал. – Если вы знаете, где находится сейчас револьвер, а также уверены, что он не был использован в качестве орудия преступления, от вас требуется лишь одно: чтобы он поскорее нашелся. При этом вам вовсе не обязательно обнаруживать себя. Просто положите револьвер в такое место, где его можно будет легко найти. – Вульф открыл глаза. – Вот так, леди и джентльмены, обстоят дела. Как видите, время не терпит. В настоящий момент мне больше нечего вам сказать. Буду ждать сообщения, что оружие нашлось, и чем скорее это случится, тем лучше. Наша встреча окончена, и все, кроме одного из вас, свободны. Мистер Фут высказал желание выяснить прошлое человека, который занял место убитого Ибера, мистера Алена Грина, и я с ним согласен. Мистер Грин, прошу вас остаться. Что касается остальных, то, повторяю: все свободны. Прошу простить меня за недостаток гостеприимства. Стол с освежающими напитками накрыт, и мне давно следовало вас к нему пригласить. Это я и делаю в настоящий момент. Арчи!

Орри-Арчи Кетер-Гудвин встал и направился к столу. Роджер Фут оказался там одновременно с ним, так что «бурбон» не остался незамеченным. Поскольку предполагался экскурс в мое прошлое, остальные были вправе подумать, что мои нервы нуждаются в подкреплении. Поэтому я подошел к столу и попросил «мистера Гудвина» смешать для меня виски с содовой. Остальные тоже встали со своих мест, но вовсе не для того, чтобы воспользоваться приглашением Вульфа.

Джарелл с Треллой приблизились к его столу, о чем-то между собой разговаривая, позади них стоял Корей Брайэм, которого туда никто не приглашал. Нора Кент настороженно озиралась по сторонам. Заметив, что Уимен и Сьюзен собрались уходить, я сделал незаметный знак Орри, и он проводил парочку до двери. Пригубив виски, я приблизился к Роджеру Футу и сказал:

– Спасибо за подножку.

– Тут нет ничего личного. Просто меня внезапно осенило: что я знаю о вас? В сущности, ничего. Все остальные – тоже. – Он отвернулся к столу и потянулся за бутылкой «бурбона».

Пока я раздумывал, то ли мне подойти к Лоис, то ли томиться от одиночества, она сама окликнула меня, и я направился к огромному глобусу, возле которого она стояла.

– Притворимся, будто разглядываем глобус, – сказала девушка. – Это называется «для отвода глаз». Просто я хотела сообщить вам, что, как только увидела того типа, который открыл нам дверь, сразу вспомнила. Я хотела спросить у вас об одном: мой отец знает, кто вы на самом деле?

Она показала на глобусе Венесуэлу, и я следил за ее рукой, которую, насколько мне было известно, так приятно сжимать под музыку. Разумеется, у меня не было никаких шансов разуверить Лоис, о чем она прекрасно знала. Кроме того, ввиду отсутствия времени я не стал, подобно Вульфу, когда он беседовал с Норой, заводить всю эту бодягу насчет гипотез и допущений. Поэтому я немножко повернул глобус и указал на Мадагаскар.

– Да, – кивнул я. – Мистер Джарелл знает.

– Он, правда, отнюдь не образчик рыцарского благородства, но он все-таки мой отец, к тому же еще и оплачивает мои счета. Надеюсь, вы не подцепите меня на этот крючок?

– С удовольствием подцепил бы вас на крючок, но только не на этот. Ваш отец знал, что я Арчи Гудвин, когда прихватил меня с собой в понедельник днем. Когда он захочет, чтобы об этом стало известно всем остальным, в том числе и вам, я полагаю, он сам скажет об этом.

– Папа мне никогда ничего не говорит. – Теперь она указывала на Цейлон. – Плохо, что…

– Ты скоро, Лоис?

Это был Роджер Фут, рядом с ним стояла Нора Кент. Лоис сказала, что такого огромного глобуса она никогда в жизни не видела и что ей не хочется от него отходить. Роджер пообещал купить ей точно такой же, не знаю, на какие деньги, и они ушли. Я остался стоять у глобуса. Джарелл и Трелла все еще беседовали с Вульфом, но Корея Брайэма уже не было. Потом ушли и они, даже не удостоив меня взглядом. Их провожал Орри, я же сел в одно из желтых кресел, то самое, в котором сидела Сьюзен.

– Отлично, сэр, – раболепным голосом начал я. – Вам, значит, потребовалось выяснить мое прошлое. Так вот, я родился в роддоме государственной исправительной колонии штата Огайо в ночь перед Рождеством одна тысяча восемьсот шестьдесят пятого года. После того как на меня поставили клеймо…

– Заткнись.

– Слушаюсь, сэр.

Вошел Орри и прошел к своему (моему) креслу.

– Хотите знать мое мнение? – поинтересовался я.

– Нет.

– Вы чрезвычайно любезны. Двадцать против одного, что револьвер не будет обнаружен.

Вульф хмыкнул.

– Лоис вспомнила, кто я такой, и мне пришлось сказать ей, что ее папаша в курсе дела. Она будет молчать. Тридцать против одного, что револьвер не будет обнаружен.

Вульф хмыкнул.

– Что касается практической стороны дела, то напрашивается один весьма существенный вопрос: когда же мы все-таки поставим в известность Кремера, поскольку я замешан в этом в куда большей степени, чем вы? Пятьдесят против одного, что револьвер не будет обнаружен.

Вульф хмыкнул.

Глава девятая

В субботу утром, позавтракав в девять тридцать вместе с Лоис, Сьюзен и Уименом (вместе – понятие относительное, к столу мы собрались по одному), я обследовал весь нижний этаж, кроме библиотеки и кухни. Это нельзя было назвать обыском, ибо я не заглядывал ни под подушки, ни в ящики столов. Вульф предложил подбросить револьвер в такое место, где его можно было бы сразу же заметить, поэтому я просто осмотрел всю территорию. Разумеется, я и не рассчитывал, что найду оружие, поскольку сам сказал, что вероятность найти его составляет один к пятидесяти. Следовательно, я не был разочарован.

Мой второй обход в воскресенье утром был более обстоятелен. Когда, завершив его, я очутился в передней, меня там поджидал Стек.

– Может, я смогу быть вам чем-нибудь полезен, сэр? – поинтересовался он. – Вы что-то потеряли?

– Нет, – сказал я. – Просто я беспокойный человек. – И поблагодарил Стека за заботу. Увидев, что я собираюсь выйти на улицу, он распахнул передо мной дверь, изо всех сил стараясь подавить вздох облегчения.

Если есть возможность, я каждое утро между девятью и одиннадцатью, пока Вульф забавляется в своей оранжерее, отправляюсь размять ноги и освежить легкие выхлопными газами, но сейчас я вышел на улицу не в силу привычки. В одиннадцать к Джареллу должен был пожаловать помощник окружного прокурора, по-видимому, в сопровождении сыщика, вот я и решил не мешаться у них под ногами.

Пройдя пешком тридцать кварталов до редакции «Газетт», я зашел узнать у Лона Коэна, правда ли, что бейсбольная команда «Гиганты» теперь будет играть за Сан-Франциско. Кроме этого, я поинтересовался, нет ли каких-либо неофициальных сведений, касающихся убийства Ибера. А Лон, в свою очередь, попытался выведать у меня, кто же все-таки в настоящий момент является клиентом Вульфа. Мы оба расстались неудовлетворенными. Насколько ему было известно, полицейские из кожи вон лезли, чтобы найти убийцу и совершить правосудие, а насколько было известно мне, у Вульфа в настоящий момент клиентов не имелось, но я пообещал, что, если узнаю что-нибудь подходящее для первой полосы газеты, тут же сообщу.

Вульф уже спустился из оранжереи и теперь восседал за своим столом и что-то диктовал Орри, который устроился за моим. Оба оторвались от этого дела, чтобы поприветствовать меня (я это оценил), ибо эти два занятых человека корпели над важным посланием Льюису Хьюитту, в котором сообщали, что гибрид вот-вот зацветет, и приглашали его приехать и понаблюдать за цветением своими глазами. Не имея обычных сорока минут для детального ознакомления с утренней «Таймс», я быстро позавтракал прямо на кухне, устроился на кушетке и только успел ознакомиться с заголовками первой полосы и новостями спорта, как раздался звонок в дверь.

Одного взгляда на этого здоровенного детину в серой форме, широкоплечего и красномордого, было вполне достаточно. Я подошел к двери, накинул цепочку, приоткрыл дверь на два дюйма и сказал через щель:

– Доброе утро. Давненько мы не виделись. Вы прекрасно выглядите.

– Гудвин, открывай дверь.

– Я бы с удовольствием, но ведь вам известно, что сие не от меня зависит. Мистер Вульф занят – у него урок диктанта. Что ему передать?

– Передай ему, что я хочу знать, почему он переименовал тебя в Алена Грина и отправил в качестве секретаря к Отису Джареллу.

– Я и сам ломаю над этим голову. Устраивайтесь поудобнее, а я пока попробую у него это выяснять. Разумеется, если и сам мистер Вульф не в курсе, вам ни к чему заходить в дом.

Чтобы не показаться невежливым, я оставил дверь на цепочке.

– Прошу прощения, что прервал ваши занятия, – сказал я, приблизившись к столу Вульфа, – но инспектору Кремеру хочется знать, почему вы переименовали меня в Алена Грина и отправили в качестве секретаря к Отису Джареллу. Сказать ему?

– Откуда он это узнал? – рявкнул Вульф. – От этой девчонки, которая тебя вспомнила?

– Понятия не имею. Но если вам надо непременно свалить вину на женщину, пусть это лучше будет Нора Кент. Хотя, на мой взгляд, это тоже маловероятно.

– Черт возьми. Проведи инспектора ко мне.

Я вернулся в переднюю, откинул цепочку и распахнул дверь.

– Мистер Вульф восхищен, что вы к нам пожаловали. Я тоже.

Возможно, последних двух слов Кремер не расслышал, потому что швырнул шляпу на вешалку и рванул в сторону кабинета. Когда я, заперев входную дверь, вернулся туда, он уже восседал в красном кожаном кресле. Орри видно не было.

В холл он не выходил, значит, Вульф отослал его в приемную. Дверь туда была закрыта. Я занял место за своим столом и снова стал самим собой.

Кремер с ходу взял быка за рога:

– Хотите, чтобы я повторил свой вопрос?

– Это вовсе не обязательно. – Вульф был любезен, но не слишком. – Мне было бы небезынтересно узнать, откуда у вас эти сведения. Что, разве за мистером Гудвином установлена слежка?

– Нет, но с восьми утра сегодняшнего дня установлена слежка за одним домом на Пятой авеню. Было замечено, что в четверть десятого оттуда вышел Гудвин. От привратника в холле наши люди узнали, что человек, который только что вышел, называет себя Аленом Грином и работает у мистера Джарелла секретарем. О чем и было доложено мне, а я, в свою очередь, проявил к этому обстоятельству интерес. Причем не ограничился тем, чтобы приказать сержанту Стеббинсу связаться с вами по телефону. Я, как видите, приехал сам.

– Хвалю ваше рвение, мистер Кремер. К тому же мне приятно вас видеть. Однако, боюсь, сегодня утром мои мозги слегка притупились, и вам придется проявить снисходительность. Признаться, я не подозревал, что устройство на работу под вымышленным именем расценивается как уголовно наказуемое деяние, а следовательно, требует вмешательства полиции. Причем лично вашего, то есть главы отдела по расследованию убийств.

– Проявить снисходительность, говорите? Ну, положим, я с вами не в первый раз имею дело. И черт побери, не собираюсь…

Инспектор оборвал себя на полуслове, вытащил из кармана сигару, покатал ее между ладонями и засунул в рот. Я ни разу не видел, чтобы он курил сигары. Похоже, Кремер использовал их в качестве успокоительного, ведь общение с Вульфом всякий раз вызывало у бедняги стресс.

Он вынул сигару изо рта.

– С вами чрезвычайно трудно общаться, когда вы не склонны к сарказму. Когда же вы настроены саркастически, с вами и вовсе нет сладу, – сказал Кремер, очевидно несколько успокоившись. – Известно ли вам, что в четверг днем, то есть позавчера, некто Ибер был убит выстрелом из револьвера в собственной квартире на Сорок девятой авеню?

– Да, мне это известно.

– Известно ли вам, что он пять лет проработал секретарем у Отиса Джарелла и только недавно был уволен?

– Да, сей факт мне тоже известен. Это повторение пройденного характеризует вас не с самой лучшей стороны, инспектор. Я читаю газеты.

– О’кей, но это одна из деталей целого, которое вы хотите иметь перед глазами. В соответствии с имеющейся у меня информацией Гудвин впервые появился в доме Джарелла днем в понедельник, за три дня до убийства Ибера. Джарелл сказал привратнику в холле, что этого человека зовут Ален Грин и что он будет проживать у него. Гудвин на самом деле поселился у него в доме. Верно, Арчи? – повернулся ко мне Кремер.

– Верно, – сознался я.

– То есть ты с понедельника находишься там под вымышленной фамилией в качестве секретаря Джарелла?

– Да, если не считать отлучек по делам службы. Маленькая поправочка: я не нахожусь в доме Джарелла, а находился. В настоящий момент меня там нет.

– Тут ты, черт побери, прав. Ты смотался оттуда, как только пронюхал, что Джарелла собираются навестить ребята из конторы окружного прокурора, а тебе не улыбалось попадаться им на глаза. Угадал?

– Позвольте напомнить вам, инспектор, что, согласно, Пятой поправке к Конституции, никого нельзя принудить свидетельствовать против самого себя.

– Брось, Арчи. Эта отговорка хороша для коммуняк и гангстеров, а не для клоунов вроде тебя. – Кремер снова уставился на моего босса. Похоже, он решил, что ему опять требуется утихомирить кровь, а потому воткнул в рот сигару и зажал ее зубами. – Вот такие пироги, мистер Вульф. У нас нет ни единой стоящей улики, которая могла бы навести нас на след убийцы Ибера. Естественно, лучшим источником информации, касающейся потерпевшего и его положения в обществе, является Джарелл со своей компанией. Ведь Ибер у него не только работал, но и жил. Разумеется, мы про него много узнали, но из всего этого вряд ли какой-нибудь факт заслуживает внимания. Мы уже решили, что от Джарелла и его семейки ничего путного не добьешься, как вдруг на горизонте появляется Гудвин. Ну а, разумеется, где Гудвин, там и вы.

Глаза инспектора сузились, однако он тут же решил, что с позиции силы здесь вряд ли чего добьешься, и поспешил придать им обычное выражение.

– Так что теперь все выглядит иначе. Судите сами: Отис Джарелл нанимает вас для некоего дела, столь важного, что вы даже соглашаетесь некоторое время обходиться без Гудвина, который поселяется в доме клиента в качестве его секретаря. А человек, который занимал это место ранее, всего лишь через три дня отправляется на тот свет, – ничего себе совпадение! Я ни за что не поверю, что тут не существует связи.

– Не уверен, что понял вас, мистер Кремер. Связи между чем и чем?

– Черта с два я вам поверил! Между тем, что Джарелл вас нанял, и убийством!

Вульф кивнул:

– Я предполагал, что вы имеете в виду именно эту связь, но я устал от предположений. Вы, должно быть, тоже. Итак, инспектор, вы высказали предположение, что меня нанял мистер Джарелл. У вас есть для этого основания? Разве не может быть так, что меня нанял кто-то другой, а я подослал в дом мистера Джарелла Гудвина, чтобы он добыл там сведения для моего клиента?

Это окончательно доконало инспектора. Если раньше у меня и были какие-то опасения, что Вульф, сочтя дело слишком скользким, захочет передать его Кремеру, то теперь они отпали. Вульф испытывал воистину непреодолимое искушение проучить Кремера, идущего на поводу у предположений.

– Господи, и кто же тогда ваш клиент? – воскликнул Кремер. – Нет, этого я от вас ни за что не добьюсь. Но вы можете хотя бы ответить на мой следующий вопрос: Ибер был вашим клиентом?

– Нет, сэр, не был.

– Тогда кто? Джарелл или не Джарелл?

Вульф ликовал:

– Мистер Кремер, располагай я информацией, касающейся преступления, которое вы расследуете в данный момент, я был бы обязан довести ее до вашего сведения. Однако сие может быть установлено не посредством вашей догадки, а в ходе соответствующих рассуждений. Вы не знаете, какой информацией располагаю я, поэтому осуществить данный процесс не можете. Так что оставьте это занятие мне. В заключение замечу, что мне нечего вам сказать. Я ответил на один ваш вопрос, который явно относится к делу: был ли мистер Ибер моим клиентом? Разумеется, вы поинтересуетесь у мистера Джарелла, является ли он моим клиентом. Это ваше право. Мне очень жаль, что вы взяли на себя труд навестить меня, однако нельзя сказать, что вы потратили время совсем уж даром: вы выяснили, что я не работал на мистера Ибера.

Кремер сунул в рот сигару, дерзнул еще раз взглянуть на Вульфа (правда, бегло), после чего отвернулся и вышел вон, громко хлопнув входной дверью.

– Свяжи меня с Джареллом, – потребовал Вульф.

– Полагаю, он в настоящий момент пребывает в обществе помощника окружного прокурора.

– Не важно. Соедини нас.

Трубку сняла Нора Кент, и я сказал ей, что мистер Вульф желает побеседовать с мистером Джареллом. Она ответила, что последний занят и, освободившись, свяжется с нами сам. Не прошло и двух минут, как зазвонил телефон. На проводе был Джарелл, и Вульф снял трубку. Я сидел за своим столом и слушал их беседу по своему аппарату.

Джарелл пояснил, что звонит из другого помещения, так как в его кабинете сидят двое из конторы окружного прокурора.

– Они не упоминали в разговоре меня или мистера Гудвина? – спросил Вульф.

– Нет. А что это вдруг они должны вас поминать?

– С них станется. Только что нас посетил инспектор Кремер. За вашим домом следят. Мистера Гудвина узнали, когда он выходил от вас сегодня утром, и установили, что с понедельника он служит у вас секретарем под вымышленным именем. Я ничего не сообщил мистеру Кремеру, за исключением того, что мистер Ибер не был моим клиентом. Вы, я ду…

– Вы сказали ему, с какой целью я вас нанял?

– Вы меня не слушаете. Я сказал, что не сообщил мистеру Кремеру никакой информации. Я даже не сказал, что вы наняли меня, уж не говоря о том, с какой целью. Но раз копы пронюхали про мистера Гудвина, с вас скоро полетят перья. Предлагаю вам хорошенько всё обдумать. Что бы вы им ни сказали, немедленно ставьте в известность меня. Если вы сознаетесь, что наняли меня…

– Какого черта я должен им в этом сознаваться? Вы сами сказали, что копы пронюхали про Гудвина.

