Всегда твой

ГЛАВА 42

Сикстайн

Мой рот раскрывается в беззвучном крике, когда он проникает в меня. Он двигается медленно, и это мучительно. Вместо того, чтобы сделать один толчок, я чувствую каждый дюйм, каждый жесткий миллиметр его продвижения, пока он растягивает меня.

Это жжет и щиплет, и ощущения похожи на те, что я представляю себе, когда меня растягивают на средневековой дыбе. Он подготовил меня, но не настолько, чтобы сделать это совершенно безболезненным для меня, и все мои мышцы напряжены, пока я работаю, чтобы принять его.

Лопатки сходятся на середине спины, когда он проталкивается еще на дюйм, лишая меня дыхания. Дискомфорт есть, но и жажда большего. Больше его, больше диких звуков, которые он издает у меня за спиной, больше того, как его глаза закрыты, а лицо сконцентрировано.

Как будто он чувствует мой взгляд, его глаза открываются и прослеживают мою спину, чтобы пройтись по моему лицу. В них нет человечности; его зрачки широко раскрыты, а пигмент свободно вытекает, затемняя его глаза до обсидианового цвета.

Он не отрываясь смотрит на меня, пока в последний, жестокий толчок входит в меня до упора. С моих губ срывается болезненный вздох, и его взгляд падает на мой рот, в его радужных глазах вспыхивает животная потребность. Он наклоняется надо мной, погружая член так глубоко в мою задницу, что его таз оказывается вровень с моими ягодицами, и жадно прижимается своим ртом к моему.

Одним поцелуем он разрушает мою остаточную защиту и чувствует себя как дома внутри каждой частички меня. Он сжимает мою челюсть и наклоняет меня к себе, чтобы у него был лучший доступ к моему рту. Он поглощает меня так, будто я его первая или, может быть, последняя еда, стонет и шепчет непристойности мне в рот, когда резко вдыхает воздух.

— Ты такая хорошая девочка, раз так принимаешь меня в свою попку, — пробормотал он мне в губы. — А теперь попроси меня.

Я ничего не говорю, чувствуя, как его член пульсирует внутри меня. Я слишком занята тем, что привыкаю к ощущению, когда что-то так сильно растягивает меня. Ощущение чужое, даже после его предыдущих исследований моей задницы, и кажется невероятно запретным. Особенно когда он двигается, и я чувствую, как холодный металл его пирсинга ударяется о мои стенки. От трения все мое тело содрогается.

Не могу поверить, что позволяю ему трахать мою задницу. Часть меня стыдится и унижается от того, насколько это неприлично, но другая часть?

Она хочет прогнуть поясницу, выгнуть бедра навстречу его проникновению и посмотреть, насколько глубже он сможет войти.

Когда я не отвечаю, он шлепает меня по заднице раскрытой ладонью, боль проникает в ягодицу и заставляет меня сжаться вокруг его члена. По моему телу пробегает болезненная дрожь, но когда он благоговейно стонет, это того стоит.

— Черт, — говорит он, и в его голосе звучит боль. Он сжимает мою челюсть, чтобы закрыть горло, и тем же движением наклоняет мой подбородок к себе. — Попроси меня, Сикс.

— Больно, — повторяю я с болезненным видом.

— Хорошо. Ты больше никогда не позволишь другому мужчине прикасаться к себе?

— Н-нет.

Он облизывает уголок моего глаза, вытирая слезу, прежде чем она успевает проскочить.

— Тогда позволь мне превратить эту боль в удовольствие, детка. Все, что тебе нужно сделать, — это попросить.

Жжение татуировки на моем бедре в сочетании с растянутостью его проникновения сводит меня с ума.

— Трахни меня.

Его колено упирается во внутреннюю сторону моего бедра, раздвигая мои ноги шире и позволяя ему еще плотнее прижаться бедрами к моей заднице, чтобы он мог войти в меня невероятно глубоко. Каждый дюйм вошел в меня, и я едва могу дышать, не говоря уже о том, чтобы говорить. Я борюсь с его вторжением, умоляя мышцы расслабиться, чтобы я могла подстроиться под него.

Он упирается в меня тазом, и я стону.

— Недостаточно хорошо. Куда тебя трахать?

— В задницу, — шепчу я.

Он отпускает мое горло и хватает горсть моих волос, запутывая пальцы между прядями и наклоняя мое лицо вбок, обратно на матрас. Он злобно кусает меня за челюсть.

— Хочешь, чтобы я трахнул твою задницу?

