Всегда твой

ГЛАВА 41

Феникс

Сорвать встречу с Бахманом было объективно ужасной идеей, но ничего не поделаешь. Мне не терпелось увидеться с Сикс и сказать ей, что я не хочу, чтобы наша договоренность закончилась этой ночью.

Мне потребовалось ступить на землю в Женеве, чтобы понять, что я совершил ошибку. Я полагал, что смогу просто уйти, как и планировал, но мои мысли были поглощены ею с того самого момента, как я уехал.

Хотелось написать ей сообщение, чтобы убедиться, что она поела и не пропустила ужин в предвкушении сегодняшнего вечера. Хотелось попросить ее сфотографироваться в зеленом платье.

Хотелось позвонить ей, просто чтобы услышать ее голос.

Эти пять дней в ее доме все изменили. Она только-только начала позволять мне целовать ее, и я не был готов отказаться от этого и от нее.

Я знал, что в конце концов придется это сделать, но рассудил, что не обязательно сейчас. План с Бахманом все еще был в разработке, а до свадьбы оставались считанные месяцы.

Мы могли бы продолжать еще пару месяцев или до тех пор, пока один из нас не решит, что с него хватит, и тогда покончить с этим.

Увидев ее на другом конце клуба с потрясенным и полным надежды выражением лица, я едва не лишился чувств. Людей было слишком много, слишком большая толпа, и мне показалось, что путь к ней займет несколько часов.

Я не сводил с нее глаз, даже не моргал, боясь потерять ее из виду, и когда мои руки сомкнулись вокруг нее, а она засмеялась мне в ухо, я почувствовал, что вернулся домой. Или, по крайней мере, то, каким я представлял себе возвращение домой — как тепло, безопасность и почти передозировку допамина.

В первые дни нового года не меняется ничего и меняется все. О нашей помолвке объявляют и сообщают в новостях по всему миру.

О нас заговорили в школе, и Сикс, которая до этого года в АКК была почти анонимной, внезапно оказалась в центре внимания.

Она встречает перемены в равной степени с недоумением и незаинтересованностью, тоскуя по дням, когда она могла ходить по коридорам, а люди, игнорировавшие ее годами, не подходили к ней, чтобы сделать неприкрытое предложение дружбы.

Теперь, куда бы мы ни пошли и что бы ни делали, на нас всегда смотрят любопытные глаза. Они следят за любой сплетней, как стервятники за тушей, пытаясь понять, принимаю я в этом участие или нет.

За неделю, прошедшую с момента объявления новостей, мы провели вместе не так много времени, как мне хотелось бы. Мне почти сразу пришлось уехать с отцом в Корею по делам, оставив Сикс дома.

Переход от практически совместной жизни к тому, чтобы видеться всего пару раз с нового года, был тяжелее, чем мне хотелось бы признать, и я с нетерпением ждал возможности снова быть с ней, о чем еще два месяца назад думал, что никогда не скажу.

Я приземлился тридцать минут назад и уже садился в машину, возвращаясь в Обонну, когда завибрировал мой телефон.

Сикс: Я у тебя дома, жду тебя.

Сикс: Здесь творится полный дурдом.

Сикс: Не могу дождаться встречи с тобой <3

В моей груди разливается тепло при мысли о том, что она ждет моего возвращения домой. Если я не буду осторожен, то могу привыкнуть к этому.

Рис предупредил меня, что они собираются пригласить несколько человек, но, судя по сообщению Сикс, это превратилось в буйство. Не то чтобы я был против, громкая музыка и алкоголь — именно то, что мне нужно, чтобы расслабиться после изнурительной недели.

Первые переговоры с корейцами о доступе в их порты прошли успешно, но это только начало. Мне придется съездить туда еще пару раз, чтобы не только продолжить переговоры и создать видимость продвижения деловых интересов моей семьи, но и чтобы эти связи были установлены непосредственно через меня.