– Совершенно верно. Однако я указал мистеру Кремеру на то, что не исключена возможность того, что меня мог нанять кто-то другой, вот я и послал Гудвина за вами шпионить. Просто в качестве предположения. Прошу вас, примите к сведению: я ничего ему не сказал.

– Понимаю. – Молчание. – Будь все проклято. – Молчание. – Придется мне и впрямь хорошенько обдумать, что им говорить.

– Что верно, то верно. Вероятно, вам следует сказать, что вы наняли меня по сугубо личному, конфиденциальному делу. И этим ограничиться. Но в одном между нами не должно быть недомолвок, а именно: я оставляю за собой право сообщить полиции все, что знаю о вашем оружии и его исчезновении, в любой момент, который посчитаю необходимым либо желаемым. Вы должны принять это к сведению.

– Раньше вы говорили по-другому. Вы говорили, что вам придется заявить в полицию лишь в одном случае: если возможность того, что Ибер был убит из моего револьвера, превратится в вероятность.

– Да, однако решение относительно того, превратилась она в вероятность или нет, остается за мной. Я рискую оказаться в неловком положении, то же самое относится и к мистеру Гудвину. Мы не хотим потерять наши лицензии. Конечно, было бы благоразумно довести все до сведения Кремера, когда он был здесь, но он вывел меня из себя.

Вульф повесил трубку и взглянул на меня так, словно это я вывел его из себя. Я тоже повесил трубку и уставился на босса.

– К черту лицензии, – произнес я. – Мы рискуем попасть на казенные харчи штата Нью-Йорк на срок от одного до десяти лет. Правда, всегда остается возможность досрочного освобождения за примерное поведение.

– Ты бросаешь мне вызов, Арчи? – осведомился Вульф. – Ты ведь тоже присутствовал при нашей беседе. И язык у тебя есть, да еще какой длинный. Ты бы развязал его, не будь рядом меня?

– Нет. Кремер мне не нравится. У него дурные манеры. Не хватает лоска. Вы же составляете ему выгодный контраст: вы любезны, обходительны, тактичны, полны желания угодить. Итак, что будем делать дальше? Я покинул покои Джарелла, чтобы не мозолить глаза копам, но, раз они все равно меня выследили, я могу вернуться обратно, не так ли?

Вульф буркнул, что я не могу вернуться до тех пор, пока не будет сигнала от Джарелла, и я отправился в приемную сообщить Орри, что он может заняться своими повседневными обязанностями, после чего устроился на кушетке с «Таймс».

Глава десятая

Нельзя сказать, чтобы те тридцать часов, которые прошли с полудня субботы до шести вечера в воскресенье, не были отмечены какими-либо событиями – зевок ведь тоже событие, – однако, судя по всему, все топтались на месте, и я в первую очередь. Сразу после ланча в субботу нам позвонил Джарелл и сообщил о положении дел. Кремер прямо от нас двинул к нему и присоединился к компании, засевшей в библиотеке. Там он, я полагаю, тявкать не стал, поскольку даже инспектор полиции не позволит себе тявкать без особого на то основания на такую шишку, как Отис Джарелл. Однако у Кремера были вопросы, на которые он рассчитывал получить ответы. Фактически он получил ответ всего на один вопрос: нанимал ли Джарелл для какого-то дела Ниро Вульфа? Да, нанимал. Из этого, разумеется, вытекало, что Арчи Гудвин (он же Ален Грин) был отправлен Вульфом в дом Джарелла под видом его секретаря в связи с этим самым делом. Вот и все, что удалось выведать инспектору. Джарелл сообщил полиции, что дело это сугубо личное, конфиденциальное и к проводимому расследованию никакого отношения не имеет, так что они могут о нем забыть.

Ясно, что Кремер вовсе не собирался ни о чем забывать, но, судя по всему, инспектор решил, что ему требуется все это переварить, поскольку за последние тридцать часов от него не было ни слуху ни духу.

Я не видел оснований, на которых Ален Грин мог бы возвратиться на место разворачивающихся событий. Джарелл, вероятно, тоже, ибо заявил, что Алена Грина больше не существует. Он растолковал своим домочадцам, в присутствии Корея Брайэма, кто я такой и для чего потребовалась вся эта комедия. Правда, он не стал прояснять до конца свои мотивы. Просто сказал, что ему потребовались услуги Ниро Вульфа в связи с неким вопросом, связанным с его бизнесом, а Вульф направил меня сюда собирать сведения. Еще Джарелл сообщил всем, что я больше не появлюсь в их доме, на что Вульф ему возразил. Я там обязательно появлюсь и останусь до тех пор, пока не поступят дальнейшие указания. Когда Джарелл спросил, для какой цели я вернусь, Вульф ответил: «Чтобы собирать факты». На вопрос Джарелла, какие именно факты, Вульф ответил: «Те, которые мне нужны». Джарелл понимал, что если сейчас он не пустит в свой дом меня, то в самое ближайшее время ему придется впустить туда Кремера, который непременно заинтересуется пропажей револьвера, а потому смирился.

Когда Вульф повесил трубку и отодвинул телефон в сторону, я попросил его написать список требующихся ему фактов.

– Черт побери, да я сам не знаю, что это за факты! – рявкнул он. – Просто я хочу, чтобы ты присутствовал там на случай, если что-то произойдет, а в твоем присутствии это более вероятно. Теперь, когда всем известно, кто ты такой, ты для них представляешь угрозу, действуешь им на нервы, по крайней мере одному из них, что может побудить злоумышленника к действиям.

Итак, за обедом в субботу собрались все домочадцы Джарелла. Когда выяснилось, кто я такой на самом деле, каждый отреагировал на эту новость в меру своих возможностей. Роджер Фут считал, что его предложение Вульфу поинтересоваться моим прошлым было блестящей шуткой, – он то и дело возвращался к этой теме. Трелла не только не увидела в этом ничего смешного, но и не желала видеть меня самого: не станет же она спрашивать у детектива, как он относится к бараньей ноге? Уимен как будто никак не прореагировал на мою метаморфозу. Сьюзен из кожи вон лезла, чтобы показать, что она, несмотря ни на что, считает меня человеческим существом. Во время коктейля в гостиной она первая подошла ко мне, когда я смешивал для Лоис «Кровавую Мэри», и сказала, что, наверное, все равно будет называть меня Аленом Грином.

– Боюсь, в моем мозгу не так много извилин, а в одной из них запечатлелось имя Ален Грин, неразрывно слившись с вами, так что ничего не поделаешь, – пояснила она, слегка улыбнувшись.

Я заверил дамочку, что для меня не имеет никакого значения то, как она меня будет называть, ведь обе фамилии начинаются с одной и той же буквы. Я не забыл ни о том, что Сьюзен вполне могла быть змеей, ни о том, что она протащила меня за собой на какой-то невидимой ниточке через полкомнаты. Такое больше не повторялось, но и одного раза было вполне достаточно. Я был несколько удивлен тем, что они с Уименом продолжают оставаться в этом доме после того, как Джарелл в присутствии свидетелей обвинил невестку в краже револьвера.

Я думал, что после обеда все, по обыкновению, сядут за бридж, но на сей раз игра не состоялась. У Джарелла с Треллой были билеты на какое-то шоу, у Уимена и Сьюзен – на другое. Нора Кент ушла неизвестно куда, Роджер Фут предложил перекинуться в кункен, но не дольше часа, пояснив, что хочет пораньше лечь спать, так как завтра ему нужно вставать в шесть и ехать в «Бельмонт». Я спросил зачем, зная, что по воскресеньям забегов на ипподроме нет, и он ответил, что должен взглянуть на лошадей. Отказавшись от кункена, я подошел к Лоис. Я не видел никакого смысла в том, чтобы торчать здесь целый вечер, поскольку на нервы было действовать некому, разве что Роджеру, да и тот собирался завалиться спать. Поэтому я сказал Лоис, что теперь, когда я сменил фамилию на прежнюю, у меня появилась возможность (а также желание) двинуть вместе с ней во «Фламинго».

Возможно, у девушки не было на тот вечер иных планов, или же они у нее были, но либо она сжалилась надо мной, либо я ее очаровал. Так или иначе, вечер мы провели вместе и домой вернулись около двух часов ночи.

В воскресенье утром мне показалось, что я на самом деле способен производить на домочадцев Джералла угрожающее впечатление. За завтраком, кроме меня, присутствовали еще четверо: Уимен, Сьюзен, Лоис и Нора. Сам глава семьи уже позавтракал и куда-то удалился. Роджер отправился взглянуть на лошадей, Трелла, как я понял, еще не вставала. Однако будущее не показалось мне в тот день многообещающим. Нора собиралась на выставку картин Пикассо в Музей современного искусства, видимо, на целый день. Сьюзен шла в церковь. Уимен отправился на балкон с кипой воскресных газет. Поэтому, когда Лоис заявила, что хочет прогуляться, я сказал, что тоже хочу, только передо мной стоит дилемма: то ли мне идти с ней, то ли выбрать другую дорогу. Девушка ответила, что можно, пожалуй, попробовать погулять по одной и той же. В ближайший сквер ей идти не хотелось (думаю, из-за белки), поэтому мы прошлись по Мэдисон-авеню и очутились в Центральном парке. Через полчаса Лоис села в такси и уехала на ланч к друзьям. Что за друзья, она мне не сказала, правда меня тоже пригласила, но я подумал, что мне следует вернуться домой и по возможности кому-нибудь поугрожать. На обратном пути я позвонил Вульфу и доложил о том, что́ произошло: ничего.

В гостиной меня встретил Стек и сказал, что хозяин ждет меня в библиотеке.

Мистер Джарелл думал, что сразит меня наповал, но я нисколько не был впечатлен его рассказом. Оказывается, он целый час провел в «Пингвине» с одним старым другом, точнее, знакомым – комиссаром полиции Мэрфи, который заверил его в том, что, хотя окружная прокуратура и полиция из кожи вон лезут, чтобы посадить на скамью подсудимых убийцу бывшего секретаря Джарелла, никакого вмешательства в личные дела самого Джарелла не предполагается. Уважаемые граждане заслуживают обходительного обращения. Наш клиент уведомил меня, что собирается позвонить Вульфу и довести сие до его сведения. Я заверил его в том, что это превосходная мысль, но не добавил, что на Вульфа это произведет еще меньшее впечатление, нежели на меня. Когда копы узнают, что у уважаемого гражданина Джарелла пропал револьвер, вопрос будет стоять уже не просто о вмешательстве в личную жизнь.

Купив на обратном пути газету, я устроился с ней в гостиной, где теперь не было ни души, и ознакомился с происходящими на свете событиями, включая последние сведения по делу об убийстве Ибера. Нигде не упоминалось о том поразительном открытии, что новый секретарь Отиса Джарелла оказался не кем иным, как человеком Ниро Вульфа, его Пятницей (а также Субботой, Воскресеньем, Понедельником, Вторником, Средой и Четвергом), прославленным детективом Арчи Гудвином. Определенно, Кремер и окружная прокуратура не собирались устраивать нам рекламу до тех пор, пока не обнаружится наше соучастие в убийстве, – типичный подход мелких узколобых людишек. Поэтому заняться рекламой предстояло главе личного департамента Ниро Вульфа по связям с общественностью, то есть мне. К тому же я обещал подкинуть Лону Коэну кость. Я прошел к себе в комнату с намерением ему позвонить, о чем впоследствии пожалел, ибо вместе с костью он постарался отхватить у меня и кусок мяса.

Только я повесил трубку, как зазвонил зеленый телефон. Это был помощник окружного прокурора Мандельбаум, который пригласил меня сегодня в три зайти к нему в контору для неофициальной беседы. Я сказал Мандельбауму, что буду очень рад его видеть, и спустился с намерением где-нибудь перекусить перед отъездом, но Стек сказал мне, что в час тридцать подадут ланч.

Ланч прошел не слишком весело, так как за столом нас было всего четверо: Джарелл, Уимен, Сьюзен и я. Сьюзен произнесла за все время слов тридцать, например: «Положить вам сметаны, мистер Гудвин?» Когда я заявил, что в три меня ждет помощник окружного прокурора, надеясь, что это может пощекотать чьи-нибудь нервы, Уимен пощекотал большим и указательным пальцем свой тонкий прямой нос (возможно, желая этим меня оскорбить, в чем я, правда, не уверен), а Сьюзен заметила, что, по ее мнению, для детектива сущий пустяк беседовать с помощником окружного прокурора, а вот она бы на моем месте испугалась до полусмерти. Джарелл за столом промолчал, но, когда ланч был окончен, отвел меня в сторонку и поинтересовался подробностями. Я ответил ему, что, раз комиссар полиции пообещал, что власти не станут вмешиваться в его личные дела, в этом нет ничего страшного. Я скажу, что как раз занимаюсь его сугубо личным делом, а потому отказываюсь сообщать подробности.

Мандельбаум действительно ничего от меня не узнал. Задержавшись по пути, чтобы отзвониться Вульфу (босс любит знать, где я провожу время), я немного опоздал, явившись в приемную в пятнадцать ноль две, но там меня промариновали еще больше часа: если быть точным, один час семнадцать минут. Когда в четыре девятнадцать меня провели к Мандельбауму, я был не в настроении говорить ему что-либо, кроме правды, а именно: что он совсем облысел и здорово растолстел с тех пор, как мы с ним виделись в последний раз. Но он меня прямо-таки удивил. Я полагал, он станет угрозами либо лаской вытягивать из меня, что же я все-таки делал у Джарелла, но помощник окружного прокурора этой темы даже не коснулся. Очевидно, совещание Джарелла с комиссаром не прошло даром. Сразу же извинившись за то, что заставил меня ждать, Мандельбаум пожелал узнать, что я видел и слышал, когда вошел в среду днем в студию и застал там Джеймса Л. Ибера с миссис Уимен Джарелл.

Я дословно процитировал то, что было сказано в разговоре между Ибером, Сьюзен и мной. Мандельбаум еще какое-то время потел, стараясь вытянуть из меня, что было сказано домочадцами Джарелла в моем присутствии об Ибере и его появлении в доме, но тут я решил благоразумно промолчать.

Кое-что я действительно слышал, главным образом за ланчем, и подробно пересказал Вульфу, но из этих фраз никак нельзя было заключить, чтобы кто-то хотел либо намеревался его убить. Поэтому я не видел никакого смысла в том, что высказывания эти занесут в протокол.

Вернувшись в двадцать минут шестого на территорию, где мне велено было наводить ужас, я обнаружил, что в гостиной вовсю идет игра в бридж, но только за одним столиком: Джарелл, Трелла, Уимен и Нора Кент. Стек сообщил мне, что ни Лоис, ни Роджер еще не возвращались, а миссис Уимен Джарелл находится в студии. Проходя по коридору, я обнаружил, что дверь в студию открыта, и вошел туда.

Комната была освещена лишь светом, падающим из коридора и от телевизионного экрана. Сьюзен сидела в том же самом кресле, что и тогда, на том же самом месте. Обстановка была точно такой же, как и в прошлый раз, и мне стало даже интересно. Если меня снова околдуют, я смогу выскочить за дверь и спастись бегством. Чтобы не загораживать ей экран, я обошел кресло сзади и занял место рядом.

Вообще-то следовало смотреть на нее, на ее профиль, а не на экран, хотелось, чтобы она имела возможность сполна испытать на мне свои чары, однако Сьюзен могла истолковать это иначе, поэтому до самого конца какой-то викторины я не отводил глаз от телевизора. Когда началась реклама, Сьюзен повернулась в мою сторону:

– Хотите посмотреть новости?

– Да. Я не знаю, как сыграли в бейсбол.

Этого я в тот день так и не узнал. Передачу вел Билл Брэндейдж, тот самый, который вращает глазами, притворяясь, будто подыскивает нужное слово, хотя у него под носом лежит бумажка, о чем знают все. Я слушал одним ухом, пока он распространялся насчет бюджета, выступления в Сенате госсекретаря Даллеса и так далее, а потом навострил оба, услышав:

«Сегодня днем в машине, припаркованной на Тридцать девятой улице, в районе Седьмой авеню, было обнаружено тело Корея Брайэма, человека, хорошо известного в высшем обществе. По данным полиции, он скончался от огнестрельного ранения в грудь. Тело находилось на полу машины между передним и задним сиденьями, под ковриком. Его обнаружил мальчик, заметив торчащий наружу ботинок, и сообщил полицейскому. Окна в автомобиле были закрыты. Оружие не найдено. Мистер Брайэм жил в престижном районе, был холост, вращался в высших кругах и любил развлечения».

Сьюзен сжала мою руку с неожиданной для нее силой, но тут же спохватилась и сказала:

– Прошу прощения.

Я потянулся и нажал кнопку на пульте дистанционного управления, который лежал на кресле с другой стороны от нее.

– Корей Брайэм?! – воскликнула Сьюзен. – Он сказал «Корей Брайэм», я не ослышалась?

– Нет. – Я встал, включил свет и вернулся на свое место. – Пойду доложу мистеру Джареллу. Пошли со мной?

– Что? – Она запрокинула голову. В ее глазах был ужас. – О да, конечно же. Скажите им. Сами скажите.

В гостиной игра была в полном разгаре. Я подождал, пока они закончат кон.

– Черт побери, я потерял даму, – заявил Джарелл. – Какие-нибудь новости, Гудвин? – повернулся он в мою сторону.

– Это не связано с моим посещением окружной прокуратуры, – успокоил его я. – Там всё прошло благополучно. Обычная рутина: спрашивали, когда я в последний раз видел Джима Ибера, а я и видел-то его всего один раз. Но, боюсь, теперь у меня наверняка спросят, когда я в последний раз видел Корея Брайэма. И у вас тоже. У всех до единого.

Ко мне обратились три лица: Джарелл, Трелла и Уимен. Нора тасовала карты. Никто из них не проронил ни слова. Затягивать молчание смысла не имело, поэтому я изложил им все, что знал.

– Господи! Да не может быть! – воскликнул Джарелл.

Нора перестала тасовать карты и не отрываясь смотрела на меня. Трелла тоже не сводила с меня своих синих глаз. Уимен спросил:

– Надеюсь, вы не шутите?

– Какие там шутки! Там была ваша жена, я хочу сказать, в студии. Она все слышала.

Уимен отодвинул стул, встал и вышел. Джарелл спросил:

– Тело обнаружено в машине? В чьей машине?

– Не знаю. Пересказываю все дословно. У меня к этому способности. – Что я и сделал, разумеется, не пытаясь копировать манеру Билла Брэндейджа, только повторил его слова. После чего заключил: – Теперь вам известно ровно столько же, сколько и мне.

– Вы сказали, что Брайэм был убит, – заговорила Трелла. – По телевизору не говорили, что его убили. Он мог застрелиться сам.

Я покачал головой:

– Оружие не найдено.

