Всегда твой

ГЛАВА 24

Сикстайн

Я застыла на месте: тревожный тембр его голоса в сочетании с грубой хваткой на моем горле не позволяют мне говорить.

Я слегка поворачиваю голову, насколько мне позволяет Феникс, и смотрю на Спенсера, который лежит на земле, держась за живот и громко стонет. Кровь капает с его губ и стекает на рубашку.

Меня поражает расчетливая эффективность Феникса. У него было всего несколько секунд наедине со Спенсером, прежде чем он вытащил меня на улицу, чтобы присоединиться к ним, и все же он успел нанести большой урон за короткое время.

— Нет предложений? — он низко рычит, звук получается прямо-таки звериным. — Прекрасно.

Он отпускает меня, и я с ужасом наблюдаю, как он подходит к Спенсеру и хватает его за рубашку. Воспользовавшись тем, что руки Феникса заняты, Спенсер замахивается на него, но тот легко уклоняется от его ударов.

— Сначала локоть. — Феникс заводит свою руку за руку Спенсера и молниеносным движением загибает ее ему за спину, пока в тишине не раздается громкий хлопок. За ним сразу же следует болезненный вой Спенсера.

Взгляд Феникса устремляется туда, где я все еще неподвижно стою у стены переулка.

Его глаза блуждают по моему распростертому телу и темнеют на бесконечное количество градусов по мере того, как они вбирают в себя всю мою кожу, выставленную напоказ. Они задерживаются на моих голых изгибах, словно у него рентгеновское зрение, только вместо костей он показывает ему точные места, где Спенсер положил на меня свои руки.

— Руки следующие, — решает он. — Каждая фаланга каждого пальца.

Это выбивает меня из колеи, но недостаточно быстро. Я слышу знакомый звук ломающихся костей и крик Спенсера, прежде чем успеваю добежать до Феникса.

— Arrête! — Прекрати! — говорю я, хватая его за плечи и пытаясь стряхнуть его со Спенсера, но он едва шевелится и даже не оглядывается на меня. — Остановись, пожалуйста! — неистово кричу я.

Когда он игнорирует меня, я делаю единственное, что приходит мне в голову.

Поступок чистого отчаяния.

Я прыгаю ему на спину и обхватываю его руками, стараясь удержать. Это движение удивляет его, и он опускает Спенсера, прежде чем потянуться назад и попытаться схватить меня.

— Что ты делаешь? — он ворчит, пытаясь оторвать меня от себя, но я держусь крепко. Я закрываю ему глаза одной рукой, чтобы сбить его с толку и заставить отойти от Спенсера, который сейчас корчится на земле.

Я смотрю в глаза Спенсеру и дико жестикулирую ему свободной рукой, все еще висящей на спине Феникса.

— Чего ты ждешь? — спрашиваю я, слегка раздраженная тем, что он никак не реагирует на мои попытки. — Беги. Беги.

Феникс рычит и отрывает мою руку от своего лица, используя свою хватку, чтобы развернуть меня к себе лицом, пока Спенсер спотыкается на ногах.

Он обнимает меня, зажав между своими большими руками. Его ноздри раздуваются, а в глазах полыхает яростный огонь.

— Думаешь, защищать его — хорошая идея?

Он откидывает голову в сторону, видя, как Спенсер начинает хромать и бежать прочь.

— Лучше бы ты, мать твою, бежал. — Феникс рычит и начинает бежать за ним, но я обхватываю его за талию и своим весом удерживаю его на месте.

Его грудь яростно вздымается, когда он смотрит, как Спенсер исчезает в ночи. Когда он наконец оглядывается на меня, его челюсть дергается от бешеной энергии.

Он выглядит совершенно безумным.

Я ослабляю хватку и пытаюсь отступить, но он хватает меня за челюсть и прижимает к стене, отчего у меня начинают трещать кости.

— Какого черта ты с ним делала?

Я отрываю его руку от своей челюсти и пытаюсь отпихнуть его назад, но он только прижимается ближе, зажав мои руки между нами.

— Главный вопрос в том, почему ты ведешь себя как ненормальный псих? — я кричу, звук отскакивает от стен темного переулка, в котором мы стоим. — Почему ты напал на него? Почему ты снова вмешался в мою жизнь? В последний раз, когда мы разговаривали, ты ясно дал понять, что тебе на меня наплевать, так что просто уходи. То, что я делаю со своей жизнью, не имеет к тебе никакого отношения.