Как только я вырвусь на свободу, я перехвачу этот контракт до того, как мой отец успеет его завершить. Он будет ненавидеть это, это может убить его.

Я ухмыляюсь при этой мысли.

Машина подъезжает к дому, и я впервые вижу, насколько он переполнен. Люди вываливаются из переднего и боковых входов на лужайку и подъездную дорожку, а из всех открытых дверей доносится громкая музыка. Слава Богу, ближайший сосед находится в нескольких милях от нас.

Я выхожу из машины и взбегаю по ступенькам еще до того, как она останавливается, забыв про свой багаж. Я разберусь с ним позже, а сейчас я просто хочу найти Сикс.

И я почти сразу же нахожу ее. К сожалению, она стоит на кухне, а на ее плечи свободно накинута рука другого парня.

Мое кровяное давление подскакивает, настроение падает, а насилие пульсирует по рукам, сжимаясь в кулаки.

Она смотрит в свой телефон, явно отвлекаясь, но это не имеет значения. Что-то злобное проникает в мою кровь, когда я обнаруживаю ее в чужих объятиях, хотя всю неделю мечтал о том, чтобы заключить ее в свои. Есть намек на облегчение от того, что я наконец-то увидел ее, но он похоронен под тем, как мое тело вибрирует от неконтролируемого гнева.

Он приковывает меня к месту и подпитывает мое садистское собственничество, заставляя временно спящего монстра снова выйти на поверхность.

Словно почувствовав перемену в воздухе, она поднимает голову и встречается взглядом с моим. На ее лице расплывается улыбка, и она торопливо направляется ко мне.

Ее шаги замедляются на полпути ко мне, когда она видит грозное выражение моего лица.

Она осторожно подходит и нервно почесывает бровь, бросая на меня неуверенный взгляд.

— Эй, я ждала, что ты напишешь…

— Где твое кольцо?

Тонко завуалированная грань насилия в моем тоне заставляет ее вздрогнуть. Она опускает руку и смотрит на свой голый безымянный палец с ошеломленным выражением лица. Когда она снова поднимает на меня глаза, то озабоченно кусает губу.

— Я сняла его, когда готовила ужин, чтобы не испачкать. Наверное, я забыла надеть его обратно.

Моя челюсть работает, а мышца на щеке яростно дергается.

— А парень? Как ты объясняешь, почему у него были руки вокруг тебя?

Мой голос дрожит от едва сдерживаемой ярости, и глаза Сикс расширяются в ответ. Она делает шаг назад, но я хватаю ее за руку и прижимаю к себе, от моей хватки остаются синяки.

— Это Джуд, брат Неры. Он приехал навестить ее. — Она успокаивающе кладет ладонь мне на грудь. — Он просто друг, Никс.

Я рычу в ответ и тащу ее в сторону своей комнаты, ворча ей на ухо предупреждение.

— Я говорил тебе, что ты моя, что ты принадлежишь мне. Что никто не прикасается к тебе, кроме меня. Но ты все равно ни хрена не слушаешь, и если слова не помогают, значит, придется действовать.

Я заталкиваю ее в свою комнату, а затем захлопываю за нами дверь, замок зловеще щелкает.

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает она, ее голос теперь дрожит.

— Разденься, — приказал я, опасливо скользя глазами по ее телу.

Она стоит посреди комнаты, чуть в стороне от кровати, но не двигается. Я съедаю пространство между нами в два больших шага, перехожу к ней и зажимаю ее горло между своими жестокими пальцами.

Прижимаюсь к ней ртом, как хотел сделать с тех пор, как уехал, но теперь в нем злость и жестокость, и я знаю, что уничтожу ее сегодня.

Я знаю, что буду наслаждаться каждой секундой этого.

— Я сказал, раздевайся. Тебе не понравится, если мне придется делать это самому, — обещаю я.