Я киваю. Стыд вспыхивает на моем лице, и я не могу повторить это вслух.

— Ты боишься, что если произнесешь эти слова вслух, то станешь менее хорошей девочкой? Не волнуйся, ты никогда не была такой хорошей девочкой, как сейчас. А теперь скажи правду. — Он требует.

— Пожалуйста, трахни меня в задницу. — Я умоляю, и когда я говорю, это действительно похоже на признание. Как признание в том, что я не против всех тех развратных вещей, которые мы делаем вместе.

Он стонет и откидывается назад. Затем кладет руку на каждую ягодицу и раздвигает их так широко, как только может, и я чувствую, как он смотрит вниз, на то место, где его член утопает в моей тугой дырочке. Он вынимает его на пару дюймов, а затем снова резко вводит.

Я откидываю голову на простыни и вгрызаюсь в плед. Ощущения непередаваемы, когда он входит и выходит из меня. Мои стенки смыкаются, когда он отстраняется, и снова сжимаются, только чтобы потом ослабнуть, когда он снова входит в меня.

Он хватает меня за бедра обеими руками и прижимает к матрасу, когда полностью выходит из моей задницы. У меня нет ни секунды, чтобы перевести дыхание, прежде чем он снова вводит в меня свой член, грубо проникая в мое тугое кольцо мышц и достигая предела.

— Аааа, — простонала я в плед, мои звуки были приглушены, но не настолько, чтобы он их пропустил.

— Тебе это нравится?

Я слышу, как он сплевывает, а затем чувствую, как что-то прохладное прикасается ко мне, прежде чем его большой палец опускается вниз, чтобы обработать сжимающееся кольцо мышц.

— Ты даже не представляешь, что я испытываю, наблюдая за твоими попытками принять меня. Каждый раз, когда я выхожу, мне кажется, что я не помещусь, но потом твоя тугая попка снова открывается для меня.

— Ммм, — глухо бормочу я.

Он снова вынимает и медленно вводит в меня. Это так медленно, что затягивает каждое ощущение, каждую миллисекунду его проникновения, и мне хочется закричать от разочарования. Кусочки удовольствия перемежаются с небытием, когда он выходит из меня, и мне кажется, что я схожу с ума.

— Быстрее, — требую я, выпуская ткань между зубами.

— О, теперь ты хочешь быстрее? — спрашивает он, его ухмылка настолько довольна и самодовольна, что должна быть незаконной.

— Д-да… ах! — я вскрикиваю, когда он снова входит в меня с такой силой, что это удивляет меня.

Он не дает мне ни секунды, чтобы приспособиться. Его колено разводит мою вторую ногу в сторону, пока я не оказываюсь перед ним почти в горизонтальном положении, и он начинает вбиваться в меня. С каждым толчком я полностью насаживаюсь на его длину, с каждым толчком его члена внутри меня я задыхаюсь на матрасе.

— Что хочет моя хорошая девочка, то она и получит. — Он мрачно обещает мне на ухо. Кусает меня за плечо и рычит на мою кожу, как чудовище, пока входит и выходит из меня.

Он выпрямляется и хлопает рукой по моему плечу, задавая темп, пока безжалостно входит в меня. Моя задница горит, тело лихорадит, а разум покидает меня. Он смешивает короткие, грубые удары с глубокими, мощными толчками, которые проникают в меня до основания, и все, что я могу сделать, — это держаться за жизнь, пока он доставляет мне обещанное ранее удовольствие.

Я кричу так громко, что боюсь, что люди с вечеринки подумают, что он убивает меня здесь, и ворвутся, чтобы провести расследование. Я так далеко зашла, что вряд ли смогу остановиться, даже если у нас будут зрители.

— Я рад, что ты кричишь, Сикс, я тоже хочу кричать. Твоя задница… — его дыхание сбивается, когда он жестоко вколачивает в меня поршень, — твоя задница так охуенно хороша. Я не думал, что что-то может соперничать с твоим ртом или твоей киской, но эта тугая попка создана для моего члена. То, как ты прижимаешься ко мне, как сжимаешься вокруг меня каждый раз, когда я снова вхожу в тебя, — это просто охуенно.

Его горячие слова обжигают мою кожу и проникают в меня глубже, чем даже его татуировка.

— Пожалуйста… потрогай мой клитор, — умоляю я, давно потеряв всякое самоуважение.

— Нет, — кусает он в ответ, сосредоточенно нахмурив брови, стараясь не кончить. — В первый раз я хочу, чтобы ты кончила только от моего члена в заднице.