– К тому же он не сумел бы забраться под коврик, – вмешалась Нора. – Решив застрелиться, Корей Брайэм проделал бы это в столовой «Пингвина».

Она произнесла это без всякой злобы – обычная констатация факта.

– У него не было семьи, – сказала Трелла. – Мне кажется, мы были его самыми близкими друзьями. Отис, может, нужно что-то сделать?

– Я вам больше не нужен, – заявил я. – Извините, что прервал вашу игру. В случае чего я буду у Вульфа, – известил я Джарелла, собираясь откланяться.

– Нет, – отрезал он. – Вы нужны мне здесь.

– Скоро вам будет не до меня. Сначала убит ваш бывший секретарь, теперь ваш приятель Брайэм. Боюсь, представители закона все-таки вмешаются, мне же лучше не путаться у них под ногами.

И я смотался, причем незамедлительно. Сюда мог в любую минуту пожаловать лейтенант Роуклифф (такие поручения обычно выполняет он), которого мне всегда невыносимо хочется дернуть за ухо, но сейчас для этого было не время. Прежде чем дергать кого-то за ухо, того же Роуклиффа к примеру, мне нужно было переговорить с Вульфом.

Я застал его в одиночестве (Орри на воскресенье отпускали). В руке он держал книгу, заложив пальцем нужную страницу, только книга его не интересовала. Босс повернулся в мою сторону, и я понял, что самое подходящее название для его состояния – «Надвигающийся шторм».

– Итак, вижу, вы уже все знаете, – сказал я на полпути к его столу.

– Да, – буркнул он. – Где тебя носило?

– Я смотрел телевизор в обществе Сьюзен. Мы вместе услышали эту новость. Потом я довел печальное известие до сведения Джарелла, его жены, Уимена и Норы Кент. Лоис и Роджер Фут отсутствовали. Ни один из присутствующих не завизжал и не упал в обморок. Далее я заявил, что иду получать от вас инструкции. Если бы я задержался там, я бы так и остался в неведении относительно того, пора или нет выпускать из мешка кота. Вы-то сами хоть в курсе?

– Нет.

Я обошел вокруг его стола и уселся в кресло.

– Невероятно. Желаете побеседовать с Кремером?

– Нет, я стану беседовать с мистером Кремером лишь тогда, когда это будет необходимо, когда у меня появится больше фактов. – Тучи надвигающегося шторма начали рассеиваться. – Арчи, я рад, что ты пришел. Ты был мне нужен для того, чтобы я мог сказать это «нет». Теперь я могу спокойно почитать. Не буду ни с кем говорить по телефону и не впущу никого к себе в дом. – Сделав это заявление, Вульф опустил глаза в книгу и углубился в чтение.

Я был тронут тем, что босс обрадовался моему появлению, но, признаться, счастливым себя не чувствовал. Уж лучше бы я остался там и дернул Роуклиффа за ухо.

Глава одиннадцатая

Впервые почти за целую неделю я наконец-то спал в собственной постели.

Это был очень интересный временной период – вечер воскресенья и часть понедельника. Думаю, вы обратили внимание на слова Вульфа, что он не собирается беседовать с инспектором Кремером до тех пор, пока у него не появится больше фактов. Признаться, я ломал голову, каким образом он собирался добыть эти факты (поскольку сам заявил, что ни с кем не желает общаться). Может, при помощи телепатии или же намеревался провести спиритический сеанс. Однако к двенадцати дня в понедельник стало ясно, что Вульф имел в виду совсем другое.

Он хотел сказать, что на самом деле вовсе не хочет общаться с инспектором, а потому и новые факты ему совершенно не нужны. Если бы такой факт внезапно предстал перед глазами Вульфа, он бы их закрыл, а если бы этот факт стал лезть ему в уши, он бы заткнул их пальцами.

Итак, в воскресенье и в понедельник мне довелось наблюдать любопытный феномен. Только представьте себе ситуацию. Практикующий частный детектив, располагающий единственным на сегодняшний день источником дохода (продажа, от случая к случаю, рассады орхидей), получил аванс в десять тысяч долларов наличными от клиента-мультимиллионера, одержимого навязчивой идеей. Он имеет все шансы заработать превосходный гонорар, для этого ему стоит лишь слегка пошевелить мозгами. Но Вульф между тем упорно избегал находиться в одной комнате со мной из опасения, что я могу ему что-либо сообщить. Он намеренно не связывался по телефону с Джареллом, не включал ни радио, ни телевизор. Я даже подозреваю, что в понедельник утром мой патрон не читал «Таймс», хотя и не могу в этом поклясться: он обычно читает эту газету за завтраком, который Фриц доставляет в комнату на подносе.

Все говорило о том, что Вульф паниковал. Он до смерти боялся, что в любую минуту может всплыть факт, который вынудит его послать меня с дарами к Кремеру, а это для него было хуже мороженого с мускусной дыней или редьки с устрицами.

Я понимал его состояние, я даже сочувствовал ему.

Разговаривая по телефону с Джареллом, я изо всех сил старался удержать нашего клиента на расстоянии, вдалбливая ему, что Вульф, дескать, погружен в глубокие раздумья. Дела были не так уж плохи. Как я и ожидал, лейтенант Роуклифф навестил семейство Джареллов, однако во время своего визита не слишком напирал на то обстоятельство, что два человека из ближайшего окружения Джарелла – его бывший секретарь и друг дома – в течение последней недели ушли в небытие.

Разумеется, он был не прочь это сделать – Роуклифф способен брызгать слюной даже перед самим святым Петром, – но у него не имелось вещественных доказательств.

Без десяти двенадцать в понедельник зазвонил телефон, и меня пригласили как можно скорее пожаловать к окружному прокурору. Вульф все еще торчал в своей оранжерее. Обычно он спускается в одиннадцать, но в то утро засиделся там из опасения, как бы я ему что-нибудь не сообщил. Я связался с ним по внутреннему телефону и доложил, где меня искать, после чего вышел на Девятую авеню и взял такси.

На этот раз мне пришлось прождать всего несколько минут. Мандельбаум был, по обыкновению, вежлив, даже встал, чтобы пожать мне руку. Кресло, на которое он мне указал, было, разумеется, обращено к окну.

От меня ему нужно было то же самое, что и в прошлый раз, а именно: узнать, что я видел и слышал в доме Джарелла, только теперь касательно не Джеймса Л. Ибера, а Корея Брайэма. Мне пришлось признать, что в настоящий момент это уже относится к делу, так что говорить мне пришлось больше, чем в предыдущий мой визит, поскольку Брайэм обедал у Джарелла в понедельник, даже остался играть в бридж. То же самое повторилось в среду, к тому же я мог в разное время слышать замечания в его адрес. Мандельбаум был терпелив и дотошен, но ни к каким уловкам не прибегал. Правда, он несколько раз просил меня повторить тот или иной эпизод, однако это настолько давно вошло в его практику, что перестало быть уловкой.

Я не упомянул лишь об одной-единственной из моих встреч с Брайэмом, на совещании в кабинете Вульфа в пятницу вечером. К моему удивлению, Мандельбаум об этом тоже не заикнулся. Мне казалось, что копам пора уже было докопаться и до этого тоже, однако, выходит, еще не успели.

Когда стенографистка, которой Мандельбаум велел отпечатать мои показания, вышла, я встал с кресла.

– Она провозится с этим долго, а мне нужно выполнить парочку поручений. Зайду чуть попозже и подпишу. Если вы, конечно, не возражаете.

– Разумеется, нет. При условии, что вы сделаете это сегодня. Скажем, в пять.

– Договорились.

Уже возле двери я обернулся:

– Кстати, вы, должно быть, обратили внимание на то, что сегодня я не подтвердил свою репутацию острослова.

– Совершенно верно. Очевидно, вы выдохлись.

– Надеюсь, что дело не в этом. А в том, что моя голова слишком уж занята одной новостью, которую я только что услышал. Про пули.

– Про какие пули?

– Ну как же, про те две пули. Разве вы еще ничего не знаете? Пуля, которой был убит Ибер, и та, что сразила Брайэма, были выпущены из одного револьвера.

– Я полагал, это держится… – Мандельбаум прикусил язык. – Откуда вы про это узнали?

Я улыбнулся.

– Знаю, что это держится в тайне. Не беспокойтесь, я не проговорюсь. Наверное, даже не скажу об этом мистеру Вульфу. Но долго такое при себе не удержишь – слишком уж горячо. Типу, который мне это сказал, новость прямо-таки жгла язык. Ну да он меня хорошо знает.

– Кто же это? Кто вам об этом сказал?

– Кажется, это был комиссар Мэрфи. Шутка, разумеется, что свидетельствует о том, что я обретаю прежнюю форму. Итак, загляну в пять подписать показания.

У меня в руках был факт, причем добыл я его, ничем не рискуя. Если бы оказалось, что моя гипотеза не подтвердилась, я бы узнал об этом по реакции Мандельбаума. Да уж, красиво я его подцепил. Знал бы Вульф, с чем я приду домой, он бы, скорее всего, заперся у себя в комнате и не подходил бы к телефону, и мне бы пришлось орать ему через дверь.

Он только что уселся за ланч – запеченное филе окуня с лимонным соком и миндалем, – который мне пришлось с ним разделить. Даже не существуй у нас этого табу не говорить за столом о делах, я бы все равно не осмелился испортить боссу трапезу. Но, как только мы очутились в кабинете и Фриц принес нам кофе, я начал:

– Мне страсть как не хочется заводить этот разговор сразу после ланча, но, по-моему, вы все-таки обязаны быть в курсе дела. Так вот: мы уже на раскаленной сковородке. В самом пекле. По крайней мере, таково мое мнение.

Обычно, прежде чем поставить чашку на стол, Вульф делает три глоточка обжигающего кофе, но на этот раз он сделал всего два.

– Твое мнение?

– Да, сэр. Мандельбаум больше часа вытягивал из меня все подробности: что я видел и что слышал про Корея Брайэма. Я заявил, что загляну чуть позже подписать показания, встал и уже на ходу, этак небрежно, кое-что ему сказал. Можете составить свое собственное мнение. Передаю дословно…

Что я и сделал. И если Вульф начал слушать меня с нахмуренным видом, то под конец он просто рассвирепел.

– Если угодно, можете злиться на меня за то, что я выудил из Мандельбаума этот факт, – произнес я. – Не проделай я этого номера, можно было бы потянуть время: еще день-два, не больше. Однако вы умеете злиться и в то же самое время шевелить мозгами, я подобное уже наблюдал. Похоже, сейчас самое время ими пошевелить.

Вульф фыркнул:

– Мандельбаум простофиля! Ему следовало догадаться, что ты берешь его на пушку.

– Совершенно верно, сэр, так что можете теперь злиться на него.

– Это делу не поможет. И мозги от этого не зашевелятся быстрей. Это настоящая катастрофа. Остается решить одно: стоит ли, прежде чем начинать действовать, проверить этот факт, и если стоит, то каким образом.

– Присутствуй вы при этой сцене, вы вряд ли бы сочли нужным его проверять. Да видели бы вы только физиономию Мандельбаума, когда он начал говорить: «Я полагал, это держится…» – и вдруг прикусил язык!

Вульф положил ладони на стол и уставился в пространство. Это не предвещало ничего хорошего, поскольку вовсе не значило, что он шевелит мозгами. Когда патрон ими шевелит, он откидывается на спинку кресла и закрывает глаза, а если слишком усердно шевелит, то вдобавок еще и втягивает и вытягивает губы.

Выходит, в настоящий момент он бездельничал. Сидел и ждал, когда ему поднесут пилюлю, после которой во рту надолго остается неприятный привкус. На это у него ушло целых три минуты.

Наконец он переложил ладони со стола на подлокотники кресла и сказал:

– Очень хорошо. Бери свой блокнот. Я продиктую тебе письмо мистеру Джареллу. Отправить немедленно с курьером. Или лучше отнеси его сам. – Он сделал глубокий вдох. – «Дорогой мистер Джарелл. Прилагаю к своему посланию чек на десять тысяч долларов, тем самым возвращая аванс, который Вы мне выдали. Сумма издержек была невелика, поэтому я не стал ее вычитать. – Абзац. – Выяснились некоторые обстоятельства, ввиду чего я должен довести до сведения властей информацию, которую получил, действуя в Ваших интересах, в частности касающуюся пропажи Вашего револьвера марки „боудоин“ тридцать восьмого калибра».

Вульф замолчал, я поднял глаза от блокнота. Его губы были плотно сжаты, сбоку на шее подергивалась жилка.

– Нет. Не надо. Порви.

Мне самому это не слишком нравилось. Я вырвал из блокнота листок, разорвал его на кусочки и швырнул в мусорную корзину.

– Соедини меня с мистером Кремером, – велел Вульф.

Это мне совсем уже не понравилось. Вероятно, Вульф решил, что промедление может нам дорого обойтись, и собрался расколоться еще до того, как об этом будет поставлен в известность клиент. Разумеется, неэтичным такой поступок не назовешь – ведь дело идет о двух убийствах, но малодушным – вполне. Я соединил босса с Кремером, который, судя по его тону, тоже был не в настроении. Он сказал Вульфу, что может уделить ему всего одну минуту.

– Этого может оказаться более чем достаточно, – ухмыльнулся Вульф. – Полагаю, вы помните наш разговор в субботу, то есть позавчера?

– Помню. Ну и что из того?

– Я сказал, что, если у меня появятся основания считать, что я располагаю информацией, касающейся преступления, которое вы расследуете, я буду обязан сообщить ее вам. Подозреваю, что в данный момент я такой информацией располагаю, но хотел бы убедиться в этом наверняка. Пока же я вынужден опираться на данные, полученные своеобразным способом; следовательно, я не уверен, можно ли на них положиться. Мистер Гудвин выяснил (а может, ему так только кажется), что эксперты установили, якобы Корей Брайэм и Джеймс Л. Ибер были убиты пулями, выпущенными из одного револьвера. Свое предположение я могу проверить лишь при условии, что это действительно так, а потому я решил предварительно проконсультироваться с вами. Как, по-вашему, стоит мне заняться этой проверкой?

– Делайте что хотите, – буркнул Кремер.

– Боюсь, мне необходим более определенный ответ.

– Отправляйтесь за ним к чертям, – посоветовал инспектор. – Мне известно, откуда у Гудвина такая информация. Только представьте, этот болван стал выпытывать у нас, кто мог проболтаться вашему помощнику про пули, а мы посоветовали ему посмотреть в зеркало. И после этого у вас еще хватает наглости просить меня это подтвердить! Ладно, я не вижу смысла играть в прятки. Но учтите, если у вас есть информация, касающаяся убийства, вы не имеете права ее скрывать.

– Вы совершенно правы. Как только такая информация у меня появится, вы ее получите без каких бы то ни было противозаконных проволочек. Так, значит, вы советуете мне исходить из сообщения мистера Гудвина?..

В трубке раздались гудки.

– Итак, установлено: револьвер один и тот же, – сказал я. – Кстати, приношу свои извинения: я, грешным делом, подумал, что вы собираетесь расколоться.

– Да, черт возьми, собираюсь! Ничего не поделаешь. Но только после того, как потешу свою душу благородным жестом. Соедини меня с мистером Джареллом.

Связаться с клиентом удалось не сразу. Трубку сняла Нора Кент, которая сказала, что Джарелл разговаривает по междугородному телефону и что он не один. Я велел передать, чтобы он позвонил Вульфу для конфиденциальной беседы, и как можно скорее. Пока мы ожидали его звонка, Вульф, чтобы отвлечься от мрачных дум, стал глазеть по сторонам, останавил свой взгляд на огромном глобусе, затем встал и подошел к нему. Определенно, он выбирал, куда ему направиться: на какой-нибудь необитаемый остров или на один из полюсов, чтобы избежать наказания. Когда зазвонил телефон, он быстро снял трубку:

– Мистер Джарелл? Я держу в руке письмо, которое мистер Гудвин только что отпечатал под мою диктовку и которое я хотел немедленно отправить вам с курьером, но потом решил сперва зачитать по телефону. Слушайте.

И Вульф его зачитал. Листки, как вы помните, валялись в мусорной корзине, но у него хорошая память. Он повторил всё слово в слово.

– Что еще за обстоятельства? – прорычал Джарелл.

– Но, сэр, я не имею права их раскрывать, тем более по телефону. Мне кажется…

– Не хитрите, Вульф! Если вы кому-нибудь дадите информацию, касающуюся моих личных дел, которую вы получили, работая сугубо конфиденциально, вам потом придется жалеть об этом всю жизнь!

– Я уже жалею. Что встретил вас, мистер Джарелл. Но позвольте мне закончить. Мне кажется, существует шанс, хоть и слабый, что может появиться основание эти обстоятельства проигнорировать. Когда я диктовал мистеру Гудвину это письмо, я намеревался попросить инспектора Кремера навестить меня в шесть вечера, то есть через три часа. Я могу отложить эту встречу лишь при одном условии, а именно: вы соберетесь у меня в это самое время, все, кто был здесь в пятницу, за исключением мистера Брайэма, которого больше нет в живых.

– Зачем? Что это даст?

– Я буду настаивать на том, чтобы вы отвечали на задаваемые мной вопросы. Я не могу принудить вас всех на них ответить, но могу на этом настаивать и из отказа отвечать сумею узнать больше, чем из самого ответа. Вот мое условие. Итак, что скажете?

Джарелл минут пять брызгал слюной, желая помимо всего прочего выяснить, что это за обстоятельства, которые вынудили Вульфа написать письмо, но делал это лишь в силу привычки находиться с противоположного конца дубинки – ему теперь было весьма не по себе.

Вульф повесил трубку, потряс головой, как бык, пытающийся согнать муху, снова снял трубку и распорядился, чтобы ему принесли пива.

Глава двенадцатая

Вульф налетел на них вихрем:

– Хитрить я не собираюсь. Когда вы были здесь в пятницу, моей главной задачей было выведать, кто из вас взял револьвер мистера Джарелла. Сегодня я должен установить, кто убил из него мистера Ибера и мистера Брайэма. Я твердо убежден, что это сделал один из вас. Сначала я… Не перебивайте!

Он смотрел на Джарелла, но на того, судя по всему, подействовал его тон, и миллионер закрыл рот, не проронив ни звука. Вульф орет нечасто, главным образом на Кремера и на меня, но уж если заорет, то держитесь. Заткнув глотку клиенту, восседавшему в красном кожаном кресле, Вульф обвел суровым взглядом всех остальных. Впереди, как и в предыдущий визит, сидели Сьюзен, Уимен, Трелла и Лоис. Так как Брайэма больше не существовало в природе, я занял свое законное место. В заднем ряду устроились двое: Нора Кент и Роджер Фут.