— Меня это касается. — Он усмехается, тесня меня еще больше.

— Как? — спрашиваю я, озадаченная. — Как это может тебя касаться?

— Просто касается. — Он отвечает, сжав челюсти и глядя на меня сквозь опущенные веки.

— Нет, — говорю я, неистово тряся головой. — Нет. Этого недостаточно. Скажи мне, почему. Скажи мне, почему это имеет для тебя значение.

— Я не должен тебе ничего отвечать.

— Да, блять, так и есть. Ты вмешался, ты причинил ему боль, ты…

— Сделал то, что я сделал бы с любым мужчиной, который прикоснулся к тебе! — он рычит, слова злобно срываются с его губ, когда он снова хватает мое лицо и наклоняет его к себе. — То же самое я сделаю с любым мужчиной, который прикоснется к твоим гребаным губам. — Рычит он, его взгляд полон гнева. — Я видел, как он лапал своими чертовыми руками твои ноги, бедра, лицо. Прикасался к твоему телу так, будто любая его часть принадлежит ему, хотя у него нет на тебя никаких гребаных прав.

Я ошеломлена его признанием. Он сжимает в кулак мои волосы, а его пальцы перебирают густые пряди, и в горле раздается стон.

— Он жив только потому, что ты вмешалась, — говорит он, прежде чем прикоснуться губами к моей шее и сильно укусить. Я взвизгиваю, когда чувствую, как его зубы впиваются в кожу. — И ты заплатишь за эту ошибку.

Он втягивает кожу в рот, жадно всасывая ее, как какой-то обезумевший вампир. Я схожу с ума от внезапного, неожиданного вожделения и борюсь за свою жизнь, пытаясь противостоять дымке желания.

Он никогда не прикасался ко мне так, и я ошеломлена таким поворотом событий. В моей киске разливается жидкий жар, а живот сводит от тоски: все в моем теле умоляет меня выгнуться для него.

— Я…, — пытаюсь я, но теряю всякую связную мысль, когда его пальцы танцуют по моим бедрам, под подолом юбки и над кружевными стрингами, и опасное рычание срывается с его губ, когда он чувствует ткань. — Я не принадлежу тебе, Феникс.

Он отстраняется и смотрит на меня сквозь прищур глаз.

— Поэтому на тебе трусики, которые так и кричат о том, чтобы тебя трахнули? Ты собиралась позволить ему трахнуть тебя сегодня вечером?

Его голос едва различим, он искажен иррациональным чувством собственничества. Я знаю, что не должна его раздражать. Я слышу по его тону, что он близок к тому, чтобы сорваться.

Но, возможно, именно этого я и хочу.

Может быть, я шесть лет ждала, надеялась на лучшее, а он продолжал игнорировать меня.

Пришло время прыгнуть со скалы и сбросить его вместе с собой. К тому же он ясно дал понять, что намерен трахаться с кем хочет и когда хочет, так почему бы не бросить ему это в лицо и не посмотреть, понравится ли ему вкус его собственного лекарства?

Где бы она ни таилась все эти годы, выпустить свою внутреннюю плохую сучку Сикс и устроить ему шоу.

— Это ты сказал, что это помолвка и брак только по расчету. Что ты будешь трахаться с другими людьми. Так почему тебя это волнует? — я провожу пальцами по его груди, а затем поднимаю глаза и встречаюсь с его глазами. — Я бы позволила тебе смотреть, если бы ты этого хотел, но тебе не нужно было портить мне удовольствие.

Его кулак ударяется о стену рядом с моей головой, и он яростно рычит. Он отпускает мои волосы и хватает меня за горло, а затем срывает с меня стринги.

Мои губы раздвигаются в шоке, и он запихивает трусики мне в рот, зажав их рукой.

— Не говори больше ни слова, — предупреждает он, нависая своим ртом над моим, пока его пальцы спускаются к моей киске. — Держи этот милый маленький ротик закрытым, пока ты не сказала что-то, из-за чего тебя свяжут и навсегда запрут в моем подвале.

Он раздвигает складки моей киски одной рукой и грубо проводит пальцами по моему входу, мои соки смазывают ему путь. Мои глаза закатываются на затылок, когда он проводит пальцами по моему входу, слегка надавливая, но не проникая в меня.

Он со злой ухмылкой подносит пальцы к моему лицу.

