ГЛАВА 21

Феникс

Я уже на полпути к домику на дереве, прежде чем до меня доходит, что именно туда я и направляюсь. Я теряюсь в мыслях, перебирая все, что произошло, и не обращая внимания на то, куда ведут меня ноги.

Я соглашаюсь на происходящее до тех пор, пока мне нужно привести в порядок свои дела, но потом я ухожу. Это последняя капля в моих отношениях с родителями. Меня не заставят жениться на ней, хотя когда-то я желал именно этого, задувая одиннадцать свечей.

Это была другая жизнь, другой Феникс, и оба они давно ушли в прошлое.

На меня нахлынули видения Сикс в белом платье, стоящей передо мной у алтаря, откидывающей вуаль и открывающей свое прекрасное лицо, с которым она ожидающе смотрит на меня.

Странные вещи шевелятся в моей груди при этих образах. Ее предлагают мне на выбор. Она может стать моей, если я захочу…

Нет.

Она никогда не будет моей.

Я знаю это.

Хотел бы я раз и навсегда вырезать ее из своего мозга с помощью лоботомии. Если бы я мог прижечь серое вещество и выжечь те части, которые думают о ней и только о ней, это было бы менее болезненно, чем жить с этими мыслями постоянно и никогда не иметь возможности ничего с ними поделать.

Отвращение вместе с желанием бурлит в моем желудке. Мне нужно лучше контролировать эти мысли. Я встряхиваю головой, как будто могу физически изгнать их из головы, и поднимаю взгляд, замечая, что приближаюсь к домику на дереве.

Это осознание второстепенно, потому что первое, что я вижу, — это Сикс, стоящую перед деревом, на которое я когда-то потратил целый день, вырезая на нем все три наших имени.

Она протягивает руку и проводит пальцем по нашим именам, а ее указательный задерживается на имени Астора.

Я наступаю на ветку, и она громко щелкает, заставляя ее дернуться от шума. Ее зеленые глаза ненадолго расширяются, а затем становятся настороженными.

— Что тебе нужно?

— Я здесь не ради тебя, — говорю я ей, но сам не уверен, ради чего я здесь. Что, как я думал, я найду в домике на дереве, если не ее? Могила Астора находится в пяти минутах ходьбы, но мне пришлось пройти мимо нее, чтобы попасть сюда.

Она насмешливо сказала.

— Не волнуйся, я никогда не ошибусь, полагая, что ты когда-нибудь будешь меня искать.

Интересно, что бы она подумала, если бы узнала, что я однажды прилетел в Гонконг только для того, чтобы провести пятнадцать минут, наблюдая издалека, как она заказывает обед.

Я не могу удержаться, чтобы не подколоть ее.

— Но ведь скоро все изменится, правда, жена?

Это слово опасно легко слетает с языка, словно мне всегда было суждено сказать его ей. В том, как оно слетает с моих губ, есть чувство собственности, на которое я не имею права, но которое заставляет монстра внутри меня мурлыкать.

Она оглядывается на меня и подходит к тому месту, где я стою, ее волосы развеваются вокруг нее, когда она топает ко мне. Она кладет руку на бедра и смотрит на меня безразличным взглядом.

— Да, я в восторге от того, что помолвлена с человеком, единственной причиной женитьбы которого на мне является сохранение доступа к его драгоценному состоянию. Какая это победа для меня.

Я ухмыляюсь.

— Тогда почему ты это делаешь?

Мне искренне любопытно. Ее родители угрожали ей, как мой отец мне? Обещали ли ей что-то взамен? Есть ли у нее скрытый мотив, как у меня? Я не понимаю, почему она согласилась на это.

— Ты же знаешь, я готова на все ради своей семьи, — просто отвечает она, пожимая плечами.

Ну конечно. Она всегда хорошая девочка, всегда делает то, что сделает счастливыми остальных, а не ставит на первое место то, чего хочет сама.

Я фыркаю, бросая на нее снисходительный взгляд, который, как я знаю, приведет ее в ярость.

— Ты жалкая. Соглашаешься выйти за кого-то замуж только потому, что это сделает счастливым твоего психованного папашу. Думаю, для этого нужно совсем немного — просто лечь на спину и раздвинуть для меня ноги.

Я не ожидаю ее реакции, поэтому не готов к ней, когда она толкает меня, и сила ее толчка отбрасывает меня назад. Я спотыкаюсь о ветку у своих ног и падаю на спину с болезненным стоном.

Она наваливается на меня, прежде чем я успеваю прийти в себя, обхватывает меня и, используя свой вес, пытается прижать к себе.