– Прошу меня не перебивать! – Это тоже было сказано решительным тоном, хотя и не так громко. – У меня уже лопнуло терпение. К вам, мистер Джарелл, это тоже относится. К вам в особенности. Прежде всего я попытаюсь растолковать всем, почему я убежден в том, что убийца находится здесь. Для этого мне придется довести до вашего сведения факт, который был обнаружен полицией и который она держит в тайне. Стоит копам узнать, что я сообщил его вам, и нам всем несдобровать. А факт следующий: пули, которыми были убиты Ибер и Брайэм, выпущены из одного и того же револьвера. Вот, мистер Джарелл, то самое обстоятельство, о котором я сказал вам по телефону.

– Откуда мне…

– Не перебивайте. Это обстоятельство, разумеется, было установлено экспертами, путем сравнения двух пуль в криминалистической лаборатории. Как об этом стало известно мне – к делу не относится. А теперь позвольте сообщить вам, к какому заключению я пришел, исходя из данного факта. Итак: обе пули тридцать восьмого калибра; револьвер, который украли из стола мистера Джарелла, тоже тридцать восьмого калибра. В пятницу я обратился ко всем вам с призывом помочь мне отыскать пропавший револьвер и подсказал, как лучше поступить в том случае, если оружие не участвовало в преступлении, а следовательно, его обнаружение никак бы не отразилось ни на ком из вас. Поскольку никто из вас не откликнулся на мой призыв, напрашивается догадка: Ибер все-таки был убит из этого револьвера. И не просто догадка. Теперь она превратилась в обоснованное предположение. Ведь и Брайэма застрелили из того же самого револьвера, что и Ибера; к тому же оба эти человека имели самое непосредственное отношение к семейству мистера Джарелла. Ибер пять лет прожил с вами под одной крышей, Брайэм был другом дома. Мало того, они оба фигурировали в деле, ради которого меня наняли ровно неделю назад. Именно поэтому мистер Гудвин поселился…

– Прекратите! – подал голос Джарелл. – Вам известно, что…

– Не перебивать! – И снова это прозвучало точно раскат грома. – Именно ради этого самого дела мистер Гудвин и поселился в вашем доме под вымышленной фамилией. Мне нет необходимости докладывать вам, в чем суть этого дела, достаточно сказать, что оно было серьезным и безотлагательным, а также что в нем были замешаны как Ибер, так и Брайэм. Давайте рассмотрим следующую гипотезу: оба они были убиты кем-то со стороны, человеком, который руководствовался личными мотивами; а то, что они оба были связаны с вашим семейством, что револьвер оказался того же калибра, что и пропавшее оружие мистера Джарелла, что один из вас украл у него револьвер как раз в день убийства Ибера, что, несмотря на мой призыв, револьвер так и не захотели вернуть, – все это цепочка совпадений. Как, по-вашему, является ли подобная гипотеза убедительной? По-моему, нет. Я ее решительно отвергаю и, соответственно, делаю вывод, что убийца – один из вас. Это и будет отправной точкой нашего расследования.

– Минуточку. – Это сказал Уимен. Его тонкий нос, казалось, стал еще тоньше, а глубокая складка на переносице – еще глубже. – Так дело не пойдет, давайте кое-что уточним. В доме находился ваш человек, мистер Гудвин. Зачем? С какой целью? По-моему, это несколько меняет картину. Возьмем весь этот шум вокруг похищенного револьвера… А если оружие забрал он? Что, если это был всего лишь ваш трюк, задуманный, разумеется, с ведома моего отца? Это моя отправная точка.

Вульф даже не стал расходовать на Уимена энергию. Он просто покачал головой.

– Нет, сэр, вы определенно не понимаете, зачем я вас здесь собрал. А собрал я вас здесь для того, чтобы дать возможность выбраться из затруднительного положения. Из отчаянного положения. Мне претит действовать по принуждению, к тому же еще придется предать гласности информацию, касающуюся личных дел клиента. И все же отправной точкой является мое заключение – кто-то из вас убийца. Это вовсе не значит, что основная наша задача состоит в том, чтобы выявить преступника и выдать его властям. Меня нанимали не для этого. Я остро нуждаюсь не в подтверждении своего заключения, а в правдоподобном доказательстве, на основании которого его можно было бы опровергнуть. Так что сами видите, что я хотел бы взять его под сомнение. Что касается вашего предположения, что револьвер мог взять мистер Гудвин, замыслив этот трюк вместе со мной и с ведома вашего отца, то это просто белиберда, не делающая чести вашему уму. Будь все так, как вы сказали, я бы в настоящий момент не находился в затруднительном положении. Я бы предъявил вам револьвер, доказал, что он не использовался в преступлении, и спал бы себе спокойно по ночам.

– Если бы смерть спала, – пробормотала Лоис.

Все головы повернулись к ней. Нет, присутствующие не ожидали, что она может сказать что-нибудь существенное, они были рады, что представилась возможность не смотреть на Вульфа и таким образом хоть чуть-чуть расслабиться. И друг на друга они тоже не смотрели. Похоже, никому не хотелось встречаться глазами с соседями.

– Вот так, – заключила Лоис. – Что вы все на меня уставились? У меня просто вырвалось.

Головы снова повернулись в сторону Вульфа. Трелла поинтересовалась:

– Я не ослышалась? Вы и в самом деле сказали, что хотите получить от нас доказательства того, что вы заблуждаетесь?

– Вопрос можно поставить и таким образом, миссис Джарелл.

– Где же мы их возьмем?

Вульф кивнул.

– В том-то и заключается вся сложность. Я не верю, что вы сможете это доказать. Разумеется, самый простой способ – предъявить револьвер, но на это надежда слабая. Из газет я узнал, что Ибер был убит между двумя часами дня и шестью часами вечера в четверг. Брайэм – между десятью часами утра и тремя часами дня в воскресенье. У кого-нибудь из вас есть алиби хотя бы на один из этих временных периодов?

– Вы их удлинили, – сказал Роджер Фут. – От трех до пяти в четверг и от одиннадцати до двух в воскресенье.

– Я назвал время с запасом, мистер Фут. Так надежней. Вы, оказывается, отлично проинформированы.

– Да, полицейские постарались на славу.

– Не сомневаюсь в их рвении. Боюсь, скоро вы будете видеть их гораздо чаще.

– Для начала можете исключить меня, – подал голос Отис Джарелл. – В четверг днем у меня состоялся ряд деловых встреч, целых три, и домой я вернулся около шести. В воскресенье…

– Все встречи происходили в одном месте?

– Нет. Одна – в деловой части города, две другие – в жилом районе. В воскресенье я провел целый час в обществе комиссара полиции, с половины одиннадцатого до половины двенадцатого, потом поехал домой, до половины второго пробыл в библиотеке, спустился к ланчу, снова вернулся в библиотеку и просидел там до пяти вечера безвылазно.

– Ха, – брезгливо поморщился Вульф. – Неужели вы настолько глупы, мистер Джарелл? Ваше алиби на четверг безнадежно, да и воскресное не лучше. Сперва вы болтались где-то между «Пингвином» и своим домом, потом, как утверждаете, сидели безвылазно в библиотеке. Вы там были один?

– Да, почти все время. Но, если бы я оттуда выходил, меня бы непременно кто-нибудь заметил.

– Чепуха. В квартире есть черный ход?

– Служебная лестница.

– Это алиби даже не заслуживает того, чтобы его обсуждали. Человек с вашими способностями и вашими средствами, решившись на убийство, наверняка сумеет изобрести способ пробраться незамеченным к выходу. – Вульф отвернулся от Джарелла. – Кто-нибудь из вас может предоставить неуязвимое алиби? Хотя бы на один из этих временных периодов?

– В воскресенье, – начал Роджер Фут, – я отправился в «Бельмонт» взглянуть на лошадей. Туда я попал в девять утра и проторчал там до пяти вечера.

– Вы провели всё это время в чьем-либо обществе?

– Нет. Но меня постоянно видели разные люди.

– Стало быть, и вы не в лучшем положении, чем мистер Джарелл. Еще кто-нибудь хочет попытаться, учитывая уровень предъявленных требований?

Никто не захотел. Уимен и Сьюзен, держась за руки, посмотрели друг на друга, но промолчали. Трелла оглянулась на брата и буркнула что-то неразборчивое. Лоис просто сидела и молчала. Джарелл тоже.

Тогда заговорила Нора Кент:

– Мистер Вульф, я бы хотела кое-что сказать.

– Валяйте, мисс Кент. Хуже уже не будет.

– Я хочу, чтобы было лучше… Для меня. Если вы исключили меня из круга подозреваемых, вы должны были поставить в известность остальных. Мне кажется, вам следует сказать им, что я была у вас днем в пятницу. И с какой целью.

– Вот вы и скажите. А я послушаю.

Она не спускала с Вульфа глаз.

– Я приехала сюда сразу после ланча. Я сказала вам, что с первого же взгляда узнала в новом секретаре Арчи Гудвина, и спросила, зачем вы его к нам подослали, а еще поинтересовалась, кто вас нанял: мистер Джарелл или кто-то другой? Я сказала вам, что убийство Джеймса Ибера заставило меня задуматься над происходящим. Я сказала вам, что мне известно об исчезновении из стола мистера Джарелла его оружия; а совсем недавно я узнала о том, что пуля, убившая Джима Ибера, была того же самого калибра, что и пропавшее оружие моего шефа. Я сказала вам, что не боюсь, но не желаю сидеть сложа руки и ждать, что случится дальше. Поэтому я хочу нанять вас с целью защиты моих интересов и выплатить аванс. Верно?

– Все верно, мадам. И отлично изложено. Дальше.

– Я хочу, чтобы об этом узнал мистер Джарелл. Чтобы они все об этом узнали. А еще я хочу убедиться в том, что вы ничего не забыли.

– Понимаю вас. Продолжайте.

– Я хочу, чтобы это было отражено в протоколе. Я не думаю, чтобы они стали оспаривать ваше заключение. Я полагаю, вы собираетесь сообщить в полицию о пропаже оружия, и знаю, что за этим последует. Я была бы признательна, если бы вы довели до сведения полиции, что я была у вас в пятницу, а также сообщили им, чт́о я вам сказала. Разумеется, я сама доведу это до их сведения, но мне бы хотелось, чтоб это сделали вы. Я не боюсь, но я…

Джарелл очень долго сдерживал себя, наконец его прорвало:

– Черт побери, Нора! Ты была у Вульфа в пятницу, три дня назад? И не сказала об этом мне?

Она посмотрела на него своими серыми глазами:

– Не кричите на меня, мистер Джарелл. Вы не должны на меня кричать. Даже сейчас. Так вы доведете это до сведения полицейских, мистер Вульф?

– Разумеется, если увижу их, мисс Кент. Вы правы, я собираюсь обратиться в полицию, хоть мне и не хочется. – Он снова обвел присутствующих взглядом. – Есть еще один отрезок времени, очень короткий, о котором я не упомянул сейчас, потому что мы занимались этим вопросом в пятницу. Это отрезок между шестью и шестью тридцатью в среду вечером, когда был похищен револьвер. На тот день никто из вас алиби не предоставил, даже мистер Брайэм, хотя теперь оно у него есть. – Вульф повернулся к Джареллу: – Я возвращаюсь к этому, сэр, по той причине, что тогда вы во всеуслышание заявили, будто оружие взяла ваша невестка, правда оговорились, что у вас нет доказательств. Теперь они у вас есть?

– Нет. Таких, как нужно вам, нет.

– А вообще какие-нибудь имеются?

– Разумеется, у него их нет, – произнес Уимен. Он смотрел не на Вульфа, а на своего отца. Но сказал при этом «у него», а не «у тебя». – Это уже переходит всякие границы. Теперь уже речь не о пропаже оружия, а об убийстве двух человек. Он ненавидит Сьюзен, вот и все. И хочет любыми путями ее опорочить. Он к ней приставал, целый год не давал ей прохода, а она его отвергла, вот он ее и возненавидел. Тут все ясно.

Вульф изменился в лице:

– Миссис Джарелл, вы слышали, что сказал ваш муж?

Сьюзен едва заметно кивнула:

– Да.

– Это правда?

– Но я не хотела бы… – Она замолчала. – Да, это правда.

Вульф повернул голову влево:

– Мистер Джарелл, вы делали недостойные посягательства на жену вашего сына?

– Нет!

– Ты лжец, – отчетливо произнес Уимен, в упор глядя на отца.

– О господи! – воскликнула Трелла. – Очень красиво. Просто замечательно.

Если я и знаю человека, который не нуждается в том, чтобы его жалели, так это Ниро Вульф. Однако в тот момент я был близок к тому, чтобы его пожалеть. Он приложил столько усилий, чтобы собрать у себя эту семейку в надежде, что они помогут ему выпутаться из сложной ситуации, они же превратили его кабинет в прачечную, где начали самозабвенно стирать свое грязное белье.

– Арчи, выпиши мистеру Джареллу чек на десять тысяч долларов, – распорядился Вульф.

Я встал и направился к сейфу за чековой книжкой.

– Безнадежно, – изрек Вульф, обращаясь ко всем сразу. – Признаться, я так и думал, но все-таки рискнул попытаться. Главным образом для того, чтобы мне было не в чем себя потом упрекнуть, но и вам я тоже хотел дать шанс. Теперь же всем вам предстоят тяжелые времена, а один из вас обречен. Мистер Джарелл, я вам больше не потребуюсь, вы мне и подавно. Кое-что из вещей мистера Гудвина осталось в той комнате, которую он у вас занимал. Он за ними пошлет либо подъедет сам. Чек, Арчи.

Я вручил боссу чек, он его подписал, и я стал пробираться к Джареллу, чтобы отдать ему этот чек. Чтобы не попасть под ноги направляющемуся к двери Вульфу, мне пришлось идти к красному креслу кружным путем. Джарелл начал было возражать, но Вульф даже не удостоил его вниманием.

Они встали и всей компанией двинулись к выходу. Невеселая это была компания. Я проводил гостей до самой входной двери, но никто из них, кроме Лоис, даже не посмотрел в мою сторону. Она протянула мне руку и вместо улыбки, которая у нее не получилась, нахмурилась. Я нахмурился в ответ, показывая тем самым, что лично к ней у меня никаких претензий нет.

Я видел сквозь одностороннюю стеклянную панель, как они спускаются по ступенькам. Когда вернулся в кабинет, Вульф, снова рассевшийся в своем кресле, буркнул:

– Соедини меня с мистером Кремером.

– Вы раздражены, – заметил я. – Не лучше ли сперва сосчитать до десяти?

– Нет. Соединяй.

Я набрал номер, спросил инспектора Кремера, и меня соединили с Пэрли Стеббинсом. Тот сказал, что Кремер на совещании и в настоящий момент связаться с ним нет никакой возможности. На мой вопрос, когда он появится, Пэрли ответил, что не знает, и, в свою очередь, поинтересовался, что мне нужно.

Вульф схватил трубку своего телефона.

– Мистер Стеббинс? – задыхаясь от нетерпения, сказал он. – Ниро Вульф. Пожалуйста, передайте мистеру Кремеру, что я буду крайне признателен, если он заглянет ко мне сегодня в половине десятого вечера… нет, как только закончится совещание. Передайте, что у меня есть для него важное сообщение, касающееся убийства Ибера и Брайэма… Нет, прошу прощения, но это должен быть именно Кремер… Знаю, так оно и есть, но, если вы придете без мистера Кремера, вас не впустят. С ним – добро пожаловать… Значит, как только он освободится.

Повесив трубку, Вульф откинулся в кресле, закрыл глаза и задвигал губами. Определенно, он был в отчаянии. До обеда оставалось всего пятнадцать минут.

Глава тринадцатая

Я бы сказал, что инспектор Кремер и сержант Стеббинс весят примерно одинаково, около ста девяноста фунтов каждый, но толстым ни одного, ни другого не назовешь. Не подумайте, будто у них одинаковые фигуры: Кремер подтянутый, а Стеббинса – наоборот; у инспектора пальцы костлявые, у сержанта не видно ни единой косточки. Наверное, этим их различия не исчерпываются, но я никогда не загорал с ними на одном пляже, так что ручаться не могу. Не знаю, с кем из этих двоих труднее совладать; возможно, в один прекрасный день я это узнаю, хоть они и представляют закон.

Разумеется, это произойдет не сегодня – ведь мы сами пригласили копов к себе, чтобы подать им милостыню. Поздоровавшись с Вульфом, вновь прибывшие заняли свои места: Кремер оккупировал красное кожаное кресло, Пэрли уселся рядом с ним в желтое. Инспектор даже постарался пошутить: он спросил у Вульфа, как обстоят дела с его мыслительным процессом.

– Никак, – сказал Вульф. Он повернул голову так, чтобы видеть их обоих, и не собирался прикидываться, будто рад гостям. – Мой разум перестал функционировать. Он утонул в потоке обстоятельств. Мой телефонный звонок вам был продиктован не разумом, а неудачей. Я скис и пошел на дно. Только что я вернул своему бывшему клиенту Отису Джареллу аванс в десять тысяч долларов. Теперь у меня нет клиента.

Если вы думаете, что Кремер обрадовался, – вы ошиблись. Он верит сказанному Вульфом лишь после того, как сказанное пройдет соответствующую обработку в его лаборатории.

– Очень плохо, – громко сказал инспектор. – Плохо для вас, хорошо для меня. Сведения мне пригодятся. Вы сказали, они касаются убийства Ибера и Брайэма.

Вульф кивнул.

– Я узнал их несколько часов назад и был вынужден признать, что обязан их вам сообщить. Они касаются одного события, имевшего место в доме мистера Джарелла в прошлую среду, свидетелем которого был Гудвин; Арчи мне о нем и доложил. Прежде чем я сообщу вам информацию, мне нужно, чтобы вы ответили на несколько моих вопросов. Полагаю, вы узнали от мистера Джарелла, что он нанял меня в связи с одним делом, вследствие чего мой помощник очутился у него в доме под вымышленной фамилией в качестве его секретаря. Я также догадываюсь, что мой бывший клиент отказался сообщить вам, что это за дело, на том основании, что оно сугубо личное, конфиденциальное и к вашему расследованию отношения не имеет. Кстати, окружной прокурор и комиссар полиции его объяснения приняли. Вам, очевидно, тоже пришлось их проглотить, потому вы и не надоедали ни мистеру Гудвину, ни мне.

– Верно, я вам не надоедал. Что касается ваших догадок, гадайте себе на здоровье.

– Однако вы их не опровергаете. Я всего лишь хочу, чтобы вы уяснили, почему я не собираюсь докладывать вам о том, с какой целью нанял меня мистер Джарелл, хотя он больше и не мой клиент. Полагаю, это не пришлось бы по вкусу комиссару полиции и окружному прокурору, а я не собираюсь настраивать их против себя. Второй вопрос… Да, мистер Стеббинс?

Пэрли не вымолвил ни слова. Он просто издал утробный рык и крепко стиснул зубы.