— Посмотри, какая ты мокрая для меня, — рычит он с нотками удивления в голосе, развратно осматривая свои пальцы так, что из меня вытекает еще больше возбуждения. — Для меня. Не для кого-то другого.

Он всасывает их в рот и закрывает глаза, словно смакуя мой вкус. Затем стонет так низко, что я чувствую, как по коже пробегает дрожь.

— Долгие годы я гадал, какая ты на вкус — сладкая, как ангел, которым ты притворяешься, или горькая, как дьявол, которого, как я знаю, ты прячешь внутри.

Он медленно опускается на колени, его глаза не отрываются от моих все время, пока его лицо не оказывается в нескольких дюймах от моей киски. Он задирает мою юбку на талии, полностью обнажая меня.

Я должна была бы беспокоиться о том, что люди, проходящие мимо переулка, увидят нас вот так, увидят меня полностью выставленной напоказ, но все, на чем я могу сосредоточиться, это на том, как он продолжает смотреть в мои глаза с полным превосходством, даже когда он стоит передо мной на коленях.

Наконец, спустя, как мне кажется, несколько часов, он опускает взгляд на мою киску, и в его груди раздается глубокий гул.

— Такая красивая, — мурлычет он, и я чуть не кончаю на месте, когда он большими пальцами раздвигает меня и осматривает поближе. — Я всегда знал, что у дьяволицы красивое лицо. Оказывается, у нее еще и красивая киска. — Он говорит, прежде чем закинуть одну из моих ног себе на плечо и нырнуть внутрь.

При первом же прикосновении его языка к моему клитору я вскрикиваю, хотя звук получается приглушенным трусиками, все еще находящимися у меня во рту.

Он лижет меня во второй раз, и я снова вздрагиваю. От шока каждое движение его языка по моим складочкам становится еще более чувствительным.

— Черт, ты что, кричишь, Сикс? — спрашивает он, глядя на меня сверху, потирая большим пальцем мой клитор. Я не могу смотреть на него, я бьюсь о стену, выгибаясь в его прикосновениях и ища большего трения, большего контакта, большего чего угодно. — Я бы хотел вытащить трусики у тебя изо рта, чтобы услышать, как ты свободно кричишь, но это для твоей же безопасности. Ты не хочешь знать, что я сделаю с тобой, если ты заговоришь о том, чтобы заставить меня снова смотреть, как ты трахаешься с другим мужчиной.

Он снова ныряет между моих складок, его руки обхватывают мягкую часть моих бедер, и он набрасывается на меня, как голодный человек. Его язык искусно обводит каждый дюйм моей киски, а большой палец продолжает массировать мой клитор.

Я едва могу стоять на ногах, мой вес начинает смещаться в его руках, а ноги дрожат.

Его палец скользит по моей киске и щекочет мой вход, слегка надавливая, прежде чем войти внутрь.

Ощущение нереальное, он растягивает меня и открывает так, как никогда раньше, и я издаю пронзительный крик. Он щиплет мой клитор, затем проводит по нему зубами, и в моих глазах вспыхивают звезды.

Я откидываю голову назад к стене и закрываю глаза, пытаясь отогнать приближающийся оргазм, не желая доставить ему удовольствие, кончив в течение двух минут.

Но, как это всегда бывает с ним, мое сопротивление бесполезно.

Он несколько раз проводит языком по моему клитору, а затем резко прикусывает его, когда его палец проникает внутрь меня, и я взрываюсь вокруг него.

Мои мышцы спазмируются вокруг его пальца, а из меня вытекает влага от самого сильного оргазма в моей жизни, и ему почти ничего не нужно было делать, чтобы вытащить его из меня.

Ублюдок.

Глупый, раздражающий, идеально прекрасный ублюдок.

Его язык продолжает жадно всасывать мои соки, выдавливая их вокруг пальца, продлевая мой оргазм еще больше.

Я выплевываю свои трусики.

— Я могу делать то, что хочу, Феникс, — прохрипела я, наконец отвечая ему.

— Нет, не можешь.

— Я тебе не принадлежу, — отвечаю я, задыхаясь.

Злобно хмыкнув, он дает мне понять, что думает прямо противоположное: грубо переворачивает меня и надавливает рукой на спину, припечатывая лицом к стене.