— Первый раз? — я снова заикаюсь, но ничего не поделаешь. Не с тем, как жестоко он в меня входит.

— После этого ты кончишь еще раз. А пока покажи мне, на что способна эта задница.

Он жестоко шлепает меня по заднице и делает один толчок, пока каждый дюйм не оказывается внутри меня. Он делает паузу, выходит и снова входит. Каждый толчок яростный и доминирующий, и я только начинаю привыкать к этому, когда он резко меняет ритм и начинает вколачиваться в меня с силой электроинструмента. Я изо всех сил упираюсь в него бедрами.

— Да, мать твою, Сикс. Продолжай трахать меня так же.

Он сочетает каждый толчок внутри меня с ударами по моей заднице, а другой рукой впивается в мою талию. Когда он в очередной раз плюет мне на задницу и оправляет мое упругое кольцо мышц, оргазм проносится по моему телу и взрывается внутри меня. Звезды вспыхивают у меня перед глазами, и я на секунду теряю сознание, когда моя попка сжимается на его члене, а моя киска конвульсивно извивается вокруг него.

Я катаюсь на волнах изо всех сил, но они уносят меня под воду и почти топят. Я кончаю уже несколько минут, и все это время его толчки становятся еще более дикими внутри меня.

— Черт, — стонет он, — я долго не протяну. Ты даже не представляешь, как крепко твоя задница только что сжала меня. — Он хрипло выдохнул еще раз. — Тебе нужно кончить еще раз.

Я бессвязно качаю головой. Я не могу представить, что сделаю это снова, особенно так скоро.

— Это не обсуждается. — Он рычит и сжимает мою шею сзади, вдавливая меня в матрас и лишая возможности двигаться. Он сжимает ее, и мое горло перехватывает, когда я борюсь за дыхание.

Его пальцы обхватывают мои бедра и пробегают по моему клитору. Всего одно прикосновение, и мое тело снова вздымается и рвется вперед. Я издаю недовольный звук, когда его пальцы сразу же убираются с моего клитора, но он заставляет меня замолчать, засовывая два пальца внутрь моей киски, до самого основания.

Мои глаза расширяются, а затем стекленеют, когда он загибает их внутри меня и проводит ими по моему чувствительному месту. Когда он вводит и выводит их из меня в тандеме с тем, как он входит в мою попку, я снова взбираюсь на скалу очередной приближающейся кульминации. Он прижимает ладонь к моему клитору и сжимает мою шею еще сильнее, пока воздух не перестает поступать, и я срываюсь с обрыва.

Я кричу, разрываясь на части вокруг его пальцев и члена, мое тело неконтролируемо трясется, пока я борюсь с ощущениями, которые обрушиваются на меня со всех сторон и по многим фронтам моего тела.

Он рычит и впивается зубами в мое плечо, как волк, помечающий свою самку, прежде чем я чувствую, как его живот вздымается, а бедра двигаются, когда он кончает, и его теплое семя выплескивается в мою измученную задницу.

Он опускается на меня, его руки смыкаются вокруг, а его теплое, тяжелое тело еще больше погружает меня в матрас. Мы остаемся в таком положении еще пару минут, оба затаив дыхание, пока его все еще твердый член остается во мне.

В конце концов он грубо целует меня, прикусывая губу до крови, и выходит из меня. Я тихонько вскрикиваю от потери, но он раздвигает мои ягодицы и смотрит на свою сперму, вытекающую из моей задницы, с мрачным, довольным выражением лица.

— Вот та самая дырочка, которую я хотел, — воркует он, и я краснею. Он вводит два пальца в мою чувствительную попку и несколько раз прокачивает их, а затем вынимает и вводит в мою киску.

Я оглядываюсь на него, и его ответный взгляд становится всепоглощающим.

— Я хочу, чтобы из обеих твоих дырочек капала моя сперма.

Я вздрагиваю и позволяю ему продолжать разжигать угли моего возбуждения. Он убирает пальцы и берет полотенце из ванной, возвращается и вытирает мои чувствительные дырочки. Он снова надевает брюки и устраивает меня поудобнее на кровати, подкладывая подушку под голову и простыню на тело, а затем направляется к двери.

Его рука нащупывает дверную ручку, и он останавливается, оборачиваясь ко мне.

— Я принесу тебе что-нибудь поесть. Если, когда я вернусь, ты сдвинешься с места, в которое я тебя только что поставил, я трахну твою задницу заново. Если ты исчезнешь, как в прошлый раз, я буду сжигать все на своем пути, пока не найду тебя. Поняла?

