Всегда твой

ЭПИЛОГ

Сикстайн

Я слышу громкий грохот, за которым сразу же следует череда красочных ругательств.

— Черт. Смотри, куда летишь, придурок, — рычит хорошо знакомый мне голос.

Я оборачиваюсь, чтобы увидеть, как дверь начинает открываться. Я взвизгиваю от неожиданности, настораживаюсь и пригибаюсь, чтобы спрятаться за перегородкой.

— Это была твоя гениальная идея, ублюдок, — пробормотал Рис в ответ. — Если бы ты мог подождать еще час, как я сказал, нам бы не пришлось этого делать.

Я выглядываю из-за перегородки, чтобы успеть услышать, как Тайер говорит мальчикам.

— Вам нельзя здесь находиться, это плохая примета!

Наконец они появляются в поле зрения, и я вижу, что Феникс закрывает глаза повязкой, а Рис помогает ему войти в комнату. Отсутствие у него зрения объясняет шум, который они подняли, прежде чем войти в будуар, где я готовлюсь. Должно быть, они наткнулись на стену.

— Вот почему у него завязаны глаза, любимая, — говорит Рис своей девушке. — Так он ее не увидит.

— Не думаю, что это так работает, — с сомнением говорит Нера.

— Так ему и скажи. Он чертовски упрям. Он вбил себе в голову, что хочет увидеть ее до свадьбы, и не стал слушать доводы разума. Оставалось либо помогать ему, либо смотреть, как он в одиночку выходит из комнаты с завязанными глазами, и надеяться на лучшее. — Он небрежно заметил.

— Удивительно, что он воспользовался дверью, — сухо отвечает Нера.

— Я вряд ли смогу вскарабкаться на дерево с завязанными глазами, — Феникс отвечает. — Где она? Я хочу увидеть и поговорить со своей женой. — Его руки слепо тянутся ко мне.

— Я еще не твоя жена. — Я улыбаюсь и выхожу из-за перегородки. Рис прикрывает глаза и отворачивается, не глядя на меня.

Феникс поворачивает голову на звук моего голоса, и по его губам расползается медленная улыбка.

— Всем выйти. — Он приказывает.

Они делают так, как он говорит, мама целует меня в щеку, когда уходит, и мы остаемся одни.

Он снова протягивает мне руку.

— Где ты?

— Здесь, — говорю я, вкладывая свою ладонь в его.

Он резко притягивает меня к себе, одной рукой обхватывая мою талию и прижимаясь к изгибу моей задницы, а другой обхватывая мою шею.

— Моя невеста, — мурлычет он, и его губы находят мои в жарком поцелуе.

Я позволяю себе упасть в его объятия, наслаждаясь тем, как он прикасается ко мне. Он поглощает меня, как и всегда, и я чувствую, что дрожу в ответ на прикосновения его пальцев к моей коже.

Он отстраняется и опускает свое лицо в ложбинку на моей шее, обнимая меня за горло. Я хихикаю, когда его язык выныривает и лижет мою точку пульса.

— Что ты здесь делаешь, Никс?

— Я скучал по тебе. — Он недовольно шепчет. — Тебе больше никогда не позволено проводить ночь вдали от меня.

Я улыбаюсь и сдерживаю смех над его раздраженным тоном.

По традиции я провела ночь перед свадьбой вдали от жениха. Вчера утром я уехала из Обонны в Хэмпшир, где состоится наша свадьба, так что мы провели врозь два дня — больше всего с тех пор, как снова были вместе.

После того как он снова сделал мне предложение, он удивил меня официальной вечеринкой в честь помолвки в доме моих родителей. Моя семья и все мои друзья приехали издалека, чтобы отпраздновать наше воссоединение.

Мы пили, смеялись, я демонстрировала свое кольцо, а Феникс все это время держал свою руку на моем бедре, прямо над его татуировкой.

Когда все уехали, мы отправились в наш новый дом, сели на балконе хозяйской спальни и стали смотреть на звезды. Потом он разложил кучу одеял на полу в еще пустой спальне, и мы всю ночь крестили наш новый дом.

