Всегда твой

ГЛАВА 26

Феникс

Мое настроение меняется на совершенно мрачное в мгновение ока.

Я обхожу стол и бросаюсь к ней, выхватывая из чашки ее трусики и засовывая их в карман брюк, когда настигаю ее.

Не останавливаясь, я хватаю ее за руку и молча тащу за собой.

— Эй! Что ты делаешь? — требует она, ее тон высокий и взволнованный.

Я не отвечаю, продолжая тащить ее за собой по коридору, пока не дохожу до двери своей спальни. Я распахиваю ее и заталкиваю ее внутрь, после чего вхожу и захлопываю дверь.

Я поворачиваю замок с мягким щелчком, который в тишине раздается громко, как выстрел.

Она поворачивается ко мне лицом с шокированными глазами.

— Что ты делаешь? — снова спрашивает она.

Я подхожу к комоду с правой стороны спальни и открываю один из них, хватаю вещи и бросаю их на кровать, пока она продолжает смотреть на меня.

— Феникс? — спрашивает она, ее голос звучит неуверенно.

Ее бравада падает со скоростью света, когда мы остаемся одни в комнате, и я могу делать с ней все, что захочу.

Я захлопываю ящик и поворачиваюсь к ней.

Делаю шаг вперед, а она делает один, отступая назад, пока ее колени не упираются в край моей кровати, и она вынуждена сесть.

— Ты пыталась меня спровоцировать. — Я огрызаюсь.

Она смотрит на меня большими, широко раскрытыми глазами.

— Сначала ты спровоцировал меня, сказав, что я не сделаю этого.

— Ты пыталась спровоцировать меня, — повторяю я, проводя большим пальцем по ее дрожащей нижней губе и наслаждаясь неуверенностью в ее глазах, — и это сработало. — Продолжаю шепотом.

Это отвлекает ее, и она не замечает наручника, пока он не застегивается на ее запястье.

— Что ты… Феникс! — она вскрикивает, когда я тащу ее на кровать.

Я обматываю цепь вокруг столбика кровати и заставляю ее свободную руку опуститься над головой, а затем застегиваю второй наручник на ее запястье.

Ее глаза расширены и рисуют такую прекрасную картину всего, что она чувствует, что у меня возникает искушение сделать снимок, чтобы увековечить этот момент.

В них неуверенность, немного страха, опасения и, что самое удивительное, предвкушение.

Я стою, обхватив свой твердый член через джинсы, и смотрю, как она лежит передо мной.

В этой позе нижняя часть ее сисек выглядывает из-под топика, розовые соски видны настолько, словно дразнят, но в основном скрыты топиком. Ее юбка слегка задрана, она лежит выше середины бедра, но при этом не закрывает ее киску.

Толчок похоти пронзает мой член, когда я вспоминаю, что она голая под юбкой и, вероятно, мокрая от желания.

Она с разочарованным возгласом дергает за наручники.

Металл громко лязгает о металл, но она остается крепко скованной. Она смотрит на меня с ожиданием.

— Никс, что ты…, — пытается она снова, но на этот раз я заглушаю остаток ее фразы рукой и приближаю свое лицо к ее.

— Шшш, — шепчу я сквозь пальцы, наши рты разделяет только моя рука, — я же просил тебя не называть меня так.

Другой рукой я провожу по внутренней стороне ее правого бедра, чуть выше колена.

Ее дыхание сбивается, я, черт возьми, чувствую его на своей руке, и ее глаза расширяются.

Одно прикосновение.

Это все, что нужно, чтобы она отреагировала на меня так, будто я только что задел провод под напряжением. Ее грудь двигается вверх-вниз в ритме ее прерывистого дыхания, пока она невозмутимо смотрит на меня.

— Ты никогда, мать твою, не слушаешь. Это изменится после сегодняшнего вечера.

Моя рука медленно поднимается по внутренней стороне ее бедра, едва заметно касаясь кожи, и исчезает под юбкой. Ее глаза еще больше расширяются, когда мои пальцы скользят по ее бедрам, а затем слегка касаются ее клитора.

Она вскакивает, как будто ее только что ударили розгами для скота, выгибается от моего прикосновения и еще больше поднимается на кровати.

Она такая чертовски чувствительная.

Я продолжаю путь своей руки вверх по ее телу и хватаю ее за талию, наслаждаясь ощущением того, как мои пальцы собственнически впиваются в ее кожу.

