Второй прыжок с кульбитом и пистолетом

Глава двадцать шестая, в которой наступает хмурое утро

Обстановка в реанимации живо напоминала родной дом. Что-то я сюда зачастил… Если так дальше дело пойдет, забронирую себе постоянное место — дешевле выйдет.

Заметив мое пробуждение, сиделка без лишних разговоров нажала красную кнопочку. Дежурный врач появился немедленно.

— Ну-с, больной, как мы себя чувствуем? — затянул он известную песню.

Пришлось честно отвечать на вопросы и терпеть исследования. Мне заглянули в рот, потрогали лоб и оттянули веко:

— Двоение изображения, цветовые нарушения, слуховые галлюцинации?

В общем, пошла обычная текучка — с таблетками, уколами и датчиками. Питание через трубочку капельницы, туалет, простите, силами сиделки. Жизнь в реанимации после огнестрельного ранения я описывал подробно, отсылаю читателя в начало повествования.

Два дня полусонного существования завершились, наконец, переводом в палату. Здесь тоже было мало нового — Уваров что-то читал Нине с планшета, та охала. Торжественное явление моей каталки Коля почтил вставанием, однако вместо радостных криков крякнул кровожадно:

— Ага!

Пару дней назад, когда я вынырнул здесь с ножиком в животе, он таким тоном нецензурно помянул женщину с низкой социальной ответственностью. Мол, он сильно огорчен.

— Два тоскливых дня под капельницей, — сообщил я, обрывая его обвинительный порыв. — Коля, есть чего пожрать?

— Тоша, выражайся прилично. Чай, не в казарме, — капризно заметила Нина. — И не смотри на меня…

Повязки с нее сняли, но голубизна лица героини фильма «Аватар» радости вызывала мало. Особенно лазурные, с желтым переливами, синяки.

— Ты о чем? Проникающее ранение в брюшную полость не шутки, — удивился Коля. — Какая жратва, товарищ? Радуйся, что жив остался.

— Ладно, — согласился я. — Тогда наливай. Писят коньяка — лечебная доза.

— Докладывай, — пробурчал Коля, доставая бутылку «Праздничного». — Кто тебя догнал в этот раз?

— Если бы это случилось в нашем мире, гадал бы долго, — выдохнул носом чудесный букет. — А там у Антона врагов нет. Так что вариант один — Гвоздь.

— Кто это?

— Мутная личность с гипсового завода. Местный дебошир и хулиган. Его заставили извиниться перед пацаном, а это унижение. Не вынесла душа поэта позора мелочных обид… Вернусь, узнаем точно. Денис умеет спрашивать.

— Головорезы, блин, — пробурчал Коля. — Одного пацана оградить не смогли. Выгоню дармоедов нафиг!

Он плеснул добавки, и лечение произвело колоссальный эффект — дурные мысли голову покинули. Наоборот, возникло желание пообщаться.

— О чем вы смеялись до моего прихода, если не секрет? — поинтересовался я, закусывая майским медом. Это снадобье Коля посчитал допустимой диетой при травме брюха.

— Мы обсуждали новость дня: «ЦРУ прослушивает телефонные разговоры Кличко, чтобы просто поржать», — в подтверждение истины Коля жизнерадостно забулькал.

— Не понимаю, чего тут смешного? — удивилась Нина. — Человек руководит Киевом, обсуждает с людьми разные вопросы. Это огромный город, я там бывала.

— Мэра Киева интересуют разные вопросы, — движением пальца Коля пролистал страницы. — Вот такой, например: «Почему Гагарина отправили в космос именно в День космонавтики?»

— Хм… — мне смеяться было нежелательно, однако приперло, сдержаться не удалось.

Серьезным голосом Коля продолжил:

— Как утверждают эксперты, президентский срок Алексея Навального по традиции будет условным.

— От вашего Навального у меня уже изжога! — воскликнула Нина.

— Хорошо, — согласился Коля. — Слушайте криминальную новость: «в Новгороде злоумышленник вынес из магазина стиральную машину. Охрана за ним кинулась, но догнать не смогла».

— Какой гигант! — в голосе Нины сквозило восхищение. — И что, утек- таки?

Коля ее разочаровал:

— Поймали прохиндея, в конце концов. Со стиралкой в руках особенно не разгонишься, издалека видно.

— Жаль…

— А вот неполитическая новость: «в Зимбабве три девушки изнасиловали священника, который возмутил их заявлением, что далек от плотских страстей».

