Всем Иран. Парадоксы жизни в автократии под санкциями

Парадокс седьмой «Смерть Израилю!»

Борьба с Израилем, «сионистским проектом», который своим существованием отравляет регион Ближнего Востока (по версии иранских властей) — одна из ключевых задач, которую ставит перед собой Исламская республика. При этом шансы на победу в этом противостоянии невелики, никакой материальной пользы оно не приносит, а прямое военное столкновение с Израилем обернулось бы для Ирана катастрофой. Но отказаться от конфронтации невозможно — за десятилетия она стала экзистенциальной основой иранской политики, даже если на самом деле никому не выгодна.

В центре Тегерана на площади Палестины стоит большое электронное табло с обратным отсчетом: сколько осталось дней до исчезновения Израиля? В 2015 году верховный лидер Ирана Али Хаменеи заявил: «Если палестинцы и другие мусульмане продолжат борьбу с сионизмом, то через 25 лет сионистский режим прекратит существование». С тех пор цифры на табло неспешно сменяют друг друга — до 2040 года еще далеко.

На протяжении всех сорока с лишним лет существования Исламской республики Израиль сохраняет за собой почетное место главного идеологического врага Ирана. Тегеран не признает существование этой страны, а школьники на линейках скандируют: «Смерть Израилю!». Существует даже специальная дата для особо ярого выражения ненависти к Израилю — День Иерусалима. Формально в этот день люди выражают поддержку правам палестинцев, но куда больше он ассоциируется с антисионистскими шествиями, сжиганием израильских флагов на митингах и все теми же неизменными лозунгами, призывающими к уничтожению ненавистного государства.

Правда, позиция государства имеет определенный нюанс, на который часто указывают иранские политики: формально речь не идет об уничтожении страны и ее населения. Официально Исламская республика выступает не против евреев и Израиля как такового, но против «сионистского проекта», который должен прекратить свое существование. Чтобы доказать, что дело совсем не в антисемитизме, власти Ирана нередко напоминают, что в Исламской республике вообще-то живут самые настоящие евреи. Местная иудейская община насчитывает около 10 тысяч человек и даже обладает рядом привилегий. Так, они могут производить в своих целях алкоголь, за общиной даже закреплено одно постоянное место в Меджлисе Ирана.

Впрочем, до Исламской революции 1979 года евреев в Иране, по данным национальной статистики, было минимум в шесть раз больше. Большинство из них репатриировались в Израиль, испугавшись исламского крена, войны с Ираком и прочих изменений. Тегеран этому процессу не противился — кстати, продолжается он до сих пор.

***

С евреями в Исламской республике я встречался всего один раз. В 2017 году мой приятель Миша попросил меня взять его с собой в Иран. Я тогда еще не жил в стране, но активно ее изучал, периодически туда ездил и как раз планировал новое путешествие. В тот раз хотелось не следовать привычными туристическими маршрутами, а взглянуть на новые места. «Поехали в Иранский Курдистан, на обратном пути можем заглянуть в Исфахан», — предложил я Мише, он согласился. Еще с нами поехала Настя, другая моя хорошая знакомая. В итоге по горам на западе Ирана мы катались на рейсовых автобусах и попутных такси именно такой компанией: два парня и одна девушка. Никаких нареканий это не вызывало.

Логичной остановкой на пути в Санандадж, столицу провинции Курдистан, стал Хамадан — город с многовековой историей, где расположены развалины Экбатаны, столицы Мидийского царства, первого государства, созданного иранскими народами. Еще там похоронен Ибн Сина (Авиценна), самый известный иранский ученый-медик. А еще Хамадан — едва ли ни единственное место в Иране, где сохранились памятники древней еврейской культуры, а именно гробница Эсфирь и Мордехая.

Согласно еврейской Библии (Танаху), иудейка Эсфирь стала женой шаха Ардашира I (Артаксеркса) из иранской династии Ахеменидов. Вместе со своим двоюродным братом Мордехаем Эсфирь смогла предотвратить истребление евреев, которое затевало окружение шаха: иудеи с разрешения Артаксеркса нанесли упреждающий удар и разгромили своих врагов. В честь этого события иудеи отмечают праздник Пурим.

На тот момент у меня не было никакого опыта общения с евреями в Иране. Судя по интервью и репортажам в СМИ, живут они нормально: никаких особых претензий власти к ним не высказывают, если они вдруг не начнут открыто выражать симпатии Израилю. Сами представители этой еврейской общины в медиа скорее выступают как иранские патриоты с заявлениями в духе «Иран — самый большой враг Израиля, но самый большой друг еврейского народа».

Иудейская святыня была последним пунктом в нашем насыщенном городском маршруте по Хамадану, поэтому мы еле-еле добрались до нее ближе к закрытию. Стоило нам подойти к ней, как навстречу выскочил пожилой еврей и сказал: «Быстрее, за мной, внутрь, а то не успеете!».

Гробница Эсфирь — небольшое кирпичное строение, как снаружи, так и изнутри напоминает обычную провинциальную мечеть. Внутри — два скромных помещения, первое выполняет роль прихожей, во втором стоят два возвышения-гробницы, украшенные надписями на иврите. Пожилой смотритель провел нам экспресс-экскурсию на ломаном английском, сообщив буквально следующее: это гробница Эсфирь и Мордехая, тут лежит Эсфирь, тут Мордехай, а вот надписи на иврите. Обойти достопримечательность не составило труда. Перед выходом наш провожатый сделал знак, что надо бы его отблагодарить. За музеи и экскурсии мы платили поочередно, настала очередь Насти.

— Сколько ему дать?

