Всегда твой

ГЛАВА 15

Сикстайн

— Так, Сикс, помнишь, как ты вчера сказала, что выйдешь из своей зоны комфорта? — спрашивает меня Нера.

Мы вчетвером сидим в гостиной и расслабляемся. Я читаю книгу, Беллами занимается, Тайер смотрит сериал на своем телефоне, а Нера с кем-то переписывается.

Я подумала, что это может быть тот загадочный парень, с которым она разговаривала, но, очевидно, это кто-то другой.

— Да. — Я подняла тост за это обещание вчера вечером, когда мы праздновали мой день рождения в полночь.

Сегодня утром я проснулась от того, что в моей комнате толпились девочки с тортом, мимозами и нестройным исполнением песни «С днем рождения.»

Это было идеально.

— Ну что ж, первая возможность есть, — сказала она, бросив на меня озорной взгляд.

— В чем дело?

— Сегодня вечером на заброшенной фабрике будет бой.

— И ты хочешь, чтобы я стала добровольцем? Это слишком далеко, Нер, — шучу я.

— Погоди, — вклинивается Тайер, поднимая руку, — ты говоришь о подпольных боях? Вроде тех нелегальных, что показывают в фильмах?

— Да, — говорит Нера, — они происходят каждые пару месяцев. Я не уверена, кто из бойцов будет в этот раз, но обычно там есть хотя бы один человек из АКК.

Тайер поворачивается к Беллами и шлепает ее по коленке.

— Я же говорила, что подпольные бои — дело богатых людей.

Беллами кивает мне в подтверждение.

— Действительно говорила.

— В любом случае, — добавляет Нера, — им нужна девушка с ринга для финального боя. Судя по всему, этим собиралась заняться Таллула, но у нее грипп, поэтому она попросила меня пригласить тебя.

Я хмурюсь.

— Тогда почему она написала тебе, а не мне?

Она улыбается и пересекает комнату, чтобы сесть рядом со мной, закидывая руку мне на плечи.

— Она знала, что мне придется убеждать тебя, чтобы ты согласилась.

— Она ошибалась, потому что ответ «нет». Я ни за что не смогу предстать перед сотнями людей в откровенном наряде, у меня, интроверта, уже начинается приступ паники при одной мысли об этом.

— Давай, Сикс! — говорит Беллами, закрывая учебник с решительным стуком. — Ты должна это сделать, это звучит так весело.

— Но почему именно я?

— Давай посмотрим, ты же просто красотка, — говорит Тайер, отсчитывая пальцы, — в обтягивающих шортиках и топике ты будешь мечтой любого парня, это способ выйти из зоны комфорта, как ты и хотела, и такой опыт бывает раз в жизни. Не думаю, что тебя когда-нибудь еще попросят быть девушкой на ринге во время боя. Так что, Carpe that diem — лови момент или что-то в этом роде.

— Это просто не мое, — отвечаю я. Честно говоря, я бы хотела, чтобы это было чем-то моим. Мне бы хотелось иметь ту смелую уверенность, которая есть у всех трех моих друзей. Я знаю, что никто из них на моем месте не стал бы колебаться и говорить «нет».

— Именно поэтому ты должна это сделать, детка, — говорит Нера, подталкивая меня в плечо. — К тому же ты не такая уж и стеснительная, как ты себя убеждаешь. Ты позволила незнакомцу проколоть себе сосок в случайный вторник этим летом, значит, сможешь и это.

Беллами идет к холодильнику и берет еще одну порцию пива.

— Это твой день рождения, Сикс. Если ты не можешь совершать безумные поступки сегодня, то когда ты сможешь их совершить? — она протягивает мне банку. — А теперь выпей. Ты сделаешь это, и жидкая храбрость поможет.

Я колеблюсь, пока моя рука обхватывает банку. Я не беру его сразу, а она не отпускает.

Сердце бешено колотится при одной мысли о том, чтобы вот так выставить себя на центральную сцену. Свет, глаза, осуждение людей — от одной мысли об этом у меня мурашки по коже.