Лысый доктор внезапно возник на пороге палаты, и дружный хохот затих.

— Даже не требуется спрашивать, как вы себя чувствуете, Антон Михалыч, — с фонендоскопом он присел на край кровати. — Дышите. Не дышите. Спали нормально?

— Трудно сказать, — честно ответил я. — Вы мне что-то в капельницу постоянно подсыпаете.

— Электрическим током вас не поразить, из пистолета не застрелить, ножом не зарезать. Жутко подумать, но неубиваемый герой-терминатор рыдает в уголке, Антон Михалыч. Когда вы в следующий раз сюда прибежите с синим лицом утопленника, не удивлюсь, — скорбно вздохнул лысый доктор. — С вами уже разучился удивляться.

— Как только поднимете меня на ноги, сразу получите коньяк «Камю» 1965 года, — решил я его удивить и это удалось. — Специально для вас одна бутылка дома завалялась.

— Хм… — только и сказал на это доктор, поднимаясь. — У меня были вопросы, но я их снимаю. Кроме одного: как вы умудрились своими ногами сюда дойти с ножиком в животе?

— Доктор, вы давали подписку о неразглашении, — вовремя влезУваров. — Задавайте вопросы по существу болезни.

— Да, в самом деле, простите, — опомнился доктор. — Антон Михалыч, вам надо поспать. Вечером зайду, всего хорошего.

— Балуешь ты их, — нахмурился Коля. — Счет я в первый же день оплатил. И потом, почему у меня дома нет «Камю» 1965 года?!

Следующим утром я посчитал возможным выдвижение к Антону. Рана ныла, но терпимо, а парень без меня там страдает. На сырой земле валяется бедняга, и загнуться может от простой инфекции. Новые джинсы и футболку принес курьер, сумку медикаментов приготовил Коля Уваров.

Хорошо быть богатым, но лучше иметь богатого друга, которыйдержит тебя компаньоном. Но Коля вдобавок еще считал меня благодетелем — о больной спине он думать забыл, артериальное давление выровнялось, а коньяк, кроме радости, никаких других ощущений не приносил.

Оставалось лишь дождаться окончания утренних процедур.

Аутотренингом я себя за эти дни замучил, поэтому прислушивался к философской беседе между Уваровым и Ниной.

— Россия потеряла суверенитет в 1991 году, — вещал Коля. — Эксперты налегают на экономический и политический суверенитет, а мы поговорим о продовольственной безопасности.

— Это как? — удивилась Нина. — В России мало еды? Так нет, полки ломятся, я видела.

— Карл Маркс утверждал, что производство продуктов питания является самым первым условием жизни человека. То же касается и государства, поскольку безопасность страны зависят от еды в равной мере, как и от наличия ядерного оружия — голодный солдат много не навоюет. В Советском Союзе импортные продукты были редкостью, их доля на прилавке составляла около пяти процентов. При такой мизерной цифре импорта продовольственная безопасность СССР считалась гарантированной. Конечно, на прилавках выбор товара был ограниченным, даже за вареной колбасой и обычным сыром проходилось стоять в очереди. И если бы только за этим… Зеленый горошек шел в драку («больше одной банки в одни руки не давать!»), и свежее мясо без давки можно было найти только на базаре. Однако при наличии дефицита никто не голодал. Советский Союз четко сохранял стержневой элемент национального суверенитета — собственное население и армия обеспечивались собственной едой.

— У нас в столовке еще и буфет был, — пробурчала Нина. — Продуктовые наборы давали…

— Пару лет назад Россия являлась ключевым покупателем репчатого лука с европейского рынка. И именно от активности российских импортёров зависели цены на лук в Голландии, Польше и Германии. А для Польши российская активность на рынке репчатого лука являлась ключевой. Именно сельскохозяйственные компании — главные экспортеры на российский рынок. В последние годы экспорт в Россию увеличился в сотни раз. Израиль поставляет на российский рынок 95 % экспортного картофеля, 75 % — перца, 100 % — моркови и редиса, а также 30 % авокадо. Крошечное государство завалило нас продуктами — израильский экспорт в Россию составил около миллиарда долларов.

— Россия кушает импортную картошку и морковку? — поразилась Нина. — А своя куда делась?