— Дай 50 тысяч риалов. Думаю, за такую ерунду более чем достаточно. — ответил я. По тому курсу это было доллара три.

Настя принялась рыться в кошельке, сначала достала купюру в 100 тысяч риалов, а потом все-таки нашла нужную и протянула нашему экскурсоводу. Тот проворно выхватил обе купюры: и ту, что полагалась ему, и ту, которую Настя достала случайно — развернулся и засеменил вглубь помещения.

Улыбнувшись, мы вышли. Покидая гробницу, я услышал, как наш провожатый, обращаясь к гробнице Эсфири, произнес полушепотом: «Прости меня, моя госпожа, я просто делаю свою работу, зарабатываю на жизнь».

На Иерусалим через Кербелу

Во времена правления шаха Мохаммада-Резы Пехлеви Иран был ключевым партнером Израиля в регионе. Развивалась и торговля с еврейским государством, и сотрудничество в сфере безопасности. В Тегеране было открыто израильское посольство, а между странами налажено прямое авиасообщение.

Изменилось все очень быстро: сразу после победы Исламской революции в 1979 году Израиль провозгласили главным врагом Ирана наряду с США. Израильские дипломаты эвакуировались, а их посольство новая власть передала лидеру Организации освобождения Палестины Ясиру Арафату, впоследствии переименовав учреждение в «посольство Палестины». Вероятно, такой резкий поворот отвечал личным убеждениям аятоллы Хомейни, который искренне считал «сионистское образование» врагом исламского мира. Более того, новая элита Ирана воспринимала Израиль как оплот западного влияния в регионе, то есть квинтэссенцию всего плохого и разрушительного. В их глазах США угнетали Ближний Восток, навязывая местным государствам свое господство, и в авангарде этого тлетворного влияния как раз и находился «сионистский проект».

К тому же идея исламской революции предполагала ее экспорт в другие мусульманские страны. В идеале должен был последовать победоносный марш, в рамках которого правоверные народы, государства и общины присоединятся к общему проекту исламского переустройства по иранскому образцу. Впрочем, эти цели были несколько абстрактными. Как должно произойти это присоединение? Должны ли исламские страны создать большое единое государство (халифат)? Кто и как будет проводить преобразования исламского общества — особенно если учитывать многочисленные расхождения между разными течениями в исламе и то, что шииты составляют в нем значительное, но все же меньшинство?

Аятолла Хомейни не мог, да и не собирался давать однозначные ответы на эти вопросы. План у него был таким: прежде всего нужно дождаться общего исламского подъема и солидаризации мировой уммы с Исламской революцией в Иране, а дальше посмотрим. В то же время одна из целей революции была провозглашена максимально конкретно: уничтожить «сионистское образование». Так и родился соответствующий слоган: «Марг бар Эсраиль!». «Смерть Израилю». Новые власти видели в этих словах конкретный и понятный лозунг, который объединит всех мусульман.

Впрочем, на практике поначалу Ирану было не до Израиля. Не успев консолидировать власть и расправиться с внутренними врагами, Исламская республика столкнулась со страшным вызовом: 22 сентября 1980 года Ирак, которым тогда правил диктатор Саддам Хусейн, напал на Иран. Спустя всего полтора года после революции новое государство оказалось на грани уничтожения. Ради выживания пришлось задействовать все имеющиеся силы.

Я уже не раз упоминал в этой книге ирано-иракскую войну, один из самых кровавых конфликтов XX века. Расчет Саддама на быструю и победоносную кампанию против неокрепшего государства полностью провалился: вместо этого регион погрузился в войну на восемь лет. За первые два года войны Исламская республика доказала свою состоятельность как государства, способного себя защитить. Однако этого оказалось мало: отбив первые удары, Тегеран поставил амбициозную задачу освободить народ Ирака от угнетателя Саддама — вот он, экспорт исламской революции! Цель тут же облекли в идеологическую оболочку, сделав частью общей религиозно-политической концепции: путь к Иерусалиму идет через освобождение иракской Кербелы, той самой, куда паломники едут на Арбаин. Как это должно работать на практике, никто особо не пояснял: просто сначала Кербела, а дальше разберемся, как освобождать Иерусалим.

Впрочем, Хомейни не было суждено «освободить» ни Израиль, ни даже Ирак. Война затянулась, приобрела позиционный характер, и в результате восьми лет кровавой бойни стороны остались «при своих» — границы не изменились. В 1988 году Тегеран и Багдад наконец осознали бессмысленность и бесперспективность войны и подписали мирный договор. По словам Хомейни, решение прекратить военные действия далось ему так тяжело, словно он «выпил чашу с ядом». Эта фраза создала важный прецедент для Ирана — иногда лучше «выпить чашу с ядом», то есть пойти на уступки по принципиальному вопросу, чем бессмысленно упорствовать.

Но идея освобождения Иерусалима через Кербелу никуда не делась — Рухолла Хомейни оставил ее в наследство Исламской республике. И пусть в 1980-е от этой задачи пришлось временно отказаться, она ушла, чтобы явиться вновь на следующем этапе истории Ирана.

Образ врага

Израиль, со своей стороны, совсем не сразу признал в Исламской республике врага. С одной стороны, сохранялась память о шахском времени, когда прозападный Тегеран был чуть ли не единственным партнером еврейского государства на Ближнем Востоке. Поэтому вплоть до 1990-х сохранялась надежда наладить отношения.