Но наряду со страхом есть и волнение. Моя мама всегда говорит мне, что это не «смутит тебя, если ты не позволишь этому», так что я стараюсь принять это.

Беллами наклоняется так, что мы оказываемся почти глаза в глаза.

— У тебя все получится.

Я издаю неуверенный звук, но пересиливаю себя и беру у нее банку и открываю ее.

— Ладно, хорошо.

Девочки кричат и вскакивают на ноги, хватают меня и заставляют присоединиться к ним. Я задыхаюсь, когда спустя несколько минут опускаюсь обратно в кресло.

— Что мне надеть?

Нера смотрит на свой телефон.

— Они оставят форму для тебя в женской раздевалке.

— Форму?

— Как ты и сказала, я не думаю, что в форме много ткани. То, что они тебе дадут, можно будет использовать как салфетки, — сухо добавляет Тайер.

Я поднимаю на нее глаза, сидя на диване.

— Ты хочешь, чтобы я отменила поездку?

— Нет, не хочет, — говорит Беллами, бросая локоть в сторону Тайер. — А как же макияж?

— Ты должна сделать дымчатый макияж, — говорит Нера, ее тон не терпит возражений.

— Не могу поверить, что я это пропущу, — надувшись, говорит Беллами. — Сделай для меня фотографии!

— Да, как жизнь при диктатуре? — спрашивает Нера.

Беллами краснеет в ответ.

— Хорошо. А иногда ужасно.

— Вы уже переспали? — спрашивает Тайер.

— Нет! — быстро отвечает Беллами. — Мы делали все, кроме этого.

— Завидую, — говорю я со вздохом.

— Не стоит, — отвечает она с ухмылкой. — После сегодняшнего вечера за тобой будут стоять в очереди.

Заброшенная шоколадная фабрика воплощает в себе все, что я думала о месте проведения подпольных боев.

Жуткая, мрачная и леденящая душу, она почти слишком похожа на клише.

Насколько я знаю, место проведения боев каждый раз меняется, чтобы вся операция оставалась незамеченной, так что я прихожу сюда впервые.

Тайер, Нера и я входим через немаркированную дверь на пустой парковке. Мы проходим через заброшенную кухню, которая явно не использовалась годами, и попадаем в основное помещение, похожее на кафетерий.

Пол отвратительный, липкий от пролитого на него алкоголя. В углу стоит импровизированный бар, а в центре большого помещения — использованный боксерский ринг, вокруг которого толпятся сотни людей, наблюдая за боем. Света почти нет, кроме шести идеально расположенных ламп профессионального уровня, направленных на ринг, чтобы осветить его.

— Судя по всему, это четвертый бой, так что у тебя есть немного времени до начала шестого и последнего. — Оглянувшись через плечо, Нера бросает мне.

— Принесу нам пива, — добавляет Тайер.

Я хватаю ее за руку, прежде чем она успевает уйти, и смотрю на них обеих.

— Вам двоим лучше быть в центре толпы, когда я выйду. Я хочу видеть ваши лица, прижатые к канатам, если вы собираетесь заставить меня сделать это.

— А где же мне еще быть, Сикс? — говорит ей Нера, подмигивая.

— То же самое, и я должна получить хорошие кадры для Беллами, так что когда ты будешь смотреть в толпу, ожидай, что я буду снимать тебя, как мамаша из «Дрянных девчонок».

— Я никогда не хочу видеть эти кадры, — говорю я, притворно вздрагивая.

— Может быть, не ты, — отвечает Нера, — но я думаю, что знаю кое-кого, кто убил бы за то, чтобы увидеть это.

— О, он бы определенно одарил тебя не только ненавидящим взглядом, если бы увидел на тебе это, — Тайер соглашается.

— Может, нам стоит отправить ему смс? — предлагает Нера, и я вклиниваюсь, прежде чем Тайер успевает сказать что-то еще.

— Мы абсолютно не будем этого делать. Мы его ненавидим, помнишь? К тому же, он не захочет этого. Он, наверное, сейчас трахается с девушкой.