— Угробили деревню, Нина. Все разрушили. Вместо социализма с человеческим лицом мы получили капитализм с родимыми пятнами феодализма. Живем, под собою не чуя страны…

— А как же это, импортозамещение?

— Красивые слова и мало дел. Россия всё глубже погружается в трясину кризиса. Государственные институты не справляются с реагированием на угрозы. Мы тонем медленно, и потому люди успевают к кризису приспособиться, а многие и привыкнуть. Люди ко всему привыкают. В семенном деле и яйцах Россия полностью находится под властью импорта — нет у нас селекционного производства, умерло. И так везде: куда ни кинь, везде нужен импорт. Исключением кажется военная промышленность, но там тоже нужны импортные станки и оборудование. И не забывайте: запчасти к этому оборудованию.

— Никогда не садись с чёртом наперегонки суп хлебать — у него всегда ложка длиннее будет, — пробормотала Нина.

— Ага, — согласился Коля. — Слушай очередную новость: прокуратура Швейцарии прекратила расследование в отношении Елены Скрынник, которая с 2009 по 2012 год занимала пост министра сельского хозяйства России, и подозревалась в отмывании денег через швейцарские банки. На ее счетах лежали сто сорок миллионов долларов. И Скрынник избежала наказания. Наложенный на ее средства арест был снят, сообщает источник со ссылкой на прокуратуру Швейцарии. В результате деньги, накопленные экс-министром в швейцарских банках, успешно легализованы. Решение прекратить расследование было связано с недостаточным содействием российских правоохранительных органов, у которых швейцарцы не добились сведений, необходимых для подтверждения обвинений в адрес Елены Скрынник. Швейцарская прокуратура так и заявила: «доказать умысел, необходимый для обвинения в отмывании денег, было невозможно из-за непредоставления полной правовой помощи». Конец цитаты.

— А государство, значит, на сельское хозяйство деньги выделяет? — Нина прищурилась.

— Выделяет, конечно, — усмехнулся Коля. — Там не одна Скрынник нуждается.

— Мда, — к этому междометию Нина добавила определение женщины с низкой социальной ответственностью.

— Ага, — не стал спорить Коля.

— Может, распишем «пульку»? — вбросила Нина провокационный вопрос.

— А деньги у тебя есть? — нахмурился Коля. — В прошлый раз ты продула двадцать два рубля…

— Ну и что? Напишите мне «минус двадцать два».

— Да?

— Не вижу проблем, потом отдам.

— А я вижу. Карточный долг — это долг чести. Будешь должна один поцелуй, — заявил Коля, двигая к себе бланк преферанса.

Высунув язык от напряжения, возле слова «Нина» он пририсовал пухлые губки.

— Ты негодяй! — сине-желтые щеки Нины вспыхнули красным цветом. — Да один мой поцелуй не меньше тысячи должен стоить!

— Хорошо, — согласился Коля. — Так и запишем. Напротив губок он поставил знак равенства и цифру «тысяча». — Раз пошли взрослые ставки, играем по сто рублей за вист.

— Да пожалуйста, — пробурчала Нина. — Подумаешь, сто рублей… У меня, может быть, кое-где чемоданчик баксов припрятан.

— Берусь доставить, — быстро сказал я. — Дешево возьму, всего за полчемоданчика.

— Еще один негодяй! — заключила Нина. — Кругом грабители и жулики. А может, вы сговорились, чтоб на пару меня раздеть?

— Побойся бога, Нина, — возмутился я. — В системе советской социалистической демократии важное место занимают органы народного контроля. Посмотри на столе прошлый листочек: сама ныряешь на мизер с дырой без семерки, а потом виновных ищешь?!

— Да, брат, — Коля скорбно покачал головой. — Если тебе плюют в спину, значит ты впереди.

Играть мне было неинтересно. После прошлой «пули» я знал все карты и четко «видел» прикуп. А когда расклад понятен, игра теряет смысл.

— Коля, у меня капельница подходит к концу, — решился я на выход. — Давай сюда мои вещи.

— А ты не сомлеешь там с устатку? — усомнился Коля. -

Выздоравливаешь быстро, семимильными шагами, но полежал еще пару деньков, а?

На это я ответил убедительной цитатой:

— Под знаменем Ленина наш народ одержал поистине грандиозные победы. Но вождь учил не обольщаться успехами, трезво оценивать достигнутое, главное внимание обращать на нерешенные вопросы. Понял, Коля? А у меня там в кустах лежит очень важный нерешенный вопрос.