За пять месяцев, прошедших с тех пор, жизнь была близка к идеальной. Более того, она была… легкой. Любить его было тем, что я делала втайне на протяжении многих лет, а возможность делать это открыто словно свалила с моих плеч тяжелый груз, и мы естественно влились в наши новые, настоящие отношения.

В итоге Феникс разорвал связи со своей семьей через несколько недель после нашей повторной помолвки. Если я и беспокоилась о том, как это повлияет на него, то зря. Когда над ним рассеялось темное облако их присутствия, он расцвел.

К тому же мои родители приняли его. Ну, в основном мама, которая радостно заявила, что всегда хотела сына. Мой отец разогревался с каждым разом все сильнее, и битва их воль, подпитываемых тестостероном, была хорошим кино для нас с мамой.

Окончание холодной войны между ними шло медленно, пока однажды мой отец за обедом не попросил его потренировать своих охранников в боевых искусствах.

С тех пор я часто замечала, как отец смотрит из окна на то место, где Феникс обучал новобранцев приемам подчинения, с выражением удовлетворения на лице, и это самое близкое к впечатлению выражение, которое мой отец когда-либо получал.

Затем, за месяц до свадьбы, он попросил его пойти с ним на встречу. Когда они вернулись, я увидела, как отец сузил глаза, глядя на Феникса, а затем протянул ему руку. Они пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны.

С тех пор отец приглашал Феникса еще на три встречи, но ни одна из них не была мне описана. Я не спрашивала и не хотела знать. Важно было лишь то, что он начал вводить Феникса в семейный круг еще до свадьбы.

После нашей повторной помолвки я однажды заговорила о том, что свадьба может быть перенесена на более поздний срок. Не потому, что я не была готова или не хотела выходить замуж, а лишь потому, что эти сроки были продиктованы нашими родителями, и мы не должны больше придерживаться их, если не хотим.

Ответом Феникса было громкое «нет», после чего он грубо оттрахал меня у дерева, на котором все эти годы назад вырезал наши имена. Он и слышать не хотел об отсрочке свадьбы. Он всецело сосредоточился на том, чтобы жениться на мне в июне, как будто боялся, что я снова ускользну от его внимания.

Мы выбрали дату через две недели после выпускного и провели церемонию на территории нашего нового дома, потому что где еще мы можем пожениться, как не там, где все началось?

Мы обставили дом за те месяцы, что прошли с момента его покупки, и хотя мы не будем жить в нем постоянно, он уже кажется нам родным.

Что-то, что принадлежит нам двоим и никому больше.

Все утро моя мама и мои друзья помогали мне готовиться в тандеме со стилистами. Пока Феникс не ворвался в мой будуар, я смотрела на свое отражение, наслаждаясь тем, как я выгляжу в своем платье, а мама тихонько плакала рядом со мной.

Я выбрала классическое свадебное платье в стиле старого Голливуда. Оно длиной в пол, с опасным разрезом до середины бедра и вырезом на плече. В пару к нему я надела серьги-капли и ожерелье, предпочтя оставить декольте голым.

Мой букет — это простая композиция из кроваво-красных роз и эвкалипта, которая завершает образ. Я чувствую себя классической и красивой, а глядя на Феникса в его смокинге, мы представляем собой чрезвычайно привлекательную пару.

Его смокинг сшит на заказ, брюки подчеркивают его длинные ноги, а пиджак плотно облегает руки. Он выглядит дорого и элегантно, а золотая серьга в ухе и аккуратно подстриженные волосы — единственные намеки на грубость.

Потянув за повязку на глазах Феникса, я убеждаюсь, что она надежно закреплена. Я не хочу, чтобы этот брак начался с невезения.

— Это была всего одна ночь.

— Это было слишком долго, — поправляет он.

— Я все исправлю, — говорю я ему.

— Сегодня вечером? — его ухмылка становится соблазнительной, а голос понижается до похотливой октавы.

В голове проносится грязная мысль, и я хватаюсь за нее обеими руками. Мой макияж еще не закончен, и мой стилист всегда может его подправить.

— Прямо сейчас. — Я отвечаю, аккуратно захватывая две стороны платья и удерживая их, пока опускаюсь перед ним на колени. Я хватаюсь за пряжку его ремня, и он шумно звякает, когда я начинаю его расстегивать.