С другой стороны, даже враждебный Иран, где на площадях толпы уже кричали «Смерть Израилю!», не воспринимался серьезной угрозой. Казалось, что пережившая революцию и долгую кровавую войну страна еще не скоро сможет хотя бы что-то противопоставить Израилю. Одним из следствий такого восприятия стала знаменитая история «Иран-контрас». С 1981 по 1986 США, вопреки продвигаемому ими же запрету на поставки оружия Тегерану, продавали Ирану боеприпасы, включая управляемые противотанковые ракеты TOW. Значительную часть этих поставок обеспечил Израиль, передавший вооружение Исламской республике из своих запасов.

В этой истории у всех сторон был свой интерес. Иран боролся за выживание в условиях почти полной изоляции, когда и Запад, и советский блок отказались поставлять стране оружие напрямую. Исламская республика в этой ситуации была готова принять помощь от кого угодно. Вашингтон надеялся, что Тегеран поможет ему освободить американских заложников, захваченных в Ливане. А Израиль помогал бороться с Саддамом, который на тот момент считался куда более серьезной угрозой еврейскому государству, нежели Иран. Впрочем, речь шла о незначительных объемах оружия и на ход войны эти поставки не повлияли.

Отношение израильских политиков к Ирану начало меняться в 1990-х годах. Прежде всего, сменился региональный контекст. Саддама Хусейна подкосили две военные авантюры: нападение на Иран и попытка аннексии Кувейта в 1990 году, которая привела к ударам коалиции во главе с США по иракской территории. В 2003 году вторжение американцев в Ирак окончательно поставило крест на угрозе Саддама. А другие крупные арабские страны, такие как Иордания, Египет и Саудовская Аравия, стремились решать вопросы дипломатическим путем. Единственной страной в регионе с достаточным наступательным потенциалом, чтобы бросить вызов Израилю, оставался Иран. Начиная с 1992 года все израильские правительства заявляли об Исламской республике как о первостепенной угрозе безопасности государства.

Нельзя сказать, что эти обвинения были не состоятельны: Иран не терял времени даром и доказывал делом, что вполне может угрожать «сионистскому образованию». Ядерная и ракетные программы в сочетании с активной поддержкой антиизраильских организаций в Ливане («Хезболла») и Палестине («Исламский джихад» и ХАМАС) говорили сами за себя — особенно в глазах израильтян.

Вскоре израильские политики поняли, что иранская угроза не только реальна, но и выгодна с точки зрения сплочения электората. Именно на этой волне начал подниматься главный долгожитель израильской политической сцены Биньямин Нетаньяху. Он не первым начал использовать страх перед Ираном в политических целях, но, с присущим ему талантом популиста, вывел это искусство на принципиально новый уровень. Нетаньяху начал убеждать аудиторию, что Иран не просто угрожает Израилю, но готовит новый Холокост[45]. Себя же политик пытается представить своеобразной мессианской фигурой — тем избранным, который сможет спасти еврейский народ. Говоря научным языком, Нетаньяху использовал иранскую угрозу, чтобы создать в Израиле атмосферу экзистенциальной паники. Ядерная программа Ирана — идеальный аргумент: посмотрите, они готовят оружие, чтобы нас уничтожить! Биби, как называют Нетаньяху в Израиле, вполне успешно играет на страхах соотечественников: никто дольше него не занимал кресло премьер-министра в истории Израиля и немалая часть успеха обусловлена именно его антииранской риторикой.

Иранская угроза — важный фактор в израильской политике, причем не только внутри страны, но и на международной арене. Власти государства постоянно указывают, что Иран представляет серьезную угрозу не только для евреев, но и для всего мира. Этот аргумент помогает отбиваться от обвинений в нарушении прав человека в Израиле в отношении арабского населения: достаточно (по крайней мере, с точки зрения израильтян) заявить, что Иран и другие мусульманские государства со своим населением поступают гораздо хуже.

В результате Иран в Израиле воспринимают как угрозу и врага целиком и полностью — этот образ разделяют практически все слои общества. При этом для некоторых политиков Иран остается еще и очень удобным врагом, на борьбе с которым можно выстроить хорошую карьеру.

Апрель 2022 года

— А ты знаешь, что сегодня День Иерусалима? — спросил я у моего друга Валеры, как только мы приехали в Йезд, древний город, расположенный в самом центре страны. Валера недавно прилетел из России, и я устроил ему небольшую экскурсию по Ирану.

— А что это?

— День ненависти к Израилю. В центре будет шествие с флагами и лозунгами, будут орать: «Смерть Израилю!».

— Мы обязательно должны туда сходить, — заинтересовался он.

Вечером мы вышли из старого города, где стоял наш отель, и тут же встретили людей со знаменами — толпы текли к главной улице. По дороге в качестве прелюдии мы увидели небольшую «детскую» сцену — антисионизм для самых маленьких. На сцене красовался мулла в чалме и с микрофоном, его окружали девочки, покрытые черными чадрами, самой младшей — года четыре, не больше. Мулла подходил с микрофоном к каждой поочередно и говорил: «а теперь ты», на что девочка громко выкрикивала: «Смерть Израилю!» После этого остальные девочки кричали уже хором: «Смерть Америке! Смерть Израилю!». «Машалла!»[46] — приветствовал идеологически верные вопли мулла. — А теперь ты!», — и микрофон отправлялся к следующей девочке на сцене. После того, как все девочки прокричали лозунг, на сцене их сменила группа мальчиков, и все началось по новой.