Я опускаю колено на кровать между ее ногами и использую его для стабилизации, когда наклоняюсь над ней, убирая руку от ее рта и прикладывая ее к лицу девушки, чтобы удержать свой вес.

— Я отомщу тебе за это, — предупреждает она, как только ей снова позволяют говорить, ее тон вызывающий.

Я насмехаюсь и ничего не отвечаю, своим молчанием давая ей понять, что я думаю о ее маленькой угрозе.

Пусть попробует.

Отпустив ее талию, я одной рукой расстегиваю джинсы и достаю свой член, с такой силой проводя кулаком вверх и вниз по его твердой длине, что кажется, будто я могу содрать верхний слой кожи.

Проходит совсем немного времени, и я чувствую, что мои яйца напрягаются, поэтому я ползу вверх по ее телу и подношу свой член к ее рту, холодный металл моего пирсинга упирается в ее губы.

— Открой рот, — требую я. Когда она не делает этого сразу, я сжимаю ее челюсти. — Открой его, пока я тебя не заставил открыть.

Ее глаза стреляют в меня кинжалами.

— Бл…

Я пользуюсь небольшим отверстием, когда она проклинает меня, и вставляю свой член в ее губы.

Она удивленно вскрикивает, случайно открывая рот шире и позволяя мне вставить член глубже в ее рот, пока я не упираюсь в заднюю стенку ее горла.

— Вот так… — я мурлычу что-то среднее между стоном и рыком. — А теперь будь хорошей девочкой и соси.

Я вытаскиваю на несколько сантиметров, оставляя внутри только кончик, чтобы она не могла зажать рот, а затем ввожу снова.

Она подается назад, притягивая меня в рот, втягивая щеки, когда я снова ударяюсь о заднюю стенку ее горла, заставляя ее задыхаться.

— Блять, вот так. Вот так.

Я наклоняюсь вперед, используя раму кровати для поддержки и лучшего угла, когда начинаю вводить и выводить, вводить и выводить, снова и снова.

Ее рот кажется невероятным — тугой, горячий и влажный, и мне требуется все, чтобы не кончить в первые две минуты.

— Ты такая хорошая маленькая шлюшка. — Я хвалю, полностью опьяненный похотью: — Если бы я знал, что ты можешь так сосать, я бы засунул свой член тебе в глотку, когда поставил тебя на колени после того, как застукал с Максом.

У меня портится настроение, когда я вспоминаю, как этот ублюдок прикасался к ней.

— Ты не должна была позволять ему прикасаться к тебе.

Она стонет, и вибрация пронзает мой член, поднимается по позвоночнику и заставляет волосы на затылке встать дыбом.

Я смотрю на нее, и она в замешательстве.

Слезы высыхают на ее щеках и в уголках глаз от того, что я душу ее своим членом, слюна, смешанная с моим возбуждением, покрывает ее губы и стекает по подбородку и шее, и она никогда не выглядела так сексуально.

Но сейчас не время для милосердия.

— Я собираюсь выйти. Держи рот открытым, я хочу видеть, как мой член входит и выходит из твоего горячего рта.

Удивительно, но она выполняет указание, и я полностью вынимаю свой член из ее рта.

Я ввожу его обратно, а затем снова медленно вынимаю.

Я делаю это еще несколько раз, растягивая удовольствие для себя и пытку для нее.

— Ты позволишь мне поцеловать тебя?

Не знаю, почему я задал этот вопрос именно сейчас. Она отвернула от меня голову, когда мы трахались, но это не то, над чем я размышлял или позволял себе думать.

По крайней мере, не очень активно.

Может быть, это потому, что сейчас я так сосредоточен на ее рте.

Она качает головой, отказываясь, держа свой пустой рот широко открытым и готовым к моему члену.

Я скрежещу зубами от ее отказа. Не то чтобы я хотел ее поцеловать, просто мне чертовски не нравится, что она уже дважды отказала мне в этой части себя.

Вместо этого я плюю ей в рот — мой способ отметить ее, даже если она не позволяет мне поцеловать себя, — и ее глаза затуманиваются от вожделения.

Ей это чертовски нравится, как и мне, и мысль о том, что она может быть такой же извращенной, как и я, заставляет зверя внутри меня рычать от гордости.