Искренность его мрачного обещания звучит в его словах, и я киваю. Он уходит и возвращается через несколько минут с бутылкой воды и энергетическим батончиком. Я ем его, наблюдая за тем, как он натягивает шорты и футболку, стоя ко мне спиной. Слишком темно, поэтому я не могу разглядеть никаких шрамов или пятен на его спине, кроме чернил его татуировок.

Он возвращается к кровати, поднимает покрывало и ложится рядом со мной. Его рука обхватывает мою талию и притягивает меня к своему теплому телу, переворачивая так, чтобы моя голова лежала на его груди.

— Слово «собственник» не подходит для того, чтобы описать тебя, понимаешь? Ты сумасшедший. — Я говорю ему, моя рука ложится на ребра с другой стороны его груди.

— Это твоя вина.

Я смотрю на него, ошеломленная.

— Как это моя вина?

— Потому что это так. Ты та, кто не хочет выходить из моей гребаной головы. Думаешь, мне нравится так себя чувствовать? Чтобы мое настроение полностью зависело от того, улыбаешься ты или хмуришься в тот или иной день? Быть за девять тысяч километров от тебя и пытаться сосредоточиться, но думать только о том, чем ты занимаешься? — Его рука крепче обхватывает мои плечи. — Возвращаться домой и не желать ничего, кроме как видеть тебя, говорить с тобой, прикасаться к тебе, но обнаружить тебя в чьих-то объятиях?

Я беру его лицо в руки и наклоняю вниз, чтобы он посмотрел на меня.

— Джуд — гей, Феникс.

Если я думала, что это его успокоит, то я ошибалась.

— Мне все равно, гей он, натурал или евнух. Ни один мужчина не имеет права прикасаться к тебе, особенно когда на тебе нет кольца.

Я напрягаюсь и отвожу взгляд.

— По крайней мере, у меня есть кольцо, которое я обычно ношу. Ничто не предупреждает других девушек, чтобы они держали свои руки подальше от тебя, — говорю я с горечью.

Он напрягается, и я думаю, не перешла ли я черту и не собирается ли он меня выгнать. Я сползаю с его тела, когда он садится, и мой желудок опускается, когда я понимаю, что это он собирается уйти. Я сажусь и обнимаю плед вокруг своего обнаженного тела, эмоции забивают мне горло, когда я смотрю, как он встает с кровати.

Но он не направляется к двери.

Он поднимает упавший с матраса плед и возвращается в постель.

— Тогда я куплю себе кольцо. А пока, — говорит он, ковыряясь в обтрепанном крае одеяла. Он берет пучок ниток и перетягивает самую длинную, аккуратно отделяя ее от остального покрывала. — Обвяжи это вокруг моего пальца. — Он передает его мне и протягивает руку ко мне.

Я беру ее неуверенными пальцами, и он наклоняет подбородок, чтобы я сделала, как он сказал. Улыбка появляется на моих губах, когда я опускаю взгляд на его палец. Я трижды обматываю тонкую нить вокруг его левого безымянного пальца, а затем завязываю ее.

Он одобрительно рычит, глядя на мою работу, и ложится обратно на кровать, притягивая меня к себе.

— Теперь все будут знать, что я принадлежу тебе, когда посмотрят на меня. — Он проводит пальцем по моему подбородку и наклоняет его так, что я поднимаю голову и смотрю ему в глаза. — Это сработает, только если ты наденешь свое кольцо. Понятно?

Я киваю, и он целует мой нос, затем рот.

— Хорошо.

Он обхватывает мою попку и с легкостью поднимает меня, усаживая обратно так, что я полностью лежу на нем, наши грудные клетки прижаты друг к другу. Я пытаюсь пошевелиться, потому что такая поза не может быть удобной для него, но он резко шлепает меня по заднице.

— Не вставай. Я хочу спать, пока ты будешь меня вот так душить. — Он бормочет, его веки трепещут, так как сон зовет его. Он обхватывает руками мою поясницу, а одной спокойно укладывается на мою задницу и удерживает меня на месте, пока засыпает.

Сон настигает меня через несколько мгновений после него, и я засыпаю с довольной улыбкой на лице, уверенная в том, что люблю его.

Конечно, я всегда любила его, но то, что чувствовала маленькая девочка к маленькому мальчику, меркнет по сравнению с тем, что женщина испытывает к мужчине сейчас.