Всегда твой

ГЛАВА 43

Сикстайн

Мы с ней находимся в комнате Тайер, когда слышим пронзительный крик Неры. Мы испуганно смотрим друг на друга, а потом разбегаемся, спотыкаясь друг о друга в попытке добраться до нее.

— Нера? — зову я, когда мы врываемся в гостиную и обнаруживаем ее, только что вышедшую из душа и завернутую в пушистое полотенце, стоящей перед вздрагивающим Фениксом.

— Господи, Нера. Кажется, ты только что лопнула мою барабанную перепонку.

Ее рот возмущенно опускается, и она замахивается на него расческой.

— Не тебе судить, как громко я кричу, когда ты врываешься в мой дом, Феникс.

Он пошевелил пальцем в своем ухе, гримасничая.

— Как минимум, у меня от тебя шумит в ушах, — говорит он, проходя мимо нее.

Она оборачивается, чтобы посмотреть, как он уходит, и сужает глаза, проходя в свою комнату.

— Ты влез через окно, псих?

— Я думал, ты будешь в своей комнате, — мягко говорит он мне, обхватывая меня руками и притягивая к себе.

Я улыбаюсь.

— Я была с Тайер.

Он наклоняет подбородок к девушке, о которой идет речь, и я слышу ее самодовольный ответ из-за спины.

— Вон там целая дверь. — Она указывает. — Да ладно, Феникс, даже Роуг и Рис не настолько одержимы.

Он смотрит на нее.

— Почему бы тебе не спросить у Риса, что он сделал с языком Девлина после того, как вырезал его из его рта.

Она краснеет в ответ, но стук в дверь прерывает ее смущение. Нера возвращается в гостиную, на этот раз полностью одетая, хмуро смотрит на Феникса и идет открывать дверь.

Она делает шаг назад и поворачивается к нам, когда Роуг и Рис входят в квартиру.

— Видишь, Феникс? Вот как надо пользоваться дверью. — Она с сарказмом показывает на входную дверь, а затем смотрит на наших новых посетителей. — Хотя что вы двое здесь делаете?

Рис замечает Тайер и идет к ней, его выражение лица меняется, когда он видит ее бледное лицо.

— С тобой все в порядке, любимая?

— Возможно, я рассказал ей о твоем маленьком трофее. — Феникс отвечает за нее.

Он стоит, прижавшись грудью к моей спине, а его руки защитно лежат на моих бедрах. Он делает это с тех пор, как сделал мне татуировку пару дней назад, его рука всегда находит путь к тому, чтобы покоиться на его метке.

Рис бросает на него раздраженный взгляд и вздыхает.

— Я чем-то разозлил тебя сегодня утром, а ты мне об этом не сказал?

— Нет, — отвечает Феникс, пожимая плечами. — Мне нужно было доказать свою правоту, а ты оказался побочным ущербом. Виноват.

Рис снова поворачивается к Тайер и прижимает ее к своей груди.

— Перестань, любимая. Ты же знала, что я о нем позабочусь. — Его челюсть отвисает, а глаза темнеют. — Я не буду извиняться за это.

— Его язык? — спрашивает она, ее неприязнь очевидна.

— Я дал ему выбор, — говорит он, защищаясь.

— Где Беллами? — спрашивает Роуг у нас за спиной.

— Ей нужно было вернуть книгу в библиотеку, — отвечаю я, и улыбка Роуга становится откровенно хищной. — Она скоро вернется.

В этот момент входит она.

— Привет! О, все в сборе, — говорит она с легкой улыбкой. — Что мы делаем?

— Как раз об этом я и спрашивала, — уныло отвечает Нера, когда Роуг пересекает перед ней дорогу и подходит поцеловать Беллами.

— Мы пришли, чтобы пригласить наших девочек на ужин. — Рис отвечает, гладя по щеке Тайер, которая выглядит совершенно удовлетворенной.

— Ну что ж, развлекайтесь. — Нера говорит, поворачивается на пятках и направляется обратно в свою комнату.

Я хочу остановить ее, сказать, что она должна пойти с нами, но Феникс говорит первым.

— Ты пойдешь с нами, Нера, — объявляет он. Он не поворачивается, чтобы посмотреть на нее, его взгляд прикован к моим губам, которые растягиваются в довольную улыбку.