Нет слов, чтобы описать ту острую боль, которую я чувствую в животе, когда думаю о том, что он спит с другими девушками. Я знаю, потому что я долго гуглила, пытаясь найти название этому чувству.

В течение двух лет, когда он игнорировал мое существование после того, как застал меня за поцелуем с Максом, он следил за тем, чтобы я знала о каждой девушке, с которой он трахался. Честно говоря, я не уверена, было ли это намеренно, может быть, это его новый способ наказать меня, когда наши ссоры прекратились, но в любом случае результат был один.

Было чертовски больно.

Я не могла думать о том, чтобы встретить кого-то еще, когда все, о чем я могла думать, это с кем он был и заставляла ли она его улыбаться, как я раньше.

— Он шлюха? — спросил Тайер, встревоженный.

— Да, он был немного шлюхой. — Нера подтверждает кивком, а затем добавляет. — Это было в прошлом году. До того, как вы снова начали общаться, может, сейчас что-то изменилось?

— Нет, он меня ненавидит. Он всегда меня ненавидел и всегда будет ненавидеть. Ничего не изменилось. — Я говорю. — Пойду переоденусь.

Я машу им рукой и направляюсь в сторону, как я надеюсь, раздевалки.

Я помню, как он пощипывал мой сосок, как дышал на мою шею. Он хотел меня, это было очевидно по тому, как он на меня смотрел, но, должно быть, это был лишь временный промах в чувствах.

Если он что-то и почувствовал, то я о нем ничего не слышала. На этой неделе он в основном пропадал без вести, посетив лишь пару наших занятий, но я его видела.

Он мог бы поговорить со мной, если бы захотел.

Я спрашиваю дорогу к раздевалке и в итоге сворачиваю на пару поворотов вглубь здания.

Я уже заблудилась и собиралась свернуть за угол, когда услышала голос, который остановил меня. Я заглядываю за поворот как раз вовремя, чтобы увидеть Глорию, девушку, которую я знаю по АКК, игриво толкающую кого-то к стене.

— Позволь мне сделать тебе приятно, — воркует она, прижимая мужчину к стене обеими вытянутыми руками. — Давай, ты знаешь, что я могу сделать своим ртом.

Его лицо остается в тени до того момента, как он наклоняет голову, чтобы посмотреть на нее, и мой желудок опускается, когда я узнаю Феникса.

Он выглядит таким незаинтересованным, каким я его никогда не видела, его взгляд не меняется, а руки по-прежнему на боку, и все же он не делает ничего, чтобы оттолкнуть ее.

Она зарывается лицом в его шею и целует его горло, и все мои силы уходят на то, чтобы не оттащить ее от него и не задушить до смерти у него на глазах.

Чтобы оттирать места, где она касается его голой кожи, дерьмовой стороной губки, пока я не сотру с него все ее следы.

Я делаю шаг назад, подальше от этой сцены.

Поговорим о доказательстве моей правоты.

Он не мой, как бы сильно мне ни хотелось, чтобы он им стал.

Спотыкаясь, я возвращаюсь к тому месту, откуда пришла, и женщина провожает меня в раздевалку, пока я пытаюсь контролировать свои эмоции.

Мои голова и сердце разрываются между ненавистью и ревностью, что я только что видела его с ней, и новой тревогой по поводу моей предстоящей роли девушки на ринге, когда он будет там.

Ненависть и ревность вытесняют тревогу, а мое зрение окрашивается в красный цвет при воспоминании о том, что я только что увидела.

К черту его.

Он не разговаривал со мной два года, потому что кто-то другой поцеловал меня, что не должно было его волновать, учитывая его очевидную ненависть ко мне, а он тем временем трахал других девушек.

Он никогда не простит меня, и мне надоело терпеливо ждать, когда это может произойти. Он не может вечно наказывать меня за ту вину, которую он возлагает на меня в связи с несчастным случаем с Астором.

Я проверяю свой телефон и вижу новое сообщение в групповом чате наших девочек.

Нера: 4-й бой закончен, приступаем к 5-му.

За ним следует еще одно, отправленное две минуты назад.

