Второй прыжок с кульбитом и пистолетом

Глава одиннадцатая, в которой спекулянты встречают себе подобных

Довольно щурясь, Коля вкушал яблоко.

— Настало время ввести тебя в курс дела, — прошамкал он. — Есть предложение создать акционерное общество «БУР». Учредителей трое: Бережной, Уваров, Радина. То есть ты, я и Нина. Доли равные. Основная деятельность — инвестиции и финансовые операции на рынке. Конечно, это оффшор где-нибудь на Каймановых островах и нему несколько «прокладок». Командовать парадом буду я. Не возражаешь?

— Меня женили, не спросили, — усмехнулся я.

Антон удивленно замер. Нашему разговору никто не мешал — непривычно молчаливые родители, с трудом допив с похмелья чай, убылина работу. Надежда Константиновна ретировалась еще раньше.

— И чем же мне предстоит заниматься? — уточнил я свою роль в совете директоров.

— Ничего нового, — Коля перешел к абрикосам, и я от него не отставал. — Транспортные услуги.

Услуги? Это запросто. В свое время операцию по изъятию куратора из ЦК КПСС я провел успешно. Визит совместно с Ниной Радиной на Старую площадь репетировали весь день, поскольку ночной вариант со спальней высокого начальника отпал сразу — Нина не ведала, где куратор ночует. «Пойди туда, не знаю куда» мне тоже оказалось не под силу. А вот в цековском кабинете на Старой площади она бывала.

Обнявшись, мы туда и переместились, в кабинет 515 на пятом этаже. Апартаменты начальника меня не поразили. Да и не мог вызвать трепета советский офис — обычные канцелярские столы буквой «Т», с телефонами и «вертушкой», три сейфа, холодильник «Розенлев», книжные шкафы.

Массивная мебель из натуральной карельской березы появится здесь позже, вместе с замшевой обивкой кресел, плазменной панелью и кожаным диваном на резных ножках.

Костюмы от кутюр среди московской знати редкостью уже не были, однако хозяин кабинета за модой не гнался. Он был облачен в униформу ЦК — серый костюм. Высшая партийная элита обслуживалась в салоне «А» специального ателье на Кутузовском проспекте, где у избранных имелись личные закройщики. Сам факт обслуживания в этом ателье являлся элементом престижа, а результатом — отличные костюмы из лучших материалов. Ателье функционирует до сих пор, по-прежнему обшивая высший свет. Теперь это коммерческое предприятие с гордым именем «Президент-сервис».

Как и описывала Нина, куратор оказался солидным мужчиной за пятьдесят, в костюме с галстуком. Очень скоро вот такие бонзы политической элиты сомкнутся с крупным бизнесом, чтобы ощутить себя новым правящим классом. Теми, «кто принимает решения».

Упитанный босс дернуться не успел. Только глаза выпучил, и от удивления, и от стрелки, воткнувшейся в его грудь — это Нина с ходу применила снотворный пистолетик, презентованный Колей Уваровым.

— Тащи его, — скомандовала она, запирая изнутри дверь на ключ. — А я здесь пока пошарю.

Когда вернулся, из распахнутых сейфов Нина сбрасывала содержимое в пластиковые мешки. Три рейса пришлось делать — в конце обыска дело дошло до ящиков письменного стола.

С тех пор я не интересовался ни судьбой куратора, ни его имуществом. Коля справедливо советовал поменьше знать и дольше спать, чем я и занимался. Теперь ситуация поменялась, и Уваров ввел меня в курс дела.

— Нина Радина оформила отпуск, затем убыла в деревню к бабушке, — Коля вещал, не забывая о фруктовом десерте, — В день исчезновения куратора из ЦК КПСС она мелькала среди кучи родственников, алиби железное. Позже, конечно, майора Радину начнут искать — обнаружат следы в Кисловодске. В общем, уехала на воды, и там пропала. Игорь Неделькин в тот день был на службе, отпуск оформил позже. Тоже не сразу кинутся.