— Да, черт возьми, принадлежишь. — Он рычит, прежде чем раздвинуть мои ягодицы. Он снова вводит в меня палец, и прежде чем я успеваю привыкнуть к его вторжению, я чувствую, как его язык ласкает мою заднюю дырочку.

Я напрягаюсь и пытаюсь оттолкнуться от стены, но он снова опускает ладонь на мой позвоночник, заставляя меня оставаться на месте.

Его палец начинает толкаться внутри моей киски, а язык исследует бугорки моего отверстия, жадно и бессовестно вылизывая его.

Голова кружится от новых ощущений, и меня охватывает стеснение от того, как тщательно он исследует мое тело. Я играла с собой и заставляла себя кончать бесчисленное количество раз, но никогда не экспериментировала со своей попкой.

Стыд накаляет мое лицо, а вместе с ним и восхищение тем, как жадно он ест меня, словно одержимый. Он снова и снова смазывает мое отверстие, делая его влажным и расслабленным, а затем плюет на него.

Я громко стону, когда чувствую, как влага попадает на кожу.

Он вынимает указательный палец из моей киски и заменяет его средним пальцем. Я перестаю дышать, когда чувствую, как его вновь освобожденный палец трется о мою попку.

Его прикосновения абсолютно уверенны, как у мужчины, который точно знает, чего хочет, когда он трется об эту запретную часть меня. Когда он надавливает и кончик его пальца проникает в меня, я замираю.

Он встает и прижимается грудью к моей спине, а другой рукой проводит по нижней части живота и слегка отводит мои бедра назад, чтобы моя попка оттопырилась от стены.

Он обхватывает меня своим большим телом, его твердый член трется о мое бедро, а его рот прижимается к моему уху.

— Спокойнее, — уговаривает он, словно обращаясь к испуганной кобыле, готовой броситься наутек.

Он просовывает палец вперед, и я издаю крик, чувствуя, как он входит в меня до первой, а затем и до второй костяшки.

— О, mon Dieu — О, Господи, — стону я, мои ноги трясутся так сильно, что я едва могу удержаться на ногах. Его рука, лежащая на моем животе, удерживает меня на нем и не дает мне соскользнуть на пол в лужу возбуждения.

— Моли Бога на любом языке, Сикс, — говорит он. — Даже он отвечает передо мной. — Он добавляет, прежде чем ввести в меня палец до упора. — Как и ты.

Я приподнимаюсь на цыпочки, с моих губ срывается беззвучный крик, но он не дает мне вырваться. Его рука опускается ниже и трется о мой клитор, заставляя меня задыхаться, как бешеную собаку.

— Потому что ты, блять, принадлежишь мне, — мрачно шепчет он мне прямо в ухо. Он начинает вводить и выводить из меня свои пальцы, не давая мне привыкнуть к двойному проникновению. — Ты моя невеста, а значит, принадлежишь мне, даже если на самом деле я тебя не хочу.

Его слова резкие и злые, и они полностью соответствуют темпу его пальцев, разрывающих меня. От смеси боли и удовольствия по моей коже струится пот, и я снова борюсь с приближающейся приливной волной оргазма.

Ощущение того, что его пальцы проникают в обе мои дырочки, заставляет меня невнятно бормотать в его объятиях, не в силах сопротивляться многосторонней атаке.

Мои руки отчаянно цепляются за стену, пытаясь найти хоть какую-то хватку, чтобы удержаться, но ничего не получается. Феникс задает темп, контролирует мое тело и его реакции и решает, когда я кончу.

Он отталкивает меня от обрыва оргазма, подводит к краю, а затем возвращает обратно, когда замедляет темп. Это не приносит удовлетворения и приводит в ярость.

Наконец он смилостивился и ущипнул меня за клитор. Мой позвоночник подрагивает, а мышцы моей киски и задницы сжимаются от его грубых пальцев, и я кончаю с громким криком. Отстраненно я спрашиваю себя, слышит ли меня кто-нибудь.

На самом деле мне все равно.

Я кончаю, как мне кажется, бесконечные секунды, а может, и минуты, прежде чем прижаться к стене. Он отрывает от меня пальцы и берет мое лицо, наклоняя его назад к себе, а сам опускается ниже.

Мне кажется, он собирается меня поцеловать, поэтому я вырываюсь из его хватки и отворачиваюсь, поворачиваясь лицом в другую сторону и прижимаясь правой щекой к стене.

Мои чувства к Фениксу уже переполняют мою жизнь.