Мы дошли до стартовой точки маршрута, шествие должно было вот-вот начаться. Рядом с толпой припарковали пикап, прямо из кузова всем желающим раздавали пластиковые транспаранты с надписью на персидском и английском: «Лозунг нашей нации: смерть Америке! Смерть Израилю!». Валера взял себе один такой транспарант, а группа из нескольких сотен человек как раз начала свой путь. Молодежи я почти не видел — практически исключительно мужчины и женщины сильно за сорок. Под ярким весенним солнцем мы шли по центральным улицам Йезда, мимо древних мечетей и совсем недавно выстроенных магазинов и ларьков. «Заводящие» из толпы выкрикивали антиизраильские лозунги, толпа им вторила. Валера как истинный тролль шел в толпе с выданным ему транспарантом и довольно улыбался. Конечно, для него такое шествие было трэшем, чем-то вроде увеселительного карнавала, он даже пытался повторять лозунги на персидском. Но меня такой подход немного беспокоил.

— Главное, чтобы нас не заметили местные СМИ. По тебе видно, что ты иностранец, они обычно у таких участников любят интервью брать. Так что можешь еще и звездой местного телевидения стать, — втолковывал я Валере.

Обошлось без интервью — через некоторое время моему другу шествие надоело и как только толпа повернула на другую улицу, он сказал: «пошли отсюда, я хочу есть». Мы вернулись в историческую часть Йезда и зашли в модное кафе. Валера все еще тащил с собой транспарант. Взял на память, а выкидывать жалко.

— А что они так уставились на нас? — спросил он, стоило нам устроиться за столиком. Местная молодежь действительно смотрела на нас с удивлением и без всякого одобрения.

— Они думают, что мы идиоты, которые принимают участие в местных митингах. Нормальные люди тут таким не занимаются.

Тайная война

27 декабря 2020 года на шоссе в городе Демавенд под Тегераном прозвучало несколько выстрелов. Был убит физик-ядерщик Мохсен Фахризаде, руководитель центра исследований при Минобороны Ирана, по утверждению западной прессы занимавший ключевую роль в ядерной программе страны. Огонь открыли из пулемета, спрятанного в пикапе неподалеку от шоссе, причем управлявший оружием снайпер находился в сотнях километрах от цели, даже не на территории Ирана — свое дело сделали камеры и искусственный интеллект. Покушение прошло как задумано: выстрелы были настолько точны, что сидевшая в считаных сантиметрах от Фахризаде жена не пострадала. Когда охранники выбежали из машины сопровождения, один из главных ученых страны уже лежал мертвым на шоссе. Сын Мохсена Фахризаде позже сказал о своем отце, выступая по государственному телевидению: «Люди в Иране не знали его, зато его хорошо знали те, кто мешал развитию Ирана». Намек более чем прозрачный — убийство Фахризаде организовала израильская разведка «Моссад». Спецслужбисты не слишком скрывали свою вовлеченность: в течение нескольких месяцев статьи, где в том числе и израильские источники комментировали организацию сложного покушения, вышли в The Jewish Chronicle и The New York Times[47].

Убийство Фахризаде, организованное совершенно в стиле голливудских боевиков, — один из самых громких, но далеко не единственный эпизод в противостоянии Израиля иранской ядерной программе. Спекуляции на тему того, нанесет ли Израиль прямой удар по Исламской республике, идут уже многие годы. Сценарий выглядит так: если иранское руководство примет решение заполучить атомную бомбу, Тель-Авив сможет атаковать первым, лишив Тегеран возможности грозить врагам «ядерной дубинкой». В послужном списке израильских вооруженных сил уже есть похожие операции: в 1981 году ВВС Израиля уничтожили реактор в Ираке, который Саддам создавал в сотрудничестве с французами, а в 2007-м самолеты ЦАХАЛ (Армии обороны Израиля) разбомбили строящийся реактор в Сирии.

История с Ираном, впрочем, сложнее. Наученная горьким опытом соседей, Исламская республика не только распределила свои реакторы по разным частям страны, но и поместила их глубоко под землю. Поэтому поставить крест на иранской ядерной программе за счет одного авианалета или ракетного удара вряд ли получится. Впрочем, есть важная деталь: Израиль уже много раз бил по атомным объектам Ирана, да и не только по ним.

Непрямой вооруженный конфликт (прокси-война) между Тегераном и еврейским государством идет как минимум с начала 2010-х годов — если брать в качестве точки отсчета начало регулярных диверсий на территории Ирана. А если принять за начало прокси-конфликта поддержку Исламской республикой антиизраильских сил (деньгами и оружием), его можно отсчитывать еще с середины 1980-х.

Новый этап противостояния ознаменовала первая волна убийств иранских физиков-ядерщиков, прокатившаяся по Ирану в 2010–2012 годах: обычно киллеры использовали взрывные устройства, прикрепленные к автомобилям жертвы. В этот же период произошла самая известная кибератака на иранскую инфраструктуру при помощи вируса Stuxnet, разработанного американскими и израильскими спецслужбами. Кибер-диверсия произошла в 2010 году и вывела из строя около тысячи центрифуг на ведущем ядерном объекте Ирана в Натанзе.

Ядерная сделка 2015 года и попытки США снизить градус напряженности в отношениях с Ираном несколько уменьшили интенсивность ирано-израильской прокси-войны. Однако с приходом в Белый дом Дональда Трампа на диверсионном поприще настали по-настоящему захватывающие времена.

В 2020 году мощный взрыв разнес значительную часть строящегося цеха по сбору центрифуг в Натанзе. Западная пресса писала, что взрывное устройство как-то удалось пронести внутрь объекта. В 2021 году был нанесен урон заводу по производству элементов для центрифуг в Кередже — судя по всему, речь шла об ударе беспилотником. И это только самые громкие случаи, где причастность Израиля почти бесспорна. С начала 2020-х случилось уже несколько десятков сомнительных пожаров и взрывов на гражданских и военных объектах в Иране.