Вульф снова повернулся к Кремеру:

– Второй вопрос. Вы арестовали кого-нибудь в связи хоть с одним из этих убийств?

– Нет.

– Быть может, у вас есть достаточно оснований для того, чтобы заподозрить кого-то, не принадлежащего к семейному кругу мистера Джарелла?

– Нет.

– Теперь сложный вопрос, на который требуется односложный ответ. Мне необходимо знать, не обнаружено ли полицией что-нибудь такое, о чем еще не сообщалось и что лишает мое сообщение смысла? Быть может, было установлено, что в четверг днем кто-то входил в дом, в котором проживал Ибер, либо выходил из него? То же самое касается и Брайэма. Исходя из опубликованных сведений, можно предположить, что кто-то находился с ним на заднем сиденье машины, которую припарковали в таком месте, где ее никто не мог увидеть, что его кто-то застрелил, прикрыл тело ковриком, пригнал автомобиль на Тридцать девятую улицу в район Седьмой авеню, откуда можно быстро попасть в метро, поставил ее на стоянку и исчез. По-прежнему ли все это пребывает в статусе предположения? Может, нашелся свидетель, который видел эту машину по пути либо когда ее припарковывали и, следовательно, мог бы описать водителя? Из всего сказанного сформулируем один-единственный вопрос: располагаете ли вы какими-либо фактами, на которых можно было бы основывать расследование и которые еще не были обнародованы?

Кремер сдавленно хмыкнул.

– Вам требуется совсем немного, верно? Получи́те. Ответ на этот вопрос: нет. А теперь послушаем вас.

– Только тогда, когда я буду к этому готов. Пока же я принимаю все рекомендованные в подобных случаях меры предосторожности. Согласно сведениям, которыми располагаю я, оба убийства могли быть совершены: Отисом Джареллом, его женой, Уименом Джареллом, его женой, Лоис Джарелл, Норой Кент или Роджером Футом. Или же двумя или тремя из них, а может, и всеми сообща. Итак, следующий вопрос: известно ли вам что-либо такое, что снимало бы подозрение с кого-нибудь из вышеупомянутых лиц?

– Нет. – Кремер сузил глаза. – Вот, оказывается, в чем дело. Неудивительно, что вы с ним развязались. И вернули ему аванс. А ну-ка, выкладывайте.

– Только тогда, когда я буду к этому готов, – повторил Вульф. – Мне необходимо кое-что взамен. А именно: полный отчет о передвижениях семи названных мною лиц от двух часов дня в четверг до трех часов дня в воскресенье. Я хочу знать, где они в это время были. Только непременно с пометками, что вашими людьми установлено точно, а что – нет. Я не прошу…

– Хватит! – прохрипел Кремер. – Черт побери, вы не в таком положении, чтобы чего-то просить! Все это время вы утаивали вещественные доказательства, а теперь, когда вас припекло, решили дать им ход! Ну-ка, выкладывайте!

На Вульфа эта речь никак не подействовала. Он продолжал с того же самого места, где его прервали:

– Я не прошу о многом. Кое-что из необходимых мне сведений у вас уже имеется, сбором остальных вы рано или поздно займетесь. От вас всего-навсего требуется разрешить мистеру Гудвину скопировать отчеты о передвижениях названных лиц. Поймите, я не торгуюсь. Ведь если вы откажете в моей просьбе, вы все равно получите то, за чем пришли, – выбора у меня нет. Я обратился к вам с этой просьбой в самом начале, потому что, как только вы ознакомитесь с моим сообщением, вы тут же сорветесь с места. У вас сразу же появятся безотлагательные дела, и вы не удосужитесь меня выслушать. Сделаете мне одолжение?

– Посмотрим. Ну же, выкладывайте!

Вульф повернулся ко мне:

– Арчи, начинай!

Поскольку мне не дали никаких дополнительных указаний, я сказал им правду, одну только правду и ничего, кроме правды о револьвере. Я начал с того, как в среду в четверть седьмого ко мне в комнату влетел Джарелл, и закончил свой рассказ тем, что произошло двадцать четыре часа спустя в кабинете Вульфа. Когда я закончил, Пэрли готов был немедленно сорваться с места, но, не получив приказа, крепко стиснул челюсти и продолжил сверлить меня взглядом. Кремер в упор уставился на Вульфа.

– Черт бы вас побрал! – буркнул он. – Четыре дня! – Он перевел свой взгляд на меня. – Ладно. Продолжай.

– Это все.

– Черта с два я тебе поверил. Если ты…

– Мистер Кремер, – перебил его Вульф, – теперь, когда вы тоже располагаете этими сведениями, воспользуйтесь ими. От того, что вы начнете поносить нас, ничего не изменится. Если вы считаете, что нас можно привлечь за то, что мы чинили препятствия правосудию, предъявите ордер. Но я не рекомендую вам это делать. Как только возможность превратилась в вероятность, я сразу начал действовать. А пока это была всего лишь возможность, я ее изучал со всех сторон. В пятницу я собрал всех подозреваемых у себя, мистера Брайэма в том числе, и потребовал, чтобы они вернули револьвер. Вчера, когда я узнал об убийстве Брайэма, положение сделалось критическим. Сегодня, когда мистер Гудвин выяснил насчет пуль, все стало в высшей степени правдоподобно. Тем не менее я понимал, что должен обойтись со своим клиентом по-джентльменски, то есть хотя бы соблюсти внешние приличия, и потому снова собрал их всех у себя. Мои старания пропали даром. Я вернул аванс мистеру Джареллу, отпустил их и позвонил вам. И я никому не позволю на меня орать. Я и так достаточно терпел. Или предъявите ордер, или забудьте про меня и займитесь обработкой тех сведений, которые вы только что от меня получили.

– Четыре дня, – повторил Кремер. – Стоит мне только подумать, чем мы занимались все эти четыре дня… Кто из них преступник?

– Нет, сэр, так не пойдет. Если бы я это знал, я бы позвал вас просто затем, чтобы назвать имя убийцы, а для этого не стал бы вступать с вами в предварительные беседы. И в таком случае я был бы возбужден, а не подавлен. Относительно того, кто это сделал, у меня нет ни малейшего представления.

– Это сделал сам Джарелл. Это сделал он, вы его разоблачили, а поскольку он был вашим клиентом, из-за вашей проклятой гордости не хотите его выдать.

Вульф повернулся ко мне:

– Арчи, сколько у нас в сейфе наличными?

– Три тысячи семьсот долларов крупными купюрами и около двух сотен мелкими.

– Дай мне три тысячи.

Я отсчитал три тысячи крупными купюрами и вручил деньги Вульфу. Зажав их в кулаке, он обратился к Кремеру:

– Предлагаю пари: когда все будет окончено и станут известны факты, вы признаете, что в этот час, в понедельник вечером, я не имел ни малейшего представления о том, кто убийца, – за исключением того, что я сделал вывод, что им является один из семи названных мной людей, о чем вам и сказал. Ставлю три тысячи против трех долларов. Тысячу против одного. У вас найдется три доллара? Мистер Стеббинс может быть свидетелем.

Кремер посмотрел на Стеббинса. Тот неопределенно хмыкнул и перевел взгляд на меня. Я улыбнулся и сказал инспектору:

– Соглашайтесь. Тысяча к одному! Да если бы мне предложили такое, сроду бы не отказался.

– Все вовсе не так забавно, как тебе кажется, Гудвин. Ты-то, конечно, выиграл бы. – Кремер снова уставился на Вульфа. – Дело в том, что я вас слишком хорошо знаю. Согласитесь, еще ни разу не было такого, чтобы вы развязали мешок и вытряхнули из него все без остатка. В уголке вы непременно припрячете что-нибудь для себя. Если вы играете в открытую, если у вас нет клиента и вам никто не платит жалованье, зачем тогда вам нужны сведения о передвижениях этой семейки?

– Чтобы поупражнять мозги. – Вульф положил деньги на стол и придавил их сверху грузом – куском нефрита, которым одна почтенная дама проломила череп своему супругу. – Одному только Богу известно, как они в этом нуждаются. В конце концов, у меня тоже есть своя профессиональная гордость. Вы верите честному слову?

– Верю, если у человека есть честь.

– Разве меня можно назвать бесчестным?

Кремер хотел было что-то сказать, но передумал. Очевидно, ему требовалось все переварить.

– Честно говоря, на этот вопрос мне трудно дать положительный ответ, – наконец вымолвил он. – Вы хитры, коварны, вы самый ловкий лжец из тех, кого я знаю. Но если меня попросят назвать хотя бы один совершенный вами бесчестный поступок, мне придется призадуматься.

– Очень хорошо – призадумайтесь.

– Оставим это. Предположим, вы человек чести. Ну и что из того?

– А то, что эти отчеты я попросил у вас лишь для упражнения мозгов. Даю вам честное слово, что у меня нет никакой информации, которую я от вас скрываю и которая бы пригодилась вам в связи с этими отчетами. Когда же я их изучу, вам станет известно все относящееся к данному делу. Разумеется, из того, что буду знать я сам.

– Заманчиво звучит. – Кремер встал. – Уже собирался домой, а тут вдруг… Кто дежурит сегодня, Пэрли? Роуклифф?

– Да, сэр.

Стеббинс встал.

– О’кей, пора за дело. Пойдем, Гудвин. И прихвати с собой шляпу.

Мне не слишком хотелось идти, но я знал, что это неизбежно. Скорее всего, придется корпеть там всю ночь. И кроме того, мне придется помалкивать: ведь если копы разозлятся, у Вульфа не будет этих самых отчетов для упражнения мозгов.

Уходя, я по рассеянности забыл надеть шляпу.

Глава четырнадцатая

Это произошло в десять двадцать вечера в понедельник. А в среду в шесть вечера, когда Вульф спустился из своей оранжереи, я, отпечатав последний отчет, принялся раскладывать документы на столе.

На выполнение распоряжения босса у меня ушло много времени по трем причинам.

Во-первых, городские и районные власти взялись за Джареллов лишь во вторник утром и, прежде чем результаты докладывались Кремеру, каждого субъекта обрабатывали дважды. Во-вторых, Кремер раздумывал до самого полудня в среду, позволить или нет Вульфу воспользоваться этими материалами, хотя я был на сто процентов уверен в том, что он все-таки даст свое разрешение, поскольку там не было ничего секретного (да еще плюс ко всему инспектора мучило любопытство, что Вульф будет со всем этим делать). И в-третьих, когда мне все-таки позволили взглянуть на протоколы допросов, пришлось изрядно попотеть, прежде чем я откопал то, что требовалось Вульфу, не говоря уже об обработке и перепечатывании обнаруженного материала, чем я занялся дома.

Не могу сказать, чем был занят Вульф во вторник и среду, поскольку меня в это время в особняке не было, но, если вы решите, что он просто-напросто бездельничал, я не стану с вами спорить. Иными словами, мой патрон спал, читал, пил пиво и навещал свои орхидеи. Что касается меня, то я был в запарке. Всю ночь с понедельника на вторник меня продержали в полицейском управлении. Когда я наконец вернулся в свою комнату, за окнами уже начинал брезжить рассвет.

А в полдень во вторник, только я принялся за четвертую оладью и вторую чашку кофе, как мне позвонили из офиса окружного прокурора и сказали, что через двадцать минут я должен быть у них. Я выторговал сорок минут и проторчал там битых пять часов, причем ровно час препирался с самим прокурором.

По пути домой я собирался навестить Кремера и узнать, не решился ли он все-таки дать мне доступ к протоколам, однако мне помешали это сделать.

Когда Мандельбаум меня наконец отпустил и я шествовал через холл к выходу, открылась дверь справа, и я увидел одну из трех лучших танцовщиц, с которыми мне довелось кружиться в танце. Увидев меня, девушка остановилась.

– О, привет, – сказала она.

Райли, помощник окружного прокурора, который открыл перед ней дверь, увидев меня, хотел было что-то сказать, но передумал и ретировался в кабинет. Взгляд, которым одарила меня Лоис, не имел ничего общего с приглашением к танцу.

– Вижу, вы позаботились о том, чтобы нам было не скучно, – заявила она. – Вы и ваш жирный босс.

– В таком случае зачем вы со мной разговариваете? – парировал я. – Одарите меня ледяным взглядом и гордо проследуйте мимо. Что касается заботы о том, чтобы вы не скучали, вы обратились не по адресу. Мы с Вульфом молчали до последней секунды.

– Тогда следует крикнуть «ура» в вашу честь. – Мы продвигались в сторону выхода. – Куда держите путь?

– Домой с одной пересадкой.

– Я, кажется, хотела вас кое о чем попросить. Если мы зайдем в такое место, где можно выпить, я вспомню по дороге, о чем именно.

Я повел Лоис в ресторан «Моуэн» за углом, мы устроились в дальнем конце зала, и я заказал выпивку. Когда официант поставил перед нами бокалы, она сделала глоток «Кровавой Мэри», скривилась, сделала второй, побольше, и поставила бокал на столик.

– Все-таки я решилась вас попросить. Правда, было бы лучше подождать, пока мои нервишки получат подкрепление от двух бокалов… Знаете, когда я увидела вас в холле, у меня дрожали коленки.

– Это началось до того, как вы меня увидели, или после?

– До того. Я знала, что мне придется об этом сказать, знала еще вчера, но боялась, что мне не поверят. Поэтому я хочу попросить вас поддержать меня, тогда мне точно поверят. Понимаете, я знаю, что Джим Ибер и Корей Брайэм были убиты не из револьвера моего отца. Я хочу, чтобы вы сказали, что были рядом со мной, когда я швыряла револьвер в реку.

Мои брови от удивления поползли вверх.

– Ничего себе желаньице! Одному Богу известно, что вы надумаете пожелать после двух бокалов. Так, значит, вы швырнули револьвер вашего отца в реку?

– Да. – Лоис попыталась поймать мой взгляд. – Да, я его туда швырнула.

– Когда?

– В четверг утром. Вот откуда я знаю, что из него не могли стрелять: ведь Джим был убит в четверг днем. Я выкрала его накануне, в среду. Вы знаете, как я это проделала: вошла в библиотеку, держа перед собой коврик. Я спрятала его…

– Как вы открыли дверь в библиотеку?

– У меня есть ключ. Джим Ибер дал мне дубликат своего примерно год тому назад. Джим одно время за мной приударял. Я спрятала револьвер в своей комнате под матрацем, но, испугавшись обыска, решила от него избавиться. А вам не хочется узнать, зачем я его взяла?

– Разумеется. Это весьма поможет делу.

– Я взяла револьвер потому, что боялась, как бы чего не случилось. Я знала, как папа настроен по отношению к Сьюзен, знала и то, что их отношения с Уименом с каждым днем ухудшаются. Я ничего конкретного не думала, ну, там, что он может застрелить Сьюзен или Уимен – его, просто боялась, как бы чего не случилось. Поэтому в четверг утром я засунула револьвер в сумку, села в машину, выехала по Вестсайдскому шоссе на мост Джорджа Вашингтона, остановила машину и выбросила револьвер в реку.

Она допила коктейль и поставила свой бокал на столик.

– Естественно, я никому не собиралась об этом рассказывать. Когда в пятницу утром стало известно, что застрелили Джима Ибера, я и предположить не могла, что все это имеет какое-то отношение к револьверу моего отца. Да и как мне это могло прийти в голову, если я знала, что папин револьвер лежит на дне реки? Вечером в кабинете Вульфа я поняла, что ошиблась. И здорово ошиблась. Можно еще?

Я подождал, пока официант посмотрит в нашу сторону, и сделал ему знак повторить.

Между тем Лоис продолжала:

– В воскресенье стало известно насчет Корея Брайэма. Потом этот допрос у Ниро Вульфа. А сегодня с самого утра вокруг нас кружат детективы и прокуроры. Сначала они торчат у нас все утро, потом мы весь день торчим в конторе окружного прокурора, где нас расспрашивают поодиночке. Теперь мне придется сказать о револьвере, никуда не денешься, но, боюсь, они мне не поверят. Вот разве только если вы подтвердите, что были со мной, когда я швыряла револьвер в реку.

Появился официант с нашим заказом, и Лоис замолчала.

– Вы кое о чем забыли, – сказал я, когда он ушел. – О команде водолазов, например, которых придется нанять для обследования дна реки, и о премии в виде поездки в Голливуд плюс десять тысяч долларов тому, кто обнаружит револьвер.

– Вы шутите?

– Не совсем. Поскольку вы сегодня целый день отвечали на вопросы, то, полагаю, сообщили представителям закона о своих передвижениях в четверг утром. Что именно вы им сказали?

– Мне придется сознаться в том, что я им солгала. Я сказала, что после завтрака проторчала чуть ли не до половины двенадцатого на балконе, потом прошлась по магазинам, потом в «Боливаре» перекусила с…

– Какие магазины вы назвали?

– Три обувных. «Зуссман», «Йорио» и «Уиден».

– Купили какую-нибудь обувь?

– Да, я… – Лоис прикусила язык. – Нет, разумеется. Ведь я там не была. Как же я могла что-то купить?

Я покачал головой:

– Если вы попытаетесь скормить полицейским эту ерунду, они не только наведут справки в этих трех магазинах, но еще и выяснят, что ваша машина все утро простояла в гараже, не говоря уже о десятке других проколов. Так что пейте и забудьте про револьвер, если, конечно, вы не собираетесь сообщить мне, кто взял его на самом деле. Вам это известно?

– Разумеется, нет!

– Просто выгораживаете всю шайку, в том числе Нору?

– Я никого не выгораживаю. Я хочу положить конец этому ужасному делу. – Лоис коснулась моей руки кончиками пальцев. – Арчи, я наговорила бог весть что, но стоит вмешаться вам, и вы все можете поправить. Мы, например, могли бы им сказать, что выкинули револьвер в среду вечером и подъехали к реке не на моей машине, а в такси или прошлись пешком до Ист-Ривер и выбросили его там. Неужели вы мне не поможете?

Вот тебе и на. Когда я впервые увидел эту девушку, приближающуюся ко мне в ореоле солнечных лучей, я понял, что в ней хорошо все – от кончиков пальцев ног до макушки. Разговаривая с Лоис, я сделал вывод, что с ней не соскучишься. В четверг вечером, в «Колонне», я обнаружил, что к ней приятно прижаться. Не говоря уже о том, что к тому времени, когда я стану слишком стар, дабы обеспечивать всем необходимым семью, ее отец уже умрет, оставив дочери солидный капитал. А что, если бы я на самом деле потерял голову уже тогда, в «Колонне»? Сейчас я был бы связан с женщиной, которая в трудную минуту растерялась до такой степени, что решила, будто ей удастся увести в сторону расследование по делу об убийстве своим до трогательности наивным рассказом. Вот тебе и на. Но намерения у Лоис были хорошие, так что я не стал слишком строго ее судить. Заплатив за выпивку (я не занес это в графу «служебные расходы»), я посадил ее в такси, сам сел в другое и с легкой душой поехал в полицейское управление.