И так было на протяжении многих лет.

Будь он жесток со мной или игнорируй он меня, он занимает часть моего мозга и сердца, которую мне приходится активно сдерживать, чтобы она не увеличилась еще больше.

Он не заинтересован в том, чтобы когда-нибудь полюбить меня в ответ или выбрать меня, а не быть вынужденным быть со мной, поэтому я не могу позволить ему поцеловать себя.

Это защитная мера. Я знаю, что если позволю ему, то действительно потеряю себя навсегда. От такой боли в сердце мне уже не вернуться, поэтому, как бы тяжело это ни было, я должна держать этот единственный барьер между нами.

Мне нужно сохранять эту дистанцию.

Я тяжело дышу, слова выходят с трудом, когда я говорю то, что, как я знаю, мне нужно.

— Я ненавижу тебя.

Он напрягается, когда я отворачиваюсь от него, и его рука сжимается на моем бедре, а пальцы впиваются в кожу.

— Не так сильно, как я тебя ненавижу.

Я стараюсь не вздрагивать от его слов, но напрягаюсь, когда слышу звук расстегивающейся молнии, а затем чувствую, как его твердый член упирается в мою задницу.

У меня перехватывает дыхание, когда осознание того, что он собирается трахнуть меня, внезапно настигает меня.

— Презерватив, — задыхаюсь я, единственная рациональная мысль, которую я могу сейчас придумать.

— Нет. — Он вырывается, и я вижу, что он злится. Это видно по тому, как он грубо отводит мои бедра назад, и по тому, как его рука хватает меня за шею и удерживает на месте, прижимая лицом к стене. — Твоя киска почувствует каждый дюйм моего голого члена, раздирающего ее на части.

У меня голова идет кругом, а сердце колотится. Часть меня всегда надеялась, что я лишусь девственности с Фениксом, хотя долгое время это казалось не более чем глупой мечтой, но я никогда не представляла, что это произойдет в темном переулке.

— Не здесь, — пытаюсь я, мой голос дрожит.

— Думаешь, ты заслуживаешь лучшего, чем этот грязный переулок? — Он тянется к моей груди через платье, перекатывая пирсинг между большим и указательным пальцами. — Нет, это идеально. Именно здесь я хочу погрузиться в твою тугую киску.

Он просовывает свой член между моими бедрами и двигается вперед-назад, потираясь об меня и ударяясь о мой клитор при каждом движении.

Его рука покидает мою грудь и приближается к моему рту.

— Открой, — требует он.

Как идиотка, я подчиняюсь.

Он засовывает три пальца глубоко в мое горло, заставляя меня задыхаться.

— Лучше намочи их, это единственная смазка, которую ты получишь.

Когда он вынимает их, его пальцы мокрые от слюны. Он проводит пальцами по кончику члена, и у меня перехватывает дыхание, когда я чувствую, как он прижимает свой член к моему входу. Два оргазма ослабили мои мышцы, и я стараюсь не напрягать их, когда он вводит свою длину.

Я шиплю, когда его член разделяет мои стенки и начинает входить в меня. Он едва вошел на дюйм, а я уже чувствую, что растянута до предела.

Он не проявляет ни нежности, ни терпения, проталкивая себя все дальше. Он ворчит и ругается, чувствуя, как мои мышцы поддаются ему, но останавливается, когда натыкается на доказательство моей девственности.

Он так неподвижен, что мне кажется, он не дышит в течение долгих мгновений.

Так долго, что у меня появляется желание прижаться к нему, чтобы он полностью вошел в меня.

— Ты девственница? — он старается говорить аккуратно, но все, что я слышу, — это маниакальные нотки в его голосе.

— Очевидно, — отвечаю я, пытаясь скрыть свои нервы за ложной бравадой, выгибая бедра навстречу ему. — А теперь сделай что-нибудь с этим.

Он обхватывает меня за талию, а другой рукой берет за горло спереди, притягивая меня к своей груди и проталкивая свой член еще дальше в мой вход.

Новое положение обжигает, и я шиплю, когда он прикусывает мочку моего уха.

— Я у тебя первый? — спрашивает он, и я не знаю, почему он так удивлен. За последние три с лишним года он проделал огромную работу, чтобы никто с членом и близко ко мне не подходил. — Ты никогда не трахалась ни с кем другим?

Мое воображение разгулялось, потому что мне кажется, что в его словах я слышу нотки облегчения.