Дрожащими руками она хватает подол своей майки и стягивает ее через голову, обнажая великолепные сиськи. Они покрыты выцветающими следами укусов и синяками разных цветов, оставшимися с тех пор, как я ворвался в ее ванную и трахнул ее на стойке, прежде чем мне пришлось уехать в Корею.

То, что они все еще остаются на ее коже, не успокаивает меня и не рассеивает мой гнев, а лишь усиливает мое чувство собственничества, превращая его в разрушительный торнадо, на пути которого стоит только она.

Я обхожу ее и иду к комоду, доставая то, что мне нужно для задуманного.

Когда я поворачиваюсь обратно, она стоит ко мне спиной и выпрямляется, сняв шорты. Идеально.

Я сокращаю расстояние между нами и хватаю ее за руки, сжимая их за спиной.

— Что ты делаешь? — она чувствует металл, затем слышит, как наручники смыкаются вокруг ее запястий, неловко затягивая их за спиной. — Феникс, нет.

Я переворачиваю ее лицом к себе и берусь за горло, крепко сжимая его между пальцами, напоминая ей, кто здесь хозяин.

— Почему ты позволила ему прикоснуться к себе? — угрожающе рычу я.

— Он просто старый друг, ничего больше. — Она отвечает мне, ее голос ласков.

— Я старый друг. — Я угрожающе рычу, и мой голос звучит искаженно даже для моих собственных ушей. Неистовый, смертоносный и такой пугающий, что она сглатывает, прижимаясь к моей ладони. — Я старый друг, и ты трахаешь меня каждый день.

— Я бы не стала, — говорит она, качая головой, — не с ним. Ни с кем другим. Я скучала по тебе.

Я толкаю ее, пока она не падает спиной на кровать, и тихий крик вырывается из ее губ, когда она приземляется. Моя рука прижимает ее к матрасу за горло, а я переползаю через нее.

— Я был на другом конце света, а ты не надела свое чертово кольцо. Ты позволила ему прикоснуться к себе. Ты стояла там, пока он обнимал тебя. Он, наверное, думает, что у него есть шанс; он, наверное, думает о том, как трахнет тебя сегодня вечером. — Я зарычал. — Ты думаешь, я просто так это оставлю?

— Мне жаль, — умоляюще говорит она.

— Этого недостаточно. — Я говорю, отпускаю ее и отхожу в угол комнаты.

Я слышу, как она ерзает на кровати, пытаясь устроиться поудобнее из-за того, что ее запястья связаны сзади.

Я подтаскиваю тележку с оборудованием к кровати и замираю, нависая над ней.

Вся эта голая, нетронутая кожа, распростертая на кровати, ждет меня. Этого достаточно, чтобы довести мужчину до безумия.

— Что ты с этим делаешь? — спрашивает она, и страх окрашивает ее слова.

— Убеждаюсь, что ты понимаешь, кому, черт возьми, ты принадлежишь. Тебе и всем, кому ты посмеешь позволить прикоснуться к себе после того, как мы закончим.

— Нет, ты ка…, — обрываю я ее слова, вставляя кляп между ее губ и заставляя замолчать.

Ее глаза расширяются, и она пытается отползти от меня, но я вижу, как расширяются ее зрачки, как возбужденно двигается ее грудь.

— Я говорил тебе, что только я могу причинить тебе боль, помнишь? Так вот, сейчас будет немного больно, но то, что будет дальше, будет гораздо больнее.

Она раздвигает ноги, и я хватаю их, упираясь одной в бедра, а другой — в руку, и одним движением срываю с нее трусики.

Я не могу удержаться, чтобы не попробовать ее на вкус, ведь я слишком долго был вдали от ее киски.

Раздвигая ее складочки языком, я пожираю ее грубыми движениями, пока она не начинает мычать через кляп.

Мне чертовски нравится слышать, как она пытается стонать для меня, но не может этого выразить. Она издает разочарованный звук, когда я отстраняюсь, и я шлепаю ее по киске. Сильно.