И опять впустую. Ни Кремера, ни Стеббинса на месте не оказалось, Роуклифф же молча сверлил меня своими мутными глазами.

Как я уже сказал, Кремер расщедрился только в среду около полудня. Отбирая то, что нам требовалось, я подкреплялся сандвичами, которые запивал молоком. В четыре пришел со всем этим добром домой и сел за пишущую машинку.

Только я разделался с перепечатыванием и стал раскладывать на столе Вульфа документы, как из оранжереи спустился он сам. Устроившись в кресле, взял первый экземпляр и начал упражнять мозги. Я привожу здесь оригинал из дела Джареллов вовсе не для того, чтобы вы тоже их упражняли, а просто точности ради.

29 мая сего года

АГ для НВ

РАСПИСАНИЯ ДЖАРЕЛЛОВ

Главным образом позаимствовано из полицейских досье, но кое-какие сведения собраны АГ лично. Комментарии АГ. Некоторые данные были проверены полицией, остальные проверены частично или же совсем не проверены. Условные обозначения: ОДЖ – Отис Джарелл, ТДЖ – его жена Трелла Джарелл, УДЖ – Уимен Джарелл, СДЖ – его жена Сьюзен Джарелл, ЛДЖ – Лоис Джарелл, НК – Нора Кент, РФ – Роджер Фуг, НВ – Ниро Вульф, АГ – Ален Грин/Арчи Гудвин (в зависимости от обстоятельств).

ОТИС ДЖАРЕЛЛ

Четверг

9.30 – завтрак с УДЖ, ЛДЖ, НК, АГ; затем в библиотеке до ланча в 13.30 с ТДЖ, СДЖ и АГ. Убыл в 14.30 на три деловые встречи: 1) «Континентэл траст компэни», Медисон-авеню, 287; 2) Лоурен X. Эггерс, Пятая авеню, 630; 3) Поль Абрамович, Парк-авеню, 250. Время было точно проверено. Домой вернулся в 18.00, поднялся к себе в покои. В 18.30 коктейль и обед, потом в библиотеке; АГ присоединился к нему в 20.35. Сон.

Пятница

В 8.15 появляется в комнате АГ с сообщением, что убит Ибер. В 8.45 завтрак. В 9.30 собирает всех в библиотеке на семейный совет, касающийся убийства Ибера. В 11.00 появляется Роуклифф, проводит с ним один час, присутствует НК. Остается в библиотеке с УДЖ и НК; в 13.22 телефонный звонок от АГ; в 13.40 сам звонит АГ, ему велено собрать всех у НВ в кабинете в 18.00. В 13.45 ланч с СДЖ, ЛДЖ и РФ, велит им быть у НВ в 18.00. После ланча связывается по телефону с УДЖ и Кореем Брайэмом, чтобы передать им то же самое. Звонит в заведение Кларинды Дэй и велит передать ТДЖ, чтобы та ему позвонила. Она это делает в 15.00, и он сообщает ей о вызове к НВ. Звонит окружному прокурору, с которым знаком лично, имеет с ним дружескую беседу, касающуюся Ибера; в 17.00 в библиотеке появляется РФ и просит 335 долларов, ОДЖ ему отказывает. В 17.00 готов ехать к НВ, ждет до 17.50, пока соберется ТДЖ. В 18.10 появляется у НВ, уезжает оттуда в 19.00 домой; обед, длинная семейная дискуссия, касающаяся происшедшего, сон.

Суббота

В 8.30 завтрак с НК. Велит никому не уходить из дома, так как на 11.00 назначен визит окружного прокурора. В 9.15 появляется Герман Дитц по делу, уходит в 9.45. В 10.00 велит АГ уносить ноги. В 10.10 приходит УДЖ. В 11.00 прибывает Мандельбаум с сыщиком-стенографистом; в 11.15 в библиотеке собираются все, кроме ТДЖ, которая появляется лишь в 11.45. В 12.05 к ним присоединяется Кремер, прямо от НВ. В 13.35 Мандельбаум с Кремером удаляются.

Все, за исключением НК, собираются за ланчем. В 14.45 звонит окружной прокурор, но не застает его. Звонит комиссару полиции Мэрфи и условливается с ним о встрече в «Пингвин клаб» в 10.30 в воскресенье. В 15.40 выезжает для встречи с УДЖ в «Метрополитен атлетик клаб». В 17.40 вместе с ним возвращается домой.

В 20.10 едет в театр с ТДЖ.

Воскресенье

В 9.00 завтрак. В 10.10 едет в «Пингвин» для свидания с Мэрфи, с ним до 11.30, едет домой и остается в библиотеке, потом бридж с ТДЖ, УДЖ и НК. В 18.30 появляется АГ с сообщением о смерти Корея Брайэма.

ТРЕЛЛА ДЖАРЕЛЛ

Четверг

Встает в полдень, кофе на балконе. В 13.30 ланч с ОДЖ, СДЖ и АГ. В 14.30 к Кларинде Дэй. В 15.45 отправляется в поход по магазинам, информация о том, что, где и в каком часу была, неполная, путаная и непроверенная. В 18.30 переодевается у себя к коктейлю. После обеда пинокль с РФ и НК.

Пятница

В 9.30 появляется неглиже на семейном совете в библиотеке, возвращается в кровать, встает в полдень, обильно завтракает. В 13.15 идет гулять в парк, в 14.30 появляется у Кларинды Дэй, ей передают, чтобы позвонила ОДЖ, делает это в 15.00. С 16.00 до 17.00 любуется кошками в двух зоомагазинах, дома появляется в 17.15, в 17.50 готова ехать к НВ. Остаток вечера со всем семейством, как указано у ОДЖ.

Суббота

В 11.05 ее просят спуститься в библиотеку, где находится помощник окружного прокурора, появляется там в 11.45. В 13.35 ланч со всеми остальными, в 14.30 к Кларинде Дэй. В 15.45 в кинотеатре «Дьюкс скрин бокс» на Парк-авеню. В 17.30 переодевается у себя к обеду. В 20.10 отправляется с ОДЖ в театр.

Воскресенье

Встала в полдень, обильный завтрак. На балконе читает газеты. В 14.00 отправляется на прогулку в парк, возвращается в 15.00, идет в студию смотреть телевизор, в 17.00 ее будит УДЖ и зовет играть в бридж. За карточным столом с УДЖ, ОДЖ и НК. В 18.10 появляется АГ с сообщением о смерти Корея Брайэма.

УИМЕН ДЖАРЕЛЛ

Четверг

В 9.30 завтрак в обществе ОДЖ, ЛДЖ, НК и АГ. С 10.30 до 12.15 на балконе за чтением рукописной пьесы. В 12.45 появляется у «Сарди» с тремя мужчинами, обсуждают финансирование пьесы (двое из них это подтвердили). С 14.45 до 16.30 присутствует на актерских пробах в «Дрю тиэтр». С 16.35 до 18.30 в «Метрополитен атлетик клаб» смотрит гандбол и пьет. В 18.45 встречается с СДЖ у «Сарди», обед, театр, домой.

Пятница

В 9.30 семейный совет в библиотеке, потом завтрак. Читает газеты; слоняется вместе с СДЖ по дому до и после прихода Роуклиффа. В библиотеке с ОДЖ и НК до 13.22, до звонка АГ уходит, получает в банке деньги по чеку, направляется в свой офис в «Парамаунт билд». Ланч у «Сарди» с теми же тремя, что и в четверг. В 15.00 снова в офисе, туда звонит СДЖ и велит в 18.00 быть у НВ. Ему звонит СДЖ, приезжает за ним в «ягуаре» в 15.45, и они едут выпить в «Брисколл» в Уэстчестере. Затем возвращаются в город. У НВ в 17.56. Остаток вечера со всем семейством, как указано у ОДЖ.

Суббота

В 9.30 завтрак в обществе СДЖ, ЛДЖ и АГ. В 10.10 в библиотеке с ОДЖ до 11.00, когда появляется помощник окружного прокурора. В 13.35 ланч со всеми остальными. В 15.00 встреча с Кореем Брайэмом в «Черчилль менз клаб», с ним до 15.50. С 16.00 до 17.40 с ОДЖ в «Метрополитен атлетик клаб», домой возвращаются вместе в 18.00. В 20.45 едет с СДЖ в театр.

Воскресенье

В 10.00 завтрак в обществе СДЖ, ЛДЖ, НК и АГ. Читает газеты и решает кроссворды до 13.30; ланч с ОДЖ, СДЖ и АГ. В 14.40 отправляется в «Дрю тиэтр» на актерские пробы. В 16.40 уезжает из театра, домой возвращается в 17.00, идет в студию и будит ТДЖ, бридж с ОДЖ, ТДЖ и НК. В 18.10 появляется АГ с сообщением об убийстве Корея Брайэма.

СЬЮЗЕН ДЖАРЕЛЛ

Четверг

В 10.30 завтракает в одиночестве. Едет к «Мэссону» (ювелир) на углу Пятьдесят второй улицы и Пятой авеню починить часы. Потом гуляет в парке, домой возвращается в 13.30 к ланчу с ЛДЖ, ТДЖ и АГ. В 14.45 снова едет к «Мэссону» за часами; покупает чулки в «Мэррихьюз», угол Пятьдесят второй и Мэдисон-авеню. В 16.00 появляется у Кларинды Дэй, где находится до 18.30; в 18.45 встречается с УДЖ у «Сарди». Обед, театр, домой.

Пятница

В 9.30 семейный совет в библиотеке, потом завтрак. Слоняется по дому вместе с УДЖ до и после прихода Роуклиффа. В 12.10 отправляется к «Абингдону» (цветочный магазин) на углу Шестьдесят пятой улицы и Мэдисон-авеню заказать растения для балкона. Возвращается домой. В 13.45 ланч в обществе ОДЖ, ЛДЖ и РФ, во время которого ей сообщают, что на 18.00 назначена встреча у НВ. Три раза звонит в офис УДЖ, застает его в 15.20, садится в «ягуар» и едет за ним. Остаток вечера со всем семейством, как указано у ОДЖ.

Суббота

В 9.10 завтрак в обществе УДЖ, ЛДЖ и АГ. На балконе до 11.15, затем присоединяется к обществу в библиотеке, собранному помощником окружного прокурора. В 13.35 ланч со всеми остальными. В 14.45 едет к «Абингдону». Дома в 15.45, в своей комнате до 16.40, в 17.05 появляется у Кларинды Дэй, оттуда в 18.15, опаздывает к раннему обеду. В 20.45 отправляется с УДЖ в театр.

Воскресенье

В 10.10 завтрак в обществе УДЖ, ЛДЖ, НК и АГ. В 10.30 отправляется в церковь Святого Томаса, угол Пятьдесят третьей улицы и Пятой авеню. Из церкви идет пешком домой, приходит в 13.15. В 13.30 ланч с ОДЖ, УДЖ и АГ.

Читает газеты, смотрит телевизор, уходит к себе вздремнуть. В 17.30 снова у телевизора, здесь же вместе с АГ в 18.00, когда сообщают об убийстве Корея Брайэма.

ЛОИС ДЖАРЕЛЛ

Четверг

В 9.30 завтрак в обществе ОДЖ, УДЖ, НК и АГ. С 10.10 до 11.30 читает на балконе. С 11.45 до 13.00 занимается покупкой обуви: побывала в трех магазинах («Зуссман», «Йорио» и «Уиден»), купила семь пар (вероятно, не любит ходить босиком). В 13.15 ланч в компании на пароходе «Боливар» в доке на реке Гудзон. В 15.00 едет в своей машине в «Нет клаб» в Ривердейл, играет в теннис до 18.00. Дома в 18.35. Переодевается и в 19.30 едет с компанией обедать и танцевать во «Фламинго» (сожалею, что меня там не было).

Пятница

Встает в 7.00, завтракает и катается верхом на лошади в парке. Домой возвращается в 9.30, как раз к семейному совету в библиотеке. Едет в «Нет клаб» поиграть в теннис, дома в 13.15. В 13.45 ланч в обществе ОДЖ, СДЖ и РФ, во время которого до ее сведения доводят, что в 18.00 назначена встреча у НВ. В 15.00 отправляется на примерку к «Ивангилайн», Сорок девятая улица, недалеко от Мэдисон-авеню. Дома в 17.20, в 17.30 вместе с РФ и НК едет на такси к НВ. Остаток вечера со всем семейством, как указано у ОДЖ.

Суббота

Встает в 7.00 и катается верхом на лошади в парке, домой возвращается в 9.10, завтракает вместе с УДЖ, СДЖ и АГ. Отменяет теннис из-за визита окружного прокурора. В 13.35 ланч со всеми остальными. С 14.30 отдыхает у себя в комнате. В 16.15 на прогулку, заходит к «Абингдону» и аннулирует заказ СДЖ (растения для балкона). Дома в 17.45, переодевается к раннему обеду. В 20.20 отправляется с АГ во «Фламинго клаб», дома в 2.00 ночи.

Воскресенье

В 10.10 завтрак в обществе УДЖ, СДЖ, НК и АГ. Идет на прогулку с АГ. В 11.30 садится в такси и едет в гости к друзьям по фамилии Бачанан, Ист-Ривер-драйв, 185; вместе с ними отправляется в «Нет клаб», играет там в теннис, пьет. Дома в 18.40 узнает об убийстве Корея Брайэма.

НОРА КЕНТ

Четверг

В 9.30 завтрак в обществе ОДЖ, УДЖ, ЛДЖ и АГ. В библиотеке все утро, там же в одиночестве подкрепляется ланчем, находится там до появления ОДЖ в 18.00. После коктейля и обеда пинокль с ТДЖ и РФ.

Пятница

В 8.45 завтрак. В 9.30 семейный совет в библиотеке. В 11.00 с ОДЖ, их развлекает Роуклифф. Ланч в библиотеке, узнает о калибре пули, которой был убит Ибер, уходит из дома в 13.45, чтобы навестить НВ. Дома в 15.00, в библиотеке до 17.30, из дома выходит вместе с ЛДЖ и РФ, чтобы ехать к НВ.

Остаток времени со всем семейством, как указано у ОДЖ.

Суббота

В 8.30 завтрак с ОДЖ, затем с ним в библиотеке. В 10.10 УДЖ приходит побеседовать с ОДЖ, и ее просят оставить их одних. В своей комнате до 11.15, потом присоединяется к обществу в библиотеке, собранному помощником окружного прокурора. В 13.35 ланч со всеми остальными. В 14.30 вместе с ОДЖ возвращается в библиотеку, он удаляется в 15.40. В 15.45 звонок из «Абингдона», едет туда и отменяет заказы, сделанные СДЖ и ЛДЖ. Заходит по пути в магазины, покупает разные мелочи. В 17.45 возвращается домой к раннему обеду. В 19.50 отправляется на заседание Профессиональной женской лиги в «Вассар клаб», Пятьдесят восьмая улица. Дома в 11.00.

Воскресенье

В 10.10 завтрак в обществе с УДЖ, СДЖ, ЛДЖ и АГ. В 11.00 отправляется на выставку Пикассо в Музей современного искусства на Пятьдесят третьей улице. В 13.30 ланч у «Боргнера» на Шестой авеню, потом снова в музее. Дома в 17.00, бридж с ТДЖ, ОДЖ и УДЖ. В 18.30 появляется АГ с сообщением об убийстве Корея Брайэма.

РОДЖЕР ФУТ

Четверг

В 7.00 завтракает в одиночестве. Едет на скачки на «Ямайку», просаживает там 60 долларов, которые одолжил у меня, дома в 18.00. После коктейля и обеда пинокль с ТДЖ и НК.

Пятница

В 9.30 семейный совет в библиотеке, затем завтрак. На балконе и в своей комнате до 13.45, потом ланч в обществе ОДЖ, СДЖ и ЛДЖ, во время которого ему велят быть в 18.00 у НВ. В 14.50 едет на Сорок девятую улицу и пытается выяснить, нельзя ли проникнуть в квартиру Ибера, чтобы узнать, не осталось ли какого свидетельства о том, что он должен покойному 335 долларов. Безуспешно, ибо квартира опечатана. Звонит знакомому адвокату (фамилия не указана) выяснить, чем ему это может грозить. Домой возвращается в 17.00, идет в библиотеку и клянчит у ОДЖ 335 долларов, но ему дают от ворот поворот. В 17.30 вместе с ЛДЖ и НК отправляется к НВ.

Суббота

В 10.15 завтракает в собственном обществе. В 11.15 присоединяется к обществу в библиотеке, собранному помощником окружного прокурора. В 13.35 ланч со всеми остальными. В 14.45 отправляется в Академию верховой езды Митчелла на Западной Сто восьмой улице «взглянуть на одну лошадку». В 15.45 возвращается домой и раскладывает пасьянс в своей комнате до обеда. После обеда приглашает АГ перекинуться в кункен, АГ отклоняет приглашение. Отправляется спать в 21.00.

Воскресенье

В 7.00 завтракает в собственном обществе. Едет на ипподром «Бельмонт» «взглянуть на лошадок». Дома в 19.00. Узнает об убийстве Корея Брайэма. Сообщил полиции подробности о дне, проведенном в «Бельмонте», но они слишком путаны, чтобы их приводить.

Глава пятнадцатая

В тот четверг, в День поминовения, я приехал в одиннадцать утра на ипподром «Ямайка», тем самым начав период расследования продолжительностью в четыре дня, самый ужасный из тех, которые мне когда-либо доводилось переживать.

Вульф получил «Расписания» в среду в шесть вечера, прочитал их за двадцать минут и потом до самого обеда, то есть больше часа, усваивал прочитанное. Когда мы вернулись после обеда в кабинет, он задал мне десятки самых разных вопросов. Что я знаю о мистере Германе Дитце и его супруге? Практически ничего. Точно ли установлен тот факт, что Трелла Джарелл была в парке от двух до трех в воскресенье? Нет, и, скорее всего, проверить это невозможно. Если бы я захотел спрятать револьвер в Центральном парке в таком месте, где бы его не смогли найти за три дня, но откуда я мог бы достать его в любую минуту, где бы я его спрятал? Я предложил на выбор три варианта, ни один из которых не подошел Вульфу, и он сказал, что должен подумать. Кто такая Кларинда Дэй? Это женщина, которая содержит заведение на Сорок восьмой улице в районе Пятой авеню, где клиентки могут сделать практически все, что им заблагорассудится, со своими волосами, лицами, шеями, бюстами, талиями, бедрами и ногами. Где они также могут потеть, мерзнуть, отдыхать или упражнять тело сорока двумя различными способами. Среди клиенток Кларинды Дэй есть женщины самых разных профессий и занятий – от стенографисток до мультимиллионерш. Имеются ли у Норы Кент ключи от всех шкафов Джарелла и знает ли она шифры его сейфов? Я такими сведениями не располагал. Был ли произведен в апартаментах Джарелла обыск? Да, во вторник там с разрешения хозяина целый день орудовал полк экспертов. И в библиотеке? Да, в присутствии самого Джарелла. Кто мне об этом сказал? Пэрли Стеббинс. Где расположен «Метрополитен атлетик клаб»? С южной стороны Центрального парка, Пятьдесят девятая улица. За сколько минут можно добраться от того места в доках, где стоит пароход «Боливар», до квартиры Ибера на Сорок девятой улице? Можно за десять, а можно и за тридцать, – смотря на чем едешь. В среднем – за восемнадцать минут. Могла ли Нора Кент незаметно выйти из библиотеки, а потом незаметно туда вернуться? Да, при определенной доле везения это вполне возможно было сделать без особого труда, через служебный вход.