Помимо упомянутого выше покушения на Фахризаде, в Тегеране произошло еще несколько убийств, ряд объектов взломали хакеры, десятки раз взлетали на воздух танкеры, перевозившие иранскую нефть. Все это — не говоря о многих десятках ударов израильских вооруженных сил по иранским солдатам в Сирии, сирийским и иракским проиранским формированиям, их складам и колоннам снабжения.

Тегеран пытался как-то реагировать, чем-то отвечать, где-то упреждать атаки. Но ответные меры иранской стороны были не столь эффектными. Более того, по сравнению с действиями Израиля они скорее кажутся беззубыми — правда, в Тегеране так не считают.

От победы к победе

Характерный пример: после подрыва десятков танкеров и прочих судов, снабжавших ливанскую «Хезболлу», в Аравийском море летом 2021 года произошло нападение на японский танкер, компания-оператор которого принадлежит израильскому предпринимателю (сложная цепочка) — погибло двое членов экипажа, граждане Великобритании и Румынии. В атаке обвинили Иран.

Такими же несоразмерными выглядят и ответы в сфере кибербезопасности. В конце октября 2021 года по всему Ирану в результате масштабной кибератаки начали выходить из строя бензиновые заправки. Около суток по всей стране была полностью блокирована система продажи бензина по льготным ценам — остались только обычные, в два раза выше льготных. В тот же момент в ряде городов Ирана взломали информационные табло: на них появились лозунги «Хаменеи! Где наш бензин?» Иными словами, речь шла о серьезной акции, задачей которой было спровоцировать «топливные» протесты в Иране, похожие на те, что разрывали страну в 2019-м. Последствия сбоя власти устраняли в течение почти двух недель.

Связанные с Ираном хакеры почти моментально организовали ответ, взломав базы данных нескольких израильских порталов, в том числе сайта знакомств и сети частных клиник. Затем они слили в сеть чувствительную информацию о некоторых пользователях — кто из них принадлежит к ЛГБТ+[48], а кто инфицирован ВИЧ. Для жертв, безусловно, неприятно, но по сравнению с атакой на топливную систему большой страны такой шаг выглядит мелочным.

В общем, прокси-война Ирана и Израиля совсем не кажется равной. Израильские силы уничтожают иранских военных, убивают ключевых физиков-ядерщиков, взрывают атомные объекты и проводят кибератаки на ключевую инфраструктуру Исламской республики. Тегеран в ответ в лучшем случае дотягивается до коммерческих объектов израильских бизнесменов и наносит символические удары по Ираку, выдавая сомнительные рассказы об уничтожении центров разведки. Говоря языком спортивных состязаний, счет явно не в пользу Ирана.

Кажется, что такое демотивирующее противостояние должно отбить всякую охоту к продолжению политики «смерть Израилю». Но консервативная элита в Тегеране видит все иначе. История внешнеполитической борьбы Ирана воспринимается ими как непрерывный путь к освобождению Иерусалима. И никто не говорил, что этот путь будет быстрым.

На первом этапе Исламская республика в тяжелейших условиях международной изоляции смогла защитить себя от превосходящей ее в техническом плане армии Саддама Хусейна в годы Ирано-иракской войны. Тогда же была поставлена цель: «путь в Иерусалим лежит через Кербелу». Пусть несколько позже, но выполнить эту промежуточную задачу Иран смог: до Иерусалима далеко, но Кербела (и весь Ирак) теперь находятся в зоне влияния Исламской республики — вспомним толпы паломников, пересекающие границу на Арбаин, и, что важнее, шиитские ополчения, контролирующие значительную часть территории страны. При Саддаме Хусейне представить себе такое было бы невозможно — но после того, как американцы свергли иракского диктатора, акции Ирана в регионе резко пошли вверх.

Укрепившись в Ираке, Иран наладил сухопутное снабжение своих союзников на средиземноморском побережье: ливанского движения «Хезболла» и Сирии, где правит клан Асадов. В этой стране в 2011 году началась гражданская война. Для защиты союзника Тегеран направил туда не вооруженные силы, но ополчения из числа «защитников святынь», расположенных в Сирии. Эти бойцы религиозного фронта не только помогли спасти режим Башара Асада, но и вышли прямо на границу с Израилем.

Таким образом, с точки зрения правящих в Иране консерваторов, все хорошо — Исламская республика в борьбе за освобождение Иерусалима движется от победы к победе. Цель, мол, сложная, и идем мы к ней медленно, но год от года все ближе. Очевидно, вера в то, что Израиль можно не только ненавидеть, но и победить, свойственна лишь убежденному меньшинству, близкому к КСИР. Однако это меньшинство очень влиятельно и искренне верит: цель их не только свята, но и выполнима, как бы сионисты ни ставили палки в колеса. Поэтому в Израиле очень серьезно относятся к Ирану и его действиям, несмотря на то что пока в противостоянии преимущество не на его стороне.

Великая недостижимая цель

Антиизраильскую позицию в современном Иране можно назвать наследием Исламской революции, которое не подлежит пересмотру, несмотря на то что другие «красные линии» как во внешней политике, так и во внутренней Иран успешно перешагнул. Так, Исламская республика в 1980-е провозглашала лозунги, призывавшие к «смерти» не только Израиля, но и Америки, Англии, Советского Союза. При этом Тегеран все же неоднократно вел с США диалог по нормализации отношений, даже сотрудничал для разрешения региональных кризисов, например, помогал в свержении талибов в Афганистане в начале 2000-х и в борьбе с ИГИЛ в Ираке в 2010-е. Великобритания держит посольство в Тегеране. А «наследница» СССР Россия и вовсе к началу 2020-х заняла место одного из ключевых международных партнеров.

