Всегда твой

ГЛАВА 38

Феникс

Ужин — это урок того, как должна выглядеть настоящая семья. Даже с учетом того, что Каллум бросает на меня взгляды через стол, это самая большая часть семейной ячейки, которую я чувствовал после смерти Астора.

Они принимают меня в свои ряды, хотя я не намерен доводить дело до конца, и нечто, подозрительно похожее на чувство вины, вцепляется мне в горло, когда я думаю о том, что обманываю их.

Особенно когда я смотрю на Сикс.

Она о чем-то шутит с отцом и смеется с матерью, и трудно представить, что в недалеком будущем я предам ее.

Два месяца назад такое решение было легко принять.

Сегодня — не очень.

Я просто должен постоянно напоминать себе об очень веских причинах, по которым я не могу пойти на этот брак, и сосредоточиться только на следующих пяти днях.

А потом… мы закончим.

Мы вернемся к прежнему порядку вещей, пока у меня не будет достаточно денег, и тогда мы разойдемся навсегда.

Верно?

Тогда почему мне кажется, что я должен убеждать себя не отступать от своего плана?

— Когда ты собираешься в Париж? — спрашиваю я.

Мы только что закончили ужин, и Сикс объявила родителям, что мы идем наверх «смотреть кино».

Ее отец пробормотал несколько едва скрываемых непристойностей в ответ на это заявление, но замолчал, когда мать Сикс положила свою руку на его и сказала ему «вести себя хорошо».

Сикс поворачивается ко мне лицом, когда выходит на лестничную площадку, и идет в обратном направлении к своей комнате. Мои руки находят ее бедра, когда я следую за ней, не в силах не прикасаться к ней, когда она так близко ко мне.

— На Новый год с девочками. Мы идем в Pachamama’s, — говорит она. Она колеблется, прежде чем добавить. — Ты должен пойти с нами. Там будут Роуг и Рис.

— Мне нужно вернуться в Женеву. — Я не говорю ей, что это для встречи с моим банкиром, чтобы мы могли утвердить план. — Полагаю, это означает, что мы должны максимально использовать время, которое у нас есть до этого момента, — добавляю я, прижимаясь к ее губам, когда заталкиваю ее в свою комнату.

Если она и разочарована, то ничего не говорит. Я подталкиваю ее назад, пока ее колени не упираются в кровать, и она падает на нее, подхватывая себя на руки.

Она поднимает на меня глаза и облизывает губы, наблюдая, как я медленно ослабляю галстук.

— Прежде чем ты начнешь совершать развратные поступки, которые запланировал для меня, нам, наверное, стоит договориться о прикрытии. Какой фильм ты хочешь сказать, что мы смотрели?

— Мне все равно. — Я говорю, снимая галстук и закатывая рукава рубашки, чтобы показать свои татуированные руки. — Ты знаешь, что весь ужин я думал о том, как моя сперма стекала по твоим бедрам, пока ты передавала картофельное пюре своим родителям?

Ее зрачки расширились от моих грязных слов.

— Тогда «В поисках Немо», — говорит она, прежде чем потянуться ко мне.

Она тихонько стонет, когда я переворачиваю ее на живот и дергаю за молнию платья вниз, а затем срываю его с ее тела.

Она стоит передо мной в одних стрингах и смотрит на меня через плечо, в ее глазах горит жар.

— Ты так и будешь на меня смотреть или что-нибудь предпримешь? — поддразнивает она.

— Перед ужином я трахнул тебя от отчаяния. — Я говорю, кладу руки на ее икры и медленно поднимаюсь по ногам, пока не ухватываюсь за ее задницу. Я поднимаю взгляд и встречаюсь с ее глазами. — Теперь я не буду торопиться с тобой.

— Мои родители…

— Мне плевать. — Я говорю, что мне это неинтересно. Я прижимаю ее бедра к себе, пока она не оказывается задницей вверх и лицом вниз на матрасе.

Встав на колени позади нее, я медленно провожу языком по задней поверхности ее бедра, сдвигая стринги в сторону.

Раздвинув ее ягодицы, я смотрю на ее обнаженную киску. Я раздвигаю ее складочки, а затем одним длинным движением вылизываю ее от попки до клитора.

Она громко стонет от одного этого прикосновения, ее пальцы ног подгибаются по обе стороны от меня.

— Вот она, — одобрительно стону я, прежде чем снова погрузиться в нее, чтобы попробовать еще раз.