И так далее.

В десять тридцать Вульф откинулся на спинку кресла и сказал:

– Теперь я дам тебе инструкции.

– Да, сэр.

– Прежде чем лечь спать, свяжись с Солом, Фредом и Орри и попроси, чтобы они были у нас завтра в одиннадцать утра.

– Слушаюсь, сэр.

– Завтра выходной. Полагаю, мисс Боннер не захочет проводить его в офисе. Постарайся связаться с ней сегодня вечером и пригласи ее позавтракать со мной завтра в восемь утра.

Я в недоумении уставился на Вульфа. Он что-то задумал, но что именно, я пока не знал. Добавьте его мнение о женщинах к мнению обо всех остальных сыщиках, и вы получите его мнение о женщинах-сыщиках. С год назад обстоятельства вынудили моего босса воспользоваться услугами Дол Боннер, сейчас же он сам этого добивался. Фриц, я полагаю, будет как на иголках.

– Теперь что касается тебя. Завтра с утра пораньше ты поедешь на ипподром «Ямайка» и…

– Сейчас на «Ямайке» не проводятся забеги. Закрыто.

– А на «Бельмонте»?

– Там открыто. Там завтра большой заезд.

– Ага. Проверишь следующую гипотезу. Роджер Фут взял револьвер Джарелла и спрятал его у себя в комнате или где-то в квартире. В четверг днем застрелил из него Ибера. С тех пор он внушал всем и каждому, будто в четверг с утра до вечера проторчал на «Ямайке», на самом же деле появился на ипподроме только для того, чтоб его там увидели, там же и спрятал револьвер. Или же он только показался там, а потом поехал на «Бельмонт», где и спрятал револьвер. Так или иначе, в воскресенье Фут за ним заехал, встретился в условленном месте с Брайэмом и убил его. Твое задание состоит в том, чтобы выяснить, где он мог хранить револьвер с четверга по воскресенье. Можешь начать либо с «Ямайки», либо с «Бельмонта». Едва ли ты его найдешь.

– Разумеется. Ведь в распоряжении Фута был целый Нью-Йорк.

– Знаю. Но сперва выясним, какие у него были возможности на «Ямайке» и «Бельмонте».

Я выяснял это целых четыре дня, снаряженный пятью сотнями долларов в мелких купюрах из нашего запаса наличными и восемью фотографиями Роджера Фута, добытыми рано утром в четверг из подшивок «Газетт». Я решил начать с «Ямайки», потому что в выходные дни на «Бельмонте» такие толпы, что туда нечего и соваться.

Вульф тем временем подключил к работе целую шайку сыщиков – в их числе и Дол Боннер, – которые проверяли другие гипотезы. Мне он не докладывал, кто чем занимается. Я только понял, что Сол Пензер занимается самим Отисом Джареллом, что делало честь нашему бывшему клиенту, поскольку такса Сола составляет шестьдесят долларов в день плюс расходы, стоил же он по крайней мере в пять раз дороже. Фред Даркин, разумеется, тоже ничего, но не чета Солу. Орри Кетер, которого вы имели честь видеть за моим столом, и вовсе так себе. У него, безусловно, есть свои достоинства, но в целом это середнячок. Что касается Дол Боннер, то в городе ходит молва, что если вам требуется женщина-сыщик, берите только Дол и никого, кроме нее. У этой леди собственный офис и свой штат, а с одной из ее служащих, Салли Кольт, я лично знаком.

В воскресенье вечером я знал о «Ямайке» и «Бельмонте», особенно о «Бельмонте», столько, что мог бы написать целую книгу и не один десяток журнальных статей. Я познакомился с четырьмя владельцами конюшен, десятью тренерами, семнадцатью конюхами, пятью жокеями, тринадцатью «жучками», двадцатью восемью типами различного рода занятий, одной овечкой, тремя собаками и шестью кошками. Я намозолил глаза двум местным сыщикам, с одним из которых завязал тесную дружбу. Я видел двести сорок семь девочек, с которыми можно было бы очень мило провести время, если бы я им располагал. Я приметил примерно такое же количество укромных местечек, куда можно было бы спрятать револьвер, но ни в одном из них его не обнаружил, а также не обнаружил никаких следов машинного масла или других доказательств того, что там лежало оружие. Одно из укромных местечек, дупло в дереве на противоположной от трибун стороне круга, так мне приглянулось, что я почувствовал искушение спрятать в нем свой револьвер.

В одиннадцатом часу в понедельник мне позвонили из конторы окружного прокурора, пригласив нанести им визит. Связавшись по внутреннему телефону с оранжереей, я сообщил Вульфу, где меня можно найти, и отправился туда. После тридцатиминутной беседы с Мандельбаумом и каким-то сыщиком я выяснил, что несколько сотен городских и районных детективов вынюхали на «Ямайке» и «Бельмонте» ровно столько же, сколько и я. В следующие полчаса я узнал, что комиссар полиции совместно с окружным прокурором решили, будто настала необходимость выяснить, что все-таки я делал в доме у Джарелла под вымышленной фамилией. Их больше не тревожило, как к этому отнесется сам Джарелл. Я ответил на это, что должен сперва позвонить Вульфу, мне же сказали, что все телефоны заняты. В полдень меня привели к самому окружному прокурору, и у нас с ним состоялась сорокаминутная беседа, от которой ни ему, ни мне легче не стало. В час дня мне дали возможность подкрепиться сандвичем с ветчиной или индюшатиной на выбор. И ничего соленого. Я потребовал молока и добился своего. В два тридцать я сделал вывод, что все зашло слишком далеко, и стал откланиваться, но меня задержали как свидетеля. Разумеется, теперь мне позволили позвонить, так что через десять минут с Мандельбаумом связался Натаниэль Паркер, адвокат Ниро Вульфа.

Нет, меня не держали под стражей. Окружной прокурор попытался сделать еще один заход, после чего отправил меня в другую комнату к сыщику по фамилии О’Лири, у которого я за два часа выиграл в кункен три доллара двенадцать центов. Я от всей души желал дать ему отыграться, но тут вошел кто-то из служащих и проводил меня в кабинет Мандельбаума, где сидел Натаниэль Паркер.

Уже на улице я поинтересовался у него:

– Во сколько меня оценили на этот раз?

– Никакого залога, Арчи. Никаких гарантий. Я сумел внушить Мандельбауму, что для этого не существует оснований, и пообещал, что ты явишься по первому их требованию.

Я был слегка разочарован, поскольку, когда тебя отпускают под залог, начинаешь чувствовать собственную значимость. Однако я не стал упрекать Паркера – ведь он хотел как лучше.

Мы сели с ним в такси, но он, сославшись на деловое свидание, не вылез на Западной Тридцать пятой улице. Я поблагодарил его и за то, что он меня выручил, и за то, что подвез. Когда я шел к нашему крыльцу, часы на моей руке показывали восемнадцать двадцать три.

Вульф, сидевший за своим столом над книгой, поднял глаза от страницы, буркнул приветствие и снова уткнулся в текст. Я сел в свое кресло и спросил:

– Что-нибудь произошло?

Он буркнул «нет», даже не отрываясь от страницы.

– Паркер просил передать вам привет. Меня выпустили без залога. Это он уговорил Мандельбаума.

Вульф хмыкнул.

– Далее: они пришли к выводу, что личные дела Джарелла больше не являются его личными делами. Так что с минуты на минуту ждите гостей. Подробный отчет требуется?

Он буркнул «нет», так и не отрываясь от книги.

– Будут инструкции?

Вульф поднял наконец глаза, сказал:

– Я читаю, Арчи. – И снова уткнулся в книгу.

Меня так и подмывало швырнуть в него пишущей машинкой, но она, к сожалению, не была моей личной собственностью. Я поднялся к себе, принял душ, надел чистую рубашку и костюм полегче и начал пришивать к пижаме пуговицы, когда Фриц объявил, что обед подан.

За столом я уловил, что дело проясняется. Вульф выглядел самодовольно, что было признаком того, что он либо почуял кровь, либо надеялся вот-вот напасть на след. Мой босс всегда получает удовольствие от еды, вне зависимости от обстоятельств, но я, разделивший с ним по меньшей мере десять тысяч трапез, в состоянии уловить малейшие оттенки его настроения. То, как он намазывает паштетом крекер, как берет нож, чтобы разрезать заливное мясо, как орудует вилкой, уплетая салат, или как выбирает кусочек сыра, – все это явно говорило о том, что он уже схватил кого-то за хвост или же что этот хвост уже виднеется.

Когда мы прошли в кабинет и Фриц принес кофе, мне показалось, что Вульф поделится своей радостью со мной, но ничего подобного не произошло. Сделав три глотка кофе, он взял свою книгу. Это было уже слишком. Я стал раздумывать, с какого бы бока к нему подобраться, но тут раздался звонок в дверь, и я направился в прихожую. На крыльце стоял незнакомец средних лет в светло-коричневом костюме и без шляпы.

– Это дом Ниро Вульфа? – спросил он.

– Вы угадали.

– А вы Арчи Гудвин?

– Опять угадали.

– О’кей. – Он вручил мне маленькую коробочку. – Это для Ниро Вульфа.

Она была размером не больше обычного спичечного коробка, завернута в оберточную бумагу и заклеена скотчем. И если на ней и было что-то написано, то только невидимыми чернилами.

Я запер дверь, вернулся в кабинет и доложил Вульфу:

– Мужчина, вручивший мне вот это, велел передать сие вам, хотя мне и неизвестно, откуда он эту посылку взял. Фамилии на ней не указано. Внутри не тикает. Открыть под водой?

– Как хочешь. Мне кажется, она слишком мала для того, чтобы быть опасной.

Оптимистично звучит, особенно если вспомнить размер капсулы, которая однажды взорвалась в этом самом кабинете внутри металлической кофеварки, крышка от которой просвистела в дюйме от головы Вульфа и ударилась в стенку.

Однако если ему все нипочем, мне тем более. Я перерезал скотч ножиком, развернул бумагу, и у меня в руке оказалась коробочка из картона. Положив ее на стол между нами (что было только справедливо), я осторожно приоткрыл крышку. Вата. Я поднял вату, под ней оказалась еще вата, внутри которой что-то было. Я наклонился, чтобы рассмотреть повнимательней, выпрямился и заявил:

– Пуля тридцать восьмого калибра. Скажите, как интересно!

– Чрезвычайно. – Он потянулся к коробке и осмотрел содержимое. – Очень интересно. Ты уверен, что она тридцать восьмого калибра?

– Да, сэр. Ничего себе совпаденьице!

– Вот именно. Тут можно предположить все что угодно. Ну, скажем, это мог прислать какой-то шутник.

– Вполне. Значит, выкинем ее в мусорную корзину?

– Пока не стоит. А что, если… Арчи, я знаю, у тебя был трудный день, и не хотелось бы тебя обременять поручениями, но что, если ты отнесешь ее мистеру Кремеру, рассказав ему, как она у нас очутилась, и предложишь сравнить с теми пулями, которыми были убиты мистер Ибер и мистер Брайэм?

– Угу. Со временем, скажем через неделю или около того, я бы и сам до этого додумался. Мои мозги работают медленней, чем ваши. – Я положил на место верхний слой ваты и закрыл крышку. – Надо бы еще и завернуть ее в ту самую бумагу. Если пули окажутся одинаковыми, а это не исключено, Кремеру потребуется и обертка. И я в придачу. Если я принесу инспектору пулю тридцать восьмого калибра, снабдив подарок рассказом о том, как она у нас очутилась, мне придется от него отстреливаться, чтобы попасть сегодня вечером домой.

– Дьявольщина. – Вульф нахмурился. – Ты абсолютно прав. Так не пойдет. – Он на секунду задумался. – Бери блокнот, я продиктую письмо мистеру Кремеру.

Я сел за свой стол, приготовил блокнот и ручку.

– «Дорогой мистер Кремер, – начал диктовать Вульф. – Прилагаю к сему посылку, которую оставили возле моей двери несколько минут назад. На ней не было указано ни адреса, ни фамилии, однако человек, доставивший ее, сказал мистеру Гудвину, что это для меня, и удалился. Внутри находится пуля, которая, если верить мистеру Гудвину, тоже тридцать восьмого калибра. Сомневаюсь, что это шутка, однако судите сами. Вероятно, Вы решите, что пулю стоит сравнить с теми, которыми были убиты мистер Ибер и мистер Брайэм. Не трудитесь посылать ее мне обратно. Искренне Ваш…»

– Отправить по почте? – поинтересовался я.

– Нет. Доставь, пожалуйста, сам. Немедленно. И тут же назад.

– С радостью.

Я вытащил пишущую машинку и заправил в нее чистый лист.

Глава шестнадцатая

Ночь с понедельника на вторник была не худшей в жизни Фрица (ему случалось проводить и более беспокойные ночи), но и в ту ночь ему пришлось несладко. Когда я вернулся домой, доставив посылку в полицейское управление, Вульф вызвал нашего повара и дворецкого в кабинет.

– Кое-какие инструкции, Фриц.

– Слушаюсь, сэр.

– Мы с Арчи скоро ляжем спать, но нас здесь нет и не будет. На телефонные звонки станешь отвечать ты. Тебе неизвестно ни где мы находимся, ни когда вернемся домой. Ты не знаешь, когда мы уехали из дома. Тебя начнут запугивать, но ты не сдавайся. Записывай, если тебе велят нам что-либо передать. На звонки в дверь не реагируй. Никому и ни при каких обстоятельствах не открывай. Если ты откроешь, тебе, чего доброго, предъявят ордер на обыск, и весь дом будет перевернут вверх тормашками. Завтрак принесешь мне на час раньше, в семь утра. Арчи тоже позавтракает в семь. Мне очень жаль, если тебе перебьют сон, но ничего не поделаешь. У тебя будет возможность отоспаться завтра.

– Слушаюсь, сэр, – буркнул Фриц. – Если есть опасность, может, лучше… Знаю, вы с неохотой покидаете дом, и это вполне понятно. Но бывает, что лучше уехать, по крайней мере на какое-то время. – Он посмотрел в мою сторону. – Ты ведь согласен со мной, правда, Арчи?

– Нет, Фриц, опасности нет никакой, – успокоил его Вульф. – Наоборот, это прелюдия к полному триумфу. Так ты понял инструкции?

Бедняга уныло кивнул головой. Вот уже несколько лет он ждал того дня, когда Вульфа выведут из дома в наручниках, не говоря уже обо мне. Ждал с ужасом. Фриц бросил на меня укоризненный взгляд, чего я явно не заслуживал, и вышел. Мы же с Вульфом, так как нас не было дома, завалились спать.

Семь часов – время слишком раннее для завтрака, если ты, конечно, не пташка и не орнитолог, но тем не менее в семь ноль восемь я был на кухне. Там меня ожидали стакан апельсинового сока и вовсю трезвонивший телефон. Фрица видно не было. У меня появилось искушение взять трубку и проверить, насколько хорошо мне удается имитировать голос повара, но я это искушение поборол, и телефон продолжал названивать. К тому времени, когда появился Фриц, он уже выдохся.

Пока я расправлялся с тостами, беконом, омлетом со свежей земляникой и кофе, Фриц выступал передо мной с докладом, время от времени справляясь со своими записями. Первый звонок от лейтенанта Роуклиффа раздался в одиннадцать тридцать две, причем полицейский проявил такую настойчивость, что Фрицу ничего не оставалось, как бросить трубку. Второй звонок последовал в одиннадцать пятьдесят четыре. В двенадцать двадцать одну позвонил Кремер и стал расписывать, какие наказания грозят человеку, Фрицу к примеру, за соучастие в утаивании улик и чинении препятствий правосудию, когда расследуется дело об убийстве. В двенадцать пятьдесят шесть начались звонки в дверь, в час ноль три по ней стали колотить ногами. С часа четырнадцати до шести с небольшим царили тишина и спокойствие, однако в шесть ноль девять снова раздался звонок от Кремера. В шесть двадцать семь опять стали названивать в дверь, и сквозь одностороннюю стеклянную панель Фриц узнал сержанта Стеббинса. Тот упорствовал минут пять, потом залез в полицейскую машину, которая и поныне стоит возле нашего дома.

Я встал из-за стола и вышел в переднюю. Вернувшись в кухню, попросил еще тост и подлил себе кофе.

– Сержант все еще здесь, так что мы в опасности. Насколько тебе известно, мистер Вульф ненавидит, когда к нему в дом заходит голодный человек, а Стеббинс, как ты понимаешь, жаждет проникнуть внутрь, несмотря на то что вид у него голодный. Если мистер Вульф увидит его и поймет, что он еще не завтракал, то устроит нам сам знаешь что. Можно мне еще капельку тимьянового меда?

Я дожевывал последний кусочек тоста с медом и допивал остатки кофе, когда услышал, как Вульф спускается в лифте из своих покоев. Войдя в кабинет, я застал его на обычном месте. Мы обменялись утренними приветствиями.

– Похоже, то была не шутка, – заметил я.

– Не шутка. – Краешком промокательной бумаги Вульф смахивал со своего стола несуществующую пыль. – Соедини меня с инспектором Кремером.

Я набрал номер и с ходу нарвался на Кремера. Вульф снял трубку своего аппарата. Я отстранил свою на дюйм от уха, ожидая взрыва, но инспектор превзошел все мои ожидания.

– Где вас носит? – рявкнул он хриплым от ярости голосом.

– Это к делу не относится, – отрезал Вульф. – Звоню относительно пули, которую вам послал. Она соответствует тем двум?

– Черт побери, вы сами знаете, что соответствует! Вы знали об этом давно! Это самая грубая…

– Нет, я об этом подозревал, и только. Вот почему отправитель до поры до времени оставался анонимным. Я хотел бы, чтобы между нами не было никаких двусмысленностей. Пуля, которую я вам послал, вылетела из того же самого револьвера, из которого были убиты Ибер и Брайэм, не так ли?