— Ты хочешь, чтобы я была седьмым колесом на вашем свидании? — спрашивает она с сомнением.

Роуг поворачивается к ней, его рука свободно обхватывает плечи Беллами.

— Если хочешь, можешь привести с собой пару. — Он говорит ей со знающей улыбкой. — У тебя есть кто-нибудь на примете?

— Нет, — отвечает она, покраснев.

— Ты уверена? — спрашивает Рис, глядя на Феникса как на образец невинности. Он возвращает взгляд, прежде чем вступить в разговор.

— Если нет, мы можем предложить кое-кого. Учти, он немного старше…

— Да, — прорычала она, прерывая его. — Я уверена.

Я хмурюсь, переводя взгляд с Роуга на Риса и Феникса, и вижу их одинаково игривые выражения. Такое ощущение, что они в курсе чего-то, связанного с Нерой.

— О чем вы, ребята, говорите? — шепчу я Фениксу.

— Ни о чем, — отвечает он, целуя меня в макушку. — Кроме того, что твоей подруге может понравиться, что они немного старше.

Я сужаю глаза на Неру, пока он говорит. Она встречает мой взгляд, но быстро отводит глаза, не желая продлевать зрительный контакт.

О, я знаю, что это значит. У нее есть секрет, и очень хороший.

Мальчики дают нам час на подготовку, в течение которого я слышу их препирательства в гостиной, а затем везут нас в шикарный ресторан в Женеве.

Я очень пьяна, когда мы выходим из бара в конце вечера, и чувствую внутри себя легкость, которую хочу удержать навсегда. Я спотыкаюсь, и Феникс ловит меня, когда я смеюсь.

Остальные идут впереди нас к машине, а я обхватываю его за шею и встаю на цыпочки, чтобы поцеловать его.

— Привет, красавчик.

— Как ты так напилась, если выпила всего две Маргариты? — спрашивает он, улыбаясь уголками рта.

— Халапеньо.

— А что с ними?

— Это были маргариты с халапеньо. — Я указываю на них, расслабляясь на нем, и мои глаза медленно закрываются, когда я прижимаюсь к его груди. — Халапеньо, — говорю я, имитируя, как моя рука перерезает горло. — Они меня вырубили.

Он смеется.

— Так вот что, по-твоему, заставило тебя напиться? Халапеньо?

— Не знаю, это надо у них спросить. — Я отвечаю, пожимая плечами.

Трудно говорить, когда его грудь такая теплая, мягкая и манящая. Как будто он сделан из облаков и зефира.

— Ух, ты такой удобный. Как ты можешь быть таким мускулистым, но при этом так идеально подходить для объятий? В чем секрет? — спрашиваю я, слегка нахмурив брови.

Одна рука покидает мою талию и нежно разглаживает мои нахмуренные брови. Я откидываю голову назад, когда он это делает, и смотрю на него.

— Не хмурься, — говорит он, оттирая ее. — А дело, наверное, в небольшом животике, который я набираю благодаря твоей стряпне. — Он благодарно стонет при этой мысли.

Я подпрыгиваю в его объятиях, и он ловит меня одной рукой, а другой обхватывает мои ноги вокруг своей талии.

— О, я не против маленького животика. Мне нравится, когда они немного мясистее. — Я дразню его, прижимаясь губами к его губам.

Его рука сжимает мою задницу, пока он провожает меня до машины. Он отстраняется, и его рот оказывается прямо над моим, когда он спрашивает,

— Кто это «они»?

— Ну, знаешь, — говорю я, пытаясь снова прильнуть к его губам, но он уклоняется от меня. — Парни в целом.

— Назови их, так будет проще, если у меня будет список. — Он рычит.

Я смеюсь и с улыбкой закрываю ему рот, алкоголь развязывает мне язык, когда я отстраняюсь и говорю.

— Ты мне нравишься, знаешь.

Я напрягаюсь, и он тоже. Меня охватывает сожаление, что я сказала ему это вот так, когда я пьяна и вышла из бара.

Его глаза видят выражение моего лица, и он отводит взгляд. Он несколько роботизированно смеется и легонько целует меня в губы.

— Не волнуйся, я знаю, что это текила говорит.