— А как исчезновение куратора выглядит с точки зрения КГБ?

— Как падение Тунгусского метеорита, то есть ЧП вселенского масштаба. Здание ЦК КПСС охраняют бравые прапорщики, отработана жесткая пропускная система. Муха не пролетит, но и ее будут искать. В приемной дежурит секретарь, его первым выпотрошат. Кто заходил, кто выходил, где сам был, по минутам. Но важнее человека, конечно, пропавшие документы. Их не то что выносить, их видеть мало кому позволено.

— А с куратором что решил?

— Сидит, голубь, у меня даче, — доложил Коля. — В подвале.

— Зачем? — поразился я.

— Поет соловьем и мемуары пишет. Он понимает — пока пишет, живет.

— Интересные хоть мемуары?

— До ужаса. Ты понимаешь, Международный отдел ЦК КПСС — это, по сути, спецслужба, отдельно от КГБ и ГРУ. Но с правом вмешиваться в их деятельность. Международный отдел ЦК отвечал за связь с левыми партиями за рубежом, не считая всяких обществ дружбы и движений «народного» сопротивления. Там распределялась материальная помощь, оттуда велась пропаганда и идеологическое руководство в международных вопросах. Нине удалось утащить документацию. И заодно штемпели и печати почти ста стран мира.

— Реальные печати?! — поразился я в один голос с Антоном.

— И печати, и паспорта иностранных подданных. Особый интерес у меня вызвали личные дела граждан, готовившихся к нелегальной отправке, или уже отправленных за границу. Но это еще не все. У нас теперь есть прессы для тискания штампов на паспортах, приличная коллекция чернил, туши, штемпельных мастик и каталоги к ней.

— Любые «левые» документы?

— От настоящих не отличишь! А еще образцы бланков разнообразных официальных документов, а также сортов и типов бумаги, на которых эти бланки печатаются, огромная картотека «персоналий» — фотографии людей всех национальностей и цветов кожи, резиновые матрицы пальцевых отпечатков и даже средства для изменения внешности — парики, фальшивые усы, бороды, гримировальные принадлежности.

— Ни хрена себе… — прошептал Антон. — Кино и немцы, мафия какая-

Подпольные дела международного отдела ЦК КПСС свидетельствует о беспредельном цинизме, — подтвердил Коля. — Нашапартия, объявившая себя «честью и совестью нашей эпохи», лезла во вседырки, то есть вмешивалась в дела суверенных государств. Подумайтолько: обученные и снаряженные ею нелегалы проникали через любые границы, неся с собой «доброе и светлое» — крайне опаснуюидеологическую контрабанду, подкрепленную деньгами. Творились страшные дела, брат. И в это дерьмо мы вляпались по самые помидоры. Цунами видел?

— Только по телевизору, слава богу. А что?

Коля вздохнул:

— Скоро КГБ бросит все силы на поиски пропажи. Милицию подключит и армию. По всей советской стране такая волна пойдет, что мама не горюй.

После завтрака Коля Уваров пожелал отправиться по магазинам, дабы «выбрать мебель». Впрочем, это скорее оборот речи такой — выбор обстановки в стране, ведущей интенсивное жилищное строительство, отсутствовал напрочь. Можно было бы, конечно, «записаться на стенку» в магазине, или подать заявку в профком по месту работы родителей, однако это длинный, извилистый путь. Сократить сей путь мог опыт, сын ошибок трудных, и гений, парадоксов друг. Опыта нам с Колей было не занимать, а гений заменили потрепанные советские деньги, в достаточном количестве заполнившие Колины карманы. Кроме того, толстую пачку, завернутую в целлофан, я припрятал на черный день, под крышу туалета.

На остановке автобуса бурлила такая толпа желающих, что мы, не раздумывая, прошлись дальше по дороге, чтобы тормознуть такси. Парнюс палочкой экстрим не к чему, да и один рубль теперь проблемы не представлял.