Нера: Ой, этот бой проходит быстро. Они ждут тебя у раздевалки, когда ты будешь готова.

Я открываю шкаф, подстегиваемая злостью на Феникса, и достаю «форму». По сути, это пара откровенных красных трусиков и белый топ без рукавов с молнией до середины груди.

Я надеваю ее с некоторым трудом. Топ настолько тесный, что я едва могу его надеть, и уж точно не в лифчике. Наконец я натягиваю его через голову и спускаю до середины туловища, где он заканчивается.

Когда я смотрю в зеркало, даже я могу признать, что выгляжу неплохо. Шорты подчеркивают неприкрытый изгиб моей задницы и длину моих ног. Топ облегает мою грудь, заставляя ее выглядеть больше, чем она есть на самом деле. Материал прилипает к коже и подчеркивает мой проколотый сосок.

Хорошо, надеюсь, он сможет увидеть это, где бы он ни стоял. Надеюсь, это сведет его с ума.

Мои волосы спадают пляжными волнами до поясницы, а макияж подчеркивает зеленые глаза. Я выгляжу сексуально и знойно, идеальная девушка для боя в заброшенном здании.

Я пишу девочкам, чтобы получить последний заряд храбрости.

Я: Я видела официанток из Hooters, на которых было больше одежды, чем на мне сейчас.

Тайер: *снимает в 4k*

Я: О, и я только что видела Феникса. Видимо, он тоже пришел посмотреть на бой.

Нера: Ты заставишь его пожалеть обо всей его жизни.

Я: Он собирался трахнуть Глорию, так что я уверена, что ему будет все равно.

Я: Убираю телефон, поговорим потом.

Я кладу телефон в шкафчик вместе с остальной одеждой и закрываю его. Я возвращаюсь к зеркалу и тыкаю пальцем в свое отражение.

— Больше не позволяй этому человеку разрушать твою жизнь. — Я говорю это вслух, пытаясь запечатлеть это в своем мозгу.

В дверь громко стучат, заставляя меня подпрыгнуть.

— Они ждут тебя.

— Иду!

Я в последний раз расчесываю волосы, затем перекидываю их и распушиваю, чтобы придать им объем. Когда я выхожу из раздевалки, там меня ждет мужчина. На вид ему около двадцати лет, и его глаза комично расширяются, когда он смотрит на меня.

— Боже…, — начинает он, но останавливается и неловко кашляет, когда замечает, что я смотрю на него. — Прости, не хотел показаться мерзавцем, но ты выглядишь… хорошо. Действительно хорошо.

Это тот заряд уверенности, который мне нужен, и я улыбаюсь ему, в последний раз потирая божью коровку на запястье на удачу.

С тех пор как я сделала татуировку, я ловлю себя на том, что рассеянно потираю ее всякий раз, когда мне требуется немного дополнительной храбрости. Мне нравится думать, что Астор смотрит на меня сверху вниз, подбадривая и оказывая свою тихую поддержку.

— Ну что, пойдем? — говорю я, кивая в сторону ринга.

Он снова кашляет и кивает, отводя взгляд от моего тела.

— Сюда.

Я следую за ним к краю ринга, где он показывает мне разные карточки для каждого раунда. Я беру первую и смотрю на судью, который просит меня выйти на ринг.

Сердце словно готово выпрыгнуть из горла, но я все равно следую за ним, держась за табличку. Я запрыгиваю на край ринга, пробираюсь под канаты и встаю.

Внезапно на меня обрушивается шум толпы и жар ламп. Я едва могу разглядеть толпу из-за внутреннего света, и в целом создается ощущение, что я нахожусь под микроскопом.

Это самая пугающая вещь, которую я когда-либо делала, и я уже собираюсь сделать шаг назад к канату, когда слышу голос, зовущий меня через шум толпы.

— Ты самая горячая штучка, которую я когда-либо видел! — я поворачиваюсь в его сторону и вижу Неру, которая кричит на все помещение, закрыв рот руками.

Рядом с ней стоит Тайер, вытащив телефон и повернувшись ко мне.