Я снова ввожу свой член и проталкиваю его до упора, пока он не оказывается наполовину в ее горле, а ее нос не прижимается к моему животу.

Я ввожу и вывожу член еще несколько раз, теперь ее горло полностью расслаблено, а рвотный рефлекс давно исчез. С каждым толчком ее язык обводит мой ствол и крутится вокруг украшения на моей головке. Каждый поворот ее языка на пирсинге добавляет восхитительное трение, от которого у меня по позвоночнику пробегает дрожь.

Когда она снова громко задыхается и из ее глаз катятся слезы, мои яйца напрягаются, и длинные струи спермы вырываются из моего члена в ее рот.

Я содрогаюсь, оседлав волны этого оргазма, и держу свой член на месте, пока не кончу.

Вытащив его, я опускаюсь, пока мое лицо не оказывается прямо над ее лицом.

— Покажи мне. — Она открывает рот шире, показывая мне мою сперму, скопившуюся в задней части ее горла. — Проглоти ее, не закрывая рот.

Она выполняет указание, и я наблюдаю, как работают ее мышцы, пока моя сперма не исчезает в глубине ее горла.

Я рычу, прежде чем укусить ее за ухо. Она вскрикивает.

— Помни об этом в следующий раз, когда вздумаешь меня провоцировать, — предупреждаю я.

Теперь моя очередь попробовать.

Я засовываю член обратно в джинсы и скольжу дальше по ее телу, пока мое лицо не оказывается прямо над ее животом. Я не спеша исследую гладкую кожу и четкие линии живота, ведущие к ее почти обнаженной груди.

Прежде чем я успеваю сделать что-то еще, она поднимает ноги, пытаясь отстраниться, но я беру по одному бедру в каждую ладонь и легко прижимаю их к кровати.

— Что случилось с твоими заявлениями о том, что ты собираешься трахнуть следующую свободную девушку, которую найдешь? — спрашивает она, ее горло явно убито моим грубым трахом, но в ее тоне все еще слышен намек на горечь. — Почему бы тебе не пойти и не оставить меня в покое?

Я хихикаю.

— Так вот почему ты притворяешься, что борешься со мной? Чувствуешь себя моей собственницей, тигрица?

Она поднимает голову и смотрит на меня сверху вниз.

— В твоих гребаных мечтах. — Она усмехается, хотя трудно воспринимать ее всерьез, когда у нее на губах моя сперма. — Я просто хочу сказать, что в прошлый раз ты назвал меня не более чем удобной дыркой, и все же ты здесь. Опять.

Я запускаю руку под ее юбку и провожу двумя пальцами по ее голой, влажной киске.

— Ты сняла свои трусики в моем доме, у меня на глазах, — мурлычу я, опуская пальцы ниже, пока не достигаю ее входа, а затем надавливаю на него одним пальцем. — Ты позаботилась о том, чтобы твои дырочки были удобны для меня сегодня.

Я рычу, когда ее тугой жар заглатывает мой палец, как будто приветствуя меня дома.

— Ебать… тебя…, — бормочет она между задыхающимися вдохами.

— Работаю над этим. — Я отвечаю, мой тон на этот раз совсем неистовый.

Опустив рот к ее пупку, я вылизываю дорожку к ложбинке между грудей, глядя ей в глаза все время, пока делаю это.

Когда я добираюсь до края ее топика, я хватаю его и делаю паузу. Наблюдаю, как расширяются ее зрачки и учащается дыхание, а затем откидываю топ выше, обнажая ее грудь.

Из глубины моего горла вырывается стон, когда я впервые вижу ее великолепные сиськи. Они идеально подходят по размеру, особенно для моих больших рук, с темными, твердыми пиками, которые так и просятся в рот.

— Посмотри на эти сиськи, — говорю я, обхватывая ее левую грудь и играя с тем, что быстро становится моим любимым украшением. Мой палец продолжает входить и выходить из ее киски, пока я играю с ее твердым пиком. — Ты такая чертовски горячая, что меня это бесит. Ты даже не представляешь, как на тебя смотрят мужчины.

— Как?

Ее спина выгибается, когда я опускаю язык к ее соску и облизываю его, задевая при этом пирсинг. Она стонет и пытается вывернуться из моих рук, но я не даю ей этого сделать.

Я закрываю рот вокруг ее соска и посасываю, двигая языком пирсинг вперед-назад и наслаждаясь тем, как она брыкается каждый раз, когда я это делаю.