— Технически, я все еще ни с кем не трахалась.

Не знаю точно, где я подцепила свою недавнюю дерзость, но я собираюсь обвинить в этом Тайер.

Он отводит бедра назад, а затем врезается в меня, прорываясь сквозь мою девственность, пока его рот бормочет самые мерзкие вещи, которые я когда-либо слышала, прямо у моего уха.

— Следи за своим гребаным ртом, если не хочешь, чтобы его жестоко трахнули следующим. Я сделаю это, но сначала мне нужно разрушить твою красивую нетронутую киску. Не могу поверить, что ты никогда никому не позволяла себя трахать. Ты берегла себя для меня, да, Сикс? Ты ведь хотела, чтобы я шептал тебе всякие извращенные гадости, которые я планирую с тобой сделать, пока трахаю тебя, не так ли?

Я качаю головой в знак отрицания, не в силах связно мыслить или говорить, отчаянно пытаясь приспособиться к его толстой длине, и он сердито рычит у меня за спиной. Я чувствую, как этот звук отдается в его груди, и его сила сотрясает меня.

— Я все равно взял тебя, не так ли? — он злорадно мурлычет. Он отстраняется и делает паузу. — Ты готова к тому, что я введу его до конца?

— Я… он еще не вошел? — спрашиваю я, запыхавшись. Я никак не могу принять его больше, не тогда, когда мне кажется, что я могу разорваться на части с каждым вдохом.

Он мрачно усмехается.

— Нет. У тебя еще целых три дюйма. — С этими словами он подает бедра вперед и вводит в меня член до упора, пока я не чувствую, как его таз прижимается к моей заднице. — Вот так. Теперь ты принимаешь меня целиком.

Я на секунду теряю сознание, мое тело переходит в режим принудительной перезагрузки, пока я пытаюсь принять его. Он такой толстый и длинный, что кажется, будто он толкается в мою матку.

И что-то есть. Что-то металлическое, прижимающееся к самым мягким частям меня.

— Не только у тебя есть пирсинг. — Он дышит на раковину моего уха, и я вздрагиваю. О Боже, его член проколот.

Я не думала, что мне это нравится, но моя кожа нагревается и пылает, а моя киска сжимается вокруг него в ответ. Я не могу отрицать, что это меня заводит и доводит до нового уровня возбуждения.

Его рот опускается ниже, и он облизывает столбик моей шеи, а затем прикусывает кожу, помечая меня, как животное.

Его лоб упирается в мое плечо, пока он переводит дыхание, словно для того, чтобы не двигаться внутри меня, требуются сверхчеловеческие усилия.

— Черт возьми, ты такая тугая. — Он отстраняется и мощно всаживается в меня. Я сокрушенно стону от того, как грубо он вколачивается в меня, мои мышцы уступают его господству. — Твоя киска выталкивает мой член каждый раз, когда я его вытаскиваю. Я не знаю, делает ли это тебя хорошей или плохой девочкой. — Он сильно шлепает меня по заднице, и я вскрикиваю.

Его руки спускаются вниз, чтобы взять меня за бедра, и он начинает двигаться во мне уверенными, резкими толчками. Он входит в меня в ровном, но жестоком темпе, каждый толчок его бедер заставляет меня вскрикивать, когда он опускается в меня до дна.

Я не могу поверить, что это происходит. Мне все еще кажется, что у меня галлюцинации, что скоро я моргну глазами и пойму, что все это мне приснилось. Мне кажется нереальным, что мы с Фениксом не просто занимаемся сексом, но он лишает меня девственности у стены в грязном переулке, где всего десять минут назад он напал на другого мужчину.

Все, на чем я могу сосредоточиться, — это безумное вожделение, которое поглощает меня, пока он вливается в меня.

— О… о, putain.. — блять, — стону я в такт его толчкам.

Он хватает меня за челюсть и откидывает мою голову назад за подбородок, заглядывая мне в лицо сверху.

— Я давно не слышал, чтобы ты так много говорила по-французски, — говорит он, и это еще более ошеломляюще и интимно, когда он смотрит мне прямо в глаза, вжимаясь в меня. — Я знаю, это значит, что тебе это нравится. Кто бы мог подумать, что такой хорошей девочке, как ты, может нравиться такой грубый секс?

Я непроизвольно сжимаю мышцы в ответ, и он ругается, прижимаясь лбом к моему.