Она вскрикивает, но звук снова становится приглушенным.

— Это не для того, чтобы тебе было хорошо. Речь идет обо мне и о том, чего я хочу.

Я беру ватный шарик из тележки и смачиваю его спиртом, а затем протираю им кожу на ее правом бедре, чуть сбоку от киски.

Когда все чисто, я выбрасываю ватный шарик и беру пистолет для татуировок. Я окунаю его в черные чернила и включаю. Он оживает с характерным жужжанием, игла двигается вперед-назад, пока я держу его так, чтобы Сикс могла его видеть.

— Покажи мне, какая ты хорошая девочка, и не дергайся. Ты же не хочешь, чтобы я устроил беспорядок.

Трепет, паника и что-то похожее на безумное предвкушение светятся в ее глазах, когда она смотрит, как игла опускается на ее кожу.

Она громко стонет при первом проколе.

Похожий звук раздается и в моем горле, когда я провожу по ее коже нисходящую линию и украшаю ее полукругом. Я останавливаюсь и стираю излишки чернил, обнажая первую законченную букву.

Перевожу взгляд на ее лицо и вижу, что нижняя половина ее тела выгнулась дугой навстречу моим прикосновениям, но голова откинута назад и наклонена к потолку.

Она пытается поджать ноги и отстраниться от меня, но я прижимаю ее к себе, положив ладонь ей на живот.

— Я же сказал тебе не двигаться. Думаю, ты знаешь, что последует за этим — насколько я буду нежен или нет, зависит только от тебя.

Она выдыхает, как воздушный шарик, и из уголков ее глаз вытекают слезы. Я слизываю их, прежде чем они успевают упасть с ее лица на матрас, наслаждаясь ее соленым вкусом.

То, что она связана, с кляпом во рту и полностью в моей власти, делает со мной что-то невыразимое.

Я снова опускаю иглы на ее кожу и провожу следующие несколько линий, время от времени останавливаясь, чтобы стереть чернила. Я не даю ей никаких других перерывов и не разговариваю, сосредоточившись на том, чтобы закончить начатое.

Когда я завершаю работу на девяносто процентов, она вздрагивает, и я наблюдаю, как по ее коже и вокруг татуировки бегут мурашки. Я в восторге от того, как ее тело реагирует на меня, независимо от того, какие чертовы вещи я с ней делаю.

Я заканчиваю и стираю чернила в последний раз, прежде чем встать и посмотреть на свою работу. Из моего горла вырывается рычание, когда я нежно провожу большим пальцем по слову, которое я написал на ее коже.

Феникс

Я чувствую маниакальную одержимость, глядя на него, наслаждаясь осознанием того, что пометил ее навсегда. Темный трепет пробегает по моим венам, когда я понимаю, что Астор — не единственный, кто будет навсегда увековечен на ее коже.

Мне было неприятно осознавать, что он был на ее теле, а я нет, но теперь я буду на ее теле как постоянное напоминание, даже спустя долгое время после того, как она уйдет от меня.

И в отличие от божьей коровки на ее запястье, это мое имя.

Мое имя.

Я почти кайфую от этого ощущения, от того, что я помечаю ее так, как никто другой никогда не пометит.

Я тянусь вверх и развязываю кляп, говоря ей.

— Я предупреждал тебя, что сделаю это навсегда, если ты не будешь осторожна. Тогда ты не послушалась, но сейчас должна послушаться. — Мой голос хриплый и на пару октав ниже ее обычного тона. — Если ты хоть раз позволишь кому-то увидеть это, я убью его. — Я прижимаюсь губами к кляпу в фальшивом, дразнящем поцелуе. — Ты же знаешь, что я на это способен.

Освободив рот, она опускает взгляд на свои бедра и впервые видит мой рисунок, сделанный от руки. Буквы ровные, полдюйма в высоту и выделены курсивом.

Что еще важнее, на них написано мое имя, которое навсегда связывает ее со мной.