Я поднимаю голову и смотрю на нее.

— Как будто ты в меню, и они все хотят попробовать.

Я перехожу к другой груди, как раз когда добавляю второй палец, и она вскрикивает от плотного прилегания. Я начинаю вбиваться в нее в более быстром ритме, а с ее губ срываются рваные вздохи при каждом движении пальцев.

Интересно, ей все еще больно после нашего первого раза? Может, мне стоит быть немного нежнее?

Я потираю ее клитор большим пальцем, давая ей облегчение, которого, как я знаю, она жаждет. Она закидывает одну ногу на другую, задерживая мою руку в своей киске, и отвечает на мои толчки собственными движениями бедер.

Она оседлала мою руку, а я наблюдаю за ней, завороженный тем, как аппетитно подпрыгивают ее сиськи подо мной.

— Скажи, что я единственный, кто видел эти сиськи.

Она неистово трясет головой, ошеломленная и сбитая с толку приближающимся оргазмом.

— Нет.

Я моргаю. От яростного собственничества у меня звенит в ушах.

Она была девственницей, когда мы трахались, но я понимаю, что это не значит, что до меня у нее не было нескольких первых опытов с другими мужчинами.

При этой мысли горло сжимается.

— Его имя. — Я требую, мой голос груб от едва сдерживаемой жестокости.

— Пьер. — Она задыхается, покачивая бедрами вперед-назад.

— Кто, мать твою, такой Пьер?

Клянусь, если у нее есть какой-то французский любовник, который ждет ее на крыльях, она станет свидетельницей убийства.

— Парень… который сделал мне пирсинг.

У меня сводит челюсти, когда я представляю, как он играет с ее соском, чтобы он стал твердым.

— Дай мне его адрес.

— Нет.

— Сикстайн.

— Он выполнял свою работу.

— Я не причиню ему вреда. — Я лгу.

Она насмехается.

— Ты даже не можешь сказать это с честным лицом.

Я загибаю пальцы внутри нее, касаясь ее чувствительного места, и потираю ее клитор в тандеме. Она напрягается, ее мышцы смыкаются, когда наступает кульминация.

Она кончает с громким стоном, ее мышцы сжимают мои пальцы, пока ее возбуждение вытекает из ее входа.

Я продолжаю лениво вводить и выводить из нее пальцы, давая ей отойти от оргазма.

Затем я добавляю третий палец.

У нее перехватывает дыхание, и она бросает на меня панический взгляд. Я медленно ввожу в нее, растягивая ее вокруг своих пальцев, пока не убеждаюсь, что она чувствует жжение.

— Феникс…

Мне начинает нравиться, как она стонет мое имя.

— Он прикасался к тебе? — я скрежещу между стиснутыми зубами, толкаясь в нее и выходя из нее в постоянном темпе.

Я мучаю ее, доводя до грани следующего оргазма, а потом спускаю обратно без всякой разрядки и облегчения.

— Нет, не больше, чем нужно.

Я хватаю один из предметов, которые бросил на кровать, и подношу его к нам.

— Что это? — спрашивает она, ее голос дрожит.

— Ты больше никому не позволишь прикасаться к себе, — приказываю я, наблюдая, как ее глаза следят за движением маленьких цепей, которые я держу в руках.

Она снова качает головой и смотрит на меня решительным взглядом.

— Я буду делать то, что хочу.

— Правда? — я рычу, опуская цепь на ее грудь. Я наклоняю голову и втягиваю ее сосок обратно в рот, наслаждаясь вкусом ее твердого пика.

Я провожу языком по ее соску, делая его красивым и твердым, а затем прикусываю его. Она вскрикивает, и ее крик переходит в громкий вопль, когда я закрываю один из зажимов вокруг ее соска.

— Святое дерьмо, — кричит она, выкрикивая мое имя на рваном дыхании. — Что ты делаешь?

Схватив другой конец металлической цепочки, я нависаю вторым зажимом над ее голым соском.

— Зажимы для сосков. Обычно их используют в качестве наказания, но давай не будем притворяться, что тебе не нравится сочетание удовольствия и боли. — Я говорю, со стоном втягивая ее сосок в рот, а затем отпускаю его. — А вот это будет больнее. Этот сосок чувствителен из-за пирсинга, так что приготовься к жжению.