– Проклятье! Вы все это подстроили. Ну, я вам отплачу той же монетой. Подстрою так, что вы оба…

– Мистер Кремер, это смехотворно. Я распутывал за вас чрезвычайно неприятное дело, а вы за это осыпаете меня проклятьями. Если вам приспичило выругаться, найдите, по крайней мере, подходящий повод. Так вы ответите на мой вопрос?

– Ответ «да»!

– В таком случае я готов предъявить вам и убийцу, и само орудие преступления, вопрос лишь в формальной процедуре. Я могу пригласить к себе окружного прокурора, вручить ему револьвер плюс пару превосходных свидетелей, и пускай он берет преступника. Или же смогу оставить это вам. Однако ни то ни другое мне не по душе, поскольку я вошел в значительные расходы и заслужил гонорар, который, признаться, рассчитываю получить. Тем более что в этом семействе денег куры не клюют. Итак, я хочу, чтобы все узнали, что я сделал и как, причем не просто узнали, а чтобы это произвело соответствующее впечатление. Следовательно, я должен предъявить револьвер в присутствии всей компании и тут же назвать имя убийцы. Если их приглашу я, они наверняка не придут. Но вы можете привести их ко мне. Так вот, если вы… Прошу вас, дайте мне закончить. Так вот, если вы соберете их всех у меня в кабинете в одиннадцать часов утра, всех до единого, я подготовлюсь к встрече как следует, и вы получите все необходимое, даже сверх того. Итак, через три часа в моем кабинете. Надеюсь, вы окажете мне эту услугу, тем более что я предпочитаю иметь дело с вами, а не с окружным прокурором.

– Мне следовало догадаться раньше, – прохрипел Кремер. – Вы звоните из дома. Вы провели дома всю ночь. Вы, черт побери, знали, что пули окажутся идентичными. Вы знали, что, как только мы это установим, мы немедленно возьмемся за вас, но вам не хотелось, чтобы вас тревожили среди ночи. Через полчаса у меня будет ордер на обыск вашего дома и другой – на привлечение вас с Гудвином к ответственности за сокрытие улик!

– Да что вы говорите? Тогда прошу прощения за то, что мне придется положить трубку. Я должен буду кое-кому позвонить.

– Да уж. Вы позвоните. Черт побери, конечно же, вы позвоните. Я разрешил вам заглянуть в протоколы, а вы вон чем мне за это отплатили! Кого вы хотите у себя видеть?

– Пятерых по фамилии Джарелл, а также мисс Кент и мистера Фута. В одиннадцать часов.

– Ну конечно же. А до одиннадцати вы будете торчать в оранжерее со своими проклятыми орхидеями! И мы не должны вам мешать.

Кремер повесил трубку. Мы сделали то же самое.

– Судя по всему, инспектор ненавидит орхидеи, – предположил я. – Я еще раньше обратил на это внимание. Наверное, вам придется от них избавиться. Теперь можно отвечать на телефонные звонки?

– Да. Между девятью и девятью тридцатью мне должны позвонить мисс Боннер, Сол, Фред и Орри. Если мы хотим, чтобы Джареллы получили незабываемое впечатление, мы должны представить им всю нашу компанию.

– О’кей. Однако не повредит, если мне заранее будет известно, за кем именно следует приглядывать. Знаю только, что не за Роджером Футом.

Вульф бросил взгляд на часы на стене:

– Еще рано. Очень хорошо.

Глава семнадцатая

Обязанности лакея и швейцара я передал Солу с Орри, поскольку у меня нашлись другие дела. Кремер со Стеббинсом явились за двадцать минут до установленного времени и, что называется, рвались к Вульфу, поэтому мне пришлось провести их в столовую и позаботиться о том, чтобы они не скучали.

Разумеется, им нужен был не я, а Вульф, но я объяснил им, что если они поднимутся на три лестничных пролета, то обнаружат, что дверь в оранжерею заперта. Я постарался отвлечь внимание гостей анекдотом об одной девочке из кордебалета и муравьеде, но им, судя по всему, было не до анекдотов.

Наконец на пороге столовой появился Вульф, сказал:

– Доброе утро, джентльмены. Прошу пройти в кабинет. – И вышел.

Кремер со Стеббинсом последовали за ним, я прикрывал тылы.

Во время предыдущих визитов Отис Джарелл восседал на почетном месте в красном кожаном кресле, однако на этот раз Сол, следуя инструкциям Вульфа, усадил туда инспектора Кремера, а наш бывший клиент занял место в первом ряду вместе со своей женой, сыном и невесткой. Во втором ряду уселись Лоис, Нора Кент, Роджер Фут и Сол Пензер. На кушетке позади меня устроились Салли Кольт, сотрудница из штата Дол Боннер, Фред Даркин и Орри Кетер. Пэрли Стеббинс сел там же, где и всегда, – у самой стены на расстоянии вытянутой руки от Кремера.

В данный момент красное кожаное кресло являлось отнюдь не почетным местом. Почетным местом было одно из желтых кресел, которое поставили рядом со столом Вульфа и в котором теперь восседала Дол Боннер, девица с огромными глазами цвета жженого сахара, обрамленными длиннющими черными ресницами. Разумеется, слишком красивая для того, чтобы быть сыщицей. Я заранее предупредил Фрица о ее приходе. Помню, как-то она обедала у нас, и с тех пор он взирает с опаской на каждую женщину, переступающую порог нашего дома: а вдруг она вытеснит его из кухни, не говоря уже об остальном хозяйстве?

Инспектор Кремер встал и обвел глазами собравшихся:

– Ниро Вульф собирается нам что-то сказать, так что давайте его послушаем. Вы здесь по требованию полиции, поэтому я желал бы кое-что прояснить. Вопросы, которые задаст вам Вульф, это его вопросы, а не мои. Можете на них отвечать или не отвечать, ваше дело. Полиция не уполномочивала Вульфа действовать в ее интересах.

– Мистер Кремер, у меня нет никаких вопросов, – сказал Вульф. – Одни ответы.

– Хорошо. Тогда валяйте, – разрешил Кремер и плюхнулся в кресло.

– Я хотел бы отчитаться перед вами, каким образом я обнаружил револьвер, из которого были убиты Ибер и Брайэм, и как это повлияло на идентификацию преступника, – начал Вульф. – После того как вы все вышли отсюда восемь дней тому назад, в понедельник, я сообщил мистеру Кремеру те сведения, которые обязан был ему сообщить, о чем вас заранее предупредил. С тех пор у меня нет клиента, а следовательно, нет и предписания действовать в чьих-либо интересах. Однако дело возбудило во мне любопытство. Поэтому я решил искупить свой позор и продолжить расследование. – Он откашлялся. – Вы от моих услуг отказались, так что помощи от вас ждать не приходилось. В моем распоряжении не было ни людей, ни средств, необходимых для ведения расследования, плюс к тому мне чинила всяческие препятствия полиция. Однако же я располагал одним фактом, на который возлагал большие надежды, а именно: пули, сразившие Ибера и Брайэма, были выпущены из одного и того же револьвера. Допустив, что из него стрелял один и тот же человек, я сделал вывод, что револьвер находился в его распоряжении с четверга, когда был убит Ибер, до воскресенья, когда погиб Брайэм, или же он был спрятан в таком месте, откуда его всегда можно взять. Где же он был спрятан?

Вульф метнул взгляд в сторону Кремера:

– Мистер Кремер оказал мне огромную услугу, разрешив мистеру Гудвину воспользоваться отчетами о ваших передвижениях в данный отрезок времени. Я всегда высоко ценил и ценю его сотрудничество, так что с моей стороны было бы в высшей степени непорядочно предположить, будто инспектор позволил мне ознакомиться с содержанием этих отчетов лишь потому, что его терзало любопытство, как я распоряжусь всем этим материалом. Отчеты передо мной. – Он постучал указательным пальцем по листкам бумаги на своем столе. – Мистер Гудвин их перепечатал. Я ознакомился с ними и тщательно всё проанализировал. Разумеется, я не исключал возможности, что револьвер мог быть спрятан где-то в вашей квартире, но считал это маловероятным. Ведь полиция могла в любой момент произвести обыск, что она и сделала неделю назад. Вероятнее всего, револьвер припрятали где-то еще – на этой версии я и основывал свое расследование…

– Той же самой версии придерживался и я, – проскрипел со своего места Кремер.

Вульф кивнул:

– Несомненно. Однако для вас она была лишь одной из многих, для меня – единственной. Вдобавок к тому, можно сказать, несомненному факту, согласно которому с четверга по воскресенье револьвер хранился в каком-то легкодоступном месте, вполне вероятно, что его могли положить туда же и после того, как был убит Брайэм. Выбравшись из машины на Тридцать девятой авеню, убийца прихватил с собой револьвер, от которого ему нужно было избавиться. Положи он оружие в такое место, где его можно обнаружить, и он подверг бы себя риску, ведь наряду с фактом, что этот револьвер принадлежал мистеру Джареллу, установят еще и то, что из него были сделаны два выстрела. С другой стороны, положи он револьвер в такое место, где его нельзя обнаружить, например швырни в реку, преступника могли застать за этим занятием. Да и времени было в обрез. Так что, вероятнее всего, наш злоумышленник при первой же возможности положил его на прежнее место, туда, где револьвер пролежал три дня. Следовательно, мои поиски производились не просто в том месте, где револьвер мог лежать те три дня, но там, где он, по всей вероятности, еще лежал. – Вульф сделал могучий вдох.

– Итак, я проанализировал все ваши передвижения. Это открыло передо мной самые разнообразные перспективы, и многообещающие, и просто притянутые за уши. Для того чтобы проследить все возможности, мне требовалась помощь, и я обратился к мистеру Солу Пензеру (который сидит сейчас рядом с мистером Футом), к мистеру Фреду Даркину (на кушетке), к мистеру Орвилу Кетеру (на кушетке рядом с мистером Даркином), к мисс Теодолине Боннер (справа от меня,) а также к мисс Салли Кольт, ассистенту мисс Боннер (на кушетке рядом с мистером Даркином).

– Ближе к делу, – проворчал Кремер.

Вульф даже не удостоил его взглядом.

– Не стану останавливаться подробно на всех их изысканиях, однако некоторые заслуживают того, чтобы о них вкратце упомянули. Расследование здорово затянулось из-за выходных. Мистер Гудвин провел четыре дня на ипподромах: «Ямайке» и «Бельмонте». Мистер Пензер с необычайным мастерством и дотошностью проследил все передвижения мистера Джарелла. Мистер Даркин ловко провел расследование в «Метрополитен атлетик клаб». Мистер Кетер нашел троих свидетелей, которые видели в воскресенье миссис Отис Джарелл в Центральном парке, в то воскресенье, когда был убит Брайэм. Однако удачей увенчались лишь старания мисс Боннер и мисс Кольт. Мисс Боннер, прошу вас, предъявите револьвер.

Дол Боннер раскрыла свою сумочку, достала из нее револьвер, предупредила, что он заряжен, и положила его на стол Вульфа. Кремер сорвался с места и рысью бросился к столу, едва не отдавив по пути ноги Уимену. Стеббинс тоже вскочил с кресла. Дол Боннер между тем обратилась к Кремеру:

– Я обследовала его на предмет отпечатков, инспектор. Четких не оказалось. Осторожно, он заряжен.

– Это вы его зарядили?

– Нет. Когда я его обнаружила, там не хватало двух патронов. Я выстрелила всего один раз, так что там осталось…

– Вы из него стреляли?

– Мистер Кремер, – вмешался Вульф, – а как иначе мы могли определить, тот ли это револьвер? Дайте мне закончить, и у вас впереди будет целый день.

Я достал из ящика своего стола большой конверт из плотной бумаги и вручил его Кремеру. Он взял револьвер за предохранитель, передал его Пэрли, буркнул: «Заканчивайте» – и сел на место.

– Что вы сделали после того, как обнаружили револьвер, мисс Боннер? – поинтересовался Вульф.

– Со мной была мисс Кольт. Мы позвонили вам, получили от вас точные инструкции и действовали согласно им. Мы отправились в мой офис, включили на полную громкость радио, выстрелили из револьвера в подушку, извлекли пулю, положили ее в коробочку с ватой, завернули коробочку в бумагу и отправили ее с курьером к вам.

– Когда вы обнаружили револьвер?

– Вчера вечером, в восемнадцать десять.

– И с тех пор он все время находился у вас?

– Да. Я ни на секунду не спускала с него глаз. Ночью он был у меня под подушкой.

– Где вы его обнаружили?

– В шкафчике на четвертом этаже заведения Кларинды Дэй на Сорок восьмой улице.

Трелла Джарелл раскрыла от изумления рот. Все взоры обратились к ней, и она поспешила прикрыть его ладонью.

– Шкафчик был заперт? – спросил Вульф.

– Да.

– Вы его взломали?

– Нет. Я открыла его ключом.

– Я не стану спрашивать у вас, где вы достали этот ключ. Об этом у вас могут спросить на суде, здесь же у нас не судебное расследование. Это был обычный шкафчик?

– Да. На этом этаже личные шкафчики клиентов расположены в четыре ряда, по двадцать в каждом. Клиентки Кларинды Дэй хранят в них одежду и личные принадлежности, пока занимаются гимнастикой или принимают сеанс массажа. Кое-кто держит там смену белья и прочие предметы туалета.

– Вы сказали «личные шкафчики». Выходит, каждый шкафчик принадлежит кому-то одному?

– Да. Ключ от него находится у клиентки. Правда, не исключено, что у управляющего имеются запасные связки. Ключ же, которым воспользовалась я… Но ведь я не должна говорить об этом здесь, правда?

– Сейчас в этом нет необходимости. Вы сможете сказать об этом, когда вас вызовут в суд в качестве свидетеля. Как вы знаете, за ваш проступок предусмотрена ответственность, но, поскольку вы обнаружили оружие, из которого были убиты два человека, сомневаюсь, чтобы вас наказали. А вам известно, кому из клиентов Кларинды Дэй принадлежит этот шкафчик?

– Да. Миссис Уимен Джарелл. На нем написана ее фамилия. В шкафчике я обнаружила кое-что еще, например письма в конвертах, адресованные этой леди.

Гробовая тишина. Ни звука. Ее нарушил Отис Джарелл, пробормотавший едва слышно:

– Змея, змея.

Вульф в упор смотрел на Сьюзен:

– Миссис Джарелл, может, вы хотите объяснить, каким образом револьвер попал в ваш шкафчик?

Я следил краем глаза за ее маленьким продолговатым лицом, находившимся на расстоянии всего каких-нибудь четырех футов от моего, и, могу поклясться, дамочка и глазом не моргнула. Встретившись со взглядом Вульфа, она слегка шевельнула губами, как будто пыталась изобразить улыбку. (Я уже однажды наблюдал то же самое.)

– Я ничего не могу вам объяснить, – сказала она, – поскольку сама ничего не знаю. Но вы не можете настаивать на том, что я взяла револьвер в тот день, в среду, потому что я уже говорила вам, что делала в то время. Я была наверху, у себя в комнате. Со мной был мой муж. Верно, Уи?

Возможно, Сьюзен смогла бы ускользнуть от нас, если бы до того, как задать свой вопрос, заглянула ему в глаза. Однако ее муж был совершенно парализован: его нижняя челюсть отвисла, и он не сводил глаз с Вульфа. Казалось, бедняга был не в состоянии выдавить из себя что-либо членораздельное, кроме идиотского блеяния:

– Я принимал душ, я долго принимал душ, я всегда долго принимаю душ…

Можно представить, как мужчина, потрясенный до глубины души открытием, что его жена – убийца, в сердцах произносит роковую для нее фразу, произносит выразительно и отчетливо. Можно представить себе все что угодно, но только не это жалкое блеяние!

Глава восемнадцатая

Вышло так, что часть личных дел Отиса Джарелла была предана огласке, о них поведал он сам со свидетельского места в суде. Говорят, что установление мотивов преступления не имеет первостепенного значения в деле об убийстве, однако здорово помогает в ходе расследования, так что окружному прокурору пришлось вызвать мистера Джарелла. Версия была следующей: Сьюзен состояла в любовной связи с Джимом Ибером и получала через него деловую информацию (в частности, насчет той пароходной компании), которую она сообщала Корею Брайэму, и последний ею пользовался. Ибер, пронюхав о барыше, который извлек от сделки Брайэм, заподозрил, что его уволили по подозрению в том, что он якобы сообщил не подлежащие разглашению сведения другу семьи, и вспомнил, что рассказывал об этом Сьюзен. Он понял, что Брайэма просветила именно она, о чем, вероятно, и сказал своей любовнице перед тем, как я вошел в студию, сопроводив это угрозой рассказать правду своему бывшему боссу. Для того чтобы проверить эту версию, потребовалось вмешательство Джарелла, хотя к тому времени у полиции уже имелись и другие доказательства, например такие, как двести тысяч долларов в банковском сейфе, арендованном на имя Сьюзен. Она так и не вспомнила, откуда у нее такие деньги.

Что касается Брайэма, то тут фигурировала следующая версия. Он заподозрил Сьюзен в убийстве Ибера, о чем ей и сказал, а о дальнейшем развитии событий догадывайтесь сами. То ли он в такой степени осуждал это убийство, что собирался сообщить о нем в полицию, то ли стал ее шантажировать – может, велел вернуть ему двести тысяч долларов, – а возможно, имел претензии личного характера.

Кроме Джарелла, никто из его семейства на суде не выступал. Каким образом у Сьюзен оказался ключ от библиотеки, установить было несложно. Ключ имелся у ее мужа, а спальня у супругов была общая. Какое она понесет наказание – сказать не берусь. Читайте газеты. Жюри присяжных вынесло убийце суровый приговор, но так просто женщину на электрический стул не посадишь, тем более если она молода и хороша собой.

Вульф получил от Джарелла гонорар, на этот раз чек, гонорар солидный, но он его заработал. Больше ничего от этого представителя рода человеческого моему боссу нужно не было, а уж мне и подавно. Вульф заявил это от имени нас обоих в тот самый день, когда Сьюзен отдали под суд. Мистер Джарелл позвонил уведомить, что посылает нам чек на такую-то сумму, и спросил, достаточная ли она. Когда Вульф ответил удовлетворительно, Отис изрек:

– И все-таки, Вульф, я оказался прав. Сьюзен на самом деле змея. Вы не поверили мне в тот день, когда я пришел нанимать вас на работу. Гудвин тоже не поверил, но теперь-то вы знаете, что я оказался прав, и это принесло мне огромное удовлетворение. Моя невестка – змея.

– Нет, сэр, – возразил Вульф. – Я вовсе не уверен в том, что вы правы. Она убийца, ведьма, мерзавка, но вы так и не представили мне доказательств того, что она змея. Я все еще вам не верю. Буду рад получить от вас чек.

С этими словами он повесил трубку, и я сделал то же самое.