Я ласкаю ее киску, поглощая ее движениями вверх и вниз, слизывая ее соки. Мой язык кружится вокруг ее клитора, исторгая восхитительные стоны из ее рта, когда я безжалостно щелкаю им.

Ее ноги начинают дрожать, и она изо всех сил пытается удержаться на месте, но я грубо держу ее за бедра, заставляя не двигаться.

Я прощупываю языком ее отверстие, дразня ее, желая, чтобы она умоляла о большем. Когда она упирается бедрами мне в лицо, я просовываю язык в ее тугую дырочку.

Она визжит, когда я надавливаю большим пальцем на ее клитор, яростно растирая его в тандеме с языком, шныряющим в ее киске, добавляя восхитительное трение.

Мой нос упирается в ее попку, когда я проникаю в ее киску так глубоко, как только могу, доводя ее до безумия. Она бьется об меня, то желая большего, то желая меньшего, пока, наконец, ее мышцы не смыкаются, и она замирает.

Я убираю свой намокший большой палец с ее клитора и без предупреждения ввожу его в ее попку. Я без труда преодолеваю ее сопротивление до первой костяшки, и она кончает с пронзительным криком, по ее коже бегут мурашки, и она без сил падает на кровать.

Вместо того чтобы отступить, я проталкиваю большой палец глубже в ее попку. Она вздрагивает, когда я вхожу и выхожу из нее, расслабляя ее. Я знаю, что это должно быть больно, но она ничего не говорит.

Ее глаза закрыты, и кажется, что она спит. Я никогда не был склонен к сомнофилии, но внезапно в голове возникают яркие и графические фантазии о том, что я хочу сделать с ней, пока она спит.

Вынув большой палец из ее попки, я встаю и иду доставать вещи из сумки. Когда я поворачиваюсь обратно к кровати, она не двигается и лежит там же, где я ее оставил.

Ее глаза медленно открываются, когда я приближаюсь, показывая сонные глаза, которые комично расширяются, когда она видит, что у меня в руках.

— Я же сказал, что купил тебе еще один подарок, но этот будет в основном для меня, не так ли?

Она неторопливо кивает, изображая согласие, а затем вскакивает на ноги и бросается к двери.

Я ловлю ее за талию и бросаю на кровать лицом вниз, прижимая ее ноги к своим, а руку — к середине ее спины.

Я демонически смеюсь, прижимаясь губами к ее уху.

— Убегая от меня, ты только сильнее разжигаешь во мне желание трахнуть тебя. Или ты забыла, как я преследовал тебя?

— Феникс, — начинает она, но я закрываю ей рот рукой и заставляю замолчать.

— Шшш, — предупреждаю я у ее уха. — Чем больше ты сопротивляешься, тем сильнее я стараюсь. Если ты не будешь осторожна, я трахну твою задницу сегодня вечером, а не просто вставлю в нее пробку, как планировал изначально.

Она напрягается, когда я бросаю смазку и пробку, которую она видела в моих руках, на кровать рядом с ней.

— Не двигайся, — приказываю я, отпуская ее.

Она выполняет мою просьбу и остается неподвижной, пока я поднимаюсь на ноги. Я широко раздвигаю ее ноги, а затем опускаюсь между ними на колени и провожу руками по ее попке, разминая мягкую плоть своими жадными руками.

Раздвинув ее ягодицы, я еще раз провожу языком по ее киске, пока не прикусываю клитор. Она дергается и вскрикивает, но, придя в себя, ложится на место.

Открыв крышку бутылочки со смазкой, я выливаю немного прямо на ее розовую попку, наслаждаясь тем, как она подрагивает в ответ.

Пару раз провожу указательным вокруг ее бугорка, а затем ввожу палец до упора, почти не встречая сопротивления.

Я чувствую, как она вздрагивает, как напрягаются мышцы ее спины, пока она привыкает к проникновению, но легкость, с которой мой палец проникает в нее, показывает, насколько ей это нравится.

— Хотел бы я, чтобы ты увидела, как твоя попка только что проглотила мой палец, — говорю я ей настойчиво, мой голос хриплый от возбуждения. — Ты просто притворяешься, что хочешь побороть это со мной, а?

— Нет… ах! — она вскрикивает, когда я полностью вынимаю палец и ввожу его обратно более грубо. — Нет.

— Ты уверена? Потому что твоя попка раскрывается, как маленькая шлюшка, и практически умоляет мой палец трахнуть ее.

— Ты л-лжешь, — говорит она, задыхаясь.