Ее глаза расширяются от шока, а голос дрожит, когда она говорит.

— Ты сумасшедший.

Я резко улыбаюсь в ответ.

— А ты моя, так что же это значит?

Я подхватываю ее за бедра и тяну к краю кровати. В следующее мгновение я освобождаю свой член из брюк, приставляю его к ее отверстию и вхожу в нее до упора.

Она вскрикивает, что-то среднее между стоном и криком, и ее нога обхватывает мою талию, чтобы прижать меня к себе. Все еще находясь внутри нее, я опускаю верхнюю половину себя и наклоняюсь, пока не оказываюсь нависающим над ее телом.

Я отклоняю бедра назад, пока не выхожу почти полностью, и приостанавливаюсь, мои глаза буравят ее, когда я снова вхожу в нее. Ее рот складывается в маленькую букву «о», а с губ срывается тихий, почти удивленный вздох.

— А еще я нарцисс, — делаю упор, — потому что мне нравится смотреть на свое имя, когда я трахаю свою киску.

Толчок.

— Психопат, — упор, — потому что я уже продумал десять разных, очень наглядных способов, как я буду пытать этого парня за то, что он прикоснулся к тебе.

Удар.

— О, Боже, пожалуйста, не надо. Он брат Неры, ты не можешь причинить ему боль.

Ее глаза расширены и умоляющи, а мои темнеют, пока ярость почти не ослепляет меня.

Удар.

— И монстр, — удар, — потому что теперь я собираюсь взять твою задницу за то, что ты снова защищаешь другого парня.

Схватив ее за левое бедро, я переворачиваю ее и укладываю лицом вниз на матрас, все ее тело приклеено к простыням.

Она стонет, когда белье трется о ее бедро.

— Это натирает твою татуировку? Прости, детка. — Я мурлычу ей в ухо.

Я хватаю ее за запястья, которые все еще связаны у нее на спине, и провожу одной рукой по каждой из ее ягодицы.

— Что ты делаешь? — спрашивает она с нотками истерики в голосе.

— Я хочу, чтобы ты раздвинула для меня ягодицы. Дай мне попробовать твою маленькую симпатичную попку, прежде чем я ее трахну.

— Нет-нет, putain.

Все слова, которые она собиралась произнести, оборвались, когда я прижал язык к ее сжимающемуся отверстию, проводя по его тугому ободку жадными движениями. Она взвизгивает, руки отпускают ее ягодицы, и она отталкивается от меня, реагируя так, будто я впервые прикасаюсь к ней здесь, хотя она уже должна была привыкнуть к этому.

Я хватаю ее за запястья и с силой возвращаю их к ее попке, продолжая поедать ее красивый розовый омут грубыми ударами языка. Положив ее руки на каждую ягодицу, я продолжаю держать свои руки на ее руках и отвожу их еще дальше назад, открывая ее проход для моего вторжения.

Я погружаюсь глубже между ее выпуклостями, вылизывая ее от киски до попки, где я прощупываю языком ее вход. Она задыхается, ее собственные ногти впиваются в кожу, пока она борется за то, чтобы удержать свои руки на месте.

Когда она близка к оргазму, я отступаю назад, вытирая рот тыльной стороной ладони. Несмотря на ее молчаливое молчание, ее соки залили все мое лицо, и я не собираюсь тратить их попусту.

Я слизываю их со своей руки, глядя на нее, распростертую передо мной. Она держит ягодицы открытыми, как я приказал, выставляя свою мокрую киску и крошечную попку на мой жадный взгляд.

Сжимая в кулаке свой ствол, я поглаживаю его вверх и вниз твердыми, мощными толчками, пока иду к другой стороне кровати, чтобы ее лицо оказалось напротив меня.