— Кажется, из-за тебя у меня би-паника. Этот наряд — такая конфетка.

Я не могу не расслабиться при этих словах, счастливая улыбка тянется к уголкам моих губ.

Мой взгляд задерживается на одном из бойцов, когда он выходит на ринг. Он чертовски огромен, по-другому и не скажешь. В нем больше шести футов, на плечах и спине проступают крупные мышцы, а его нос и опухшие глаза дают понять, что это далеко не первый его бой. Он невероятно пугающий, и я не завидую его противнику.

Я смотрю в другую сторону, где второй боец, пригнувшись под канатами, выходит на ринг. Прежде чем он полностью выпрямляется, мой желудок опускается, как свинцовый шар, когда я понимаю, кто это.

Не знаю, почему мне не пришло в голову, что Феникс может быть здесь, чтобы драться, а не смотреть. Это должно было быть очевидно, потому что сейчас, когда я стою лицом к лицу с ним на глазах у сотен людей, это, черт возьми, так и есть.

Он еще не заметил меня. Он прыгает на месте, чтобы разогреть ноги, его голова слегка склонилась, пока он слушает, что шепчет ему на ухо его друг. Его глаза наконец-то переходят на меня, а затем отводятся в сторону, прежде чем его осеняет осознание, и он замирает.

Очень медленно его взгляд возвращается ко мне.

— О, черт, — слышу я слова Неры, а может, это просто мой собственный голос в голове, потому что я понимаю, что повторяю их про себя.

Он скользит взглядом по моему телу, изучая каждый сантиметр моих изгибов. Они следуют по линии моей шеи и вниз по груди, темнея, когда ловят контур моего пирсинга через белый топ.

Они продолжают спускаться по моим бедрам, преодолевая неприлично маленькие шорты-трусики, и устремляются на длинные ноги.

Он разрывает меня на части своим взглядом, его ноздри раздуваются, когда он рассматривает длинные участки обнаженной кожи и то немногое, что остается для воображения под теми немногими частями, которые прикрыты.

Хорошо, что я стою к нему лицом, и он не видит, что половина моей задницы осталась торчать наружу. Судя по выражению его лица, ему бы это ни капельки не понравилось.

Хотя… к черту его.

Менее тридцати минут назад ему лизала горло другая, и кто знает, чем они занимались после моего ухода.

Вместо того чтобы отталкивать от себя отвращение и злость, которые я испытываю, думая о нем с ней, я принимаю их. Это топливо, которое мне нужно, чтобы издеваться над ним и заставить его пожалеть о том, как он со мной обращался.

Я смотрю ему прямо в глаза, когда берусь за молнию на рубашке. Он опускает взгляд на мою руку, и его челюсть напрягается с такой силой, что кажется, будто один из мускулов на его щеке может затрещать.

Его ноздри раздуваются, а глаза становятся откровенно убийственными, когда я медленно опускаю молнию. Я опускаю ее до того предела, когда грудь становится приемлемой для публичного показа, и останавливаюсь только тогда, когда она почти вываливается из топа.

Снова хватаясь за табличку, я поднимаю ее над головой, выпячивая грудь и сжимая руки, чтобы как можно сильнее приподнять грудь.

Держась обеими руками за вновь обретенную уверенность, я медленно кручусь.

Переставляю одну ногу, выгибаю спину и вращаю бедрами. Переставляю вторую и повторяю, кружась по комнате.

Я не смотрю на Феникса, но чувствую, как его темный взгляд прожигает мою спину и, в частности, задницу. Воздух наполняется силой, которой не было несколько минут назад, и я знаю, что он в ярости.

Я иду по рингу, держа в руках табличку, под громкие аплодисменты, пока диктор объявляет начало боя.

— Единственное правило — это отсутствие правил. Нет ничего запрещенного, если вы выходите за ринг. Бой начнется через пять минут.

Я вздрагиваю от этих слов.

Я знаю, что Феникс — отличный боец, но его противник выглядит как человек, который будет опираться на отсутствие правила «ничего запрещенного», чтобы победить.