— Правда? — Я дразню. — Думаю, мой палец чувствует себя довольно одиноко.

Я снова вытаскиваю, но на этот раз ввожу два пальца. Он плотно прилегает, и я не успеваю пройти дальше первой фаланги, как встречаю сопротивление.

Схватив свободной рукой смазку, я брызгаю еще немного на пальцы и прямо на ее дырочку. Я надавливаю на нее обоими пальцами, проталкиваясь сквозь кольцо мышц, пока не проникаю в ее задницу.

— Черт, — стонет она, ее голос дрожит, а лоб опускается на матрас.

— Расслабься, — приказываю я.

— Тебе легко говорить, — щебечет она в ответ, ее слова глухо ударяются о простыни. Она визжит, когда я ввожу пальцы в нее до упора, до тех пор, пока ей не остается ничего другого.

— Это произойдет независимо от того, расслабишься ты или нет. Только в одном случае ты получишь от этого удовольствие. — Я собираю ее волосы в импровизированный хвост, а затем затягиваю его, прижимая ее к себе грудью, пока мои пальцы остаются в ее попке. — Но тебе ведь нравится боль, не так ли?

Я ввожу в нее пальцы ножницами, и она вскрикивает от мучительного растяжения. Я не даю ей возможности ответить, прежде чем начать входить в нее.

— Не могу поверить, насколько тугая эта дырочка. — Я хвалюсь. — Как будет чувствовать себя мой член в этой заднице? Он вообще поместится? — я покусываю ее мочку, произнося извращенные слова прямо ей в ухо. — Не могу дождаться, когда увижу, как ты будешь бороться за каждый дюйм моего члена. Ты ведь будешь кричать, не так ли?

Дрожь пробирает все ее тело, а рот разрывается в беззвучном крике. Я знаю, что мои грязные слова действуют на нее так же сильно, как и мои пальцы.

Ее рука пробирается вперед и проводит по клитору, прежде чем я отшлепываю ее.

— Ты кончишь от моих пальцев в твоей попке или не кончишь вообще. — Я предупреждаю, отпуская ее.

Верхняя половина ее тела падает обратно на матрас, а я увеличиваю скорость своего проникновения. Ее пальцы выгибаются, ноги пульсируют, и я бросаю ей подушку.

— Тебе стоит воспользоваться этим, если ты не хочешь, чтобы твой отец пришел выяснять, почему тебе так нравится «В поисках Немо».

Я наклоняюсь над ней и сильно впиваюсь зубами в мясистую плоть ее задницы. Она кричит так громко, что подушка едва заглушает звуки, которые она издает, когда она прикусывает ее и кончает, все ее тело дергается и дрожит, когда она сходит с катушек.

— Теперь ты готова. — Я объявляю, беру пробку и покрываю ее смазкой, а затем прижимаю к ее входу.

Я надавливаю вперед и завороженно наблюдаю, как ее дырочка начинает поддаваться новому проникновению. Она охает в самой широкой части пробки, когда продвижение замедляется. Я поворачиваю ее сначала влево, потом вправо, а затем пару раз надавливаю на ее сопротивление, доводя ее до безумия.

— Ну же. Открой мне свою попку и прими мою пробку. Ты можешь принять его, просто расслабься — да, вот так. Вот так. Хорошая девочка.

Наконец, он проталкивается с неслышным хлопком и полностью исчезает в ее попке, рукоятка плотно прилегает к ободку мышц.

Я тут же вытаскиваю его обратно и снова ввожу, наслаждаясь тем, как ее дырочка открывается для меня.

— Феникс, — задыхается она, — ты меня убиваешь.

— Так вот почему ты капаешь на матрас? — спрашиваю я, глядя на то, как ее соки блестят на складках, покрывают ягодицы и стекают по бедрам.

Наклонившись, я лижу ее киску, пока не добираюсь до клитора. Я провожу зубами по ее узелочку, затем втягиваю его в рот и перекатываю между губами.

— Ах! — снова кричит она. — О, Боже мой, о, Боже мой.

Я дергаю ее за бедра, пока она не оказывается на краю кровати и не выравнивается относительно моих собственных бедер. Я поглаживаю боковые стороны ее бедер поклоняющимися руками.

— Ты так хорошо справилась, — говорю я одобрительным тоном. — Такая хорошая девочка для меня.