По пути в центр Коля таращился в окно, хмыкая удивленно:

— Не город, а непрерывная стройка. До горизонта строительные краны! В свое время меня это не удивляло…

— А Северный микрорайон в чистом поле строится, — напомнил я. — Несчитая Александрова.

Антон вежливо молчал.

В мебельном магазине на Пушкинской царило уныние. Нет, люди присутствовали, суетились, чего-то даже покупали. Видимо, от безысходности: панельные девятиэтажки в округе пеклись быстрее горячих пирожков. Вот и приходилось брать что дают — пусть скучные дрова, но спать людям на чем-то надо. Отдельные экземпляры интерьера, наоборот, выделялись ядовитой расцветкой, годной исключительно для борделя. Впрочем, в Советском Союзе нет борделей, здесь, как известно, секса тоже нет…

Вместе с толпой мы прошлись, потрогали выставленные на растерзание диваны.

— Тоска, — глубокомысленно изрек Коля, и ловко цапнул за рукав халата пробегающего мимо грузчика.

— Чего? — потребовал ответа страшно занятый человек.

— Жилая комната, спальня, кухня и еще по мелочам, — шепнул Коля таинственно. — Ждем на бульваре напротив входа.

— Пять минут, на улице не подходить, сам найду, — грузчик выдал отработанную фразу как на автомате. Так работает условный рефлекс, когда одно и то же действие повторяется более трехсот раз.

Чтобы завладеть «дефицитом», не обязательно врываться в кабинет директора магазина. Мой прежний опыт утверждал, что лучше всего вопросы «решают» клерки. В прошлой жизни именно таким образом я «доставал» все необходимое, почему сейчас должно быть иначе?

— Да? — удивился Антон.

— К бабушке не ходи.

Мы расположились на скамейке в скверике с пешеходным бульваром посредине, что разделял проезжую часть Пушкинской улицы. Лавки здесь стояли очень удачно для влюбленных — в глубине кустов. Бабушки и мамаши, впрочем, тоже изредка сквозь ветки наблюдались.

Наш визави на фарватере объявился без синего халата, зато в летних штанах и цветастой рубахе. Словно обычный прохожий, он профланировал мимо, потом вернулся. Слежку засекает, что ли? Ха-ха три раза, конспиратор недоделанный. Глухонемого Дениса с газеткой, спокойно покуривающего на скамейке напротив, мастер маскировки не приметил.

Едва грузчик уселся рядом, как Коля достал бумажку в сто рублей, к которой присовокупил планировку квартиры, где в каждую комнату на плане был вписан список мебели. С утра я рисовал эту картинку по памяти, но уверенно — все-таки за десять лет на родительской жилплощади уйму ремонтов пережил.

Вручение верительных грамот произошло молча, без торжественных речей.

— Обычная панельная трешка, — бесстрастно изрек негоциант от мебели, мельком глянув на схему. — Есть чехословацкая жилая комната со стенкой и румынская спальня под орех. Кухня, извините, только наша, сальская. Но симпатичная, серенькая в крапинку. Еще в наличии туркменские ковры.

— А болгарские найдем? — вылез Антон.

«Хороший» ковер хотели все. Если в доме был один, мечтали о втором. И «доставали», в конце концов. Ковры имелись в каждой квартире, но в свободной продаже их никто не видел. Вот такой парадокс.

В советские времена ковер на стене, вместе с хрустальной посудой в серванте, означали достаток и благополучие. Обычай вешать ковер, а на него скрещенные янычарские сабли, пошел от армян. Издавна ковры на стене в армянской жизни занимали такое же место, что сегодня иконы у православных. Стелить ковер на пол считалось неправильным, для этого существовали разного рода ковровые дорожки с половиками. Ковры настене несли некий энергетический символ — сакральный знак, защищающий семью и дарующий благоденствие.

Кроме эстетического значения, ковер на стене имел еще и практическую, звукопоглощающую функцию, поскольку тонкая стена хрущевки мало препятствовала взаимному изучению соседской жизни.