— Еще одна моя девственность, Сикс, и я возьму ее сегодня. — В ее глазах расцветает страх, и она изо всех сил старается держать торс и голову так, чтобы смотреть на меня. Я помогаю ей, зажав ее подбородок между вторым и третьим пальцами, а мой большой палец проводит по ее верхней губе. — И на этот раз я даю тебе свою взамен.

В ее глазах страх сменяется интересом и собственничеством, и она смотрит на меня взглядом, который теперь граничит с интригой. Я убираю руку с ее подбородка и беру в кулак ее волосы, грубо переплетая пальцы с ее прядями и собирая их в властный хвост.

— Намочи мой член, чтобы он стал влажным и приятным для твоей попки, — приказываю я. — Я не буду использовать смазку, так что тебе лучше показать себя во всей красе.

Я дергаю ее за волосы, чтобы поднять с кровати, но она двигается по собственной воле, встает на колени, а потом и вовсе подходит ко мне.

Она опускается на колени между моих ног, когда я сажусь на край кровати, и направляет ее рот к своему твердому члену. Ее губы смыкаются вокруг головки моего члена и остаются там, всасывая мой кончик в тепло своего рта.

Это все, что нужно, чтобы заставить меня откинуться назад на предплечья, глаза закатываются на затылок, а по позвоночнику пробегает дрожь.

— Я так хочу взять твою задницу, детка, но, возможно, она даже не сравнится с твоим грязным ртом. — Я хриплю, двигая бедрами вверх, чтобы глубже проникнуть в ее горло. — Мне чертовски нравится, как ты сосешь мой член.

Она хмыкает в ответ, и мне приходится вцепиться руками в простыни, чтобы не взорваться в ее горле. Расслабив мышцы, она отстраняется, а затем снова опускается, пока весь мой член не оказывается у нее во рту, проникая глубоко в заднюю стенку горла, пока она не задыхается.

— Дыши через нос, детка.

Она смотрит мне в глаза, и я облизываю губы, глядя на нее сверху вниз. Не отрывая от меня взгляда, она слегка проводит зубами по моему стволу, бросая мне явный вызов, и ее глаза вспыхивают.

Я дергаю ее за хвостик, заставляя отпустить меня с хлопком, и толкаю ее обратно лицом вниз на матрас, а затем заползаю на нее.

— Хочешь, чтобы все было вот так? — спрашиваю я, в моем тоне звучит мрачное обещание. Она не хочет, чтобы я был с ней помягче, да я и не был склонен делать это с самого начала, так что пусть будет так.

Я вгрызаюсь в ее плечо, она вскрикивает, но ничего не отвечает. Потянувшись, я просовываю два пальца между ее губ и в рот. Она судорожно хватает их, а затем жадно сосет, делая их влажными и мокрыми для меня.

После этого я провожу пальцами по ее шее, спине, бедрам и ягодицам, пока они не находят ее дырочку.

— Раздвинь для меня ягодицы.

Когда она не исполняет просьбу немедленно, я отдергиваю пальцы и несколько раз шлепаю ее по заднице, моя рука спускается вниз в резких шлепках, которые краснят ее кожу и вырывают крики из ее губ.

— Мои пальцы становятся суше с каждой секундой. Если ты хочешь, чтобы это было хоть немного приятно для тебя, я предлагаю тебе раздвинуть ягодицы для меня сейчас.

Она делает, как я прошу, и я вознаграждаю ее, пощипывая сосок. Она стонет и опускает голову на матрас, ее глаза умоляюще смотрят на меня.

— Вот почему я связал твои запястья здесь. Хорошие девочки помогают своим женихам трахать их задницы.

Я провожу пальцами по ее дырочке, слегка обхватывая ее отверстие и делая его более влажным для моего проникновения. Надавливая, я проникаю в ее попку одним пальцем, проталкивая его до самой паутинки.

— Это хорошо, — одобрительно говорю я, мой голос хриплый. — Мне нравится, что я могу делать с тобой все, что захочу, и ты не сможешь ничего сделать, чтобы остановить меня. — Я опускаю губы, пока не прижимаю следующие слова к ее уху. — Думаю, даже если бы я тебя не связывал, ты бы все равно не остановила меня, правда?