Она что-то неразборчиво лепечет, когда слышит звук расстегивающейся молнии, и смотрит, как я вытаскиваю свой толстый член. Он налился кровью и стал таким твердым, что я боюсь, что он расколется на две части, прежде чем у меня появится шанс зарыться в ее тугой жар.

Я провожу членом вверх и вниз по ее входу, собирая ее соки и смазывая ими свою длину. Когда головка упирается в ее вход, я проталкиваюсь внутрь и начинаю погружать свой член в ее киску.

— Черт, как плотно ты меня держишь. — Я ворчу, останавливаясь на полпути.

Я чувствую, как пробка давит на мой член через тонкие стенки ее киски, занимая место и делая ее и без того тугую дырочку еще меньше.

— Посмотри, как ты принимаешь мой член и пробку одновременно. Растягиваешь для меня обе свои грязные дырочки, моя маленькая шлюшка.

— Сделай что-нибудь, — задыхается она. — Не просто… оставайся там.

Я вхожу в нее до упора, и она дергается вперед, почти отстраняясь от моего члена. Я угрожающе рычу, сжимаю руку на ее талии и прижимаю ее к себе.

— Ты этого хотела, Сикс? — я хриплю, безжалостно насаживаясь на нее, не давая ей привыкнуть к моему двойному проникновению. — Чтобы я трахал тебя, как животное?

Она не отвечает, да и не может, не с тем, как я в нее вколачиваюсь. Она вцепилась в простыни, держась за жизнь, пока я жестоко трахаю ее.

Большим пальцем я несколько раз надавливаю на плоскую ручку пробки, вводя ее в нее движениями, противоположными тем, что я делаю членом.

— О!.. о… как мне хочется, — умоляет она. — Comme ça… oui… s'il te plaît.

Я с трудом удерживаюсь от кульминации, мои глаза закатываются, но мне удается не кончить.

— Умоляешь меня по-французски? — мрачно простонал я. — Ты пытаешься заставить меня оставить тебя?

Она кивает, качает головой, стонет, вырывается, ощущения и грязные разговоры слишком сильны для нее.

Я толкаю ее левую ногу в месте сгиба, сгибая ее под новым углом, что позволяет мне проникать в нее еще глубже, пока я не задеваю ее чувствительное место.

Обхватив одной рукой ее талию, я провожу пальцами по ее набухшему клитору, а другой нажимаю кнопку на рукоятке пробки.

Наступает тишина, после чего она оживает и начинает вибрировать на среднем уровне. Вибрация проходит по стенкам ее киски и вокруг моего члена, доводя меня до оргазма.

Мои яйца напрягаются, и одним последним, жестоким толчком я вхожу в нее до основания. Она откидывает голову назад в беззвучном крике, когда мои пальцы на ее клиторе, член в ее киске и вибропробка в ее попке становятся для нее слишком сильными.

Я наблюдаю, как она на мгновение замирает, кажется, что она вот-вот потеряет сознание, а затем она взвывает и кончает с сокрушительной кульминацией, в результате которой ее собственные соки вытекают из нее на матрас.

Я выпрямляюсь и выхожу из нее, глядя на ее хромую, бескостную фигуру и беспорядок между ее ног. Темное, садистское удовлетворение бурлит в моих венах, когда я вижу, как она полностью развалилась для меня.

Я беру теплое полотенце из ванной и вытираю ее, аккуратно вынимая пробку из ее попки. Она жалобно стонет, когда я это делаю, и я ухмыляюсь.

Моей хорошей девочке это нравится.

Закончив, я обнимаю ее и беру на руки.

— Если ты не хочешь, чтобы твой отец убил меня, нам придется сжечь эти простыни.

Она тихонько смеется, ее глаза закрыты, а голова прислонена к моему плечу, пока я несу ее в ее комнату. Взяв из сумки одну из своих футболок, я надеваю ее через голову и помогаю ей просунуть руки, а затем укладываю на кровать.

Я наклоняюсь и опускаю жаркий поцелуй на ее губы.

Ее рука слепо тянется к моей, когда она укладывается в постель, ее глаза все еще закрыты. Она уже наполовину заснула, когда легко переплела свои пальцы с моими.

— Останься со мной на ночь, — говорит она со вздрагивающим дыханием, ее слова смягчаются сном.

Я смотрю на нее сверху вниз, когда она поворачивается на бок и сворачивается калачиком, немедленно засыпая, если судить по ее ровному дыханию.

Но я ошибаюсь, потому что ее глаза сонно открываются и смотрят на меня, ожидая моего ответа.

— Ты не смогла бы заставить меня уйти.