Однако перемены в отношении Израиля представить невозможно. Если иранские спортсмены выходят в соревнованиях на израильского соперника, то тут же снимаются с соревнований, официальный Тегеран продолжает изо всех утюгов говорить о задаче «уничтожения сионистского образования» и, конечно, нет речи ни о каких переговорах или нормализации между Ираном и Израилем. В чем причина такой непримиримости?

Я уже писал, что Исламская республика за счет своей антиизраильской позиции пыталась добиться поддержки арабской улицы по принципу «враг моего врага — мой друг». Однако опросы последних лет показывают, что этот подход не работает: большая часть населения арабских стран относится к Ирану отрицательно. Причем это касается даже палестинцев, чьи интересы Тегеран так яростно защищает. Согласно опросу Вашингтонского института ближневосточной политики, проведенному в 2015 году (проводятся они нерегулярно), только 29% жителей Западного берега реки Иордан и лишь 13% жителей сектора Газа считали, что политика Ирана в регионе «очень хорошая». В то же время 45% опрошенных на Западном берегу и 43% в секторе Газа оценили политику Тегерана как «довольно плохую» или «очень плохую».

Может, лозунг «смерть Израилю» помог наладить отношения если не с населением арабских стран, то с местными элитами? Совсем нет: провозглашенный после 1979 года экспорт исламской революции настолько напугал власти предержащие во всем регионе, что Иран для большинства местных стран занял место противника, или, по крайней мере, опасного дестабилизирующего фактора. Политика Израиля, напротив, все меньше воспринимается государствами Ближнего Востока как прямая угроза. Подходы еврейского государства сложно назвать миролюбивыми, однако его цели понятны и если не лезть с повесткой освобождения Палестины, то никакой угрозы Израиль ни одному из арабских государств не представляет. В итоге, выбирая между собственными национальными интересами и несколько размытыми интересами палестинцев, арабские правители все чаще ставят на первый вариант. Как следствие — установление дипломатических отношений Израиля с ОАЭ в 2020 году и регулярный партнерский диалог с Саудовской Аравией: его предпочитают не афишировать, но тайной взаимодействие Тель-Авива и Эр-Рияда ни для кого не осталось. Понятно, что события осени 2023 года прибавили антиизраильских настроений на Ближнем Востоке, но элиты большинства стран региона скорее просто временно притормозили процесс нормализации с Израилем, не отказавшись полностью от этой идеи.

Конечно, антиизраильская позиция позволила Ирану создать «Хезболлу» в Ливане и наладить отношения с различными силами в секторе Газа, но не стоит переоценивать ценность этих союзов для Тегерана. Практика показывает, что многочисленные иранские прокси от Афганистана до Ливана остаются вместе с Тегераном до той поры, пока их интересы совпадают. Годами Иран поддерживал ресурсами ХАМАС в их борьбе с Израилем. Как же повел себя этот партнер, когда началась гражданская война в Сирии и иранский союзник Башар Асад оказался на грани свержения? ХАМАС не только не помог Тегерану, но и выступил против «режима в Дамаске».

К этому стоит добавить колоссальные репутационные издержки Ирана на международной арене. Когда Тегеран снова и снова призывает к уничтожению Израиля, это вызывает оторопь у европейцев и непонимание даже со стороны более благосклонных к Ирану стран, вроде России и Китая. И пусть власти Ирана раз за разом объясняют, что речь не об истреблении евреев, «смерть» произносится метафорически, а свою задачу Исламская республика видит лишь в борьбе с сионизмом и очень даже уважает иудеев как таковых, — все эти нюансы мало отражаются на восприятии такой позиции в мире.

Но никакие минусы не могут заставить официальный Тегеран отказаться от антиизраильской политики и вести себя более рационально. «Смерть Израилю!» остается одним из немногих идеологических столпов современного Ирана, неотъемлемой частью его политической идентичности, соединяющей Иран 2020-х годов со славными днями революции. В глазах элиты, чтобы по-прежнему называть себя Исламской, республика Иран должна сохранять определенные устои, от которых отказаться никак нельзя. Во внутренней политике такими «красными линиями» стали хиджаб и запрет продажи алкоголя, а во внешней — непримиримая борьба с сионизмом. Освобождение Иерусалима в этом ключе становится чем-то вроде наступления коммунизма, как его понимали на излете советского проекта. Все знают: это не произойдет при их жизни и абсолютное большинство, кроме самых упрямых фанатиков, не верит, что это событие вообще возможно. Но великому государственному проекту все равно необходима «светлая цель», к которой он идет и ради которой существует. Даже если она бессмысленна.

Если, пользуясь известным риторическим приемом, попробовать ответить на вопрос qui prodest — кому выгодна ирано-израильская вражда — мы получим парадоксальный ответ: Ирану противостояние приносит одни проблемы и практически никаких дивидендов. Если кто-то и выигрывает от такой ситуации, так это отдельные израильские политики, которые успешно продают внутренней и внешней аудитории иранскую угрозу. Однако именно иранская политика и идеология остаются причиной, почему эта бессмысленная для Тегерана борьба продолжается десятилетие за десятилетием.

***

С Никитой мы встретились в Стамбуле на площади Таксим 10 октября 2023 года. Когда-то мы вместе учились в пермской школе. Последние годы он занимался «мясными делами» — работал в производстве мясных продуктов и консультировал рестораны в разных городах России.