— Ты…, — шипит он, останавливаясь на полуслове, когда мои пальцы обхватывают его твердый член. Я сжимаю его в руке и начинаю поглаживать вверх и вниз по его стволу. С его губ срывается рваный вздох. — Черт…

Мой язык выныривает и играет с пирсингом на его кончике, создавая восхитительное трение, когда я провожу им по головке его члена. Его голова откидывается назад с громким, почти болезненным стоном, когда мой рот смыкается над его длиной, и я всасываю его в горло.

— Если бы я уже не женился на тебе, я бы женился на тебе только за это, моя маленькая грязная шлюшка.

Моя голова покачивается взад-вперед, с каждым разом принимая в рот все больше и больше его ствола, пока его пирсинг не упирается в заднюю стенку моего горла.

Я громко и многократно задыхаюсь, и Феникс крепко сжимает кулаки. Он подносит один из них ко рту и глубоко вгрызается в пальцы, чтобы не прикасаться ко мне.

— Тебе так повезло, что я не могу видеть тебя сейчас, Сикс. Если бы я мог и увидел тебя в твоем милом белом платьице, стоящую передо мной на коленях, я бы тебя на хрен уничтожил.

Я одобрительно хмыкаю, он вздрагивает и ругается в ответ, но не переходит на личности. Он позволяет мне оставаться главной, бормоча придушенные похвалы, когда моя рука поднимается, чтобы нежно поиграть с его яйцами.

От его нечленораздельных звуков у меня между бедер появляется дополнительная влага, и я начинаю беспокоиться, что мне придется сменить нижнее белье.

Феникс принимает это решение за меня, когда нащупывает мои руки и без предупреждения поднимает меня на ноги. Его член выходит из моего рта со звонким звуком, когда я оказываюсь перед ним, но я не задерживаюсь там надолго.

Он переворачивает меня так, что я оказываюсь лицом к трюмо, а мои ладони выдерживают мой вес, пока он судорожно, вслепую, тянется к подолу моего платья.

— Если ты отсосешь мне в смокинге, то я трахну тебя в свадебном платье, дикарка. Таков уговор.

Охваченная возбуждением, я помогаю ему собрать длинную и многослойную юбку моего платья и закрепить ее на талии, не заботясь в этот момент о том, что я, вероятно, помяла ткань до неузнаваемости.

Феникс сдвигает стринги в сторону, обхватывает мою талию и направляет свой член к моему входу и входит в меня. Он погружается в меня одним длинным движением, его лоб упирается в мое плечо, когда он доходит до конца.

— Я никогда не устану от этой тугой киски. — Он дышит на мою кожу.

— Хорошо, потому что она единственная, которую ты получишь до конца своей жизни.

— Ммм, — хмыкает он, — именно так, как я хочу. — Он начинает входить в меня, медленными, вялыми толчками, которые только разжигают огонь внутри меня. — Кажется, я только что открыл для себя новую изюминку, потому что трахать тебя, не имея возможности видеть тебя, — это самое горячее, что я когда-либо делал. — Он тянется к моей челюсти, притягивая мою голову к своему плечу, и шепчет мне на ухо. — Может быть, я снова завяжу себе глаза, когда буду трахать твою задницу сегодня вечером.

Мои мышцы сжимаются вокруг него в предвкушении, и он ругается, его толчки становятся все более дикими. Он вбивается в меня с такой силой, что мне кажется, будто у меня трещат кости. Я смотрю на нас в зеркало своего тщеславия, все мое тело содрогается от его грубых захватов, рот приоткрыт для развратного стона, а зрачки расширены. Его глаза прикрыты, но хмурые брови и скрип зубов выдают усилие, необходимое для того, чтобы не кончить.

Его рука обхватывает меня за плечи и проникает под юбку, чтобы погладить мой чувствительный клитор. Достаточно одного прикосновения, но он делает мой оргазм еще более жестоким, продолжая грубо ласкать пальцами мои чувствительные нервные окончания.

Я прикусываю губу, чтобы не закричать, не зная, насколько близко к двери находятся наши друзья и моя мама, и не желая, чтобы они подслушали. Я оседлала волну своей кульминации, когда она настигает меня, выгнув спину и прижав свою киску к его члену, пока мои ноги дрожат.