Я отвлекаю ее, вводя и выводя пальцы из нее и переключая ее внимание на ощущения в ее киске. Поласкав ее сосок языком в последний раз, я ввожу пальцы до упора и закрываю зажим вокруг ее пика.

Она совершает ошибку, пытаясь вывернуться, чтобы избежать моих пальцев и переполняющих ее тело ощущений.

Вес цепи смещается при движении ее тела, натягивая зажимы и создавая невыносимое давление на соски.

И все же я не позволяю ей кончить.

Я устраиваюсь между ее ног, сгибая их в коленях, чтобы ее ступни лежали на кровати.

Визуальный образ ее распростертой на моей кровати, со связанными руками, зажатыми сосками и киской, стекающей по моим пальцам на матрас, я не скоро забуду.

У меня появилось внезапное иррациональное и опасное желание оставить ее у себя.

Оставить ее привязанной к моей кровати в этой комнате, где мы можем создавать свою собственную реальность.

Вместо этого я достаю последний предмет, который бросил на кровать, прежде чем мы начали.

— Сикс. — Я называю ее по имени, и она оглядывается на меня, ее глаза расфокусированы и потеряны, ее потребность в оргазме делает ее дезориентированной. — Я хочу, чтобы ты сейчас громко кончила для меня.

С этими словами я включаю вибратор и прижимаю его к ее клитору.

Вибрация, пронизывающая ее киску, мои пальцы, безжалостно проникающие в нее, и цепь, тянущаяся к соскам, — все это вместе отправляет ее в обрыв оргазма.

Она снова пытается отодвинуться от меня.

И снова я не даю ей этого сделать.

Она утыкается головой в подушку, заглушая свои крики, пока они не становятся почти совсем беззвучными. Она предпочитает скрывать от меня свои крики, когда я специально попросил об этом.

Я вырываю из нее пальцы и отбрасываю вибратор в сторону, хватаю ее за волосы и притягиваю ее лицо к себе.

— Ты не скрываешь от меня свои крики. — Я рычу, находясь в нескольких дюймах от ее лица.

Она лежит словно без костей, все ее тело дрожит, как у наркомана, нуждающегося в дозе, пока она пытается успокоиться после жестокого оргазма. И тем не менее она все еще способна разевать на меня свой умный рот.

— Как я и сказала, — говорит она между двумя вдохами, — я буду делать то, что хочу.

К черту нежность. Очевидно, она хочет, чтобы монстр вышел наружу.

Я расстегиваю джинсы и стягиваю их с бедер, а затем хватаю свой твердый член и вставляю в нее.

Ее рот сжимается в маленькую букву «о», и шок окрашивает ее черты. Даже после всех приготовлений я все еще только наполовину вошел в нее, но, черт возьми, я не собираюсь больше ждать.

Я делаю еще один толчок, погружаясь в нее до тех пор, пока не чувствую, как ее влажная киска прижимается к моему тазу.

Она такая же тугая, как и в первый раз, даже с учетом того, насколько она сейчас мокрая. Звуки, которые издает мой член, когда я вгоняю его в нее, непристойны, шлепки и хлюпанье наполняют комнату вокруг нас.

— А-а-а… а-а-а… а-а-а, — кричит она в такт моим порочным толчкам. Я не собираюсь облегчать ей жизнь, вхожу в нее с силой, не заботясь о нежности.

Но, судя по выражению лица и звукам на губах, ей это нравится. Она пытается повернуть лицо, чтобы снова застонать в подушку, но я хватаю ее за горло и заставляю посмотреть на меня.

— Если ты так отчаянно хочешь что-то взять в рот, почему бы тебе не попробовать вот это? — спрашиваю я, засовывая пальцы, которые были в ее киске, ей в рот и заставляя попробовать себя на вкус.

Ее глаза расширяются, когда она пробует себя на язык.

— Соси. — Я приказываю, и она делает это, ее глаза трепещут от неуверенности. — Хорошая девочка.

Она стонет, обхватив мои пальцы, и мне приходится удерживать себя от того, чтобы не кончить на месте при виде того, как она насаживается на меня с двух концов.

Теперь я владею двумя ее дырочками, и чудовище внутри зовет меня захватить ее задницу, чтобы все ее тело было моим.

Наслаждайся, пока можешь, это последний раз, когда ты трахаешь ее.

Подумай об Асторе.