— Это пиздец, — сказал он вместо «здравствуйте».

Осенью 2023-го Никита договорился через своих знакомых поработать в Тель-Авиве. Он должен был помочь одному из новых ресторанов разработать авторское меню, наладить производство и организовать работу кухни.

— Я до этого бывал в Тель-Авиве и очень хотел там пожить несколько месяцев. Там нормальная движуха в центре, пляж, море…

Приехал мой тезка в Израиль в конце сентября. Три недели ему выделили на «раскачку»: найти жилье и наладить быт, а в воскресенье, 8 октября, он должен был выйти на работу. Жилье Никита нашел, быт наладил, но потом случилось 7 октября, день самой страшной террористической атаки в истории Израиля, когда погибли 1200 человек. В тот день боевики ХАМАС прорвали ограждение сектора Газа и атаковали соседние населенные пункты, ведя беспорядочную стрельбу и убивая мирных жителей. Параллельно шел обстрел израильских городов ракетами.

— Мы забежали в бомбоубежище у дома, даже дверь в помещение не успели закрыть, когда прямо в него ударила ракета, — рассказал Никита. — Моего работодателя на следующий день призвали в армию. То есть я оказался без работы в городе, где раз в пару часов надо бежать в укрытие.

Проведя примерно сутки в таких условиях, Никита решил любой ценой уехать из Израиля. Но сделать это было непросто.

— Мы взяли сразу два билета на утро понедельника: один в Стамбул, другой — в Абу-Даби. И прямо в ночь на понедельник поехали в аэропорт в надежде, что хотя бы один из них вылетит. Оба рейса сначала перенесли на пару часов, потом еще на пару часов, но в итоге днем в понедельник мы все-таки вылетели в Стамбул. Как только добрался до кровати, до утра отрубился — три дня не спал.

— А что теперь? Ты же можешь немного пересидеть здесь и попробовать вернуться в Тель-Авив.

— Мне хватило, я теперь поеду бухать в Пермь, — отрезал Никита. — Кстати, посмотрел я видео из твоего Ирана на фоне всей этой херни в Израиле. Довольно празднично у вас там было.

В социальных сетях и правда распространяли видео с улиц Тегерана, где народ устраивал салюты в честь удачной операции «Наводнение Аль-Акса». Так в ХАМАС назвали атаку на Израиль, в честь мечети Аль-Акса на Храмовой горе, главной мусульманской святыни Иерусалима.

Ближний Восток после 7 октября

Атака ХАМАС в октябре 2023 года — не просто жуткая кровавая акция, в результате которой погибло 1200 человек и еще более двухсот попало в плен. За этим страшным событием последовали другие, серьезно изменившие Ближний Восток. Полагаю, исследователям еще долго предстоит осмыслять значение 7 октября. Весь регион пришел в движение. В ответ на атаку Израиль начал жесткую военную операцию в секторе Газа, которая продолжается и в момент сдачи книги в печать в сентябре 2024 года. Жертвами войны между Израилем и ХАМАС стали уже десятки тысяч человек, в том числе многие мирные жители Газы.

Однако прямые последствия моментально вышли за пределы палестино-израильской территории. Йеменские повстанцы-хуситы принялись наносить удары ракетами по всем кораблям, идущим через Суэцкий канал в сторону Израиля. В результате мировые перевозчики начали использовать альтернативные транспортные пути и число кораблей, идущих через канал, резко сократилось. Параллельно с этим активизировалась вся так называемая «Ось сопротивления» — группировки и организации, выступающие против «сионизма» на Ближнем Востоке. Так, ливанская «Хезболла» стала наносить удары беспилотниками и ракетами по северу Израиля. Кроме того, структуры в Сирии и Ираке принялись запускать ударные БПЛА по объектам США в регионе, мотивируя это тем, что американцы поддерживают израильскую сторону. В январе 2024 года один из таких беспилотников сумел пробить систему ПВО американской военной базы в Иордании. В итоге погибли трое военных, и это стало первым случаем в истории, когда солдаты США пали жертвой атаки беспилотника.

Участие Ирана красной нитью проходит сквозь все эти атаки: Исламская республика снабжает вооружением и ХАМАС, и «Хезболлу», и йеменских хуситов, и группировки в Сирии и Ираке. Трое американских военных погибли в результате атаки именно иранского беспилотника — новой разработки Shahed-101. Перед администрацией Джо Байдена встал вопрос: нанести ли в ответ удар по самому Ирану? На тот момент обошлось. США довели предупреждение до иранской стороны, ограничившись атаками по проиранским силам. Последние после этого сбавили накал, и к лету 2024 года прекратили удары по американским объектам. С другой стороны, эти акции могут возобновиться в любой момент.

Впрочем, Израиль не был бы Израилем, если бы пассивно наблюдал за происходящим. После каждого обстрела «Хезболлы» следовал мощный ответ по ливанской территории. Кроме того, израильские военные не стеснялись бить и по иранским целям, прежде всего, в Сирии. Апогеем стал ракетный удар по иранскому консульству в Дамаске 1 апреля 2024 года. Погибли 16 человек, включая фактического командира КСИР в Сирии Мохаммада-Резу Захеди (скорее всего, он и был целью атаки). В большинстве случаев Тегеран никак не отвечал на израильские удары по своим сирийским базам, но на этот раз оставить атаку без ответа Исламская республика не могла: во-первых, под огнем оказался дипломатический объект, во-вторых, был убит высокопоставленный военный.