В реальности я мог бы перевернуть ее без особых усилий, но мой мозг замыкается, когда я чувствую ее плотный жар в нижней части живота.

Мои руки движутся, чтобы оттолкнуть ее, но вместо этого я обнаруживаю, что собственнически обхватываю ее талию. Мои пальцы настолько велики для ее маленькой фигуры, что почти соприкасаются по обе стороны от ее пупка.

Там, где я только что размышлял о домашней лоботомии по поводу именно этого недуга, мои мысли снова заняла она. Первобытное желание, с которым я борюсь, кричит, чтобы я толкнул ее еще ниже к себе на колени, чтобы я мог потереться своим пульсирующим членом о ее влажную киску.

Она наклоняется вперед, пока не оказывается в сантиметрах от моего бесстрастного лица. Мои руки следуют за движением ее бедер, когда она наклоняется надо мной, словно приклеенные к ней.

Ее волосы падают вокруг нас, как занавес. Она откидывает их на одну сторону, чтобы они не попали мне на лицо, и я чувствую как из моего члена уже вытекает сперма от того, что она вот так лежит на мне. Ее щеки раскраснелись от гнева, глаза пылают жаром, подобного которому я еще не видел.

Она кривит губы, когда говорит.

— Никогда больше не говори о моем отце или о ком-то еще из моей семьи, Феникс.

Я ухмыляюсь.

— Посмотрите, как маленькая тигрица использует свои когти, — я провожу большим пальцем по линии ее верхней губы. — Где же эта энергия, когда нужно защищать себя? — размышляю я.

Выражение ее лица ошеломлено, вероятно, мягкостью моего тона и тем, как мой большой палец проводит по ее губам, и на какое-то восхитительное мгновение мы застываем во времени, глядя друг на друга. Мои глаза опускаются к ее губам, и я могу просто…

Нет.

Они прямо здесь, пухлые и приоткрытые, словно ждут, когда я прижмусь к ним своими. И я мог бы, это было бы так просто — скользнуть рукой к ее шее, приподнять губы на несколько дюймов, придвинуть ее ближе и ближе…

Нет.

Ее глаза закрываются, когда я поднимаю бедра и переворачиваю ее на спину. Когда она открывает их, то оказывается в клетке между моими руками, а мое тело нависает над ее.

Мои пальцы впиваются в твердую землю, грязь глубоко въедается в ногти, и я пытаюсь сдержать свои порывы. Я хочу только одного: сорвать с нее джинсы и погрузиться в нее, наблюдая, как расширяются ее глаза от моего плотного проникновения в ее теплое тепло.

Мой член пульсирует, умоляя выпустить его и дать возможность поиграть. Грань между ненавистью и влечением размылась, и я нахожусь в нескольких секундах от того, чтобы поддаться своим низменным потребностям и осквернить ее до того, что даже ее драгоценный отец не сможет ее узнать.

— Не строй никаких грандиозных идей, — рычу я на нее, — это будет исключительно брак по расчету, не более чем контракт, который заставит нас быть вместе. Поженившись, мы будем жить отдельно и встречаться только для необходимых деловых встреч. Это ничего не меняет в наших отношениях, так что держись от меня подальше.

Она обхватывает пальцем цепочку на моей шее, которая висит между нами, и удерживает меня на месте.

— Ты продолжаешь искать меня, а не наоборот. — Язвит она, и ее когти снова выходят наружу. Глаза девушки слегка подрагивают, и она пару раз моргает, глядя в сторону, прежде чем добавить. — И пока ты сдержан и не унижаешь меня, мне все равно, что ты делаешь и с кем ты это делаешь. Я буду оказывать тебе такое же уважение со своей стороны.

Мой позвоночник подергивается, а затем напрягается от подтекста ее слов. Она уже думает о том, как будет трахаться с другими парнями, когда мы поженимся?

Черная ярость вливается в мое зрение, ослепляя меня.

Я обхватываю ее руку и сжимаю так сильно, что она тихонько вскрикивает и отпускает цепочку.

— Ты не предъявляешь ко мне требований. Уж точно не о том, кого я трахаю и когда. Если я захочу трахнуть одну из твоих подружек невесты на нашей свадьбе, я так и сделаю. Не искушай меня, мать твою. — Тон моего голоса стал ледяным.

Я отрываю себя от нее, оставляя ее лежать на спине на земле в позе, которая начинает казаться мне знакомой, и ухожу, пока совсем не потерял контроль над собой.

Я успеваю сделать всего несколько шагов, как ее голос останавливает меня.

Она произносит шесть слов мягко, твердо, и угроза в них звучит гораздо громче, чем все, что я когда-либо слышал.

— В эту игру могут играть двое.

Загрузка...