— Не делай этого. — Он предупреждает, снова шлепая меня по заднице. — Ты не заставишь меня кончить, пока не сделаешь это сама.

Его рука обхватывает меня спереди и шлепает по клитору.

Моя голова подается вперед и вырывается из его хватки, а тело подпрыгивает от неожиданного прикосновения. Он шлепает по нему еще раз, и мои ноги подгибаются, а я прижимаюсь щекой к стене.

Затем он берет три пальца и круговыми движениями массирует мой клитор, двигаясь сильнее и быстрее, чем раньше.

— Феникс… — стону я.

Никакого предупреждения. В одну секунду я выгибаюсь от его прикосновений, пытаясь уменьшить болезненное удовольствие, а в следующую — кончаю с громким криком. Моя киска так сильно сжимает член Феникса, что мышцы вспыхивают от восхитительного жжения.

Он хрипит и вколачивается в меня еще пару раз, пока не достигает предела и не замирает.

Я чувствую, как сперма вытекает из его члена и попадает внутрь меня, а он крепко прижимает меня к себе за бедра, следя за тем, чтобы каждая капля осталась внутри.

Мы остаемся так на несколько секунд, его член все еще погружен в меня, а его тело лежит на мне, пока мы оба пытаемся отдышаться.

Момент нарушают свист и радостные возгласы слева от нас. Я поворачиваю голову и вижу двух мужчин в конце переулка, их лица скрыты темнотой и неразличимы.

Я не знаю, сколько они могут разобрать из меня, но их следующие слова показывают, что они точно знают, что только что произошло между нами.

— Да, трахни ее хорошенько, приятель. — Первый из них издевается, а его друг хлопает его по плечу, когда он выкрикивает в мою сторону многозначительные обещания. Речь обоих невнятна, как будто они на пьяны вусмерть.

Паника охватывает меня, когда я отхожу от Феникса и опускаю юбку на задницу. Я слышу, как Феникс застегивает молнию и поворачивается, прижимаясь ко мне, чтобы скрыть от них мое тело.

— Отвалите, — рявкает он, угрожающе шагая к ним и заставляя их разбежаться. — Покойники, — бормочет он про себя.

Когда он поворачивается обратно, я уже заканчиваю поправлять одежду и пытаюсь справиться со спутанными волосами.

Его глаза буравят меня, взгляд не читается, пока он оглядывает меня с ног до головы. Его взгляд останавливается на моем запястье, когда я убираю волосы за ухо, и его глаза сужаются.

— Что теперь? — спрашиваю я, пытаясь осмыслить случившееся.

Тридцать минут назад мы ненавидели друг друга, и я уверена, что ненавидим до сих пор. Но мы также трахались как два сексуально озабоченных животных, которые не могли насытиться друг другом, так что все никак не может вернуться на круги своя.

…Верно?

Дождь начинается как раз в тот момент, когда он смеется, и его неистовое хихиканье с оттенком злости совсем не успокаивает меня.

— И что теперь? — насмешливо повторяет он.

— Да, — говорю я, наклоняя подбородок к нему, когда он подходит ко мне. — Что теперь? — повторяю я, стараясь придать своему голосу твердость.

— Теперь я продолжаю ненавидеть тебя, как и раньше. Неужели ты думала, что это что-то изменит? — спрашивает он, его голос насмешливый. Это так противоречит тому факту, что я чувствую, как его сперма стекает по моему бедру. Он делает шаг ко мне и усмехается. — Мне нужно было намочить свой член, а ты просто оказалась первой свободной дыркой, стоящей передо мной.

— Ты лжешь, — говорю я, и мой голос слегка дрожит. Мне бы хотелось скрыть от него эту слабость, но она уступает место его жестоким словам.

Я не верю ему. Не может быть, чтобы он говорил все эти вещи, пока мы занимались сексом, а потом сразу же пошел на попятную, как только вынул из меня свой член.

Никто не может быть настолько жестоким.

— Ты узнаешь, насколько я говорю правду, когда увидишь, как я трахаю следующую девушку, которую найду на вечеринке.

Капли дождя скрывают мои слезы, когда я протискиваюсь мимо него и выбегаю из переулка прочь.

Однажды он сказал мне, что он единственный, кто может причинить мне боль, и он всегда, всегда выполнял это обещание.

Не знаю, почему я продолжаю удивляться этому.