Она качает головой, но громко задыхается, когда я начинаю вводить в нее палец, раскрывая ложь, которую она даже не могла выразить словами.

Я вхожу и выхожу из нее в ровном темпе, наслаждаясь ее плотным сжатием. Судя по тому, как она сжимает мой палец, мой член будет входить в нее очень плотно. Я просто знаю, что это будет самый горячий трах в моей жизни.

Когда я чувствую, что ее стенки начинают ослабевать, я снова ввожу два пальца, растягивая ее. Она принимает меня с некоторым трудом, шипение и стон срываются с ее губ, когда я глубоко ввожу их.

— Как ощущения? — спрашиваю я, вводя и выводя свои толстые пальцы. Я делаю паузу, чтобы капнуть немного слюны на ее дырочку, извлекаю свои пальцы, а затем вставляю их обратно вместе со своей слюной.

— Жжет, — говорит она, задыхаясь, — очень сильно. Давай медленнее.

— Ты не заслужила медленнее, — отвечаю я и снова ввожу в нее пальцы.

Она удивленно вскрикивает, и ее руки смещаются, на мгновение ослабляя хватку на ее попке. Я шлепаю по нижней стороне ее бедра четыре-пять раз, и она поспешно распахивается передо мной.

Ее ноги дрожат, когда я ввожу три пальца в ее попку. Мне удается просунуть только первую костяшку, прежде чем я застреваю. Я вытаскиваю их из ее невероятно тугой дырочки и засовываю себе в рот.

Я многократно провожу языком по каждой косточке, делая их влажными, а затем сплевываю на ее ободок. Обильно смазав свои пальцы слюной, я снова ввожу их в ее попку, на этот раз с минимальным сопротивлением.

Свободной рукой я провожу по задней поверхности ее бедер, чтобы успокоить дрожащие ноги.

— Это больно, Феникс, — взвыла она.

— Я знаю, детка. — Я успокаиваю ее, массируя бедра в том месте, где они сходятся с ее попкой. — Мой член гораздо толще, чем эти пальцы. Нам нужно растянуть тебя, чтобы ты могла принять меня.

— Он не поместится, — сокрушается она.

— Поместится.

Я вытаскиваю пальцы, а затем резко ввожу обратно, лишая ее дыхания. Когда мои пальцы полностью погружаются в нее, я сжимаю их ножницами, а затем выкручиваю, стараясь растянуть ее дырочку, чтобы она приняла больший размер. Ее спина прогибается, пока мои пальцы исследуют ее.

Она задыхается между гортанными стонами, пытаясь перевести дыхание. Она не жалуется и не кричит от боли, и когда она подсознательно подает бедра назад, навстречу толчкам моих пальцев, я понимаю, что она готова настолько, насколько это вообще возможно.

Устроившись между ее ног, я слегка приподнимаю ее бедра и подкладываю под них подушку. Я прижимаю ее спиной к подушке, ее задница теперь частично в воздухе, а ее руки все еще впиваются в ягодицы и держат их открытыми.

Я кладу свою руку поверх ее и раздвигаю их еще шире. Опустив рот к ее дырочке, я провожу языком по ее слизистому отверстию, а затем проникаю внутрь. Кончик моего языка проникает в ее вход и лижет ее. Она издает бессвязные звуки, привыкая к новым ощущениям.

Я ввожу и вывожу язык, трахая ее так, как мечтал с тех пор, как впервые засунул палец в ее попку. Когда она начинает извиваться подо мной, я отстраняюсь.

Моих пальцев и языка было недостаточно, чтобы заставить ее хоть немного приоткрыть рот, но когда я дую на ее задницу, она вздрагивает.

Я жду, пока она снова откроется, а затем плюю прямо в ее темную дырочку, делая ее влажной и прекрасной. Я повторяю те же движения несколько раз, пока по всему ее телу не пробегает дрожь.