В ночь с 13 на 14 апреля Иран нанес массированный удар по Израилю. В ход пошли более 170 ракет и около 120 беспилотников. Судя по всему, стояла задача наделать как можно больше шума при минимальном ущербе, чтобы не спровоцировать большую войну. Иранцы запустили почти все ракеты и беспилотники со своей территории, они летели несколько сотен километров над Ираком и Иорданией, поэтому израильские и американские системы ПВО смогли их перехватить. Если бы сопоставимый по мощи удар иранцы нанесли с помощью своих прокси из Сирии и Ливана, сбить все это было бы на порядок сложнее. Как бы то ни было, Иран впервые в истории напрямую атаковал Израиль. Еврейское государство ограничилось символическим ответом — 19 апреля израильские силы нанесли удар по иранской военной базе около Исфахана.

С одной стороны, три недели, когда регион минимум дважды (после атаки по консульству и после иранского ответа) стоял на грани большой войны, наглядно показали, что воевать никто на самом деле не хочет. Рациональные соображения удержали Иран, Израиль и США от скатывания к прямой конфронтации. С другой стороны, события весны 2024-го вновь продемонстрировали, как легко, почти из ниоткуда, между Ираном и Израилем могут вспыхивать серьезные кризисы с жертвами. По состоянию на 2024 год ситуация между странами стала еще более тревожной и взрывоопасной, чем прежде.

Перспектива

За год до этих событий, 14 апреля 2023 года, в Иране как обычно отмечали «День Иерусалима». По традиции во многих городах организовали митинги с традиционной программой: сожжением израильских флагов, скандированием «Смерть Израилю!» и призывами заняться вопросом Палестины. Не обошлось без традиционных политтехнологий. Правительственные медиа размещали фотографии, на которых видно, что на антиизраильские демонстрации выходят в том числе девушки «с плохим хиджабом», то есть накрашенные и с платком, едва прикрывающим волосы. Посыл понятен: взгляды в стране разные, но вот по поводу Израиля все иранцы едины.

За годы в Иране у меня сложилось впечатление, что рядовые иранцы и правда едины в вопросе отношения к Израилю, но не так, как хотелось бы властям: им эта страна абсолютно безразлична. На митинги ходят и запускают фейерверки в честь ХАМАС в основном школьники и массовка «по разнарядке», те, кому положено по долгу службы. Показательно, что даже регулярные убийства иранских военных и ученых и диверсии, которые организует Израиль, не слишком волнуют народ. А вот цены на бензин или обязательный хиджаб — наоборот, будоражат чувства настолько, что улицы заливает море протестующих.

В то же время публичная позиция властей по Израилю всегда оставалась каноничной, без малейших изменений: «сионистское образование должно прекратить существование».

Надпись на плакате: «Мы пришли, потому что любим рахбара»

Тем примечательнее, что в «День Иерусалима» 2023 года в самом Иране зазвучала резкая критика позиции Исламской республики. Так, журналист и бывший главный редактор газеты «Кейхан», центрального издания консерваторов в Иране, Мехди Насири написал в телеграм-канале:

«Политика угроз и конфликтов в Исламской республике в отношении Израиля не принесла никаких успехов, но только укрепила Израиль и привела к растрате миллиардов долларов. <…> Центральное в этом вопросе — стремление сохранить власть меньшинства над большинством. Без сомнения, эта позиция не обусловлена ни национальными интересами, ни требованиями религии».

Позже Насири запись удалил, но сам факт публикации показателен. Более того, это был не единственный голос против государственного антисионизма. Глава суннитской общины города Захедан Мулана Абдольхамид на пятничной проповеди заявил: «Не надо думать об уничтожении других. Пророк заключил мир с иудеями, и все должны думать о мирном исходе».

А глава суннитской общины города Раск Мулави Хафез Абдольгафар Нагшбанди написал в инстаграме:

«По пятницам в Захедане больше крови, чем в Иерусалиме (речь о подавлении протестов — прим. авт.) Ваши обман и лицемерные лозунги ничего не значат, поскольку наш народ знаком с подлинным «Иерусалимом» и «Израилем». <…> Вы не увидите духовных авторитетов, которых поддерживает народ, на показушных шествиях в день Иерусалима»[49].

Конечно, сложно отнести Насири, Абдольхамида или Нагшбанди к правящей элите Ирана, но все-таки Насири — консерватор, а пятничные имамы встроены во властную вертикаль, пусть и находятся далеко не на самой ее вершине. Еще пару лет назад подобные публичные заявления об Израиле сложно было представить. Иными словами, понимание того, что вражда с «сионистским образованием» ничего хорошего Ирану не дает, давно блуждает в умах, даже умах людей во власти. Поэтому шансы, что после ухода Хаменеи на этом направлении будут серьезные изменения, совсем не нулевые.

Апрель 2023 года

— Вчера, похоже, ВС Израиля попытались взорвать военный объект в районе Исфахана. Слышала? — спрашиваю я преподавательницу одного из университетов Тегерана.

— Да, слышала.

— И что ты думаешь? — пытаюсь я вывести ее на диалог.

— О чем?

— Об Израиле.

— Думаю, что у нас продукты в два раза подорожали, а полиция женщин избивает за то, что без платка на улицу вышли. При этом повсюду нам рассказывают, мол, во всем виноват Израиль, во всем виноват Израиль. Разве мы не понимаем, кто действительно виноват в том, что доллар каждый день дорожает?

— Но Израиль убивает иранских ученых прямо на территории Ирана. Неужели ты к этому равнодушна?

— Равнодушна. И, уверяю тебя, все, кого я знаю, не придают всем этим убийствам никакого значения. В этой стране нас интересуют другие вопросы.