Эта мысль почти убивает мою эрекцию, и единственное, что удерживает меня в напряжении, это то, что мышцы Сикс сжимаются, когда она кончает.

Она выглядит разбитой подо мной, ее глаза закрыты, а руки трясутся над головой. Ей нужен отдых, но я еще не закончил.

Я закидываю ее ноги себе на плечи и продолжаю входить и выходить из нее.

— Еще один оргазм. — Я томно мурлычу.

— Я не могу. — Она умоляет.

— Я и не просил. — Говорю я, делая толчок, затем полностью выходя из нее, а затем снова входя и повторяя то же движение.

Я снова беру вибратор и опускаю его на ее клитор, заставляя ее вздрагивать. Я ставлю его на самую высокую скорость, которая, как я знаю, причиняет почти столько же боли, сколько и удовольствия, и резко прижимаю его к ее клитору.

Она отрывает поясницу от кровати, случайно предоставляя мне еще более глубокий доступ к ее киске и меняя угол моих толчков.

Я погружаюсь еще глубже в ее тугой жар, чувствуя, как мышцы начинают сокращаться по мере того, как она приближается к четвертому оргазму.

Когда я чувствую, что она на грани, я обхватываю пальцем цепь и сдергиваю ее. Это самая эйфорическая часть использования зажимов, когда кровь снова приливает к ее соскам, принося с собой неизмеримое удовольствие и эндорфины.

В этот раз, когда она кончает, она кричит так громко, что кажется, будто она может обрушить весь дом. Я надеюсь, что музыка, звучащая на вечеринке, заглушит ее крики, и мне не придется резать уши гостям за то, что они слышат то, чего я хочу только для себя.

Я делаю еще несколько толчков, но больше не могу сдерживать свою кульминацию и кончаю через несколько мгновений после нее. Мой член чувствует себя влажным и использованным, когда я выхожу из нее и направляюсь в ванную комнату своей спальни.

Я привожу себя в порядок и приношу теплое полотенце, чтобы сделать то же самое с Сикс, которая потеряла сознание на кровати.

Она шевелится, когда я расстегиваю наручники и протираю ей между ног. Ее глаза слегка приоткрываются, но потребность во мне все еще не дает ей уснуть.

Я перегибаюсь через кровать к ней.

— Я же говорил, что заставлю тебя меня слушаться. — Я рычу ей в ухо.

Ее глаза снова закрываются, и она бормочет.

— Я же говорила, что от тебя одни неприятности.

Я медленно выпрямляюсь, сердце колотится в груди, когда я вспоминаю, как она говорила мне это, когда мы были детьми.

Дважды за сегодняшний вечер мы вспоминали прошлое.

Дважды мы сбивались с курса на опасную территорию, которую лучше не исследовать.

Потому что если мы забредем слишком близко к ней, то наткнемся на разговор, который мы не можем вести, черт возьми.

Что она всегда принадлежала ему, а не мне.

Я выхожу из спальни, тихонько закрывая за собой дверь. Вечеринка все еще продолжается через два часа после того, как мы ее покинули, но я не удивлен.

Многие люди отдали бы левую руку, чтобы быть приглашенными в наш дом, и они не собираются покидать его, пока не используют каждую секунду по максимуму.

Я отправляюсь на кухню и беру бутылку воды и энергетический батончик для Сикс. После того, что я ей устроил, они ей точно понадобятся, когда она проснется.

Когда я выхожу из кухни, меня перехватывает Трой. Он товарищ по футбольной команде и близкий друг, но сейчас его болтовня не слышна. Я не могу сосредоточиться на его словах, мое внимание направлено в сторону моей спальни.

Из кухни ее не видно, но я вдруг отчетливо осознаю, что оставил Сикс в отключке и почти полностью обнаженной в незапертой комнате с десятками людей по ту сторону двери.

Я собирался выйти на пару минут, чтобы перекусить, но этот разговор затягивается. У меня мурашки по коже от мысли, что кто-то может войти и увидеть ее такой, какой я ее оставил.

Трой что-то говорит мне, когда я, не говоря ни слова, ухожу, маршируя обратно по коридору и бросая взгляды на всех мужчин, которых вижу рядом со своей комнатой. Эта часть должна быть закрытой во время вечеринок. Я распахиваю дверь и вхожу, встречая пустую комнату.

Она ушла, не оставив после себя никаких следов, словно ее здесь и не было.