Остальные называют наши имена, прерывая момент. Разговор заканчивается прежде, чем я успеваю сказать ему, что алкоголь не является причиной моего признания. Но, возможно, он не хочет этого слышать. Он ведь никогда не показывал мне никаких намеков на то, что он чувствует, видит ли он, что это продолжается уже долго или нет.

Легко не думать об этом, только когда случаются такие моменты, и я внезапно возвращаюсь к реальности, гадая, когда же он решит, что хочет покончить с этим.

Оказывается, долго гадать мне не придется.

Лимузин отвозит Беллами и Тайер к Роугу и Рису после нашей ночной прогулки, а Феникс возвращается домой со мной и Нерой.

Она навеселе, как и я, поэтому он помогает ей пройти в комнату, а затем возвращается на кухню и готовит мне закуску.

— Ешь, — говорит он, ставя передо мной тарелку, когда я сажусь за кухонный остров.

— Я не голодна. — Я говорю, надувшись, и протягиваю руки, чтобы дотянуться до него.

Он скрещивает руки и опирается бедром о стойку, ухмыляясь мне.

— Я не буду трахать тебя, пока ты не протрезвеешь.

— Ну, в таком случае, — отвечаю я, вгрызаясь в бутерброд с жамбон-бером, который он только что приготовил для меня. Я стону после второго укуса и с энтузиазмом показываю на него. — Это лучший сэндвич, который я ела в своей жизни.

Он наклоняется ближе, его верхняя половина наклоняется ко мне.

— Ты очень лестно говоришь, когда выпьешь.

Я делаю глоток воды и поднимаю на него глаза.

— Может быть, только тогда, когда я набираюсь храбрости, я чувствую себя комфортно, когда говорю тебе правду.

— Это правда? — спрашивает он, прижимаясь губами к моей щеке.

— Ммм, — отвечаю я, отталкиваясь от его прикосновения.

— Ты недостаточно быстро трезвеешь, — говорит он, его губы находят мои в жарком поцелуе.

Я отодвигаю стул и встаю, прежде чем прыгнуть в его объятия.

— Эх, я все равно не была настолько пьяна, — заявляю я, возвращая ему поцелуй и тем же движением срывая с себя топ.

Он смеется и несет меня в спальню, где трахает меня дважды, прежде чем мы засыпаем.

Меня внезапно будят посреди ночи, и я сразу же понимаю, что что-то не так.

Я с трудом оттираю сон с глаз, но это потому, что мне снится сон.

Тот самый, про Астора.

Это повторяющийся сон, который часто снился мне в годы после аварии, но не снился с тех пор, как я приехала в АКК.

В нем я не отстаю от него. Я не падаю с велосипеда. Я не останавливаюсь, чтобы проверить, не сломала ли я что-нибудь. Я сразу же сажусь на велосипед и еду за ним, не давая ему выехать на дорогу без оглядки.

Сон повторяется, только на этот раз, когда я выезжаю на дорогу, он уже благополучно остановился на другой стороне улицы, стоя рядом со своим велосипедом.

Я подвожу свой велосипед к обочине и смотрю на него поверх проезжающих машин. Это полуясный сон, потому что я знаю, что в реальной жизни все совсем не так, и я даже осознаю, что сон обычно происходит не так, но это ощущение реальности.

Во сне у меня на глаза наворачиваются слезы, когда он улыбается мне из-за машин. Я так давно его не видела и не видела во сне, что уже начала забывать мельчайшие детали его лица.

Я прослеживаю контуры его черт, снова запоминая их. Веселье в его глазах, тень ямочки, кривая ухмылка.

Он проводит рукой по своим золотистым волосам и дарит мне улыбку, такую яркую, что становится больно.

— Позаботься о Фениксе, хорошо? Ты будешь ему нужна, как и всегда, — говорит он мне. Я киваю, мое зрение размыто из-за слез.

Он никогда раньше не говорил в моих снах.

Он садится на свой велосипед, бросает на меня последний долгий взгляд и ухмыляется через плечо.

— Не волнуйся обо мне, божья коровка. Я в порядке.

Он разворачивается и отталкивается от земли, уносясь на велосипеде в сюрреалистический закат, где я наблюдаю за его исчезновением.

Я неистово зову его по имени, но он не оборачивается. Не знаю, почему я решила, что он может обернуться, — наивно полагать, что я могу контролировать сон в большей степени, чем реальность.