Дую.

Плюю.

Дую.

Плюю.

В последний раз проведя языком по ее ободку, я выпрямляюсь и сжимаю в кулаке свой член. Капнув немного слюны на ладонь, я провожу ею вверх и вниз по стволу грубыми движениями, покрывая член дополнительной влагой, прежде чем прижать его к ее связке мышц.

Я медленно, изысканно медленно вхожу в нее, головка члена давит на ее вход, но еще не проникает внутрь.

— Я мечтал посмотреть, как ты будешь бороться за то, чтобы принять мой член в свою попку, — говорю я ей, не пытаясь скрыть мрачный садизм, который звучит в моем тоне.

Она тут же сжимает мышцы, сопротивляясь моему вторжению. Я хватаю ее за бедра обеими руками и крепко удерживаю на месте, пресекая ее попытки отодвинуться от меня. Используя эту новую власть над ней в своих интересах, я прижимаю ее к кровати и сильнее вдавливаюсь в ее задницу, пока она визжит.

— Если ты будешь сжиматься, я просто засуну свой член в твою попку, не тратя времени на нежность. Выбирай.

— Я не… не делаю этого специально, — взвизгивает она, ее руки сжимают друг друга в смертельной хватке в области поясницы.

Я нажимаю на крепление на наручниках, и они со щелчком раскрываются, освобождая ее руки. Когда она чувствует, что может ими пошевелить, она поднимает их по обе стороны от головы, сжимая простыни в смертельной хватке. На ее спине выступили капельки пота, а тело сопротивляется моему натиску.

Я больно шлепаю ее по заднице.

— Расслабь свою задницу и впусти меня, — требую я.

Я вижу, как она старается выполнить мою просьбу, ее поясница впивается в матрас, когда она пытается расслабить мышцы. На этот раз я продвигаюсь вперед с большим нажимом, не обращая внимания на ее мольбы и стоны, пока наконец не чувствую, как головка проникает в тугое кольцо мышц.

— О, черт, да. Вот так. — Я скандирую, опустив голову вперед, когда мурашки появляются на моей шее и по позвоночнику. — Вот так, детка. Вот так.

— Т-ты не можешь, — пытается она, заикаясь, пока ее тело принимает меня.

— Могу. Головка моего члена уже в твоей тугой попке, Сикс. Я войду в тебя до конца.

Я смотрю вниз, завороженный тем, как ее сжатая дырочка прижимается к верхушке моего члена, словно вторая кожа. Большими пальцами оттягиваю каждую ягодицу, раздвигая ее по обе стороны от моего проникновения, и не свожу с нее завороженных глаз, когда начинаю входить.

Вид ее кольца, растягивающегося и белеющего от усилий по мере того, как все большая часть моего члена исчезает внутри нее, подобен уколу адреналина прямо в член.

Хотя я и признался, что не хочу быть с ней нежным, на самом деле я не хочу причинять ей боль. Только звуки ее болезненного мычания удерживают меня от того, чтобы впиться в нее одним жестоким толчком. Мне требуется все, чтобы сдержаться. Не прошло и пяти минут, как я овладел ее задницей, а я уже одержим желанием обладать ею, владеть ею таким образом.

Когда она полностью в моей власти, лежит подо мной, борется за меня, открывает свое самое запретное место только для меня — это слишком. Это заставляет дикого монстра внутри меня хотеть вгрызаться в нее со звериными толчками, пока она не сможет идти, с ревом уносясь в ночь.

— Ты помнишь, каково это — принимать мой член целиком в свою киску? Ты думала, что я уже дошел до конца, но у меня еще все впереди? С этой тугой дырочкой будет то же самое. — Я мурлычу, лаская ее ягодицы, пока ввожу в нее второй, потом третий дюйм. — А теперь раздвинь свою попку и впусти мой член.