Продолжая идти по рингу, я прохожу мимо другого бойца, и он свистит мне вслед. Когда я смотрю на него, он смачно облизывает губы так, что у меня сводит желудок. Я делаю шаг назад.

— Найди меня после боя, детка, и я покажу твоей заднице, как надо проводить время.

Мое лицо искажается от отвращения, но суматоха за спиной не дает мне ответить. Коварные глаза бойца переводятся с моей груди на что-то над правым плечом.

Я вовремя оборачиваюсь и вижу, как Феникс бросается на меня.

Нет, не на меня.

Его темные глаза устремлены на другого бойца с таким выражением, которое гарантирует абсолютное уничтожение. Его мышцы напряжены, как свернутая пружина, и он похож на мрачного жнеца, пришедшего вершить правосудие.

С моих губ срывается тихий испуганный крик, и я отпрыгиваю в сторону, держась за канаты.

Другой боец успевает сделать два больших шага, прежде чем Феникс оказывается на нем.

Феникс уклоняется, когда боец наносит первый удар, затем проскакивает под его рукой и возвращается с другой стороны, нанося сокрушительный левый хук в челюсть. Я понимаю, что это катастрофа, только по бешеному взгляду Феникса.

Что-то трещит, и второй боец падает лицом на пол бескостной грудой, как ходячая игрушка, из которой только что вынули батарейки.

Я и остальные зрители застываем в шоке, глядя на распростертого на полу крупного мужчину, который, похоже, был нокаутирован одним ударом. Все закончилось, не успев толком начаться.

Кто-то встает на одно колено рядом с ним и начинает считать, но это бессмысленно. Он потух, как свет, и ему уже не подняться.

— Один…

Я перевожу взгляд на Феникса и вижу, что он уже смотрит на меня.

Я заперта в этом моменте с ним, и счет едва улавливается, как будто он доносится издалека.

— Два…

Он смотрит на меня немигающим взглядом, в котором столько ярости, что у меня перехватывает дыхание.

— Три…

Почему он так зол? Это он утверждает, что ненавидит меня, это он отталкивал меня годами.

— Четыре…

Так почему же он не может смириться с тем, что кто-то еще прикасается ко мне? Он напал на него еще до начала боя, насколько я могу судить, просто потому, что тот приставал ко мне.

— Пять…

Кажется, что обратный отсчет длится вечно, а он остается непоколебимым, пока длится наше противостояние. Он выглядит более напряженным, чем до драки, как будто настоящее извержение еще впереди.

— Шесть…

Его глаза сужаются, когда судья произносит эту цифру (прим. перев.: сокращение имени главной героини созвучно с цифрой шесть — Six). Я смотрю на него в ответ, сопротивляясь желанию скрестить руки на груди, потому что не хочу показывать, как сильно он на меня влияет.

— Семь…

Он играет со своей капой, перекладывая ее с левой на правую сторону рта и сердито жуя ее.

— Восемь…

Приближение конца обратного отсчета удушает. Как будто на моем горле затянулась петля, и с каждой секундой она становится все туже и туже, пока мы наконец не дойдем до десяти, и тогда она меня задушит.

Феникс так пристально смотрит на меня, что кажется, будто он с помощью пилинга сдирает кожу с моего тела.

— Девять…

Его язык щелкает по внутренней стороне щеки, пока он работает челюстью.

— Десять.

Я выдыхаю весь воздух из легких, когда Феникс делает шаг ко мне, но его останавливает рука, хватающая его руку и закидывающая ее ему за голову.

— Ваш победитель благодаря искусному нокауту… Феникс!

Бездонные глубины его глаз не покидают меня. Они видят, как я дрожу, ожидая, что он сделает.

Рефери отпускает руку, и я задерживаю дыхание, но Феникс с последним ледяным взглядом поворачивается на пятках и уходит. Он говорит два слова своему тренеру, ныряет под канаты и исчезает в толпе, которая приветствует его.

Это как ударить ножом по воздушному шарику, и я сдуваюсь, мои плечи опускаются в облегчении. Я отказываюсь называть это сожалением, хотя это похоже на него.