Он не сдерживается, выкрикивая мое имя, когда его собственная кульминация переходит за грань, и он входит в меня.

В дверь вежливо постучали, а затем раздался веселый голос.

— У вас будет столько времени в мире, чтобы заняться тем, чем вы там занимаетесь, — говорит Нера, и я слышу в ее голосе усмешку. — Но через двадцать минут у нас свадьба, а вы, ребята, жених и невеста. Феникс, мне нужно, чтобы ты отпустил Сикс и позволил нам отвести ее к алтарю.

Я поворачиваюсь в его объятиях и обхватываю его за шею, смеясь.

— Ты должен идти. — Я говорю, нежно целуя его.

— Двадцать минут. — Он рычит мне в губы, его руки гладят мое платье.

— Двадцать минут, — отвечаю я.

Именно столько времени уходит на то, чтобы я снова была готова. Глаза моей мамы расширяются, когда она видит, в каком состоянии находится мое платье, но, к счастью, она оставляет все комментарии при себе. Не думаю, что смогу пережить неловкость, если буду рассказывать о своем сексе с ней.

Они отпаривают мое платье, заново наносят помаду и подводят глаза, и вот я уже готова и сжимаю папино предплечье, готовясь идти к алтарю.

— Ты уверена в этом, дорогая? — спрашивает меня папа, когда двери открываются, показывая гостей и алтарь.

Я даже не обращаю внимания на место проведения церемонии и на декорации, и на то, так ли они выглядят, как я их себе представляла, потому что мой взгляд устремлен на Феникса, ожидающего меня в конце алтаря.

Даже с того места, где я стою, я могу различить его напряженный взгляд, немигающе устремленный на меня.

Я киваю, отвечая отцу, но не отводя взгляда от своего будущего мужа.

— Он делает меня счастливой, папа.

Он ворчит, подтверждая мой ответ, и мы начинаем спускаться к Фениксу. Она кажется бесконечной, намного длиннее, чем я помню, и мне требуется все, чтобы не идти до конца.

— Ему лучше продолжать делать тебя счастливой до конца своей жизни. Если он этого не сделает, дай мне знать, дорогая. Я прерву эту жизнь преждевременно.

Мы находимся менее чем в десяти шагах от алтаря, и глаза Феникса увлажнены блеском слез, когда он смотрит на меня. Они не покидают меня, когда он устает ждать и проходит остаток пути, чтобы встретить нас.

— Тебе не придется, папа, — шепчу я ему. — Обещаю.

И тут Феникс оказывается передо мной, протягивая руку отцу, чтобы тот официально передал меня. Он колеблется, и глаза Феникса вспыхивают: в его взгляде появляется жесткий оттенок.

— Папа, — предостерегаю я.

Наконец он отпускает меня, целуя в щеку, а Феникс берет мою руку в свою и ведет нас обоих обратно к церемониймейстеру.

— Ты еще прекраснее, чем я мог себе представить. — Он говорит мне, его голос горловой от эмоций.

Мое сердце переполнено до краев, и я улыбаюсь ему. Мне кажется, что мое счастье сияет на моей коже, освещая меня, пока я стою у алтаря и жду, чтобы выйти замуж за любовь всей моей жизни.

— Ты веришь в судьбу? — спрашиваю я его.

— Очевидно, — отвечает он. — Я собираюсь надеть на твой палец обручальное кольцо и жениться на тебе. Если это не самое яркое свидетельство того, что судьба существует и наши судьбы предопределены, то я не знаю, что это.

Мы держимся за руки, пока священник читает традиционный сценарий церемонии, и мои пальцы сжимают пальцы Феникса, когда священник спрашивает его, хочет ли он жениться на мне.

— Да.

Трепетный вздох вырывается из моего рта, когда он произносит эти слова, а затем официант поворачивается ко мне и задает тот же вопрос.

— Да.

Феникс преодолевает расстояние между нами и прижимается своим ртом к моему, прежде чем священник успевает произнести слова, объявляющие нас мужем и женой.

Он целует меня, я прижимаюсь к нему, и это прекрасно. Гораздо лучше, чем те мечты, в которых я представляла нас вместе в детстве, потому что на этот раз все по-настоящему.

ПЕРЕВОД: t.me/library_books_b