— Будем обсуждать, — Коля поднялся. — Ровно через час, на этом месте.

— Не понял, — удивился грузчик. — Чего обсуждать, брать надо!

— Проверим, готова ли квартира, — Коля снизошел до пояснений. — Через час на этом месте.

По Пушкинской улице до моего нового-старого дома было пять минут хода. Мы с Колей не спешили, Денис с независимым видом плелся сзади.

— Здесь обязательно шустрит ОБХСС, — вздохнул Коля. — А мы поломали шаблон, ушли.

— И что? — удивился мой парень.

— Если я вернусь на ту сторону, и Деда рядом не окажется, деньги будешь давать в квартире, когда разгрузятся. Понял, Антон?

Парень понятливо кивнул.

— Вот с таких сделок начинался развал великой страны, — сообщил вслух Коля. — «Телефонное право» уже есть, дефицит перераспределяют по блату, а коррупция, после сталинского затишья, пухнет тестом на дрожжах.

С высоты прожитых лет это было так очевидно, что удивился только Антон. «Единый» советский народ давно поделен на касты, секты и сословия. Расслоение общества началось не сегодня. И если специальные поликлиники, закрытые санатории и дома отдыха партийно-хозяйственной знати были не слишком заметны, то новый обкомовский дом на углуЧехова и Пушкинской, мимо которого мы прошли, сразу получил меткое прозвище «Дворянское гнездо». В прошлой жизни я бывал здесь в гостях, мне понравилось. Впрочем, любому придется по душе закрытый чистый двор с милицейским постом и просторная квартира «улучшенной планировки». О кухне размером шестнадцать метров владельцу хрущевкиприходилось только мечтать.

Конечно, жители только что заселенного «Дворянского гнезда» в мебельные магазины не хаживали. И гастроном посещали лишь изредка — все потребности закрывали специальные распределители, где на полках ясно просматривался коммунизм.

Возле моего нового-старого дома кипела работа — крепкие тетки в робах асфальтировали тротуар, сажали деревья, красили качели надетской площадке. Сама девятиэтажка, практически готовая, затихла в ожидании.

Штаб-квартира прораба на первом этаже первого подъезда была пуста, кроме молодого парня с хитрыми глазами и в чистенькой спецовке. За заваленным бумагами столом он заполнял какую-то ведомость.

— Шефа нет, — с готовностью доложил он. — Таким как вы, пошел квартиру показывать.

— А нам покажешь?

— Покажу, — парень встал. — Бутылка делов.

Смотреть квартиру, в которой когда-то прожил десять лет, я не захотел. Антон тоже не стал настаивать, на девятый этаж с палочкой взбираться как-то не комильфо. Да и что там делать? Прорабская квартира точно такая же, только без балкона, вот ее Антону я и показал.

— А эта, значит, моя комната, — парень остановился на пороге самой маленькой спаленки.

— Ясное дело, — усмехнулся я. — Не нравится?

— На веранде получше будет, — Антон ответно хмыкнул. — А еще лучше в саду, под яблоней.

— Значит, будем брыкаться от переезда. Причина уважительная, лифт включат через месяц, пока все не заселятся, — я повертел палочкой.

— А потом?

— А потом дядя Коля купит у хозяйки наш домик и уедет в командировку. А тебя попросит присмотреть. Как такой вариант, подходит?

Антон задумчиво кивнул.

— Мы договорились, — сообщил возвратившийся Коля. Парень в спецовке согласно молчал. — Входную дверь заменят, наши замки врежут, когда принесем, белую плитку в санузле положат.

— Деньги вперед! — спохватился парень.

— А вот ни фига, — отрезал Коля, доставая очередную бежевую купюру с Лениным. — Хватит тебе аванса, а сроку дам два дня. Приму объект, получишь расчет с премией. Нет — будешь без премии халтуру переделывать. Понял?

Принцип материального стимулирования строительному парню оказался ясен, он моментально усвистал организовывать шабашку. А мы отправились на заключительный брифинг с мебельным магнатом.