Несколько мгновений спустя меня разбудило движение в кровати. Когда я наконец смогла разобраться, что фантазия, а что реальная жизнь, Феникс уже стоял и был почти полностью одет, надевая ботинки и завязывая шнурки резкими, сердитыми движениями.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, растерянная и все еще немного сонная. — Куда ты идешь?

— Домой, — говорит он, не глядя на меня.

— Почему? — спрашиваю я в панике. Я откидываю одеяло и встаю с кровати.

— Мне не нужно быть здесь, и ты явно не хочешь, чтобы я был здесь.

— О чем ты говоришь? — спрашиваю я, кладя руку ему на плечи, пока он не стряхнул меня. — Феникс?

Он игнорирует меня и хватает свою куртку, направляясь к двери. Я встаю между ним и выходом, прижимаюсь спиной к двери и широко расставляю руки, чтобы не дать ему открыть ее.

— Я не позволю тебе уйти, пока ты не скажешь мне, в чем дело.

Яростная энергия, бурлящая вокруг него, и то, как он сжимает и разжимает кулаки, говорят мне об осторожности, но я игнорирую эти предупреждения.

— Подвинься, — требует он.

— Нет, почему ты не хочешь со мной поговорить?

Он поворачивается и бьет кулаком по двери моего шкафа, дерево трескается под силой его удара. Беспокойство закрадывается в мое сердце. Я не боюсь, что он причинит мне боль, я боюсь того, что заставляет его так выходить из себя.

— Ты произнесла его имя.

— Чье имя? — спрашиваю я, не позволяя себе сдерживать насилие.

Мышцы на его щеке дергаются с такой силой, что я боюсь, что они вот-вот сломаются.

— Астора.

Я прислоняюсь к двери, понимая наконец причину его гнева. Должно быть, я произнесла его имя вслух, когда выкрикивала его во сне.

— Он мне приснился, — объясняю я.

Его глаза вспыхивают, и он сердито проводит рукой по волосам. Он возвращается в комнату, и его голос звучит яростно, когда он отвечает.

— Ни хрена себе. Я понял это, когда ты стонала его имя.

Я хочу иметь возможность говорить с ним о своих снах, особенно об этом. Потому что мне казалось, что Астор говорит мне, что все будет хорошо. После стольких лет отсутствия снов, этот сон кажется мне почти завершающим.

Как будто Астор был с нами все эти годы, ждал, когда судьба вступит в силу, и теперь, когда мы с Фениксом вместе, он может двигаться дальше.

— Перестань злиться на меня каждый раз, когда я вспоминаю о нем.

Он поворачивается ко мне, сжирая пространство между нами, пока угрожающе не возвышается надо мной.

— Перестану, когда ты перестанешь о нем вспоминать, — Он скрежещет сквозь стиснутые зубы.

Я протискиваюсь мимо него, оставляя путь к двери открытым, если он захочет им воспользоваться.

— Так ты хочешь жить и притворяться, что его никогда не было?

— Между нами? Да, ты чертовски права.

Я не понимаю. Я не знаю, почему он не хочет говорить о нем со мной, если это все еще потому, что он винит меня в том, что я не спасла его. Как мы сможем жить дальше вместе, если он не может меня простить?

— Ну, я не могу этого сделать. Если ты не хочешь говорить о нем, это нормально. Это твой процесс исцеления. Но не мой. Я должна иметь возможность говорить о нем с тобой.

— Нет, если ты хочешь, чтобы это продолжалось между нами.

Мое сердце замирает. Комната покачивается, и в ушах раздается грохот. Я должна была догадаться, что до этого дойдет, что он использует Астора как свой выход, когда закончит со мной.

Я ошиблась в толковании своего сна. Возможно, он пришел в мое подсознание сегодня ночью, потому что предвещал наш окончательный конец.

Я отворачиваюсь от него.

— Это твое решение, Феникс.

Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, прими правильное решение, — хочется мне крикнуть ему.

После моих слов наступает тяжелая, напряженная тишина. Она тянется несколько минут, я чувствую, как его взгляд упирается мне в затылок, но отказываюсь поворачиваться.

Наконец я слышу, как дверь спальни тихо открывается и закрывается за моей спиной, а затем и входная дверь делает то же самое, и я позволяю себе упасть на кровать лицом вперед, обессиленная.